Волчье правило Белобров Олекса
– Ты мыслишь логически. – Тайфун не стал обижать младшего товарища. – Но партийно-политическое руководство не умеет мыслить логически, оно мыслит исключительно догмами, застывшими догмами. – Было заметно, что у протрезвевшего майора в голове происходит борьба мыслей. – Пока прокуратура закроет уголовное дело против тебя, – вслух соображал он, – Михалкин вместе с Почтальоном Печкиным и Пол-Потом тебя быстро из партии вычистят, даже Ветла не поможет! А потом докажи, что ты – не ишак!
– И что мне делать? – растерялся неопытный в аппаратных играх старший лейтенант. – Может, партийная организация все же таки разберется? – выказал он слабую надежду.
– Эге ж! – грустно улыбнулся Тайфун. – Знаешь, есть такой бородатый анекдот. Бежит в панике по лесу заяц, навстречу ему медведь.
«Куда так быстро, косой?» – спрашивает он.
«Да приехала комиссия из Москвы, из ЦК, – сквозь дрожь отвечает тот, – удаляют всем зайцам в нашем лесу пятую лапу!»
«Так чего ты боишься? – изумился косолапый. – У тебя же их четыре!»
«Но они сначала отрезают, – причитает косой, – а потом считают!»
Хантер невесело засмеялся, а Тайфун продолжал рассуждать вслух.
– Ты говоришь, что у тебя на руках направление в госпиталь? – негромко спросил он.
– Да, – согласился Александр, чья голова уже отказывалась воспринимать большое количество разновекторной информации. – Ты что, – пробило его на догадку, – предлагаешь мне на госпитальной койке перепрятаться?
– Конец с концом! Все же дождался от тебя, хоть что-то путное услышал! – подморгнул обсохший на солнце майор. – Ты же знаешь, на войне бывают не только победоносные времена, иногда нужно отойти, перегруппироваться, отдохнуть, или же – оторваться от противника! На высоте «Кранты» – что вас спасло? – неожиданно спросил он. – Не только и не столько храбрость и огневая мощь, как военная хитрость и умение грамотно рисковать! – майор, как опытный оратор, закончил заданный вопрос подтверждением собственной правоты.
– Именно так, а еще – фортуна! – согласился Хантер, понимая, к чему упрямо ведет специалист по психологическим операциям.
– Значит так, – подвел итог майор Чабаненко. – Поступаем следующим образом: ты завтра ложишься в госпиталь, и находишься там как можно дольше! Эх, – сплюнул на землю, наблюдая Сашкину реакцию, – забыл, с кем имею дело! Ложишься в госпиталь, и находишься там, сколько находишься, – исправился он, смотря в возмущенные глаза. – Судя по неадекватному поведению, продержат тебя там не меньше месяца.
Пока ты там будешь лечиться, – майор мыслил четко, – я с прокуратурой проведу работу, абы они быстренько твое дело развалили. А с Ветлой переговорю, чтобы большевиков наиболее «принцовых» (как говорят у нас на Полтавщине), придержал, чтобы те харап тебе не организовали, заочно!
– А разве заочно это возможно? – не поверил старший лейтенант Петренко. – Что-то не помню я такого в руководящих документах!
– Партия может все! – отрезал спецпропагандист. – Таких случаев до хрена и больше! Биографию Героя Советского Союза, замполита роты, Ботникова знаешь? – спросил он невеселого Петренко.
– Знаю, – грустно кивнул Александр. – Уже знаю, доподлинно, до последней детали! Много похожего…
– Поэтому делай то, что говорят! – давил майор. – Пока там будешь валяться в госпитале, многие проблемы отпадут сами по себе. Как говорил пресловутый Лаврентий Берия: «Нет человека, нет и проблемы». К тому же, я здесь, – он показал на плато, где разместился ПКП, – имею земляков и друзей, они не откажут в помощи.
– Хорошо, – согласился Хантер. – Ты, Тайфун, и мертвого уломаешь!
– Так точно! – согласился и спецпропагандист. – А то ломаешься, как девочка-целочка!
Пока точили лясы, вверху заскулили специфическим визгом тормоза уазика. Облако мелкодисперсной пыли дало понять – машина остановилась где-то рядом. В облаке обозначились две фигуры, неспешно спускавшиеся к воде. Тайфун быстро облачился в форму, представ в своем обычном виде.
Пылища улеглась, а вновь прибывшие люди медленно приблизились. Одного Хантер узнал: в пуштунской одежде шагал хадовец, которому Тайфун передал под роспись «мирных дехкан», выкуренных из кяриза старшим лейтенантом Ерофеевым.
За ним спускался славянин, лет тридцати пяти. Был он невысок, крепкого телосложения, одет в вертолетный камуфляж без знаков различия, в таком же кепи. Ноги обуты в черные ботинки с дырками для вентиляции, виденные Александром на ЧВС армии. Вооружены мужики были серьезно – автоматы, пистолеты, «лифчики», ножи – все, как и должно быть у серьезных людей.
– Салам алейкум, саиб Тайфун! – поздоровался с майором неизвестный в камуфляже, они обнялись.
– Привет, Кондрат Васильевич! – поздоровался в ответ майор. – Прошу любить и жаловать – знаменитейший Шекор-туран! – представил он Сашку.
Александр пожал сильную руку «дядьки Кондрата» (так он окрестил незнакомца, на западно-украинский манер, где это прозвище частенько лепят ко всяческим мутным персонажам. Российский аналог – Аника-воин).
После поздоровались с пуштунским контрразведчиком. Подпольщик «в миру» звался подполковником советской контрразведки Вагановым, базировался в Кабуле, курируя деятельность структур Сороковой армии, имевших отношение к Спецпропаганде. То, что Тайфун находится в приятельских отношениях из Вагановым, Хантер заметил сразу.
Это обстоятельство приятно поразило его, наученный событиями последних дней, он уже научился считать каждый штык, который мог понадобиться в экстремальной ситуации, наподобие того переплета, в который он и попал с подачи позорного Волчары.
Настроены контрразведчики были очень и очень мрачно.
– Александр Николаевич! – удивил Подпольщик вежливым обращением. – Я вам очень признателен за все, связанное с моим погибшим другом, майором Николаем Аникеевым! – он повторно протянул Хантеру загорелую руку. – Мы с ним вместе учились в училище погранвойск, в Алма-Ате.
– Не за что, товарищ подполковник, – просто ответил старлей. – Ежели б довелось снова пристрелить этого Сага, я б с удовольствием сделал это еще раз!
Полмиллиона за голову
– Дело не в этом, – продолжал кэгэбист. – Рафик Захир, – отныне узнал Хантер, как звать афганца, – хочет передать тебе важное сообщение!
Встревоженный вид обоих спецслужбистов сигнализировал – важное сообщение не содержит ничего приятного.
– Саиб туран! – почтенно сказал рафик Захир. – Мы тибе очин блягодарний за всьо, что ти для нас зделат, – (Восток остается Востоком, – подумал Хантер, – заходят издалека). А рафик вел разговор дальше, – однако я иметь тибе придупридит, на тибе идьот ахота! Тибе искат!
– Кто? – легкомысленно улыбнулся Хантер. – Сага я локализовал, мулла Сайфуль тоже мертв!
– Нис! – не согласился Захир. – Однака его брата Найгуль – живаяй! Он подумаль, что ти зашиль его брата Сайфуль в халята дакумент ат шурави, а там – ташакур за хароший слюжба. Сегодня рано Найгуль правьоль джирга, там он сообщиль награда за голова Шекор-туран. Наваль ми завербовать за тот время, кагда вон у нас биль, он сагласие дават на сатрутничезтво. Наваль иметь присутствие на джирга, он прислать к мине человек придупридит тибе!
– Отрабатывает, «крестник»! – с удовлетворением заметил Хантер. – А насколько дорого оценили мой лысый череп? – спросил он, где-то в глубине души польщенный вниманием неприятеля к своей скромной персоне.
– Тот, каторий даставерна дакажить, чьто правда убить Шекор-туран и пакажит доказания, – серьезно продолжал хадовец, – палючит балшой пайса – палавина милийон афгани!
– Как выглядят доказательства? – по инерции продолжал улыбаться Хантер, хотя нехорошие мыслишки кошками уже заскреблись в душе. – Это же немалые деньги, почти семнадцать тысяч чеков! Трехкомнатная кооперативная квартира в Киеве, на бульваре Леси Украинки! – неудачно пошутил старший лейтенант.
– Доказательства в этих краях весьма специфические, – жестко влез в разговор подполковник Ваганов. – Они бывают прямые и косвенные. К прямым относятся: голова врага или его труп целиком. К косвенным – фото трупа, видеосъемка казни, или же показания независимых свидетелей, подтверждающих факт смерти того, за чью голову объявлено вознаграждение.
Поэтому рафик Захир настоятельно рекомендует максимально сократить программу вашего пребывания в этом уезде – в частности, и в провинции Нангархар – вообще. Ваши дальнейшие передвижения целесообразно осуществлять только в составе подразделения. – Подпольщик говорил ровно, твердо и лаконично, словно проводил инструктаж.
– Вашу БМП-2Д, – он показал на машину, стоящую поперек ручья, – лучше поменять, поскольку этот номер известен моджахедам. Также вам не помешает каким-то образом изменить внешность – надеть темные очки, нацепить тяжелый бронежилет и шлем стальной, а главное – поменять обычную для вас модель поведения, то есть – не лезть поперек батьки… – подполковник не выдержал и улыбнулся, заканчивая инструктаж.
– Этого у него не отнять! – засмеялся Тайфун. – Я уже собирался предложить поменять ему оперативный псевдоним – с Хантера на Коктейль Молотова!
– Кстати, позывной и радиоволны, которыми вы по обыкновению пользуетесь в эфире, – уже серьезно заговорил Ваганов, – тоже нужно поменять.
– Говорите, духовские ханумки уже интересуются у своих мужиков: «Чайнд кеймат аст, Шекор-туран?» – сколько стоит его горячая голова? – криво ухмыльнулся уже разнервничавшийся Петренко. – Еще немного, и останется одно – эвакуироваться в Сибирь!
– К сожалению, – без улыбки продолжил кэгэбист, – это не в наших силах, но, если бы такая возможность у нас имелась, не сомневайтесь – мы ею воспользовались бы обязательно! Хотя вы довольно легкомысленно отнеслись к сообщению рафика Захира, – продолжал он давить на старшего лейтенанта. – Но, поверьте мне на слово – опасность вокруг вас на данный момент времени уже настолько реальна, что стала практически осязаемой, ее можно даже потрогать руками. Может быть, вас эвакуировать отсюда вертолетом? – задал он глупый вопрос.
– Это исключено! – категорически отрезал Александр. – Я обязан вернуть этот гвардейский экипаж, – он указал на бойцов, сидевших в тени бронированной машины, – в свое подразделение, а уже потом – прибыть в Джелалабадский госпиталь для обследования и лечения, согласно предписанию военной прокуратуры.
– Госпиталь? – задумчиво переспросил Подпольщик. – Неплохой вариант! Должен вас предупредить – этот вариант необходимо реализовать как можно быстрее! В этих краях полмиллиона афгани – огромная сумма, которую платят за сбитый вертолет, поэтому из желающих ее получить может выстроиться очередь до самого Пешавара!
– Утешили! – невесело пошутил Хантер. – Благодарствую…
– Не за что, – улыбнулся Ваганов. – А пока я возьму с вас, Александр Николаевич, и ваших подчиненных, подписку о неразглашении сведений, содержащих государственную и военную тайну, – тихо, почти на ухо сообщил он старлею, пока хадовец о чем-то говорил с Чабаненко.
Не разбираясь, Александр подписал прямо на полевой сумке нового знакомого какие-то серые бумажки с массой мелкого печатного текста. Следуя его примеру, то же самое сделали и бойцы – каждый на своем бланке. На прощание Хантер пожал спецслужбистам руки, Тайфун – привычно обнялся.
Залезши на броню, Александр вышел на связь с Дыней. Стараясь не называть себя Хантером, выяснил, что ночью рота вновь перестреливалась с душманами, а после утреннего намаза состоялся обстрел эрэсами. В целом, в подразделении все было нормально, за исключением того, что ночью снайпер тяжело ранил сержанта Шишкина, и того пришлось утром эвакуировать вертолетом.
Вспомнив бдительного Шишку, разглядевшего в сумерках и тумане процесс охоты дикого кота-хауса, Александр с болью почувствовал ностальгию по своему привычному окружению: по сорвиголовам-взводным, по суровому и даже где-то вредному, но все же справедливому ротному, по смекалистому и хитроватому Оселедцу, по огрубевшим, но почти родным сержантам и солдатам четвертой многострадальной роты.
Решили так: Хантер пригонит БМП в роту, переночует там, а утром, на попутной броне доберется на ПКП, откуда и вылетит в Джелалабадский госпиталь. Дыня с радостью согласился: очевидно, они с Грачом уже успели соскучиться за «нескучным» замполитом.
– Что там? – поинтересовался Чабаненко, когда Александр спустился с брони.
Старлей вкратце рассказал о событиях на СТО, а потом потихоньку стал заводиться.
– Знаешь, Тайфун, – у контуженого Хантера наблюдалось определенное движение крыши, – наверное, я какой-то ненормальный! Пока я здесь трахаюсь, как мартовский кот, подчиненных моих отстреливают, подразделение занимается хер знает чем и хер знает где! Я вообще-то представлял себе, что буду воевать в составе бригады или батальона – «чесать» кишлаки, отлавливать караваны, брать господствующие высоты, в засадных действиях участвовать, – понесло его по кочкам. – А на самом деле я: то «призы» меняю, то что-то-кому-то зашиваю, или «соляру» охраняю, или охранбат обороняю, или вообще «духов» из норы выкуриваю! Рота без меня там умирает, уже половина от штатного состава осталась, а я здесь лясы точу и бумаги подписываю!
– Все сказал? – спокойно спросил спецпропагандист, выслушав длинную тираду. – Или еще что-то накипело?
Хлопая по карманам, майор нашел дохленькую уже пачку «Ростова» и предложил земляку закурить.
Александр отказался – от табачного передоза во время допроса у него пекло губы и перчило в горле, все время хотелось пить. Схватив чайник, Хантер основательно приложился к носику, жадно и громко глотая.
– Да! – с чайной пеной на губах, выдохнул Хантер. – Хочу в строй, хочу к своим, хочу заниматься своим делом!
– Понимаешь, мой юный друг, – в отсутствие полковника Худайбердыева, Тайфун не только взял на себя его обязанности, но и перенял манеру поведения. – Ты не обижайся, послушай меня внимательно, я все ж таки почти два года в этой местности сайгачу. Воевать в составе бригады и батальона это, конечно, дело достойное офицера, занятие почетное и ответственное.
Однако, – закурил он, выдыхая дым в сторону от собеседника, – не обижайся, но большого ума для этого не требуется. Вокруг херова туча командиров и начальников всякого калибра, есть штаб, который планирует, и организовывает боевые действия. В составе больших военных организмов воевать куда проще – за тобой проследят, тебя подправят, тебе посоветуют, а коль возникнет нужда – помогут и выручат. Если ты, конечно, не кретин какой-нибудь, – сквозь дым вставил Тайфун. – Но только в самостоятельных действиях проявляется настоящий профессионализм офицера любого уровня, – старший продолжал учить младшего, – когда надеяться можно лишь на себя и своих подчиненных.
И то, что ты в этих, крайне неблагоприятных условиях, смог своими силами, по-волчьему, не только уцелеть, но и сохранить жизни своим подчиненным, к тому же вырасти, как профессионал военного дела – это говорит о том, что ты – на правильном пути. А повоевать еще успеешь! Знаешь, есть одна поговорка об Афгане, придуманная заменщиками: «В Афганистане хитрый сделает карьеру, жадный – награбит, а простой – настреляется!»
– Я пока что настрелялся до рыгачки! – вновь занялся самокритикой старлей. – Ни тебе бакшишей, ни наград! Только уголовное дело и приобрел!
– Что ты на себя любую ситуацию передергиваешь?! – пришел в негодование майор. – Считаешь, свет клином именно на Петренко сошелся? Ляжешь завтра в госпиталь, а там что-то где-то громыхнет, где-то какое-то громкое ЧП случится – и забудут о тебе, как и не было никогда! А прокуратура тем временем твое дело развалит!
– Ты, Тайфун, как всегда прав, – потихоньку успокаивался Хантер. – Не спеши, не спеши, не спеши, – вспомнил он пуштунскую мудрость. – Не так ли?
– Начал дружить с головой, хвала тебе, Господи! – с иронией посмотрел на старлея Павел Николаевич. – По отношению к себе ты не прав. Госпожа Фортуна щедро демонстрирует тебе свою благосклонность – ты жив, почти здоров, даже красотку успел отбить у какого-то генерала!
– Что есть, то есть – самодовольно потянулся Хантер, припоминая бурную ночь в объятиях Оксаны.
– Относительно своего участия в боевых действиях на стороне шурави, – майор продолжал подзуживать земляка, – так знай, что твое участие в специальной психологической операции «Иголка», нанесло душманам значительно больший урон, чем огневое воздействие вертолетного полка на тот же кишлак Темаче …
– Благодарю, друже! – искренне улыбнулся Александр, пожимая руку Тайфуну. – Ты, как всегда, умеешь быть убедительным!
– Такова моя работа… – скромно прозвучало в ответ. Внезапно за Чабаненко прибежал запыхавшийся гонец из политотдела армии, вызвав к какому-то начальству.
Через миг после того, как проворный полтавец в полной боевой готовности рванул наверх, к ручью скатился запыленный БТР-70, с опознавательными знаками одного из десантно-штурмовых батальонов бригады. На броне восседал сам Монстр, рядом теснились незнакомые десантники.
– Что здесь у тебя? – вместо приветствия спросил начпо, спрыгивая с брони.
Он неуклюже переминался с ноги на ногу, очевидно, дорога была неблизкой.
