В августе 79-го, или Back in the USSR Ахмаров Азат

– Некогда было, – ответил я, – пока только одна вещь – «Странник мой». Хотите послушать?

Я достал текст песни и попросил Игоря включить «минусовку».

– Понял, сейчас сделаю! – отозвался тот.

Пока Игорь готовил фонограмму, Пугачева села за стол возле мониторов, а я сунул текст песни с нотами обалдевшему при виде таких гостей очередному потенциальному солисту моей группы, ставшему невольным свидетелем всей сцены. Профессионализм взял свое, и он моментально ухватил мелодию. При первых же звуках фонограммы Пугачева торжествующе оглядела всю компанию – качество звука и тембра были на высоте! Слушая первый куплет, она довольно качала головой в ритм мелодии. После второго куплета она не выдержала, зашла в кабину и, отобрав у исполнителя текст песни, сама исполнила третий куплет. Я включил громкость у дополнительных, мощных колонок в студии. Звук заполонил все помещение, и у меня от чувственного, сильного голоса певицы мурашки побежали по телу. С первого же прослушивания она поняла идею песни и нашла себе образ для ее исполнения! Да, она действительно Певица с большой буквы!

Едва стихли последние звуки песни, студия взорвалась аплодисментами: хлопали все – и генерал со свитой, и Болдин, и мы с Игорем. Заглядывая в открытую дверь, неистово хлопали толпившиеся в коридоре кандидаты, которые тоже все слышали. Может, им действительно понравилось, а может, они решили, что Пугачева будет членом отборочной комиссии. Выйдя из кабинки, Алла подошла ко мне и крепко пожала руку.

– Молодец! Видишь, я в тебе нисколько не ошиблась! А сейчас покажи, что это за чудо – инструмент с такими звуками!

Поняв, что он лишний, генерал попрощался с Пугачевой, пожал мне руку и ушел к себе вместе со своим воинством. Я показал Алле Борисовне и новому руководителю ее группы сэмплер «Марк» и объяснил принцип его работы – естественно, я не стал объяснять им, что тембра взял из песен 2008 года, а соврал, что они уже были в инструменте. Руководитель записал название фирмы и марку инструмента.

– Чтобы сыграть вживую такую фонограмму, как у «Странника», надо минимум пять «Марков», – сказал я. – Мы ведь делали многократное наложение звука, а таких тембров больше нет ни у какого другого инструмента.

– Это плохо. Пять «Марков» мне не потянуть. – проговорила Пугачева и задумалась.

– Возьмите пока два, для концертов, – предложил я. – А остальные тембра подберите похожие. Для телевидения и пластинок работать «вживую» не обязательно.

– Да, наверное, так и сделаем, – согласилась Алла Борисовна. – Ты когда закончишь работать с моими остальными песнями? А то я слышала, ты раскидываешься ими направо и налево!

– Это мои песни, отдаю, кому надо, – сказал я, немного обидевшись. – А наш уговор помню – Ротару песен не пишу. Ваши песни будут готовы недели через две, как и обещал.

– Отлично, а мы к тому времени решим вопрос с твоей пропиской, ну, и еще один сюрприз приготовим.

– Спасибо.

– Ну ладно, до встречи, Артурчик, – сказала Пугачева и добавила, показав на парня, исполнявшего первый куплет «Странника»: – И приглядись к этому мальчику, он вроде ничего! – После чего удалилась со своей свитой.

Парень действительно выглядел колоритно: элегантная «чеховская» бородка, длинные черные волосы, серые глаза, отличный мягкий баритон. Я вспомнил, как легко он поймал мелодию новой песни, и спросил, как его зовут.

– Владимир Ремянников, третий курс, – ответил парень.

– Оставьте свой телефон, – попросил я. – Через неделю начинаем работу.

Часам к семнадцати мы прослушали всех остальных и предварительно отобрали еще двух басов. Договорились встретиться с ними через неделю, седьмого сентября. До этого надо было сделать «минуса» для Пугачевой и «Москвы».

Я понимал, что официальные большие деньги меня ждут не скоро и надеялся в основном на доходы от бизнеса с Рустамом. Хорошо бы, конечно, напрямую выйти на центральных «писчиков», которые записывают музыку для всей страны, но где же их найти? У них сети по всей стране, тем не менее их личности – секрет из секретов! Хотя если привлечь к этому делу офицера из органов и объяснить ему план действий…

План может быть такой – выяснить, с какого почтового отделения Москвы регулярно отправляется одновременно много бандеролей размером с пару магнитофонных катушек в разные регионы страны. Конечно, отправляет бандероли какой-нибудь «попка» – подросток или пенсионер. Надо проследить его маршрут до отправителя и, не напугав его, попробовать с ним договориться. Конечно, сложный план, но для начала надо найти офицера из органов, который бы согласился мне помочь. Да, кстати, у меня же сегодня в восемь вечера тренировка!

Я спрятал компьютер в сейф и поспешил в спортзал. Когда я, переодевшись, зашел в зал, Виталий остановил тренировку, громко сказав:

– Внимание всем!.. Как вы знаете, боевое самбо – это синтез разных боевых искусств и техник, мы берем на вооружение все, что может принести победу. Сегодня с одним из видов японской борьбы айкидо вас познакомит Артур Башкирцев. У него второй дан – это примерно соответствует нашему мастеру спорта. Если кому-то из вас эта техника понравится, а вы понравитесь Артуру, можете заниматься с ним дополнительно.

Техника айкидо понравилась всем, и мне пришлось выбирать из тридцати человек десять. Почему не всех? Во-первых, ради чего я бесплатно должен заниматься с большой толпой; во-вторых, айкидо сейчас в Союзе – спорт избранных, таким он и должен оставаться. Поэтому я выбрал десять самых крупных парней с умными глазами и увел их вместе с Виктором в соседний зал. Поговорить по поводу «писчиков» ни с кем не получилось – да и рановато было пока.

На следующий день позвонила Женя; она приехала в Москву и начала учиться. Женя предложила вечером сходить на какой-то полуподпольный концерт в один из столичных рок-клубов, который находился вблизи Киевского вокзала – на том самом месте, где в 2008-м красуется гостиница «Рэдиссон Славянская». По словам Жени, это было самое модное место среди московской элитной молодежи.

После работы мы встретились и поехали на тусовку. Маленький и невзрачный клуб вмещал сотни две зрителей и снаружи напоминал сортир. До входа, на котором сиротливо болтался тетрадный листок с надписью «Дискотека», еще нужно было добраться. Касса клуба находилась высоко над землей и представляла собой небольшой туннель. Подойти к кассе было просто невозможно из-за страшной толчеи. Билет стоил полтинник, и некоторые просто бросали деньги в направлении окошка кассы, откуда в ответ то и дело доносилось визгливое: «Не кидайте, пожалуйста, деньги!» Я удивился: как те, кто бросает деньги, попадают без билета в клуб? Решив посмотреть, как обстоит дело у входа, повел Женю поближе к охраннику – амбалу Васе. Многие подходили к Васе и на вопрос о наличии билета отвечали: «Билет в кассе, у бабушки!»

Этот ответ, видимо, служил паролем, и мы также с его помощью бесплатно прошли в клуб. Многие проносили с собой портвейн «Даляр» за 98 копеек или крепленое вино «Золотая осень» за 96 копеек. Мы подобными напитками не запаслись и смотрели на все трезвыми глазами.

Внутри был небольшой грязный зал, заполненный людьми – в основном длинноволосыми и нетрезвыми. На сцене рок-группа, называвшаяся «Удачное приобретение», самозабвенно наяривала что-то в стиле ритм-энд-блюз. Женя показала мне самых известных московских тусовщиков – Маму Рыбу, Рыжего Бека, Васю Лонг, пьянющего Эдика Мамина. Они сидели за одним столом, а Бек – громко, пытаясь перекричать музыку, – рассказывал про своего соседа – мальчишку пяти лет, сына плотника и, вследствие этого, большого знатока ненормативной лексики:

– Вчера мать повела его в поликлинику – ему надо было первый раз в жизни сдать кровь, – но как это будет происходить, не объяснила. Они зашли в процедурный кабинет, мальчика посадили, медсестра, как обычно, взяла его за пальчик и уколола. Пацан такого оборота совсем не ожидал! Он не заплакал, а удивленно посмотрел на палец, потом на медсестру и выдал: «П..да, ты че сделала?!»

Мы присели за соседний столик. Я никогда не был любителем рока, тем более в таком исполнении. Поэтому обратил внимание лишь на знакомую фамилию басиста группы – Матецкий, подумав: «Неужели тот самый, будущий композитор?» Я с Женей пробыл там не более часа и с облегчением покинул прокуренное, шумное помещение.

Не успели мы отойти от входа, как увидели, как к клубу несется толпа – человек пятьдесят с ремнями и палками. Они кричали:

– Бей хиппарей! Гони урлу!

Мы оказались прямо на пути этой дикой толпы, и мне ничего не оставалось, как просто положить Женю на асфальт и лечь самому сверху. К счастью, на нас особо не обратили внимания – я не был длинноволосым, и, пнув меня походя пару раз под ребра, толпа кинулась на хиппарей у входа. К моему удивлению, «дети цветов» не особо испугались и, вызвав подмогу из зала, бросились в драку. Причем драка шла на полном серьезе – с кровью и увечьями! Били и цепями, и тяжелыми палками прямо по лицу! Хиппарей было гораздо больше, и хотя они были в основном задохликами, они просто стали давить противника своей массой. Вдруг раздались звуки сирены, следом за ними – крики «Шухер! Милиция!», и толпа бросилась врассыпную.

Я подхватил Женю за руку, и мы бросились наутек вместе со всеми; бежать пришлось по железнодорожному полотну. Мы держались за основной массой и наконец выбежали в какой-то проулок. Милиция нас не преследовала, и мы с Женей, немного отстав от всех, стали искать выход на центральные улицы. Почти у выхода, в темном туннеле, стояла стая – человек шесть с обрезками металлических труб в руках.

– Вот, глядите, мужики, еще хиппари прутся! А ну, стоять! – скомандовал нам немолодой мужик с хищным лицом. Меня несколько удивило, что нас поджидали не молодые пацаны, а взрослые парни в возрасте двадцати пяти – тридцати лет. Разглядев, что мужчина всего один, а у девушки длинные, красивые ноги, они, став полукругом, начали теснить нас к стене.

В айкидо есть раздел, посвященный работе с мечом; я его знал слабовато, но вполне достаточно, чтобы справиться с шестью непрофессионалами. У крайнего из них тоже был в руках кусок водопроводной трубы, но парень слегка расслабился и не успел среагировать на мой бросок. Труба оказалась у меня в руке, и я провел кири-агэ (рубящий удар мечом сверху вниз). Труба, конечно, мало похожа на боккэн (меч), но даже формальная техника работы с мечом – кэн-но-ката позволяет бороться с несколькими бойцами, вооруженными мечами, – а передо мной были обычные полупьяные работяги.

В другой ситуации я бы просто положил их на землю, но сегодня меня сильно разозлили – может, это кто-то из них пинал меня по ребрам! Я догадывался, что бы сделали с нами эти подонки, если бы на моем месте оказался обычный «ботаник». Поэтому я не стал сдерживаться, а стал по очереди ломать трубой им руки – хотелось навсегда отучить их от нехорошей привычки драться на улице! Причем старался нанести повреждения в одном месте: правая рука ниже локтя – своего рода фирменный знак. Ясно, что это противоречило всей философии айкидо, но зато соответствовало поганым реалиям жизни в «совке».

Они, конечно, попытались сопротивляться – дебилы не могли сразу отличить яйкидоку от хиппи, несмотря на мои стойки и специфичные крики, – поэтому мне не пришлось никого догонять по улице. Через минуту на асфальте валялись шестеро вопящих уродов. Так как вопили они довольно сильно, я схватил Женю, смотревшую на все широко открытыми глазами, за руку и увел на ближайшую освещенную улицу.

Да, мы, конечно, могли попасть в плохую историю из-за этого культмассового мероприятия, но благодаря ему мне пришла в голову интересная мысль: в СССР людям почти негде тусоваться, и они заплатят любые деньги, чтобы попасть в модное место. А если место будет действительно интересное и цивильное, люди на все пойдут, чтобы именно там тусоваться. Как создать интересное место, я знал отлично: таких мест в 2008 году было много, назывались они «элитный ночной клуб», и принцип их функционирования был достаточно отработан.

На следующий день с утра я пришел к начальнику ЦДСА и рассказал о своей идее.

– Дискотека? Да ты что! Туда же ходит один молодняк! Приличным людям там нечего делать! – сказал Василий Иванович, махнув рукой.

– Не просто дискотека, а концертная! – пояснил я. – А если там будет шикарно оформленный современный зал со столиками и большой сценой, в баре будут продаваться настоящий импортный ром и настоящий мартини, а сцена и танцплощадка будут оформлены суперсветом и классным звуком?..

– Ну, не знаю. вообще-то спиртное у нас не положено. – задумчиво проговорил генерал.

– А если каждый вечер на сцене будут выступать такие артисты, как Алла Пугачева, Яак Йоала, Стас Намин, «Веселые ребята», Иосиф Кобзон, Хиль, Мартынов?! Если будет снимать телевидение?!

– Иосиф Кобзон? А он согласится? – с сомнением сказал Василий Иванович.

– Согласится. все согласятся – в очередь выстроятся, когда дискотека станет модной и ее покажут по телевизору! И дискотеку назовем по военному – «Звезда»!

– Ну, это, наверное, не только военный термин, – хитро усмехнулся генерал. – Но для министра сойдет. Нам, конечно, в виде исключения, неплохо бы иметь место, которое не стыдно показать иностранцам, – а то все думают, что в советской армии досуг проводят, маршируя на плацу. Опять же, гостей будет куда пригласить. А Кобзон точно будет?

– Будет, – уверенно ответил я, хотя именно Кобзона приглашать не очень хотел – не дискотечный формат!

– Ладно, уговорил. Что от меня надо?

– Помещение кинолектория – я уже осмотрел его, подойдет! Строителей хороших, электриков, зеркал очень много, мебель хорошую, броневое стекло для катеров, листов четыреста, деньги и еще лазеров три штуки, вольт на пять – семь.

– Подожди, сейчас начальника по тылу вызову. – Генерал взял трубку. – Петрович, зайди, дело есть! – сказал он и после короткой паузы добавил: – Денег, конечно, мало, но кое-какие фонды есть. Мебель не проблема, строители тем более – хоть стройбат бери! Броневое стекло в Питере делают, договорюсь, лазеры в Подмосковье. В общем, особых проблем не вижу. давай, бери Петровича, и по месту решите, что надо!

Петрович оказался хватким полковником, опытным хозяйственником – он сразу переводил мои идеи в конкретное русло. Зал был большой, вмещал семьсот деревянных кресел, а главное, в нем был экран и чешская киноустановка. За экраном размещался огромный склад, за счет которого можно было значительно увеличить площадь клуба. Я решил разделить зал на пять зон: большая сцена, танцпол, зона столиков первого уровня – на пятьсот сидячих мест, банкетный зал на двести мест, весь перекрытый стеклянными стенами, и VIP-балкон на двадцать мест с выходом на сцену. На балконе будут находиться приглашенные звезды и «очень важные персоны», которые смогут посидеть за столиками рядом со звездами. Задник сцены будет представлять собой экран, на котором сзади, на просвет, будут демонстрироваться фрагменты фильмов, слайды или тени танцоров.

Красивых отделочных материалов в СССР не было, но у меня была отличная идея касательно оформления. Дело в том, что если между зеркалом и тонированным стеклом поместить лампочки в виде круга, то они будут многократно отражаться и возникнет «эффект туннеля». Когда пол и стены так оформлены, создается впечатление глубины. На такой пол, напоминающий колодец, даже страшно вначале ступать. В качестве поверхности пола и стен я планировал использовать тонированные бронированные стекла, закрепленные в стальные рамы. Потолок должен состоять из зеркальных призм в виде звезд, украшенных множеством мелких лампочек, а сцену должны подсвечивать огромные световые панно из цветного оргстекла.

Основной проблемой было отсутствие мощных динамичных световых приборов, но я, зная принцип их работы, нарисовал местным электрикам Мише и Аркаше несложные схемы, основанные на мощных лампах для советских кинопроекторов и вращающихся зеркал. Чтобы «живые» лучи были видны в зале, нужны были дым-машины. Основу их конструкции составляли переделанный электроутюг и вентилятор, которые нагревали смесь медицинского глицерина и дистиллированной воды. За небольшие наличные деньги эту проблему даже в СССР несложно было решить.

Но главной фишкой светового оформления должны были стать мощные лазеры, направленные на быстро вращающиеся зеркальные призмы. Многократно отражаясь от зеркальных стен, пола и потолка, они дадут потрясающий эффект! Такого зрелища не видел еще никто в мире, так как лазеры на сцене еще никто не использовал.

Заведующей кинозалом работала молодая женщина Марина Николаевна, жена полковника Трутнева из Министерства обороны. Она очень обрадовалась изменениям, которые произойдут с ее залом, так как предыдущая работа была скучной, а она – женщиной активной и деятельной. Генерал решил оставить ее формальным руководителем под моим непосредственным руководством, тем более что исполнителем она была хорошим и очень ответственным. Обозначив перед ней первоочередные задачи, я вернулся в студию.

В студии Игорь с нетерпением ждал, когда я достану ноутбук из сейфа. Мы записали еще две фонограммы для «Москвы»: «татbo № 5» (Lou Bega) и «Чудная долина» (Мистер Кредо). Вечером позвонил Стас Намин и напомнил о моем обещании записать их новый альбом. Мы договорились, что завтра и послезавтра студия и Игорь будут в его распоряжении. Стаса не обмануть, он ноутбук с осциллографом не спутает, поэтому «Цветы» будут писаться на «четырехканальник».

Я же решил два дня позаниматься клубом вплотную: нужно было съездить в зеркальный цех и на склады Военторга – заказать мебель и аппаратуру. К сожалению, почти ничего подходящего я там не нашел: все советское было ужасным, а на импортное нужна была валюта.

Глава 10

Где совок, там и мусор.

Через два дня меня вызвал к себе полковник Баталов – заместитель начальника ЦДСА из спецотдела. Я уже давно ожидал, когда мной заинтересуются органы, и подготовился к беседе. Поздоровавшись, полковник сказал:

– Артур Керимович, я знаю об особом отношении к вам Василия Ивановича и Аллы Борисовны, но выяснить некоторые вопросы просто обязан – затем меня сюда и поставили.

– Да, конечно, – кивнул я.

– Первый вопрос сам собой напрашивается. Вы ведь детдомовский, ничего, кроме школы-интерната, не заканчивали, так? Но, пообщавшись с вами, этого не скажешь, вы производите впечатление образованного человека. Речь, знания, фортепьяно и даже английский – откуда это все?

– Самообразование… я всегда любил читать. Вообще-то, английский я знаю слабо, а инструмент освоил в интернате – у нас там было старое пианино. Кстати, постановка пальцев у меня неправильная, как у самоучки, можете спросить у специалистов.

– Уже спрашивал, действительно неправильная. А как вы объясните тот факт, что у Коломенских Марии Григорьевны, якобы вашей тети, не было ни брата, ни сестры?

– Я об этом догадывался. тетя так внезапно объявилась. Она подошла ко мне на концерте, который давал наш интернат в Анапе. Сказала, что она моя родная тетя, постоянно слала мне посылки и приезжала в гости. что мне, отказываться надо было? Наверное, просто понравился симпатичный мальчик, кудрявый такой, а она одинокая, вот и придумала легенду о племяннике.

– Я запрос отправлял на старое место вашей работы в Ямало-Ненецкий округ. Там вы были пьяницей и дебоширом, и вдруг – композитор! А зачем вы фамилию поменяли, сорок лет устраивала – и вдруг?..

– Хорошо, Владимир Иванович, я вам во всем честно признаюсь. никому не рассказывал, а вам расскажу, – доверительно проговорил я и начал заливать: – Я тогда на лесоповале работал. Попалась мне случайно газета в бараке, и я узнал, что Иоганн Себастьян Бах тоже был сиротой – его родители умерли, когда ему девять лет было. Надо же, подумал я, сирота, а всему миру стал известен! Тут меня как перемкнуло: как я живу?! Работа, драки, бабы и водка. А кто мне мешает тоже сочинять музыку и стать богатым и знаменитым? Не классическую, конечно, но эстраду, например… Попробовал – вроде ничего получается! Приятелям да дружкам нравилось. И я решил начать новую жизнь, денег подкопил – и в Анапу, к тетке. Там нанял учительницу. Она меня как бы к институту готовила, по своей программе. Русский язык, история, английский, музыка, ну и так далее. Полгода занимался серьезно. Фамилию поменял, чтобы со старой жизнью ничего не связывало. И все время песни писал. Показал некоторые Пугачевой, Кобзону – им понравилось, они и помогли в Москву переехать. Алла Борисовна денег даже одолжила. Вот так.

– А откуда айкидо?

– Китаец один научил, из ссыльных.

– Ну ладно. кстати, тут тебе письмо пришло из посольства ФРГ – ты же знаешь, у нас все такие письма проверяются. – Полковник протянул мне вскрытый конверт. – Здесь приглашение на прием в посольство. С чего бы это?

Я взял конверт и раскрыл приглашение: там по-русски было напечатано, что через неделю герр Башкирцев приглашается на прием для переговоров с представителем фирмы «Полидор интернэшнл».

– Ничего себе, – удивился я, – как они меня нашли?

– Кто?

– Фирма звукозаписывающая, «Полидор». Я попросил одного моряка занести кассету с моими песнями к ним в офис, в Гамбурге. Видимо, им понравилось.

– Какого моряка? Фамилия?

– Не помню.

– Ну хорошо, понятно, – подумав, сказал полковник и добавил: – Доступа к секретам у вас нет. Но после визита в посольство надо будет зайти ко мне и рассказать, о чем шла речь на встрече.

– Да, конечно.

Мы распрощались, и я ушел на студию, где Стас вовсю эксплуатировал Игоря.

Конечно, хитрый полковник вряд ли поверил в мои откровения, но конкретных доказательств у него нет. Он понимал, что дело нечисто, но в чем именно дело, он даже не подозревал. Ну не шпион же я на самом деле! Надо будет держать с Баталовым ухо востро, он меня в покое не оставит.

Тут я вспомнил о письме и бросился к телефону – надо было срочно собрать группу и записать хотя бы пару песен, чтобы показать что-то готовое в посольстве. Я обзвонил всех и назначил репетицию на послезавтра. Также неплохо было бы показать фото группы в костюмах. В ЦДСА была своя мастерская по пошиву костюмов, но мне нужны были меха, чтобы костюмы выглядели солидно. Деньги у меня были – Рустам как раз прислал переводом за очередные катушки три тысячи рублей. Но где в Москве взять меха, не покупать же в «Березке» шубу? Я позвонил Кате и рассказал о проблеме. Катя обещала поговорить с мамой и перезвонить.

Кстати, надо заехать сегодня же в московское отделение ВААП, напомнил я себе, и зарегистрировать песни для первого альбома. Больше всего меня бесило в этом времени отсутствие принтера: все ноты и тексты приходилось писать от руки или печатать на машинке – хорошо хоть, что машинистки всегда были готовы подшабашить.

Я достал ноутбук из сейфа и закрылся в комнате отдыха – надо было переписать тексты песен и ноты. Через пару часов ко мне постучался Стас. Я прикрыл ноутбук газетой и открыл дверь.

– Слушай, Артур, тут у меня знакомые спрашивали, можно ли будет им тоже записаться. Группа «Пламя»… За деньги, конечно.

– А сколько можно запросить?

– Ну, Штильман на «Мелодии» берет пятьдесят рублей в час, и у него очередь. Я думаю, рублей тридцать смело можно просить.

– Не круто?

– Нормально. знаешь, какие они деньги на шабашках гребут?! Все ведь под фонограмму работают.

– Хорошо, но только через две недели, не раньше, мне надо сначала свою группу записать – похоже, наклевывается контракт с «Полидором».

– Что, серьезно? С «Полидор интернэшнл»? – с сомнением сказал Стас.

– Вот, приглашение на переговоры пришло. – Я показал ему конверт.

– Ни фига себе! Это же валюта!.. Только наши все равно все отберут! Все контракты заключаются только через Министерство культуры. Тебе достанется шиш да маленько!

– Я же могу не говорить никому!

– Еще хуже будет – пластинку-то не спрячешь! Сразу спросят, куда валюту дел. Ты лучше договорись, чтобы часть оплачивали официально государству, а часть – тебе лично, валютой. Кстати, ЦДСА тоже имеет право заключать договора с иностранными фирмами напрямую. Поговори с Иванычем, он мужик ушлый, от валюты не откажется.

– Ну, пока рано, может, еще и не получится ничего.

– Ладно, расскажешь потом, я пошел работать. Через два дня группа «Москва» собралась на первую репетицию полным составом: я, Женя, Марина, Володя и Герман – длинноволосый красавец-блондин. Герман, несмотря на женоподобную внешность и такие же манеры, обладал потрясающим басом. Ничего, на Западе модно иметь голубого в группе. Познакомились поближе, обговорили условия. Я, кроме зарплаты, пообещал коллективу долю от чистой прибыли от шабашек и левых концертов. Рассуждал я так: пять долей должен получать композитор, три – автор слов, две – продюсер, две – аранжировщик, три доли – человек, вложивший деньги в проект, а так как это был я, у меня получалось восемьдесят процентов. Одну долю я оставлял звукооператору, то есть Игорю, и по одной – солистам. Итого двадцать долей. Причем, я сразу обговорил свое право в любой момент поменять любого солиста. Затем предложил всем подписать контракт на бумаге. Не привыкшие к западным методам работы, ребята сначала растерялись, но выбора у них не было, и контракт все подписали. Каждого в основном интересовала твердая зарплата, а я смотрел немного дальше и поэтому подстраховывался. Конечно, в советские времена можно было бы и не платить им ничего, кроме зарплаты, но потом они бы все равно поняли, что их обманывали, и плохо бы про меня думали.

Так как фонограммы «минус» уже были готовы и оставалось только наложить голоса, то дело шло быстро. Слова учить тоже пока не надо было – тексты пели с листа. Все ребята были профессионалы, мелодию схватывали сразу же и сами раскладывали ее на голоса. Когда ребята услышали первую готовую песню – «Братца Луи», они в восторге завопили – ничего подобного в СССР еще никто не исполнял! К ночи мы записали четыре песни на русском и английском языках и даже отметили такой день в комнате отдыха.

– Завтра с утра, в девять, – все на примерку в мастерскую, – напомнил я, так как уже договорился с мастером и даже купил у скорняка, которого мне нашла мама Кати, четыре хвоста и большие куски шкурки чернобурки. На это ушло почти полторы тысячи рублей, но зато костюмы получатся не хуже, чем у «Бони-Эм»! Мы поговорили о внешнем виде и имидже каждого солиста: на фото и видео у каждого должен быть постоянный, запоминающийся образ. Даже я выбрал себе имидж: парик, черные очки и приклеенные усы. Многие звезды жалуются, что не могут появиться на улице, поэтому я решил подстраховаться заранее и появляться на сцене или экране только в таком виде.

Мы закончили уже за полночь. Женя с Мариной поехали ко мне, потому что в общежитие их бы уже не пустили, а ребята-москвичи разъехались по домам.

– Слушай, Артур, а ведь действительно классные песни получаются. неужели мы станем знаменитыми? – восторженно спросила Марина, когда мы сели в такси.

– Чтобы стать известными, надо записать пластинку или чтобы по телевизору показали, – рассудительно проговорила Женя.

– Не обязательно, – уверенно заявил я. – Сейчас у каждого второго в доме магнитофон, и «Машина времени», например, стала популярна только благодаря магнитоальбому.

– Артур, а хочешь, я к тебе перееду? – вдруг спросила Женя, когда мы приехали домой. – В общаге тесновато, да и за тобой присмотреть некому.

Подобное предложение мне уже поступало, и я опять отказался – свобода была дороже.

– Не волнуйся, – ответил я, – меня тетя Люда и кормит и обстирывает.

– Надо посмотреть на эту тетю Люду, может, ей восемнадцать лет, и ноги у нее от ушей, – сказала с ухмылкой Марина.

– Ей за пятьдесят, и весу в ней килограмм сто. И вообще, я люблю естественных девушек.

– Это как? – полюбопытствовала Марина.

– Подходишь к девушке на улице и спрашиваешь: «Девушка, вы не могли бы провести со мной ночь?»

– А она?

– А она должна ответить: «Естественно!»

– Ладно, маньяк сексуальный, пойдем в другую комнату, сегодня я неестественно проведу с тобой ночь. – Женя взяла меня за руку. – Это надолго, а завтра вставать рано.

– Снятся людям неспроста эрогенные места, – пропела нам вслед Марина.

Несмотря на усталость, часа полтора я вспоминал свои любимые позы из «Камасутры» и пытался обучить им свою старательную подружку. Она на удивление быстро все схватывала и даже пыталась импровизировать.

По прошествии нескольких дней все фонограммы для первого диска группы «Москва» были готовы. Фотографии тоже подоспели – нам их сделали в самой известной фотостудии Москвы, и они вышли просто супер! Мы записали фонограммы на компакт-кассету, и я взял ее с собой, собираясь в посольство. Мне незачем было вести в посольство Женю – я решил, что ни ей, ни кому-то другому знать подробности переговоров незачем, а переводчики у немцев наверняка были свои. Надев свой костюм с галстуком и взяв портфель, в котором лежали фотографии, я отправился на встречу.

У входа в посольство меня остановили наши милиционеры и охранник посольства; я показал им приглашение. Охранник по телефону позвонил кому-то, и через пять минут ко мне вышел элегантный молодой человек. Он поздоровался по-русски и проводил меня в большой кабинет, где уже ожидали двое немолодых немцев. Один, герр Шнитке, оказался представителем «Полидор», а второй, герр Готлиб, – атташе посольства ФРГ по культуре. Они дали мне свои визитки и с помощью переводчика (им оказался парень, который меня встретил) начали беседу.

– Герр Башкирцев, нас серьезно заинтересовали ваши записи. Это ваши песни? – спросил герр Шнитке.

– Да, и права на них у меня оформлены должным образом.

– А есть ли у вас готовые фонограммы с голосами?

– Да, вот здесь у меня сорокапятиминутная демо-кассета с полным альбомом группы «Москва». Вот фотографии группы. – Я достал из портфеля снимки и вместе с кассетой передал герру Шнитке.

– Карл, поставь кассету, – попросил по-русски переводчика герр Готлиб. На столе стоял музыкальный центр «Грюндиг» с кассетной декой, и с его помощью немцы прослушали по куплету с припевом из всех одиннадцати песен альбома. Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, ко мне снова обратился герр Шнитке:

– Скажите, а есть ли у вас возможность профессиональной студийной записи альбома в международном формате?

– Да, фонограмма на катушке с тридцать восьмой скоростью и нужным качеством уже готова.

– А к какой концертной организации вы относитесь? Имеет ли она право на заключение международных договоров? – спросил уже герр Готлиб.

– Организация не совсем концертная – ЦДСА, но право на заключение международных договоров она имеет, – ответил я.

Немцы переговорили между собой, потом герр Готлиб кому-то позвонил – видимо, выяснял функции этой организации, после чего вновь обратился ко мне:

– Мы хотим предложить вам не только заключить контракт на выпуск этого альбома, но стать вашими представителями на Западе для выпуска последующих альбомов и организации турне.

– Для начала я хотел бы знать, на каких условиях будет выпущен наш первый альбом.

– Мы предлагаем вам стандартный контракт: за тираж в сто тысяч мы переводим на ваши счета триста тысяч марок, за каждые последующие тиражи – по двести тысяч марок.

Может быть, для любого советского человека эта сумма была огромной, но я был сыном двадцать первого века и умел считать.

– Сколько будет стоить одна пластинка? – спросил я.

Немцы переглянулись и немного смутились.

– Около десяти марок, – сказал герр Шнитке.

– Двенадцать марок девяносто пфеннигов, – уточнил я, просвещенный старпомом Васильичем. Почему-то в Германии почти все пластинки сейчас стоили одинаково. – То есть общая прибыль от тиража составит примерно один миллион триста тысяч марок.

– Я понимаю, на что вы намекаете, герр Башкирцев, – кивнул герр Шнитке, – но нужно учитывать и наши расходы на производство и рекламу нового, не известного никому коллектива.

– Но на последующие альбомы рекламы понадобится гораздо меньше, почему же выплаты уменьшаются?

– Это общепринятая мировая практика.

– Не думаю, что меня устроят такие условия. – Я решил блефануть. – Мы сейчас ведем переговоры с Atlantic Records. Думаю, они смогут предложить нам лучшие условия.

То ли поверив мне, то ли поняв, что я не похож на советского лоха, немцы переглянулись и заговорили по-другому.

– Хорошо, каковы ваши условия? – спросил герр Шнитке.

– За первый тираж – семьсот тысяч марок, за последующие пластинки и другие доходы – восемьдесят процентов от оборота.

– Послушайте, герр Башкирцев, вы не понимаете специфику западного бизнеса. Мы не можем платить с оборота – только на налоги у нас уходит около тридцати процентов. Мы согласны платить восемьдесят процентов, но только от чистой прибыли.

– А как я из СССР смогу следить за всеми расходами и подсчитать чистую прибыль? Тем более что расходы можно увеличить искусственно (по крайней мере, в наше время в России так делают все, подумал я). Мне гораздо проще умножить цену пластинки на тираж, отпечатанный на конверте.

– Мы в Германии стараемся вести бизнес честно, и у нашей фирмы серьезная репутация, – попытался обидеться герр Шнитке.

– Да, я знаю. Но поймите и вы меня – я пока живу в СССР.

Они переглянулись, и представитель посольства сказал:

– Герр Башкирцев, после заключения договора вы в любой момент сможете эмигрировать в Западную Германию. Посольство окажет вам любую посильную помощь – вы будете богаты и будете иметь официальный статус политического эмигранта.

– Я подумаю об этом потом, а сейчас будем исходить из настоящих условий. Я гражданин СССР. У меня самый перспективный музыкальный проект нашего времени. Какой процент от оборота вы можете предложить и каким образом я лично смогу получать деньги?

– Вы не страдаете излишней скромностью, – пошутил герр Шнитке и добавил: – Мы предлагаем вам такой вариант. Пока вы гражданин СССР, мы заключаем два контракта: один официальный, на двести тысяч марок, – с вашей организацией и второй – лично с вами. По нему триста тысяч марок мы переводим в любой банк на закрытый счет на предъявителя. Доход от последующих тиражей и альбомов мы делим так: тридцать процентов от общего оборота – вам и десять процентов официально по контракту – ЦДСА. Также мы хотим получить эксклюзивные права на все последующие альбомы.

– Нет, только на первый, – твердо заявил я, – зачем мне себя ограничивать. Когда группа станет суперпопулярной, я смогу обговаривать условия по-другому. Но вас я попрошу стать моим представителем по авторским правам на Западе, и вы будете получать за это комиссию – десять процентов.

– Хорошо, договорились. – Герр Шнитке был явно доволен – действительно, десять процентов от прибыли за исполнение во всем мире хотя бы одного хита могли запросто превысить всю прибыль от пластинки!

– Пока Карл готовит проект совместного контракта, я предлагаю выпить за начало нашего совместного бизнеса. Коньяк, водка, виски?..

– Коньяк… У меня к вам просьба. Мой экземпляр договора положите в ячейку сейфа того же банка. Кстати, посоветуйте, какой банк выбрать?

– Вот визитка с адресом старейшего банка Германии – Warburg & Co. – Герр Готлиб протянул мне визитку. – Если вы не против, можно воспользоваться его услугами.

– Хорошо.

– Карл, внеси в контракт реквизиты этого банка. Мы выпили коньяка, поговорили о подробностях контракта и на другие темы. Я оставил немцам свои координаты и телефон начальника ЦДСА.

– А ведь Гамбург – почти родина «Битлз», – вспомнил я. – Ведь гастроли в Гамбурге в 1960-м стали первой ступенью их славы. Там они познакомились с Ринго Старром. Тогда вы не смогли их разглядеть – может, теперь наверстаете упущенное.

– Будем надеяться, что ваша слава и доходы будут сопоставимы с успехом и доходами ливерпульцев! – с улыбкой сказал герр Шнитке.

Мы подписали договор и распрощались. От радости и гордости меня просто распирало, и, выйдя из посольства, я не сразу заметил, как рядом со мной остановилась черная «Волга» и из нее вышел человек в строгом костюме. Он показал мне красное удостоверение сотрудника КГБ и попросил сесть в машину. У меня сразу вспотели руки: неужели все?!

На Лубянке меня обыскали – заранее предвидя это, я оставил сотовый в сейфе на работе. Хорошо, что догадался оставить и свой экземпляр договора в посольстве. Потом завели в какой-то кабинет и посадили напротив угрюмого человека в штатском. Тот делал вид, что меня не замечает, и старательно писал что-то на каком-то бланке. Недалеко от меня на стул сел кагэбэшник, который меня задержал. Хотя никто пока со мной ничего плохого не делал, по моему телу уже побежали мурашки от страха – слишком много фактов про зверства КГБ было обнародовано в мое время. Но тут в кабинет мимоходом заглянул другой сотрудник в штатском и, увидев меня, сказал:

– Артур Керимович, а вы что здесь делаете?

Я с трудом узнал в нем одного из тех офицеров, которые у меня тренировались. Сейчас он был не в трусах, а в солидном темном костюме. Я не помнил его имени, но он, к счастью, хорошо помнил меня.

Кстати, несмотря на мои попытки познакомиться поближе, никто из моих подопечных спортсменов из органов на контакт не шел, и дальше обычных спортивных отношений дело не двигалось. Видимо, у них это было запрещено, а дисциплина в «конторе» была на высоком уровне – и только сейчас обозначилось какое-то сочувствие.

– Вот, доставили. – Я движением головы указал на задержавшего меня офицера. – Пока не объяснили.

– Валера, что с товарищем?

– Да вот, ходит в посольство ФРГ, как к себе домой. Решили проверить, кто такой.

– Артур Керимович, а кто вас курирует? Полковник Баталов?

– Да.

– Он в курсе вашего визита в посольство?

– Конечно.

– Валера, позвони Баталову в ЦДСА. Я товарища знаю, он у нас секцию айкидо ведет.

Валера дозвонился полковнику, тот разъяснил ему ситуацию, и меня отпустили, попросив сейчас же заехать к Баталову. Настроение у меня снова поднялось, и я поехал в ЦДСА.

– Что, попался, шпион? – весело встретил меня Баталов. – Ну, рассказывай, уговорили тебя капиталисты изменить Родине? Предлагали венгерок с бородами и ружьем?

– Честно говоря, предлагали, – признался я.

– А что, отказался? – Полковник сразу посерьезнел. – У тебя ведь ни семьи, ни детей.

– А кому я там нужен? В чужой стране, среди чужих людей, без языка и друзей. да и вообще, мне наши девушки очень нравятся. В общем, патриот я.

– Да? – недоверчиво произнес полковник. – Ну, а что «Полидор»?

– Предложили двести тысяч марок за первый альбом моей группы.

– Сколько?!

– Двести тысяч немецких марок.

– Тебе?

– Ну, не мне лично, конечно. Договор будут заключать с ЦДСА. Я думаю, Василий Иванович не откажется.

– Я тоже так думаю… А ты не врешь? Откуда у тебя группа?

– Собрал, поет мои песни. Называется «Москва».

– Не слышал.

– Новая группа, недавно начали.

– Хорошо, пойдем к генералу, обрадуем. Надо же, двести тысяч марок!..

Мы пришли в кабинет начальника ЦДСА и поздоровались с генералом. Полковник пошутил:

– Вот, Василий Иванович, привел вам двести тысяч немецких марок!

– Да? И где они? – с усмешкой спросил генерал.

Я объяснил ему ситуацию, и он поверил мне гораздо быстрее – так как частенько вывозил ансамбль песни и пляски и другие коллективы за границу, где также платили валютой.

– Но ведь ансамбль не числится у нас в штате?

– А что, если зачислить как совместителей, а меня в штат – руководителем ВИА, – предложил я. – У вас в штате есть ведь должность руководителя ВИА?

– Под такое дело я вам всем штатные должности найду. Сколько человек?

– Со мной и «звукарем» шесть! – Я показал генералу фотографии коллектива.

– А у тебя есть этот же альбом на русском языке?

– Есть.

– Надо срочно его залитовать – завтра же соберем комиссию. Хорошо, что у нас там все свои, в Росконцерте ты бы вряд ли быстро прошел.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Место и роль — альфа и омега самоидентификации, отправная точка всех планов и расчетов. Определишь и...
Современному человеку выжить в мире Средневековья нелегко. Еще труднее, если попал он не в самый спо...
Пустоши… Когда-то плодороднейшие земли с множеством городов и весей, с дворцами знати и замками маго...
Мир… Мир, который не так давно сотрясали войны могущественных магов, желавших обрести божественное в...
«Если хочешь, чтобы что-то делалось как следует, делай это сам» — фраза для управленца запретная, св...
Если нельзя, но очень хочется – значит, можно. Для богатых девочек не существует правил и запретов. ...