Дорогие гости Мамин-Сибиряк Дмитрий

– То есть в вечер нападения они тоже находились вместе?

– Да, на корпоративном ужине. Для страховых работников.

– Что ваш муж рассказал вам тогда про нападение?

– Просто сказал, что кто-то его ударил.

– Он знал, кто это был?

– Нет, он сказал – какой-то незнакомый человек.

– А у вас есть какие-нибудь предположения, кто это мог быть?

Лилиана опешила:

– У меня? Нет.

– Ваш муж описал вам внешность нападавшего?

Лилиана начала дрожать. Она взялась рукой за горло и закрыла глаза. Вид у нее был совершенно больной.

– Я… прошу прощения…

Фрэнсис дотронулась до ее локтя и спокойно сказала:

– Не нервничай.

– Да, миссис Барбер, не нервничайте.

– Я… у меня голова кружится.

– Может, вам воды налить?

Лилиана кивнула. Сержант принес графин и стакан с рабочего стола матроны. Пока Лилиана пила мелкими глотками, Фрэнсис заговорила, не отнимая ладони от ее руки:

– Мистер Барбер не разглядел нападавшего, инспектор. Какой-то демобилизованный солдат, сказал он, который, вероятно, намеревался его ограбить. Мистер Барбер приходил в участок и сообщил о происшествии, день или два спустя.

Несколько мгновений инспектор бесстрастно смотрел на нее, затем снова обратился к Лилиане:

– Вам нечего добавить, миссис Барбер? – Не дождавшись от нее ответа, он продолжил: – Я интересуюсь, поскольку не исключаю, что между тем нападением и этим есть связь.

Он многозначительно умолк. Фрэнсис почувствовала ладонью, как напряглась Лилианина рука, и сердце у нее опять зачастило. Она с усилием произнесла:

– То есть вы считаете, что вчера произошло нападение? Констебль Харди сказал нам…

– Констебль Харди не знал, каково предварительное заключение нашего врача. Я только что разговаривал по телефону с моргом – и боюсь, у нас есть основания считать происхождение раны подозрительным. На самом деле… – Он сцепил руки на столе и в упор посмотрел на Лилиану. – С сожалением вынужден сообщить вам, миссис Барбер, что существует большая вероятность, что ваш муж был убит.

Грубая прямота последних слов привела Фрэнсис в ужас, и она ужаснулась еще сильнее, когда вдруг поняла, что инспектор нарочно произнес их с такой вот беспощадной резкостью, чтобы увидеть реакцию Лилианы.

Поняла ли это Лилиана? Она ошеломленно уставилась на инспектора, и ее лицо сморщилось.

– Все было не так! – истерически взвизгнула она, и Фрэнсис в страхе вцепилась пальцами ей в руку. – Такого просто не может быть! Вы ошибаетесь! О-ох!.. – Она согнулась, держась за живот. – Мне нужно в туалет! Фрэнсис!..

Лилиана, пошатываясь, поднялась на ноги. Фрэнсис поддержала ее с одной стороны, а сержант Хит проворно обежал стол, чтобы поддержать с другой. Инспектор Кемп прошагал к двери, выглянул в коридор и крикнул матрону. Она тотчас появилась.

– Дальше я сама о ней позабочусь, – твердо сказала женщина, когда Фрэнсис с сержантом вывели Лилиану в коридор.

– Да, мисс Рэй, – громко сказал инспектор из комнаты. – Матрона Ригли присмотрит за миссис Барбер.

Он знаком попросил Фрэнсис вернуться к столу. Она заколебалась, глядя вслед Лилиане. Ей было страшно, что ее уводят прочь от нее, страшно до тошноты.

Но оба мужчины выжидательно смотрели на Фрэнсис, а потому она вернулась обратно в комнату. Сержант Хит закрыл за ней дверь, инспектор Кемп пододвинул ей стул.

– Ужасное потрясение для миссис Барбер, – сказал он, когда она села. – И для вас тоже, конечно, и для ваших соседей… Они были приятная пара, надо полагать?

Фрэнсис напряженно прислушивалась к звукам в коридоре.

– Мистер и миссис Барбер? Да.

– И хорошие постояльцы, вероятно? Они прожили в вашем доме, если я правильно помню, шесть месяцев или около того?

– Да, где-то полгода.

– Вы были знакомы с ними раньше?

– Нет.

– Какие у них были отношения, по-вашему?

Теперь наконец Фрэнсис посмотрела на него сосредоточенно. Он стоял в небрежной позе, опираясь бедром о стол, скрестив руки на груди.

– Нормальные, полагаю.

– Никаких ссор? Скандалов? Ничего такого?

– Право, затрудняюсь вам ответить.

– А часто ли они проводили вечера врозь, как вчера? Я задаю все эти вопросы, поскольку в делах вроде вашего, когда происходит убийство респектабельного человека…

– Но вы же не знаете наверняка, что это убийство?

– Да, наверняка не знаем. Я всего лишь пытаюсь составить представление о характере и привычках мистера Барбера. И мне думается, мисс Рэй, вы можете очень помочь нам. Ведь вам должно быть известно про ваших постояльцев гораздо больше, чем кому-либо. Вы ничего подозрительного не замечали? Не околачивался ли кто-нибудь возле дома? Не приходили ли какие-нибудь странные письма?

Фрэнсис постаралась взять холодный тон:

– Я не имею обыкновения просматривать почту наших жильцов.

Инспектор улыбнулся одной из своих профессиональных улыбок:

– Нимало в этом не сомневаюсь. Но все же вы могли что-нибудь случайно увидеть или услышать… Вот, например, вчера – миссис Барбер пробыла дома весь день?

Фрэнсис сделала вид, будто задумалась. Но она уже плохо соображала, что она может знать, а что не может. И сердце у нее по-прежнему бухало молотом. Она боялась, вдруг инспектор увидит, как оно бьется, – или даже услышит. Наконец Фрэнсис кивнула:

– Да, весь день и весь вечер.

– А чем она занималась – знаете?

Фрэнсис вспомнила, что она говорила матери.

– По-моему… генеральной уборкой.

– Генеральной уборкой? То есть перетрясала вещи в шкафах и комодах?

Почему его это заинтересовало?

– Не знаю. Да, наверное.

– А муж? Он выглядел как обычно, когда вы его видели в последний раз?

– Да.

– Как по-вашему, он был из тех людей, которые наживают врагов?

– Врагов? Нет, не думаю.

– Вы помните нападение, произошедшее в июле?

– Да, прекрасно помню.

– В тот вечер – пока миссис Барбер была в гостях – вы находились дома?

Фрэнсис не смогла заставить себя признаться, что она тоже была на вечеринке, а потому ответила уклончиво:

– Я увидела мистера Барбера с телесными повреждениями сразу после происшествия.

– А, вы видели телесные повреждения? Тяжелые, да? Врача вызывали?

– Нет, не особо тяжелые. Разбитый нос, синяки под глазами. Лужа крови на полу в кухне, но… в общем-то, ничего страшного. Врача не вызывали, мы с матерью справились своими силами. Мистер Барбер приходил сюда в участок спустя день или два, чтобы сообщить о нападении.

– Он вам так сказал, да?

– Ну да, в понедельник или во вторник. Сказал, что разговаривал с… с каким-то сержантом, насколько я помню.

Дальнейшие слова инспектор произнес задумчивым, доверительным тоном:

– Интересно, зачем мистеру Барберу понадобилось вводить вас в заблуждение? Видите ли, мисс Рэй, от него не поступало никаких заявлений. У нас были жалобы от двух-трех ваших соседей, но от самого мистера Барбера – ничегошеньки. Вы можете как-то объяснить это?

В полном замешательстве Фрэнсис уставилась в его гладкое, чисто выбритое лицо банковского клерка. Ответа у нее не было.

В следующий миг она вздрогнула, услышав какой-то суматошный шум в коридоре. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы отделить сам шум от эха, им порожденного, и понять, что он складывается из женских голосов, среди которых различался и слабый голос Лилианы. Обмирая от страха, она вскочила на ноги, одновременно с сержантом Хитом, кинулась следом за ним в коридор – и увидела в нескольких ярдах от двери Лилиану, безжизненно повисшую на руках своей матери и сестры Веры. Они только что прибыли в участок, объяснила матрона Ригли. Лилиана увидела их, побежала навстречу и лишилась чувств.

Женщины оттащили Лилиану обратно в теплую комнату и усадили у камина. Матрона Ригли размешала нюхательную соль в стакане с водой и поднесла стакан к ее губам. Лилиана со стоном отвернула голову, открыла глаза, с ужасом оглядела лица, склонившиеся над ней, – и разразилась слезами.

– Ну-ну, полно тебе, – дрожащим голосом пробормотала миссис Вайни.

Она сжимала руку Лилианы в обеих своих, нервно поглаживая и похлопывая. Ее безресничное лицо казалось беспомощно-голым. Она окинула комнату бессмысленным взглядом, словно и сама в полуобмороке, потом увидела Фрэнсис, и уголки ее рта и крохотных глазок опустились, как у трагической маски.

– Ах, мисс Рэй! Возможно ли поверить?

Матрона Ригли потянула миссис Вайни назад:

– Отойдите, пожалуйста. Сейчас же. Нужно дать миссис Барбер побольше воздуха.

Лилиана вцепилась в руку матери:

– Не уходи, мамочка! Не оставляй меня!

– Оставить тебя? – вскричала миссис Вайни. – Да ни за что!

Ее бурные протесты прервал резкий стук в дверь. В комнату вошел мужчина – очевидно, полицейский врач. Он поставил свой саквояж на стол и достал стетоскоп. «Не изволят ли дамы выйти?» – произнес он, ни на кого не глядя. И после короткой паузы добавил усталым и раздраженным тоном:

– Право, я не могу проводить осмотр в комнате, полной народу.

Матроне Ригли наконец удалось выпроводить миссис Вайни, Веру и Фрэнсис из комнаты.

– Я буду здесь, доченька! – крикнула миссис Вайни, прежде чем дверь закрылась.

Но ждать в коридоре им не позволили, невзирая на шумные протесты Лилианиной матери. В сопровождении матроны Ригли они спустились на первый этаж, в приемное помещение – мрачный вестибюль, где стоял гул голосов и шагов. Там находилась дюжина бедно одетых людей, которые при их появлении разом умолкли и с неприкрытым любопытством воззрились на них.

Миссис Вайни в свою очередь обвела всех пристальным взглядом. Молодой парень в рваной куртке встал, уступая ей место, и она с обыденно-признательным видом опустилась на стул:

– Спасибо, голубчик. Спасибо, сынок. – Затем вытерла рот носовым платком, извлеченным из сумочки. – О господи. Не могу поверить. Просто не могу поверить, мисс Рэй! Когда полицейский вошел в лавку и я увидела его лицо… у меня внутри прям все перевернулось. Я подумала, кто-нибудь из внучат сгорел в пожаре или утоп. А он сказал, что бедный Ленни погиб при несчастном случае и нам нужно приехать сюда к Лил! Слава богу, хоть вы были с ней. Но до чего же ужасно она выглядит! Я еле узнала бедняжку, в таком-то невменяемом виде. А что все-таки случилось? Вы знаете? Полицейские ничего нам не разъяснили. Сказали только «удар по голове» – и все. Ленни машина сшибла или что?

Фрэнсис остро ощущала заинтересованные взгляды окружающих. Она еще ничего не сказала ни миссис Вайни, ни Вере. Когда она заговорила, губы у нее были как резиновые.

– Полицейские считают… возможно, его убили.

– Что?!

– Что?! – эхом повторила Вера, впиваясь взглядом во Фрэнсис. – Убили? Лена?

– Почему они говорят такое?

– Не знаю.

Миссис Вайни была глубоко потрясена. Она вытерла губы еще раз и еще, потом скомкала носовой платок в кулаке и прижала к груди. Вера спросила, что Фрэнсис известно. Где нашли Лена? Когда это случилось? Когда полицейские пришли к ним?

– Ах, как это все ужасно для вас и вашей матушки! – воскликнула миссис Вайни.

Разговаривая, они постоянно поглядывали на лестницу, ведущую наверх, к комнате матроны. Мимо взад-вперед проходили полицейские, но никакого внимания на них не обращали. Смешанный гул голосов и шагов не стихал ни на секунду. Во Фрэнсис начала нарастать тревога, мучительная животная тревога при мысли, что Лилиана там одна, без нее, перепуганная до смерти. Что она делает сейчас? Что говорит?

Наконец появилась матрона. Фрэнсис бросилась к ней навстречу, но она пришла, разумеется, за миссис Вайни. Миссис Вайни затопала вверх по лестнице со всей скоростью, на какую только были способны ее чудовищно раздутые ноги. Когда через несколько минут она спустилась обратно в вестибюль, ее лицо снова походило на трагическую маску. Сердце Фрэнсис в очередной раз подпрыгнуло от страха – но миссис Вайни уже принялась громко рассказывать, что случилось. Вот уж поистине: пришла беда – отворяй ворота! Одно к другому, прямо в уме не умещается! Бедняжка Лил, оказывается, была беременна, впервые за столько лет, и врач сказал, что от потрясения, вызванного смертью Лена, у нее произошел выкидыш.

По крайней мере, подумала Фрэнсис, теперь Лилиане не придется скрывать, что она больна. Когда они вернулись в комнату матроны, Лилиана мелкими глотками прихлебывала свеженалитый чай из чашки и уже не плакала, хотя выглядела по-прежнему бледной и измученной. Она лишь раз встретилась взглядом с Фрэнсис и тотчас опустила глаза, но Фрэнсис увидела, что лицо у нее не такое испуганное, как прежде, и сама начала потихоньку успокаиваться. Даже миссис Вайни немного овладела собой. Ведь что-что, а уж такие вот вещи она хорошо понимала: обычная женская беда, которую не поправят ни полицейские, ни врачи со всей их ученой чепухой. Пока Лилиана допивала чай, она пощупала ей лоб, убрала волосы с бескровного лица. Потом взяла у нее пустую чашку и отдала матроне.

– Спасибо вам, сестра. А теперь я забираю дочь домой. Вера, подай наше пальто и шляпку… Ну, давай, голубонька, влезай в рукава.

Обеспокоенная матрона вышла, чтобы позвать инспектора. Ко времени, когда он вернулся в комнату, миссис Вайни застегивала на Лилиане пальто. С обычным своим бесстрастно-вежливым выражением лица инспектор сказал, что премного огорчен известием о болезни миссис Барбер. Разумеется, они ни в коем случае не попросили бы ее опознать тело мужа, если бы знали, что она в деликатном положении.

– Не сомневайтесь, я серьезно поговорю с констеблем Харди, – заверил он.

На что миссис Вайни горячо ответила:

– Да уж, пожалуйста, поговорите! Стыд и позор, я считаю, привлекать жену к такому делу! Полиция не полиция, но мы имеем полное право вчинить вам иск!

Лилиана положила ладонь на руку матери:

– Успокойся. Все в порядке.

– В порядке?!

– Я просто хочу домой.

Да-да, сказал инспектор Кемп, миссис Барбер следует сейчас же отправиться домой и постараться восстановить силы. Сержант Хит доложит обо всем коронеру и порекомендует отложить дознание до понедельника, к каковому времени, надо надеяться, миссис Барбер будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы дать показания.

– На самом деле пара дополнительных дней мне только на руку, – сказал он. – Остается больше времени для сбора информации. Мы будем держать вас в курсе расследования, само собой. Вы будете у себя на Чемпион-Хилл?

– О нет, она пока поживет у нас, – быстро сказала миссис Вайни, не дав Лилиане раскрыть рот. – Правда же, так будет лучше, Вера? Отвезем ее к нам. Разместим в вашей с Вайолет комнате и…

До Лилианы наконец дошло, о чем говорит мать.

– Нет, – сказала она. – Я не хочу к вам. Я хочу вернуться на Чемпион-Хилл.

– Туда? Да тебе там одной тяжело будет, страшно до чертиков. Ты же вон в каком состоянии, посмотри на себя!

– Мне плевать. Я… – Лилиана коротко взглянула на Фрэнсис. – Я хочу домой… чтобы вокруг были мои вещи…

И опять инспектор поддержал ее: да-да, лучше, чтобы миссис Барбер оставалась по прежнему адресу – на случай, если ему или кому-нибудь из его людей понадобится срочно с ней связаться.

В иной ситуации они с Лилианой зашагали бы вверх по улице, держась за руки, и уже минут через двадцать дошли бы до дома. Но сержант Хит вывел их всех в булыжный двор, и они вчетвером втиснулись в таксомотор: миссис Вайни и Вера уселись по бокам от Лилианы, держа ее одна за правую руку, другая за левую, а Фрэнсис примостилась на маленьком сиденье напротив. Дождь лил с прежней силой, низвергался потоками с крыш, бурлил в сточных канавах. Если не считать двух-трех прохожих, спешивших под зонтами, Чемпион-Хилл была пустынна, – хоть это хорошо, подумала Фрэнсис. Когда таксомотор остановился у дома, в окне нижней гостиной мелькнуло бледное взволнованное лицо ее матери, и ко времени, когда они подошли к крыльцу, она уже открыла дверь.

С минуту они все бессмысленно топтались в холле. Нет, в это невозможно поверить. Какой кошмар, просто нет слов.

– Все еще не могу осознать! – вскричала миссис Вайни. – Бедный Ленни, в жизни никого не обидел! Я вам скажу так, миссис Рэй: всем сердцем надеюсь, что этого негодяя поймают и вздернут! Причем вздернут дважды! Сперва за то, что он сотворил с Ленни, а потом за то, что он сотворил с Лил!

– Ну ладно тебе, мама, – вмешалась Вера, увидев выражение Лилианиного лица.

– Нет уж, я выскажусь!

– Да, обязательно. Но ты можешь сделать это наверху, верно?

Миссис Вайни, шумно отдуваясь и охая, начала с трудом подниматься по ступенькам. Вера следовала за ней, поддерживая Лилиану под локоть. Фрэнсис дошла с ними до поворота лестницы, а там рука Лилианы выскользнула из ее руки, точно веревка лодки, уносимой прочь течением, и Фрэнсис осталось лишь стоять и смотреть, как женщины пересекают лестничную площадку и исчезают за дверью.

– Фрэнсис? – Мать глядела на нее снизу испуганными глазами.

Фрэнсис спустилась обратно в холл, стараясь скрыть болезненную скованность движений, и негромко произнесла:

– Да, теперь полицейские считают, что, возможно, это убийство.

– Убийство!

– А Лилиана… – Она понизила голос почти до шепота. – Оказывается, она была беременна. Но от пережитого потрясения…

– О нет!

Они вместе прошли в гостиную. Фрэнсис огляделась:

– А где миссис Доусон?

Мать рухнула на диван, будто ноги совсем уже не держали.

– Я отослала ее домой с час назад. Сюда явился другой полицейский…

– Другой?

– Да, чтобы задать еще кое-какие вопросы. И мне почему-то до смерти не хотелось отвечать при ней. Полицейские шастали взад-вперед по улице, по проулку. Один из них в сад направился – наверное, до сих пор там. Но это же не может быть убийством, а, Фрэнсис?

Ничего не ответив, Фрэнсис быстро подошла к французским окнам и увидела темную, громоздкую, безликую фигуру еще одного констебля в резиновом плаще – они уже становились для нее воплощением ужаса. Этот держал в руке рулетку и делал какие-то пометки в блокноте, пытаясь прикрыть его от дождя широким рукавом. Калитка в садовой стене была распахнута настежь. Должно быть, констебль набрасывал схему расположения проулка относительно дома. Заметил ли он что-нибудь? Оставили ли они с Лилианой какие-нибудь следы, пока тащили тело Леонарда? Но даже если и оставили – затяжной ливень все давно смыл, так ведь?

Она услышала шаги в кухне наверху и подумала о пятнах на ковре в гостиной, о жирной спекшейся золе в ведре…

– Фрэнсис? – нетерпеливо позвала мать. – Поди сюда, присядь. Ты мне еще ничего не рассказала. Вас не было несколько часов. Почему так долго?

Фрэнсис неохотно отвернулась от окна, подошла к креслу у камина и опустилась в него, стараясь ничем не выдать, что у нее болят все мышцы. Она подалась вперед и протянула руки к огню, вдруг осознав, что ей невесть почему страшно холодно.

– Мы были в полицейском участке.

– В участке?

– Нас отвезли туда из морга. Чтобы Лилиана подтвердила свои показания.

– С меня тоже сняли допрос. Сказали, что будет дознание и нам, возможно, придется на нем свидетельствовать!

– Да, я знаю. А что… что ты им сказала?

– Ровно то же самое, что говорила констеблю Харди.

– Они не поднимались наверх?

– Нет, не поднимались. А вот вопросы задавали престранные. Все про мистера и миссис Барбер: часто ли они ссорились, заходили ли к ним какие-нибудь необычные гости? Они словно бы намекали… ах, это ужасно! – Мать сжала пальцами виски. – Уж до чего тяжело мне было думать, что бедный мистер Барбер упал, размозжил голову и беспомощно лежал там в темноте, но мысль, что кто-то напал на него и преднамеренно… Нет, не может быть. Не может быть! Ты веришь, что мистера Барбера убили?

Фрэнсис отвела глаза:

– Не знаю. Да, пожалуй.

– Но зачем? Кто мог такое сделать? И совсем рядом с домом! В считаных ярдах от нашей калитки! Ты ничего не слышала вчера ночью?

– Ничего.

– Никаких криков, никакого?…

– Дождь. Я слышала шум дождя, и все.

Фрэнсис неловко наклонилась, зачерпнула совком уголь из ведерка и высыпала на каминный колосник. Но когда она выпрямилась и отряхнула ладони, мать по-прежнему пристально смотрела на нее таким же странным, настороженным взглядом, как вчера вечером. Нервы у Фрэнсис тревожно дрогнули. Она рывком встала:

– Знаешь, я слишком взвинчена, чтобы усидеть на месте. Все мы сейчас в растрепанных чувствах, верно? Ты ела что-нибудь?

Мать ответила не сразу:

– Нет. У меня нет аппетита.

– У меня тоже. Но нам надо поесть. Сколько сейчас времени?

Она взглянула на часы и с изумлением обнаружила, что уже почти час. Утро пронеслось в странном дерганом ритме дурного сна – лихорадочном, с неожиданными заминками и резкими скачками.

Фрэнсис подошла к дивану и протянула руку:

– Пойдем со мной в кухню, составь мне компанию. Я сооружу какой-нибудь обед. Пойдем-пойдем. Нечего тебе сидеть здесь, переживать.

Сердце ее мучительно сжималось, но голос опять звучал твердо. Мать немного поколебалась, глядя на нее все так же странно, потом опустила глаза, кивнула и встала с дивана, опираясь на руку Фрэнсис.

В скором времени вниз спустилась Вера, в пальто и шляпке, и заглянула к ним в кухню. Лилиану уложили в постель с грелкой, сообщила она. Бедняжка съела кусочек хлеба с маслом, выпила еще чаю и приняла хлородин – теперь уснет, надо надеяться. Мать сидит с ней в спальне. А сама она направляется в почтовое отделение, чтобы связаться по телефону с остальными родственниками. Нет, больше никакой помощи не требуется, но спасибо за предложение. Теперь мисс Рэй не о чем беспокоиться, они присмотрят за Лилианой.

Должно быть, Вера взяла Лилианин ключ: убирая со стола посуду после обеда, Фрэнсис услышала, как она сама входит в дом. А когда через полчаса в переднюю дверь постучали, Вера опрометью сбежала по лестнице, грохоча каблуками, и оказалась в холле раньше Фрэнсис. Прибыли Нетта и Ллойд, со своим крохотным Сидди и младшей из трех сестер, Мин. Женщины сразу поднялись наверх, не пытаясь поговорить с хозяйками, но Ллойд проследовал в кухню, чтобы сказать, как все они потрясены несчастьем, и спросить разрешения пройти через сад в проулок: он хотел взглянуть на место происшествия. Фрэнсис подумала, что надо бы сходить с ним. На самом деле ей давно следовало сходить туда, проверить, все ли в порядке. Но при одной этой мысли ее пронизал тот же леденящий ужас, который она испытала утром в морге. Фрэнсис вышла на порог и застыла там, словно прикованная, наблюдая за Ллойдом – он пробрался по залитой лужами дорожке к дальней стене сада и высунулся за калитку. Потом вернулся, тряся мокрой головой. Все прямо как в фильмах! Полицейские натянули веревки в конце проулка, перекрыв проход. Пометили место, где лежало тело Лена, и поставили там констебля.

Ллойд поднялся наверх, прихватив с собой уродливое дубовое кресло, и после этого в доме установилась тревожная атмосфера, которая складывалась из возбужденных незнакомых голосов, неумолчного скрипа потолков и общего нервного напряжения. Мать сидела у камина в гостиной. Фрэнсис накинула ей на плечи шаль, принесла книгу, газету, приходский журнал, но они лежали у нее на коленях так и не раскрытые. Мать то уныло смотрела в огонь, то страдальчески закрывала глаза, а изредка вздрагивала и морщилась, услышав какие-нибудь особенно тяжелые шаги над головой. В пятом часу пришли мистер Лэмб и Маргарет. Вскоре после них заглянула миссис Доусон, а за ней следом явилась миссис Голдинг из соседнего дома.

Фрэнсис видела, что полицейские до сих пор снуют в проулке? Она знает, что они ходили взад-вперед по улице, обследуя сточные канавы и палисадники? Правда ли то, что говорят люди? Неужели мистера Барбера действительно убили?

Фрэнсис всем отвечала, что полицейские, насколько ей известно, пока еще не пришли к окончательному выводу. Они ждут заключения патологоанатома. «А вы ничего не слышали сегодня ночью?» – решилась она спросить миссис Голдинг. Но женщина помотала головой. Нет, никто не слышал ни звука. И оттого все кажется тем более странным и жутким…

Ко времени, когда миссис Голдинг откланялась, бесконечные сумерки дождливого дня уже начали сгущаться, и мать выглядела совсем больной от усталости и душевного переутомления. Фрэнсис, сама вконец изнуренная, задернула занавески на окне, выходящем на улицу, и зажгла газовые рожки, но свет в холле приглушила, чтобы больше ни у кого из соседей не возникло желания наведаться к ним сегодня. Когда около половины шестого снова раздался стук дверного молотка, она испустила стон.

– У меня больше нет сил отвечать на расспросы. Давай не будем открывать?

Мать беспокойно поерзала на месте:

– Не знаю, право. Может, кто-то пришел к Барберам… – И тотчас поправилась с самым несчастным видом. – То есть к миссис Барбер. А может быть, это очередной полицейский.

Полицейский! Фрэнсис замутило. Да, очень даже возможно. Ведь инспектор Кемп говорил, что Лилиане следует оставаться дома на случай, если ему понадобится – какие зловещие слова! – срочно с ней связаться… Стук повторился. Фрэнсис с трудом подавила страх, сказав себе: «Успокойся. Соберись».

Однако, открыв дверь, она обнаружила перед собой не полицейского, а невзрачную пожилую чету и мальчика лет четырнадцати, чьи лица имели странное выражение, извиняющееся и горестное одновременно. Когда муж снял шляпу, Фрэнсис увидела волосы с рыжеватым отливом, и кровь прихлынула к ее щекам.

Это были родители и младший брат Леонарда.

Она почти предпочла бы встретиться с инспектором. Фрэнсис неловко посторонилась, впуская посетителей. Они узнали страшную новость только час назад, сказали Барберы. Они были в Кройдоне, навещали дядю и тетю Лена. За ними туда приехал полицейский и отвез обратно в город на автомобиле. Они поначалу не поверили. Решили, что произошла какая-то ошибка. Но полицейский сказал, что Лилиана опознала тело. Неужели это правда? Они с ума сходят от тревоги. Они хотят поговорить с самой Лилианой. Она здесь?

Не в силах вымолвить ни слова, Фрэнсис проводила Барберов наверх и, поручив заботам Нетты и Ллойда, поспешила убраться восвояси. Она вернулась к матери в гостиную, и они молча сидели там, с тяжелым сердцем прислушиваясь к скрипу шагов наверху, который свидетельствовал, что посетителей провели в спальню Лилианы. Чуть спустя послышались невнятные голоса – они повышались, падали, прерывались от рыданий и вскоре начали ощущаться как болезненное давление на свежий синяк. Фрэнсис поворошила кочергой угли. Потом поднялась с кресла. Господи, хоть бы мышцы ныть перестали! Она нервно подошла к французским окнам и выглянула в сад. Калитка по-прежнему оставалась открытой. Голоса наверху все не стихали.

Однако, когда через сорок минут Фрэнсис услышала, как родители Леонарда покидают комнату Лилианы и присоединяются к мальчику на лестничной площадке, ей вдруг показалось, что позволить им уйти так скоро будет неприлично. Собравшись с духом, она вышла в холл к ним навстречу и пригласила зайти в гостиную, буквально на минутку.

Барберы оцепенело сидели на диване: муж держал шляпу на коленях, жена крепко сжимала сумочку, словно обоим отчаянно хотелось поскорее уйти и никому не докучать своим присутствием. Их сын, Хью, стесняясь своего горя, непрерывно улыбался.

– Значит, вы поговорили с Лилианой, – сказала Фрэнсис.

Мистер Барбер кивнул:

– Да. Вы уже знаете?…

– Это очень печально.

– Это ужасно. Ужасно. Мы все еще не можем до конца поверить, правда? – Он обратился к жене, но та не ответила. – И вдобавок ко всему несчастье с Лилианой… Нет, мы совершенно раздавлены. Это за гранью нашего понимания. Дождаться Лена с войны, целым и невредимым… И у него так хорошо складывалась карьера в «Перле». Мы просто хотим знать, что произошло. Все там, наверху, говорят, что это убийство. Но я сказал: «Позвольте, какое еще убийство? Лена всегда все любили». Полицейские ничего нам толком не рассказали, видите ли.

– Совсем ничего? – Фрэнсис со стыдом осознала, что пытается выведать у мистера Барбера какие-нибудь подробности следствия. Но он явно знал очень мало – даже не слышал, например, что ограбления не было. Казалось, ему даже слегка полегчало, когда она сообщила это. Узнав, что она ездила с Лилианой в морг на опознание, мистер Барбер взглянул на нее со светлой, печальной завистью.

– Значит, вы тоже видели Лена? Мы хотели его увидеть, но полицейские отсоветовали. Врач только-только завершил посмертное вскрытие и еще не привел тело в порядок. Как он выглядел?

Фрэнсис вспомнила пластилиновое лицо Леонарда.

– Совершенно спокойным. Даже… безмятежным.

– Правда? Это хорошо. Да, мы хотели увидеть Лена, но нам сказали, сегодня лучше не стоит. Однако нам позволят забрать его домой, пока идут приготовления к похоронам. Мы поговорили с Лилианой, и она не против. Так что вам с вашей матушкой не придется беспокоиться на сей счет. Завтра забрать Лена не получится, поскольку завтра воскресенье, так что заберем в понедельник, и он побудет у нас дома. Они отнеслись к нам с пониманием, полицейские. Да, с большим пониманием. Конечно…

Внезапно мальчик испустил пронзительный стон, заставивший всех вздрогнуть: горе его прорвалось наружу и он уткнулся лицом в рукав. Мистер Барбер успокоительно похлопал сына по дергающемуся плечу, но мать с упреком сказала:

– Такой большой мальчик, ну как не стыдно! Что подумают дамы?

Когда Хью наконец поднял голову, Фрэнсис с содроганием увидела, что он опять улыбается вымученной неживой улыбкой, хотя по щекам ручьями льются слезы.

Закрыв за Барберами переднюю дверь, она вернулась в гостиную и тяжело рухнула на диван.

– Боже, это было ужасно.

Мать, выглядевшая хуже уже некуда, вытаскивала из кармана носовой платок.

– Ох, Фрэнсис, поскорее бы этот день закончился! Несчастные родители! Потерять сына – да еще таким образом!

– Да, конечно.