В августе 79-го, или Back in the USSR Ахмаров Азат
– Сколько? – выдохнула Лариса. – А я восемьдесят получаю плюс премия сорок.
– Лариса, что ты себя с Артуром сравниваешь, – сказал Петрович. – Ты в зал выйди и посмотри, что с народом делается. У нас ни на одном мероприятии больше сорока человек не набиралось, а сегодня там стоять негде!
– Это правда, – согласилась Лара и посмотрела на меня. – Артур, а вы дадите мне еще несколько сценариев разных конкурсов?
– Дам, но прежде давайте выпьем на брудершафт!
– Артурчик! – Женя шуточно погрозила мне пальцем. – На брудершафт только со мной!
– Или со мной, – вставила бабуля.
Покончив с банкой вина с помощью Петровича, Лары и бабули, я провел еще несколько конкурсов и попытался закрыть дискотеку. Куда там – возбужденная толпа требовала: «Еще! Еще!» – и не собиралась расходиться. Музыки у меня было записано только две кассеты – часа на три, и мне пришлось поставить их заново. Лариса не отходила от меня ни на шаг и, пользуясь отсутствием Жени, которая пошла танцевать, то и дело задавала мне вопросы о конкурсах. Раскрасневшаяся и веселая от вина, она была чудо как привлекательна и хороша! Женя снисходительно посматривала на нее со стороны – делала вид, что не боится конкуренции. И совершенно зря, кстати, я бы с удовольствием спрятался на часок с очаровательной Ларочкой где-нибудь в гримерке!..
Наконец Петрович не выдержал и, включив свет в зале, стал выпроваживать танцующих, напирая на то, что устал и пора спать. Кое-как ему это удалось, и, провожаемые группой новых друзей, мы пошли к выходу из санатория, где у Ромы стояла машина. Прощаясь в толпе, я незаметно пожал Ларисину ладошку; девушка покраснела, но на пожатие ответила. Рома завез меня и Женю ко мне домой, и мы занялись с ней развратом в прохладной комнате.
Следующая неделя пролетела очень быстро: по вечерам я пропадал в санатории «Волна» и даже успел сходить в гости к Ларочке. Она жила в отдельной комнате для персонала санатория, кровать у нее оказалась очень скрипучей, и мы все делали прямо на полу, на коврике. Надо признаться, до Жени ей было далеко.
В среду позвонил из Москвы Стас Намин – оказывается, он не забыл о своем обещании – найти место и крышу для студии.
– Артур, привет, как дела?
– Дела вроде нормально – нашел денег, аппаратуру заказал, должны привезти из Гамбурга через два дня. Через неделю собираюсь в Москву.
– Я нашел тебе отличную крышу – ЦДСА!
– А что это?
– Центральный дом Советской армии, главное культпросветучреждение при политуправлении армии и флота. При нем библиотека – одна из самых крупных в Москве, а там фонотека, и лингафонные кабинеты, и даже студия небольшая – записывают фонограммы для своих, армейских мероприятий. Я переговорил с начальником ЦДСА генералом Шевцовым, он моего деда знал. Берет тебя заведующим фонотекой. Оклад сто десять рублей плюс пайковые, и лезть ни во что не будет! Правда, придется для армейцев немного позаписывать.
– А там разве не военные должны работать?
– Нет, вольнонаемные, гражданские тоже. Захочешь, тебе даже звание дадут – сержант, там, или прапорщик, но службы, конечно, никакой!
– А что, мне там пластинки выдавать надо будет?
– Нет, у тебя под началом три тетки будут и радист – ты только руководить будешь. Классное место, точно говорю, от ЦДСА каждый месяц концертные бригады за границу ездят – наш воинский контингент обслуживают в Европе. ЦДСА это, вообще, государство в государстве, начальник никому, кроме министра, не подчиняется!
– Ну, не знаю, – с сомнением проговорил я, – не люблю я армейских. Посмотреть надо!
– Ну, не понравится, что-нибудь еще подыщем, – уговаривал меня Стас. – Хоть попробуй! Хорошо? В общем, как приедешь в Москву – звони, вместе съездим.
– Хорошо, договорились, – сказал я, ведь других вариантов у меня пока не было.
В пятницу раздался долгожданный звонок – приехал Васильич и привез все заказанное. Я также спросил его о кассете, и он ответил, что кассету занес, но ответа не дождался. Поговорив с Васильичем, я тут же позвонил Марату; он помог мне перевезти груз, и через час у меня на квартире мы уже распечатывали яркие коробки. Первым делом я распечатал сэмплер Mellotron Mark V. Инструкции на русском языке, конечно, не было, но я без труда разобрался с принципом работы и прослушал, как звучит инструмент. Несмотря на аналоговое преобразование, звуки были приличные – в основном духовые и скрипичные. Это было не удивительно, ведь меллотрон воспроизводил настоящие звуки саксофона, трубы, виолончели и т. д. Я тут же открутил главную крышку и посмотрел на устройство инструмента: меня интересовало, какие носители использовались для записи звуков. Оказалось, звуки записывались на куски широкой магнитной ленты, которая, в свою очередь, вставлялась в специальные кассетки. Точно такая же широкая магнитная лента применялась, как я и рассчитывал, в четырехканальном студийном магнитофоне Tascam, который теперь также красовался у меня на столе. Так, сказал я себе, теперь я самостоятельно могу записывать на магнитофон любые тембра и вставлять их в сэмплер!
