Алиби для медведицы Макеев Алексей
– Послушайте, – обратился он ко мне, – Андрей, так это вы нас снабдили рыбой и дичью?
– По мере своих скромных возможностей, – подтвердил я.
– С рыбой понятно, а вот что делать с дичью, никто не знает… Мы как-то поговорили, скорее в шутку, а Татьяна все восприняла всерьез.
– Это называется «испорченный телефон», детская игра, Эдуард. Когда пожелание насчет рыбы, дичи и грибов дошло до меня, все стало абсолютно серьезно, словно наказ партии комсомолу.
Мои слова вызвали вежливый смех.
– Если нет других предложений, дичь я сам приготовлю на углях.
Народу у фуршетных столов все прибывало, пока не появилась комендантша и не поинтересовалась, кто еще не заселился. Кроме меня, нашлось несколько человек. Забавно, что вместе с нами к домикам двинулась вся толпа. Я прочно прописался в директорском окружении у всех на виду, и даже накоротке с самой «королевой». Статус на празднике был мне теперь обеспечен.
Жалко, моя милая не видела, что я ее ничуть не подвел.
Никто из присутствующих не мог знать, что я, быть может, величина дутая, потому что у Кораблевой появился «старый знакомый». Или мог?..
С приготовлением дичи на глазах у изумленной публики было почти покончено, когда ко мне подошла Марина.
– Ну как, Татьяна не объявилась?
– Она не уточнила, во сколько приедет, – с самым беззаботным видом откликнулся я, помахивая разделочной доской над решеткой с мясом, – но, думаю, скоро…
– А тот парень, который ее спрашивал, тоже здесь, – обрадовала меня Марина.
– Где? – тихо спросил я ее, не поворачивая головы, а глядя только перед собой, на «барбекюшницу».
– Нет, не на территории базы, – ответила молодая интриганка. – На площадке, где машины. Мы ходили сейчас на Линду, и я его видела в серой «девятке»… Или это была «девяносто девятая»?.. – задумалась девушка.
– Слушай, Марина! – Решение сделать ее союзницей родилось мгновенно. – Подмени меня, пожалуйста, на пять минут! Переворачивай эту штуку каждую минуту, и все, чтобы дичь не подгорела, хорошо? Учти, это большая ответственность перед коллективом! Пойду гляну, кто это следит за вашей Кораблевой.
– За нашей? – удивилась девушка.
– Да! За вашей коллегой Кораблевой! Как он смеет? Я считаю, это вызов обществу.
Красавица поджала губы, дескать, тоже еще, олицетворение коллектива! Но «барбекюшницу» приняла.
Тихонько шагнув за ворота, я увидел, о какой машине говорила Марина. Затонированная в ночь «девяносто девятая» стояла во втором ряду, образовавшемся уже после моего приезда. Не раздумывая, я двинулся к ней, желая познакомиться с водителем. А вот он почему-то не хотел общения со мной. Автомобиль завелся, сдал назад, резко развернулся и порулил от турбазы, покидая площадку. Очень странно!
Я вернулся настолько быстро, что охранник не успел меня забыть, а Марина – сжечь моего глухаря. Я поблагодарил ее, снова принимая на себя обязанности кулинара.
– Ну что? – спросила меня моя новая сообщница.
– Уехал, – пожал я плечами и, доверительно понизив голос, добавил: – Непонятно!
– Ага, – согласилась Марина, но с таким видом, словно для нее-то ничего странного в этом не было. Это только я, наивный, не понимаю, что Кораблева водит меня за нос.
Татьяна меня расстраивала все сильнее и сильнее…
Народ хорошо возлиял. Все перезнакомились, я тоже для всех стал своим в доску, с каждым теперь на «ты», даже с директором Эдуардом и его матроной. Последнее было для Марины и Ирины храбростью за гранью понимания! Все равно что зайти в клетку к тигрице. Глупенькие! Любови Ивановне (а может быть, Людмиле Петровне, я не был уверен) куда приятнее было выглядеть молодой, Любочкой (или Людочкой), нежели важной!
Народ не на шутку разгулялся, кое-кто уже начал и чудить, формируя коллекцию приколов, нелепостей, которые еще долго будут по возвращении в офис обсуждаться в курилках. А для меня скоро должен наступить час «Ч» – час принятия решения, что делать дальше. И тут мне позвонил один человек, о котором я почти забыл, хотя совсем недавно сам искал встречи с ним.
– Андрей Владимирович? Вас беспокоит Аспиранов Алексей Алексеевич. Мне звонил Александр Михайлович Правилов, говорил, что вы хотели пообщаться со мной.
– Да-да, Алексей Алексеевич! Меня отвлекли некоторые дела… Могли бы мы с вами встретиться? Скажите, когда вам было бы удобно?
– Сегодня вечером я свободен и один. Если бы вы смогли подъехать ко мне…
– Конечно! Назовите адрес.
Оказалось, ученый живет на Мещере, то есть сразу за Волжским мостом. От турбазы до него рукой подать. Очень удачно!
– Я смогу приехать через час, если не задержит пробка на мосту.
– Буду ждать.
Я обрадовался возможности покинуть на время турбазу. Это было детской уловкой, надеялся, что, когда вернусь, застану Татьяну среди ее коллег.
Охранника на воротах я предупредил, что пока отъеду, но обязательно вернусь.
– Если уснете, не запирайте ворота. А то мне придется лезть через забор и вы меня сгоряча еще подстрелите.
– Я не усну, – сдержанно улыбнулся охранник. Он не сказал, что не подстрелит, это наводило на размышления.
Покидая парковочную площадку и углубляясь в лес, я заметил, пока площадка еще оставалась в зоне видимости, как зажглись фары другого автомобиля и он двинулся следом за мной, то есть от турбазы к трассе. Неужели это слежка или у меня развивалась шпиономания? Несколько раз фары повторили на трассе мой маневр. Я обгонял машину, и они – тоже. Я – две, они – две. Потом, уделяя внимание дороге, я потерял своего преследователя среди прочих огней, в темноте фары разных машин казались одинаковыми.
Алексей Алексеевич Аспиранов с первого взгляда показался мне настоящим профессором. Очки, бородка клинышком. А когда он назвал меня сначала «голубчиком», потом «батенькой», последние сомнения отпали! Вероятно, студенты в нем души не чаяли! Речь «Аспиранта», как назвал его дедушка Алекс, была густой, самобытной, сочной. Мне даже как-то неловко стало слушать говор такого фактурного дядьки одному, а не вместе с целой аудиторией.
– Андрей Владимирович, голубчик, так вы что же, и вправду надеетесь отыскать коллекцию? Ведь милиция ничего не нашла…
– Милиция тогда не знала где искать, Алексей Алексеевич. Видите ли… – Я объяснил профессору свои резоны и в очередной раз высказал собственную версию от начала до конца. – Подумайте, Алексей Алексеевич, кому вы говорили о том, что собираетесь передать иконы Бодреевской церкви?
– Батенька, да ведь все это милиция уж спрашивала… – погрустнел ученый.
– Я понимаю ваш скепсис, и все же?
– Я никому об этом не говорил, – вздохнул он. – Да и говорить мне было не с кем! Почти год как оставил работу, не общался ни с одной живой душой, ухаживал за сыном. Он болел сильно, дела шли все хуже. Перевез его в загородный дом, в Бодреевку. Воздух свежий, не так шумно. Только сыну все равно хуже и хуже делалось. Жена его на больного рукой махнула, перестала навещать. Бог ей судья… Отчаялся я совсем. Думал, сын умрет и я следом. Никакого смысла жить не останется, да-а… У нас окна как раз на храм выходят. Каждое утро я подходил к окошку и молился. Не знал, как надо, не умел никогда. Видел, как реставрируют храм, и приговаривал: «Верни, Господи, здоровье моему Сереженьке, как люди храм Твой восстанавливают!» Врач из Семеновской больницы приезжала наблюдать его, я договорился и машину за ней посылал каждый день, да только на врачей уж не больно надеялся…
И вдруг случилось чудо! Кризис миновал, сынок мой поправился, семью новую завел. – Профессор счастливо улыбнулся. – На той девушке, докторе из Семеновской больницы, что ухаживала за ним, женился! Ждем вот пополнения семейства… Собственно, это я вам, Андрей Владимирович, рассказываю, чтобы вам понятно было, почему я большую часть своей коллекции храму отдал.
От Аспиранова я уезжал с чувством, что услышал еще одну любопытную житейскую историю со счастливым концом, что случается не так часто, но не продвинулся в своем расследовании ни на шаг.
Приближаясь к турбазе, не столько прокручивал в голове разговор с однокашником дедушки Алекса, сколько напрягал свою интуицию, пытаясь отгадать, приехала Татьяна или нет?
Татьяна не приехала. Я должен был давно понять, что так и будет, интуиция подсказывала именно это, просто я не хотел ей верить. Ревность стала бушевать во мне с новой силой. Куда она могла пропасть?
Народ из последних сил гулял, а я забрел в свой домик, чувствуя себя несчастным и одиноким. Даже соседа у меня не было, не подселили никого. За окошком фальшивое пение под гитару слабо нарушало всеобщую ночную тишину да слышался стук теннисного шарика по столу – кто-то еще играл в павильоне.
Я, не раздеваясь, лег на покрывало, решив поспать до рассвета и уехать. Вроде бы и спал, и в то же время сквозь сон продолжал слышать гитару и стук теннисного шарика. На месте Эдуарда стоило бы обратить внимание на этих последних бойцов! С таким упорством можно горы свернуть.
Проснулся я, как и планировал, с рассветом. Сразу отметил главную перемену, произошедшую в мире. Не дребезжала гитара, никто не играл в теннис. Не смогли до утра, сдулись! Сил не хватило. Тишина была абсолютная, полная, прекрасная! Чего не скажешь про воспоминания о вчерашнем дне. Собирать мне было нечего. Сумку взял да пошел. Охранник в будке у ворот меня поразил, не спал, солдатик! Гвозди можно делать из этих людей.
– Я уезжаю, – сообщил я ему.
– Счастливо, – пожелал он.
Я подошел к машине, открыл заднюю дверь, чтобы положить свою сумку, и в глаза сразу бросилась красивая, чистенькая сумка Татьяны. Как же так! Мы были настолько близки, вот и сумки наши стоят рядом, она даже не забрала свою… И – какой-то «старый знакомый»! Моя милая больше не со мной! «Слышишь, ты! – одернул я себя. – Хватит ныть! Ты мужик или… У тебя вообще-то жена есть, а ты все козленочком скачешь!»
Я бросил прощальный взгляд на закрытые ворота турбазы. За ними остался чужой коллектив со своими авторитетами, интригами, влюбленностями. Жалко, я в него не вхож. Со стороны всегда чужой мирок представляется уютным и романтичным, даже если это всего лишь свет в окнах одной из квартир многоквартирного дома. Возникает щемящее чувство, будто и сам жил здесь когда-то, только давно, в иной жизни. Может, так и было?..
Я уже ехал по трассе, как взгляд мой случайно упал на соседнюю машину. Елки-палки! «Девяносто девятая», затонированная в ночь! Это уже сверхнаглость!
Ба-бах! Башмаки мои с грохотом опустились на промерзшую за ночь землю. Всмотревшись, я увидел и водителя, скрючившегося в своем авто как трюфель. Да уж! Не май месяц, а октябрь!
Ничтоже сумняшеся, я постучал ему в окно. Мне показалось, что он не спит, а только притворяется. Этот «шпион» должен понимать, что я от него не отстану! Еще раз постучал. Уж чему-чему, а барабанить в окно ни свет ни заря я у своих кувшинских друзей научился!
Мужик пошевелился, приподнялся на разложенном сиденье, открыл дверцу:
– Чего?
Я увидел совершенно незнакомую физиономию и от неожиданности растерянно спросил:
– Закурить есть?
Интересно, а кого я ожидал увидеть за черными стеклами? Коварную Флору? Почти родного Гошу? Мстительного Рому? Кого я подозревал? Да фиг его знает! Никого… Или всех.
Мужик беззвучно матерился себе под нос, шаря по салону, наконец нашел пачку и протянул мне:
– Бери сколько хочешь, только не буди меня больше!
– Спасибо. Слушай!
– Чего еще?
– Это ты за мной ездил вчера?
– Я? За тобой? Мне что, делать больше нечего? Я тебя в первый раз вижу!
– А… ты чего здесь спишь?
– Нельзя, что ли? Дочку я свою пасу! Она там гуляет, – кивнул он на ворота.
– Хм, понимаю, – усмехнулся я. – Я свою больше не пасу, бросил. Бесполезно!
– Твое дело.
Я сел в автомобиль, завел мотор и поехал. Конечно, у меня не было уверенности, что вчера я видел именно эту машину, номер разглядеть не успел, а так – один в один. Теперь номер я рассмотрел: три – семь – один. Только зачем он мне?
Я свернул направо и, глянув в сторону лесополосы, увидел, как блеснуло под деревьями автомобильное стекло. Или уже глюки?
Не ускоряясь, я все поглядывал назад, сколько хватало зрения, и в самый последний миг, когда, казалось, глаза уже не разглядят, выехала-таки знакомая «девяносто девятая»! Не выдержал дочкин папа, сукин сын! Терпения не хватило.
Я дал газу, мотор взревел, и джип мой как снаряд полетел вперед. Доехав до леска, я нашел удобное местечко между деревьями, устроился там и стал поджидать. Авто с номером «три – семь – один» пронеслось мимо меня. Кто же это меня выслеживает? И на кой пес? Единственное, за что можно было сказать спасибо всем этим «непоняткам», – они отвлекали меня от мыслей о Татьяне.
Снова выехав на трассу, я помчался теперь сам за своим преследователем, шел какое-то время за ним след в след, вышел на «встречку» на пустой дороге, чтобы быть с ним бок о бок, опустил правое стекло, чтобы он меня видел, и приветливо помахал рукой. После чего, прибавив газу, ушел вперед. Подумалось, смешно будет, если опять какое-то совпадение!
Когда показался краснобаковский ретранслятор, я пожалел, что рядом нет Валерика. Валерик всегда радуется как ребенок, видя его, словно эту мачту подарили лично ему на день рождения. Дело в том, что раз появлялся ретранслятор, значит, скоро поворот на объездную Красных Баков, куда мы всегда и сворачиваем, уходя с Кировской трассы на более спокойную, приятную дорогу. Однако на этот раз я поехал прямо, в Баки. Спросил у паренька, где улица Луговая, он мне объяснил.
Луговую, восемь, я нашел без труда, ведь в городке негде заплутать. Подойдя к нужному дому, позвонил в звонок. Здесь все было цивильно – звонок! Через короткое время на крыльцо вышел мальчик, державший в руках дорогущий смартфон.
– Привет! – поздоровался я с продвинутым ребенком. – Сурин Евгений Иванович здесь живет?
– Батя в конторе, – ответил паренек. Городской сказал бы «в офисе». – Вон! – кивнул он на другую сторону улицы.
Посмотрев через дорогу, я увидел… настоящий теремок! Красиво выкрашенный разными цветами домик с наличниками на окнах. Рядом с «теремком» имелся рекламный плакат, предлагавший срубы, бани, ремонт, строительство, стройматериалы и так далее. Ознакомившись с ним, я потянул на себя дверь «конторы» и заглянул внутрь.
– Заходи, не стесняйся! – поощрили меня из теплого помещения.
– Здравствуйте, – произнес я, всматриваясь в двух человек за столом, хозяина и, судя по всему, посетителя, и вдруг замер. Рядом с жилистым мужиком с обветренным лицом сидел… Саня Паритет.
– Здорово, Саня!
– Здорово, – удивился тот. – Ты как здесь?
– Да вот, насчет бани хотел спросить, – с ходу придумал. – Что почем?
Мысль в моей голове стала раскручиваться все быстрее и быстрее, словно мотоциклист в цирке, намеревающийся прокатиться по вертикальной стенке.
– Охотники городские, – сказал Саня хозяину «теремка», – дом у нас в Кувшине купили.
– Это чей? – спросил Сурин. Саня назвал ему фамилию бывшей хозяйки: «Тарасова». – А! – обрадовался хозяин. – Крепкий домик. Маловат, правда… Я ведь ей крышу перекрывал.
– С крышей все в порядке, – похвалил я его работу, – не течет, не едет…
– Значит, баню, говоришь? А какую? – поинтересовался он.
– Небольшую, наша-то уже только на дрова годится.
– Ну, вот, смотри… – Мне был предоставлен эскиз…
С Паритетом мы вышли вместе. Закрывая за нами дверь «теремка», я думал лишь об одном: как подступиться к разговору?
– Ты в Кувшин?
– Да. Приятель это мой, Женька Сурин. В армии служили вместе. Сети разобрали вчера, на рыбалку собираемся.
– Хорошее дело.
Я пискнул «сигналкой», и мы забрались в машину.
– Удобно, – оценил Паритет. – Просторная тачка!
– В умении создать комфорт буржуям не откажешь, – согласился я с ним, аккуратно объезжая лохматого кобеля, развалившегося на дороге, и боковым зрением наблюдая за Саней. Он сегодня был поживее, чем обычно. Видимо, дорога и мысли о будущей рыбалке с приятелем взбодрили его. – Значит, мужика этого давно знаешь? – еще раз уточнил я.
– Говорю же, служили вместе. Да и сейчас часто общаемся. Не сомневайся, он мужик старательный, – по-своему понял мой вопрос отец Славика Чумы.
Мы проехали Красные Баки, поворот с объездной. Я поддал газу и сказал Сане:
– Я видел его работу. Он мотель строил в Бодреевке.
– А! Да, – подтвердил Саня.
Я выдержал паузу, набрал побольше воздуху в легкие, выдохнул и задал главный вопрос:
– Саня, твой сын работал на строительстве мотеля?
Паритет изменился в лице, словно я ударил его. Глянув ему в глаза, я вновь отвел взгляд на дорогу.
– Работал, – нехотя признался Саня. – Зачем ты спрашиваешь?
– Там из церкви иконы… – Я попытался подбирать слово: – Вынесли.
Продолжая рулить, я физически ощущал, как воздух в салоне сгущается. Ручища Паритета, весившая как моя нога, поднялась и сгребла в кулак воротник моей рубашки из брендового бутика. Голова моя вдавилась в подголовник сиденья, руль пришлось удерживать вытянутыми руками. Не сказать, чтобы это было удобно! Ногой я кое-как нажал на тормоз и остановил машину.
– Ты чего Славку моего беспокоишь? Его нет уже! – процедил мой страшный пассажир.
– Извини, Саня, – прохрипел я. – Отпусти, говорить неудобно!
На Паритета, очевидно, произвело впечатление, что я, оказавшись в плачевном состоянии, оставался спокоен. Он убрал руку.
– За что тебя Паритетом прозвали? – посмотрел я ему в глаза. – Я знаю! Тогда кувшинских в Епифанихе тамошняя братва прижала, возле магазина, пятнадцать против восьмерых, и Гоша Петров спросил, дескать, не много ли вас, ребята? Не по-честному! А ихний коновод, кликуха Весло, упрекнул было Гошу, очко, дескать, взыграло! А тут ты ехал мимо на мотоцикле и, естественно, присоединился к своим. «Вот теперь – паритет», – сказал Гошин брательник Толян. Откуда только слово взял? Из газеты, должно быть… Славно вы тогда наваляли епифанихинским, да? Ты один семерых стоил, так ведь, Саня? Как мыслишь, в те годы захотел бы ты руки на себя наложить? Могла найтись на то причина? Думаю, вряд ли! Хоть тюрьма впереди, хоть война… Славка твой, царствие ему небесное, был боец не хуже тебя, молодого. Очень сомневаюсь, что он сам сотворил над собой такое!
– Что ты хочешь сказать?
– Его убили.
– Что? Кто?!
– Это я и хотел бы узнать… Саня, это Славик взял иконы из церкви?
Саня молчал. На меня он, слава богу, больше не смотрел, уткнувшись взглядом перед собой.
– Я понимаю. – Надо было его дожать. – Тебе не хочется ворошить прошлое, сына не вернешь… Люди узнают, что он обворовал храм. Но если оставить все так, как есть, на нем будет висеть клеймо самоубийцы, а главное, его убийца продолжит жить как ни в чем не бывало! Славик взял эти иконы? – повторил я свой вопрос.
– Видел я у него одну… Догадался, что его работа, и сказал, чтобы отнес туда, где взял. Больше к этому не возвращался… Не понимаю, почему ты сейчас завел разговор…
– Саня, ты в курсе, что у вас в поселке творится?
– Мне по хрену! Я не слежу за новостями.
– Понимаю. Я тебе расскажу. Кто-то замочил Спонсора… Потом – Савроську и Никотиныча, друзей твоего Славика, между прочим. Девки попали под раздачу. Они, конечно, беспутные были, но не убивать же за это? Кто из нас путный?! В меня, между прочим, тоже стреляли в лесу. Но речь не обо мне… Если думаешь, у меня фантазия разыгралась, спроси у сыщика, он лично пулю из дерева выковыривал. И все потому, что на заводе что-то спрятано, а Спонсор тайник двумя заборами отгородил, колючей проволокой и собаками. Я хочу найти эту гниду, которая по трупам идет к тайнику. Может, даже не к своему!
– Почему ты? Зачем тебе это?
– Так получается. Ну что, поедем? Передумал меня душить?..
Дорогой я ему еще раз, уже во всех подробностях, рассказал все, что знал. Жаль, пить бросил, а то попросил бы на поправку здоровья, он мне чуть шею не сломал!
– Чего ты от меня хочешь? – спросил отец Славика Чумы, когда я устал говорить, доведя свой рассказ до дня сегодняшнего.
– У Славика был сотовый телефон? – спросил я. – Он сохранился? Дашь мне его посмотреть? Быть может, в нем найдутся чьи-то телефоны, которые помогут что-то прояснить.
Паритет помолчал, прежде чем сказать:
– Дам, если ты мне кое-что пообещаешь. Найдешь этого гада – не сдавай сразу ментам. Мне отдай! Я с ним сам сперва потолкую…
Я внимательно посмотрел на Саню. Не завидую тому, с кем он захочет «потолковать»!
– Хорошо.
Он протянул мне свою ладонь, чтобы скрепить нашу договоренность рукопожатием. Кости мои хрустнули. Я понял, что будет, если нарушу клятву…
Въехав в Кувшин, мы сразу покатили к его дому. В избе меня поразил порядок, чистота и аккуратность во всем. Саня принес мне простенький телефон устаревшей конструкции. Конечно, он не включался!
– Зарядник к нему есть? – спросил я у Паритета.
Он принес и зарядник. Ноль эмоций! Батарея в телефоне сдохла окончательно и бесповоротно.
Я быстренько вытащил симку из аппаратика Славика, переставил в свой, в надежде, что сын Паритета формировал список абонентов на карте, а не в телефоне. Нет, карточка в этом смысле оказалась пуста. Значит, записная книжка в телефоне. Она обязательно должна быть, как иначе? Следовательно, телефон надо реанимировать или ничего не получится. Я объяснил все это Паритету.
– Саня, я возьму телефон с собой? С возвратом, естественно. Подберу аккумулятор.
Несчастный отец скрепя сердце разрешил. Не хотелось его еще сильнее травмировать, но я все-таки решился задать последний вопрос:
– Саня, извини меня, конечно, но… Можешь еще найти городской адрес и телефон твоей бывшей жены?
Тут оказалось все проще.
– Почему бывшей? – усмехнулся он. – Нинка и сейчас мне жена. Ошиблась, бывает… Загуляла, а теперь возвращаться не смеет, гордая! Думает, упрекать буду. Она с тем городским-то своим неделю и жила, разобралась после! Я даже потолковать с ним не успел.
– Повезло ему, – заметил я, на что Паритет ничего не ответил.
Телефон и адрес супруги он принес на отдельном листке, будто специально заранее приготовил. Просить Паритета о том, чтобы он пока никому наш разговор не передавал, было излишним. Не та тема, чтобы он касался ее по доброй воле. Я поднялся, чтобы попрощаться. Саня подошел ко мне вплотную и спросил:
– Найдешь его? Найди!
Я кивнул, пожал протянутую руку и вышел на улицу. Было около одиннадцати утра, я решил не терять времени. Про машину с кальцинированной содой, которая должна приехать, и не вспомнил. Завел двигатель, покатил из поселка.
Потянулась муторная дорога до Варнавина, не разогнаться. Ямки, ямки… Окончилось все и вовсе кисло. В райцентре у меня перед носом взметнулся полосатый жезл гаишника. Пришлось предъявлять документы.
– Далеко едете? А как чувствуете себя, Андрей Владимирович?
– Вкус забыл, – дал я ему исчерпывающий ответ. О том, что вчера приходилось вспомнить, я ему не стал говорить.
Инспектор ухмыльнулся и, приняв строгий вид, сказал:
– Извините, мы должны проверить ваши документы по базе данных.
Я пожал плечами, мол, надо, так проверяйте. Он отнес мои права и техпаспорт напарнику в машину, тот стал кого-то вызывать по рации. Я увидел, что к машине гаишников подъехал другой автомобиль, но за деревьями не мог определить какой. Да мне было все равно. Правда, только до тех пор, пока водитель, поговорив с гаишником по-приятельски, не выехал из-за елки. Опля! Это была моя знакомая «девяносто девятая», номер три – семь – один! Автомобиль-«шпион» круто свернул в сторону.
– Все в порядке. Счастливого пути, – козырнул мне подошедший инспектор.
– И вам всего хорошего! – откликнулся я и тут же задал вопрос: – Женька, что ли, поехал? На «девяносто девятой», вроде друг мой из Нижнего, Женька Иванов.
– Не-ет, – улыбнулся гаишник, – ошибся, брат.
– Да как ошибся? – удивился я. – Машина его, номер три – семь – один. Точно, Женька!
– Обознался, говорю. Это сотрудник наш, Вовка Бычков. Не на службе сегодня…
– Буквы «в-к-х»? – не унимался я, продолжая изображать удивление.
Собеседник в погонах задумался:
– Нет, у него первая буква «с»!
– А-а-а! Значит, не Женька. Но тачанка – один в один!
– Бывает! У нас в Варнавино две белые «Нивы» есть, и номера одинаковые, и первые буквы!
Я остался доволен нашим разговором – удалось узнать имя моего преследователя. Надо же, мент! Сыщик, что ли, за мной хвост приставил? Для чего? И с какого рожна гаишника? Нет, что-то не так…
В варнавинском магазине по продаже сотовых телефонов и аксессуаров к ним меня ждал первый облом. С тем же результатом я побывал во всех населенных пунктах на пути следования к Нижнему. После Семенова пришлось ускориться, чтобы наверстать потраченное на все эти бестолковые заезды время.
Надежда оставалась только на жену Валерика, которая была не последним человеком в фирме – операторе сотовой связи. Чтобы не нарушать субординацию, начать следовало с ее мужа.
«Драгоценный ты мой! – с нежностью подумал я о Валерике. – Наконец-то я до тебя добрался!»
Тук-тук-тук!
– Валерик, открывай! Лето красное проспишь!
Я представлял себе лицо товарища, вытянувшееся до размеров кувшинного рыла, и жалел, что не имею возможности видеть это воочию. Отключив диктофон, заговорил своим голосом:
– Добрейшего утречка, Валерий Витальевич!
– Тьфу! Ба-а-лин!!! – Это были первые слова, услышанные мной от товарища за последние недели. – Ну ты и гад! – Это вторые. – Разве можно так?
Я решил начать сразу с главного:
– У тебя все дома?
– Не уверен, – честно признался Валерик.
– Меня интересует, жена у тебя дома?
– Моя жена?
– Твоя. Если у тебя дома чья-то еще жена, не бойся, я твоей не скажу, ты мне пока живой нужен.
Наступила пауза. Видимо, Валерик обходил свою квартиру.
– Ты чего меня пугаешь? Нет никакой жены!
– Жаль. Тогда можешь продиктовать мне ее телефон? Очень большая просьба к ней имеется.
– Погоди, перезвоню.
Валерик, подумав, что я не собираюсь его ругать за длительный прогул, стал весьма деловитым. Рано обрадовался! Через полминуты пришла от него эсэмэска с телефоном супруги. Он тут же перезвонил, проверил:
– Как, получил?
– Получил, спасибо.
Вот теперь можно было:
– А теперь скажите мне, господин коммерческий директор, какого хрена вы забили болт на службу?!!
Света Перевалова мою просьбу выслушала серьезно, как и все всегда выслушивала. Потому-то ей трудно жилось с таким комиком, как ее муж, который ни к чему на свете, казалось, не относился серьезно. Я уж старался с ней не шутить. Изложил свою просьбу, Света записала точную марку аккумулятора, обещала перезвонить. Я стал ждать, делать было нечего, только тренировать интуицию, получится или нет? Не находил четкого ощущения ни за, ни против. Видно, не получится из меня экстрасенс. А жаль. Дело это, говорят, доходное… Когда Света позвонила, я вздрогнул. Нашелся! Нашелся аккумулятор в одном из их фирменных магазинов. Я поблагодарил, сказал, что с меня шоколадка, и помчался по тому адресу, что она продиктовала.
Назвав пароль: «Я от Светланы Анатольевны», – получил в руки заветную батарейку, заплатил в кассу денежку и, сгорая от нетерпения, ринулся в машину священнодействовать. Экран мобильника осветился, и… есть! Записная книжка покойного Славика-Чумы, с которого, возможно, все и началось, была перед моими глазами. Я стал читать список абонентов. Некоторые не требовали пояснений – Батя, Мать, Никотиныч, Саврося…
Стася – это, видимо, жена Хустова. Работает в магазине, полезная связь. Клава-ключница – помню. Какие самогонщики продвинутые пошли, при телефонах! Ментура – тоже ясно. Славик, вероятно, имея судимость, как и Джо, ездил отмечаться. А вот кто такой Барыга? И кто такая Новенькая? Следовало выяснить. Время для меня бежало быстро, поэтому выяснять решил, не сходя с места. Вызвал из памяти своего мобильника… нет, на этот раз не Рому, а его лепшего кореша.
– Андрюха! Привет!!! Ты куда пропал? Рома говорит, приехал, я тебя везде ищу, машины нигде нет… Там на завод два «КамАЗа» пришли. Разгружают.
– Гоша, я думаю, без меня управятся. Я в Нижнем… Скажи мне, пожалуйста, Игорь Николаевич, у вас в деревне есть такой – Барыга?
– Барыга?.. – задумался Гоша. – Нет. Барышник – есть, Вовка Барышников. Он на вашей улице живет. В самом конце. Сестра его, Людка, с Хустовым в одном классе училась. Вовка – нормальный чувак…
– Все-все, Гоша, хватит! – взмолился я, зная, чем это кончится. Сейчас Гоша примется рисовать генеалогическое древо, пока не выскочит какой-нибудь Петров. – А есть у вас Новенькая? Не знаю, это прозвище или фамилия, может, такая? У нас в школе училась Беленькая…
Гоша опять задумался.
– Нет, Андрюха. А что за люди?
– Это я сам пытаюсь понять. Ладно, спасибо, потом все объясню.