Время моей Жизни Ахерн Сесилия
Интересно, почему она никогда не спрашивает у Райли, прелестно ли, что кто-то кого-то родил?
За дверью раздались шаги. Мама сделала глубокий вдох и заранее улыбнулась, а я спешно соображала, как себя вести, когда либо Дон, либо Жизнь войдет сюда. Напрасно беспокоилась — в дверь просунулась улыбающаяся физиономия Филиппа.
Мама разочарованно выдохнула:
— О, так это ты.
— М-м, спасибо за теплый прием. — Филипп отступил в сторону, пропуская вперед свою семилетнюю дочь Джемайму. Она, по обыкновению, была абсолютно невозмутима, ни один мускул на лице не дрогнул, когда она вошла в комнату, разве что глаза чуть блеснули при виде нас с Райли.
— Джемайма, — мама поспешила обнять ее, — какой чудесный сюрприз!
— Мама не смогла сегодня приехать, поэтому папа разрешил мне навестить вас, — произнес ребенок тихим, ровным голосом.
Райли схватился за грудь, я с трудом удержалась от смеха. Жена Филиппа Маджелла за последние десять лет столько раз меняла внешность, что на лице у нее не осталось ни клочка кожи, способного выразить хоть малейшую эмоцию. Филипп называл это «восстановительной пластикой», но мы с Райли сомневались, можно ли считать это косметическим ремонтом, учитывая, как изменилась «личность» Маджеллы. Я давно заметила, что дочь, подражая ей, избегает выражать свои чувства. Лицо ее всегда бесстрастно — и когда ей хорошо, и когда плохо. Она не хмурится, улыбается лишь уголками губ, почти не морщит лоб — точно так же, как накачанная ботоксом мать. Проходя мимо Райли, она подняла ладошку, и он весело хлопнул по ней. Бабушка сердито цокнула языком.
— Привет, утка Джемайма! — крепко обняв ее, поздоровалась я.
— Можно я с тобой сяду? — спросила она.
Мама сделала озабоченное лицо и стала переставлять тарелки и карточки с именами, размышляя вслух, все ли она правильно делает. Наконец она дала Джемайме добро, и та уселась рядом со мной. Мама ушла за дополнительными приборами, но, вернувшись, обнаружила, что они не нужны, и растерялась. Силчестеры никогда не теряются.
— А в химчистке сказали, кого они пришлют?
— Я говорила с неким Роджером. Он сообщил, что не работает после семи, так что приедет его сын.
Сердце у меня подскочило, потом упало, потом опять подскочило, словно буек на высоких волнах. Как ни странно, я очень хотела его видеть, но только не здесь.
Мама суетливо поправляла ножи-вилки, которые и без того лежали идеально.
— Как продвигается подготовка к вашей церемонии, мам? — спросил Филипп.
Она подняла голову, и мне показалось, что на лице ее промелькнула болезненная гримаса, но она так быстро исчезла, что я засомневалась.
— Все идет прекрасно, спасибо, милый. Я заказала вам с Райли костюмы, они великолепны. Да, Люси, Эдит передала мне твои размеры, спасибо большое. Я выбрала прелестную ткань, но не хотела ее покупать, не показав сначала тебе.
Я не говорила Эдит свои размеры, наверное, это сделал Жизнь — теперь понятно, почему как-то утром я проснулась с лентой-сантиметром вокруг груди. Вдохновляет, однако, тот факт, что она просит моего одобрения, прежде чем заказывать ткань.
— Спасибо, мам.
— А потом выяснилось, что, если не начать шить до понедельника, они не успеют к сроку, поэтому я сказала, чтобы они приступали к делу. — Она встревоженно на меня посмотрела. — Ты не против, милая? Я тебе звонила и звонила, но ты была очень занята, вероятно с… как мне звать его, дорогая?
— Да никак не зови, — пренебрежительно махнула я, а потом процедила сквозь зубы: — Уверена, платье будет хоть куда.
Райли поперхнулся.
— Оно полиняет, — оживилась вдруг бабушка, — помяните мое слово, оно точно полиняет. — И добавила, повернувшись ко мне: — Люси, мы не можем сидеть с ним за одним столом и никак к нему не обращаться.
— Зовите его Космо.
— Как мне его звать? — переспросил Райли.
Джемайма засмеялась, почти не шевельнув лицевыми мышцами. Поразительное явление природы, ведь у нее под кожей нет ни капли крысиного яда.
— Не понимаю, что это за имя, — поджав губы, изрекла бабушка.
— Такое имя — Космо. А полностью — Космо Браун.
— О, это ведь из фильма… — Мама щелкнула пальцами, вспоминая. Бабушка неодобрительно нахмурилась, заметив этот жест. — Его играет Дональд О'Коннор в… — мама прищелкнула еще и еще раз, — в «Поющих под дождем»! — радостно заключила она. А потом сразу же обеспокоенно спросила: — У него же нет аллергии на орехи, правда?
— У Дональда О'Коннора? Не знаю, мне кажется, он умер несколько лет назад.
— Орехов объелся? — уточнил Райли.
— У него была застойная сердечная недостаточность, — сообщил Филипп.
— Нет, я имела в виду твоего друга, Космо, — пояснила мама.
— Ну нет, он жив.
Райли и Филипп рассмеялись.
— Да и чего мы о нем столько говорим, — улыбнулась я. — Разве не замечательно, что мы все здесь собрались вместе, какая нам разница, тут он или нет?
Райли почуял что-то неладное и попытался заглянуть мне в глаза. Я поспешно отвела их в сторону.
В этот момент в столовую торопливо вошла Эдит с разгоряченным лицом.
— Люси, — мягко сказала она, — ну когда же приедет твой друг? Дело в том, что барашек уже готов, именно так, как любит мистер Силчестер, к тому же в восемь у него важный телефонный разговор.
Я посмотрела на часы. Жизнь опаздывал уже на десять минут, а отец, как выяснилось, отвел всего полчаса на встречу с ним за обеденным столом.
— Скажите мистеру Силчестеру, что он может отложить свой разговор, — резко сказала мама, чем немало нас всех удивила, — и что он может поесть чуть более прожаренное мясо, чем обычно.
Ее слова были встречены полным молчанием, и даже бабушка не проронила ни звука.
— Есть более важные вещи, — сказала мама, распрямив спину и вновь поправив какую-то вилку.
— Может быть, отец присоединится к нам сейчас, а мой друг чуть позже? — предложила я Эдит. — Нет смысла ждать, вдруг его что-то сильно задержало. — Я послала ей многозначительный взгляд в надежде, что она его правильно истолкует: «Он не придет, помоги-и-и!»
И в ту же секунду кто-то позвонил по домофону.
— Это он, — радостно сказала мама.
Я выглянула в окно и увидела желтый фургон Дона с медленно вращающимся красным ковром на крыше, который, казалось, неизбежно должен задеть за ворота. Тогда я вскочила, резко задернула занавески на всех трех окнах и сказала, что пойду его встречу.
— А вы все оставайтесь здесь.
Райли внимательно наблюдал за мной.
— Я хочу, чтобы это был настоящий сюрприз, — пробормотала я и бегом выскочила из комнаты, закрыв за собой дверь. В холле меня поймала Эдит, выглянувшая из дверей кухни.
— Что ты затеваешь?
— Ничего, — ответила я, грызя ногти.
— Люси Силчестер, я знаю тебя всю твою жизнь, и я вижу: что-то не так. У меня одна минута, прежде чем я пойду звать твоего отца к столу, и мне надо знать, к чему быть готовой.
— Ладно, — прошептала я, — мы поссорились с моей Жизнью, и он сегодня не придет.
— Господи помилуй. Что ж ты им не сказала?
— А ты как думаешь? — прошипела я.
— Тогда кто там приехал?
Мы услышали шум машины, а потом мотор затих.
— Чистильщик ковров.
— А с ним что не так?
— Я спала с ним прошлой ночью.
Эдит застонала.
— Но люблю я другого.
Она застонала в голос.
— Мне кажется.
Она жалобно взвыла.
— О боже, что же мне делать? Думай, думай, думай, Люси.
Неожиданно у меня возник план. Наверное, Эдит поняла это по моему лицу.
— Люси, — предостерегающе сказала она.
— Не волнуйся. — Я взяла ее за руки и крепко сжала их, пристально глядя ей в глаза. — Ты ничего не знаешь, никто тебе ничего не говорил, ты ни в чем не замешана и ни за что не отвечаешь. Это все придумала я.
— Сколько тысяч раз я уже это слышала?
— А разве в итоге не было все о'кей?
Эдит возмущенно подняла брови:
— Люси Силчестер, из всех твоих безобразных проделок эта — самая худшая.
— Они никогда не узнают. Обещаю тебе.
Печально причитая, она медленно потащилась за моим отцом.
Я вышла на крыльцо и резко захлопнула за собой входную дверь. Дон как раз выбрался из фургона и теперь с удивлением смотрел на меня.
— Привет, добро пожаловать в мое загородное обиталище.
Он улыбнулся, но не так широко, как раньше. Поднялся на крыльцо и встал рядом со мной, а мне вдруг страшно захотелось поцеловать его. Я не знала, что ему сказать, но тут услышала, что хлопнула дверь в кабинете отца и в холле раздались его быстрые шаги.
— Люси вышла его встречать, сэр, — запыхавшись, сказала Эдит, пытаясь его догнать.
— Отлично. Надо поскорее управиться со всей этой ерундой и покончить с ней, не так ли? — Мы оба услышали его слова.
— Прости меня за сегодняшнее утро, — сказала я совершенно искренне.
Дон пристально поглядел на меня.
— Я же тебе говорила, у меня в жизни полная неразбериха. Это меня не извиняет, но это правда. Сама не знаю, чего хочу. Думала, что знаю, но Жизнь показал мне, что это не так. Пока я не могу понять, как распутать этот клубок, но я стараюсь.
Он кивнул, а затем спросил:
— Ты все еще любишь его?
— Думаю, да. Но не знаю наверняка.
Он помолчал.
— Твоя Жизнь сказал мне, что у него, возможно, появилась новая девушка.
— У моей Жизни?
— Нет, у Блейка. Он сказал мне, пока ты была в ванной.
— Это очень даже возможно.
Дон посмотрел на свой фургон, на фонтан и на дом.
— Я не люблю тебя, Люси. — И добавил после паузы: — Но ты мне нравишься. Очень.
Я прижала руку к сердцу.
— Это самое чудесное признание, какое я слышала.
— Я не хочу быть частью эксперимента в твоей жизни.
— Ты можешь быть в этом уверен.
— И не хочу быть вторым номером.
— И в этом тоже. Понимаешь, мне просто необходимо окончательно во всем разобраться.
Похоже, это его устроило. Я не знала, что еще ему сказать.
— Ты нервничаешь из-за всего этого?
— Очень. У меня не было никакого романа три года. И я ошибаюсь везде, где только можно.
Он улыбнулся.
— Нет, я о том, как они отнесутся к Жизни?
— А. Нет. Абсолютно не нервничаю. Мне физически плохо.
— Все будет отлично, он прекрасно умеет вести разговор.
— Его здесь нет, и думаю, он не приедет. Сегодня я потеряла работу, а Жизнь со мной не хочет общаться. — Я нервно поежилась, поняв, как глубоко увязла.
Он присвистнул.
— Чем-то я могу помочь?
Заглянув в комнату, я увидела, что все чинно сидят за столом — отец, как ни странно, не во главе, это место оставлено для почетного гостя.
— Прошу у всех прощения, что опоздали. Отец, я знаю, у тебя скоро важный телефонный разговор, мы бы не хотели, чтобы ты откладывал его из-за нас. Как бы то ни было, позвольте вам представить…
Я открыла дверь пошире, пропуская вперед Дона.
— Это моя семья. А это, — я посмотрела на Дона, — это моя жизнь.
Он улыбнулся, и на щеках заиграли ямочки. А потом засмеялся, чего я, признаться, ожидала от него меньше всего на свете.
— Простите. — Он перестал смеяться. — Для меня большая честь познакомиться со всеми вами.
Он протянул руку Джемайме:
— Привет.
— Джемайма, — застенчиво сказала она, пожимая его руку.
— Рад познакомиться, Джемайма.
Дон пошел дальше, и мама вспорхнула со стула. Бабушка не шелохнулась, лишь вяло подала ему пальцы лодочкой.
— Виктория, — небрежно произнесла она.
— Жизнь Люси, — почтительно сказал он.
— Да. — Она окинула его взглядом снизу доверху и неопределенно хмыкнула.
— Я Райли. — Райли встал и крепко пожал Дону руку. — Надо же, у меня точно такой пиджак.
— Опиджачительное совпадение, — пробормотала я и потянула Дона знакомиться с мамой.
— Н-да, я его оставил в… — Райли посмотрел на дверь, ведущую в холл. Пока Дон с мамой раскланивались и пожимали руки, Райли приоткрыл занавески, выглянул в окно и увидел фургон с волшебным ковром, после чего бросил на меня предостерегающий взгляд. Я ответила ему тем же, и он, с сомнением покачав головой, сел за стол. Все были так заняты Доном, что никто не обратил внимания на этот краткий обмен предостережениями.
— Позвольте представить вам отца Люси, мистера Силчестера, — сказала Дону мама.
Дон поглядел на меня и направился к моему отцу. Я сжала губы и постаралась удержаться от нервного смеха, и он тоже. А затем он уселся на уготованное место во главе стола.
— У вас замечательный дом, — он оглядел столовую, — это дуб?
— Да, — с воодушевлением подхватила мама, — мы зовем эту комнату Дубовой.
— Оригинально, верно? — сказала я, и Дон рассмеялся.
— Ну, расскажите нам, как вы ладите с Люси, — попросила мама, сцепив руки в замок.
— Мы с Люси, — Дон пристально глядел на меня, и сердце мое бешено заколотилось, — ладим просто прекрасно. Она необычайно энергична, — при этих словах Райли слегка сполз вниз на стуле, — так что мне нелегко держаться с ней наравне, но я от нее просто без ума.
Он не отрывал от меня глаз, а я от него.
— Как это чудесно, — прошептала мама, не желая разрушать очарование момента, — быть влюбленной в свою жизнь. Я вижу это по ее лицу. Это волшебно.
Она, оказывается, глаз с меня не сводила. Я фыркнула.
— Да, но… — мне пришлось прочистить горло, и щеки у меня горели от волнения, потому что все они внимательно на меня смотрели, — может быть, мы немного расскажем ему о себе?
— Мы с мистером Силчестером скоро обновим наши брачные обеты, — радостно сообщила мама, — правда, Сэмюэль?
Отец лениво, протяжно и совершенно равнодушно сказал «да». Дон, по вполне понятным причинам, решил, что это шутка, и засмеялся, но, поскольку это была не шутка, смех вышел неуместным.
Смутившись, мама пояснила:
— В этом году у нас тридцатипятилетний юбилей свадьбы, и мы решили, что это хороший способ его отпраздновать.
— Поздравляю вас, — вежливо сказал Дон.
— Спасибо. Я попросила Люси быть подружкой невесты. Надеюсь, вы тоже придете.
Дон глянул на меня с улыбкой.
— Уверен, Люси в восторге от предстоящего события.
— Прошу меня простить, я ничего не знаю о ваших планах… как долго вы намерены пробыть вместе с Люси?
— Я бы хотел пробыть с ней весьма долго, — ответил он и снова внимательно посмотрел на меня. — Но это зависит от Люси.
Я отвела глаза, и Райли немедленно мне подмигнул. И вопреки своим надеждам вернуться к Блейку я широко улыбнулась.
В столовую вошла Эдит. Она привезла столик на колесиках с тарелками и огромной супницей. Раздала всем тарелки и принялась разливать суп.
— С цукини и горошком, — сообщила она Дону, а потом метнула на меня быстрый взгляд, напоминая, что не желает иметь с нашей затеей ничего общего.
— М-м, — преувеличенно восхитилась я, — мой любимый. Спасибо, Эдит.
Она проигнорировала мои восторги и наполнила мою тарелку в последнюю очередь.
Зазвонил домофон.
— Это, наверное, по поводу ковра, — сказала мама. — Эдит, вы откроете?
— Да, я провожу его в гостиную, — кивнула Эдит и с тревогой поглядела на меня.
Неловко получилось. Если это и в самом деле Жизнь, вряд ли он обрадуется, когда его приведут в гостиную, чтобы он почистил персидский ковер, и, разумеется, будет возмущен, что я так грандиозно всем наврала. Да нет, это не он. Он меня бросил, оставил один на один с моим семейством — и был бы распоследним дураком, если б дал задний ход, ведь он хотел меня как следует проучить. Хотя, конечно, если он почуял, что я вру… тогда самое время ему появиться и проучить меня и того лучше.
— Вы были у Люси на работе? — спросил Филипп, и у меня упало сердце.
— Да, — поспешила вмешаться я. — Забавно, что ты об этом спросил. У меня как раз есть небольшая новость.
Я старалась, чтобы это прозвучало бодро. Дурные известия надо подавать в позитивном ключе. Чего уж теперь откладывать, Жизнь все равно не преминет разоблачить все мое вранье.
— Тебя повысили! — Мама была в экстазе, она только что не взвизгнула от восторга.
— Ну вообще-то нет. — Я посмотрела на Дона, ища моральной поддержки, а потом опять на маму. — С сегодняшнего дня я больше не работаю в «Мантике».
У нее округлился рот.
— И где ты теперь работаешь? — спросил Райли, ожидая услышать приятные новости.
— Э-э, пока нигде.
— Мне очень жаль это слышать, но они уже столько лет несут убытки, что сокращения были неизбежны.
Я была благодарна Филиппу за эти слова.
— Они выплатят тебе выходное пособие? — участливо заметил Райли.
— Н-нет. Потому что я ушла сама. Это было мое собственное решение.
Отец с размаху ударил кулаком по столу. Все подпрыгнули, а посуда жалобно зазвенела на белоснежной скатерти.
— Все в порядке, детка, — успокоил Филипп Джемайму, широко раскрывшую глаза и в ужасе глядевшую на папу — наверное, в ужасе, поскольку на бесстрастном личике не дрогнул ни один мускул. Я нежно обняла ее за плечи.
— Это ваши проделки? — спросил отец у Дона.
— Может быть, мы не станем сейчас это обсуждать, — мягко предложила я, надеясь, что он тоже сменит тон.
— А я думаю, сейчас самое время это обсудить, — взревел он.
— Джемайма, идем со мной. — Филипп вывел дочку из комнаты под неодобрительное прицокивание бабушки.
Когда они выходили, я увидела, что Эдит как раз впустила Жизнь в дом, и он успел меня заметить, прежде чем дверь в столовую закрылась.
— Итак, я жду вашего ответа, — требовательно повторил отец, обращаясь к Дону.
— Мы не на судебном процессе, — задыхаясь, сказала я.
— Не смей со мной так разговаривать в моем доме!
Я ничего не ответила и продолжала есть суп. Все молчали и сидели не шевелясь. Отец редко выходит из себя, но, когда это случается, он становится грозен. Сейчас он взбешен до крайности, это ясно, но и во мне все сильнее закипал гнев, хоть я старалась держать себя в руках.
— Он не имеет к этому никакого отношения, — сказала я ровным голосом.
— А почему, собственно? Разве он не несет ответственности за твои поступки?
— Нет, потому что на самом деле он не…
— Нет, Люси, все нормально, — остановил меня Дон. Я не знаю, почему он это сделал, но в лице его не было и тени страха или смущения, а лишь желание помочь и защитить. И легкое раздражение, пожалуй.
— Какова конкретно ваша роль во всем происходящем? — спросил отец.
— Сделать ее счастливой, — спокойно ответил Дон.
— Чушь.
— А когда Люси будет счастлива, она найдет верный путь. И я смогу за нее не беспокоиться.
— В жизни не слышал такой ахинеи. Бессмысленная болтовня. Если вы и впрямь хотите указать ей верный путь, то, похоже, это вам не удается.
— А как вы оцениваете свои усилия? Вам удается роль заботливого отца?
Желая защитить меня, он невольно затронул самую болезненную тему. Удивительно, он едва-едва знаком со мной, а знает меня, кажется, лучше всех моих родственников. Я боялась поднять на них глаза, боялась увидеть их лица.
— Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне! — закричал отец и встал. Он высокий мужчина, а сейчас казался просто гигантом, нависающим над пигмеями, сидящими за столом.
— Сэмюэль, — тихо произнесла мама.
— Люси ушла с работы, где ей было плохо, — продолжал Дон. — Я не вижу в этом ничего ужасного.
— Люси плохо на любой работе. Люси ленива. Люси никогда не найдет такого места, где сумеет себя применить. Это ей ни разу не удавалось. Она всегда бросает то занятие и тех людей, от которых ей могла бы быть польза. Она не воспользовалась прекрасным образованием, которое мы ей обеспечили, она живет, как свинья, в квартире размером с эту комнату, она порочит и позорит нашу фамилию — и вы, судя по всему, точно такой же.
Силчестеры не плачут. Силчестеры не плачут. Не плачут. Я повторяла это, как заклинание, после каждого его непереносимо обидного слова. Да, моя паранойя опять не подвела, я всегда знала, что именно так он обо мне думает, а теперь он сказал это вслух, при всех. При Доне, который не был моей Жизнью, но стал мне совсем небезразличен. Это было слишком больно, слишком унизительно, гораздо хуже, чем расставание с Блейком или потеря какой угодно работы.
— Я устал от ее поведения, от ее бесконечных неудач и провальных попыток чем-нибудь заняться. В нашей семье все, из поколения в поколение, добивались успеха. В этой комнате сидят ее братья Райли и Филипп, оба талантливые, компетентные люди, умеющие работать, в то время как Люси из раза в раз доказывает, что ни на что не способна. И это при том, что мы предоставили ей все возможности для достижения успеха. Шейла, я поддался на твои уговоры и согласился на этот дурацкий курс, но очевидно, что Люси не может сама принимать решения, а потому отныне я буду принимать их за нее.
— Люси не ребенок, — сказал Дон. — Она взрослая женщина и в состоянии решить, что ей делать.
— А вас, сэр, — прогремел отец так громко, что эхо, наверное, разнеслось по всему зданию, — я более не желаю видеть в этом доме.