Более того, у меня в комнате, благодаря ноутбуку, находилась самая совершенная и суперсовременная студия в мире! Теперь мое будущее было обеспеченным. Даже в 2000-х годах, когда профессиональных студий в Москве не менее сотни, час записи стоит в среднем триста – пятьсот долларов в час, представьте, что нужно дать за час записи в СССР, где всего три или четыре студии на всю страну?..
Я проверил остальные покупки – микшер, микрофоны, гитару, процессор. Все отлично работало. Марат вместе со мною рылся в коробках и вдруг завопил от восторга – он наткнулся на большую упаковку фирменных немецких презервативов с фруктовой смазкой. Для СССР, в силу особой специфики товара, это был просто супердефицит! Дело в том, что источниками импортных товаров в Союзе были в основном магазины «Березка», иностранные гости и наши туристы. В «Березках» презервативы не продавались, наши туристы в первую очередь покупали аппаратуру, так как это было гораздо выгодней, а иностранец с полным чемоданом презервативов сразу вызвал бы смешки и вопросы на таможне. В общем, большая коробка презервативов (600 штук) стоила в СССР целое состояние. Марат даже заурчал от удовольствия, разрывая упаковку.
– Ты губы-то не раскатывай, Марат, – с наигранной строгостью сказал я, – вот возьми пять пачек и убери руки! А то все магнитолы заказывают, а как приспичит – начинают стрелять как сигареты! Эта коробка, между прочим, сто пятьдесят долларов стоит!
– Артур, будь другом, дай в долг хотя бы десять пачек, я тебе со следующей доставки верну! – взмолился Марат. – Мне же девочки только из любопытства давать будут!
– Ладно, бери, но потом столько же отдашь!
Я вскрыл упаковку с электробритвой Philips и с удовольствием побрился. Не Philishave, конечно, но и не «Харьков»! Когда мы развернули рулон с тканью, в дверь позвонили – пришли Женя с Мариной.
– Какая прелесть! – воскликнула Марина и стала прикладывать к себе шикарную красную парчу с серебряными звездами. – Это ткань для наших костюмов? Супер! Ничего подобного не видела!
– А ты представь, как будут такие костюмы смотреться с соболиными манто, – подлил я масла в огонь. Марина издала стон умирающего лебедя. Даже Женя не выдержала и обмотала свою стройную фигуру фотомодели блестящей тканью.
– Да, круто! Мировой уровень. В таких костюмах не стыдно будет и в «Ла Скала» выступить!
Девчонок мало интересовала аппаратура, но даже они поразились обилию техники, стоящей в комнате.
– Тебе привезли все, что хотел? – деловито спросила Женя.
– Да, хоть сейчас садись за работу! – довольно отозвался я. – Послезавтра заканчиваю все дела здесь – и сразу в Москву! Вы со мной?
– Нет, мы сначала в Питер, к родителям. Только через неделю, к сентябрю, поедем в Москву, уже на учебу, – с сожалением сказала Женя.
– Хорошо, я как раз к сентябрю студию приготовлю, и начнем работать! Вы не передумали еще петь в моей супергруппе «Москва»?
– А почему «Москва»? – удивились девчонки, и я объяснил им свою концепцию группы.
– Мне еще понадобится звукооператор, бас и баритон.
– Повесь объявление в «консерве», и дело в шляпе, – со знанием дела сказала Женя. – Только нужна будет какая-нибудь «заманушка». Типа высокой зарплаты или загранконцертов.
– За бугор с концертами нас вряд ли пока выпустят, а вот зарплата – это можно. Сколько надо предложить? Пятьсот рублей в месяц нормально?
– Ты с ума сошел? – Женя покачала головой. – За пятьсот к тебе все наши профессора в очередь встанут!
– А мне и нужны суперпрофессионалы – действительно самые лучшие! Чтобы схватывали все с первого раза! Чтобы звукооператор был с золотыми руками, а солисты – с такими же голосами! Вы что, еще не поняли, что через полгода нас будет слушать полмира?
– Так уж и полмира? Шутишь? – с недоверием сказала Марина.
– Да, шучу. – Девчонки еще не понимали серьезности происходящего, и я не стал их пугать раньше времени. Но сам-то знал, сколько денег и славы имел тот же Дитер Болен или «АББА». А ведь у них не было моего талантливого ноутбука!
– Звукаря лучше в Бауманском искать, – посоветовала Женя. – На радиотехническом, они там все на аппаратуре помешаны.
– Отлично, – кивнул я. Настроение у меня было превосходным, а перспективы – радужными!
Глава 8
Директор Московского зоопарка приехал в столицу много лет назад с одним сусликом в кармане.
Через два дня на перроне железнодорожного вокзала Анапы творилось что-то невообразимое – провожать меня в Москву собралось чуть ли не полгорода. Пришли Марат и Рустам, девчонки с Розой Афанасьевной, пришла соседка тетя Вера с мужем Семеном, прибежал рыжий Леха – Чубайс, пришла целая толпа молодежи из санатория «Волна» во главе с Ларисой. А когда привалил Жора почти со всеми своими борцами, на перрон в испуге выбежали все милиционеры из вокзального отделения.
Мне пришлось скупить все четыре места в купе, потому что в СВ я бы просто не поместился со своим багажом: ребята привезли вещи на двух машинах. Я, правда, догадался перед отъездом спрятать коробки от аппаратуры в неприглядные сумки и стал похож на цыгана-мешочника.
Пассажиры моего вагона с удивлением разглядывали меня в окна, а проводницы шепотом интересовались у провожающих моей персоной. Самое смешное, что толком никто и не мог сказать, кого они провожают – то ли композитора, песен которого никто не слышал, то ли культмассовика, который официально нигде не работал! Спортсмены вообще ничего никому не говорили – только хлопали меня по плечам и смущенно улыбались. Наконец меня загрузили в мое купе, я перецеловался со всеми девчонками, и поезд тронулся. Начинался новый этап моей новой жизни, на который я уже не смотрел со страхом и неуверенностью.
Я сразу же прилег отдохнуть на единственное свободное от коробок место: голова у меня раскалывалась – отвальная длилась почти двое суток подряд! Всего проспал я около десяти часов, а когда проснулся, дико захотел есть. В ресторан я не захотел идти – боялся оставлять вещи без присмотра. Но поезд идет тридцать шесть часов, и за оставшееся время пути можно было умереть от голода. И тут я вспомнил, что заботливая Женечка вручила мне какой-то пакет с едой, и я стал его искать. Вскоре пакет был найден, а в нем я обнаружил кучу всякой еды, включая две банки икры и бутылку моего любимого «Черного лекаря». Такой обед скучно было проводить в одиночестве, и я открыл запертую прежде дверь купе и вышел в коридор в поисках компании. В коридоре стояли одни пенсионеры, и я вернулся обратно в купе – придется кушать одному. В дверь робко постучали.
– Да, кто там?
В купе заглянула пожилая, на удивление приветливая проводница – видимо, сцена моих проводов ее впечатлила.
– Может, чаю желаете или еще что-нибудь надо?
– Чаю желаю, – ответил я. – А еще супчика горячего.
– Вообще-то у нас еду только в СВ носят, но я попрошу Люсю из вагона-ресторана, она принесет борща.
Да, подумал я, вот именно так и должны звать официантку из вагона-ресторана – Люся! Вспомнив фильм «Вокзал для двоих», я ожидал увидеть кого-то наподобие Гурченко. Но явилась полногрудая пышно-телая мадам с ярко накрашенными губами. Она принесла совершенно невкусный борщ и все норовила задеть меня огромной грудью. Я кое-как избавился от Люси, похлебал борщ и зарекся что-нибудь есть в советских вагонах-ресторанах, кроме яичницы.
Утолив голод, я закрыл дверь купе, достал свой бесценный компьютер и стал играть в свою любимую «стрелялку» Serious Sam 2. Жалко, что зарядки аккумулятора хватает только на два часа! Я проиграл все два часа и снова лег спать, теперь уже до Москвы.
В Москве меня обещала встретить Катя, и я удивился, увидев рядом с ней, кроме двух носильщиков, молодого симпатичного парня. Но Катя кинулась мне на шею и поцеловала прямо в губы – видимо, успела соскучиться.
– Привет, милый, как доехал? Регина хотела со мной поехать тебя встречать, да ты сказал, что вещей много. И я ее на твоей квартире оставила – прибираться. Это Володя, водитель моего отца, его командировали нам в помощь.
Пока носильщики вытаскивали из купе крупный багаж, я познакомился с Володей.
– У вас какая машина? – спросил я у него.
– «Волга».
– Похоже, придется брать еще такси – вещей очень много!
Когда, кое-как нагрузив багаж на две тележки, мы двинулись к выходу с перрона, к нам подошел милицейский патруль и потребовал документы. Видимо, приняли за спекулянта. Я дал патрульным паспорт и, увидев, как вытянулся старший лейтенант и отдал честь, вспомнил, что в паспорте лежала моя «фотография» с Брежневым. У носильщиков отпали челюсти от удивления. Обнаглев до предела, я попросил лейтенанта найти нам такси. Не говоря ни слова, тот бросился на стоянку такси и, не обращая внимания на огромную очередь, первую же подъехавшую машину направил к нам. Это мне понравилось, я сделал себе заметку на память – хотя прекрасно понимал, что перебарщивать с этим «фото» было опасно. Мы кое-как распихали вещи по двум машинам, я посадил Катю с таксистом, а сам сел с Володей, крепко прижимая драгоценный портфель с ноутбуком.
В квартире нас встретила Регина, мы расцеловались; она выглядела очень неплохо – я даже сказал ей пару комплиментов. Разгружались недолго – слава богу, в доме был лифт. Я глянул в окно – вид был хороший, все-таки пятый этаж! Квартира была двухкомнатная, отличная, с потолками в три метра, импортной мебелью и хрусталем в серванте. Плюс импортные телевизор, телефон, холодильник, проигрыватель, имелись даже пианино и ванна. Видно было, что хозяева долго работали за границей. Не хватало только кондиционера, но я привез из Анапы свой, попросив плотника аккуратно вынуть его из окна.
– Артурчик, давай, сходим куда-нибудь, посидим? – предложила Катя.
– Не могу, у меня есть еще важное дело! – ответил я.
– Какое дело?
– Мне надо срочно где-то сейф купить.
– Сейф? Сейчас?
– Да. Бабушка оставила наследство, золото, бриллианты, просто так оставлять нельзя – нужен большой сейф! Володя, поможешь?
– Я, кажется, видел сейфы в магазине «1000 мелочей», – отозвался тот. – Поехали!
К счастью, сейфы в СССР не были дефицитом, и часа через два, кое-как затащив с помощью Володи и лифта на пятый этаж тяжеленный сейф и спрятав туда свои «драгоценности», я с девчонками отправился в Парк имени Горького гулять и отмечать начало покорения Москвы.
Утром, приняв душ и оклемавшись, я сделал пробежку и отправил Катю домой на такси. После завтрака позвонил Стасу – пора было решать вопрос со студией. У Стаса были новенькие «Жигули», и мы с ветерком доехали до ЦДСА. По дороге Намин объяснил мне новую ситуацию: начальник ЦДСА генерал-майор Василий Иванович Шевцов получил задание подготовить и записать диск-гигант дважды Краснознаменного, ордена Красной Звезды академического ансамбля песни и пляски имени Александрова. Однако, несмотря на включение записи в планы «Мелодии», сделать ее хронически не удавалось – коллектив был очень большой, только в оркестре участвовало сорок человек! А в «Мелодии» большая студия только одна, и очередь на запись в ней просто бесконечная. А самое главное, Борис Александрович Александров, руководитель ансамбля, был очень придирчив: он постоянно слышал, как кто-нибудь из музыкантов или певцов «лажал», и заставлял все заново переписывать – диск-то за границу пойдет.
В общем, они в график «Мелодии» никак не вписывались – только переругались там все! Тогда ушлый Василий Иванович решил создать свою студию: помещений у него в ЦДСА много, микрофоны и пульт на сорок каналов ему по заказу привезли из ГДР – только многоканального магнитофона нет, а сроки поджимают!
– Он уже помещение оборудовал: звукоизоляция, контрольные динамики, стекло, кабины – все, как положено. Я ему про тебя рассказал, и он теперь мне покоя не дает. У тебя же восьмиканальный магнитофон?
– Нет, четырехканальный, – ответил я.
– Ну и что, зато время-то не ограничено – хоть неделями пиши! На два канала – оркестр, а на два – голоса! На «Апрелевку» уже готовую «мастер-катушку» принесете, и все дела!
– Знаешь, Стас, не очень мне хочется сутками в студии сидеть!
– Я тебе главное забыл сказать – Шевцов же из Московской областной филармонии звукооператора переманил. Игорь Букин, слышал?
– Нет.
– Не может быть?! Он классный звукарь и «паяльник» опытный – золотые руки! В общем, ты только числиться на работе будешь, а сам делай что хочешь!
– Как-то гладко у тебя все получается, – с сомнением проговорил я.
– Сейчас приедем, сам поговоришь. Василий Иванович нормальный мужик, отвечаю!
Действительно, переговорив с начальником ЦДСА, я об особых условиях не услышал – обязанности чисто номинальные, а студия почти готова и полностью в моем распоряжении. Услышав, что я пишу песни для Пугачевой и Кобзона, генерал меня зауважал и даже устроил мне экскурсию по ЦДСА. Чего там только не было: лекционные, концертные, кино– и выставочные залы, методические кабинеты, учебные аудитории, огромнейшая библиотека (свыше 500 тысяч томов), летний парк с театром. Имелись также залы отдыха, комнаты для настольных игр, танцевальные залы и даже гостиница. Проходя по своим владениям, Василий Иванович то и дело покрикивал на подчиненных и выявлял недостатки. Показал он и студию: мощные стальные двери, толстенные стены, огромный микшер, аппаратная и даже комната отдыха с диванами – все было сделано с генеральским размахом.
В общем, я согласился – с условием, что могу уйти в любой момент. И попросил поставить в аппаратную большой сейф. После чего, обменявшись рукопожатием с Василием Ивановичем, пошел в канцелярию оформляться на работу. Перед оформлением бумаг меня пригласил на беседу заместитель генерала полковник Баталов из особого отдела. К счастью, зная о расположении ко мне генерала, долго меня не мучил – задал лишь несколько общих биографических вопросов, спросил о родителях и попросил принести фотографию на пропуск.
Покончив с формальностями, я вернулся в студию и обнаружил там симпатичного длинноволосого парня, который и оказался звукооператором Игорем Букиным. Мы познакомились и обговорили технические мелочи – я пока не собирался рассказывать ему про ноутбук и делал ставку на «четырехканальник».
– Ну, наконец-то магнитофон появится, а то Василий Иванович только обещает! – с энтузиазмом сказал Игорь. – Где магнитофон сейчас, дома у тебя? Так он что, твой личный?
– Да, почти, Пугачева денег подкинула.
– Ну ни фига себе! – Игорь покачал головой. (Личный «многоканальник» в СССР – это было круче, чем личный «мерседес»!) – Давай сейчас и съездим, заберем.
– У меня машины нет, – сказал я, разведя руки.
– Какие проблемы… Ты что, забыл, где работаешь? Здесь все есть – каждый день дежурит автобус, грузовой автомобиль, две «Волги». И солдаты есть. Сейчас позвоню на хоздвор.
Игорь подошел к телефону и набрал номер.
– Это студия! – важно проговорил он в трубку. – Нам через сорок минут понадобится автобус для поездки в город и трое солдат. Будем ждать у проходной.
После чего объяснил мне:
– Сейчас студия у генерала под особым контролем – никто ни в чем не отказывает! Василий Иванович с любого шкуру сдерет!
– А почему через сорок минут?
– Сходим пока в столовую, пообедаем. Привыкай к халяве! Питание бесплатное, усиленный паек.
Тем временем в студию с охами и кряхтением шестеро солдат-срочников затащили огромный сейф и поставили его в угол.
– А это зачем? – удивился Игорь. – В студию, кроме меня и тебя, доступа никто не имеет!
– А Александров, а солдаты?.. Нет, я рисковать не хочу – у меня здесь ноты песен и мои личные записи будут храниться.
– Ну ладно, пошли в столовую. А ты что, сам песни пишешь?
По дороге в столовую я рассказал Игорю про Пугачеву, Кобзона, Намина и группу «Москва». Столовая оказалась большой и просторной – как, собственно, и все остальные помещения в ЦДСА. В нем работали в основном офицеры, их жены и солдаты-срочники. Служить срочниками в таком месте справедливо считалось большой удачей, поэтому бойцы старательно шуршали по всему ЦДСА. Еда на удивление оказалась вкусной и наваристой, был даже небольшой выбор блюд.
– Зарплата у меня здесь маленькая, сто двадцать целковых всего, – сказал, жуя, Игорь. – И шабашек пока нет. Вот я и экономлю на еде. А что, кормят нормально – мне нравится!
Мне Игорь показался порядочным, интеллигентным человеком, к тому же он хорошо играл на клавишных инструментах и, как выяснилось, был отличным аранжировщиком. Я решил частично посвятить его в свои планы – все равно мне нужен был помощник для черновой работы.
– А хочешь получать еще триста в месяц? – спросил я, посмотрев на Игоря.
– А за что? – с удивлением произнес он.
– За работу звукооператором – только уже лично на меня. И триста – это только первое время, потом пойдут совсем другие деньги, в баксах!
– Имея такие деньги, можно и не шабашить вообще. Конечно, согласен! А что конкретно надо делать?
– Мои песни и песни заказчиков аранжировать и записывать… У меня одна новинка есть… друг из Японии за огромные деньги привез… компьютер называется. Он может записывать до ста каналов и обрабатывать музыку.
– Сколько? Сто каналов?! Врешь! Не может быть! – Гоша не мог поверить своим ушам. – А с каким качеством?
– Тебе и не снилось! Привезем, покажу, он у меня дома. Только два условия. Первое. О компьютере никому ни слова, а то вояки его живо конфискуют – эти технологии пока запрещены к ввозу в СССР. Второе. Я тебя научу на нем работать, но работать будешь только при мне. Я ухожу – в сейф его прячу, договорились?
– Конечно. А он в сейф-то влезет? Ведь сто каналов! Огромный, наверное?
– Не очень, – ответил я, усмехаясь.
Когда мы привезли всю мою технику в студию, подключили «Mark», я поглядел на довольное лицо Игоря – счастливее человека в мире не было!
– Посмотрим на твою физиономию, когда я тебе компьютер покажу! – сказал я с улыбкой.
Я решил научить Игоря пользоваться программой Cubase Studio – многодорожечным магнитофоном и программой Wave Lab – процессором для обработки музыки. Про фонотеку и остальные программы и файлы я, естественно, рассказывать ему не собирался и даже защитил их сложным паролем.
Когда Игорь раскусил возможности компьютера, он сказал:
– Теперь понятно, как на Западе с таким качеством пишут и скоростью. Мы же ансамбль Александрова за два дня запишем. Будем писать каждый инструмент и голос в отдельности, по очереди, и спокойно выровняем любой канал в финале! Артур, вот это вещь! «Мелодия» отдыхает!
Я бы ему сказал, что и Запад отдыхает, да жалко стало – и так слишком много впечатлений для одного дня!
Я понял, что фаната Игоря теперь из студии не выгонишь и метлой, поэтому забрал ноутбук домой.
Игорь был отличный технарь, а мне надо было решать организационные вопросы. Съездив в Московскую консерваторию, я повесил на стенде среди других скромное объявление: «ВИА «Москва» срочно требуются бас и баритон с интересной внешностью, зарплата 300 рублей в месяц. Прослушивание в музыкальной студии ЦДСА 1 сентября в 10.00. Иметь с собой паспорт». Чтобы объявление не оторвали раньше времени, насмерть приклеил его клеем «БФ» к доске объявлений. Народу в «консерве» было много, но в основном абитуриенты – занятия еще не начались. Вполне возможно, подумал я, что и среди них найдутся подходящие таланты.
Из дома я позвонил Рустаму, Жене и Васильичу в Анапу, рассказав о новом месте работы, дал свои московские адреса и телефоны. Потом дозвонился до Болдина и Кобзона и, также сообщив им свои адреса и телефоны, мягко намекнул о московской прописке. Кобзон дал мне номера домашних телефонов Муслима Магомаева, Льва Лещенко и Эдуарда Хиля, посоветовав подарить им по песне для знакомства и налаживания хороших отношений – это были влиятельные люди, и они могли бы сказать словечко при поступлении в союз. Я удивился: певцы редко делятся своими авторами, тем более с потенциальными конкурентами – раньше русалка на шпагат сядет! Но, видимо, Иосиф Давыдович уже не боялся конкуренции и симпатизировал мне.
Ближе к вечеру я спустился во двор и познакомился с соседскими бабушками, которые знали в доме и по соседству всех и про всех. За то, что я вежливо с ними разговаривал и даже угостил конфетами к чаю, они тут же помогли мне найти плотника и пожилую домохозяйку. Плотнику я заказал новую раму для окна в большой комнате – под кондиционер, а с домохозяйкой договорился об уборке квартиры, стирке и приготовлении еды. Звали женщину Люда, и она согласилась работать за сто двадцать рублей в месяц. Я дал Людмиле денег на продукты и заказал борщ.
Вечером я завез деньги за квартиру родственнице хозяев, работавших за границей, адрес которой дала мне Катя. Ею оказалась симпатичная молодая женщина с ребенком и большим желанием познакомиться поближе. Мы обменялись телефонами и договорились о визите вежливости в конце недели.
Перед сном я отобрал песни для Лещенко, Хиля и Магомаева, после чего вырезал звуки из песни группы Modern Talking «Братец Луи», собираясь завтра использовать их для записи первой «минус-фонограммы» группы «Москва». Наконец, усталый, но довольный, я лег спать.
На следующее утро, приехав на работу, я узнал, что на двенадцать часов была запланирована первая запись военного ансамбля в студии. Борис Александрович, руководитель, оказался немолодым, требовательным мужчиной и сразу взял быка за рога.
– Артур, расскажите, каким образом пойдет запись? Надо спланировать так, чтобы успеть за месяц. Если надо, будем работать день и ночь!
– День и ночь не надо, Борис Александрович, – сказал я и объяснил: – Работаем так. Сначала запишем все песни целиком, с солистами, не обращая внимания на ошибки и на громкость инструментов. Это будет черновик. После этого записываем каждого солиста и инструмент отдельно. Солист будет слушать черновик и по нему играть или петь только свою партию, и вот здесь вам нужно отследить, чтобы не было ошибок. На громкость же не обращайте внимания – ее отстроим в конце записи. Если кто ошибается, все переписывать не будет необходимости – только нужный кусок. Так сэкономим массу времени.
– Понятно, начнем.
Я подключил компьютер к пульту, – Александрову мы сказали, что это осциллограф, – и мы, делая вид, что ведем запись на магнитофон, начали работу. Примерно через час Игорь понял принцип записи и справлялся уже вполне самостоятельно. Работа была несложной, но долгой – записать нужно было каждого музыканта отдельно, правда, не весь концерт, а только партию музыканта.
Пока Игорь занимался записью, я решил не терять время и стал сочинять русский текст для «Братца Луи», решив, что все песни группы «Москва» должны быть на двух языках. Текст Минаева не совсем подходил – его припев со словами «Не смотри на меня, братец Луи, Луи, Луи, не нужны мне твои поцелуи» явно не устроил бы никакую советскую комиссию. Текст был пошловатый и в целом мне не нравился, так что пришлось его переделывать.
К одиннадцати часам вечера у Игоря была готова треть фонограммы, а у меня – русские тексты для четырех песен.
– Хватит на сегодня, – твердо сказал я. – А то завтра будем зевать и ошибаться. Борис Александрович, вы составьте на завтра примерный график записи для музыкантов, и пусть каждый приходит в назначенное время – уже незачем держать их всех в студии.
Хорошо, что Александров ничего не понимал в технике, иначе сразу догадался бы, что невозможно записать по отдельности сорок пять человек на четырехканальный магнитофон. Ну и хорошо, подумал я, ему важен был результат, а мне – время, чтобы побыстрее заняться своей группой.
Три дня мы беспрерывно записывали военный ансамбль, прерываясь только на сон и еду. Зато к концу четвертого дня я вручил Александрову готовую «мастер-катушку» с записью, которая удовлетворила его полностью.
– Всего четыре дня! Артур, Игорь, вы волшебники! – Восторженный Александров схватил нас за руки и потащил в кабинет к начальнику ЦДСА.
Шевцов сначала не мог понять причину его восторгов.
– Василий Иванович, – объяснил Александров, – мы на «Мелодии» три недели писались – и без толку! А эти кудесники за четыре дня все сделали, да еще с каким качеством!..
Его восторги по поводу качества записи можно было понять – мы использовали для улучшения звука внутренние примочки программы Wave Lab – компрессор, гейт, лимитер и т. д. Ничего этого еще не было не то что на «Мелодии», но и даже на лучших западных студиях! Запись была действительно отменной.
– Ну спасибо, сынки, ну удружили! Не ожидал, не ожидал, – сказал возбужденный генерал. – Просите чего хотите, а премию, понятное дело, я и так вам выпишу!
– Василий Иванович, нам бы перерыв на пару недель, кое-что свое хочу записать, да и Алле Борисовне обещал сделать «минус», – сказал я.
– Месяц!.. Месяц к вам никто не подойдет! – пообещал довольный Шевцов. – Делайте что хотите! Какая помощь нужна – обращайтесь!
– Спасибо, товарищ генерал!
– Вам спасибо, сынки!
Довольные, мы вернулись в студию, где я вогнал в сэмплер новые тембра и наиграл Игорю мелодию первой песни. Особенно Игоря восхитили звуки электронных барабанов – я взял их у Modern Talking, причем из ремикса 2006 года. Барабаны звучали сочно и мощно – нужно было всего лишь вовремя нажимать на клавиши сэмплера.
– Надо же, люди мучаются, всю жизнь учатся играть на барабанах, а ты садишься за клавиши и без труда отстукиваешь сложнейшую партию! – восхищался Гоша.
– Причем ты можешь отстучать ее медленно при записи, а запись проиграть быстро – так не сыграет ни один барабанщик в мире! – сказал я.
– А на скрипке или саксофоне надо учиться играть еще дольше! А здесь они как живые!
Слизать уже сочиненную фонограмму оказалось гораздо проще и быстрее – не надо было пыжиться и сочинять аранжировки, поэтому через четыре часа работы у нас уже был готовый «минус» «Братца Луи».
– Вот это хит! – то и дело восхищался Игорь. – «Бони-Эм» отдыхает!
– Да, неплохо получилось, – согласился я и ляпнул: – Почти один в один.
– Что один в один? – с недоумением спросил Игорь.
– Ну, как и задумывал, – поправился я, мысленно отругав себя: «Вот балда! Чуть не проболтался!» И добавил: – Осталось только голоса наложить.
– А кто петь будет?
– Две девчонки из «консервы», они в начале сентября подъедут. А двух парней надо будет еще отобрать – я объявление дал.
К вечеру мы сделали еще одну песню Modern Talking – «You're My Heart, You're My Soul», и я уехал к Муслиму Магомаеву, с которым заранее договорился о встрече. Он встретил меня в домашнем халате и провел в квартиру, стены которой были увешаны фотографиями с изображением эпизодов его выступлений в различных оперных театрах мира – оказалось, Магомаев один из немногих, кому посчастливилось стажироваться в миланском театре «Ла Скала». Выступал он и во Франции, на сцене знаменитой «Олимпии».
– А мне Иосиф звонит, говорит, вы такой талант – Пахмутова обзавидуется. Ну, показывайте, что принесли? – с улыбкой сказал певец.
– Лирическая песня, но со сложной гармонией, как раз для вашего голоса. Называется «Не тревожь мне душу, скрипка!».
– Да, неплохо, – сказал Муслим Магометович после прослушивания песни. – С чего это Иосиф расщедрился?.. Впрочем, неважно, отличная песня, беру!.. Вы, Артур, член союза?
– Нет пока…
– А, ну тогда понятно… Не волнуйтесь, окажем поддержку, а будут еще песни, приходите, не забывайте дорогу.
На следующий день я посетил Льва Лещенко и Эдуарда Хиля, у которых произошли примерно такие же сцены. Льву Валерьяновичу я подогнал две его же песни: «Где же ты была?» и «Родительский дом», а Эдуарду Анатольевичу – «Там, за туманами». Песни были приняты благосклонно, и поддержка также была обещана. К обеду я приехал на студию и до вечера сделал с Игорем еще три песни – «Девочку» Крылова, «Странник мой» Аллегровой и «Hands Up» группы Ottawan.
В этот же вечер я заглянул в спортивный клуб ЦДСА, где был отличный спортивный зал, в котором занимались самбисты, в основном молодые офицеры спецслужб. Мне необходимо было место для тренировок и новые знакомства. Я предложил тренеру секции самбо, Виталию Кузнецову, как оказалось, чемпиону Европы по самбо, поработать с его ребятами в новой технике.
Он, попробовав на себе несколько приемов, сказал:
– Это же айкидо! Я в семьдесят первом на чемпионате Европы в Гетеборге видел такую технику. Японец показывал, вне соревнований, и рассказывал про философию айкидо – политику ненападения и другую чушь… А сама борьба мне понравилась! Ты где занимался?
– В Перми, один знакомый китаец меня учил. – Выражение «в Перми» для москвичей звучало экзотично, вроде «тайги» или «Сибири».
– Давай приходи завтра вечером на тренировку, в восемь, покажешь технику, из желающих наберешь группу – и занимайся. Я к тебе тоже буду заглядывать, идет?
– Конечно, приду, мне самбо тоже интересно.
– Ну вот и ладненько.
Для меня это было очень удачно. Во-первых, рядом с работой, во-вторых, знакомства с офицерами спецслужб мне совсем не помешают, а в-третьих, не надо заниматься подпольно – секция легальная.
Поздно вечером позвонила Катя, она хотела приехать в гости на ночь.
– А что родители скажут? – спросил я с иронией.
– А родители уехали на дачу, на два дня, – простодушно ответила она.
Чувствуя, что соскучился, я пригласил ее – имея в виду и то, что завтра приезжает Женя и мне будет уже не до Кати. Правильно говорят: женщина хочет многого от одного мужчины, а мужчина – одного, но от многих женщин.
Глава 9
Хорошая болезнь склероз: ничего не болит, и каждый день новости.
Утром нас разбудил телефонный звонок – звонил взволнованный Игорь:
– Ты чего спишь? Приезжай срочно – тут такое творится! На студию ломится какая-то толпа и требует какого-то прослушивания!..
– Черт, я и забыл, что сегодня первое сентября!.. Я же назначил на сегодня отбор солистов.
Я спешно умылся, побрился, посадил Катю в такси, а сам поехал в ЦДСА. У входа в студию стояли примерно сорок молодых и не очень мужчин, по большей части отличавшихся артистической внешностью. Все они переругивались или распевались – причем в полный голос! Да, подумал я, наверное, с зарплатой действительно перебор вышел.
Игорь, у которого была всклокоченная шевелюра, подскочил со стула, увидев меня.
– Ну наконец-то, Артур, мне уже здесь раз десять предлагали взятку и раз пять – интимную дружбу!
– Чего ты испугался? У тебя же банальная сексуальная ориентация, – со смехом сказал я и добавил: – Включи в кабинке микрофон и приглашай мужичков по одному в порядке живой очереди!
Каждого входящего я просил спеть под фонограмму «битловскую» песню «Yesterday» на английском языке, оценивая голос и умение держать себя. Обращая также внимание на внешность – мне нужны были не красавчики, а скорее люди с необычной, запоминающейся внешностью. Петь умели все, поэтому выбирать было трудно. У самых голосистых я спрашивал адрес или телефон. Часам к двум, когда я прослушал не более четверти кандидатов, в коридоре раздался громкий генеральский голос:
– Что такое здесь происходит?! – В студию быстро зашел генерал Шевцов со свитой. – Артур, что за херня, зачем тебе все эти пи..ры?
– Василий Иванович, хочу создать свой музыкальный коллектив, ВИА, вот, отбираю кандидатов.
– Ну ни фига себе. – Голос у генерала был по-генеральски строг. – А почему меня не предупредил – весь ЦД на уши поставил!
– Я же не знал, что придет столько желающих, думал, будет человек пять или шесть.
– Думал он!.. Знаю я, чем ты думал!..
– Что за шум, а драки нет.
Дверь в студию открылась, и появился совсем нежданный гость – Алла Пугачева собственной персоной! За ней вошел Болдин и еще кто-то.
– Привет, Артурчик! Ну показывай, как ты тут устроился? – с улыбкой сказала певица.
– Алла Борисовна! Какими судьбами? – произнес генерал сразу подобревшим голосом. – Надо было предупредить, и я бы лично встретил.
– Здравствуйте, Василий Иванович, да я не к вам, а к Артуру. посмотреть, не обижает ли кто?
– Ну что вы, Алла Борисовна, мы все его ценим. Вы знаете, он Александрову за четыре дня целый диск записал. двенадцать песен, сорок пять человек живьем! А на «Мелодии» за месяц не смогли, – доложил Швецов.
– Да? За четыре дня? Силен! Значит, мое отделение уже тоже готово?
Читать бесплатно другие книги:
