Мир в хорошие руки Русуберг Татьяна
– Меня не интересуют деньги, – Женетт пристально рассматривала меня из-под полуприкрытых век.
Она напоминала Уму Турман в белом брючном костюме. Я огляделся в поисках стула. Такового не оказалось, так что я хлопнулся на какую-то шкуру поблизости от драконова кресла. У шкуры были длинные черные когти.
– А что вас интересует? Власть? – спросил я с искренним интересом. Никак не мог придумать, что могло бы мотивировать демиурга.
Женетт улыбнулась, став еще больше похожей на Турман, только что убившую Билла.
– Люди, Лиан. Вот, например, ты… – Она откинулась в кресле, заправив за ухо платиновую прядь. – Согласился бы ты вернуться в Средний мир, если бы я сказала, что еще не поздно все исправить?
Я так и сел на своей шкуре:
– Вы что, можете нас вернуть? Без всяких волчков?
– Могу, – спокойно кивнула дракон. – Вопрос в том, хочешь ли ты этого?
«Конечно, хочу», – выкатился было на язык круглый и гладкий, как карамелька, ответ. Но я вспомнил приговор ЭРАДа, вспомнил вымороченную магией Ноала водокачку и Торбук, легко принимающий в его руках истинную грозную форму… Несказанные слова скользнули обратно в горло, обжигая слизистую горьким вкусом предательства. Я помрачнел и уткнул глаза в пол. Просторы белого меха подо мной казались джунглями бесконечных вариантов будущего, где за каждым стволом сидело по плотоядному монстру.
Голос Женетт разбил звенящую тишину:
– Конечно, я могу отправить Машуру одну. Ла Керт позаботится, чтобы она попала домой. Так что тебе решать…
– А как же Рокханская империя? Как же Средний мир? – Машура оторвалась, наконец, от танца снежинок и теперь стояла посреди залы, судорожно сжимая кулачки. – Кто поставит на место Ноала? Вы же… Госпожа, вы же сказали, еще не поздно все исправить?!
– Верно, – с надеждой подхватил я, – и дракон несомненно справится со вселенским диктатором гораздо лучше недоразумения по имени Лиан.
Женетт перевела на меня тяжелый взгляд:
– Я оставила мир Оси потому, что он засыпал. Создание переросло своего творца, стало взрослым и не нуждалось больше в моей опеке. Я поняла это с опозданием на пару тысяч лет, но когда это случилось, я ушла. Я оставила миру ценнейший дар – свободу. Теперь Ветер Времени несет перемены, и я не вправе стоять на его пути.
– Даже если эти перемены погубят ваше творение?! – возмутился я.
Дракон усмехнулась:
– Мир не так-то легко погубить, Лиан. Свобода моих детей заключается в возможности делать выбор. В конечном итоге каждый народ получает то, что заслуживает.
Я нахмурился: слова были знакомые, но, похоже, на этот раз за ними скрывался новый смысл. Бросил взгляд на Машуру – с выражением непонимания на лице та мучила молнию на курточке.
– Да вы хоть представляете, что за планы у Ноала на ваш мир? – Я вскочил со шкуры и подступил к красному креслу. – Уже сейчас он, наверное, развязал войну, стравил людей и стефов, а ведь это всего лишь начало! На Рокханской империи он не остановится. Ему нужен Запад, причем не только Моррэй, но и грани! Он хочет сделать из вампиров и магов наемников, он… – Я остановился, чтобы перевести дыхание, и встретился взглядом с огромными, черными от ужаса глазами Машуры: подробности нашего с Ноалом разговора она слышала впервые.
– Как можно его остановить? – неожиданно для себя закончил я.
Женетт улыбнулась улыбкой Джоконды и закинула ногу на ногу:
– Ноал – чужой миру Оси. Даже с Торбуком власть его ограничена. По крайней мере до тех пор, пока расы не признают нового демиурга своим господином, пока магия кинжала не свяжет тварь и творца.
– Это что же будет – типа пионерская присяга на кортике? – почесал я в затылке.
– Будет конвент в Чертоге Дракона. – Женетт покинула кресло и прошествовала к притаившейся в углу зала барной стойке. Сверкающий агрегат на ней заурчал и наполнил высокий стакан пузырящейся жидкостью. – Спрайт? Пепси? Фанта? – обернулась к нам хозяйка. – Можно со льдом.
– Тогда уж лучше водки, – буркнул я, нехотя приближаясь. – Что там еще за конвент?
– Спиртные напитки только с восемнадцати лет, – заметила Женетт. – Новый демиург отопрет Чертог с помощью Торбука и призовет полномочных представителей всех четырех рас Среднего мира в Илламеду. Перед их лицом он должен будет пройти ритуал, утверждающий его право на мировое владычество. Первой частью ритуала является Испытание, содержание которого станет известно только после открытия конвента. Вторая часть – Приношение даров – самая важная: новый демиург должен одарить каждую расу, и только если все расы примут дар, он сможет вступить в безраздельное владение Средним миром. Так гласит легенда.
– Легенда?! – В горле у меня вдруг пересохло, и я нацедил-таки себе газировки.
– Понимаешь, Лиан, – влезла в беседу Машура, – никто еще не отпирал врата Чертога в воздушном замке. Ни разу со времен сотворения мира. Люди даже не знают точно, кто построил это сооружение, ЭРАД или госпожа…
Девушка бросила быстрый взгляд в сторону Женетт, но та и бровью не повела:
– Я рассказала о конвенте все, что помню. Все-таки замок был создан сотни тысяч лет назад, да и архитектор попался… – Дракон закатила круглые глаза так, что стала похожа на сову, готовую вот-вот хлопнуться с ветки в обморок. – Стоило гонять моих птичек выжигать лес, чтобы потом давить уголь внутри горы и, наконец, закидывать результат на небеса… – Демиург резко оборвала сама себя, будто устыдившись внезапного лирического отступления. – Так или иначе, я никогда не бывала в самом Чертоге, хоть и находится он внутри моей резиденции. Но для нас важно следующее: нет такого закона, который говорит, что претендент на трон властителя Среднего мира может быть только один, – дракон перевела цепкий взгляд желтых глаз на меня. – Если Лиан бросит вызов Ноалу на конвенте, то именно творения будут решать…
– …кто станет творцом! – воскликнула Машура воодушевленно. – А уж мы постараемся, чтобы народ выбрал Лиана!
– Эй-эй, – я помахал перед носом девушки пустым стаканом, – осади-ка квадрупегов! Кто это мы? И с чего ты вообще решила, что Лиан сможет сдать экзамен на демиурга, да еще и выступить потом в роли Деда Мороза? Понятия не имею, что я могу подарить, ну, скажем, вампирам? Разве что кровь… Так она мне и самому нужна.
Но Машуру смутить было не так-то легко.
– Мы – это я, Ла Керт, Динеш… Друзья, которые знают, что за чудовище этот Ноал. И, конечно же, ты выдержишь испытание – иначе дракон Женетт не избрала бы тебя своим преемником! Ведь так, госпожа? – и верная «подруга» уставилась на демиурга полными надежды глазами.
– Дитя мое, – блондинка легко взъерошила Машурины волосы, и так напоминавшие воронье гнездо, и полуобняла ее за плечи, – мальчик может пройти испытание, – совиные глаза встретили мой скептический взгляд, – а может и не пройти. Видишь ли, Торбук только начал менять его, когда он потерял артефакт. К тому же… – Совиные глаза уставились на меня не мигая. – Лиан должен знать, что мой выбор был совершенно случайным. Просто он оказался в нужном месте в нужное время…
Молчание повисло между нами так плотно, что я удивился, когда выскользнувший из моих пальцев стакан не завяз в нем, как в прозрачном сиропе. Раздался звон. Стекло ударилось о мраморный пол, сверкающие осколки брызнули в стороны. Выходит, я все-таки верил. Каким-то забытым детским уголком души верил, что я особенный, избранный. Что я смогу. Что моя жизнь – не просто бессмысленное копошение личинки на помойке вечности.
– То есть как… случайным? – Машура вывернулась из-под руки дракона, отступила на шаг, давя жалобно хрустящие стекла. – Выходит, он самый обычный? И вовсе не маг? Просто человек, как… – Она перевела расширенные пониманием глаза с меня на Женетт и обратно. – Как я? Как любой из саттардцев?!
– Не совсем, – дракон улыбнулась уголком рта и склонила платиновую голову на бок, сверля меня желтыми глазами, будто разлагая на ДНК. – Он человек, это так. Но человек из другого мира. Он – та мельчайшая случайность, которая, не влияя на ход событий здесь, может вызвать огромные изменения на другом конце сложной системы, называемой конгломератом миров. Лиан может быть той самой бабочкой, взмах крыльев которой вызовет бурю во вселенной Оси.
«Бабочка, – мелькнуло в голове, пока я, как загипнотизированный, пялился в глубину совиных зрачков. – Опаснейшая скотина. Раздавишь такую – “и грянет гром”, это еще по фильму помню. Только вот я-то тут при чем?!» Словно в ответ на вопрос, в ушах забубнило Женькиным голосом про хаос, сложные системы и какой-то странный аттрактор. Но едва забрезжившее понимание смел вопль Машуры:
– Неправда! Зачем вы так с нами?! – Девчонка пошла красными пятнами и чуть ногами на Женетт от злости не топала. На ее глаза навернулись слезы. – Среднему миру не нужна буря. Ему нужен мир. И демиург нужен настоящий, не зарвавшийся диктатор и не… – Дрожащий пальчик ткнул в меня, как дуло пистолета. – не случайность!
– Действительно! – воспользовался я моментом – Машуре как раз понадобился глоток воздуха для следующей обличительной тирады. – Зачем случайность, когда можно устроить конкурсный отбор? Почему бы госпоже Д. Е. Миург не дать объявление в «Из рук в руки»? «Требуется властелин вселенной. Зарплату назначьте себе сами…» Желающие косяками пойдут.
– Я не могу в газету, – серьезно тряхнула головой Женетт. – Торбук признает только тебя. Уж таким он создан – его может приручить только тот, кто получил кинжал, как ты говоришь, из рук в руки от прежнего владельца.
Машура подавилась невысказанной тирадой. У меня в горле тоже что-то хлюпнуло. М-дя, куда ни кинь – везде гондурас. Первой опомнилась саттардка. Подняла на дракона покрасневшие глаза:
– Госпожа, – голос звучал ломко, как осколки у нас под ногами, – какова вероятность того, что Лиан… та самая бабочка? Что он справится?
Женетт сложила руки на груди – Ума Турман над телом Билла:
– Этого я не могу сказать. Теперь все зависит от мальчика. Мы ведь даже не знаем, захочет ли он вообще идти на риск…
Я не смог сдержать истеричный смешок. Риск?! Так это теперь называется?! Вляпался своей ищущей приключений задницей в то самое, выхарканное физическими законами «место-время», а теперь изволь – разыгрывай героя! Что там меня ждет, по ту сторону Ветра? Вечная смерть?! Пустяки! Ноал прикончит меня первый. Если только с этим еще раньше не справятся загадочное Испытание или недовольные подарочком стефы. Боюсь, желающим сплясать на моем трупе придется занимать очередь.
– Лиан, – очень тонким голосом позвала Машура, возвращая меня к действительности. – Ты… Неужели ты даже не попытаешься?..
Хотелось заорать, затопать ногами, но вместо этого я стал мысленно считать до десяти. На счете пять мне удалось выдавить:
– Мне нужно подумать.
Машура хотела, видно, что-то возразить, но Женетт взяла ее сжатую в кулачок руку и увлекла за собой:
– Ему надо побыть одному. Пойдем, я покажу тебе город и снег. Пойдем…
Уже у лифта дракон, снова облаченная в пальто, обернулась ко мне.
– Если захочешь поесть, все в холодильнике. – Белая перчатка махнула на красную лаковую панель в стене за баром. – Мы вернемся через часик. И… ты знаешь, дверь не заперта.
Створки лифта съехались, поглотив желтые глаза дракона и лицо Машуры, бледностью почти сравнявшееся с облачением демиурга. Я остался один.
23
По-умному, пора мне было отсюда сваливать, как тому попугаю, – хоть тушкой, хоть чучелом… Поехать в Купчино, сфоткаться айфоном, позволить Андрею оплатить адвоката с мозгами и послать Гену подальше, желательно туда, где небо в клеточку. Вместо этого я долго и безуспешно искал совок с веником. Не обнаружив в стерильной кухне хозяйственных инструментов, ногами кое-как сгреб осколки стакана в кучку и отошел к стеклянной стене. Уселся на пол и принялся пялиться на снег. Он быстро густел: пухлые хлопья лепились к стеклу, таяли и стекали вниз свинцовыми дорожками, будто это плакал город.
Поток машин подо мной упорно пробивался сквозь белую круговерть. Параллельно ему текла река зонтов, поднятых капюшонов и сутулых плеч. Все вместе это напоминало броуновское движение молекул – вечное, бессмысленное и все же необходимое. Машура и дракон Женетт тоже сейчас были там, среди молекул. Быть может, у девчонки мерзли руки – ее перчатки полосатыми шерстяными трупиками валялись, забытые, на полу. А кто такой я сам: наблюдатель с микроскопом и линейкой или обыкновенная частица, неотличимая от множества остальных? И может ли одна единственная частица что-нибудь изменить, даже если начнет вести себя не так, как другие?
Внезапно мне вспомнились слова Ноала: «Смерть одного человека – трагедия. Смерть миллионов – статистика». Выходит, демиург прав: совершать идиотские подвиги ради одной Машуры проще, чем ради целого мира, который я и узнать-то толком не успел.
Однажды, еще когда Вовка жил у бабушки, один из наших флудов зашел так далеко, что мы принялись рассуждать, мог бы каждый из нас пожертвовать жизнью и ради чего. Вован заявил, что мог бы спрыгнуть с крыши своей пятиэтажки, если бы знал, что мать тогда бросит пить. Я возразил, что это дурь, потому что Вовану тогда будет уже все равно. Друг набычился и предположил, что мне самому слабо спрыгнуть. Я заявил, что не слабо, если внизу будет проходить Гена, и я угожу ему прямо на голову. Только все равно это дурь, потому что проще в тех же целях использовать кирпич. Мы чуть не поссорились, но потом решили взглянуть на проблему шире и сошлись на том, что неплохо было бы отдать жизнь за родину, чтобы потом о нас сняли кино, и родаки осознали, какие же они идиоты.
Наверное, посвяти я своего друга-романтика в сегодняшнюю ситуацию, он спросил бы, а не слабо ли мне отдать жизнь за чужую родину. На что я мог бы ответить: «Не слабо, но дурь, потому что спасти ее я смогу только выжив»…
Я поднял Машурины перчатки, повертел в руках, примерил одну – она едва налезла на пальцы. Зачем-то понюхал – шерсть слабо пахла чужими духами, наверное, «теть Лениными», и еще чем-то неопределенным и вроде растительным. Я закрыл глаза и представил себе зеленые листья-одеяла, качающиеся за окном, которое тоже качалось – вместе с «осиным гнездом» – на волнах теплого ветра. Шерсть чуть покалывала и приятно грела пальцы – будто они снова касались щеки Машуры.
Жужжание сзади раздалось так неожиданно, что я подскочил на месте, издав недостойный спасителя мира сдавленный писк. Черный блестящий диск выкатился из-за барной стойки, подъехал к кучке осколков на полу и начал их деловито поглощать. До меня дошло наконец что это робот-пылесос, и сердце вернулось из пяток на причитающееся ему место. Я стянул перчатку со вспотевшей руки и засунул во внутренний карман. Чуть подумал и отправил туда же вторую. Встал и направился к красной панели в стене.
Когда Женетт с «дочуркой» вышли из лифта, я уминал остатки пиццы с тунцом. У дракона оказалась ими вся морозилка забита, а микроволновка доводила кушанье до кондиции за десять минут. В черных волосах Машуры дотаивали последние снежинки, щеки разрумянились от холода – прогулка, несомненно, пошла ей на пользу.
– Лиан! Ты еще здесь! – взвизгнула девчонка и, не успел я ответить что-нибудь язвительное, выбросила вперед спрятанную за спиной руку.
– Хрясь!
Что-то холодное и мокрое ударило мое запястье. Кусок пиццы, который я как раз собирался укусить, плюхнулся на пол, а в рот мне прыснуло льдинками и вкусом зимы.
– Ой! – Машура хихикнула в ладошку. – Прости, я не хотела. Женетт только что научила меня делать снежки…
Значит, уже просто Женетт? Я отер лицо рукавом, подобрал пиццу с пола и принялся оглядываться в поисках тряпки.
– Не надо, тут все потом уберут, – остановила меня дракон. Видно, робот был еще и моющим. – Надеюсь, еда тебе понравилась.
Я молча кивнул. Машура перестала улыбаться, в воздухе повисло напряжение.
– Ты принял решение? – спросила напрямую Женетт.
Я снова кивнул. Взгляд Машуры, казалось, выжигал на мне узоры, как паяльник по дереву. Я стал смотреть на ее отражение в зеркальном мраморе пола – так было легче.
– Вы сказали, – тихо обратился я к дракону, – когда отдавали мне волчок, что я получаю его и власть над миром почти бесплатно. Почти, – повторил я с упором на последнем слове. – Не кажется ли вам, что инфляция в нашей сделке растет со сказочной скоростью?
Черная Женетт в отражении ничуть не смутилась:
– Ты сам определяешь цену, Лиан. И сам решаешь, будешь ли платить.
Я вздохнул. Вот так всегда с этими взрослыми. «Ты сам во всем виноват». «Пора уже научиться отвечать за свои поступки». «Будь мужчиной». «Вынеси мусор»… Э-э, о’кей, последнее уже из другой оперы. Хотя разве дракон не посылает меня вычищать ее собственную грязь?
Я застегнул куртку, чувствуя теплый шарик Машуриных перчаток внутри, и спросил:
– Как мы попадем в Илламеду?
Признаться, ни разу в жизни я еще не видел, чтобы человек так радовался моим словам. Уроженка Среднего мира пустилась в пляс, посрамивший бы австралийских аборигенов. Последнее антраша завершилось воинственным воплем и скачком в мою сторону. Мгновение я отбивался от повисшей у меня на шее Машуры, потом сдался, и мы оба повалились на пол. Женетт, заложив руки в карманы пальто, спокойно взирала на щенячью возню.
– Я знала, что ты настоящий, хоть и обыкновенный, – щекотно прошептала девчонка мне в ухо и наконец вскочила на ноги. – Госпожа, мы готовы!
Дракон улыбнулась:
– Дай хотя бы Лиану подняться.
Когда я кое-как привел себя в порядок, Женетт объявила:
– Я переброшу вас через Верхний мир – там мировая грань тоньше. Ваши тела слишком тяжелы для субстанции эфира, так что они автоматически погрузятся в поток. Ветер Времени подхватит их и понесет вниз по Оси. Там вас и выловит Ла Керт. Вэазар как раз должен сейчас находиться поблизости от Илламеды.
– А как же птица Рокх? – неуверенно подала голос Машура. – И облачные великаны?
– Они пропустят, не стоит беспокоиться, – заверила дракон.
По лицу саттардки я понял, что перспектива прохождения фейс-контроля у великанов и Рокх ее отнюдь не вдохновляла. Да и как по мне, так попахивало все это унитазом.
– Э-э, а что будет, если Ла Керт, как вы выразились, нас не выловит? – влез я.
– Это вряд ли, – отмела мои сомнения Женетт взмахом белой перчатки.
– И все же? – настаивал я.
– Тогда, – вздохнула дракон, – вы опуститесь дальше, в Нижний мир.
– К Дрокке, – ахнула Машура.
Демиург кивнула:
– К ней. Боюсь, без Торбука вам там не выжить, так что будем рассчитывать на Ла Керта.
«Пипе-ец», – мысленно протянул я, но вслух ничего не сказал, только улыбнулся бодренько.
– Вам самим придется позаботиться о транспорте в Среднем мире, – продолжала тем временем Женетт, – ведь замок не опустится на землю ради конвента.
– Но как мы его найдем? – саттардка закусила бледные губы. – Ведь он невидимый!
– Не невидимый, а прозрачный, – поправила дракон. – К тому же, как только откроется Чертог, алмаз, из которого сделана воздушная твердыня, засияет, дабы известить расы о созыве конвента. Уверяю, этот свет будет видно даже солнечным днем.
– Так гласит легенда, – поставил я логическую точку в рассказе Женетт.
Никто даже не улыбнулся. Я вздохнул:
– Можно одно последнее желание, прежде чем мы отправимся восстанавливать справедливость?
Совиные глаза удивленно моргнули:
– Конечно. Только времени у нас в обрез…
– Мне позвонить надо. Обещаю, я быстро.
Крошечная «раскладушка» госпожи Д. Е. Миург все норовила выскользнуть у меня из пальцев, пока я набирал наш номер. Как я и рассчитывал, трубку взял Сашка – мать и Гена в это время еще были на работе.
– Лиан! – заволновался братишка на том конце, услышав мой голос. – Ты как? Ты где? Эти бармалеи ничего тебе не сделали?
– Все в полном порядке и под контролем, – заверил я Александра. – А как там чучела в кабинете биологии?
– Какие-то десятиклассники сегодня раскокали шкаф, где они стояли. Звону было на всю школу, особенно из кабинета завуча. Паук-птицеед сбежал из террариума именно туда, как по наводке… – Тут до братана дошло. – Э-э, а это что, те самые уроды? Говорят, их исключать собираются – за срыв урока и терроризм.
Я довольно хмыкнул и тут же перешел к делу:
– Слышь, Сашок, меня тут не будет какое-то время. Ты не беспокойся и матери скажи, чтоб не волновалась. Я у друга поживу.
– Какого друга? – настороженно спросил брат. – У Вовки?
– Нет. У… Машки. Ну, у девчонки, что тогда со мной приходила.
Сашка попыхтел в трубку, подумал.
– А в школу будешь ходить?
– Не-а, не смогу. Ее дом далеко.
– Ой, так тебя же попрут… – приуныл братишка. – И Гена тогда точно…
– Спокойствие, только спокойствие, – я старался звучать убедительно, как Карлсон. Тем более что и звонил почти с крыши. – Это ненадолго. Пара-тройка дней, и я вернусь. Обещаю. И тогда все будет хорошо.
Возвращал телефон с тяжелым сердцем. Казалось, я забыл что-то сказать, что-то важное, но трудное. И зачем я врал? Ради Машуры, которая навострила уши, или ради примирения с собственной совестью? Ведь знал же, что возвращение более чем сомнительно. А Сашка теперь будет ждать. Может быть, так же, как я ждал когда-то отца, который так и не пришел…
Невеселые размышления прервал голос Женетт:
– Лиан, я хочу кое-что тебе подарить на дорогу.
От неожиданности я неловко брякнул:
– Бесплатно или почти?
Машура раздосадовано фыркнула, а дракон улыбнулась:
– Я дарю тебе свое благословение.
– Ну, – неуверенно пробормотал я, – от благословения еще никто не умирал…
Договорить я не успел. Женетт наклонилась с высоты своего роста и чмокнула меня в макушку.
– Эй, мы насчет поцелуев не договаривались! – возмутился я, а Машура выпучилась, будто у меня вдруг выросли лосиные рога.
– Лиан! Твои волосы!..
Я схватился за космы, но они были на месте и казались обычными на ощупь – свежевымытыми и оттого торчком:
– А что с ними?
Вместо ответа саттардка вытащила из кармана курточки пудреницу и продемонстрировала мне спрятанное в ней зеркало. Я припух: от макушки ко лбу в темных волосах пробежала серебристая прядь. Вот тебе и поцелуй дракона! Но я не девчонка, рыдать не буду.
– Моя печать поможет тебе миновать птицу Рокх и облачных великанов, – наставляла тем временем Женетт. – Она же подтвердит твое право бросить вызов Ноалу.
Многофункциональный поцелуйчик!
– А от ЭРАДа она часом не защищает? – набрался наглости я.
– Поверь мне, – усмехнулась демиург, – ЭРАД – наименьшая из твоих забот. О нем не стоит беспокоиться, по крайней мере в ближайшее время.
Хорошая новость! Только… Выходит, дракон знает что-то, чего не знаю я?
– И еще, маленький совет насчет ритуала Дарения. Постарайся дать каждой расе то, что ей нужно.
А вот эта новость – плохая! Как я узнаю, чего надо, скажем, каким-нибудь хагам? Я их и видел-то один раз в жизни, да и то мельком… И мысли читать, как Ноал, не умею…
Отправлять нас в Верхний мир Дарья Евстарховна почему-то решила с крыши. Мы опять загрузились в лифт, и Машура получила разрешение нажать на верхнюю кнопку с буквой «П». Возможно, это просто означало, что к нам скоро придет песец.
Двери бесшумно открылись в белый хаос. Крупные мокрые снежинки мгновенно залепили глаза, и я чуть не выпал наружу. К счастью, крыша была плоская. Для чего использовало ЗАО «Демиург» четырехугольную, закатанную бетоном площадку, для меня осталось загадкой. Возможно, сюда садился личный вертолет Дарьи Евстарховны. Возможно, сотрудники проветривали тут пиджаки, перекуривали и глазели на красоты родного города. Но сегодня г-жа Д. Е. Миург решила сделать ее стартодромом в иной мир.
– Встаньте, пожалуйста, по центру, – продирижировала дракон.
Мы с Машурой послушно выстроились в середине площадки. Холодная рука девушки неловко ткнулась в мою, и я сжал хрупкие пальцы.
– Готовы? – спросила Женетт, в белом пальто почти невидимая за снежной завесой.
– Да, – прошептала Машура.
Демиург не взмахнула руками, не завыла заклинания, не ткнула в нас волшебной палочкой. Она просто стояла неподвижно, там, где была, и смотрела на нас через снег. Ничего не менялось, и я испугался, что ее магия не сработает, и одновременно обрадовался.
Мокрая вермишель повалила чаще, гуще. Казалось, в сказочной перине на небесах образовалась особенно крупная дыра – как раз над ЗАО «Демиург». Проснулся ветерок, завертел молочную кашу вокруг нас, остужая. Температура с «холодно» резко упала на «дубак». Пар у нас с Машурой шел уже не только изо рта, но и из ушей. Ресницы смерзались сосульками. Видимость снизилась настолько, что невозможно было различить очертания городских крыш вокруг. Нас будто замотало в белоснежную и ледяную сахарную вату.
Внезапно, я понял, что нас и вправду мотало – крутило и куда-то несло, что надежная опора под ногами давно исчезла, и самое важное теперь – не отпустить руку Машуры, не дать и ей сгинуть в вихрящемся неизвестногде. Иногда в ватных разрывах мелькали ломающиеся шпили, поднимающиеся мосты, осыпающиеся звезды и крылья, то ли птичьи, то ли ангельские. Я струхнул не на шутку, вспомнив исуркхов, но тут круговерчение закончилось. Мы зависли перед чем-то огромным и оранжевым, как спутники на лунной орбите. Только эта луна была перечеркнута черным сверху вниз.
– Лиан, – шепнула Машура мне в ухо, – я думаю, это глаз птицы Рокх!
«Уже?» – мелькнуло у меня, но тут луна потемнела. Уши заложило от жуткого вопля, больше всего похожего на тысячекратно усиленную брачную песнь тиранозавра. Нас бросило вверх, потом вниз, снова закрутило. Наконец, когда я уже точно решил, что выблюю, шваркнуло во что-то вязкое, и минуту было ощущение, что меня тащат на веревочке через кусок пластилина. Я задыхался, и, наверное, от недостатка кислорода мозг выдал: «Расскажу потом Женетт, что значит тонкая гра-а-а-а…»
Мы стояли на небе, а сверху была вода. Или нет – мы свисали с неба, а вода была внизу. Или… Трудно определить, где низ, где верх, если нет никаких ориентиров и вода отражает тебя вместе с облаками. Я решил плюнуть – элементарная проверка на гравитацию. По воде пошли круги – или это только отражение? Но если река – а может быть, озеро? – сверху, то как она там держится? Машура произвела свою проверку – пнула облако, на котором мы оказались. Туманные клочья поплыли во все стороны – над нами и под нами.
– Я, конечно, не уверена, но, кажется, мы в Верхнем мире, – пискнула моя спутница.
Именно пискнула – голос звучал так, будто она надышалась гелием из шарика. Я заржал и тут же с ужасом захлопнул рот – смех был тоже мультяшный, писклявый. Теперь захихикала Машура. Ее отражение в небе-воде тряслось и показывало на меня пальцем. Все вместе выглядело настолько дико, что меня тоже понесло. В итоге минут пять мы ржали, как два счастливых идиота в раю.
– Куда идем мы с Пятачком, большой-большой секрет, – наконец, выдавил я сквозь навернувшиеся слезы совершенно Пятачковым голосом.
– Лиан, смотри! – пихнула меня Машура.
– Не так, – все не мог успокоиться я. – Ты должна сказать: «Но не расскажем мы о том, о нет, и нет, и…»
– Нет! Я серьезно: облако… расползается!
Девчонка была права: пока мы веселились, клок сахарной ваты, на котором мы стояли – или висели? – значительно истрепался по краям. В общем, для облака это процесс вполне нормальный – кому не приходилось, лежа в траве, наблюдать, как белые «драконы», «рыбы» и «корабли», плывущие по небу, меняют форму и исчезают… Только все это не так увлекательно, когда исчезает островок пара, на котором находишься ты сам.
Я лихорадочно осмотрелся. Вокруг – бесконечная лазурь с клочьями облаков поменьше и покрупнее.
– Будем прыгать, – предложил я. – Вон, видишь то, похожее на э-э… пельмень?
Машура укоризненно покосилась на меня:
– Мальчишки! Одни пельмени у вас в голове. Даже в такой момент…
– Да не тот пельмень, – отмахнулся я, вспомнив рекламу с остановки. – Который едят. – И опять чуть не заржал от собственного дисканта.
– Оно слишком далеко, – убежденно пискнула Машура.
– Ничего не далеко! Вот смотри…
Я отступил на шаг – больше не позволяло совсем исхудавшее облачко – разбег брал, но тут спутница ухватила меня за руку:
– Подожди! Нам надо быть вместе, мало ли что…
Короче, сиганули мы в лазурь, держась за ручки, как детсадовцы. Надо ли говорить, что Машура оказалась права: мы не допрыгнули.
Я никогда не мечтал о полетах или прыжках с парашютом. Был у нас в классе Алик один, с моста уроненный. Хотел стать милиционером и каждые выходные катался на аэродром, прыгать. У меня же при одной мысли об этом желудок сжимался и рвался куда-то в отдел кишечника. Теперь не обделался я только потому, что перед девушкой было стыдно. Вначале все очень напоминало свободный полет, как по телику, с ветром в морду и прочими захватывающими радостями. Сомнения в том, где верх, где низ, из меня попросту выдуло, как и все прочие мысли. Куда падаем, правда, видно пока не было, и это обнадеживало – о лазурь разбиться, наверное, трудновато? И потом, дракон говорила что-то о Ветре Времени…
И Ветер настал. Падение замедлилось, все кругом запело, завилось облачным кружевом, зашуршало по ушам бабочкиными крыльями. В какой-то момент безвременья голубое сменилось бирюзовым, а потом цвета пришли в движение, будто в гигантском калейдоскопе встряхнули радугу, и мы с Машурой летели в центр картинки с немыслимыми розами и единорогами. Сгруппироваться я не успел. Воздух чмокнул, будто из ванны вытащили затычку, и нас выбросило в дыру. Меня хрястнуло, потащило, ткнуло в ребра, дернуло за руку… Машура!
Я приоткрыл глаза, сообразив, что при переходе инстинктивно зажмурился. Сначала мне показалось, что что-то пошло не так, и мы все еще в Верхнем мире. Сразу за моими кедами начиналась зелень вперемежку с небесной синевой. Грудь что-то сжимало, а руки немилосердно тянуло книзу… э-э, стало быть, небо было-таки вверху? Я задрал голову, и тут же осознал плачевность ситуации. Я вверх тормашками свисал с дерева, застряв в развилке здоровенного сука. Сразу подо мной, вцепившись в рукава, висела Машура. До земли было метров пять – достаточно, чтобы заработать нормальный перелом. Под самой Машурой шла какая-то возня.
– Держи его. Шире! Левее. Нет, правее!
Стоячая шевелюра Ла Керта колыхалась, когда он вскидывал голову, чтобы примериться. Динеш, следуя указаниям вэазара, чуть отступил вправо, расправляя вампирский плащ, очевидно, в него парочка собиралась поймать сестренку.
– Лиан, отпускай! – заорал мне Ла Керт.
– А я никого не держу, – заметил я, прислушиваясь к собственному голосу.
Никакого мультяшного писка, слава Женетт. Или кому там теперь?..
– Маш, отпусти его руки, – увещевал тем временем Динеш.
– Не пущу, пока ты держишь плащ, – пропыхтела Машура. – Ты меня уронишь.
– А кому ж его еще держать? – резонно вопросил ее брат. – Или, может, ты тут и дальше болтаться хочешь? До Ноалова пришествия?
– До Ноалова не получится. У меня руки болят, – скромно напомнил я о себе.
– Сигай, женщина! – рявкнул, не выдержав, вэазар.
Это подействовало. Вес с моих запястий исчез, внизу ойкнуло, и Машура, отряхиваясь, тут же принялась давать указания брату:
– Скорей Лиана ловите, а то сук уже трещит.
Неприятные звуки действительно начали действовать мне на нервы. Ну, не ладились у меня отношения с представителями местной флоры. Шею ломать очень не хотелось, и я стал оглядываться – как бы мне извернуться, чтоб не рухнуть вниз башкой? Вот тогда я впервые и рассмотрел дерево. А дерево, видно, уже давно рассматривало меня. Круглый голубой глаз размером с мою рожу задумчиво мигнул и спрятался в ствол. Рядом тут же выпучился другой, на этот раз лиловый, и принялся изучать гостя с не менее пристальным интересом. От ужаса я громко икнул. Ветвь подалась, и под зловещий хряск я рухнул вниз.
24
В лицо тыкалось что-то влажное, теплое и шершавое. Попытался отвернуть голову, но движение вызвало фейерверки под закрытыми веками, и я решил полежать еще.
– Говорил же я, – послышалось откуда-то сверху ворчание Динеша, – надо было подождать, пока выедем из-под деревьев.
– Легко вам, ди-существам, рассуждать, – защищался Ла Керт, тщетно пытаясь скрыть нотки тревоги в голосе. – Это же высшая магия, тут каждое мгновение на счету! Еще бы секунда, и… Думаешь, легко тянуть двоих против Ветра Времени?!
– Ну, раз вы такой искусный маг, – наезжал саттардец дальше, – так давайте, приведите парня в чувство. А то с чем мы на конвент явимся – с дохлым демиургом?
– Это называется кома, – мрачным голосом прогундосила Машура и пихнула меня носком сапога.
Вот, мля, умная стала! Я размышлял, стоит ли сразу восстать из мертвых или погодить и послушать, что планируют со мной сотворить дорогие соратнички. Но тут что-то начало настойчиво пощипывать ухо, и Ла Керт раздраженно пробасил:
– Да уберите же этого зверя, он моего подопечного живым сожрет!
Я дернулся и распахнул глаза. Клюв квадрупега ткнулся в лицо, обдав теплым воздухом из ноздрей. Длинный черный язык выстрелил изо рта и мазнул по щеке – так вот что было то теплое и шершавое! Я еще раз дернулся, теперь уже от отвращения.
– Уда-ак! – обиженно сказало животное и понурило голову.
– Вамдам! – неожиданно узнал я верную скотинку. Вот и неровно сросшиеся чешуйки на лбу, и ухо одно обвислое… – Соскучился по мне, бедолага? – почесал я длинную морду.
Квадрупег немедленно воспрянул духом и снова потянулся ко мне языком.
– А уж мы-то как по тебе соскучились! – громко заявил Динеш, протягивая мне руку.
Фраза была смазана иронией, как ломоть хлеба – маслом. Я изобразил кривую улыбку и встал сам. Впрочем, принимая во внимание события, вызванные моим появлением в Среднем мире, я саттардца понимал.
– Как ты? – тут же засуетился вокруг меня Ла Керт.
Читать бесплатно другие книги:
