Огонь и сера Чайлд Линкольн

Глава 37

Вернув на место фанерную заслонку, Васкез включил лампу, встал и потянулся. Только что миновала полночь. Киллер повертел головой, разминая мышцы шеи, затем глотнул воды и вытер губы тыльной стороной ладони. Операция шла замечательно. Оказалось, у объекта нет жесткого графика, и Васкез не мог поручиться, когда жертва уйдет, а когда вернется. За одним исключением – в час ночи фэбээровец выходил из дома на двадцать минут прогуляться по Риверсайдскому парку.

За двое суток Васкез уяснил, что объект – натура, не просто одаренная умом и талантами, но еще и полная странностей. Вывод, как всегда, подсказала интуиция. Васкез доверял чутью и в людях ошибался редко. Внешность не обманула его, ведь уже в ней проявлялись странности: черный костюм, мраморно-бледная кожа, походка – быстрая и бесшумная, которой объект напоминал больше кошку, чем человека. То, как фэбээровец двигался, намекало Васкезу на совершенную уверенность в себе. И еще, гулять в полночь по Риверсайдскому парку мог либо чокнутый, либо убийца. Объект наверняка ходил с оружием, которым, если что, сумеет воспользоваться. Васкез дважды видел, как обходившие территорию бандиты тихо исчезали, стоило появиться объекту.

Пожевывая кусок вяленой говядины, Васкез изучил заметки. Похоже, кроме Пендергаста в доме жили дворецкий, престарелая домработница, которую Васкез видел лишь раз, и девушка, носившая длинные старомодные платья. Девушка не приходилась агенту ни дочерью, ни любовницей – они держались друг с другом слишком формально. Похоже, еще одна помощница. Частенько захаживал один и тот же посетитель: лысеющий полноватый полицейский с нашивками саутгемптонского департамента. Используя беспроводной модем, Васкез раскопал, что к объекту приходит некий сержант Винсент д'Агоста – человек, похоже, прямой и с твердым характером.

Один раз заявился странный старик с копной диких седых волос. Суетливый, он двигался, будто краб, сжимая в руках книгу, и чем-то напоминал Игора при Франкенштейне. Шестерка, мелкая сошка.

В час ночи, когда Пендергаст выйдет гулять, Васкез и сделает дело.

Наемник пересмотрел план, потом еще раз, доводя до совершенства схему убийства. Первая пуля войдет в голову под прямым углом и вылетит, изменив траекторию внутри черепа. Вращение пули со смещенным центром тяжести развернет жертву, а характер выброса крови сдвинет условное место, где засел снайпер, вниз по улице. Второй выстрел перехватит цель в падении, развернет еще больше, и огневая точка сместится уже в самый низ квартала. Как бы там ни было, тело еще не коснется земли, а Васкез уже выбежит на Сто тридцать шестую улицу. Пять минут до станции метро, и ищи ветра в поле! Никто не обратит внимания на одетого в рвань пуэрториканца, спешащего домой после рабочего дня.

Васкез откусил еще вяленой говядины. Он не мог сказать точно, как пришло ощущение, но время настало. Момент для убийства киллер всегда выбирал безошибочно. Пендергаст выходил ровно в час две ночи подряд, значит, выйдет и в эту. Итак, сегодня.

Сунув в карман сотовый, Васкез надел рубашку поло, тяжелые дутые кроссовки и наклеил тонкие усики – преобразился в дешевого жулика, каких в испанском Гарлеме пруд пруди.

Выключив свет, он убрал заслонку и занял позицию. Прижавшись щекой к композитной ложе, которой не страшны ни жара, ни холод, выровнял прицел. Объект задержится поговорить с дворецким и убедиться, что тот запер дверь. Это займет десять – двадцать секунд – целую вечность для стрелка.

Когда оборудование было готово, Васкез встревожился. Ему не в первый раз казалось, что операция идет чересчур гладко: прогулка в час ночи, маленькая задержка... Не слишком ли все удобно? Не попал ли в западню сам охотник? Печально улыбнувшись, Васкез тряхнул головой. Приступы паранойи перед самым убийством – для него дело обычное. Объект никак не мог обнаружить его присутствие, иначе получилось бы, что Пендергаст подставляется – а таким хладнокровием не обладает никто. Васкез мог аккуратно снять фэбээровца раз десять, только не чувствовал готовности.

Зато теперь киллер ее почувствовал.

Медленно, аккуратно он приник глазом к прицелу, оснащенному встроенным компенсатором отдачи. Васкез наблюдал за крыльцом в перекрестие, глядя на точку, в которой задержится жертва. Как всегда, все пройдет быстро и гладко. Свидетель – дворецкий – вызовет полицию, но Васкез уже исчезнет. Копы, разумеется, найдут «гнездышко», но пользы им это не принесет. У полиции даже имелся образец его ДНК, но что толку, если киллер до сих пор действует? Мысленно Васкез уже был дома – потягивал лимонад, загорая на пляже.

Он ждал, глядя на дверь в прицел.

Время шло. Осталось пять минут.

Три минуты.

Пробил час.

Дверь открылась, объект вышел и, спустившись на несколько ступенек, остановился переговорить с дворецким.

Нежно, не спеша, постепенно увеличивая давление, Васкез стал нажимать на курок.

Внезапно раздался хлопок, сверкнула вспышка и зазвенело стекло. Растерявшись, Васкез отвел глаз от прицела. Оказалось, разбили фонарь – местная шпана частенько тренировалась в стрельбе из духовых ружей.

Однако момент был упущен, фэбээровец уже шел через улицу к парку.

Чувствуя, как покидает напряжение, Васкез выпустил винтовку из рук.

Может, перехватить объект на обратном пути? Нет, он подходит к крыльцу слишком быстро, и Васкез не поручился бы, что выстрел удастся. Впрочем, не важно, всего на свете не предусмотришь. Это станет уроком, если кое-кому вновь покажется, будто операция идет слишком гладко.

За два миллиона долларов провести в «гнездышке» три дня вместо двух – не проблема, и лишние сутки погоды не сделают.

Глава 38

Сидя на заднем сиденье «роллса», д'Агоста прислушивался к беседе Пендергаста и Проктора. Шофер, оказалось, интересуется исключительно командой «Бостон ред сокс», о которой Пендергаст загадочным образом знал абсолютно все, что, впрочем, было неудивительно. Д'Агоста считал себя фанатом бейсбола, но когда речь зашла о неком тактическом нюансе матча за звание чемпиона 1916 года, даже он почувствовал себя невеждой.

– Так где мы встречаемся с Ренье Бекманном? – решил он вмешаться.

– В Йонкерсе, – обернулся Пендергаст.

– Думаете, он согласится на беседу? Катфорт и Баллард оказались не слишком-то разговорчивы.

– Уверен, Бекманн порадует нас красноречием.

Пендергаст вернулся к беседе, а д'Агоста, глядя в окно, стал вспоминать, все ли он упомянул в отчете о вчерашнем инциденте с китайцами. Сколько полезного можно было бы сделать, если бы не бумажная волокита, которой день ото дня прибавляется. А все из-за навязанных в последнее время дебильных правил. Вот Пендергаст, похоже, вообще не работает с бумагами...

Покинув Манхэттен через мост Уиллис-авеню, «роллс» вклинился в движение позднего субботнего утра на главной скоростной автостраде имени майора Дигана. Вскоре машина оказалась на Мошолу-парквей, ведущей к ядру внутреннего кольца пригородных построек в нижней оконечности Уэстчестер-каунти. О конечном пункте Пендергаст, как всегда, умолчал. Мимо размытыми пятнами проплывали серо-коричневые жилые дома, стареющие промышленные комплексы и ряды бензоколонок. Через минуту или две началась Йонкерс-авеню.

Йонкерс. Еще нигде в Америке не успели придумать названия для города уродливее, чем это, подумал д'Агоста, со вздохом откинувшись на спинку сиденья. Что здесь делать Бекманну? Наверное, живет себе в милом домике с видом на Гудзон; говорят, береговые районы сейчас восстанавливают.

Но пунктом назначения стал вовсе не береговой район. «Роллс» повернул на запад, к Нодин-Хилл. С вялым интересом д'Агоста смотрел на дорожные знаки: «Прескотт-стрит», «Ильм-стрит»... Вот только ильмы-то и не растут; лишь полуживые гинкго чуть смягчали мрачность ветхих домов. Сидевшие на порогах пьяницы и наркоманы со скупым интересом следили за проезжающим мимо лимузином. Хулиганские граффити покрывали каждый квадратный дюйм пространства, даже дорогу. Остывающее небо отливало свинцом. То и дело попадались свободные участки земли, отвоеванные у городского пейзажа вкраплениями сорной травы и сумаха.

– Здесь налево, пожалуйста, – попросил Пендергаст.

Свернув в тупик, Проктор плавно остановил машину на стоянке у крайнего дома. Пассажиры вышли. Обойдя многоквартирный дом, фэбээровец направился в конец каменного мешка – туда, где двадцать футов шлакоблочной стены скрывались под самым толстым в округе слоем граффити. В стену была врезана подбитая старыми заклепками металлическая дверь, которую покрывали полосы и чешуя ржавчины.

Взявшись за ручку, Пендергаст внимательно осмотрел замок и, посветив себе фонариком толщиной с карандаш, стал ковырять в замочной скважине маленьким металлическим инструментом.

– Собираетесь вскрыть? – спросил д'Агоста.

– Естественно, – выпрямился Пендергаст. Он вытащил пистолет и выстрелил в замок – раз, два, – и по узкому проходу, будто гром, прошлось эхо.

– Господи Иисусе, я думал, отмычкой!

– Это и есть моя отмычка – модель «на крайний случай». – Пендергаст убрал оружие. – Другого способа отпереть заржавленную дверь я не знаю. Особенно если дверь не открывали годами.

К удивлению д'Агосты, открылся вид на обширный луг, переходящий в холм, окруженный ветхим жильем. На самой вершине холма рощица мертвых деревьев окружала нечто напоминающее руины греческого храма: увитые плющом четыре дорические колонны подпирали обвалившуюся крышу. К постройке вела небольшая дорожка, ныне поросшая толстым слоем сорняков и ядовитого сумаха. По обеим сторонам от нее мертвые деревья устремили в серое небо сухие когтистые ветви.

– Что это? – передернул плечами д'Агоста. – Парк?

– В определенном смысле.

Пендергаст пошел вверх по разбитой дороге, аккуратно переступая через трещины и бугры, обходя четырехфутовые сорняки и ядовитые кроваво-красные пестики сумаха. Никак нельзя было сказать, что только вчера его ранило в руку. Позади сухих деревьев буйствовали настоящие джунгли из плюща, ежевики и кустарника. Поражая яркостью зелени, заросли дышали неестественной энергией.

Пройдя несколько сотен футов, Пендергаст достал из кармана листок бумаги.

– Сюда, – сказал он, сверившись с записью.

Фэбээровец перешел на тропинку, перпендикулярную дороге. Д'Агоста последовал за ним, продираясь сквозь сорняки высотой по грудь и собирая на форму пыльцу. Пендергаст шел медленно, поглядывая по сторонам и время от времени останавливаясь, чтобы свериться со схемой. Казалось, он что-то считает. Постепенно д'Агоста понял, что именно: скрытые сорняками-переростками, по бокам тянулись ряды низких серых гранитных плит, и на каждой – имя и пара дат.

– Ч-черт, это же кладбище!

– Да, здесь хоронили бездомных, отверженных и сумасшедших. Сосновый гроб, шестифутовая яма, гранитное надгробие и двухминутная речь за упокой – вот все почести от штата Нью-Йорк. Это кладбище заполнилось примерно десять лет назад.

Д'Агоста присвистнул:

– А Ренье Бекманн?

Внезапно Пендергаст остановился у низкого гранитного камня и мыском ботинка раздвинул сорняки.

Ренье Бекман

1952-1995

С холма подул холодный ветер. Сорняки всколыхнулись, будто колосья. Где-то вдалеке прогремел гром.

– Он мертв! – воскликнул д'Агоста.

– Точно. – Достав телефон, Пендергаст набрал номер. – Сержант Баскин? Мы нашли могилу и готовы приступить к эксгумации. Необходимые бумаги у меня при себе. Ждем только вас.

– Умеете же вы разыграть спектакль! – рассмеялся д'Агоста.

Пендергаст щелкнул крышкой телефона.

– Я не хотел говорить, не убедившись лично, а для этого я должен был увидеть могилу. Записи о мистере Бекманне прискорбно бедны, и то немногое, что удалось найти, доверия не вызывало. Видите, даже имя на могиле написано неверно.

– Но вы обещали, что Бекманн «порадует красноречием».

– Он и порадует. Мертвецы не слишком болтливы, зато их тела зачастую говорят красноречивее всяких слов. Думаю, что тело Ренье Бекманна поведает нам немало.

Глава 39

Стоя на верхнем штурманском мостике, Локк Баллард вдыхал колючий морозный воздух. При полном штиле мир, казалось, вернулся к первозданному виду. Обдуваемый холодным бризом, Баллард ощущал, как под ногами вибрирует палуба. «Грозовая туча» на полной скорости шла на восток.

Глядя в точку, где кромка неба сходится с краешком океана, Баллард опустил сигару и сжал поручень так, что побелели костяшки пальцев. Ясным осенним днем горизонт казался ему краем света, заплыв за который корабль, словно призрак, уйдет в никуда. Баллард желал именно этого: выпасть из мира, порвать с ним.

И ведь ничто не мешало ему уйти прямо сейчас: спуститься на корму и броситься за борт. Его отсутствие заметит разве только стюард, и то вряд ли – большую часть плавания Баллард провел, запершись в каюте, куда ему приносили еду.

Баллард чувствовал, как дрожит каждый мускул. Гнев, жалость, ужас и удивление напугали, напав одновременно. В то, что он здесь, посреди Атлантики, и обреченно плывет на восток, верилось с трудом. Баллард за годы работы спланировал массу заговоров и контрзаговоров, подготовился к любым невозможностям... но такого предвидеть не смог. Зато в его власти было убрать непредсказуемого агента Пендергаста, и если Васкез еще не закончил, то разберется с ним скоро, совсем скоро.

Но и это не утешало.

Краешком глаза Баллард заметил движение: в люке, подпрыгнув и покачиваясь, возникла стройная фигура стюарда.

– Сэр? Видеоконференция через три минуты.

Баллард откашлялся и сплюнул в далекую голубизну. Следом полетела сигара.

В маленькой каюте над клавиатурой сгорбился техник. И почему все техники – проныры с козлиными бородками? Этот, увидев хозяина, поспешно выпрямился, ударившись головой о потолок.

– Все готово, мистер Баллард. Только нажмите...

– Выйди.

Помощник вышел, и Баллард, заперев дверь, ввел пароль, дождался сигнала и ввел следующий. Экран ожил, разделившись на две половинки. На связь вышли его итальянский зам, Мартинетти, и Чейт.

– Как прошло вчера? – спросил Баллард.

Задержка с ответом подсказала, что дело провалено.

– Состоялась вечеринка, – доложил Чейт. – Гости принесли хлопушки.

Баллард кивнул. Отчасти он этого ожидал.

– Когда они узнали, что торта не будет, началась веселуха. Уилльямс свалил по делам, а за ним ушли и гости.

Значит, китайцы убили Уилльямса, потом словили пули и на свои задницы.

– Да, вот еще что: вечеринку нам обломали.

У Балларда перехватило дыхание. Кто, черт возьми, мог вмешаться? Пендергаст? Господи, Васкез транжирит время. Еще ни разу Баллард не встречал человека столь же опасного. И если это Пендергаст, то как он узнал о встрече? Файлы в компьютере он вскрыть не мог, они слишком хорошо зашифрованы.

– Остальные добрались до дома благополучно.

Погруженный в раздумья, Баллард почти не слушал. Либо федералы поставили его телефоны на прослушку, либо запустили к нему в ближний круг стукача. Скорее всего первое.

– На дереве – птичка, – сказал Баллард.

В ответ на кодовую фразу прозвучала тишина. Проклятие, Балларду уже было почти наплевать. Он обратился к своему итальянскому заму:

– Мои вещи готовы?

– Да, сэр. – Человек говорил с трудом. – Могу я спросить, почему...

– Нет, черт побери, не можешь!

– Сэр...

– Не спрашивайте, не-спра-ши-вай-те. Я еду забрать свою вещь. Когда все будет закончено, вы – и никто вообще – никогда и ни с кем больше не заговорите о ней.

– Мистер Баллард, – побледневший Мартинетти сглотнул, дернув кадыком, – после всех трудов, что мы вложили в дело, и риска, которому мы подвергались, я имею право знать, почему вы закрываете проект. Поверьте, я говорю со всем уважением. Как исполнительный директор, я всем сердцем люблю компанию...

Баллард почувствовал испепеляющий гнев, такой сильный, что казалось, будто сам спинной мозг готов сгореть и превратиться в золу.

– Сукин сын, разве ты не понял, что я сказал?!

Мартинетти умолк. Глаза Чейта нервно бегали из стороны в сторону.

– Компания – это я, – продолжил Баллард. – И я знаю, что хорошо для компании, а что нет. Еще раз заикнешься об этом, и ti faccio fuore, bastardo. Я убью тебя, ублюдок.

Баллард знал: ни один уважающий себя итальянец не снесет подобного оскорбления. И не ошибся.

– Сэр, засим я прошу меня уволить...

– Так уходи, мать твою, уходи! Скатертью дорога.

Баллард врезал кулаком по клавиатуре, потом еще и еще. После пятого удара экран погас.

Баллард долго сидел в темноте. Раз федералы устроили в Патерсоне засаду, значит, они знали о передаче ракетных технологий. В другое время это показалось бы катастрофой, но сейчас он думал о другом. Так или иначе, федералы остались с носом, и «БАИ» чиста. Только Балларда это не волновало. Его ждали дела поважнее.

Федералы даже понятия не имеют о том, что происходит на самом деле. Вовремя он смотался. Гроув с Катфортом – а с ними, может, и Бекманн – умерли, как и следовало ожидать. А сам Баллард до сих пор жив.

Дыхание участилось. Господи, нужно на воздух... Баллард вышел за дверь, поднялся по ступенькам и вскоре уже снова любовался с мостика далеким горизонтом.

Если б он только мог уплыть за край, прочь из этого мира!..

Глава 40

Где-то заскрежетала рация, и д'Агоста оглянулся. Поначалу он ничего не увидел сквозь буйную зелень, но через несколько минут различил вдалеке серебристые проблески и синие вспышки. Наконец показался коп – вернее, голова и плечи, плывшие над папоротником-орляком. Заметив д'Агосту, полицейский повернул и направился в его сторону. Позади шли двое медиков, несущих синий пластиковый ящик для трупов. За ними еще двое в комбинезонах волокли тяжелые инструменты. Шествие замыкал фотограф.

Полицейский наконец продрался сквозь последний куст и подошел – маленький, серьезный сержант полиции города Йонкерс.

– Вы Пендергаст?

– Да, сержант Баскин, рад познакомиться.

– Хорошо. Это та могила?

– Да.

Пендергаст достал из кармана пиджака бумаги. Сержант скрупулезно изучил их, расписался, забрал копии и вернул оригиналы.

– Простите, я должен удостовериться...

Пендергаст и д'Агоста показали значки.

– Прекрасно. – Полицейский обернулся к рабочим в комбинезонах, занятых разгрузкой инструментов. – Приступайте, парни.

Те живо приподняли плиту ломиками и отволокли ее в сторону. Граблями расчистив пространство вокруг могилы, они расстелили несколько больших грязных брезентовых полотен. Затем по квадратам очистили дернорезами землю от травы, которую пластами сложили на брезент.

– Ну и как же вы нашли Бекманна? – обратился д'Агоста к Пендергасту.

– То, что он мертв, я знал с самого начала. Оставалось решить, был ли Бекманн бездомным или умалишенным – другой причины, почему никто не смог найти его через Интернет, я не видел. Узнать больше оказалось трудной задачей даже для Майма, моего помощника, который, как я уже говорил, наделен талантом выискивать информацию по едва заметным следам. В конце концов мы выяснили, что Бекманн провел последние годы жизни на улице, порой называясь вымышленными именами. Он колесил на велосипеде по Йонкерсу и его окрестностям, останавливаясь в ночлежках и приютах для бездомных.

Расправившись с дерном, рабочие принялись копать по очереди. Медики, покуривая, болтали в стороне. Вдалеке вновь прогремел гром, и по листьям защелкал легкий дождик.

– Судя по всему, начало жизни у нашего мистера Бекманна было многообещающим, – продолжал Пендергаст. – Отец – дантист, мать – домохозяйка. Он блестяще учился в колледже, однако еще в юности пережил смерть обоих родителей. Окончив учебу, Бекманн, похоже, не знал, чего, собственно, хочет. Какое-то время он скитался по Европе, затем, вернувшись в Штаты, стал торговать артефактами. Пристрастие к спиртному постепенно перетекло в алкоголизм, но Бекманна, скорее, одолевали проблемы душевные, нежели телесные – ведь он так и не нашел места в жизни. Тот многоквартирный дом, – Пендергаст указал на одну из окружающих погост развалин, – стал его последним прибежищем.

Землекопы, будто машины, равномерно расширяли и углубляли бурую пасть могилы.

– Как он умер?

– В свидетельстве о смерти записано, что его убили метастазы рака легких. Но мы узнаем правду, осталось недолго.

– Так вы думаете, он умер не от рака?

– Я привык сомневаться, – сухо улыбнулся Пендергаст.

Лопата чиркнула по гнилому дереву. Рабочий опустился на колени и строительным мастерком стал убирать землю с плоской крышки. Покойного погребли не глубже чем на три фута – так похоже на государство, привыкшее экономить на всем, даже на мертвых.

– Фотограф, – позвал местный сержант.

Рабочие выбрались из могилы и подождали, пока фотограф, наклонившись над ямой, сделает несколько снимков под разными углами. Затем, вновь спрыгнув в могилу, они размотали нейлоновые ленты и пропустили их под днищем гроба.

– О'кей. Поднимайте.

Гроб вытащили на поверхность, уложили его на брезент. Сильно запахло сырой землей.

– Открывайте. – Сержант Баскин явно не страдал многословием.

– Прямо здесь? – удивился д'Агоста.

– Таковы правила. Надо проверить и убедиться.

– Убедиться в чем?

– В том, что совпадают возраст, пол, общее состояние... И вообще, лежит ли в гробу тело.

– Сержант дело говорит, – подтвердил один из рабочих. – Мы в прошлом году выкопали жмурика в Пелхаме. И знаете, что нашли внутри?

– Что?

– Двоих жмуриков: мужика с обезьяной. Никак мафия замочила шарманщика! – Рабочий захохотал, будто залаял, и пихнул локтем приятеля. Тот тоже засмеялся, и они занялись крышкой. Гнилого дерева надолго не хватило, и как только под напором зубил крышка отошла в сторону, наружу вырвался сильный запах гниения, плесени и формальдегида. Д'Агоста подался вперед: в нем нездоровое любопытство боролось с тошнотой, от которой ему всегда было трудно избавиться.

Серый свет, смягченный легким дождиком, проникал в гроб, высвечивая труп.

Тот лежал, скрестив руки на груди, на гниющей подстилке. Разлагаясь, тело стало похожим на сдутый шар, как будто воздух покинул его вместе с жизнью, оставив лишь кожу обтягивать кости. Сквозь истлевший костюм проступали колени, локти и таз. Ногти выпали, сквозь сочащиеся слизью кончики пальцев выглядывали кости. Вместо глаз на д'Агосту смотрели две темные впадины. Провалившиеся губы искривились, будто покойник рычал.

Коп наклонился, изучая тело.

– Мужчина европеоидного типа, около пятидесяти... – Он достал рулетку. – Ровно шесть футов, каштановые волосы. – Сержант выпрямился. – Вес, кажется, совпадает.

«Вес совпадает», – подумал д'Агоста и глянул на Пендергаста.

Останки почти сгнили, но было видно сразу: Бекманна не постигла страшная, жестокая судьба Гроува и Катфорта.

– Отвезите его в морг, – пробормотал Пендергаст.

Коп посмотрел на него.

– Нужно произвести полное вскрытие, – пояснил Пендергаст. – Я хочу знать, от чего он умер на самом деле.

Глава 41

Брайс Гарриман вошел в кабинет Руперта Криса, главного редактора «Пост». Мерзкий, похожий на грызуна начальник встретил его, стоя за невероятно огромным столом.

– Брайс, красавчик! – Клиновидное лицо босса расколола ухмылка. – Садись!

Своим высоким голосом Крис как будто рубил собеседника. Со стороны могло показаться, что он глуховат, но его уши, похожие на ушки грызуна, улавливали легчайший шепоток из самого далекого уголка. Стоило какому-нибудь редактору в гудящем отделе новостей за двести ярдов от Криса назвать шефа по кличке, и насмешника тут же лишали работы. Несчастный и сделал-то – заменил гласную в фамилии босса, но Криса это здорово бесило. Скорее всего, решил Гарриман, главный прошагал по жизни с этим прозвищем от самого детства и обиды не забыл. Крис не нравился Гарриману, как не нравилось почти все в «Нью-Йорк пост». Работа здесь вызывала у него физическое отвращение.

Гарриман поправил галстук, попытался удобнее устроиться на жестком деревянном стуле. Этот стул у штатных репортеров считался орудием пыток. Редактор вышел из-за стола и, присев на его край, закурил «Лаки страйк». Он наверняка считал себя крутым парнем старой закалки – из тех, кто способен перепить любого, грубит всем и каждому и дымит как паровоз. То, что с недавних пор курение на рабочем месте признано незаконным, его, похоже, ничуть не смущало. У таких начальников в ящике стола обычно припрятана бутылка дешевого виски и рюмашка. В черных полиэфирных брюках, поношенных туфлях и синих носках Крис олицетворял то, чем Гарримана с детства пугали родители. Стараниями семьи юный Гарриман отправился в частную школу и получил образование «Лиги плюща»[39]. Однако же начальник – Крис...

– Статья о Менке – просто песня. Чертовски сладкозвучная песня.

– Спасибо, сэр.

– Признавайся, тебя озарило? Перехватить нужного человека за день до отъезда на Виргинские острова...

– На Галапагосские.

– Один хрен. Скажу честно: прочитав статью в первый раз, я чуть не сблевал. Мало мне было бреда в духе секты нью-эйджеров. Но ты зацепил читателя: продажи выросли на восемь процентов.

– Здорово, сэр.

В «Пост» только о продажах и говорили, а в «Таймс», где Гарриман работал прежде, слово «продажи» считалось ругательством.

– Здорово? Да я тащусь! Заманить читателя – от репортажа большего и не требуется. Пора бы осознать это всем шутам, которые корчат из себя репортеров.

Пронзительный голос, словно коса, взрезал воздух по широкой дуге и взмыл выше, в отдел новостей. Гарриман поерзал.

– Ты нашел этого типа, фон Менка, и не дал истории с дьявольскими убийствами затухнуть. Поручаю ее тебе. Пока остальные агентства занимались онанизмом, дожидаясь новых убийств, ты просто взял и сделал новости.

– Спасибо, сэр.

Крис одной затяжкой докурил сигарету и, бросив окурок на пол, придавил его мыском ботинка. Гарриман насчитал двадцать один аккуратно приплюснутый бычок.

Редактор с присвистом выдохнул дым и закурил новую сигарету, оглядывая сотрудника с головы до пят.

Гарриман снова поерзал. Что-то не так с его внешним видом? Быть не может: университет с первых дней научил его выглядеть должным образом. И уж не Крису судить о его внешнем виде.

– Этой историей занялись «Нэшнл инкуайрер», «Ю-Эс-Эй тудэй», «Реджис» и «Гуд дэй, Нью-Йорк». Ты хорошо поработал. По сути, так хорошо, что тебя следует перевести спецкором в отдел криминальных новостей.

Не ожидавший подобного, Гарриман еле совладал с лицевыми мускулами: не хватало только сидеть и улыбаться, как идиот.

– Спасибо большое, мистер Крис, – кивнул он. – Правда, сэр, большое спасибо.

– И еще: репортер, сумевший поднять продажи на восемь процентов, достоин поощрения. А поощрение означает прибавку в десять тысяч долларов – немедленно.

– Еще раз спасибо.

С плохо скрываемой забавой главный редактор оглядывал Гарримана с ног до головы, задерживая взгляд на галстуке, рубашке в полоску, на туфлях.

– Я уже сказал, что твоя история зацепила читателя. Благодаря тебе кучка нью-эйджеров и повернутых на Судном дне психов тусуется в парке напротив дома, где жил Катфорт.

Гарриман кивнул.

– Но этого мало. Пока. Они жгут свечи, поют свои песенки... только сопливых эльфов с крылышками не хватает. Теперь нам нужно написать продолжение. Во-первых, историю об этих ребятах. Серьезную статью, заслуживающую доверия. Статью, прочитав которую остальные придурки захотят присоединиться к их ежедневным встречам. Если все правильно подать, накапает приличная толпень. Можно даже имитировать телесъемку. А что, вдруг да соберем целую демонстрацию?! Понимаешь, к чему я? У нас в «Пост» правило, я уже говорил: не сидеть и не ждать чего-то, а взять это что-то и сделать.

– Да, мистер Крис.