Славный парень Кунц Дин
Я тоже. Скажем, лет пятьдесят.
И я не хочу ехать вниз, ему навстречу. Мы обогнем угол, увидим, что путь блокирован его автомобилем, и вот тут он нас изрешетит. Поэтому поедем вверх.
Ты хорошо знаешь этот район?
Если бы. А ты?
Не очень.
На перекрестке он повернул направо. Мокрая поднимающаяся улица блестела при вспышках молнии.
Я хочу подняться на гребень, — развивал свою мысль Тим, — оставив позади жилые районы, перевалить через него. Может, там будет какая-нибудь старая дорога, по которой мы сможем уехать на юг.
Возможно, за гребнем только лес.
Тогда там будут дороги для пожарных машин.
Почему на юг?
Быстрота нам важнее, чем направление. Я хочу точно знать, что мы оторвались на пять минут, прежде чем бросать «Эксплорер».
Бросать «Эксплорер»?
Другого выхода нет. Если мы просто будем удирать от него, пока у кого-нибудь из нас не закончится бензин, боюсь, наш бак опустеет быстрее. А тогда он снова окажется у нас на хвосте и мы не сможем выбрать место, откуда пойдем на своих двоих.
Когда мы остановились в отеле, я подумала, что мы хоть ненадолго обретем покой и успеем составить какой-то план действий.
Покоя у нас не будет, пока все не закончится. Теперь мне это ясно. Следовало понять раньше. Пока все не закончится, мы будем балансировать на лезвии бритвы.
Не нравится мне это.
А кому такое понравится.
Мир валится на голову.
Все у нас будет хорошо.
Твои слова не пахнут, как коровье дерьмо, но по-другому их не назовешь.
Ему не хотелось ей лгать.
Ты же не мечтала услышать от меня признание в том, что мы уже покойники.
Если ты думаешь, что мы уже покойники, так и скажи.
Я так не думаю.
Хорошо. Уже что-то.
Глава 26
В свете фар серебряный дождь напоминал мишуру, да только не было ощущения Рождества.
Мчась по мостовой, которая казалась скользкой, словно каток, Тим не обращал внимания на знаки «Стоп».
Кравет наверняка догадался, что они подумали о транспондере и спутниковом слежении. Поскольку они пытались оторваться от него как можно дальше, прежде чем бросить «Эксплорер», он наверняка прилагал все силы к тому, чтобы максимально к ним приблизиться и не потерять после того, как беглецы пойдут пешком.
Ты перезарядила пистолет? — спросил Тим.
Обойма полная.
В сумочке ещё остались патроны?
Немного. Четыре. Может, шесть.
Я бы не хотел ввязываться с ним в перестрелку. У него, похоже, пистолет-пулемет.
Это не радует.
В магазине порядка тридцати патронов. Он может выпустить их в доли минуты, если захочет.
Лучше бы обойтись без перестрелки.
Да только, возможно, к этому все идет.
Неприятная мысль.
Нужно быть готовь™ и к такому варианту.
Мы уверены, что он работает по контракту?
В баре он показался мне вольным стрелком. Парни с лицензией на убийство получают чек с жалованьем, как и любой работающий человек, а не конверт с наличными.
Но если ему помогают все эти племянники-хакеры и ещё бог знает кто обеспечивает техническую поддержку, как он может быть человеком со стороны?
Кто-то нанял его, чтобы на них не упала тень от твоего убийства. Они обеспечивают его всем необходимым, ноне задействуют своих киллеров. Они всего лишь кукловоды.
Раньше они думали, что убить меня просто, все будет выглядеть, будто я — случайная жертва маньяка-насильника, но теперь-то все иначе.
Становится шумно, — согласился Тим.
И если они придут к выводу, что ситуация выходит из-под контроля, Кравету, возможно, пришлют подкрепление. И что тогда?
Тогда нас прикончат.
Может, тебе всё-таки следовало мне солгать.
Поднимающаяся улица привела их к Т-образному перекрестку. Новая улица вела на север и на юг по самому высокому в городе гребню.
Тим повернул на юг, направо и теперь мчался мимо особняков, которые размерами и роскошью заметно превосходили те дома, что находились ниже. Через два квартала они уперлись в тупик.
Не повезло, — прорычал он, огибая коралловое дерево, которое росло по центру маленькой круглой площади. Помчался назад, физически ощущая, как стремительно уходят выигранные ранее драгоценные секунды.
Через три квартала после перекрестка северный участок улицы закончился точно таким же тупиком.
Если б они оставили гребень и поехали вниз по улице, по которой ранее поднимались, то обязательно наткнулись бы на Кравета. На своем дисплее он бы увидел, что они приближаются к нему.
Тим объехал по кругу ещё одно коралловое дерево, свернул к тротуару, погасил огни, выключил двигатель, повернулся к Линде.
Дай мне пистолет.
Что будем делать?
И запасные патроны из сумочки. Они тоже мне понадобятся. Быстро.
Порывшись в сумочке, она достала пять патронов.
Тим положил патроны в карман рубашки.
В нашем распоряжении, думаю, две минуты. Бери сумочку и фонарь.
Почему не нажать на клаксон и не перебудить всех?
Нет. Пошли.
Будет много свидетелей. Он не решится стрелять.
Решится, — возразил Тим. — И мы не хотим, чтобы убили кого-то из этих людей.
Он открыл дверцу, вылез под ветер и дождь, зашагал обратно к кругу, по которому они только что проехали на «Эксплорере». Не успел пройти и пяти шагов, как его одежда промокла.
В Южной Калифорнии сильная майская гроза — большая редкость. Дождь не был теплым, но Тим не мог сказать, что сразу продрог до костей.
Пять домов, выходящих на круг, построили примерно в одном архитектурном стиле, напоминавшем тосканский, но с элементами модерна. В каких-то домах было больше Тосканы, в каких-то — модерна.
Шестифутовые стены разделяли участки, оберегая дворы от любопытных взглядов соседей. Дома соединялись с этими стенами воротами. Все они могли быть на замке.
Пять дворов, Кравету пришлось бы ходить от одних ворот к другим. Он обыскал бы каждый двор. Со всех участков открывался прекрасный вид на океан. Земля здесь стоила страшно дорого, так что дворы были маленькими. У него ушло бы пять минут, чтобы обойти все.
Под тупиком лежал каньон. За дворами находились крутые склоны, дикие вьюны, кусты.
Эти городские каньоны обжили гремучие змеи, койоты и рыси. Пумы редко заглядывали сюда, но случалось и такое.
Если б пришлось спускаться в каньон, Тиму на начальном участке не хотелось бы включать фонарь из опасения, что Крайт их увидит, но он понимал, что спуститься вслепую по крутому склону нереально.
Дворы предлагали лишь иллюзию безопасности, а каньон мог оказаться ещё одним тупиком.
Линда догнала его. Промокшая. Прекрасная.
Небо разорвалось. С него пал резкий свет. Яркие отблески засверкали в лужах.
Тим мог поклясться, что через корпус часов чувствует движение секундной стрелки, спешащей по кругу.
На лужайке перед более модерновым домом они увидели табличку с надписью «ПРОДАЕТСЯ». Задернутые шторы на всех окнах обоих этажей служили ещё одним признаком того, что в доме никто не живет.
На почтовом ящике крепилась прямоугольная рамка для табличек с номером дома и фамилией. Первая, с номером, оставалась на месте, вторую убрали.
Тим протянул пистолет Линде. Она взяла его без единого слова.
Он выдернул табличку «ПРОДАЕТСЯ», пусть и пришлось поднапрячься. Закрепили ее на совесть: металлические ножки уходили в землю на шесть, а то и восемь дюймов.
Соседний дом построили в традиционном тосканском стиле. Перед ним Тим и воткнул в траву выдернутую табличку. Почва уже достаточно пропиталась водой, чтобы податься под металлическими ножками. Конечно, табличку немного перекосило, но держалась она крепко.
В следующем доме ребенок оставил велосипед на лужайке. Тим схватил его и перенес на то место, где первоначально стояла табличка.
Линда наблюдала за ним, не задавая вопросов, ничего не комментируя, с некоторым недоумением на лице и в то же время очень внимательно, как прилежный студент изучает уравнения, написанные на доске преподавателем.
Тим решил, что без труда может влюбиться в нее. Если уже не влюбился.
Еще до того, как он попросил пистолет, она протянула его.
—Пошли, — сказал он, и они поспешили к безмолвному дому.
Небо, как хорошо укрепленная крепость, отстреливалось сверкающими дротиками, разрывы сотрясали ночь.
Дорожка между домом и стеной привела их ко внутреннему дворику под крышей. Они с облегчением нырнули под нее.
Окна, как поняли они, кухни и комнаты для завтрака закрывали жалюзи, остальные — шторы. А вот два французских окна ничто не закрывало. Линда направила на одну из стеклянных панелей луч фонаря, осветив пустую, без мебели комнату.
Тим взял пистолет за ствол и, дождавшись, когда гроза в очередной раз сверкнет белыми зубами, разбил стекло одновременно с раскатом грома. Сунул руку внутрь, нащупал барашек врезного замка, открыл французское окно.
Линда последовала за ним в дом, закрыла французское окно, они постояли, прислушиваясь, но отсутствие мебели уже ответило на все вопросы: в доме действительно никто не жил.
—В таком особняке обязательно есть система охранной сигнализации, — заметил Тим. — Но ее отключили. Во-первых, в доме нет ничего ценного. Во-вторых, она только создает риелторам лишние проблемы.
Линда через французские окна смотрела не на внутренний дворик, не на стену, не на черную дыру каньона, а дальше, на сверкающие тысячами огней холмы, лежащие между гребнем, на который они поднялись, и океаном.
— Как такое может случиться с нами здесь, среди этих домов, стоящих многие миллионы долларов, с этой лежащей под нами Ривьерой...
— Разве ты сама не сказала, что цивилизация хрупкая, как стекло?
— Может, все гораздо хуже. Может, цивилизации — мираж.
— Всегда находятся такие, кто хотел бы выключить свет и погрузить нас в темноту. Пока нам везет. Они постоянно в меньшинстве.
Она отвернулась от окна.
— Мы здесь в безопасности?
— Нет.
— Я хотела сказать, на короткое время?
— Нет. Он совсем рядом.
Глава 27
Крайт проехал мимо брошенного «Эксплорера». Вместо того чтобы припарковаться у тротуара, остановился за зеленым островком по центру круглой площади, где парковка не разрешалась.
Дождь его раздражал. Он так дорожил своей одеждой, а прогулка под дождем означала, что ее придется выбрасывать.
Что ж, с дождем он ничего поделать не мог. В недавнем прошлом с неохотой признал, что контролировать погоду ему не под силу.
Какое-то время он, правда, предполагал, что может на нее влиять. Основанием служил тот факт, что практически всегда он получал именно ту погоду, которая требовалась ему для подготовки и совершения убийства.
Крайт прочитал несколько книг по психокинезу, способности мозга влиять на материальные объекты. Некоторые люди могли гнуть ложки, не прикасаясь к ним. Другие, также обладающие паранормальными способностями, говорили, что могут перемещать предметы из одного места в другое одной лишь силой мысли.
Однажды Крайт согнул ложку, задействовав, правда, не мозг, а руки, от раздражения. Не просто согнул, а завязал узлом.
Даже собрался нанести визит писателю, который написал книгу о том, как развить свои психокинетические таланты. Ему хотелось заставить писателя проглотить эту завязанную узлом ложку.
Крайту нравилось заставлять людей глотать вещи, которые никому глотать не хотелось. Он не знал, почему ему это нравилось, но с давних пор ничто другое не доставляло ему большего удовольствия.
Поскольку веши эти были самых разных форм и размеров, люди, которых он заставлял их глотать, часто при этом умирали. Вот он и пришел к выводу, что не стоит начинать вечер, который проводил с жертвой, с глотания, лучше отложить это действо на самый конец.
Как только человек умирал, сделать с ним что- либо более не представлялось возможным.
Автор книги о психокинезе писал также о предсказании будущего. Возможно, проку от этих книг было больше, но Крайта они не интересовали.
Он и так знал будущее. Сам его и творил.
Большинству людей будущее вряд ли понравилось бы, но Крайту не терпелось туда попасть. Он полагал, что мир движется в правильном направлении.
Он вышел из автомобиля и замер под дождем. Подумал о чистом небе, о звездах, но дождь продолжал лить. Крайт предполагал, что так и будет, но считал, что попытка — не пытка, благо усилий пришлось приложить не так уж много.
Объектом его воздействия были не ложки или погода — человеческие существа. С ними он мог делать все, что хотел, а здесь и сейчас он хотел убить мужчину и женщину.
На высвеченной на электронном дисплее карте «Эксплорер» остановился примерно за минуту и сорок секунд до того, как Крайт повернул направо на Т-образном перекрестке. За минуту и сорок секунд далеко они уйти не могли.
Не могли уйти дальше домов, в каньон, не могли в дождь и в темноте.
Если бы они побежали на юг, к перекрестку, он бы их увидел, когда поднимался на холм.
Крайт стоял на зеленом островке в центре круглой площади, которой заканчивалась улица, под ветвями большого кораллового дерева, и оглядывал пять домов. Не видел ни одного освещенного лампой окна.
В эти дни здравомыслящий человек не пошел бы открывать дверь и не впустил бы в дом двух незнакомцев в четыре, с десятью минутами, часа утра.
В каждом доме ворота вели в задний двор. Крайт надеялся, что ему не придется обыскивать все пять дворов.
Держа снабженный глушителем «Глок» в правой руке, стволом вниз, он спрыгнул с островка. По тротуару обошел круглую площадь, изучая каждый дом, пытаясь найти что-то необычное.
Ярко сверкнула молния, разлив серебро по мокрому асфальту.
Крашу давно хотелось увидеть человека, в которого ударила бы молния. Если бы он мог контролировать погоду, то обязательно бы такое устроил.
Однажды он убил электрическим током бизнесмена, который принимал ванну, но должного эффекта не получил. Глаза мужчины не расплавились, волосы не вспыхнули.
Вспышка привлекла внимание Крайта к табличке «ПРОДАЕТСЯ», стоящей на лужайке перед домом, построенным в тосканском стиле, вычурность которого решительно ему не нравилась. Табличку определенно поставили не как положено. Перекошенная, она и смотрела не на улицу, а чуть вбок.
Окна второго этажа были закрыты шторами, но некоторые из окон на первом оставались открытыми. Из абсолютно черных комнат никто не таращился на него, во всяком случае, бледных лиц он не видел.
А вот рядом стоял дом, который ему понравился. Он мог бы провести в нем уик-энд, когда хозяева были в отъезде, вызнал бы их мечты, надежды, секреты. При условии, что в доме соблюдались установленные им стандарты чистоты.
На лужайке лежал велосипед. Получалось, что чистоты в доме ждать не приходится. Если родители не научили ребенка прибираться за собой, значит, их самих отличает неряшливость.
И однако Крайт чувствовал, что люди которые столь тонко ценили чистоту линий в архитектуре, не могли потерпеть безалаберность и в личной жизни.
Все окна на обоих этажах закрывали шторы.
Около парадной двери стояла элегантная кадка из известняка, предназначенная для карликового деревца, вокруг которого высаживались сезонные цветы. Кадка пустовала.
Крайт ещё раз посмотрел на зашторенные окна, на кадку. Перевел взгляд на велосипед. С велосипеда — на табличку с надписью «ПРОДАЕТСЯ» на лужайке соседнего дома.
Дождь погубил его одежду, но успокоил и смыл паутину, застилающую разум. Мыслил он теперь ясно и четко.
Левой рукой схватился за руль и оттащил велосипед в сторону.
На лужайке, там, где лежал велосипед, увидел два бледных пятна. Присев на корточки, чтобы приглядеться. Понял, что это кружочки засохшей травы, диаметром в три или четыре дюйма.
По центру каждого кружочка что-то темнело. Коснувшись этих мест пальцами, Крайт обнаружил дырки в земле. Разнесенные примерно на такое же расстояние, что и ножки таблички «ПРОДАЕТСЯ», которая стояла на соседнем участке.
Тимоти Кэрриер догадался, что Крайт сразу пошел бы в этот дом, если бы понял, что он пустует. Для каменщика у него была необычайно развитая интуиция.
Когда Крайт вернулся с лужайки на тротуар, он наступил на какой-то предмет, который попытался выкатиться из-под его ноги.
Стробоскопический свет небес прорвался сквозь слой воды, бегущей по тротуару, и высветил жёлтый цилиндр, который на короткое мгновение сверкнул серебром.
Наклонившись, чтобы поднять предмет, Крайт заметил, что рядом лежит точно такой же. Два патрона калибра 9 мм.
Вот тут к нему в очередной раз пришло осознание того, что он — не такой, как все люди, и стоит на ступеньку выше. Он — тайный принц, и судьба признает его величие, указав на два неиспользованных патрона, свидетельствующих о том, что Кэрриер и Пекуэтт прошли по этому кусочку тротуара.
Ведь не исключался вариант, что именно этими двумя выроненными патронами Кэрриер, расстреляв все остальные, мог ранить его, Крайта, а то и убить. Судьба не только указывала ему на успешное завершение этой миссии, но, возможно, и заверяла, что в эту ночь он точно неуязвим. А со временем вообще могло оказаться, что он бессмертен.
Молния и гром, казалось, уже поздравляли его.
Он сунул патроны в карман брюк.
« Если все пройдет хорошо и у меня в запасе останется время, — подумал Крайт, — я заставлю женщину проглотить патроны до того, как засуну ей в рот репродукцию».
Брать Кэрриера живым он не собирался. Слишком велик риск. Каменщик — здоровяк, да и доказал, что очень опасен.
Конечно, если бы ему повезло и он сумел обездвижить Кэрриера, удачным выстрелом перебив позвоночник, тогда он с радостью заставил бы каменщика что-нибудь проглотить. Скажем, некий его орган, отрезанный и поданный на вилке.
Глава 28
Крайт решил, что Кэрриер и эта женщина, учитывая нехватку времени и отсутствие специальных инструментов для взлома, обойдут дом сзади, где их не будет видно с улицы, и выбьют окно или стеклянную панель двери.
Внутри они могли подняться на второй этаж и там организовать оборону, используя позиционное преимущество коридора верхнего этажа.
Могли также взять на прицел окно или дверь, через которые проникли в дом, в надежде застрелить его, когда он последует за ними. Если уж он будет действовать столь прямолинейно.
У боковой двери гаража Крайт пустил в ход свой любимый пистолет-отмычку.
Переступив порог, сразу включил свет. В гараже хватало места на три автомобиля, но он пустовал.
Вдоль одной из стен выстроились аккуратные шкафчики. Крайт открыл несколько дверок. Увидел только пустые полки.
Еще одно доказательство, что в доме никто не жил.
Дверь между гаражом и домом открывалась, скорее всего, в комнату-прачечную или раздевалку. Крайт сомневался, что Кэрриер и женщина спрячутся там.
Он вновь воспользовался «Локэйдом». Постукивания и пощелкивания растворились в грохоте грозы. Он убрал инструмент в кобуру.
Из гаража он попал в просторную комнату-прачечную, где хватало места, чтобы не только постирать белье, но и погладить его.
На стене Крайт увидел сенсорную панель управления. Тому, что дом компьютеризирован, Крайт нисколько не удивился. Обычное дело для столь дорогих особняков.
Он прикоснулся к панели, экран осветился, предлагая на выбор системы контроля и управления: «ОХРАНА», «ОСВЕЩЕНИЕ», «МУЗЫКА»...
Он нажал «ОСВЕЩЕНИЕ», и на экране высветились комнаты в доме и зоны на участке. Он мог контролировать освещение в любой точке с этой панели или с любой другой, находящейся в доме.
Среди опций он нашел «ВКЛЮЧИТЬ СВЕТ ВО ВСЕХ КОМНАТАХ» и «ВКЛЮЧИТЬ СВЕТ НА ВСЕМ УЧАСТКЕ». Кэрриер и эта женщина ожидали, что он придет в темноте, собирались воспользоваться преимуществом темноты. Поскольку Крайт никогда не делал то, что от него ожидали, он нажал на надпись «ВКЛЮЧИТЬ СВЕТ ВО ВСЕХ КОМНАТАХ», и мгновенно весь дом засиял, как рождественская ель.
Из комнаты-прачечной дверь открывалась в коридор. Держа «Глок» обеими руками, Крайт двинулся по нему.
Попал в семейную гостиную с огромным, встроенным в стену домашним кинотеатром и баром с гранитной стойкой. Мебели, понятное дело, не было.
В одном из французских окон увидел разбитую панель. Осколки стекла лежали на полу, выложенном плитами известняка.
Как и Крайт, Кэрриер и эта женщина промокли до нитки. Льющаяся и капающая с них вода попадала на известняк, который темнел, впитывая ее.
Сгруппировавшись, поводя то направо, то налево «Глоком», ловя любое движение периферийным зрением, Крайт прошел в большую кухню. Снова пол из известняка, снова пятна от воды.
В столовой мебель тоже отсутствовала, зато пол от стены до стены устилал белый ковер. Грязь на ковре привлекла внимание Крайта.
Вероятно, углубившись в столовую на два шага, парочка начала энергично вытирать ноги о чистый ковер. Крайт задался вопросом, почему они решили перепачкать прекрасную шерсть.
Миновав арку и дойдя до середины устланной таким же ковром гостиной, он понял, что они чистили обувь, чтобы не оставлять следов. Увидеть влагу на белом ковре было не так-то просто. Она не меняла цвет ворсинок. И он более не мог определить их маршрут.
Справа от гостиной, за другой аркой, находилась прихожая. За ней — другие комнаты. Лестница из прихожей вела на второй этаж.
Слева, в северной стене гостиной, двойные двери вели ещё в одну комнату.
Крайт не сомневался, что Кэрриер и эта женщина поднялись на второй этаж. Тем не менее ему не хотелось оставлять за спиной необследованное помещение, поэтому он осторожно приоткрыл одну половинку двери. Пригнувшись, проскочил ее, следуя за пистолетом, попал в гостиную, где не нашел ни книг, ни незваных гостей.
Направился в прихожую. Капли воды мерцали на деревянном полу. Рассредоточенные по всей прихожей, они не позволяли определить, куда отправилась эта сладкая парочка.
Еще одна дверь вела в домашний тренажерный зал, где хватило бы места для доброго десятка тренажеров. Их, конечно, вывезли, но зеркала, которые занимали три стены от пола до потолка, остались.
Столь огромные зеркальные поверхности заставили Крайта остановиться. Зеркала всегда казались ему окнами в другой мир, обратный этому, мир, где все выглядит знакомым, но на самом деле отличается кардинально.
То, что считалось злом по эту сторону зеркала, могло восприниматься добром по другую. Здешняя правда могла стать тамошней ложью, будущее могло предварять прошлое.
Это панорамное зеркало произвело на него неизгладимое впечатление, потому что перекрестные отражения открывали не один мир, а множество, каждый вливался в остальные, каждый обещал абсолютную власть, к которой он, Крайт, стремился, но не мог обрести по эту сторону зеркала.
Он стоял перед множеством Крайтов, каждый со своим «Глоком», и выглядели они не отражениями, а двойниками, каждый обладал таким же разумом, как и он, только жил в другом измерении. Он стал целой армией, чувствовал в себе силу этой армии, ярость стаи, злобу растревоженного роя, и сердце его пело от восторга.
Но настроение разом упало, потому что он вдруг понял, как выглядит. Дождь превратил его одежду в мокрые, бесформенные тряпки. Никто бы никогда не сказал, что сшита она у лучших портных, из тканей самого высокого качества. Да и волосы прилипли к голове.
Его могли принять за бездомного бродягу без единого цента в кармане. Выглядел он жалким.
И вот эта жалость к себе, которую он столь остро ощутил, вернула его к осечке в отеле, где Кэрриер так ловко провел его, перебравшись в другой номер.
Все Крайты во всех зазеркальных мирах заговорили разом, но голос каждого могли услышать только в собственном мире. Поэтому лишь единственный голос единственного Крайта произнес слова, которые остальные лишь молчаливо повторили движениями губ:
— Он снова меня провел.
Крайт вышел из тренажерного зала в прихожую.
К лестнице не пошел. Лестница его больше не интересовала. Каменщик и эта женщина не затаились на втором этаже, готовые защищать лестницу, в полной мере используя преимущество позиции коридора второго этажа. Они туда и не поднимались.
Они покинули дом, как только вспыхнули огни.
Парадную дверь Крайт нашел незапертой. Неудивительно, у них не было ключа, чтобы запереть ее снаружи.
Он распахнул дверь, и в прихожую ворвался дождь.
Не закрывая дверь, он направился к улице.
«Эксплорер» исчез.
Ветер усилился, бросая ему в лицо капли дождя. Они кололи, словно иглы.
Он посмотрел на велосипед. На табличку с надписью «ПРОДАЕТСЯ».
Из кармана брюк достал два патрона калибра 9 мм. Теперь они выглядели, будто издевка. Патроны не уронили на бегу. Их положили на тротуар.
Крайт вернул патроны в карман. Потому что знал, как воспользуется ими.