Славный парень Кунц Дин

Глава 62

Не найдя ничего интересного в ящиках туалетного столика, Крайт направился к многообещающему высокому комоду на ножках. Проходя мимо окна, увидел бегущую по лужайке перед домом Мэри.

Она добралась до тротуара, повернула направо и скрылась из виду, заслоненная растущими вдоль улицы деревьями. На ее левой руке болтались наручники.

Каким бы способом ей ни удалось освободиться, в одиночку она не смогла бы этого сделать. Рядом с ней никто не бежал, а потому Крайту стало ясно, кто ее спаситель. Тим вернулся домой.

Почему и как, поиск ответов на эти вопросы следовало отложить на потом. Сейчас же предстояло окончательно решить проблему каменщика.

Выхватив «Глок» из плечевой кобуры, Крайт быстро пересек спальню, на мгновение задержался у двери, выскользнул в коридор второго этажа.

Если бы Тим ранее поднялся на второй этаж, то уже нашел бы Крайта и застрелил бы, когда тот поворачивался от окна, из которого увидел Мэри.

От двери Крайт мог видеть верхний марш лестницы. Нижний оставался вне поля зрения.

Взяв на прицел площадку между маршами, он ждал появления головы, поднятого вверх лица, в которое всадил бы целую очередь.

Снизу поднимались громы тишины, той тишины, от которой трясет и прошибает пот, которая обещает молнии.

Крайт решил, что Тим не сунется на лестницу очертя голову, без должной подготовки. Он в полной мере представлял себе опасность лестниц.

Стоя над лестницей, занимая вроде бы превосходную позицию, Крайт тем не менее чувствовал, что и он уязвим. Попятился назад. Теперь он уже не видел лестницу, но и его не было видно с нее.

Оглянулся на уходящий коридор. Пять дверей, помимо двери в большую спальню. Одна наверняка в ванную. Еще одна, скорее всего, в чулан. Как минимум три вели в комнаты.

Хотя Крайта всегда отличала решительность, в этот момент он заколебался.

Тишина поднималась, как грозящая утопить вода, тишина — не недвижность, потому что из этой тишины на него надвигался хищник, сталкиваться с которым Крайту ещё не приходилось.

Тим и Пит крались вдоль стен коридора первого этажа, открывали двери, убеждались, что за ними никого нет, через арку осмотрели столовую, гостиную, добрались до лестницы.

Если бы киллер думал, что в доме, кроме него, никого нет, он бы не вел себя так тихо. Даже если ты играешь в шахматы за обе стороны, пешка иногда с шумом падает с доски. Даже если раскладываешь пасьянс, карты иногда щелкают, ложась на стол.

Они знали несколько способов штурма лестницы, пусть для этого и требовалось более серьезное вооружение. Но как бы часто в прошлом они ни поднимались по охраняемым лестницам, Тим не жаждал подняться но этой. Потому что интуиция подсказывала: здесь каждая ступенька словно опасная дверь.

Жестами он объяснил Питу простой план действий, получил подтверждение-кивок, что тот все понял. Оставив Пита у лестницы, Тим двинулся к кухне, откуда они и пришли.

В большой спальне Крайт открыл окно, через которое увидел убегающую Мэри. Поднял нижнюю половину, которая чуть скрипнула в навощенных направляющих.

Выбираясь через подоконник на крышу переднего крыльца, он ожидал в любой момент получить пулю в спину. Поэтому на крыше сразу отступил в сторону от окна.

Два автомобиля проехали по улице, но водители не заметили человека с пистолетом на крыше крыльца дома Кэрриеров.

Крайт подошел к краю, посмотрел вниз, спрыгнул мимо цветущего куста на траву.

В гостиной Пит сдернул декоративную подушку с дивана и снял другую, побольше, с кресла. С ними вернулся к подножию лестницы.

Глянув вдоль коридора, увидел, что Тим уже исчез за открытой кухонной дверью.

На лестнице лежала ковровая дорожка. Пит задался вопросом: а скрипят ли ступеньки?

Со второго этажа по-прежнему не доносилось ни звука. Может, этот парень прилег отдохнуть, предположил Тим. Или умер от пришедшегося столь кстати сердечного приступа.

С пистолетом в правой руке, с декоративной подушкой, прижатой к боку левой рукой, со второй подушкой в левой руке, Пит поднялся на первую

ступеньку. Она не скрипнула, как и вторая.

Южную стену заднего крыльца закрывала шпалера, которую давным-давно сколотил Тим из горизонтальных брусков два на четыре и вертикальных — два на два дюйма. Такая могла выдержать не только какой-нибудь вьюн, но и самого Тима.

По шпалере поднималась плетистая роза, и Тиму оставалось только радоваться, что его мозоли не проткнуть никаким шипам.

Бруски потрескивали, но не настолько сильно, чтобы киллер услышал этот треск через закрытые окна второго этажа. На крыше заднего крыльца Тим вытащил пистолет из-за ремня и подошел к ближайшему окну. За окном находилась его бывшая спальня. Там он спал и теперь, если оставался на ночь.

Вроде бы в комнате никого не было.

Ребенком он проводил бессчетные вечера на крыше заднего крыльца, глядя на звезды. Большой любитель свежего воздуха, окно он никогда не закрывал, и задвижка, проржавев, давно сломалась.

Полмесяца тому назад, ночуя здесь в последний раз, он заметил, что задвижка до сих пор не заменена на новую. Конечно, по закону подлости, отец мог заменить ее аккурат в последние две недели. Но, к счастью, этого не произошло. Так что нижняя половина окна легко поднялась.

Как опытный вор, он бесшумно проник в комнату. В полу жили две-три скрипучки, но Тим знал, где они обитали, и обошел их, направляясь к приоткрытой двери в коридор.

Прислушался к движениям, ничего не уловил, потянул дверь на себя, осторожно выглянул в коридор. Ожидал увидеть киллера неподалеку от лестницы, но и коридор пустовал.

Пит миновал половину первого лестничного марша и остановился. Когда почувствовал, что дал Тиму достаточно времени, чтобы добраться до второго этажа, бросил декоративную подушку на площадку между маршами.

Нервный стрелок мог открыть огонь по всему, что двигалось, но в подушку не всадили ни одной пули.

Он досчитал до пяти и бросил вторую подушку, размером побольше, потому что нервный стрелок, не расстрелявший подушку, мог ожидать, что за подушкой последует человек, и открыть огонь. Никто не расстрелял и вторую подушку. Может, этот парень вовсе и не нервничал.

* * *

Спальня — спальня — чулан — спальня — ванная, Тим коридором второго этажа прошел по этому маршруту и никого не обнаружил.

Подходя к родительской спальне, услышал, как тяжелая подушка с кресла шлепнулась на площадку между лестничными маршами. Он схватил декоративную подушку со стула в коридоре и бросил на ближайшую ступеньку.

Пит проработал в паре с Тимом достаточно долго, чтобы истолковать брошенную подушку, как сигнал: «Все чисто», и быстро, с пистолетом в руке, поднялся на второй этаж, подсвеченный сзади солнечными лучами, которые вливались в круглое окно над лестницей.

Тим указал на родительскую спальню, они встали с двух сторон приоткрытой двери, Тим со стороны петель. Дело шло к развязке: этот парень находился в спальне, больше нигде не мог находиться.

Тим быстро распахнул дверь, проскочил дверной проем, метнулся вправо, обводя комнату пистолетом. Пит последовал за ним, только бросился влево. Никого.

Окно открыто, занавески не колыхались, ветра то не было, окно открыто, нехорошо, должно быть, этот парень оказался у окна и увидел, как Мэри пересекала лужайку перед домом.

Или это была ловушка. Если б они подошли к окну, то оказались бы спиной к двери в ванную, приоткрытой, или к двери в стенной шкаф, закрытой.

Его тянуло к окну, он знал, что нужно подойти к окну, но у боя была своя логика, и эта логика чаще сохраняла жизнь, чем убивала.

Если этот парень выскочил из дома, бросился за ней, счет шел на секунды, но, кроме окна, были две двери, и прежде всего следовало разобраться с ними.

Пит взял на себя стенной шкаф. Встал сбоку, протянул руку, схватился за ручку, распахнул дверь, но оттуда не ударила очередь. В потолке стенного шкафа находился люк на чердак. Закрытый, как и положено. Да и потом, не полез бы киллер на чердак.

Тим распахнул дверь в ванную, вошел, оглядел маленькое помещение, благо света от занавешенного окошка хватало. И здесь никого.

В спальне с гулко бьющимся сердцем, с металлическим привкусом во рту, может, со вкусом беды, Тим прошептал Питу:

— Он побежал за мамой, найдет ее вместе с Линдой.

Окно, крыша переднего крыльца, лужайка, так быстрее, чем через весь дом. Он уже двинулся к окну, Пит рядом, когда краем глаза уловил движение, повернулся.

За открытой дверью на полу коридора высвечивался большой овал, свет падал через круглое окно, и в этот овал вползала тень демона из кошмарного сна.

Киллер выпрыгнул из окна родительской спальни, все так, но не побежал за матерью, а вернулся в дом, поднялся по лестнице на второй этаж и теперь приближался к ним.

Дверь открыта, в руках у него пистолет-пулемет, он ворвался бы, заливая спальню свинцовым дождем. Укрыться негде, их перерубило бы пополам, независимо от того, попали бы они в него или нет.

Тим бросил пистолет, обеими руками ухватился за высокий комод на ножках, и сам не знал, откуда взялась такая сила. Конечно, он был здоровяком, но большим был и комод, с ящиками, набитыми сложенными одеялами, свитерами и ещё бог знает чем. Однако он оторвал комод от пола, оторвал от стены и швырнул к двери. Комод вновь коснулся пола в тот самый момент, когда в него врезались пули, пробивая заднюю стенку, разрывая содержимое ящиков, пробивая переднюю стенку. Одна пуля пролетела в двух дюймах от лица Тима, щепка оцарапала щеку.

Пит уже лежал на полу, может, раненный, нет, стреляя в ответ между ножками комода. Черт, под таким углом о прицельной стрельбе не могло быть и речи, просто нажимая на спусковой крючок, но удача тоже случается, как и беда, вот и парень в коридоре закричал.

Пистолет-пулемет с глушителем стрелял практически бесшумно, но пули расщепляли дерево, разбивали лампы, врезались в стены. Все это прекратилось, остался только крик, который быстро перешел в вой.

Может, крик был всего лишь уловкой, может, этот парень только менял опорожненную обойму на полную, но в ситуациях, которые не описаны в инструкции, действовать приходится по обстоятельствам. Тим подобрал с пола пистолет, отодвинул комод, никого не увидел за дверным проемом, выскочил в коридор.

В воздухе стоял запах пороха. На полу валялись пустые гильзы, ковер пятнала кровь.

Раненный в левую ногу киллер пятился к лестнице. Он ещё держался на ногах, но привалился к декоративной стойке перил. Щелкнула загнанная в рукоятку новая обойма. Черные глаза поднялись, нашли Тима, и, несмотря на продолжающийся вой, на губах человека-акулы появилась улыбка.

Тим выстрелил дважды, и человек-акула получил пулю в левое плечо, но правая рука все равно поднялась, вместе с пистолетом-пулеметом, ствол дрожал, но черная дыра по его центру смотрела на Тима. Тот хотел взять киллера живым, вот и бросился на него, потому что нужно всегда бросаться на то, от чего не решаешься убежать. Ствол подпрыгнул, пули полетели мимо его головы, потом Тима пронзила горячая боль.

Вторая очередь ушла в сторону, потому что акуле требовались две руки, чтобы вести прицельную стрельбу, Тим подскочил к нему, вырвал пистолет- пулемет, горячий ствол обдал жаром мозолистую ладонь, а киллер упал вниз, приземлился спиной на подушки, которые лежали на площадке между маршами, ещё не мертвый, но уже и неспособный пробежать марафон.

Тим прикоснулся рукой к правой стороне головы, где пульсировала боль, пальцы повлажнели от крови. Что-то случилось с ухом. Слышать он слышал, но кровь капала в наружный слуховой проход.

Тиму требовалось узнать имя мужчины, который прыгал из самолета со своим псом Ларри, мужчины, который заплатил за убийство Линды, вот он и спустился вниз. Присел на корточки рядом с лежащим киллером, потянулся с намерением схватить его за волосы и оторвать голову от лестничной площадки.

Сверкнул нож, Тим почувствовал, как что-то легонько коснулось ладони левой руки, человек-акула начал приподниматься на правой, здоровой ноге. Он никак не мог угомониться, и Тим дважды прострелил ему шею. На том все и закончилось.

Крайт падал в лабиринт зеркал, жёлтый свет, окружающий его, быстро тускнел. Странные фигуры двигались в бессчётных посеребренных панелях, они чувствовали его присутствие, приближались к нему, переходя из одного зеркала в другое. Он напрягал глаза, пытаясь получше их разглядеть, но чем больше он прилагал усилий, тем более тусклым становился свет, пока его не окружила полная тьма, поглотившая все зеркала.

Нож только прошелся по левой ладони, поцарапал кожу, но не задел мышцу.

Правое ухо пострадало куда сильнее.

—  Куска недостает, — доложил Пит.

—  Большого куска?

—  Не так чтобы очень. Голову в одну сторону клонить не будет, но к врачу тебе нужно.

—  Пока нет. — Тим сел на пол коридора второго этажа, привалился спиной к стене. — Из разорванного уха много крови не вытечет.

Он достал из кармана сотовый телефон, набрал номер одноразового мобильника, который оставил Линде, приложил к раненому уху, поморщился, переложил к левому.

—  Он мертв, мы - нет, — сказал, услышав ее голос.

Она облегченно выдохнула:

—  Яже тебя даже не поцеловала.

—  Если хочешь, мы можем это исправить.

—  Тим, они хотят, чтобы мы вышли из машины. Твоя мама и я. Мы заперли двери и подняли стекла, но они пытаются вскрыть автомобиль.

—  Кто? — в замешательстве переспросил он.

—  Они приехали так быстро, перекрыли улицу сразу после того, как мы услышали стрельбу. Выгляни в окно.

—  Подожди. — Он поднялся, посмотрел на Пита. — Похоже, у нас гости.

Они подошли к раскрытому окну большой спальни. На улице стояли большие черные внедорожники с белыми буквами ФБР на крыше и бортах.

Вооруженные люди заняли позиции за автомобилями и другими укрытиями.

—  Задержи их на две минуты, — попросил Тим Линду. — Потом скажи, что все кончено и мы сейчас выйдем к ним.

—  В чем дело? — спросил Пит.

—  Не знаю. — Тим оборвал связь.

—  Считаешь, все нормально.

—  Как знать. Дай мне одноразовый мобильник.

Отошел от окна, набрал номер справочной, попросил номер Майкла Маккриди.

Они предложили соединить его автоматически, бесплатно, но в такой день не стоило считать центы.

—  Послушай, Микки, — сказал Тим, услышав голос старика, — к сожалению, мне придется отложить визит.

—  Тим, что тут происходит?

—  Ты, конечно, снимаешь все на свою видеокамеру?

—  Доложу тебе, это гораздо интереснее, чем детские утренники.

—  Послушай, Микки, сделай все, чтобы они тебя не увидели. Снимай из глубины дома. Используй объектив с переменным фокусным расстоянием, постарайся поймать как можно больше их лиц, четко и крупным планом.

Микки на мгновение замолчал.

—  По-твоему, это плохиши, Тим?

—  Очень может быть.

Глава 63

Он сказал, что его зовут Стив Уэнтуорт. Возможно, именно так его и звали, возможно, он назвал одно из многих своих имен.

Удостоверение с фотографией и убедительными топографическими прибамбасами говорило: «ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ».

Высокий, атлетически сложенный, с коротко стриженными волосами, аскетическим лицом симпатичного монаха, он, безусловно, внушал доверие. Оставалось только понять, соответствует ли внешность содержанию.

Его южный выговор приглушало образование, полученное, похоже, в одном из лучших университетов на северо-востоке США.

Уэнтуорт хотел поговорить с Тимом наедине в маленьком кабинете на первом этаже. Тим настаивал на присутствии Линды.

—  У меня нет права говорить с кем-то, кроме вас, — гнул свое Уэнтуорт.

—  Она — это я, — Тим так и не сдался.

Они привели ее из столовой, где, вероятно, собирались допросить.

Дом кишел агентами. Если это были агенты.

Тим воспринимал их как орков из «Властелина колец».

—  Ему нужно перевязать ухо, — сказала она Уэнтуорту, входя в кабинет.

—  Врачи у нас есть, — ответил Уэнтуорт. — Он не позволяет им прикоснуться к нему.

—  Кровь уже не течет, — заверил ее Тим.

—  Потому что она свернулась. Но рану все равно нужно обработать. Господи, Тим.

—  Уже и не больно, — попытался успокоить он ее, хотя ухо и болело. — Я принял две таблетки аспирина.

Его мать и Пита держали в семейной гостиной.

Вроде бы кто-то собирался взять у них показания.

Труп киллера положили в мешок и увезли на каталке. Перед транспортировкой никто его не сфотографировал.

Если технические эксперты и присутствовали, то они забыли захватить с собой необходимое оборудование. Улики никто не собирал.

Когда Уэнтуорт закрыл дверь кабинета, Пит и Линда уже сидели рядышком на диване.

Агент устроился в кресле, положил ногу на ногу. Такой расслабленный, словно владыка Вселенной.

—  Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Кэрриер.

Тим почувствовал на себе изучающий взгляд зеленых глаз Линды.

— Давайте обойдемся без этого.

—  Я вас понимаю. Но это правда. Если бы не вы, меня бы здесь не было, и вся эта история не закончилась бы для вас и мисс Пейкуэтт.

—  Вот это меня удивляет, — ответил Тим.

—  Почему? Вы думаете, что мы не по одну сторону баррикады?

— А мы по одну?

Уэнтуорт улыбнулся.

—  По одну или по разные, даже в этом мире, столь быстро меняющемся, что-то должно оставаться незыблемым. И в интересах реконструкции принципов должно сохраняться уважение, скажем, к таким людям, как вы.

—  Реконструкции принципов?

Уэнтуорт пожал плечами.

—  Всем нужен свой жаргон.

—  Я по-прежнему ничего не понимаю, — вставила Линда.

—  Он собирается поделиться с нами толикой правды, — ответил Тим.

—  Толикой?

—  Насколько возможно, минимальной.

—  Я бы предпочел ничего вам не говорить, — вздохнул Уэнтуорт. — Но вы... вы не успокоитесь, пока не узнаете.

—  Вы — не из ФБР, так? — спросила Линда.

—  Мы — те, кем должны быть, мисс Пейкуэтт.

Костюм его сшили по фигуре в дорогом ателье,

наручные часы по стоимости равнялись годовому жалованью агента.

—  Наша страна, Тим, должна пойти на некоторые уступки.

—  Уступки?

—  Мы не можем оставаться такими, как раньше. В интересах процветания свободу нужно поприжать. Избыток свободы гарантирует недостаток мира.

—  Попытайтесь продать эту мысль на выборах.

—  Мы ее продаем, Тим. Внушая людям ложные страхи. Помните «коллапс двухтысячного года»? Все компьютеры выйдут из строя, как только пробьет полночь! Крушение цивилизации высоких технологий! Атомные ракеты сами по себе взлетят из шахт! Этот ужас продавался тысячами часов телепередач и бессчетными квадратными милями газетных статей.

—  Этого не случилось.

—  В том-то и дело. Уже долгое время в новостях нет ничего, кроме обреченности. Вы думаете, это случайно? Высоковольтные линии вызывают рак! Но, разумеется, это не так. Чуть ли не все, что вы едите, убивает вас, и этот пестицид, и это химическое соединение! Но с каждым десятилетием люди живут дольше и становятся здоровее. Страх — это молоток, и когда людей наконец-то удастся убедить, что их существование подвешено на тонкой ниточке, которая вот-вот оборвется, они согласятся пойти, куда нужно.

— А куда им нужно пойти?

—  В достойное будущее должным образом управляемого мира.

Уэнтуорт обходился без лишних жестов. Руки спокойно лежали на подлокотниках. Ухоженные ногти блестели, словно покрытые слоем бесцветного лака.

— Достойное будущее, — повторил Тим.

—  Люди выбирают по большей части дураков и демагогов. Когда политики ведут страну к необходимой реконструкции, их можно и нужно поддерживать, но если они проводят плохую политику, все их решения следует саботировать, при любой возможности изнутри.

Тим смотрел на корочку крови, которая образовалась на Левой ладони.

—  Допустим, действительно возникнет... угроза столкновения Земли с астероидом. И вы увидите, на какие жертвы придется пойти, как быстро такие люди, как мы, объединят всю Землю для создания в глубоком космосе мощной противоастероидной системы.

— Астероид приближается? — спросила Линда.

—  Вполне возможно, — ответил Уэнтуорт.

—  Почему заказали Линду? — спросил Тим, все ещё глядя на корочку засохшей крови на левой руке.

—  Два с половиной года тому назад двое мужчин встретились за чашечкой кофе во внутреннем дворике кофейни «Сливки и сахар».

—  Кто?

—  Один тайно состоит на службе американского сенатора. Представляет его интересы в переговорах с теми зарубежными организациями, контакты с которыми сенатор предпочитает держать в секрете.

—  Зарубежными организациями?

—  Я и так слишком разоткровенничался с вами, мистер Кэрриер. Другой — секретный агент одной из этих зарубежных организаций.

—  Просто пили кофе в «Сливках и сахаре».

—  Их взаимные подозрения потребовали встречи в безопасном общественном месте.

—  И я в тот день тоже пришла в кофейню? — спросила Линда.

—  Да.

—  Но я же их не заметила, — указала она. — И уж тем более не слышала, о чем они говорили.

Тим поначалу предположил, что Уэнтуорту лет сорок, но, приглядевшись, понял, что тому никак не меньше пятидесяти пяти. Пятнадцать лет убрали с его чересчур уж гладкого лба и лишенных морщин уголков глаз инъекции ботокса.

—  Чарли Вен-чинь нравилась его стена славы, — ответил Уэнтуорт.

Линда нахмурилась.

—  Вы про фотографии регулярных посетителей?

—  Он постоянно пускал в ход свой цифровой фотоаппарат, обновляя фотографии на стене. Вот и в тот день он фотографировал завсегдатаев.

—  Меня он фотографировал не единожды, — кивнула Линда, — но, кажется, я знаю, про какой день вы говорите.

—  Человек сенатора и иностранный агент завсегдатаями не были, поэтому Чарли к ним не подходил. А съемка других их внимание не привлекла.

—  Но они оказались на заднем плане фотографий, — подсказал Тим.

—  И что? — спросила Линда. — Никто не знал, кто они такие.

—  Но за следующий год произошли четыре события, — продолжил Уэнтуорт.

—  Во-первых, в политических и медиакругах стало известно, кто является тайным представителем сенатора, — догадался Тим.

—  Да. И иностранного агента опознали как ключевого стратега ведущей террористической организации.

—  А третье? — спросила Линда.

Уэнтуорт поменял ноги. Носки у него были от известного дизайнера, с сине-красным геометрическим рисунком.

—  Сыновья Чарли, Майкл и Джозеф, создали сайт. Очень, кстати, хороший. Первый шаг на пути создания сети кофеен «Сливки и сахар».

—  Этот сайт заинтересовал какой-то журнал, занимающийся вопросами бизнеса, — вспомнила Линда.

—  И сайт начал пользоваться успехом. Интерес вызвала и галерея постоянных клиентов с более чем двумястами фотографий Чарли. На некоторых, на заднем плане, не составляло труда распознать представителя сенатора и иностранного агента.

—  Человек сенатора, тайком встречающийся с террористом калибра Осамы бен Ладена, мог погубить политическую карьеру, — кивнул Тим.

— Даже политическую партию, — поправил его Уэнтуорт.

—  Но с вашими ресурсами вы могли взломать сайт, убрать все эти фотографии, — указала Линда.

—  Мы приняли все необходимые меры. Если фотографии вывесили на сайте, значит, они могли попасть куда угодно. А кроме того, диски с фотографиями Чарли держал в сейфе, который стоял в его кабинете в «Сливках и сахаре».