Огонь и сера Чайлд Линкольн

– Il piacere emio[60], – твердо ответила дама, после чего добавила по-английски, с акцентом: – Вижу, вы не комнату пришли снять.

– Нет, – ответил Пендергаст и показал ей удостоверение.

– Вы из полиции?

– Да.

– Что конкретно вам нужно? У меня дела, – остро и с угрожающей интонацией предупредила дама.

– Осенью тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, насколько я знаю, здесь жили четверо американских студентов. Вот фотография. – Пендергаст показал снимок Бекманна.

– Вы знаете их по именам? – На карточку госпожа Донателли даже не посмотрела.

– Да.

– Тогда идемте за мной.

Она завела их за перегородку и через заднюю дверь – в комнату побольше, очень похожую на библиотеку. Здесь на полках до самого потолка громоздились книги, рукописи, документы на пергаменной бумаге. Пахло сухой гнилью, старой кожей и воском. Рассыпающийся потолок еще хранил следы искусной позолоты.

– Архивы семьи, – пояснила дама. – Им восемь столетий.

– У вашего дома богатая история.

С нижней полки в дальнем конце комнаты хозяйка достала большой журнал, перенесла его на стол в центре и стала перебирать страницы, на которых убористым почерком было записано все: счета, платежи, имена, даты.

– Как их звали?

– Баллард, Катфорт, Бекманн и Гроув.

Страницы замелькали с поразительной быстротой, поднимая в воздух облачка пыли. И вдруг дама остановилась.

– Вот. Гроув. – Обремененный бриллиантовым перстнем костлявый палец ткнулся в строчку и скользнул вниз. – Бекманн... Катфорт... Баллард. Да, они все были здесь в октябре.

Пендергаст заглянул в журнал, но даже ему оказалось не по зубам расшифровать микроскопический почерк.

– Приехали одновременно? – спросил фэбээровец.

– Да. Тут записано: на одну ночь, тридцать первое октября.

Госпожа Донателли захлопнула книгу:

– Господам угодно что-то еще?

– Да, синьора. Не будете ли столь любезны взглянуть на этот снимок?

– Вы же не рассчитываете, что я вспомню американских нерях-студентов, которые были здесь тридцать лет назад? Мне девяносто два года, сэр. По-моему, я заслужила право хоть что-то забыть.

– Прошу, будьте к нам снисходительны.

Раздраженно вздохнув, дама взяла снимок... и заметно вздрогнула. Она долго, пристально вглядывалась в фотографию, и даже тот бледный цвет, что еще оставался на ее лице, начал постепенно сходить.

– Выходит, я все же помню, – низким голосом сказала хозяйка, вернув снимок. – Его... – Она указала на Бекманна. – Дайте подумать. Он и другие мальчики – может быть, даже эти, на фотографии – ушли на всю ночь...

Ее голос утих. Решительность и выражение непоколебимого достоинства исчезли с лица.

– Да, накануне Дня всех святых. Они вчетвером всю ночь где-то пропадали. Бекманн вернулся под утро. Он был сам не свой, и я отвела его в церковь.

– В какую?

– В ту, что здесь, рядом: Санто-Спирито. Бекманн в панике молил дать ему исповедаться. Прошло столько времени, а я до сих пор помню. Помню лицо бедного мальчика. Он просился к священнику так, будто от этого зависела его жизнь.

– И что же?

– Он исповедался, потом сразу же собрал вещи и отбыл.

– А остальные американцы?

– Каждый год они отмечают День всех святых или, скорее, день до него, который вы, кажется, называете Хэллоуин. Это вроде как оправдание пьянке.

– Не помните, куда они пошли в тот вечер? Или, может, они с кем-то встретились?

– Увы...

Из приемной донесся звон колокольчика.

– Ко мне пришли, – сказала дама.

– Последний вопрос, синьора, – попросил Пендергаст. – Тот священник, что исповедал Бекманна... он еще жив?

– Отец Зеноби? Сейчас он живет с монахами монастыря Ла-Верна.

У двери госпожа Донателли на секунду задержалась.

– Вы прискорбно ошибаетесь, – предупредила она, – если полагаете, что отец Зеноби раскроет тайну исповеди.

Глава 65

Д'Агоста надеялся, что из палаццо они с Пендергастом вернутся прямиком в отель. Но напарнику вздумалось побродить по площади.

– Может, съедим по мороженому? – предложил он. – Здесь неподалеку есть кафе «Риччи». Если не ошибаюсь, там подают лучшее мороженое во Флоренции.

– Я к мороженому как-то охладел.

– Зато я – нет. Уж простите.

Войдя в кафе, они направились к бару. Пендергаст заказал рожок ванильного тирамису, а д'Агоста решил взять эспрессо.

– Не знал, что вы такой сластена, – заметил сержант, облокотившись о стойку.

– У меня что-то вроде слабости к итальянскому мороженому. Хотя на самом деле я хочу узнать, чего он хочет.

– Он? Кто – он?

– Человек, который следует за нами.

– За нами следят? – Д'Агоста напрягся.

– Не оборачивайтесь. Он не особенно примечателен: средних лет, синяя рубашка, темные брюки. Профессионал.

Подали рожок мороженого. Едва Пендергаст аккуратно и с удовольствием надкусил лакомство, как вдруг переменился в лице.

– Он вошел в пансион. – Бросив на стойку несколько монет евро и оставив рожок, фэбээровец зашагал прочь из кафе, увлекая за собой товарища.

– Опасаетесь за синьору?

– С синьорой все будет в порядке. Я беспокоюсь за священника.

– Священника?.. – Д'Агоста вдруг понял. – Возьмем этого парня на выходе из пансиона.

– И ничего не добьемся, только увязнем в бюрократическом болоте. Самое лучшее – ехать прямиком в монастырь. Идемте, Винсент, дорога каждая секунда.

* * *

Они взяли в прокате «фиат» и через двадцать минут уже мчались через холмы. Машину вел Пендергаст. Визжа покрышками, «фиат» проскочил несколько «шпилек» и чуть не слетел в кювет – нигде не было заграждений, а за каждым поворотом вздымались вершины Апеннин.

– Я знал, что за нами следят, – рассказывал Пендергаст. – Все началось, когда мы нашли тело Балларда. В критические моменты, например, в Кремоне, мне удавалось избавиться от хвоста. Я хотел подождать и выяснить, кто стоит за тем человеком, потому и не пытался его задержать. Но я не ожидал, что он перестанет таиться. Значит, мы приближаемся к истине. Возросла опасность и для нас, и для тех, кто владеет важной информацией.

«Фиат» заложил крутой вираж; д'Агосту кинуло вбок, на лбу выступил пот.

– Я видел, как вы вытягиваете сведения из людей самого разного сорта, – пропыхтел сержант. – Но если вы сумеете провернуть этот трюк со священником, я вернусь в Саутгемптон вплавь.

Еще один поворот – завизжали покрышки, и машина едва не вылетела в пропасть.

Д'Агоста вцепился в приборную панель.

– Нельзя ли помедленнее? – взмолился он. – Как думаете?

– Думаю, что нельзя. – Пендергаст кивнул назад через плечо.

Когда машина, почти потеряв управление, юзом выходила из очередного виража, д'Агоста с ужасом увидел, какой путь они проделали вверх по горному склону. А внизу, отстав на несколько витков, шел мотоцикл, сверкающий черным корпусом и хромом рамы. Разрыв быстро сокращался.

– У нас на хвосте мотоцикл!

– «Дукати-монстр», – кивнул Пендергаст. – Модель «S4R», если не ошибаюсь. Четырехцилиндровый двигатель, сотня лошадиных сил. Легкий, но очень мощный.

Д'Агоста еще раз оглянулся. Водитель был в облегающем костюме из красной кожи, лицо скрывало тонированное забрало шлема.

– Это он был на площади?

– Либо он, либо кто-то с ним связанный.

– Мотоцикл за нами?

– Нет – за священником.

– Он нас обгонит.

– Мы его задержим. Доставайте оружие.

– Стрелять?!

– Предоставляю вам свободу действий.

Д'Агоста уже слышал высокое завывание мотора «дукати». На следующем повороте «фиат» занесло – сначала вправо, затем влево. А мотоцикл вырвался, накренившись под немыслимым углом, припав почти к самой земле, и пошел на обгон.

В последний момент Пендергаст, взяв влево, ударил по тормозам, и «дукати» встал на дыбы. Выровняв машину, водитель сунул руку в куртку.

– У него пушка!

Д'Агоста с пистолетом устроился у двери. Вряд ли мотоциклист на горном серпантине при скорости 80 миль в час сможет выстрелить хоть сколько-нибудь точно. Но шансов ему давать было нельзя.

Набирая скорость, водитель «дукати» прицелился. Прицелился и д'Агоста.

– Пусть он выстрелит первым, – пробормотал Пендергаст.

Прозвучал выстрел, и мотоциклиста скрыло голубоватое облако дыма, которое тут же рассеялось. Одновременно раздался глухой хлопок, и заднее стекло «фиата» потеряло прозрачность, покрывшись паутиной трещинок. Отстегнув ремень, д'Агоста перелез на заднее сиденье, ногой выбил стекло, прицелился и выстрелил. Мотоциклист, сбросив скорость, отстал.

– Вот сволочь!..

«Фиат» завилял на гравийном покрытии в опасной близости от края. Д'Агоста, сидя на коленях, целился сквозь разбитое окно и, не смея дышать, ждал, пока появится мотоцикл. На следующем витке «дукати» мелькнул ярдах в ста позади.

Пендергаст включил понижающую передачу, двигатель взревел от натуги, стрелка спидометра зашкалила. Автомобиль вошел в следующий долгий, тошнотворный поворот.

Дорога вышла на горный уступ, и «фиат» помчался в длинном тоннеле пихтового леса. За машиной взвились в воздух и затанцевали опавшие иголки.

И тут сзади появился «дукати». Пронзительно ревя мотором, мотоцикл быстро сокращал дистанцию. Водитель, убрав пистолет, пригнулся к рулю.

– Он снова попытается нас обойти!

– Я готов. – Пендергаст держался середины дороги, не убирая ноги с педали газа.

Но «фиат» не мог соревноваться с «дукати». Мотоцикл продолжал быстро набирать скорость. Сейчас преследователь начнет обгон, а справа или слева, Пендергаст не угадает.

Д'Агоста поднял оружие. Потратив уйму времени на тренировки в тире, он вновь стал стрелять довольно метко, но когда машина трясется, а сама цель движется с огромной скоростью, попасть практически невозможно.

Целясь низко, в корпус мотоцикла, д'Агоста выстрелил. И промахнулся.

Сверкнув двумя выхлопными трубами, «дукати» вылетел налево. Мотоциклист буквально слился с рулем; казалось, вот-вот перевалится через переднюю вилку... А через пять секунд он уже скрылся за следующим поворотом.

– Монетка выпала не той стороной, – сухо прокомментировал Пендергаст.

Они уже сами приближались к тому повороту, и д'Агоста понимал, что им не вписаться на такой скорости. Пендергаст отчаянно затормозил, почти одновременно нажав на газ и выворачивая руль влево. «Фиат» занесло, машина развернулась и застыла на краю пропасти.

Запахло сожженными тормозными колодками.

– Может, «фиат» и переживает не лучшие времена, – заметил Пендергаст, – но машины там делать не разучились.

Агент ФБР нажал на газ, и автомобиль вернулся на дорогу.

Они проехали пихтовый лес, и машину вновь стало крутить на витках серпантина, еще хуже, чем прежде. Д'Агоста почувствовал, как подступает к горлу тошнота. Очень, очень далеко внизу проплывала долина Казентино, усыпанная пятнами полей и домишек.

Пендергаст вел в мрачном молчании. Д'Агоста перезарядил пистолет – сейчас стоило посматривать по сторонам, потому что «фиат» несся по городку Чуизи. Фэбээровец почти лег на руль. Пешеходы, увидев его, спешили укрыться в дверях магазинов. Агент срезал зеркальце у припаркованного фургона, и деталь, дребезжа и подпрыгивая, покатилась по улице. Сразу на выезде второй знак сообщал: «Santuario della Verna – 6 km».

Дорога неуклонно шла в гору, крутые повороты сменяли один другой. И вдруг, когда машина вырвалась из чащи на луг, впереди возник монастырь Ла-Верна – все такой же недосягаемый, на высоте тысячи футов. Это нагромождение серого камня почти свисало над пропастью. Старый и поеденный временем Ла-Верна, казалось, врос в тело скалы. По спине д'Агосты пробежали мурашки. В воскресной школе их учили: Ла-Верна, пожалуй, святейший христианский монастырь во всем мире, выстроенный в 1224 году самим святым Франциском.

«Фиат» вновь нырнул в лес, и монастырь пропал из виду.

– Шансы есть? – спросил д'Агоста.

– Смотря как скоро наш знакомец найдет отца Зеноби. Монастырь большой. Вот если бы у них был телефон!

Накренившись, машина миновала очередной разворот, и д'Агоста расслышал звон колокола, едва пробивавшийся сквозь шум мотора.

– У монахов, наверное, сейчас молитва, – сказал он, взглянув на часы.

– Да. И очень некстати. – Колеса заскользили по древнему замшелому булыжнику. Езда на машинах здесь явно не была предусмотрена.

Дорога обегала монастырь сзади. И там у арочного входа лежал на боку «дукати». Широкое заднее колесо мотоцикла лениво вращалось.

Пендергаст свернул на стоянку и выпрыгнул из машины еще до того, как она встала. Выхватив пистолет, фэбээровец побежал к каменному мосту. Д'Агоста – за ним. Затем они помчались направо – к капелле, из раскрытых дверей которой доносилось пение. Сильные голоса звучали в унисон, поднимаясь и опадая на прохладном бризе. Напарники уже были у входа, когда стройный хор резко смешался.

Они вбежали как раз вовремя – затянутый в красное киллер стоял над священником, уперев ему в голову ствол пистолета. Священник поднял руки то ли в изумлении, то ли продолжая молиться. В замкнутом пространстве выстрел прозвучал оглушительно громко – пение монахов смолкло, но эхо долго гуляло под сводами капеллы. Д'Агоста закричал от бессилия, гнева и ужаса. А стрелок – совсем как палач – уже поднял оружие и аккуратно прицелился для контрольного выстрела.

Глава 66

В предрассветных сумерках Лаура Хейворд и капитан Грэйбл наблюдали за палаточным городком, стоя на каменистой возвышенности за арсеналом. Лагерь еще не проснулся. В самом центре образовался круг пустоты, где была разбита большая зеленая палатка Уэйна Бака.

Дурное предчувствие только усилилось, когда Хейворд увидела, насколько разросся лагерь. Неудачная местность: глубокие, густо заросшие болотистые впадины, травянистые пригорки, из которых местами – довольно часто – выглядывала темно-серая скальная порода – мешали составить четкий план поселения. Сквозь заросли виднелась машина, которая заберет Бака, – она стояла на Пятой авеню, у самого дома Катфорта.

Лауре Хейворд совсем не нравилось новое задание. Дело Катфорта еще не закрыто, и по уму ей полагается заниматься именно им. А торчать здесь – еще хуже, чем дежурить на посту дорожной полиции.

Вчера звонил д'Агоста. Вспоминая их недолгий разговор, Хейворд взглянула на Грэйбла. Лучше бы с ней был д'Агоста – на него можно положиться, а Грэйбл...

– Обойдем лагерь с запада, – сказал он, расправив плечи и одернув галстук.

Несмотря на утреннюю прохладу, он вспотел так, что рубашка липла к груди.

– Согласна, – кивнула Хейворд. – Главное – скорость. Нас не должны поймать.

– Позвольте вам напомнить, капитан, – Грэйбл подтянул ремень, – пока некоторые зарабатывали звания, зубря теорию за партой, я учился на практике у самой жизни. Так что свое дело я знаю.

Грэйбл отвернулся в сторону палаточного городка, а Хейворд взглянула на часы. Какого черта он тянет? Вот-вот взойдет солнце, и лагерь проснется.

– Значит, стартуем чуть позже? Я правильно поняла?

Она постаралась успокоиться. В конце концов, Рокер дал ясно понять: операцией руководит Грэйбл, так что надо подчиняться. С напарником или ведущим следует ладить, да и план хорош – сработает... Если, черт возьми, не ждать, пока Бак проснется, а пойти, взять его и погрузить в машину.

«Все получится, – сказала себе Хейворд. – Лишь бы Грэйбл пошевеливался. Хочешь кого-то арестовать – арестовывай, не давая ему опомниться».

Она вновь посмотрела на Грэйбла.

– Ладно. – Капитан заметил ее взгляд. – Пошли.

Срезав путь через низкие заросли деревьев и кустистого подроста, они держались как можно ближе к краю тропинки, обегавшей лагерь с запада, и наконец вышли на вытоптанную поселенцами тропу, ведущую прямиком в лагерь. В нос ударил запах нечистот и немытых тел.

На подходе к границе лагеря Грэйбл ускорил шаг, однако, оказавшись среди бумажных навесов и провисших палаток внешнего круга, остановился. Кто-то уже готовил завтрак на походных печках или просто бродил окрест. Капитан отрывисто кивнул ведомой, и они двинулись дальше. Люди оборачивались, Хейворд дружелюбно кивала в ответ. Ближе к центру палатки жались теснее друг к другу, образуя узкие аллеи. По одному из таких коридоров Хейворд и Грэйбл вышли наконец к палатке Бака. Нижние края клапана крест-накрест крепились растяжкой к боковым колышкам.

«Пока все хорошо», – подумала Хейворд.

Подойдя ближе, Грэйбл громко произнес:

– Бак? Это капитан Грэйбл, полиция Нью-Йорка.

– Эй! – Из ниоткуда вдруг появился парень атлетического телосложения. – Вы что здесь делаете?

– Не твое дело, – резко ответил Грэйбл.

«Черт, – подумала Хейворд. – Надо не так».

– Все в порядке. Мы просто хотим поговорить с преподобным.

– Да ну? И о чем же?

– Прочь с дороги! – скомандовал Грэйбл.

– Что такое? – донесся из палатки приглушенный голос. – Кто там?

– Капитан Грэйбл, полиция Нью-Йорка. – Грэйбл уже нагнулся развязать шнур, крепивший клапан к колышку, но из палатки вдруг высунулась рука и схватила капитана за запястье.

Бак вышел и сурово посмотрел на пришельцев.

– Вы вторгаетесь в мой дом, – отчеканил он.

«В наручники его, – подумала Хейворд. – В наручники сукина сына, и выметаться отсюда».

– Мы – офицеры полиции, – сказал Грэйбл. – И это – муниципальная собственность, а не личные владения.

– Сэр, еще раз прошу покинуть мой дом.

Внешность преподобного вселяла сомнения в том, что Грэйбл справится с ситуацией. Хейворд обернулась к капитану – тот стоял вспотевший и бледный.

– Уэйн Бак, вы арестованы. – Грэйбл потянулся за наручниками, но руки у него тряслись, так что провозился капитан слишком долго.

Оказавшись лицом к лицу с Баком, Грэйбл потерял почву под ногами. Теперь Хейворд все поняла: и почему он так медлил, и почему вспотел там, у арсенала. И почему просил Рокера выделить наряд спецназа. Протирая штаны в кабинете, он растерял навыки, если вообще их имел. И сейчас, без поддержки спецназа, на глазах терял самообладание.

Преподобный смотрел на офицеров, не собираясь сдаваться, как, впрочем, и давать отпор.

Парень-атлет – то ли телохранитель Бака, то ли денщик – сложил руки рупором и оглушительно закричал:

– Христиане, восстаньте! Восстаньте! Копы собираются арестовать преподобного!

Лагерь сразу же ожил.

– Сэр, – дрожащим голосом приказал Грэйбл, – повернитесь и сложите руки за спиной.

Бак по-прежнему не двигался.

– Христиане, восстаньте!

– Капитан, – очень тихо обратилась к ведущему Хейворд, – этот человек сопротивляется аресту. Наденьте уже на него наручники!

Но Грэйбл не сдвинулся с места. И Хейворд поняла, что синицу шанса они упустили. Вспомнился день, когда она, еще дерзким подростком, ткнула палкой в гнездо шершней. На секунду все стихло, а потом... Улей загудел и выплюнул облако шершней – злее, чем тысяча чертей. И точно как тот самый улей, сейчас гудел, готовый в любой момент взорваться, палаточный лагерь.

– Защитим преподобного! Полиция пришла арестовать его! Восстаньте!

Люди, как настоящие шершни, стали выскакивать на улицу.

– Капитан, – наклонилась к Грэйблу Хейворд, – вы не нервничайте, но у нас проблема.

Ведущий раскрыл рот, да так и остался стоять. Над городком разнесся злобный гомон, и люди живым кольцом обступили палатку Уэйна Бака.

Ругаясь про себя, Хейворд обратилась к толпе:

– Друзья, послушайте, мы не желаем вам зла...

– Лжешь! – ответили ей.

– Богохульники! – возопил атлет.

Кольцо сужалось, а Бак, горделиво подняв голову, по-прежнему молчал, будто живой символ достоинства.

– Посмотрите, – подняла руки Хейворд. – Нас всего двое. Беспокоиться не о чем.

– Безбожные наймиты Рима!

– Уберите свои грязные руки от преподобного!

Все складывалось хуже, чем она ожидала. Грэйбл начал пятиться, нащупывая взглядом несуществующий путь к отступлению.

Разгоряченная толпа подалась вперед.

– Только троньте нас, – громко и спокойно предупредила Хейворд, – и мы расценим это как нападение.

Передние ряды встали, однако задние продолжали напирать. Толпа вот-вот должна была захлестнуть офицеров, но тут Грэйбл бросил наручники и потянулся за пистолетом.

– Грэйбл! – закричала Хейворд. – Сто-ой!

С воплями: «Они будут стрелять! Убийцы! Иуды!» – толпа обратилась в лавину.

Бах! Выстрел в небо.

По толпе прошла рябь. Бак, стоявший в нескольких шагах позади Грэйбла, одним быстрым уверенным движением выбил оружие у него из руки.

«Слава Богу», – облегченно вздохнула Хейворд.

Она благоразумно отвела руки подальше от своего табельного – так, чтобы люди заметили. Что-то нужно предпринимать, иначе толпа их линчует.

– Преподобный, – обратилась Хейворд к Баку, – все зависит от вас. Сделайте что-нибудь.

Бак выступил вперед, воздев руки. Толпа мгновенно умолкла и замерла. Выдержав короткую паузу, преподобный медленно опустил руки и указал на Грэйбла:

– Этот человек пришел, осененный плащом Князя тьмы, дабы арестовать меня. Но Господь раскрыл его хитрость.

Грэйбла сковало немое оцепенение.

– Эти центурионы, – продолжал Уэйн Бак, – эти наймиты Рима ползучими гадами на посылках у дьявола проникли в наш лагерь. Но их поразили свои же позор и трусливость.

– Позор трусам!

Хейворд воспользовалась затишьем и прошептала Баку:

– Нам бы сейчас уйти.

– Позор! – вновь взорвалась толпа, и под ноги офицерам полетела палка. Люди, стоявшие в передних рядах, уже искали камни.

Хейворд подалась вперед и заговорила, надеясь, что слышит ее только Бак.

– Преподобный, представляете реакцию нашего руководства, если нас покалечат или возьмут в заложники? – Она холодно улыбнулась. – Ку-клукс-клан покажется вам хором мальчиков.

Некоторое время Бак молчал, и было непонятно, дошло до него или нет. Затем он вновь поднял руки и слегка склонил голову. И снова воцарилась тишина.

– Люди мои, – сказал преподобный. – Люди мои. Мы – христиане, и пусть эти двое пришли со злым умыслом, мы должны проявить сострадание и простить их. – Он обратился к помощнику: – Тодд, отпустите нечестивцев с миром.

Толпа медленно расступилась, образуя живой коридор. Красная как рак Хейворд подобрала пистолет Грэйбла и заткнула его за пояс. Обернувшись, она увидела, что капитан застыл, будто врос в землю.

– Вы идете?

Очнувшись, Грэйбл прошел мимо, даже не посмотрев на ведомую. Через два-три шага он сорвался на бег, и толпа радостно загалдела.

Хейворд шагала, стараясь сохранить достоинство, глядя прямо перед собой и следя, как бы ни лицо, ни осанка, ни голос не выдали, что сейчас она переживает унижение, какого не испытывала ни разу в жизни.

Страницы: «« ... 1920212223242526 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта вражда длилась более четырех столетий. В этой борьбе закалилась и возвысилась Русская Земля. На ...
Книга представляет лекции почтенного Аджана Буддхадасы, прочитанные им западным ученикам на медитати...
Новый роман о переломной эпохе нашей древней истории. Захватывающий боевик о трудном подъеме Руси по...
Прошлое умеет ждать. И наносить удар в тот самый момент, когда кажется: все худшее уже позади и жизн...
Если ростом вы не выше пятилетнего ребенка, у вас волосатые ноги и болезненная тяга к круглым предме...
Вот уже двести лет маленький скромный дом во французском городке пользуется дурной славой. Его обита...