Окончательный монтаж Март Михаил

– А Скуратов? Он же замешан в деле, это очевидно.

– Тем хуже для него. Теперь он будет ходить у нас на коротком поводке, если выберется из комы и к нему вернется разум.

– И вас не интересует, кто в него стрелял?

– Пистолет найден у Игумена. Из него убит Бартошевич, и из него стреляли в Скуратова. Экспертизой это доказано. Дело закрыто, Стас.

– Я бы все же поговорил с Анной. Хотя бы для того, чтобы понять ее настроение. Она же может обратиться в прокуратуру, и ей не откажут в открытии уголовного дела. Бриллианты Алина получила, но отдаст ли она акции Анне?

– Акции конфискует банк в качестве возмещения взятого Гурьевым кредита. Впрочем… да, ты прав. Она единственная, кто остается загадкой.

– Во всяком случае, она своего мужа не убивала, у нее железное алиби. Но какова ее реакция на смерть банкира, надо проверить.

– Убедил. Пойдем.

Они поднялись на шестой этаж и позвонили в квартиру. Дверь открыла Анна. Слез не было, ее лицо, скорее, выражало злость. Черное платье говорило о том, что она в курсе произошедшего.

Хозяйка проводила стражей правопорядка в гостиную, где сидел тот самый мужчина, о котором Степанов рассказывал полковнику. Перед ним лежала груда бумаг и фотографий, он их перебирал.

Мужчина встал и представился.

– Герман Карлович Лацис. Бывший оперуполномоченный ФСБ, сейчас выполняю роль частного детектива без лицензии. Нанят в этом качестве Гурьевым, а теперь работаю на его дочь, Ирину Савельевну Гурьеву.

– Кажется, нас ждут сюрпризы, – пробормотал Кулешов. – А где его дочь?

– Дочь – это я, – сказала Анна и подала свой паспорт.

Полковник изучил его и пожал плечами.

– Зачем же вам понадобилось выдавать отца за мужа?

– Нет, это отцу понадобилось выдавать дочь за жену. Теперь, после его смерти, маскарад можно считать законченным.

Анна, а точнее, Ирина, налила себе коньяка и поставила поднос с графином и рюмками на стол.

– Угощайтесь. Коньяк хороший. Сегодняшнюю встречу будем считать неформальной, так что не ссылайтесь на погоны и служебный долг. Можете курить. Это мой отец не выносил дыма, а я курящая и правила в доме поменялись.

Она сделала несколько глотков. Кулешов налил коньяку себе и капитану. Повисла напряженная пауза. Кулешов не ждал откровений от дочери Гурьева, он понял – женщина для себя все решила и в помощи милиции не нуждалась. А что она может сделать самостоятельно? И чем ей может помочь самозваный сыщик без полномочий? Самым правильным было бы обратиться в прокуратуру, но это противоречит политике милицейского руководства. Очевидно, Ирина уже связывалась с управлением и ей объяснили, что следствие установило факт самоубийства и уголовное дело заводить никто не собирается. При таком раскладе ей незачем откровенничать с милицией, она может их выставить за дверь. Кулешова такой результат не устраивал. Он хотел знать, какими козырями обладает женщина и сколько джокеров спрятано в ее рукаве.

– Анна Гурьева была моей ровесницей, – тихо и неторопливо заговорила Ирина. – Обо мне мало кто знал. Я была против этого брака, и мы с отцом перестали видеться. Скоро его брак дал трещину, отец понял истинные намерения молодой жены. Она хотела получить его деньги и наняла для этого киллера, но отцу удалось перекупил его.

Герман подал полковнику лист бумаги.

– Это обязательство Анны перед киллером, где она обязуется поделиться с ним наследством после убийства Гурьева. Документ стал доказательством заговора. Можно провести почерковедческую экспертизу, но вряд ли в том есть необходимость.

Полковник прочитал письмо и передал его Степанову.

– Отец знал, что Анна от своего плана не откажется, – продолжала Ирина, – и выстрелил первым. Да. Он убил Анну и решил сдаться властям.

Герман подал полковнику второй документ.

– Это его чистосердечное признание. Но оно никуда не пошло.

– Я убедила отца не обращаться в прокуратуру, – сказала дочь. – Он убил убийцу, и я расценила его действия как самозащиту. В то время отец получил приглашение из Москвы, это был выход. Труп Анны закопал в саду. Я с ее паспортом уехала в Москву уже не как дочь, а как его жена, которую в столице никто не знал. Так я стала Анной Гурьевой и оставалась ею до самой смерти отца. Теперь в этом нет необходимости.

– Завораживающая история, – погладив подбородок, обронил полковник. – Но, как я догадываюсь, это не все.

– Конечно. Теперь я хочу разоблачить убийц, которые сумели довести свое дело до конца.

– Вы настаиваете на том, что вашего отца убили? – спросил Степанов.

– Да. И этому есть немало доказательств. Начнем с Оксаны. Она была своего рода лазутчиком в нашем доме. Я давно ее подозревала, случайно видела в компании Фельдмана в ресторане. В смерти моего отца были заинтересованы только два человека – Фельдман и Шпаликов, которые метили в его кресло в банке и пытались заполучить акции Ангольского алмазодобывающего концерна. Эта история вам хорошо известна. Отец не торопился отдавать долги, а банк стоит на грани банкротства, его могла спасти только смерть Гурьева. Убийство готовили очень давно. Я вызвала из Хабаровска Германа, он нам помог в разоблачении Анны, и мы сочли необходимым обратиться к нему снова.

Герман достал договор между ним и банкиром о найме на работу в качестве детектива.

– Договор позволял вмешиваться в частную жизнь семьи. О лицензии я не подумал, был уверен, что сумею предотвратить трагедию, все кончится благополучно и мне не придется выступать в суде.

– И что вам удалось выяснить?

– Оксаны Мартынчук не существует в природе. Точнее, такая женщина есть, живет в Виннице. Три года назад у нее из сумочки выкрали паспорт. С этим паспортом и липовыми рекомендациями девушка устроилась горничной в дом банкира. Ее подлинное имя – Вероника Кутько. Она была членом банды известного на Украине криминального авторитета Тараса Тишко по кличке Левша. Он действительно левша, стреляет с левой руки лучше, чем профессионалы с правой. Когда банду взяли, Вероника ускользнула, перебралась с чужим паспортом в Россию. Когда ее завербовали Фельдманм и Шпаликов, сказать не могу. Возможно, они ее вычислили после того, как она устроилась в дом Гурьевых.

Герман положил перед полковником несколько украинских газет.

– Тут много интересного о банде Левши, есть и фотографии всех участников, в том числе Вероники. Как только я выяснил правду, взял Оксану-Веронику под наблюдение. Женщина часто бывала в ресторане «Маяк», где проходили встречи между «игроками». Любопытное заведение. Их всегда обслуживал один и тот же официант.

– Семен Желтков? – спросил Степанов и достал из кармана фотографию. – Вы видели вторую девушку?

– Желтков, как я понимаю, был связным. Девушку зовут Дина. Она подруга Оксаны и даже бывала в этом доме в квартире на десятом этаже. Ключи от квартиры имелись только у Оксаны, она ими распоряжалась по своему усмотрению. Дина тоже была связной, но на кого она работала, не знаю. Пока заговорщики плели паутину, я не очень волновался, но когда в Москве появился Левша, всерьез встревожился. Навел справки и выяснил, что несколько месяцев назад Левша бежал из колонии. Похоже, Оксана ждала его приезда.

Герман выложил на стол несколько фотографий. На одной были изображены Бартошевич и Мамедов, на другой – Левша и Мамедов. У полковника пробежали мурашки по коже. Снимки говорили о том, что Мамедов был в сговоре с фокусником, а значит, заказчиком кражи картин был сам владелец отеля. Это он в нужный момент отключил сигнализацию и облегчил работу вора.

– На этом снимке изображен фокусник, работающий под псевдонимом Валентин Валентино, – осторожно начал Кулешов. – Он тоже из Хабаровска и жил в вашем доме. Вы его знали?

– Да. Отец знал его очень давно. Геннадий Васильевич позвонил из Хабаровска и сказал, что приезжает в Москву на гастроли. Отец его выручил, дал ключ от одной из квартир в нашем доме. От какой, мне не известно. Но билетов на представление мы так и не дождались. Когда Герман показал мне фотографию, я очень удивилась. Не думала, что Геннадий Васильевич знаком с таким крупным магнатом, как Мамедов. Но я не связываю эти встречи с планами Фельдмана и Шпаликова. Речь идет о Левше. Конечно, странно видеть его в компании Мамедова, но его связь с банкирами очевидна, а роль в деле об убийстве отца очень значительна.

– Поподробней, если можно, – попросил Кулешов и выпил коньяк. В то время как Ирина расслаблялась, Кулешов становился все серьезней и серьезней. – Я думаю, у вас найдется еще немало сюрпризов.

– Савелий Георгиевич скрыл от вас факт покушения на его жизнь, – обрушил новость на голову сыщиков Герман. – За три дня до убийства на него был совершен налет в одном из московских переулков, когда он на своей машине возвращался домой с работы. Вот протокол происшествия, подписанный капитаном райотдела. Савелий Георгиевич уговорил его не заводить дела, счел, что оно не поддается раскрытию. Очевидцы видели машину и запомнили номер, но это еще ни о чем не говорило. Машина принадлежит охраннику банка «Юнисфер». Его зовут Игорь Седов. Он подчиняется непосредственно Фельдману. Я нашел его машину. Она была на месте преступления, на колесах остались следы цемента, точно такого же, что был рассыпан в переулке, где совершено покушение. Там идет капитальный ремонт здания. Седов имеет алиби, но очень хлипкое. Похоже, он участвовал в покушении, а из автомата по машине Гурьева стрелял Левша. Но пока это лишь предположение. Изрешеченную пулями машину Гурьева вы можете увидеть, она на платной стоянке, под брезентом. Ее туда на тросе оттащил капитан Чёлкин. Почему Савелий Георгич не сделал официального заявления, я знаю. Мы хотели взять убийц с поличным. Так, чтобы уже не возникало никаких вопросов.

– На следующий день после убийства, – продолжала Ирина, – отец вызвал адвоката Лурье и переписал все акции алмазного синдиката на мое имя, на имя дочери – Ирины Савельевны Гурьевой, чтобы не рисковать. Но мне показалось, ему не так дорога жизнь, важнее изобличить убийц, показать, что из себя представляют Фельдман и Шпаликов, чтобы было понятно, почему он не хочет возвращать им долг.

– И все же он погиб! – констатировал Степанов.

– Да. И в чем-то виноват я, – с грустью заявил Герман. – Я хотел устроить засаду у него в квартире, но он велел мне ждать сигнала снаружи. Я не сомневался в том, что исполнителем станет Левша. Лучше его операцию никто не провернул бы. Он настоящий профессионал. Этот факт подтверждается тем, что я так и не сумел его выследить, установить местонахождение его берлоги. День и ночь я курсировал по Кутузовскому проспекту, дежурил возле дома Гурьева. Наткнулся на Левшу совершенно случайно. Он сидел на скамеечке возле автобусной остановки и хорошо был виден с дороги. Я остановился в десяти метрах от остановки. Левша читал газету и никуда не торопился, рядом не было ни одной машины. Я стал ждать.

Герман разложил на столе фотографии, на каждой было выставлено число и время.

– Возле остановки остановилась «Вольво». Вот номер машины. Из нее вышла женщина. Тогда я не знал ее имени и раньше никогда не видел. Она забрала пакет, стоящий возле Левши, и поехала дальше. Все это зафиксировано на снимках. Женщина остановилась возле дома Гурьева и вошла в подъезд. Я не мог понять этого маневра, верь в квартире находилась Ирина. Что можно сделать, когда хозяева дома?

– Но ночью меня увезли в больницу, – продолжила его рассказ Ирина. – Анализы показали отравление, а не алкогольный психоз, как многие считали. Мне подсыпали какую-то отраву в виски, что уже однажды делали, как вам известно, только на этот раз доза оказалась смертельной. Меня попросту убрали с дороги. Спасибо доктору Чваркину, он успел меня спасти.

– В эту ночь ничего не произошло, – развел руками Герман. – Наутро Савелий Георгич поехал в банк и специально пригласил к себе в дом Шпаликова. Мол, убедитесь, я один, теперь вам никто не мешает. Я подъехал к дому вместе с ними. Когда Шпаликов ушел, я позвонил Гурьеву. Он мне сказал, что теперь пора ждать гостей и надо смотреть в оба. И я смотрел. Но совсем забыл о женщине, которая вчера зашла в подъезд. Ведь ничего не произошло, значит, она ни при чем. Я был уверен, что она давно ушла, ее задачей было подсыпать отраву Ирине. Диагноз мне уже был известен.

– Да. Виски и продукты мне привез курьер. Мы всегда заказываем продукты в одном и том же магазине. Он приехал вечером, когда та женщина была уже в доме. Раньше я этого курьера не видела, а сейчас узнала его на фотографии. Это официант из «Маяка» Семен. В квартиру он не заходил и в дверь не звонил. Почему-то позвонил по телефону и сказал: «Откройте дверь, я стою на площадке». Я открыла, он передал мне пакеты с продуктами и тут же ушел. Пешком.

– Я знаю, почему он не звонил в дверь, но об этом чуть позже, – сказал Герман. – И ушел он не вниз, а наверх. Прошел через чердак в соседний подъезд, к фокуснику. И на следующий день опять приехал. В день убийства.

Герман разложил фотографии.

– Когда я приехал на место, «Фольксваген» курьера уже стоял у третьего подъезда. На фотографии видно и стоящую возле второго подъезда «Вольво» той женщины, но тогда я не обратил на машину внимания. Значит, женщина все еще находилась в доме. Я предупредил Гурьева об опасности, но услышал все тот же приказ: «Жди гостей и моего сигнала. Рано. Можешь все испортить!» И я ждал. В половине второго началось шевеление, но я даже не догадывался, что Гурьев уже мертв.

Первым из дома вышел Семен. Вот снимки. Тринадцать тридцать семь. Через четыре минуты выходит женщина. Та самая, что взяла белый пакет у Левши. Она оглянулась по сторонам, подошла к урне и что-то в нее бросила. Что именно, тут не видно. Она села в свою машину и уехала. Я подошел к урне и нашел в ней следующие предметы.

Герман разгреб бумаги и выудил на свет целлофановый пакет.

– Здесь мобильный телефон, мини-видеокассета и ключи от квартиры с золотым брелоком. Теперь мне стало понятно, где она находилась почти сутки. Она ждала своего часа в квартире на десятом этаже. Что касается кассеты, то она вынута из видеодомофона. На ней есть запись, фиксирующая приход этой дамы в квартиру Гурьева. Запись включается в момент нажатия звонка. Не так часто встречаются видеодомофоны, оснащенные записывающим устройством. На такие вещи никто не обращает внимание, но курьер, приносивший виски, знал об этом, потому и позвонил от двери по телефону, и женщина знала, если, уходя, прихватила кассету с собой. Узнать об этой хитрости убийцы могли только от Оксаны. Значит, она была завербована Фельдманом и Шпаликовым, как я предполагал ранее.

– Как же прослеживается связь с банкирами?

– Я установил имя женщины. Это Анна Фельдман. В свое время была проституткой. Сидела два года за отравление клиентов клофелином и грабеж. После освобождения устроилась в престижный столичный притон к Инессе, там и познакомилась с Фельдманом, который вытащил ее из трясины и женился на ней. Я проверил все телефонные звонки, сделанные из квартиры на десятом этаже. За десять минут до смерти Гурьева Анна Фельдман звонила ему на мобильный телефон. Не знаю, что она ему сказала, но он впустил ее в квартиру. Больше некому было открыть ей дверь. Дальше она могла использовать любое отравляющее средство, чтобы вырубить хозяина. Эфир, хлороформ, тот же клофелин, а потом впустить в квартиру Семена Желткова. Во всяком случае, стреляли в Гурьева, когда он лежал в постели и, скорее всего, спал. Он не мог оказать сопротивление. Кто именно стрелял, не знаю. На всех предметах, лежащих в пакете, отпечатки пальцев Анны. Факт убийства можно считать доказанным. И еще. Анна звонила мужу из квартиры десятого этажа. Поздно вечером. Возможно, тогда они подключили к делу курьера. Прослушать звонки ничего не стоит. Нетрудно подключиться к линии, телефонные соединительные коробки стоят на каждом этаже. Возможно, Анна приняла заказ на доставку продуктов.

– В крови Гурьева медики обнаружили сильное снотворное, – подтвердил полковник. – Но как быть с оружием?

– Отец был убит из своего пистолета. Он держал его за книгами в шкафу. Оксана об этом знала. Я не знаю, почему отец не выбросил его. Из этого же пистолета он застрелил свою молодую жену Анну, теперь Анна Фельдман убила из него отца. Найти пистолет легко, если знаешь, где он лежит, так же как вынуть кассету из видеодомофона. А теперь я хочу вернуть вас, Леонид Павлович, к истории с кражей ожерелья в отеле «Континенталь». Вы нам говорили, будто просмотрели все пленки видеонаблюдений, отснятых в холле перед туалетными комнатами.

– Да, они до сих пор хранятся у нас.

– Все ваше внимание было сконцентрировано на каком-то воре-профессионале. Но дело в том, что я видела Анну Фельдман в туалете. Мы с ней не общались, так как наших мужей нельзя назвать друзьями. Она наверняка зафиксирована на этих пленках.

– Думаю, что да. Лицо этой женщины мне показалось знакомым, но я не мог вспомнить, где его видел.

– Зато я ее хорошо помню. Я вам говорила, что оставляла сумочку возле зеркала. Есть два варианта. Первый не исключает факта, что отраву в виски мне подсыпала Оксана, но он меня мало устраивает. Я ведь могла отпить из фляжки раньше, чем дойду до туалета и вырубиться прямо в фойе, у всей публики на виду. К тому же Оксана подсыпала бы снотворное в мою фляжку, а вы нашли в туалетной кабинке чужую. Помните гравировку? «Анне с любовью от Д.». На моей фляжке не было гравировок, но тогда я тоже была Анной, что дало вам основание для подозрений. Теперь я уверена в том, что фляжка была подарена Анне Фельдман одним из бывших клиентов. Или мужем. Когда я достала ее из сумочки, то, разумеется, никакой гравировки не заметила. Выпила и тут же вырубилась. Анна – опытная клофелинщица, знает, как вырубать людей. То же самое она сделала с моим отцом, когда пришла его убивать. Попытайтесь узнать у антиквара Дербенева, продавал ли он такую же фляжку еще кому-нибудь.

– К сожалению, это невозможно, Дербенев погиб.

– Странно. Не помню кто, но мне говорили, будто видели его в городе.

– Обознались.

– Послушайте, – вмешался Степанов, – теперь мне понятно, как ожерелье попало в банк. Если его украла Анна и передала мужу, то он потом подложил его в ячейку и показал Скуратову, зная, что Скуратов попадется на удочку. Скуратов клюнул и выкрал ожерелье, а Дина впоследствии выкрала его обратно и вернула банкирам. Так Фельдман и Шпаликов подставили Веню Скуратова, а потом убили его. Может, это сделала та же Анна. Вспомните о флаконе духов на окне в доме Скуратова. Точно такой мы видели в квартире на десятом этаже. Такими духами пользуются проститутки, а Анна из бывших жриц любви. Надо снять отпечатки пальцев с флаконов, ведь если Анна сидела, ее пальчики есть в нашей дактилотеке.

Только сейчас Степанов почувствовал, как Кулешов давит на его ногу. Похоже, он сболтнул лишнее.

– Выходит, гарнитур «Око света» лежал в банке и вы знали об этом? – спросила Ирина.

– Мы его не успели конфисковать, его выкрал Скуратов, – начал оправдываться Кулешов. – По всей вероятности, он собирался вернуть его вам за обещанное вознаграждение. Если его девушка, Дина, дружила с Оксаной, значит, она работала на Фельдмана и Шпаликова. Кроме нее никто не мог выкрасть бриллианты из тайника Скуратова. Веню подставили, а потом убрали.

– Зачем Фельдману понадобилось ожерелье? – спросил Герман.

– Ответ очевиден, господин сыщик. Алина оказалась в безвыходной ситуации. Пришло время возвращать заказ. Арабы уже в Москве. Фельдман мог предложить ей обмен – акции за гарнитур. И возможно, она отдала им акции. Фельдману осталось только избавиться от Гурьева, чтобы стать полноценным владельцем огромного состояния. У него есть договор, по которому имущество Гурьева переходит банку в счет невыплаченного кредита. Убить Гурьева значит поставить точку. Вот только Фельдман не знает, что Гурьев переписал акции на имя своей дочери. Договор утратил свою силу. Что вы хотите, Ирина Савельевна?

– Посадить убийц за решетку.

– Да. Анну мы можем запрятать надолго. Тут вы правы. Все улики налицо. Но этот скандал вскроет все детали, вплоть до ограбления вас в отеле. Такой вариант никого не устроит. Вам начнут мешать очень серьезные силы. Мы же не вели протоколов, расследование носит частный характер. Думаю, вам надо пойти на некоторые компромиссы. Отца вы к жизни не вернете. Мстить Анне Фельдман – дело неблагодарное, она лишь марионетка в руках своего мужа. Я поговорю с Мамедовым, он выплатит вам компенсацию за моральный и физический ущерб. Цену вы можете назначить сами. От этих людей не убудет. Они больше огня боятся огласки, если заведете уголовное дело – кончите, как ваш отец. Сам Фельдман нигде не засвечен и может пожертвовать женой в случае опасности. Я даже не уверен, что она и Семен Желтков живы до сих пор. Что касается акций, то даю вам слово офицера, что верну вам их в целости и сохранности. Судить Фельдмана – дело неперспективное, с его адвокатами он сумеет отмазаться. Куда страшнее для Фельдмана и Шпаликова вылететь в трубу. Можете считать их банкротами. Я не могу от вас ничего требовать, но подумайте о собственной безопасности.

Ирина долго молчала, потом сказала:

– Я подожду до завтрашнего вечера. В семь часов вы должны мне позвонить. Тогда я приму окончательное решение.

– Договорились.

Полковник взял пакет с вещдоками.

– Тут есть ключ от квартиры на десятом этаже, давайте глянем на нее еще раз, новым взглядом. Вы можете пойти с нами, Герман Карлович?

– Да, конечно.

– Вы не заходили туда?

– Нет.

– А после того, как Анна выбросила в урну все эти вещи, вы не поднимались в квартиру Гурьева?

– Нет. Я все еще ждал звонка Савелия Георгиевича. Может быть, я и поднялся бы наверх, если бы в урну бросили оружие. А когда потом приехала милиция, я понял, что опоздал.