– Смирно! – зычно подал команду старший лейтенант Петренко, демонстрируя преданность воинским ритуалам.
Дождавшись, пока подчиненные отреагируют согласно строевого устава, Александр почти парадным шагом (насколько позволил рельеф под ногами) приблизился к начальнику политического отдела бригады и отрапортовал, приложив правое копыто к уху.
– Товарищ подполковник! Личный состав малой бронегруппы четвертой парашютно-десантной роты в количестве шести военнослужащих находится на отдыхе, в готовности отправиться в пункт временной дислокации подразделения – населенный пункт Темаче! Докладывал заместитель командира роты материального обеспечения бригады по политической части, старший лейтенант Петренко!
Ежели сейчас на ПКП с неба рухнула ядрёная империалистическая бомба, она б не произвела такого эффекта, который возымел Сашкин рапорт. Монстр застыл с рукой, приставленной к черепу, от несусветного нахальства у него спарализовало язык.
Пауза затягивалась, бойцы обоих экипажей, застывшие навытяжку после команды «Смирно!», недоуменно уставились на офицеров-политработников. «Охотничья команда» с тревогой косилась на своего предводителя: то ли контузия сказалась, то ли нервные перегрузки так коварно действуют? К тому же, по обыкновению, во время боевых действий, учений и тренировок в Советской Армии не подавали команду «Смирно!»…
– Вольно! – прохрипел, в конце-концов, начпо, сердито осматривая подчиненного.
– Вольно! – согласился замполит неизвестно какой роты, громко втягивая воздух носом, и разминая плечи, как перед рукопашным спаррингом.
– Вот ты как заговорил! – грозно начал Монстр, приближаясь вплотную. – Ну-ну!
Что-то очень похожее было в его поведении с повадками особиста Гнуса – те же слова, интонации и манера вести себя по отношению к тому, кто ниже тебя по статусу.
– Я что-то неправильно доложил? – картинно изумился Хантер, переводя тумблер в положение «Д». – Согласно штатно-должностного расписания нашего гвардейского соединения, я сейчас есть никто иной, как старший лейтенант Дубяга, который сейчас сидит в ППД и оформляет образцово-показательный конспект лекций по проблемам солдатского ускорения…
– Та-а-а-к… – на загорелом фейсе Монстра угадывался хоровод нехороших мыслей. – Прямо сейчас, на боевых, я не могу отстранить тебя от исполнения служебных обязанностей, – наконец ровно заговорил он. – Но завтра, по моему приказу, сюда прилетит старший лейтенант Анциферов, штатный заместитель командира твоей роты по ВДП, он уже прибыл из Союза.
Передашь ему роту и прибудешь в ППД. Завтра же! – прозвучало жесткое распоряжение. – А потом партийная организация должна разобраться с тобой и, поскольку ты сейчас находишься под судом и следствием, тебе не место в рядах КПСС, да и в партийно-политических структурах вообще!
– Ошибаетесь, товарищ подполковник! – заскрипел зубами Хантер (почему Монстр до сих пор жив?!). – Под судом я никогда не был, а уголовное дело в любую минуту может быть закрыто! И даже если дойдет до суда, трибунал меня обязательно оправдает!
– Трибунал может, – мерзко улыбнулся Монстр. – Но, чтобы партийная организация оправдала – сомневаюсь!
– Поспешу вас огорчить, – продолжал выделываться неугомонный старший лейтенант. – Я не смогу завтра прибыть в пункт постоянной дислокации, поскольку обязан выполнить предписание военной прокуратуры, убыв в Джелалабадский госпиталь для обследования и лечения!
– Что, б…, решил на больничной койке от партии спрятаться?! – заорал начальник политического отдела, налившись кровью и покраснев, как бурак. – На сохранение залечь, пока другие воюют и кровь льют?!
– Вы почему-то запамятовали, – Хантер не ответил на бессмысленное обвинение, – что минуту тому назад, в присутствии многочисленных свидетелей, вы отстраняли меня от исполнения служебных обязанностей в боевых условиях и отправляли домой, на базу! А теперь орете, что я прячусь на госпитальной койке, пока Дубяга здесь кровь канистрами проливает!
Я собираюсь выполнить распоряжение старшего следователя военной прокуратуры, а не прятаться! Если это в вашей компетенции – запретите мне проходить обследование, предварительно поставив в известность военного прокурора гарнизона!
Неожиданно начпо успокоился, врубившись, что нахрапом Хантера не взять.
– Хорошо, товарищ старший лейтенант, – промолвил он голосом, не обещающим собеседнику ничего хорошего (по обыкновению, обращаясь ко всем подчиненным, кроме Ветлы, начпо нахально «тыкал», но когда он переходил на «вы», сие означало приближение крупных неприятностей). – Проходите обследование, предписанное вам следователем. Обо всем мы поговорим после вашей выписки!
– Это совсем другое дело! – накрученному Петренко было решительно начхать на тонкости этикета и нюансы в голосовых интонациях начальства. – Разрешите убыть в подразделение?
– Ни хера себе, какой быстрый! – возразил Монстр. – Я сюда не для того приехал, чтобы ты мне х…ю всякую порол. Хотя ты уже почти и не политработник, – на всякий случай (между делом) сакцентировал начпо. – Но явишься, вместе со мной, на организационно-методические сборы по вопросам подготовки к Девятнадцатой партийной конференции, проводимые офицерами Главного политического управления СА и ВМФ…
– Куда?! – Хантеру сдалось, что он попал неожиданно в дурдом. – Какие-такие сборы?! Какой ГлавПУр?!
– Тебя точно что контузило! – ответил на его вопрос Виктор Федорович. – В самом скором времени сюда, на ПКП, – начал он медленно чеканить слова, дабы бестолковый подчиненный понял их правильно, – прилетит группа генералов и офицеров ГлавПУра СА и ВМФ. Они собирают всех офицеров-политработников на ПКП, и проведут здесь, в полевых условиях, организационно-методические сборы. Тематику я тебе довел. Вопросы есть?
– Я не могу здесь надолго остаться, – слабая надежда мелькнула в Сашкиных глазах. – Мне в роту прибыть надо, как можно быстрее. Вдобавок я – репрессированный…
– Что, уже штаны мокрые? – Монстр перешел к своей обычной тактике, к оскорблениям. – Какой же ты Охотник, если темноты боишься?
Объяснять, что на него охотятся голодные душманы, чьи ханумки уже решили, на что потратят шальные бабки, полученные за голову Шекор-турана, совсем не хотелось. Доказывать, что ты не ишак? Зачем? С тяжелым осадком в душе Александр поплелся за начальником политотдела.
– Ты садись в самом уголке, – распорядился Монстр. – Подальше от начальства, а то начнешь какую-нибудь херню нести!
– Не хочу я ни с кем общаться! – огрызнулся старлей. – Хватит на сегодня общения с вами, с прокуратурой и Гнусом!
– С кем?! – аж остановился подполковник, всем корпусом оборачиваясь к Петренко. – А это кто такой – Гнус?
– А вы что, не знаете? – Александр изобразил на физиономии нечто, наподобие улыбки. – Так все в бригаде зовут нашего главного особиста, майора Иванова.
– Гнус, говоришь? – неожиданно захохотал начпо. – Ха-ха-ха! Классно придумали! Вот я его подколю!
– Душевная у них дружба, – подумал старлей. – Прям как журналисты пишут: «друзья-соперники»!
Возле уже знакомой палатки полевого клуба шарахалась толпа политработников самого различного калибра. Большей частью это были представители политотдела армии и политработники частей и подразделений, расположенных поблизости от передвижного командного пункта Сороковой общевойсковой армии.
Общее число коллег достигало тридцати-сорока человек. Из бригады присутствовало всего двое – Монстр и Хантер. Среди знакомых лиц Петренко идентифицировал Тайфуна, майора Гольцова, капитана Быстрякова, незабываемого Кролика с синелиловым синяком под темными очками и того самого сонного мотострелкового замполита, сопровождавшего их с Монстром той ночью, когда непредсказуемо чудил Кролик.
Со спортивно-пивным майором Гольцовым они молча и безразлично разошлись встречными курсами, с капитаном Быстряковым по-дружески обнялись, с «Сонным» перекинулись двумя-тремя дежурными фразами. А вот Кролик, увидев Хантера, засуетился, не зная куда деваться.
Пока политработники слонялись – курили – чесали языками, армейские связисты устроили целое радиошоу: протянув от машины связи провода, присобачили громкоговорители на специальные колья, чтобы слушать эфир – как приближаются в пространстве и времени героические сотрудники Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота…
Лучше бы они этого не делали – кто-то из армейских полиотдельцев облажался…
Эфир сначала злобно шипел, потом заговорил непонятным языком.
– Баттерфляй, я – Почин! – прозвучали позывные. – Докладывайте – какая у вас обстановка?
– Я – Баттерфляй, – ответил кто-то из числа наземных авиаторов, дежуривших на армейском ЦБУ. – Докладываю – обстановка спокойная.
– Ты меня не понял, Баттерфляй! – почему-то заверещал невидимый Почин. – Докладывай – есть ли боестолкновения с противником?
Столкновений вокруг быть не могло просто потому, что не могло быть вообще, по определению – на десяток километров вокруг стояли наши и «зеленые» войска, контролировавшие каждую козью тропу вокруг ПКП.
Вопрос-крик вызвал веселое ржание в среде политбратии, собравшейся на организационно-методические сборы. Все же, при всех недостатках армейской партийно-политической системы с ее несовершенством и откровенной бюрократией, народ, собравшийся вокруг клуба, продолжительное время провел на войне, в боевых условиях.
Не считаясь с негативным отношением значительной части армейского люда к партийно-политическому бреду, офицеры-политработники находились не на арбатских паркетах, даже не в Кабуле, оттого особенно остро чувствовали фальшь и ханженство официального мероприятия залётных гостей.
Через пять минут, среди шипения эфира вновь раздался знакомый перепуганный голос.
– Баттерфляй, я – Почин! Докладывайте обстановку в вашей зоне отвественности! Есть ли у вас боестолкновения с неприятелем? – в интонации ощущалась серьезная тревога, имевшая все шансы перерости в настоящий психоз.
Спокойная и уравновешенная «мадам Баттерфляй» флегматично ответила – на земле, де, все спокойно, под контролем, противника нет и в помине. Сразу же среди политработников обнаружились видавшие виды боевики, откровенно насмехающиеся над главпуровцами – летят, мол, голуби, за орденами-медалями, а сами в штаны наложили со страху.
Смех волнами закачался среди политической братии, вместе с клубами сигаретного дыма – спектакль удался на славу. Никто не додумался выключить трансляцию – начальник, отдавший распоряжение на прослушку, вероятно, пребывал где-то в другом месте.
Тайфун молча курил, Хантер тоже молчал, курить не было желания, он нервно смотрел на часы, не зная – как надолго затянется организационно-методическая бодяга. Чабаненко уловил его нервозность.
– Ты чего не поехал на СТО? – спросил он негромко. – Монстр помешал?
– Да, б…, – старлей пнул крашенные хлоркой камешки, – пришлось с ним столкнуться по полной программе. Приказал назавтра отбыть на ППД, роту передать другому штатному заместителю, который от бабы едва в Союзе оторвался, «на сохранении» там четыре месяца томился. Едва отбился предписанием военной прокуратуры.
– Садись в самом конце палатки, в уголке, – Тайфун повторил мысль Монстра. – На глаза главпуровцам не попадайся, тебе это не нужно, глупых вопросов им не задавай. Вижу, – он покрутил головой, – здесь сыщутся балагуры и без тебя. Разница в том, что у них нет подписки о невыезде!
– Я и не собираюсь, – вяло отмахнулся Хантер. – Мне уже надоело общение с начальством…
– Вот и хорошо! – улыбнулся Тайфун. – Послушаешь этот бред минут десять – пятнадцать и тихонько, крадучись, просачивайся сквозь полог палатки. После чего свяжись по радио со своими на СТО. Пусть вышлют навстречу броню. А потом на максимальной скорости (с соблюдением всех мер безопасности!) летишь белым лебедем туда. Мне по радио дашь знать, когда будешь у своих. Связь через капитана Быстрякова. Радиоволну его батальона и его позывной знаешь?
– Вроде бы… – безразлично ответил Хантер, недовольный юношеским инструктажем. – Волна у меня в блокноте записана, позывной его специфический – Кречет, тоже знаю!
– Ты не выкаблучивайся! – разозлился спецпропагандист. – Я тревожусь за тебя и твоих бойцов! Полмиллиона пайсы как раз хватит, чтобы тебя где-то ловко перехватить и подстрелить, или поджарить на броне. В тутошних местах таких тайников хватает! Ладно – ты пострадаешь, бойцов твоих жаль! – подтолкнул он старлея локтем под дых, подмаргивая.
– Хорошо, я «на мигах» обучен! – не обиделся Александр. – Как только сей бред начнется, я быстренько исчезну, пусть Монстр от ора задохнется, мне жизнь дорога!
Ответить Тайфун не успел – матюгальники сквозь радиопомехи обозначили нечто, очень похожее на SOS.
– Баттерфляй, я – Почин! Я – Почин! Я – Почин! – истерически орал в эфире неизвестный, словно его сбили «Стингером» и он валится с высоты в три тысячи метров. – Докладывайте о наличии противника вокруг вас! Есть ли у вас боестолкновения? Если нет – занята ли вокруг вас круговая оборона? Баттерфляй, я Почин! Прием!
Тирада Почина вызвала громовой хохот политбратии. Смеялись, держась за животы, все, даже самые идейные и закомплексованные – Монстр-Михалкин, офицеры политического отдела армии, майор Гольцов, даже старший лейтенант Прогнимак (он же Кролик) – и тот потешался с московских перестраховщиков.
А флегматичная «мадам Баттерфляй» тем временем отвечала – все вокруг спокойно, нет никакого повода для беспокойства. Это была чистая правда: следовало б поднять, вероятно, всю пакистанскую армию, дабы на равных поспорить с огромным, вооруженным до зубов, спрутом, занявшим гигантское плато, обхватив горные перевалы, кишлаки и ущелья.
Последний раз истеричний Почин вышел на связь уже под рев огромного количества вертолетных двигателей, приближавшийся со стороны Джелалабада.
– Баттерфляй, я – Почин! Я – Почин! Я – Почин! – выкрикивал попугаем динамик, висевший недалеко от Тайфуна с Хантером. – Организуйте круговую оборону во время работы комиссии народного контроля! – он неудачно завуалировал цель прилета и ведомственную принадлежность группы московских будущих «орденопросцев и медалистов», вызвав очередной шквал веселья.
Баттерфляй в который раз равнодушно ответила, мол, все уже готово – «комиссию народного контроля» давно ждут. Мощный гул большого количества вертолетов вынудил присутствующих переключить внимание на небо. Там во всей своей мощи и красе летел Джелалабадский вертолетный полк, в полном составе.
Пусть и душманы знают!
Перед прилетом вертолетного полка, в небе промелькнули какие-то шустрые аэропланы, средь белого дня повесив над ПКП световое поле (наверное, чтобы заманить на себя ПЗРК противника, которых тут быть не могло). Эскадрилья «Грачей» стремительно прошла в вышине хищным боевым порядком, демонстрируя полную боевую загрузку на внешних подвесках.
Винтокрылы, привычно отстреливая тепловые ловушки, выстроили в небе над ПКП уже знакомую «этажерку», прикрывая посадку четверки Ми-8, на которых прилетели «народные контролеры».
На вертолетной площадке специалист по «солдатскому ускорению» держал вытянутую вверх руку, из которой валил оранжевый дым – показывал направление несуществующего приземного ветра. В конце концов все четыре машины счастливо приземлились, а вертолетный полк и далее крутил «этажерку», переведя двигатели в режим дросселирования.
Из четырех «восьмерок» на землю сошло аж пятнадцать человек – по три с половиной на мощную воздушную машину (очевидно, всерьез опасаясь, чтобы всех вместе не завалила шаровая молния – обычное явление для этих широт).
Выглядели «народные контролеры» инопланетными пришельцами – на их, мягко говоря, неспортивные фигуры, кто-то напялил новенькие «эксперименталки» с берцами, тяжелые бронежилеты и каски. У каждого на плече болтался «окурок» с двумя огромными (для такого миниатюрного автоматика) пулеметными магазинами, перевязанными черной изолентой.
Контролерский вид был настолько несуразным, что туземная политическая братия ошалела, потеряв на некоторое время возможность разговаривать. Пока армейское начальство рапортовало и здоровалось с гостями, прозвучала команда – всем политработникам зайти в полевой клуб.
Из него предварительно вытянули все стенды, расставив вдоль лагерной линейки, под охрану часовых. Зашли и расселись – согласно иерархии. Александр, легко растолкав конкурентов при помощи локтей и специфического десантного мата, занял предписанное ему место.
На узкую лавку рядом с Хантером напихалось несколько загорелых и веселых старлеев и летёх, замполитов батарей из АПА (армейского артполка), явно не горевших желанием встречи с «народным контролем». Подполковник Михалкин сел в первых рядах, рядом с политотдельцами армии и напыщенным майором Гольцовым. Тайфун сидел там же. Кролик тоже влез в первые ряды и, вытянув колоссальный гроссбух, подготовился тщательно записывать.
После непродолжительного ожидания в палатку торжественно ввалилась куча элитного военного люда – ЧВС армии в своей «фирменной» форме, два полковника явно афганского вида и главпуровцы… толстые, с пузами, незагорелые, в солдатской форме (в панамах с зелеными звездочками, с солдатскими ремнями, с зелеными «партизанскими» бляхами)…
Непривычной была сама их походка, поскольку заскорузлые, неношеные берцы, с соплями шнурков, угрожали падением их носителям… Броники, каски и оружие с пришельцев сняли, дабы с непривычки не потеряли сознание от физической и психической перегрузки, не учинили пальбу.
При виде «контролеров» среди политработников-туземцев пошло гулять своеобразное эхо – шепот, сдержанный хохот, старательное шипение старших начальников – все соединилось в этом гуле. Команду «Товарищи офицеры!» не подали – война ж! Представились, сообщив – кто есть кто среди прибывших генералов и офицеров ГлавПУра.
Слышимость была паскудной – грохот вертолетных двигателей и стригущий звук их лопастей давали о себе знать, поэтому некоторые, наиболее заинтересованные и принципиальные политработники попросили первого заместителя ЧВС армии, абы выступающие прибавили звуку.
В ответ появился солдат с микрофоном, другой боец затащил в палатку динамики, веселившие военную публику рассказами о воздушных приключениях Почина и то, что говорилось с трибуны, нашло живой отклик в массах.
Хантер так и не успел врубиться – кто есть кто среди главпуровцев, кто у них закоперщик. Дождавшись, когда станет хорошо слышно всем, из пришельцев выделился невысокий, седой и дородный «народный контролер», заговоривший хорошо поставленным голосом, с обычным набором стандартных фраз, выдававших в нем профессионального партийно-политического болтолога.
– Товарищи офицеры-политработники! – задушевно начал он. – Все советское общество…
Дальше в течение десяти минут «контролер» рассказывал об успехах перестройки, о партии, которая обновляется и от этого крепнет, о победоносных успехах армейских политработников на этой трудной, но благородной стезе…
Хантер тревожно смотрел на часы – уже приблизилась пора линять, а он никак не мог отважиться. Решил выждать удобный момент. В конце своего пламенного спича «контролер» захотел поиграть в очень модную игру под названием демократия, предложив кому-то из политработников первичного звена выйти к трибуне, и поделиться опытом – как продвигается перестройка в армейском понизовье, чем живут в первичных партийных и комсомольских организациях, каковы успехи «солдатского ускорения» в ротах, батареях и эскадрильях?
Сразу же старлей ощутил на себе два взгляда – жесткие и, вместе с тем, с просьбой – это смотрели Тайфун с Монстром, каждый со своего места, уперев глаза в контуженую башку неугомонного Хантера. На их счастье, у того в тот момент была совсем иная цель – он строил планы побега из клуба.
Как оказалось, полог палатки с внешней стороны завалили камнями, опасаясь коварного ветра-«афганца». Теребя сначала легонько, потом сильнее и сильнее, Александр расшатал весь шатер, чем привлек к себе внимание окружающих…
Убедившись, что Петренко занят чем-то своим, оба надзирателя успокоились. Тем более – на трибуне обозначилась колоритнейшая фигура, собиравшаяся рассказать об успехах перестройки и перспективах «солдатского ускорения».
Не обращая внимания на вытянутую в жесте первоклассника руку Кролика, горевшего желанием поделиться с высокими гостями передовым опытом, к трибуне пробился крепкий мужик лет тридцати пяти, в затасканной форме с опознавательными знаками капитана-мотострелка.
– Капитан Соломонов, – назвался он, вставая за трибуну. – Помощник начальника политического отдела шестьдесят шестой мотострелковой бригады по комсомольской работе.
Политработники возбужденно загомонили, ожидая – что же выдаст комсомолёнок? Народ тихонько перешептывался, обсуждая кандидатуру оратора. Всех смущало то, что в его возрасте можно уже быть подполковником и, закончив ВПА имени В. И. Ленина, служить замполитом полка или даже занимать должность начальника политотдела бригады.
– Я хотел бы поделиться своим опытом, – громко начал капитан. – Как мы в боевых условиях продвигаем вперед перестройку. Это дело не такое простое, как иногда кое-кому кажется…
– Абзац! – выдохнул рядом веселый старший лейтенант-артиллерист. – Начнет мозги е…ть!
Однако комсомолец из Джелалабада не стал никому ничего насиловать, после двух-трех дежурных фраз о «солдатском ускорении» и жизни первичных комсомольских организаций он выдал такое, от чего товарищество схватилось за животы.
– Вы не смотрите, товарищи, что я, как это говорится: «Волосы выпали, зубы торчком, старый дурак с комсомольским значком!» – Он продемонстрировал свою огромную лысину.
Политбратия ответила взрывом смеха, когорта «контролеров», не ожидая подвоха, снисходительно усмехалась, мол, все нормально – демократия в действии!
– Я хочу рассказать о том, как мы в тяжелейших условиях горных боев с душманами проводим занятия по политической подготовке! – продолжал старый комсомолец. – Мы заранее планируем не только ход боевых действий, – нес он сущую ахинею, – но, вместе с тем, планируем: где, когда и каким образом мы сможем проводить политические занятия!
– Так, так! – оживились главпуровцы. – Правильно, молодец – капитан, продолжай!
Реакция политработников-аборигенов была иной – они весело загудели, предчувствуя продолжение спектакля, начатого Почином.
– И вот, – настойчиво продолжал Соломонов, размахивая руками для вящей убедительности. – Когда в горах, я, например, вижу, – он показал на свой «Ориент», вызвав неподдельный интерес в глазах московских гостей, – что настало время проводить политзанятие, я подаю команду: «Стой! Занять круговую оборону! Подготовиться к политзанятиям!», – громогласно завопил он, как-будто действительно шарахался где-то в горах.
Местные политработники заткнули рты руками, другие молча стискивали зубами панамы и кепи, пытаясь их жевать, чтобы не вырвалось жеребячье ржание. Начиная с передних столов, катилась волна – мужики бились в судорогах немого смеха.
Генерал Захаров на сборах не присутствовал – он в самом начале извинился и куда-то отлучился, а полковник, его первый зам, сидел молча, до сих пор не врубаясь – куда гнет помощник по комсомолу боевой бригады?
– Потом, – заговорщицки продолжал капитан преклонного возраста, – я оставляю достаточный для охраны и обороны минимум бойцов, остальные садятся вокруг меня в пещере, где на стене уже растянута полевая ленинская комната. – Снова тихий взрыв мекания и бекания, и новая волна пошла гулять клубом. – Все они вытягивают из рюкзаков или вещевых мешков конспекты лекций для политзанятий и ручки, я достаю из полевой сумки свой конспект, заранее утвержденный вышестоящим руководством. – По клубу прокатилась свежая волна, а мекание и бекание прибавило в звуке.
– В то же время специально выделенный из первичного актива боец выпускает боевой листок, в котором пишет о наших победах и достижениях. Я проверяю содержание, расписываюсь на обратной стороне боевого листка, и редактор боевого листка немедленно вывешивает его посреди пещеры!
Капитан Соломонов оказался большим актером, становилось очевидным – в своей молодости он ошибся дверью – ему следовало поступать в Щучинку с Гнесинкой, а не в военное училище. «Контролеры» заворожено слушали капитана, некоторые что-то записывали в блокнотах, а часть клуба, состоявшая из аборигенов, корчилась от смеха. Характерный вертолетный вой и стрекот служил отличным маскировочным фоном, помогая великому артисту в капитанских погонах.
– Когда я вижу, что время, запланированное на проведение политзанятий, уже исчерпано, я ставлю задачу на самоподготовку, после чего подразделение готовится к дальнейшему ведению боевых действий. Личный состав закрывает конспекты, сворачивает походно-полевую ленинскую комнату, и мы отправляемся дальше, в горы! – закончил обмен опытом доблестный носитель комсомольского значка.
В клубе было тяжело найти зрителя, которого бы не «проняло» это проникновенное выступление. У некоторых просто свело животы, у Сашки от смеха болели челюсти, губы и язык, артиллеристы рядом с ним просто лежали на столе и молча всхлипывали, судорожно дергая плечами.
Но представителей ГлавПУра интересовало нечто другое.
– А боевой листок? – спросил кто-то из них. – Что, он так и остается висеть посреди пещеры?
– Так точно! – не повел глазом капитан. – Пусть и душманы знают о наших победах и достижениях!
– Ха-ха-ха!!! – не выдержала аудитория, взорвавшись злым смехом, похожим на ржание стада одичавших жеребцов.
Хантер, наконец вспомнив, что у него в полевой сумке лежит опасная бритва, вытянул ее, склонился под столом, разрезал жесткий брезент, быстро выскочив сквозь дыру – прочь из душной палатки. В клубе, кажется, никто не заметил его бегства, там царствовал здоровый хохот.
Не обращая внимания на часового, ошалело уставившегося на старшего лейтенанта, выскочившего из дырки как черт из табакерки, Александр спокойно направился к себе, вон из штабного городка.
Почему-то он не очень радовался жизни, несмотря на колоссальный заряд положительной энергии, полученный от бесплатной комедии. Дурные предчувствия травили его неспокойную душу. Старлей быстро спустился к ручью, где стояли два аппарата, принадлежавшие гвардейской десантно-штурмовой бригаде. Зверобой, увидев его, соскочил с брони, где играл в карты с дедами из экипажа бэтээра, и подбежал к офицеру.
– Что-то не так, товарищ старший лейтенант? – встревоженно спросил он. – На вас лица нет!
В ответ Хантер сообщил о разговоре с хадовцем и подполковником Вагановым (избегая деталей, связанных с халатом покойного Сайфуля), о том, что на эту БМП с ее славными бойцами и их оторванным замполитом охотятся дурноголовые и жадные до денег душманы.
Ничуть не перебарщивая степень опасности, Сашка говорил с опытным сержантом на равных, как с товарищем, а не как старший с младшим. Опытный Зверобой понял все – не пытаясь переступить грань между доверием и панибратством, он глубоко задумался.
– Знаете что, товарищ старший лейтенант, – проговорил он, наблюдая за громадной стаей вертолетов, неспешно круживших над ПКП. – Я размышляю так: за шесть километров ускоренного марша, даже в сумерки, с нами ничего не произойдет. Передадим своим, чтобы встретили в районе того кишлака, Асава, кажется – там, где мы «духов» из-под земли вытянули. Номер БМП замажем глиной, все как один, наденем комбезы химические, шлемы и бронежилеты. Боезапас почти полный, пока вы ходили, старший прапорщик Черпак заправил нас соляркой, подбросил всяческих боеприпасов. Даже на каждого по шприц-тюбику промедола выдал под роспись. Воевать мы умеем, я полагаю, не так уж страшен этот местный шайтан, как его малюют!
– Добро! – согласился Хантер. – Отправляемся через двадцать минут! А пока что, по старой дружбе, – взял он сержанта за локоть, – пригласи, пожалуйста, Оксану сюда, проститься хочу.
– Запросто! – с пониманием усмехнулся Зверобой, и стремглав помчался на горку.
Пока он бегал, бойцы затерли глиной бортовой номер, Александр переоделся в КЗС, обул кроссовки шелудивого пса Сага. Оказалось, что Ерема, умевший, кроме всего, еще и хорошо шить, пришил к каждому комбинезону специальный кармашек из остатков чьей-то парадной солдатской рубашки.
Это было очень удобно – именно туда Хантер положил шприц-тюбик и автоматный патрон – на край, для себя. Вот прибежал Зверобой, за ним в каньон спустилась Оксана. У Сашки радостно забилось сердце, когда увидел ее стройную фигурку. Глупые мысли и дурные предчувствия сразу отступили куда-то за высокий берег. В руке девушка, как и всегда, держала очередной объемистый сверток.
– Не может она без этого! – по-доброму улыбнулся Хантер, наблюдая за искусительной походкой. – Все считает – путь к сердцу мужчины лежит через желудок, на самом деле путь этот проходит ниже!
Это было полнейшей правдой в отношении Хантера. Выросший в военной семье, с младых ногтей таскаясь за родителями по гарнизонам и военным городкам, он сызмала привык к солдатской пище. Для него, непритязательного, лучшим угощением часто выступала «просто еда», то есть что угодно съедобное. Даже мама, жена и теща иногда обижались на него, когда на вопрос «Что тебе приготовить?», он отвечал поговоркой беспризорников периода двадцатых-тридцатых годов: «Шо дадите, тетенька!»
Соскочив навстречу любовнице, Александр, не стыдясь, при всех крепко поцеловал ее в губы вместо приветствия. Девушка ответила взаимностью.
– Что случилось, дорогой?! – всполошилась она. – Ты какой-то не такой, грустный… Заболел?
Читать бесплатно другие книги:
