Очарованный кровью Кунц Дин

Несколько раз Кот меняла руки или отдыхала, опустив молоток. Пластик уже не пружинил под ее ударами, а подавался и дребезжал, удерживаемый на месте не до конца разошедшимися волокнами и нетронутой четвертой стороной.

В конце концов Кот бросила молоток на пол, несколько раз согнула и разогнула затекшие пальцы, а потом — в позе атланта — уперлась в пластик обеими ладонями. Закряхтев от напряжения, она надавила на люк, одновременно поднимаясь ступенькой выше.

Пластик громко затрещал, заскрипели зазубренные края, и вся панель приподнялась примерно на дюйм. Потом она стала перегибаться вдоль своего целого края жалобно поскрипывая, пружиня, сопротивляясь… сопротивляясь… до тех пор, пока с невнятным отчаянным криком Кот не напрягла остатки сил, выпрямляясь во весь рост. Не выдержав напора, пластик неожиданно лопнул с четвертой стороны со звуком, напоминающим винтовочный выстрел.

Кот вытолкнула панель сквозь образовавшуюся прямоугольную дыру. Было слышно, как она загремела по крыше и упала на дорожку.

Облака наверху внезапно разошлись, и из разрыва выглянула луна. Ее холодный свет залил обращенное к небу лицо Кот, и она увидела, как в бездонном небе холодным чистым огнем сияют звезды.

Кот съехала с подъездной дорожки и поставила фургон параллельно фасаду дома настолько близко к веранде, насколько смогла. Все маневры она совершала осторожно, стараясь не газовать, чтобы не порвать колесами травяной покров лужайки. Под ним могла оказаться раскисшая от дождя глина, выбраться из которой было бы довольно сложно.

Когда ей показалось, что фургон стоит именно так, как она хотела, Кот включила ручной и стояночный тормоза. Глушить мотор она не стала.

Во время маневров лесенка в коридоре опрокинулась, и Кот снова установила ее под люком. Поднявшись на вторую ступеньку лестницы, Кот высунула голову в дыру и глотнула прохладного ночного воздуха.

Она очень жалела, что у лестницы нет третьей ступеньки. Чтобы выбраться на крышу фургона, ей необходимо было подтягиваться на руках, а она стояла слишком низко.

Взявшись ладонями за крышу по обеим сторонам люка, она оттолкнулась ногами и попыталась выбросить свое тело наверх. И зависла на половине пути. Все сухожилия плечевого пояса натянулись до предела, пульс грохотал в ушах словно барабаны в Судный день, вены на висках вздулись, а мышцы рук мелко вибрировали от нечеловеческого напряжения. Боль и усталость едва не одолели ее, но Кот подумала об Ариэль, которая, обхватив себя за плечи, сидела в гостиной, раскачивалась вперед и назад и смотрела в никуда, слегка приоткрыв рот словно в беззвучном вопле отчаяния. Этот образ придал Кот новых сил и помог пустить в ход скрытые резервы, о которых она прежде даже не догадывалась. Ее дрожащие руки начали плавно выпрямляться, дюйм за дюймом поднимая ее тело. Кот помогала себе ногами, совершая ими такие движения, как будто плыла брассом, наконец она поднялась на прямых руках и наклонилась вперед, наваливаясь на край люка грудью. Острые обломки оставшиеся в раме, пронзили трикотажный свитер и больно кольнули ее в живот, но Кот совершила рывок и освободилась.

Она проползла по крыше несколько футов, перевернулась на спину и, задрав свитер, ощупала живот, пытаясь определить, насколько сильно он пострадал. Кровь сочилась из нескольких неглубоких порезов и царапин, однако серьезных ран не было. И на том спасибо.

Издалека донесся жалобный вой еще двух доберманов. В их голосах было столько муки, растерянности, страха и одиночества, что Кот едва удержалась, чтобы не зажать уши.

Подобравшись к краю крыши, она посмотрела вниз. Уцелевший четвертый доберман, метавшийся из стороны в сторону перед кабиной фургона, сразу же ее заметил. Остановившись прямо под ней, он поднял голову и оскалился. Похоже, незавидная участь трех его товарищей не произвела на свирепого пса никакого впечатления.

Кот отползла от края и встала в полный рост. Металлическая крыша фургона была мокрой и скользкой от росы, но резиновые подошвы кроссовок позволяли ей чувствовать себя достаточно уверенно. Но если бы она поскользнулась и упала вниз — без своего оружия и без защитного костюма, — даже один доберман легко справился бы с ней. На то, чтобы повалить ее и перегрызть горло, у тренированного пса ушло бы, наверное, секунд десять.

Крыша фургона оказалась Всего на несколько дюймов ниже навеса веранды, а расстояние между ними составляло меньше фута — настолько удачно Кот припарковала машину.

Она шагнула на чуть покатую крышу веранды, покрытую просмоленной дранкой. Ее поверхность была шероховатой и не такой скользкой, как крыша фургона. Уклон тоже был не слишком крутым, и Кот без труда достигла передней стены дома, бревна которой после недавнего дождя ощутимо пахли креозотом.

Двустворчатое окно спальни Вехса на втором этаже было приоткрыто на три дюйма — именно в таком положении Кот оставила его, прежде чем рискнула покинуть дом. Просунув руку в щель, она нажала на низ рамы и негромко застонала от боли. От воды дерево разбухло и подавалось с трудом, однако после нескольких досадных задержек Кот удалось распахнуть окно.

Потом она спрыгнула в спальню Вехса, в которой она оставила включенным ночник.

Выйдя в коридор, Кот остановилась и бросила взгляд на распахнутую дверь неосвещенного кабинета. Ощущение, что там спрятано нечто такое, что она пропустила при первом осмотре, вспыхнуло в ней с новой силой. Что-то важное, что ей необходимо знать в Крейбенсте Чангдомуре Вехсе.

Однако времени для повторного обыска у нее не было. Пожав плечами, Кот заспешила вниз.

Ариэль сидела в кресле в том же положении, в каком Кот ее оставила. В ее взгляде ничто не изменилось, и она по-прежнему раскачивалась вперед и назад.

Часы на камине показывали одиннадцать часов четыре минуты.

— Подожди здесь, — сказала Кот Ариэль. — Еще минутку, солнышко.

В поисках веника или метлы она прошла через кухню в бельевую. Там оказались веник и швабра с губчатой накладкой. Ее черенок был гораздо длиннее, поэтому Кот вооружилась шваброй, оставив веник стоять в углу.

Выйдя в гостиную, она снова услышала знакомый пугающий звук.

Скрип-скрип. Скрип-скрип-скрип.

Повернувшись к окну, Кот увидела добермана, царапающего лапами стекло. Острые уши твари торчали, но как только Кот встретилась с псом глазами, он злобно прижал уши к голове и издал знакомое горловое рычание, от которого, тем не менее, у нее зашевелились волосы на голове.

Скрип-скр-рип-скряп.

Отвернувшись от собаки, Кот сделала шаг к Ариэль и замерла, когда взгляд ненароком упал на второе окно гостиной. Там, упираясь в стекло передними лапами, стоял еще один пес.

Должно быть, решила Кот, это тот самый, который первым бросился на нее, и которому она облила только нос. Тот самый, который укусил ее за ногу, пока она валялась на земле, придавленная третьим доберманом.

Она была уверена, что надолго ослепила второго пса, вылетевшего из темноты как пушечное ядро, и третьего, напавшего на нее у кабины фургона.

До сих пор Кот считала, что ее повторная попытка выключить из борьбы первого пса, — предпринятая в момент, когда он вонзил зубы в ее ногу, — удалась.

Видимо, она ошиблась.

Лежа на земле, она практически ничего не видела за запотевшим забралом, да и действовала второпях, поскольку страшные клыки уже подбирались к ее горлу. Все, что ей было известно, это то, что посланная наугад струя заставила пса завизжать и выпустить ее ногу.

Вероятно, она снова облила ему морду, как и при первом столкновении.

— Чтоб ты сдох, счастливчик! — прошептала она. Этот доберман, вкусивший прелестей борьбы с Кот, не царапал стекло. Он просто упирался в него передними лапами и смотрел на нее, навострив уши. Сверкающие глаза не пропускали ни единого ее движения.

А может быть, это вовсе не тот пес. Может быть, у Вехса их пять. Или шесть.

От ближнего окна снова донеслось грозное, настойчивое царапанье.

— Нам пора идти, родная, — проговорила Кот, присаживаясь перед Ариэль на корточки. — Ты готова?

Ариэль качнулась вперед.

Кот взяла ее за руку. На сей раз ей не пришлось разжимать судорожно стиснутые пальцы твердого как мрамор кулачка. Повинуясь ей, девочка встала с кресла.

Держа швабру одной рукой и сжимая пальцы Ариэль другой, Кот повела ее через гостиную мимо выходящих на веранду окон. Двигалась она не спеша и старалась не глядеть на псов прямо, так как боялась, что спешка или взгляд в упор могут заставить доберманов прыгнуть в комнату сквозь стекло.

Вот они достигли арки, ведущей на лестницу второго этажа.

Один из доберманов залаял.

Кот это очень не понравилось. До сих пор ни один из сторожей Вехса не лаял. От их дисциплинированного молчания кровь стыла в жилах, но лай был хуже полной тишины.

Взбираясь по ступеням и таща за собой Ариэль, Кот чувствовала себя столетней дряхлой старухой, которую, к тому же, на днях разбил паралич. Больше всего на свете ей хотелось сесть, перевести дух и дать роздых своим подгибающимся ногам. Чтобы Ариэль двигалась, ей приходилось постоянно тянуть девушку за руку; без этого она останавливалась и принималась что-то беззвучно бормотать, а каждая ступень и без того казалась Кот много выше предыдущей, словно она, как Алиса, наелась в кроличьей норе неведомых грибов и теперь поднималась по заколдованной лестнице в какой-то волшебной стране.

Когда они достигли площадки и подошли к ступеням второго лестничного пролета, из гостиной донесся звон разбитого стекла. В одно мгновение Кот снова помолодела и, как горная коза, понеслась вверх по ступеням, сделанным как будто для гигантов.

— Скорее! — крикнула она Ариэль которую тащила за собой. Та немного ускорила шаг, но все равно ползла с черепашьей скоростью. С силой потянув ее за руку, Кот прыгнула вверх сразу на две ступеньки. — Скорее же!

Внизу, у подножья лестницы, раздался яростный лай.

Кот ступила в коридор второго этажа и буквально волоком потащила Ариэль за собой, прислушиваясь к барабанной дроби, которую выбивали по ступенькам лапы мчащихся вверх собак. Этот грохот был таким, что заглушал даже удары ее собственного сердца.

Вот и левая дверь, ведущая в спальню Вехса.

Кот толкнула Ариэль внутрь и захлопнула за собой дверь. Замка здесь не было, а была только ручка с пружинной защелкой.

Боже милостивый, они же просто собаки — злые как сто чертей, но все-таки собаки! Они не умеют, не должны уметь открывать двери!

Тяжелое тело врезалось снаружи в тонкие филенки. Дверь затряслась, но выдержала.

Кот подвела Ариэль к распахнутому окну и прислонила швабру к стене. Захлебываясь лаем, доберманы царапали дверь и пол.

Кот заключила лицо Ариэль в свои ладони и, придвинувшись к ней почти вплотную, с надеждой заглянула в ее безмятежные голубые глаза.

— Ариэль, родная, мне снова нужна твоя помощь. Ты помогла мне с дрелью, помоги же еще раз. То, о чем я хочу тебя попросить, еще труднее, потому что у нас совсем нет времени. Но мы близки к цели, Ариэль, чертовски близки!

Их глаза стояли друг от друга на каких-нибудь три дюйма, но Ариэль как будто вовсе не видела Кот.

— Слушай меня, слушай, солнышко, где бы ты ни была, где бы ты ни пряталась. Услышь меня из своего Дикого Леса, из Нарнии, из своего платяного шкафа, из страны Оз — ведь ты сейчас где-то там, да, малышка? Только услышь и откликнись, пожалуйста, где бы ты ни была! Нам с тобой нужно выбраться на крышу веранды. Она совсем не крутая, так что ты справишься, только будь осторожна. Как вылезешь из окна, сделай два шага влево. Не вправо, а влево. Справа крыша кончается, и ты можешь упасть. Как только отойдешь влево, остановись и жди меня. Я иду сразу за тобой; только дождись меня, и я увезу тебя отсюда.

Она выпустила лицо Ариэль и крепко обняла, любя ее, как она любила бы свою сестру, если бы она у нее была; любя так, как ей хотелось бы любить собственную мать; любя за все то, через что прошла эта хрупкая девушка с платиновыми волосами — и еще за то, что она выжила, уцелела.

— Я — твой ангел-хранитель, родная. Твой ангел-хранитель. Вехс — этот грязный подонок, сволочь, похотливый козел — никогда больше не тронет тебя. Я заберу тебя из этого страшного места, увезу навсегда, но для этого ты должна помогать мне, должна слушать, что я говорю и быть внимательной и осторожной.

Она разжала объятия и снова заглянула в глаза Ариэль.

Но та все еще блуждала в сказочных джунглях Где-то-там. В ее глазах — голубых, как два бездонных озера, — не видно было ни огонька мысли, ни тени понимания. Они были чисты и прозрачны до самого дна.

Лай в коридоре неожиданно стих.

От двери донесся другой, совершенно новый и тревожный звук. Поначалу Кот показалось, что это дверь трясется в своей раме, но она сразу поняла, что ошиблась. Звук был более резким, металлическим.

Подпружиненная ручка защелки судорожно опускалась и снова возвращалась в горизонтальное положение, и Кот ясно представила себе, как доберман скребет по двери, задевая ручку передними лапами.

Дверь была подогнана не очень плотно, и в зазоре между ней и косяком Кот видела сверкающий латунный язычок защелки. Это было пренеприятное открытие: если язычок утапливается в гнездо пластины неглубоко, то случайного нажатия лапой на ручку может оказаться достаточно, чтобы дверь открылась.

— Постой, — сказала Кот Ариэль.

Она подбежала к комоду и попыталась придвинуть его к двери.

Доберманы должно быть почувствовали, что враг подошел ближе и снова принялись лаять. От их усилий темная металлическая ручка так и ходила ходуном.

Комод оказался невероятно тяжелым, а в спальне не нашлось стула с прямой и высокой спинкой чтобы подпереть им ручку. Ночной столик показался Кот слишком легким, чтобы доберманы не смогли сдвинуть его с места в случае, если защелка действительно откроется.

Она снова вернулась к комоду и, напрягая все силы, кое-как придвинула его к двери. Ей показалось, что этого достаточно.

Доберманы бесились и выли в коридоре; в их голосах звучала лютая ненависть, словно они чувствовали, что их провели.

Когда Кот обернулась, Ариэль возле окна не оказалось.

— Нет!..

В панике Кот ринулась к окну и выглянула наружу.

Ариэль, волосы которой в лунном свете отливали уже не платиной, а серебром, стояла на крыше веранды в двух коротеньких шагах от окна. Именно там, где велела ей остановиться Кот. Прижавшись к стене спиной, она запрокинула голову так, как будто смотрела в небо, хотя взгляд ее, возможно, был прикован к чему-то более далекому, чем просто звезды.

Кот выкинула на крышу швабру и вылезла сама, прислушиваясь к шуму, который производили неистовствующие в коридоре доберманы.

Снаружи было тихо. Даже пострадавшие псы больше не выли в отдалении.

Кот потянулась к Ариэль. Рука девушки не была напряженной, а пальцы не походили на сведенную птичью лапу как раньше. Кожа ее оказалась холодной, но члены были податливы и мягки.

— Ты молодец, родная, ты справилась. Сделала все в точности, как я сказала. Только не забывай ждать меня, хорошо? Держись ко мне поближе.

Она подхватила швабру свободной рукой и подвела Ариэль к краю навеса. До крыши фургона было меньше фута, но для человека в том состоянии, в каком пребывала Ариэль, даже такое ничтожное расстояние могло стать проблемой.

Ариэль продолжала глядеть в небо. Полная луна, отражавшаяся в ее глазах, напоминала на бельма, из-за чего девушка была похожа на труп с потухшими молочно-белыми глазами.

Это мог быть дурной знак, и Кот почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. Справившись с собой, она выпустила руку Ариэль и мягким нажатием на затылок принудила девушку опустить голову. Теперь Ариэль смотрела прямо на щель между машиной и крышей террасы. Вот только видела ли?

— Мы пойдем вместе. Дай мне руку и шагай осторожно. Не нужно прыгать, не нужно напрягаться — просто шагни. Но если ты попадешь в щель, то свалишься вниз и собаки до тебя доберутся. Даже если не провалишься, то все равно можешь ушибиться.

Кот шагнула на крышу фургона, но Ариэль осталась стоять где стояла.

Повернувшись к ней, Кот легонько потянула на себя ее расслабленную руку.

— Идем, малышка, нам надо выбираться отсюда. Его мы сдадим копам, и он никогда уже никому не сможет сделать больно… Ни тебе, ни мне — никому.

Еще немного помедлив, Ариэль шагнула на крышу фургона и тут же поскользнулась на мокром металле. Кот выпустила из рук швабру и в последний момент удержала ее от падения.

— Ну вот, мы почти пришли, — сказала Кот, подбирая швабру и подталкивая Ариэль к отверстию люка. Там она заставила ее опуститься на колени.

— Все хорошо, родная, мы уже на месте.

Она легла на живот и шваброй оттолкнула лестницу подальше, в угол коридора. Спрыгнув на нее, одна из них могла сломать себе ногу.

Спасение было так близко! Она не имела права рисковать.

Встав во весь рост, Кот швырнула швабру во двор.

Потом она наклонилась и, положив руку на плечо девушки, сказала как можно ласковей и спокойней:

— О'кей. А теперь подвинься сюда и спусти ноги в люк, вот так. Давай, малышка, у тебя все получится. Садись на край, только смотри не поранься об эти осколки. Пусть твои ножки болтаются свободно. Умница… А теперь прыгай вниз и проходи вперед. Поняла? Ступай в кабину, иначе упаду прямо на тебя, а этого мне очень не хотелось бы.

Кот мягко подтолкнула Ариэль, и этого оказалось вполне достаточно. Ариэль соскользнула в люк, приземлилась на ноги и, запнувшись о брошенный Кот молоток, оперлась рукой о стену фургона, чтобы сохранить равновесие.

— Вперед! Проходи вперед! — поторопила ее Кот.

Позади нее вдребезги разлетелось окно и осколки стекла посыпались на крышу веранды. Это было окно кабинета Вехса. Дверь в него осталась открытой, и доберманы, убедившись; что взломать дверь спальни им не удастся, воспользовались этим.

Кот повернулась и увидела огромного черного пса который мчался к ней по крыше, летел на нее с такой скоростью, что в случае столкновения ей ни за что бы не удержаться на скользком металле.

Кот машинально отпрянула в сторону, но доберман был проворнее. Едва приземлившись на крышу фургона, он успел скорректировать траекторию следующего прыжка, но — к счастью — поскользнулся и, чиркнув когтями по железу, пролетел мимо и свалился вниз.

Раздался тупой удар, и доберман жалобно взвыл. Кот видела, как пес пытается подняться на ноги, но что-то случилось с его задними лапами. Доберман не мог стоять; очевидно он повредил тазовые кости.

Наверняка это была дикая боль, но доберман — все еще в горячке преследования — обращал больше внимания на Кот, чем на самого себя. Нелепо подвернув задние конечности, он уселся на траву и, глядя на нее, свирепо залаял.

Второй пес, внимательный и настороженный, молча выбрался из разбитого окна кабинета на крышу веранды. Это был тот самый доберман, которого Кот дважды поливала нашатырем; он продолжал время от времени фыркать и трясти головой, словно едкий запах все еще его беспокоил. Похоже, он научился ценить в ней достойного противника и не собирался атаковать сломя голову подобно своим менее удачливым собратьям.

Но Кот понимала, что рано или поздно пес поймет, что у нее в руках нет распылителя и ничего такого, что могло бы сойти за оружие. Тогда к нему вернутся дерзость и свирепая отвага.

Что же делать?

Теперь Кот жалела, что бросила швабру. Она могла бы ткнуть пса ее длинной ручкой и помешать ему атаковать. Если бы ей удалось нанести достаточно сильный удар, она могла бы даже серьезно ранить его. Но швабры у нее все равно не было.

Думай!

Вместо того чтобы тут же напасть на нее, доберман двинулся вдоль стены дома; его голова была опущена к самой крыше, а на спине шевелились выступающие лопатки. Пес двигался от нее, но то и дело оглядывался. Достигнув распахнутого окна спальни, он так же медленно вернулся, исподлобья поглядывая то на Кот, то на сверкающие под луной стеклянные осколки, между которыми ему приходилось пробираться.

Кот попыталась вспомнить, нет ли в фургоне чего-то такого, что она могла бы использовать как оружие. Если бы только девочка смогла подать ей то, что нужно…

— Ариэль, — негромко позвала Кот.

При звуке ее голоса пес настороженно замер.

— Ариэль!

Но девушка не отзывалась.

Безнадежно. Чтобы Ариэль пришла к ней на помощь, придется потратить много времени на объяснения и уговоры, а доберман может напасть в любую минуту.

И тогда Кот может не повезти. Этот пес, наученный горьким опытом, не станет бросаться на нее с разбегу; он будет действовать осмотрительно и расчетливо — так, чтобы если уж упасть на землю, то только вместе с ней. И ей придется сражаться с ним голыми руками.

Доберман остановился и, приподняв голову, уставился на нее, поводя боками.

Мысли Кот неслись галопом, сменяя одна другую с невероятной быстротой. Еще никогда в жизни она не соображала с такой скоростью и так четко.

Ей очень не хотелось выпускать врага из вида даже на долю секунды, но все же она рискнула бросить взгляд в люк.

Ариэль в коридоре не было. Она ушла вперед, как и было указано. Молодчина.

Пес перестал хрипеть и фыркать и стоял на крыше напряженный, внимательный. Уши его дрогнули и, отклонившись назад, прижались к узкому черепу.

— Чтоб ты сдох! — крикнула Кот, бросаясь в люк. Прокушенная нога взорвалась болью.

Лесенка-приступка, которую она опрокинула шваброй, валялась у самой двери спальни. Кот схватила ее и, напрягая все силы, потащила вперед. По жестяной крыше фургона прогремели шаги добермана.

По пути Кот подхватила с пола молоток и заткнула его за пояс джинсов. Стальная головка инструмента холодили ей живот даже сквозь свитер.

На фоне луны в квадрате люка появился силуэт пса.

Взявшись за металлическую трубу, служившую спинкой, когда лесенка использовалась в качестве походного стула, Кот подняла ее повыше и отступила к двери душевой, только сейчас осознав, насколько низок и тесен коридор. Здесь не было достаточно свободного пространства, чтобы воспользоваться железной лесенкой как дубиной, но все же она могла пригодиться. Кот подняла ее к груди и держала перед собой, словно дрессировщик львов — тумбу.

— Ну, иди же сюда, сволочь, — сказала она доберману, который грозной тенью маячил наверху, и с отвращением отметила, что ее голос дрожит. — Спускайся сюда.

Пес замер на краю люка и опустил голову вниз.

Кот не осмеливалась обернуться. Как только она повернется спиной, тварь сразу бросится.

Тогда она сердито повысила голос, стараясь раздразнить собаку и заставить ее атаковать.

— Ну, иди же сюда! Чего ждешь? Чего ты испугался, цыпленочек?

Доберман зарычал.

— Ну спускайся же, спускайся, ты, дерьмо собачье! Иди сюда и получи свое! Ну?!!..

Доберман снова зарычал и прыгнул. Кот показалось, что он отскочил от пола как мячик, едва коснувшись лапами металлических плит, и вот он уже летит прямо на нее.

Но и Кот не собиралась только отбиваться. Занять оборонительную позицию означало приговорить себя к смерти. У нее был только один шанс, один маленький шанс.

Нападать. Действовать решительно и напористо. Добраться до врага прежде, чем он доберется до тебя.

И она ринулась вперед с лестницей наперевес.

Упрямо наклонив голову, она встретила летящий в воздухе живой снаряд ударом всех четырех ножек, словно это были шпаги или рога.

Доберман налетел на нее с такой силой, что Кот пошатнулась и еле устояла на ногах, но и пес отлетел от нее назад, громко скуля от боли. Очевидно, одна из ножек лестницы попала ему в глаз или в нос. Упав на пол, он покатился в дальний конец коридора.

Когда пес вскочил, Кот показалось, что он нетвердо держится на ногах, однако раздумывать было некогда. Кот налетела на него как ураган, безжалостно тараня его железными ножками, опрокидывая, загоняя в угол так, чтобы доберман не сумел ни поднырнуть под лестницу и добраться до ее лодыжек, ни напасть на нее с фланга. Несмотря на свои ранения, пес был все еще быстр, гибок, как кошка, и силен, чертовски силен. Мускулы на руках Кот горели от напряжения, а перед глазами то темнело, то снова светлело в такт ударам сердца, с силой гнавшего кровь по гудящим, как трубы, артериям. Но она не могла позволить себе остановиться хотя бы на секунду. Когда лесенка неожиданно сложилась у нее в руках, прищемив два пальца, Кот ухитрилась снова ее разложить и продолжала наносить удар за ударом, пока ей не удалось оттеснить пса к двери спальни, зажав его между ножками лестницы и мазонитовой стенкой. Доберман корчился, извивался, рычал, хватал зубами железные части лестницы, скреб когтями пол и бешено дергался, стараясь освободиться. Кот едва сдерживала его всей своей тяжестью и всей силой своих мускулов. Она понимала, что надолго ее не хватит и, навалившись на лесенку грудью, освободила одну руку, чтобы выхватить из-за пояса молоток. Удерживать пса одной рукой было достаточно трудно, и за те короткие мгновения, пока Кот шарила за поясом, доберман ухитрился протиснуться между дверью и верхним краем лестницы и потянулся к ней, свирепо лязгая зубами. Зубы были острыми, страшными, с черных брыжей и десен стекала густая белесая слюна, а черные глаза налились кровью и бешено вращались.

Кот взмахнула молотком. Тяжелый инструмент опустился на голову добермана с характерным «пок» треснувшей кости, и пес взвизгнул. Кот снова опустила молоток на череп собаки, и зверь замолчал, неожиданно обмякнув.

Кот отступила на шаг назад.

Лестница выпала у нее из рук и, клацнув, упала на пол.

Доберман все еще дышал, издавая жалобные носовые звуки. Потом он попытался подняться.

Кот взмахнула молотком в третий раз. Этого оказалось достаточно.

Судорожно втягивая воздух и обливаясь холодным потом, Кот уронила молоток и, спотыкаясь, побрела в ванную комнатку. Там ее вырвало кофейным кексом.

Она не чувствовала себя победительницей.

За все свои двадцать шесть лет Кот не лишила жизни ни одно живое существо, которое было бы больше жука-пальметто — до сегодняшнего дня. Правда, она убила, защищаясь, но от этого ей было нисколько не легче.

Несмотря на то, что времени оставалось все меньше и меньше, Кот задержалась у раковины, чтобы плеснуть в лицо холодной воды и прополоскать рот. Лицо, отразившееся в зеркале над умывальником, испугало ее. Оно было так не похоже на знакомое отражение — все в синяках, в засохшей крови; под запавшими глазами залегли черные круги; грязные волосы свалялись, а взгляд блуждал, словно у безумной.

В каком-то смысле она, действительно, сошла с ума. Она обезумела от любви к свободе, от непреодолимого стремления к ней. К свободе от Вехса и независимости от собственной матери. К свободе от прошлого. К свободе от своего дурацкого желания всех понять и во всем разобраться. Она сошла с ума от желания спасти Ариэль, совершить что-то такое, что не имело бы никакого отношения к ее собственному стремлению выжить во что бы то ни стало.

Ариэль сидела на диванчике в маленьком холле и, обхватив себя руками за плечи, раскачивалась взад и вперед, но больше не молчала. Ритмичный, жалобный стон — вот каким был первый звук, который Кот услышала от Ариэль, с тех пор как увидела ее сквозь глазок обитой винилом двери.

— Все хорошо, родная, — сказала Кот. — Теперь все будет хорошо. Не плачь. Вот увидишь, мы выкарабкаемся.

Ариэль продолжала стонать, явно не слыша утешения. Кот заставила ее подняться и, усадив на пассажирское сиденье, застегнула ремни безопасности.

— Мы уезжаем, малышка. Все кончилось.

С этими словами она села в кресло водителя. Двигатель работал ровно и ничуть не перегрелся. Приборы показывали, что бак полон, а давление масла в норме. Тревожные индикаторы не горели.

Рядом со спидометром в панель были вмонтированы большие часы. Они показывали без десяти полночь, но Кот надеялась, что они спешат. В конце концов, фургон был довольно старым.

Она включила фары, сняла машину с тормоза и плавно выжала сцепление.

Кот помнила, что фургон стоит на мокрой лужайке и что она не должна газовать, чтобы колеса не засели в раскисшей почве. Поэтому она не стала жать на акселератор, предоставив фургону медленно катиться по лужайке, а затем вывернула на подъездную дорогу.

Кот никогда не водила такие тяжелые машины, каким был дом на колесах, однако получалось у нее совсем неплохо. После того, что она пережила за прошедшие сутки, в мире не нашлось бы машины, с которой она не смогла бы справиться. Окажись у нее под рукой армейский танк, она сумела бы разобраться с его рычагами и фрикционами и все равно уехала бы отсюда.

Глядя в боковое зеркальце, она видела, как понемногу уменьшается оставшийся позади бревенчатый дом Вехса. Во всех окнах горел свет, и дом казался гостеприимным и уютным, ничем не отличаясь от жилищ нормальных людей.

Ариэль молчала. Наклонившись вперед, она повисла на ремнях и, зарывшись пальцами в волосы, сжимала голову с такой силой, словно боялась, что она вот-вот лопнет.

— Мы уже едем, — сказала ей Кот. — Осталось совсем-совсем немножко.

Лицо девушки больше не было холодным и спокойным, каким Кот видела его в розовом освещении комнаты с куклами. Оно утратило даже свою безмятежную красоту. Тонкие черты Ариэль были искажены мукой, сведены неизбывным горем, и со стороны могло показаться, что она плачет, хотя на самом деле она не издавала ни звука и не проливала слез.

Узнать, в чем причина этого неожиданного приступа не представлялось возможным. Может быть, она боялась, что они столкнутся с Вехсом, и он помешает сделать им последние несколько шагов к спасению, или же это была ее реакция на какие-то события, которые происходили в другом, видимом только ей мире, в который загнал ее все тот же Вехс, а возможно, она погрузилась в какое-нибудь неприятное воспоминание из своего недавнего прошлого.

Фургон вскарабкался на вершину лысого холма и покатился вниз, по длинному пологому склону, где к дороге вплотную подступали пушистые сосны и пихты. Кот помнила, как по пути домой Вехс дважды останавливался перед воротами и после них, и была уверена, что они совсем близко.

Но он не выходил из машины чтобы открыть створки. Значит, ворота открывались с помощью дистанционного управления.

Вцепившись одной рукой в руль, Кот открыла крышку-лоток расположенной между сиденьями консоли и, порывшись там, обнаружила небольшой пульт дистанционного управления как раз к тому моменту, когда в свете фар показались створки ворот.

Ворота были довольно внушительными. Они висели на врытых в землю стальных столбах и состояли из толстых трубчатых поперечин и перекрещивающихся распорок. Все это было опутано колючей проволокой. Слава богу, подумала Кот, ей не придется их таранить, потому что даже тяжелый фургон мог не пробиться сквозь это заграждение.

Она направила пульт на ворота, нажала на соответствующую кнопку, и из груди ее вырвалось торжествующее: «Ага», — когда створки начали открываться.

Кот убрала ногу с педали акселератора и слегка притормозила, давая воротам возможность открыться полностью.

Тяжелые створки еле ползли, и Кот вдруг испугалась, что в тот момент, когда они наконец отворятся, у выезда на шоссе появится машина Вехса, которая перекроет им путь к спасению. Она была почти уверена в этом, и страх заметался внутри нее, словно большая сильная птица с черными крыльями.

Ворота открылись на всю ширину, и тяжелые створки застыли на месте.

Кот нажала на газ и выехала с подъездной дороги на двухрядное шоссе.

В обе стороны шоссе было пустым насколько хватало глаз. На севере оно взбиралось на поросшие лесом ночные холмы, поднимаясь все выше, все ближе к посеребренным луной изорванным облакам и прохладным звездам, напоминая собой наклонный трамплин, который — стоит только получше разогнаться — может швырнуть их прямо в открытый космос, подальше от этой планеты. К югу шоссе, наоборот, понижалось, петляло и терялось из вида среди полей и перелесков. Совсем далеко, примерно на расстоянии шести-семи миль, над темным ночным горизонтом вставало легкое золотисто-желтое зарево, отдаленно напоминающее японский веер, лежащий на черной бархатной скатерти. Похоже, в той стороне находился какой-то городок.

Оставив ворота открытыми, Кот повернула на юг и прибавила скорость. Двадцать миль в час, Тридцать. На сорока милях в час она благоразумно притормозила, однако в своем воображении Кот мчалась куда быстрее любого реактивного самолета. Она летит, она — свободна!

Душа ее ликовала, хотя тело страдало от боли и усталости, какой Кот не испытывала никогда прежде.

— Котай Шеперд, живая и невредимая, — сказала она вслух. Это была не молитва, а просто адресованное богу телеграфное сообщение, чтобы он знал: у нее все хорошо.

Фургон все еще ехал по каким-то сельскохозяйственным угодьям, и ни слева, ни справа от дороги не было ни домов, ни автозаправочных станций, ни придорожных лавочек или кафе. Ни одного огонька, кроме далекого зарева, она не видела, но буквально купалась в лучах света.

Ариэль продолжала сжимать руками голову, а ее милое личико все еще искажала гримаса страданий.

— Ариэль, живая и невредимая, — сказала ей Кот. — Живая и невредимая. Живая. Все хорошо, родная, все просто отлично…

Она сверилась со спидометром.

— Мы проехали уже три мили, и с каждой минутой, с каждой секундой уезжаем все дальше и дальше.

Они въехали на небольшой пригорок, и Кот поморщилась, когда ей в глаза ударил свет фар. По встречной полосе шла какая-то машина.

Кот напряглась. Это мог быть Вехс. Убийца. До полуночи оставалось три минуты. Но даже если это Вехс, который несомненно узнает свой дом на колесах, Кот не представляла себе, что он может им сделать. Фургон был больше и тяжелее любой легковушки, поэтому Вехсу не удастся столкнуть его с шоссе. Скорей уж это Кот расшибет его в лепешку, если дело до этого дойдет. Она не боится использовать фургон в качестве тарана, если убийца попытается блокировать дорогу.

Но это был не Вехс. Когда чужая машина приблизилась, Кот заметила у нее на крыше что-то очень знакомое. Поначалу она решила, что это решетчатый лыжный багажник, и лишь чуть позже поняла, что это — разноцветные проблесковые огни и рожок сирены. Прошлой ночью, преследуя Вехса по шоссе 101, она готова была отдать полжизни за то, чтобы повстречаться именно с такой машиной, и только теперь она ей попалась.

Кот несколько раз нажала на сигнал, несколько раз мигнула фарами и стала тормозить.

— Копы! — радостно воскликнула она, обращаясь к Ариэль. — Что я тебе говорила? Видишь, как хорошо все кончилось? Мы нашли копов.

Ариэль скорчилась так, словно у нее заболел живот.

В ответ на ее сигналы, полицейский включил проблесковые маяки, хотя и не воспользовался сиреной.

Кот свернула к обочине и остановилась. «Они возьмут Вехса еще до того, как он вернется домой, увидит что нас нет и приготовится бежать», — билась в ее голове радостная мысль.

Патрульная машина проскочила чуть дальше того места, где остановился фургон. На дверце водителя Кот заметила надпись крупными буквами «ДЕПАРТАМЕНТ ШЕРИФА». В тот момент эти два слова казались ей самыми лучшими в английском языке.

В зеркальце заднего вида она видела, как машина шерифа круто развернулась и двинулась к ней по ее полосе. Обогнав фургон, она остановилась на засыпанной гравием обочине в тридцати футах впереди.

Охваченная радостью, Кот облегченно вздохнула. Открыв дверь, она спрыгнула на землю и направилась к полицейской машине.

Внутри она видела только одного офицера. Он был в широкополой шляпе. И, почему-то, совсем не спешил вылезать.

Вращающиеся маяки на крыше машины отбрасывали на залитый лунным светом асфальт ползучие кроваво-красные отблески и расплескивали тревожный бледно-голубой свет, а близкие деревья по обочинам то подступали вплотную к шоссе, то отшатывались назад. Тревожные огни словно вспугнули тишину и покой ночной дороги, и сразу же откуда-то налетел прохладный ветер, который зашуршал в кювете опавшей листвой и погнал по асфальту вихри мелкой, скрипящей на зубах пыли.

Кот прошла уже почти половину расстояния, разделявшего две машины, а полицейский все еще сидел за рулем. Неожиданно ей вспомнились досье, найденные в кабинете Вехса. Теперь она поняла, откуда они там взялись и что означали. И что означали стальные наручники у нее на запястьях.

Кот резко остановилась:

— Господи!..

Все встало на свои места.

Она развернулась и со всех ног бросилась обратно к фургону. В красно-синих вспышках проблесковых огней и в мертвенном свете луны Кот казалось, что она как будто во сне движется еле-еле, с трудом раздвигая плотный, как желе, воздух.