Мирная профессия Комарова Ирина

– То есть, просто работаем, как обычно? – уточнил Виталя.

– Вои именно. Ты сегодня собирался куда-нибудь?

– Да. У меня плановая профилактика в «Экспрессе». А после обеда в «Садко» хотел заглянуть. Там опять новые операторы, как бы не напортачили, – он развел руками и объяснил: – Лучше сначала самому проконтролировать, чем потом вместе с ними, разгребаться.

– Разумный подход, – кивнул Анатолий. – Значит, ты на весь день по заказчикам. Еще раз повторяю, сегодня утром ты узнал про Бориса, больше ни о чем понятия не имеешь. Фирма работает в обычном режиме, если у кого возникнут вопросы, пусть звонят в офис.

– Понятно. А если про похороны будут спрашивать?

– А что похороны? Мы сами еще ничего не знаем. Оксана приедет, тогда уж… в любом случае, благодари за сочувствие и говори, что мы всех предупредим.

– Наверное, в газеты надо будет дать сообщение, некролог такой небольшой, – тихо подсказала Татьяна.

– Правильно. Ты выясни, на каких условиях они такие вещи печатают, а текст я сам напишу, чуть попозже.

– Хорошо.

Анатолий внимательно посмотрел на нее, потом слегка улыбнулся:

– Ты у нас окажешься на самой передовой линии. По крайней мере, звонками, тебя точно замучают. Держись вежливо, но твердо: произошла трагедия, директор погиб в результате бытового преступления, фирма продолжает работать, никаких осложнений нет и не предвидится. Если кто-нибудь уж очень сильно доставать начнет, переведешь стрелки на меня. Вообще, никому, кто захочет именно со мной поговорить, не отказывай. Наше главное дело сейчас – клиентов успокоить.

– Я все сделаю, – заверила его Татьяна.

– Не сомневаюсь, – кивнул Анатолий. – Теперь остальные: вам всем будет попроще. Сидите на месте, не высовывайтесь, по мере возможности ни с кем не общайтесь. Гена, к тебе, отдельная просьба, постарайся держать язык за зубами. Чувство юмора у тебя очень уж специфическое. Я боюсь – сболтнешь что-нибудь, в порядке шутки, а сплетни по городу такие разлетятся, что фирму придется закрывать.

– Чуть что, и сразу Гена, – недовольно проворчал Дятлов. – Можно подумать я когда…

– Гена, дружочек, заткнись, а? – перебил его Михал Михалыч. – Тебя, кажется, попросили, по человечески? Вот и молчи.

– Спасибо, Михал Михалыч, – Анатолий повернулся к старику и слегка склонил голову. – Вот, собственно и все, что я хотел сказать. Вопросы есть какие-нибудь? Нет? Ну, если появятся, не стесняйтесь, сразу ко мне. А теперь, все по местам. И так целое утро пробездельничали.

Первой, тихой мышкой, выскользнула с кухни Татьяна. Виталя встал, потоптался на месте:

– Так что, я поехал в «Экспресс»?

– Да, ты ведь доложился уже, – Анатолий взглянул на часы, поморщился. – Уверен, что и в «Садко» сегодня успеешь? Смотри, если нет, то завтра с утра туда двигай. Их, действительно, без присмотра оставлять нельзя.

– Ага, – Виталя торопливо вышел.

Следом за ним, удалился Гена. Лиля посмотрела на стол, заставленный чашками, которые никто и не подумал за собой убрать – в офисе строго и непреложно действовал «морской закон»: посуду моет последний – и торопливо вскочила:

– Действительно, работы полно, а я тут все утро… – продолжая говорить, она исчезла за дверью.

Михал Михалыч загасил недокуренную сигарету и сполз с подоконника:

– Скажи, Толя, Бориса ведь не случайно убили? Он был во все это замешан?

Анатолий посмотрел ему в глаза:

– Михал Михалыч, извините, но я, действительно, не хочу об этом говорить.

– Понятно. До чего же подлые номера жизнь иногда выбрасывает… – мрачный Михал Михалыч направился к выходу. На пороге кухни оглянулся: – Я у себя спрячусь. Не хочу ни с кем разговаривать.

Лена и Анатолий остались одни. Она порылась в сумочке, высыпала перед ним на стол пару таблеток, налила полстакана воды:

– Выпей. А то ты просто серый уже. Сейчас в обморок грохнешься.

– Не грохнусь, – он по одной проглотил таблетки, запивая их чаем. – Просто устал.

– Может домой вернешься? Костя тебя отвезет.

– Костя с ментами уехал. Там у них какие-то общие мысли появились и они отправились их обсуждать.

– Можно Гену попросить, – подумав, предложила Лена.

– Нет. Побуду здесь, а то мало ли… Сейчас пойду в кабинет, устроюсь в кресле, отдохну немного.

– Ты сам до кабинета доберешься, или тебе помочь?

– Доберусь, – Анатолий улыбнулся. – Но ты все равно не уходи.

– Ты же сам велел всем своими делами заняться. У меня тоже работа есть.

– Срочная?

– Пока нет. Через три недели будет срочная.

– Тогда, побудь пока со мной. Честно, Ленка, ты на меня как-то так благотворно действуешь… Когда ты рядом, мне легче.

– Значит, я буду рядом, – она наклонилась и быстро поцеловала его в щеку. – Подожди минуту, я со стола уберу, а потом помогу тебе до кресла добрести.

Лена быстро сполоснула чашки и убрала их в шкафчик. Присела на корточки рядом с Анатолием, снизу заглянула ему в лицо:

– Слушай, может все-таки домой? Не нравишься ты мне.

– А вчера говорила, что нравлюсь, – слабо усмехнулся он. – Вот оно, женское непостоянство.

– Я же не об этом, – она потерлась щекой о его ладонь. – Тебе очень больно?

– Как тебе сказать? Если не двигаться совсем, то терпимо. А если… – Анатолий попробовал шевельнуть плечом и зажмурился. Через несколько секунд он выдохнул: – Нет, точно надо отдохнуть хоть немного. Где там мое кресло?

До своего кабинета он мужественно доплелся самостоятельно, только слегка опираясь на плечо Лены. Осторожно опустился в мягкое кресло, устроил удобно правую руку, откинул голову на высокую мягкую спинку и прикрыл глаза:

– Вот оно счастье. Лена, ты не уходи.

– Я здесь, – она присела слева, на широкий подлокотник, погладила его по голове. – Тебе лучше?

– Намного. И таблетки, наверное, начинают действовать.

Минут пять они сидели молча. Анатолий дышал ровно и, казалось, задремал. Лена осторожно сползла с кресла, сделала шаг к дверям, но остановилась в нерешительности. С одной стороны, глупо было сидеть здесь и караулить его, лучше заняться работой (которую никто, кстати, за нее не сделает. И тот же Саранцев будет ругаться, если она сорвет сроки). С другой – Толя просил ее остаться и она обещала…

– Да не мучайся ты, иди, – пробормотал он, не открывая глаз. – У тебя сейчас что в работе?

– «Адонис». Помнишь, фирмешка такая строительная. Им на стандартную зарплату еще десяток примочек разных повесить надо.

– Зачем? Там же и так все предусмотрено.

– Мухлюют. А на стандартной мухлевать неудобно. Ладно, Толя, я пойду поработаю немного. А ты попробуй вздремнуть.

– Договорились. Только ты не пропадай, ладно?

– Куда я денусь, – засмеялась она. – Тебе дверь закрыть или оставить приоткрытой?

– Оставь, я буду Татьянины разговоры подслушивать.

– Ага, – Лена, уже с порога, вернулась, поцеловала его и, наконец, заставила себя выйти из кабинета. Помахала рукой Татьяне, ведущей беседу по телефону, получила в ответ сдержанный кивок, потом едва не столкнулась в коридоре с Лилей, которая торопливо шла к выходу, и, наконец, добралась до своей комнаты. Игнорируя радостно встрепенувшегося Гену, плюхнулась на стул и включила компьютер.

Впрочем, Дятлов был не из тех людей, которых легко не замечать.

– Леночка! – гадким голосом обрадовался он. – Надолго ли в наши Палестины? Я уж, грешным делом, был уверен, что ты окончательно к шефу в кабинет перебралась!

Прежде чем ответить, Лена подумала. Самое приятное, конечно, просто стукнуть Генку по шее, причем желательно, чем-нибудь тяжелым. Но это будет выглядеть вульгарно, да и Толя за такое буйство ее вряд ли похвалит. И вообще, драка – это не наш метод. Попробовать ему как-то объяснить их взаимоотношения с Толей? Нет смысла. Во-первых, она никак не обязана отчитываться в своих чувствах перед этим нахалом; во-вторых, что бы ему не говорили, Генка все равно не поверит; а в-третьих… да что она, к черту, может объяснить, если сама ничего не понимает. Ясно только одно: если раньше Толя ей просто очень нравился, то теперь она не то что жить, дышать без него не может! Но не с Генкой же это обсуждать. Пожалуй, самым лучшим вариантом будет сочетание вежливости, может быть даже, с капелькой лести, и твердость.

– Геночка, я тебя умоляю, – заговорила она наконец самым проникновенным голосом. – Ну не будь ты скотиной хоть несколько дней. И так все сложно, а если еще и от тебя отбиваться, я вообще работать не смогу! Раз в жизни, прояви благородство! Ну хоть на неделю, оставь меня в покое!

– Благородство? – Гена был заметно растерян. – Ну елки, ну Лазарева, я просто… нет, как это ты умеешь с нашим братом управляться! Все, клянусь, торжественно, до следующей пятницы, ни одной шутки, ни одного вопросика ехидного, работай спокойно.

– Спасибо, Гена. Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

– Не сомневайся Ленка, на неделю ты в безопасности, – заверил ее Гена. – Но я тебя честно предупреждаю, что в следующую пятницу, с утра…

«Черт! Лучше бы я стукнула его по шее!»

Анатолий действительно задремал. Татьяна с безупречной вежливостью отбивалась от заказчиков, звонивших почти непрерывно. «Да, Бориса Петровича убили. Конечно, мы потрясены, но фирма продолжает работать. Да, да, можете не сомневаться. Разумеется, весь пакет будет сдан в срок и в полном объеме.» Несколько раз она подзывала Гену или Лену и те вели короткие деловые беседы. Анатолия Татьяна не побеспокоила ни разу.

Звонки раздавались все реже – очевидно, самые нервные заказчики уже задали все вопросы, а остальных, проблемы возникшие в обслуживающей фирме, не слишком волновали. Зато, через некоторое время, Саранцеву показалось, что голос девушки звучит уже не так механически однообразно. И вроде бы, разговор она вела не по телефону, а с кем-то, лично присутствующим в приемной. Еще не решив окончательно, стоит ли ради этого просыпаться, Анатолий прислушался.

– … а мне всегда нравилось имя Татьяна, – звучал знакомый голос. – И вам очень идет! Знаете, у меня есть такая книжечка, про имена: там так и сказано, что Татьяна – личность серьезная, выразительная, умная и целеустремленная. Ну просто удивительно точно вас описали! Правда, я бы добавил еще, – очаровательная…

«Господи, да это же Костя там с ней треплется! Откуда он, спрашивается, взялся, он же уехал вместе со всей милицейской братией? И чего ради он клеится к Татьяне? Хочет что-то выведать? Она что, снова попала под подозрение?»

– … а ваш камень, Танечка, это рубин или тигровый глаз…

– Я понимаю, что это достаточно сложно запомнить, но пожалуйста, сделайте над собой усилие! Меня зовут Татьяна. Если необходимо, то запишите.

– Секундочку! Только достану блокнот… так, Тать-я-на, – по слогам продиктовал сам себе Костя. – Прекрасно. А теперь, ваш телефончик?

– Извините, я не даю свой номер случайным знакомым, – казалось, через приоткрытую дверь потянуло ледяным арктическим сквозняком.

– Да какой же я случайный знакомый! – искренне возмутился Костя. – Я абсолютно положительный частный детектив, тружусь, не покладая рук, на благо вашей же фирмы. Так что мы, можно сказать, почти коллеги, сослуживцы, по крайне мере. Ну посмотрите на меня внимательно, неужели я не вызываю доверия?

– Нет. Извините, но вы отвлекаете меня от работы

– Та-а-анечка! Зачем вы так? Вам это не идет. Знаете, какая вы на самом деле?

«Так, пожалуй, пора вмешаться». Анатолий неохотно встал с кресла, подошел к дверям:

– Костя, ты ко мне? Заходи, не стесняйся. Татьяна, у тебя как дела? Справляешься, проблем нет?

– Спасибо, все нормально, – холодно ответила секретарша.

Анатолий не понял, было ли недовольство Татьяны просто остаточным явлением от общения с Костей, или она на самого Саранцева за что-то обиделась. Может, решила, что спрашивая: «как дела?», он проявляет недоверие к ее умению справляться с проблемами? Или обиделась за прерванный тет-а-тет? Лучше и не пытаться понять, нервная система целее будет.

– Ну-ну, – неопределенно высказался он и благоразумно отступил в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

Костя, разумеется, успел устроится в его кресле, так что Анатолию пришлось занимать место за рабочим столом. Впрочем, для предстоящего разговора, такая расстановка позиций вполне подходила.

– Ты чего девчонке голову морочишь? – сердито спросил он.

– Ей, пожалуй, заморочишь, – комично пожаловался Костя, совершенно не обращая внимания на тон заданного вопроса. – То есть не девушка, а железобетонная конструкция! Она что, всегда у вас такая?

– Всегда. И вспомни, я тебя предупреждал.

– Надо же! А на вид такая милая. Я на нее, как только посмотрел, так сразу и подумал…

– Что ты этой милой девушке в отцы годишься, – язвительно закончил Анатолий.

– Что значит, «в отцы»? – вздрогнул Костя и мечтательная улыбка исчезла с его лица. – Какие могут быть отцы? Ей сколько, двадцать?

– Около того.

– Вот видишь! А мне всего тридцать шесть, тридцать седьмой идет! И тогда получается… ах ты, черт!

– Физиологически вполне возможно, – ухмыльнулся Анатолий. Наблюдать за быстрой сменой выражений на лице Кости было очень забавно.

– Иди ты, со своей физиологией! Ну надо же… черт побери! Нет, точно, пора жениться! А то потяну еще немного и невесту уже среди внучек выбирать придется! Толя, ты согласен, что вопрос с семьей пора решать?

– В целом согласен, вот только на ком ты жениться собрался? Если на Ленку глаз положил, то лучше сразу забудь.

– Да что уж, кроме твоей Лены и женщин в мире не осталось? Мне, например, Танечка, очень даже нравится.

– Называется, сделали круг и оказались на том же самом месте! – с притворным отчаянием всплеснул руками Анатолий. – Мы же с того и начали, что она…

– Ну да, немножко моложе, – перебил его Костя. – Я с этим и не спорю. Ну и что? Значит у меня будет время воспитать из нее именно такую подругу жизни, какая мне нужна.

– Ох, Костя! Я, конечно, ничего плохого про Татьяну сказать не хочу. Но ты с ней полтора раза виделся, а я два года работаю. И поэтому, как человек более опытный, предупреждаю: если ты на такой безрассудный поступок решишься… одним словом, еще неизвестно, кто из вас себе спутника жизни воспитывать будет.

– Ты так думаешь? – Костя задумчиво почесал нос. – А собственно, какая разница? Главное, чтобы оба довольны были. И чтоб жилось не скучно.

– Вот в чем я тебя могу заверить стопроцентно…

Анатолия прервал отчаянный, громкий вопль, доносящийся из приемной. Мужчины переглянулись и вскочили. Костя сидел ближе к двери, так что он первым вылетел из кабинета. Впрочем, Анатолий отстал от него на какие-то доли секунды. И оба они замерли, глядя на невероятную сцену: около секретарского стола стоял совершенно обалдевший Гена, а у него на шее, дрыгая ногами, висела Татьяна. Гена, который обычно в таких случаях не терялся, стоял столбом, опустив руки, и только глазами хлопал. Из коридора в приемную вбежала перепуганная Лена, бросилась к Анатолию:

– Что случилось? – и тут же ахнула: – Господи! Да что же это с ней?

– Геночка! – взвизгнула Татьяна и громко чмокнула Дятлова в щеку. Заметила показавшегося в дверях Авдеичева и, ловким обезьяньим прыжком, перелетела к нему. – Михал Михалыч!

– Скрезилась! – донесся из коридора слабый голос Лили. Она привалилась к стене, прижимая к груди сумку и с ужасом глядела, как Татьяна, оставив Михал Михалыча, кинулась целовать Лену.

– Я ничего не знаю, – внезапно запричитал Гена. – Я понятия не имею, честное слово! Я ее пальцем не тронул, даже не подошел близко! Она по телефону разговаривала, а потом, как трубку бросила и как заорет!

– Толя, миленький! – было совершенно очевидно, что Татьяна собиралась перецеловать всех присутствующих.

Костя, который был в этой очереди следующим, оказался единственным, кто не потерял присутствия духа:

– Ну что вы все всполошились? Сейчас она еще меня поцелует и все объяснит.

– Пр-равильно, Костя! Сейчас еще тебя поцелую, – Татьяна, оставив Анатолия, нацелилась чмокнуть сыщика в щеку, но Костя перехватил инициативу и, крепко обняв, поцеловал ее в губы.

– Скрезилась, – повторила Лиля, незаметно просочившаяся в приемную. – Еще бы, при наших-то делах. Ни у кого крыша на месте не удержится.

Татьяна пылко ответила на поцелуй Кости и только после этого начала понемногу успокаиваться.

– Сейчас, – выдохнула она, – сейчас объясню. Дело в том, что мне только что позвонили из Москвы.

– Звонили, звонили, – подтвердил Гена, мелко кивая. – Я же говорю, она сначала по телефону разговаривала, а потом…

– Гена, не мешай! Я сама хочу все сказать! Так вот, позвонили мне из Москвы, из издательства. Вы внимательно слушаете? Тогда держитесь за что-нибудь, у меня новость. Чтоб вы знали – я теперь писательница! Самая настоящая! Я написала повесть и она им понравилась! И они хотят ее напечатать! А на обложке будет моя фамилия, представляете? И даже деньги заплатят! Я не поняла сколько, но заплатят! Ой, ребята, – она вдруг обессилено повисла на руке Кости, – кажется мне надо сесть.

Михал Михалыч быстро схватил один из стоящих у стены стульев и подал ей.

– Спасибо, – Татьяна без всякого изящества шлепнулась на сиденье и оглядела всех сияющими глазами. – Даже не верится! Я знаю, что хорошую повесть написала, а все равно не верится! А почему вы все молчите?

– Потому что мы потрясены, – честно признался Анатолий. – Что прямо настоящая книга будет?

– В твердой обложке! И в магазинах будут продавать!

– Здорово! – восхитилась Лена. – Татьяна, с тебя автограф!

– А про что повесть? – с интересом спросил Михал Михалыч.

– Фантастика. Там люди летят на космическом корабле и происходит всякое… ой, мамочки, неужели и правда, напечатают?

– Обязательно напечатают, – заверил ее Костя. – Раз уж они сами позвонили, то значит, настроены серьезно! А ты сейчас продолжение пишешь?

– Пишу. Поэтому и сижу здесь почти до ночи, дома-то компьютера нет! Но так тяжело идет – понимаешь, событийной базы не хватает, – похоже, человека, который столь искренне заинтересовался ее литературными делами, Татьяна решила перевести из посторонних малознакомых людей, в категорию самых близких друзей. – Надо бы что-то придумать, чтобы сюжет покруче завязать.

– Танечка! – воскликнул Костя, – да меня же тебе сам бог послал! Я тебе, как старый… то есть, как опытный сыщик, столько историй накидаю, не на один, на тридцать три сюжета хватит!

– Объединить фантастику с детективом? – Татьяна посмотрела на него с сомнением.

– Это будет великолепно! Вот смотри – летит этот твой корабль и на его борту происходит ужасное преступление!

– Какое?

– Да какое хочешь! Кража карт из штурманской рубки, например. Или диверсия – испорчены установки, отвечающие за регенерацию воздуха. За двенадцать часов надо починить установку и найти диверсанта, иначе всему экипажу грозит гибель! А может быть, убийство капитана…

– Нет, – оживилась Татьяна, – если убийство, то не капитана, а самого незаметного, самого замухрышистого механика. А потом окажется, что на самом деле, он вовсе…

Гена, все еще не пришедший в себя после потрясения, заметил, наконец, Лилю и радостно встрепенулся:

– Лилечка! Как хорошо! Сокровище мое, пойдем отсюда. Мы чужие на этом празднике жизни! Михалыч, пошли, что здесь топтаться.

– Да пожалуй… – Авдеичев посмотрел на пару, углубившуюся в обсуждение сюжета и пожал плечами. – Надо же, Татьяна. Я и письма с трудом сочиняю, а тут, целая повесть… я бы так не сумел.

– А нам и не надо, – Гена, приобняв его за плечи, уже выводил Михал Михалыча из комнаты. – Лиля, я тебя прошу, только ты не начинай книжки писать – говорят, это заразное! Имей в виду, я тебя люблю, но писательницей становиться не позволю! Мне покой в доме дорог.

Лена старалась не смотреть на Анатолия. Пусть Генка, разгильдяй и трепло, но он может вот так сказать Лиле при всех: «я тебя люблю». Или, потому и может, что разгильдяй и трепло? А Толя молчит.

Что ж, раз Саранцев молчит, значит и ей сказать нечего.

Когда Лена, опустив голову, торопливо вышла из приемной, Анатолий вернулся в кабинет и попытался снова приятно расслабиться в кресле. Получалось не слишком хорошо – почему-то, он чувствовал себя виноватым. Вот только, понять бы еще, в чем?

«Вроде, с утра все было прекрасно. И потом тоже, Ленка была такая заботливая, такая нежная. А какая бледная она была, когда сюда прибежала – за него ведь испугалась, не за кого-нибудь! Так может, просто перенервничала? Или застеснялась, что при всех, вот так, откровенно, сразу к нему кинулась? Глупости какие. Вокруг взрослые люди, прекрасно все понимают. Хотя, Костя конечно прав, вопрос с семьей надо решать. Кстати, о Косте, зачем он, все-таки, явился? Не с Татьяной же полюбезничать? Позвать его что ли, спросить? Или не стоит? – Анатолий прикрыл глаза. – Наконец-то найдено положение, в котором ничего не болит, вообще ничего – так что нет никакого желания шевелиться. В конце концов, было бы что срочное, Костя сразу бы выложил.»

Его рассуждения оказались абсолютно правильными. Это выяснилось, когда Костя, наговорившись с Татьяной, очень довольный ввалился в кабинет. Сообщение, что на ноже, которым был убит Борис, обнаружены очень качественные, четкие отпечатки пальцев, несмотря на всю его важность, к разряду срочных отнести было нельзя.

– Непрофессионалы, – небрежно взмахнув рукой, объяснил Костя столь вопиющую оплошность преступника. – Они не хуже специалистов могут все спланировать и просчитать варианты, могут действовать аккуратно и осторожно, но только до тех пор, пока все идет так, как они задумывали. А в экстремальной ситуации сразу начинают паниковать. И, как следствие, непредсказуемые, нелепые, я бы даже сказал – дебильные ошибки.

– Костя, а какой нам вообще толк от этих отпечатков?

– Так улика же, – сыщик явно удивился вопросу. – Доказательство того, что преступление совершено именно этим лицом.

– Но сейчас, какой в них практический смыл? Сравнивать-то не с чем – подозреваемого лица нет.

– Это пока нет. Ребята продолжают работать, опрашивают соседей – наверняка что-то накопают. Не мог этот болван из дома выйти так, чтобы его никто не заметил. Думаю, к вечеру уже будем иметь описание внешности.

– Ты думаешь описание неизвестного преступника много даст? Даже с учетом отпечатков пальцев.

– Ты забыл одну мелочь, – мягко заметил Костя. – Если верить последним словам покойного, это был ваш общий знакомый. Значит, если перед тобой будет грамотно составленный фоторобот, ты сумеешь его узнать.

– Черт, действительно! Надо же, все так просто, а мне и в голову не пришло!

– Вот поэтому я… извини, – в кармане у Кости запиликал мобильник. – Слушаю. А-а. Угу. Да, он рядом. Понятно. Думаю, да. Я же сказал, понятно. Ладно, договорились, – он выключил телефон, убрал в карман и только тогда объяснил: – Оксану Крюкову нашли. Они с матерью уже прилетели. Сам понимаешь… Володя спрашивает, ты не смог бы ее навестить, успокоить как-то? А то она ни на один вопрос ответить не может.

– Господи, Оксанка что, в милиции?

– Нет, какой смысл. Ее домой отвезли. Так ты согласен?

– Разумеется. И не ради Володи твоего, можешь мне поверить, – Анатолий поднялся с кресла и рука сразу заныла. – Ты нас подбросишь?

– Нас? Ты Лену хочешь взять? – Костя задумчиво посмотрел в потолок. – Что ж, пожалуй, ты прав: это имеет смысл. Конечно подброшу. А потом снова к ребятам вернусь. Или, лучше, подождать там, забрать вас?

– Не надо, неизвестно же, сколько мы у Оксаны пробудем. Пройдемся потом пешочком, здесь все рядом. Ну что ты на меня так смотришь? Бандитов вы уже арестовали, нападать на меня больше некому! Если хочешь, могу пообещать, ходить только по центральным улицам и ни в какие подворотни не заглядывать!

– Хочу, – серьезно кивнул Костя, – потому что арестовали мы только трех бандитов. А тот, кто Бориса зарезал, пока на свободе. Так что, я очень хочу, чтобы ты пообещал мне не заглядывать в подворотни. И с Леночкой хочу поговорить, дать ей инструкции. Она, в отличие от тебя, человек очень разумный и ответственный.

– Умеешь ты поднять людям настроение, – покачал головой Анатолий. – Посиди здесь, я пойду Ленку позову.

В комнате программистов сидел один Гена. Увидев лицо шефа, он испугался:

– Толя, ты что? Еще кого-нибудь убили?

– Типун тебе на язык! – Анатолий осторожно опустился на стул. Похоже, таблетки действовали только пока он пребывал в неподвижности – при малейшей попытке пошевелиться, рука начинала болеть почти невыносимо. – Лена где?

– На кухне, с Лилей. Толя, я же вижу, ты сам не свой. Что опять случилось?

– Да ничего не случилось, успокойся. Милиция Оксану нашла. Сказали ей, привезли… она сейчас дома.

– Ты что, собираешься сейчас поехать к ней?

– А есть другие варианты?

– Да нет, надо конечно. Просто, ты и так еле ползаешь.

– Предлагаешь свою кандидатуру? – одними губами усмехнулся Анатолий.

– Нет! – быстро отказался Гена. – Я и знаю ее плохо, и плачет она, наверное, сейчас. А я, когда женщина плачет, не умею с ними обращаться.

– Да уж, плачет. Ладно, Татьяну я предупредил, что скорее всего, не вернусь сегодня. Остаешься за старшего, – он посмотрел на расплывшуюся в улыбке физиономию программиста предупредил грозно: – Имей в виду, никаких ста грамм на рабочем месте!

– А уже поздно, – радостно сообщил Гена. – И заметь, никаких на мне внешних последствий – песен не пою, драк не затеваю, сижу, прилежно работаю!

– Генка, честное слово, я тебя уволю, скотина ты, этакая! Где ты водку взял?

– Лилька сбегала. Золотая баба, между прочим.

– И ее тоже уволю!

– Да ладно тебе, Толя, из-за чего тут шум поднимать? Ну глотнули мы с Михалычем по капельке, для снятия стресса…

– И Михалыча уволю! Ну что вы, как дети малые! Ни на кого рассчитывать нельзя. Честное слово, и ехать надо и вас одних страшно оставлять!

– Ну пусть Ленка тогда будет за старшего, – великодушно предложил Гена. – Она у нас девушка серьезная.

– Нет, – лицо у Саранцева сразу смягчилось, – я ее с собой возьму.

– Думаешь, это нужно? – прищурился Гена.

– Не нужно, но необходимо. Мне необходимо, – уточнил Анатолий.

– Да-а? Ну что ж, старик, поздравляю. Выходит, ты все-таки, выиграл в эту лотерею.

– Главный приз, – кивнул Анатолий.

Лена чувствовала себя неловко. Чужое горе в чужом доме… она была здесь лишней. Сидела на диване, рядом с элегантной пожилой женщиной – Натальей Михайловной, матерью Оксаны, смотрела на свои руки, сложенные на коленях и молчала. А что вообще, в данной ситуации можно было сделать? Выразить формальное и бесполезное сочувствие? Анатолий, разумеется, совсем другое дело. Но он ведь старый друг этой семьи, партнер Бориса, его присутствие не просто уместно – оно необходимо. Оксана плачет, уткнувшись лицом ему в плечо, а он, как ребенка, гладит ее по голове и что-то говорит, негромко и непрерывно, словно ручей журчит.

– Скажите, я правильно поняла, вы ведь работали у Бориса? – спросила Наталья Михайловна.

– Да. Я программист. Лазарева, Лена.

– Та самая, у которой недавно был день рождения?

Вопрос был несколько неожиданный и Лена помедлила, прежде чем кивнуть:

– Два дня назад.

– Это хорошо, – вздохнула женщина. – Спасибо вам.

– За что? – изумилась Лена.

– Ну как же. Боря так любил покушать. А Оксаночка его в последнее время ограничивала. Диета, понимаете, у него ведь печень… если бы знать, что все так… – она всхлипнула и приложила платочек к глазам. – А вы его так хорошо накормили… от этого как-то легче становится, правда?

– Н-наверное, – неуверенно пожала плечами Лена.

Логика показалась ей странноватой. По крайне мере, сама она, если бы с кем-то из близких людей случилось несчастье, вряд ли почувствовала облегчение от того, что за день до этого ему удалось вкусно поесть. Впрочем, у всех людей отношение к жизни разное. Лена посмотрела на пару напротив. Оксана уже не плакала, только изредка всхлипывала и явно прислушивалась к словам Анатолия.

– Какое счастье, что у Бореньки такой друг, – снова заговорила Наталья Михайловна. – Толя, по крайне мере, Оксаночку не ограбит.

При этом она так выразительно посмотрела на Лену, что стало ясно, даже если у партнера ее покойного зятя и есть какие-то намерения нанести Оксане материальный ущерб, у него ничего не получится. Она, Наталья Михайловна, стоит на страже интересов дочери и не допустит никаких потерь.

– Ограбит? Как это? – Лена понимала, что неприлично так удивляться каждому слову собеседника, но эта женщина все время говорила какие-то странные вещи. По крайне мере у самой Лены понятия грабежа связывалось с действиями примитивными и вульгарными – например, что сейчас сюда завалится бригада грузчиков и Толя прикажет выносить мебель (вот только что он с ней будет потом делать, интересно?). Или вдруг сам встанет и начнет выворачивать Оксанины шкатулки и собирать с полок безделушки. Поскольку представить себе что-либо подобное она не могла, оставалось только вопросительно уставиться на Наталью Михайловну.

– Ну что вы, не знаете, как это делается, – поджала губы мать Оксаны. – Оставшийся в живых партнер, забирает себе все деньги фирмы, а вдове, в лучшем случае, выплачивает мизерную компенсацию. А у Оксаночки специальности, как таковой нет и возраст уже…

Лена украдкой покосилась на Оксаночку. Даже несчастная, заплаканная, с распухшими глазами и покрасневшим носом, она выглядела хорошенькой и трогательно юной. Хотя, Толя ведь говорил что-то, про десять лет со дня свадьбы? Тогда, как ни крути, ей уже около тридцати должно быть!

А Наталья Михайловна, внезапно почувствовавшая к Лене необычайное расположение, продолжала говорить:

– Оксаночка, в свое время, закончила краткосрочные бухгалтерские курсы, но ни дня не работала по специальности. Быть женой Бориса – это тоже, знаете ли, своего рода профессия. Но теперь ей придется как-то…

Вдруг Оксана зарыдала, вскочила и выбежала из комнаты.

– Наталья Михайловна, подождите, – остановил Анатолий бросившуюся за ней мать. – Все в порядке, сейчас она вернется. Только приведет себя в порядок.

Оксана, действительно, появилась очень быстро, десяти минут не прошло. Умытая и заново накрашенная, она сменила блузку и, Лена готова была в этом поклясться, – успела поправить щипцами свои золотистые локоны.

– Вот это молодец, – одобрил ее Анатолий, – совсем другое дело. Теперь дальше. У меня к тебе есть деловое взаимовыгодное предложение. Тебе сейчас нужна работа, а мне нужен директор фирмы. Так что, если ты согласна, то место Бориса – твое.