Живая сила. Дневник ликвидатора Мирный Сергей
Остановились в Остроглядцах. Ротный по единственной карте (под расписку взял в штабе) распределил каждому БРДМу несколько сел.
Нам досталось четыре: Чехи, Плоское, Рудые, Воротец.
Я записал названия.
Вперившись взглядом в карту, поднатужился, запоминая, как к ним добираться…
Из рабочего блокнота
командира взвода радиационной разведки
Чехи
Фон / Земля
С — 0,75 трава 1, перекопанное 0,6–0,7
3 — 0,5 трава 1, перекопанное 0,6
Оказывается, перекопка уменьшает уровень в 1,5 раза! Получается на земле уровень после перекопки даже меньше, чем фон (обычно наоборот).
Ц — 0,6 1,1
Ю — 0,9 1,1
В — 0,9 1,2
Плоское
3 — 0,8 1,2
АИСТЫ. За западной околицей — толстая железная колонна с резервуаром наверху — водонапорная башня. На крыше на гнезде — куче хвороста — стоит аист, крылья раскрыл. От солнца своих аистенят защищает.
Ц — 0,6 1,2
В — 0,75 1
С — 0,9 1
Ю — 0,9 1,2
За околицей. Я жду, когда дозиметрист Петро даст землю. Глазею с верха броника на край села: зады хозяйств, огороды… А Петро молчит. Поворачиваюсь…
У него в ладони — растертое с колоска зерно:
«Озимь… Еще не созрела».
Меряет фон и землю на траве около дороги: «0,9 на 1,2».
Из хлеборобского любопытства меряет свежевспаханное:
«0,6… 0,6. Фон и земля одинаковые»
Воротец
С — 0,75 1
3 — 0,8 1
Ц — 0,6 0,9
Ю — 0,8 1,1
В — 0,75 1,1
Дед возле магазина на лавке сидит. «Дети в Молдавии, а вообще расселяют только в Беларуси… Война…» Вступаем с ним в беседу (не вступить невозможно). По терминологии деда, «теща — поджигатель войны, жонка — то атомна бомба, а дети — колорадские жуки».
После разведки Коля философствует на бионике в холодке: «Немец белоруса не выдавил, так атом добьет».
Рудые
С — 0,8 1,2
Ц — 0,8 1,2
Ю — 1 1,2
В — 1 1,4
3 — 0,8 1,1
В центре — автолавка, хлеб по 5–7 буханок берут. Стоит кружок людей. Письмо читают: «Як там цьоця Лена? Жива вона чы нець?»
А тетя Лена рядом стоит. «Померяйте мне щитовидку». «Да что ж мы можем, тётя, з нашим прибором — и на таком фоне. Ваша щитовидка точно меньше, чем тут фон. Это надо в чистом месте, и специальным прибором мерять…»
Стоит остановиться — люди сразу подходят, окружают броник, расспрашивают: «Что? Как? И что оно будет?»
Мы для них — представители Власти — с «прибором», замеры делаем — «из Центра»… А что мы им можем сказать? Что тут у них уровень игрушечный — в сравнении с нашей нормальной работой? И что для нас эта поездка — просто курорт — ив смысле уровней, и просто на живых людей посмотреть, по селам живым проехаться…
…Счастье наше, что эта была наша первая поездка на «объективный контроль», что мы тогда не понимали еще, что сама наша посылка в село означает — окончательно решается вопрос: выселять село?
И что уровни, которые мы уже намеряли — стабильно больше 0,7 миллирентгена в час, — беспощадно означают: выселение… Счастье наше, что мы в ту первую поездку этого не знали, а просто нормальной жизни, людям радовались… А не думали, какой по селу вой подымется, когда объявят: всё, бросайте всё, эвакуация навсегда, выселение… И как бы мы тогда этим людям в глаза смотрели, если б знали это? Мучились бы: говорить им — не говорить? И что именно наши цифры, которые мы намеряли, окончательно решат — уже решили! — селу не быть…
Не знали мы еще и того, что неизвестно еще, что хуже: выселение сейчас, через три месяца после аварии, «по уровню гамма-фона», или позже, «по цезию» радиоактивному, вылетевшему из энергоблока? — когда на чернобыль будут давать всё меньше и меньше — денег, внимания… Или оставление жить тут, «на загрязненной территории»? — в родных местах, в родной хате, где жили десятки поколений пра-пра-пра-… - и где теперь поселилась радиация.
Счастье наше, что мы этого не знали.
Для нас это была не поездка — отдых. Развлечение.
Подарок на день рождения.
Всемирно-историческая СТРАНА (Из интервью Игорю Померанцеву в передаче «Поверх барьеров», радио «Свобода», 25.09.98)
— Сергей, вы попали в чернобыль в середине июля — это уже шел второй-третий месяц катастрофы… ВЫ ПОНИМАЛИ МАСШТАБЫ ПРОИСХОДЯЩЕГО? Может быть, вам интуиция подсказывала? А может быть, вы располагали какой-то информацией?
— Честно признаюсь:
Еще до своего попадания в чернобыль я понимал, что это событие планетарного масштаба… В мае — в первые недели после взрыва — особенно четко можно было отделить то, что называется «мыслящее человечество», от — «не-мыслящее»… Мыслящее человечество каждый вечер смотрело эту идиотскую программу «Время»[34], пытаясь понять, что ж там на самом деле происходит. Понятно было, что это действительно «всемирно-историческое событие».
…Но чему я сам удивился, когда попал в чернобыль: я впервые понял, какое это БОЛЬШОЕ СОБЫТИЕ — в самом простом, географическом смысле.
Тогда говорили только о 30-километровой зоне.
А 30 километров — ну согласитесь — это, в общем, и немного.
И только там, когда я это увидел и ощутил физически, я вдруг понял:
— Позвольте, 30 километров — это, вообще говоря, радиус, так?
Значит, диаметр этой зоны — уже 60 километров.
Что, согласитесь, уже немало.
И потом, как оказалось в процессе работы, высокие уровни радиации выходили за пределы 30-километровой зоны: на запад ушел острый и длинный язык высоких уровней; и на север, на Белоруссию — другой, широкий…
А территория, задетая аварией, — зона, где людей выселяли — проезжая по которой было видно — тут ненормальная жизнь, — она, наверно, не влезала и в круг с радиусом 100–150 километров… То есть диаметр — до 300 километров.
Целая страна.
Целая европейская страна.
Понимаете?
Село Плоское: СВАДЬБА
Приезжаем мерять в Белоруссии село.
И обнаруживаем -
в селе живут три села сразу!
…Отселили село после взрыва.
Куда?
В соседнее село.
А уровни радиации поднимаются — надо и это отселять.
И отселяют это село — уже два села — в соседнее.
Радиация наступает — люди отступают.
И вот так эта волна отступления катится.
И живут эти три села теперь — в одном натрамбованы…
И опять мы, «объективный контроль»; опять решается: выселять — не выселять это село?.. эти три села…
…А В СЕЛЕ — СВАДЬБА!!!
Мы только-только из-под АЭС, только что не чумазые, а тут: невеста в белом — жених в черном — все как положено: цветы, шампанское…
Просят разрешения сфотографироваться всей свадьбой на фоне броника.
Экзотика, я понимаю… Ну, давай.
Выстраиваются сбоку… Фотограф всех подравнивает:
— Повезло! Ни у кого такого свадебного фото не будет!
Приглашают и нас. Коля-водитель слез.
А я ему сверху:
— Коля, — говорю, — ты стань, чтоб номера броника видно не было!..
Чтоб нас по номеру броника найти нельзя было. Чтоб особисты-кагебисты нас на кукан не взяли, что мы свою технику гражданским разрешаем фотографировать.
Село Чехи: «Объективный контроль»
Белоруссия. Окраина села. Жара. Полдень.
За последней хатой останавливаемся померять крайний огород.
По дороге вдоль пшеничного поля пылит навстречу БРДМ. Номер БРДМа на боку белой краской… Не наш.
Останавливается метрах в десяти. Из люка вылезает солдат с прибором на шее. Потом лейтенант.
Мой дозиметрист меряет, я записываю…
Их дозиметрист меряет, лейтенант записывает…
…От штаба в Чернобыле они не могут быть. Значит, это разведка того штаба (оперативной группы того военного округа), который отвечает за этот сектор, начинающийся у границы 30-километровой зоны и тянущийся неизвестно сколько на север… Тоже радиационная разведка, значит. Которая в самой 30-километровой зоне ни разу не была. Потом, наверно, рассказывают, на каких высоких уровнях они тут в селах геройствуют — аж 1,1 миллирентгена в час… Так вот кого мы тут «объективно контролируем»… А они, значит, нас… И потом наши и их данные об этом селе в Чернобыле в разведотделе нашего штаба сверят, сведут и, проверенные, положат на стол правительственной комиссии — когда по этому селу будут решение принимать…
Мой дозиметрист залезает вброник…
Тот дозиметрист залезает в свой броник…
Два броника трогаются одновременно в противоположных направлениях.
Не остановились, не познакомились, не поговорили…
Коллеги…
Ничего не скажешь — «объективный контроль».
И каждый про себя думает:
— Что это за чужак меряет тут мою территорию?…
Село Ладыжичи: 0,7 мР/ч
Ладыжичи — населенный пункт, 26 км на северо-восток от АЭС.
Киевская область. Топографическая карта 1:200 000. Министерство обороны Украины, 1992.
На въезде в село броник проезжает тенистый курган, поросший дубами. Под ними — могилы. Сельское кладбище.
А живых в селе Ладыжичи не осталось. Их выселили.
Открываем калитку крайней хаты, заходим во двор без людей.
Петро рассчитанно роняет зонд вниз, подхватывая держак за миг до касания зондом травы; жмет кнопку на приборе — «земля».
Поднимает зонд на высоту пояса — «фон»…
ДА МЫ Ж ТАКИХ УРОВНЕЙ НИКОГДА НЕ МЕРЯЛИ! — таких детских!.. «Тут радиации считай что нет, в этом селе…» — «Зачем нас сюда прислали?»
Я записываю.
Стена… Крыша… Идем тропкой на огород. Фон… Земля…
Соседний дом…
В селах полагается замерять четыре окраины — север, юг, запад, восток (ну, приблизительно) и центр села (это обычно магазин). По два двора. В каждом дворе — крышу и стену дома, землю во дворе, огород…
В блокноте — первые записи:
«Где тут центр?»
Прямо у дороги — крошечный деревянный сельмаг в уютной тени больших дерев. Отлично, не надо искать…
У второго дома огорода не оказалось.
Зато — какой сад!
Какие вишни! Спелые, красные до черноты, крупные, сочные…
Ни радиации, ни начальства…
Мы одни… На весь двор, на все село…
Какой покой… Пчелы-шмели гудут…
Благодать…
Мы охмелели…
Я сбросил куртку на узенькую деревянную лавку, стою в легкой белой нижней рубахе посреди двора, в центре зеленого ковра — толстого сплошного ковра сочной нетоптаной травы спорыша…
Вишневые, усеянные плодами деревья… Мы налетаем на них, как саранча… Налипшая на черную сладкую кожицу серенькая пыль нас не смущает…
Рвем — поглощаем — смакуем плоды… Голодные за их живым вкусом… Вообще, вкусом всего: воздуха, зелени, шума листвы, игры теней на зеленом пышном ковре спорыша…
Ладони уже чернильного цвета…
Заходим мерять следующий двор.
Что такое? Веревка натянута — на ней рыба вялится. Картошка прополота на огороде…
Из своего укрытия появляется хозяин: опознал, что мы разведка, не выгонять приехали. Слово за слово — порассказал нам про их житье-бытье…
Когда эвакуировали, скот не разрешили с собой забирать. Оставлять его нельзя было, и с собой гнать не разрешили. Приехала заготкооперация, и этот скот у них скупила. Причем что делали? — принимали скот по живому весу и обвешивали несчастных селян как хотели. А скажешь: «Что ж ты делаешь?!» — заготовитель сверху: «Ну тогда забирай давай!» Куда денешься? — приходилось отдавать…
«Сначала нас привезли в село, сказали: «Вот выселенные из-под Чернобыля, их надо по домам разобрать пожить, пока им найдут где жить» — так некоторые нас даже в дома пускать боялись — «радиация!», зараженные… Да и хорошие люди — пустили, и очень хорошо отнеслись… И все, спасибо им, очень хорошо… Ну и сколько так можно жить? — две (а было и три) семьи в одном доме? — ну три дня, ну неделю… А людям же самим надо жить, по хозяйству возиться, отдохнуть — их дом… Матрац утром сверни — и под шифоньер, и иди на весь день из дома — гуляй или на лавочке сиди — людям же и самим жить надо… Чужая хата, одно слово…»
Домой — в зону — выселенных не пускали. Категорически. И они ехали сначала автобусом в Белоруссию, потом оттуда партизанскими тропами, еще с войны известными, лесами-болотами пробирались на родину… Чтоб вовремя картошку прополоть, рыбку наловить…
Воздух свободы в Ладыжичах сыграл с нами злую шутку: вернувшись в Чернобыль, на стоянке случайно обнаружил: во внутреннем нагрудном кармане куртки нет моего военного билета и водительских прав! Пусто! Елки-палки! Где я мог их посеять?
Из куртки выпали, когда я ее снимал?…
Пришлось нам уже на закатном солнце второй раз ехать из Чернобыля за три десятка километров в Ладыжичи. Никуда не спешили — зачем? Если они там действительно выпали, никуда не денутся…
…Документы лежали точнехонько на том же месте, где выпали.
Под узенькой деревянной лавочкой (на нее я днем бросил куртку), в сочных зарослях зеленого спорыша полулежали-полустояли: красная книжечка водительского удостоверения и темно-зеленая — военного билета…
В ненаселенном пункте Ладыжичи.
На 0,7 миллирентгенах в час.
Село Бобер: Невероятное очевидное
Бобер — населенный пункт, 47 км на юго-запад от АЭС.
Киевская область. Топографическая карта 1:200 000. Министерство обороны Украины, 1992.
Меня словно оглушило:
ДЕТИ!
За все время здесь я, оказывается, ни разу не видел детей…
…Девчушка лет семи, с выгоревшими волосами и в выгоревшем сарафане, ведет за руку братца-карапуза в лучах розового призакатного солнца, по пыльным колеям вдоль сельских домов… И такой от них веет беспечностью, беззащитностью, уверенностью в покое и мире… Их ведь взрослые защищают…
Вот чего, оказывается, все это время в зоне не было и быть в принципе не могло! — самого обычного, нормального, естественного: детей, детенышей…
И сейчас в своих стираных-перестираных одежках, в ореолах выгоревших волос девчушка и братец-карапуз были единственное цветное пятно на фоне местности нашей работы, давно утратившей для нас краски…
БРДМ № 80 остановился на обочине дороги у крайней хаты.
Я написал в блокноте «Бобер», поставил букву С («север»)…
Сейчас мы начнем мерять.
Населенный пункт Бобер на трассе Полесское — Иванков.
Мимо нас прошествовали двое детенышей.
Начальнику разведотдела ОГ МО СССР
РАПОРТ
6.08.86 мною была произведена разведка населенного пункта Бобер. Была зафиксирована значительная разница в уровнях радиации западной и восточной части нас. пункта, достигающая 0,8 мР/ч. (1,1 на западе, 0,2–0,3 на востоке), хотя обычно колебания уровня радиации в пределах нас. пунктов, достаточно удаленных от АЭС, не превышают 0,2–0,3, максимум 0,5 мР/ч.
Особенность нас. пункта Бобер состоит в том, что через него с севера на юго-восток проходит оживленная автомобильная магистраль Полесское — Киев, а село сильно вытянуто в направлении, перпендикулярном трассе. Уровни радиации меняются при переезде через автотрассу скачком, причем характерны высокие уровни радиации на земле как по всей западной части села, так и у домов восточной части, расположенных непосредственно у дороги (максимально 1,1 мР/ч.).
Поскольку преобладающими ветрами в этой местности в последнее время являются восточные, можно с высокой степенью достоверности предположить, что причиной радиоактивного заражения западной части населенного пункта Бобер является перенос пыли с автотрассы на эту часть села.
В связи с вышеизложенным считаю необходимым:
1. Произвести разведку радиационной обстановки трассы Полесское — Киев и ее обочин, в том числе в пределах нас. пункта Бобер, и более детальную разведку радиационной обстановки в самом нас. пункте.
2. Ввести более жесткий дозиметрический контроль дороги Полесское — Иванков.
3. Ввести ограничение скорости при движении через нас. пункты до 30-АО км/ч.
4. По итогам разведки дезактивировать трассу и ее обочины в пределах села. Только после этого станет возможна эффективная дезактивация зап. части нас. пункта, которая может предотвратить выселение села Бобер.
Командир 1-го взвода РР
1-й роты РР в/ч 54979
л-т /подпись/ =Мирный=
…Этот рапорт — его черновик — я после показывал специалистам. Из самых лучших в стране. Все одобряли: «Молодец. Толково».
А на самом деле произошло невероятное совпадение. Невероятное настолько, что о нем никто даже и не подумал.
Это невероятное стало для меня очевидным, когда — через много лет! — я впервые взглянул на карту… Поскольку карта была картой загрязнения местности радиоактивным веществом, выпавшим из невидимых глазу «облаков», которые носило ветром от взорвавшегося, оголенного и раскаленного реактора АЭС, то то, что я увидел, точнее можно назвать «невероятное выпадение»…
На этой карте от АЭС на запад шел острый язык высоких уровней, понижаясь сначала резко (первые километры), а потом, по мере удаления и снижения уровней, все плавнее и плавнее. И вот этот язык в удаленной, пологой, невысокой своей части, уже пройдя севернее Бобра, мимо него, неожиданно развернулся (ветер поменялся, когда «облако» летело) и с тыла, с запада, со стороны, противоположной АЭС, своим острием, кончиком лизнул Бобер.
Как раз по трассу.
И вот именно это невероятное совпадение — то, что граница радиоактивного пятна (причем такая резкая, так четко очерченная! тоже суперредкость для невысоких уровней далеко от АЭС!) прошла именно по дороге, сбивало с толку меня и тех, кому я свои данные по Бобру показывал. Каждый думал: «Такого совпадения просто быть не может». Даже не то что «думал» — не думая, автоматически отбрасывал эту возможность на уровне подсознания…
Невероятное очевидное.
Почти сказка, которая летом 1986 года стала абсолютной былью в до того не примечательном полесском селе Бобер…
…по главной улице которого в лучах розового призакатного солнца гордо шествовала девчушка лет семи, ведя за руку братца-карапуза…
Деревня Ковшиловка: ЦВЕТЫ… и 5 миллирентген в час?!
Ковшиловка — населенный пункт, 43 км на запад от АЭС.
Киевская область. Топографическая карта 1:200 000. Министерство обороны Украины, 1992.
Диброва — село.
Варовичи — веска.
А Ковшиловка — деревня.
Хотя расположены эти населенные пункты совсем рядом — вдоль трассы из Чернобыля на Полесское.
Просто Варовичи заселяли белорусы, Диброву — украинцы, Ковшиловку — русские.
В этих местах, у слияния рек Припяти и Днепра, зародились когда-то, «пошли отсюда» восточные славяне — теперешние украинцы, русские, белорусы. И от украинской Чернобыльской АЭС (носящей имя старинного городка Чернобыль, явившегося миру в том же XII веке, что и Москва) — до территории России всего 145 километров, а до границы Белоруссии — вообще только 7…
Задание, полученное в штабе, было: померять Ковшиловку.
Мы рады стараться: поездка в село — это всегда развлечение: из зоны выехать, новые края увидать, людей живых… Отключимся. Отдохнем. Ну и померяем, само собой…
И сейчас наш броник катил из Чернобыля на запад, по трассе через Диброву (тут ПУСО и выезд из 30-километровой зоны) мимо Варовичей в Ковшиловку…
…Что сразу бросилось в глаза в Ковшиловке —
ЦВЕТЫ.
Везде — у домов, в аккуратных палисадничках, во дворах — везде — пышные, роскошные, ухоженные…
…снежно-белые стройные гладиолусы…
…красно-тугие, разрывающиеся от силы жизни, георгины…
…нежные, обольстительно пахнущие розы…
…теплые домашние чернобрывцы…
Таких цветов я не видел больше никогда…
Читать бесплатно другие книги:
