Секреты леди Бартон Анна
– Да. – Как всегда, упоминание имени Роберта оживило в памяти проклятый день, полный горьких потерь, запаха пороха и разъедающего глаза дыма. Воинственные возгласы сражающихся воинов и нечеловеческие стоны раненых и умирающих до сих пор звучали в сознании.
– Искренне сочувствую. – Мисс Ханикот слегка подалась вперед и положила на рукав почти невесомую ладонь. Простой жест мгновенно вернул в настоящее. Теплое прикосновение проникло сквозь намокшую под дождем одежду, распространилось по телу и согрело кровь. Бенджамин посмотрел на ладонь, стараясь сохранить в памяти эти затянутые в перчатку тонкие пальцы, и коротко кивнул.
– Хью не нашел в себе сил разобрать личные вещи брата. Попросил меня выполнить эту печальную, но необходимую миссию и предложил взять на память то, что особенно понравится. Я выбрал портрет.
Дафна тихо вздохнула и убрала руку, обрекая на холодное одиночество.
– Вам очень не хватает друга.
– Чертовски. Каждый. Проклятый. День.
Она не поморщилась от проявления дурных манер, а просто склонила голову, показывая, что понимает. И все же собеседница выглядела слишком юной и невинной, чтобы иметь представление об ужасе смерти. Словно услышав мысли, она призналась:
– А мне точно так же не хватает отца.
Однако, вопреки грустным словам, уже в следующее мгновение лицо озарилось улыбкой.
– Но при этом вы выглядите вполне жизнерадостной.
– Сестра тоже нередко упрекает меня в излишней легкости характера. – Мисс Ханикот в очередной раз посмотрела на дверь кондитерской, с заметным усилием проглотила застрявший в горле комок и продолжила:
– Мысли о папе делают меня счастливой. С радостью вспоминаю его добрый голос, ласковую улыбку, мягкую бороду. Скучаю без него, но знаю, что сейчас он в лучшем мире.
Все понятно. Можно было бы догадаться раньше.
– Вы верите в Бога.
– Конечно. А вы разве нет?
– Не знаю.
Дождь с тупым упрямством колотил по крыше. Бенджамин отодвинул свою шторку и посмотрел на пустую улицу.
– Вряд ли ваш приятель придет.
Мисс Ханикот прикусила губку, и вдруг захотелось протянуть руку и прикоснуться к очаровательному, по-детски пухлому ротику.
– Да, – согласилась Дафна. – Кажется, ждать бессмысленно.
– Позволите отвезти вас домой?
Признавая поражение, молодая леди скромно опустила глаза.
– Да, спасибо.
Граф извинился и вышел, чтобы объяснить вознице, куда ехать, а когда попытался вернуться в экипаж, больная нога судорожно дернулась и отказалась подчиняться.
Мисс Ханикот тут же вскочила, с готовностью подала руку и усадила рядом с собой. Так близко, что зеленый шелк платья коснулся бриджей.
– Каким способом вы снимаете боль? – участливо спросила Дафна.
– Простите? – Бенджамин, разумеется, расслышал вопрос, но подобной прямоты не ожидал.
Дафна склонила голову и с интересом посмотрела на бедро, отчего кровь в венах начала неровно пульсировать.
– Чем лечите ногу?
– Пьянствую, – сухо ответил лорд Фоксберн. – Без меры.
Ответ имел целью уничтожить любопытство на корню, однако мисс Ханикот лишь мило улыбнулась.
– Помогает?
– Не особенно. Но более эффективного средства человечество пока не придумало.
Спутница осмотрелась и спросила очень серьезно:
– А здесь что-нибудь крепкое есть?
– Мучает жажда?
Она смущенно покраснела.
– Нет. Просто тяжело смотреть, как вы страдаете.
Как правило, боль и слабость удавалось скрывать. Окружающие не замечали дискомфорта – или считали, что задавать вопросы невежливо. А вот мисс Ханикот без угрызений совести совала нос в его дела, причем проявляла при этом чрезмерную и предосудительную проницательность.
– Не беспокойтесь за меня, – попытался отшутиться Бенджамин. – Подозреваю, что нынешние мучения посланы в наказание за прежние грехи. Если так, то можно считать, что легко отделался. – Сомнение и задумчивость на хорошеньком личике не на шутку встревожили. Следовало немедленно сменить тему.
– Перед отъездом в Саутгемптон Хью упомянул, что хочет вернуться в пятницу, чтобы попасть на музыкальный вечер сестер Ситон. Полагаю, вы там будете?
– Да. С нетерпением жду возможности услышать новый квартет мистера Бетховена.
– Хью очарован вами значительно глубже, чем я предполагал, – бесстрастно заметил граф.
Дафна вздохнула.
– И вас это огорчает.
В высшей степени.
– Пожалуй, не столько огорчает, сколько озадачивает.
– Лорд Билтмор – добрый человек и не заслуживает дурного обращения.
– Согласен. Но факт остается фактом: вы для него – неподходящая партия.
– Ваше мнение по этому поводу хорошо известно, милорд.
Граф криво усмехнулся.
– А каковы ваши чувства? – Вопрос прозвучал отстраненно, почти безразлично, но сердце напряженно замерло. Не стоило обманывать самого себя и убеждать, что ответ ничего не значит.
Ответ имел значение, причем немалое. А вот почему, выяснять не хотелось.
– Лорд Билтмор – истинный джентльмен и обладает массой положительных качеств. – Хотя прямого сравнения не последовало, продолжить мысль не составляло труда: «качеств, которых вам не хватает».
– Вы его любите?
– Вопрос чрезвычайно личный. – Щеки заметно порозовели.
Бенджамин смотрел долго; вполне достаточно, чтобы понять: какие бы чувства ни испытывала мисс Ханикот – восхищение, уважение, симпатию, – страсти среди них не было.
– Это хорошо, – удовлетворенно заметил он.
– Что хорошо?
– То, что вы его не любите.
– Прошу, только не пытайтесь доступно объяснить, что именно я чувствую.
– А я и не пытаюсь, – пожал плечами граф. – Напротив, говорю о том, чего вы не чувствуете.
– Занятное отличие. – Дафна сложила руки на коленях.
– Итак, Хью явится на музыкальный вечер. Надеюсь, вы не нарушите условий нашей сделки.
По недавно спокойному лицу скользнула тень глубокого огорчения.
– Я ничего не забыла, лорд Фоксберн.
Бенджамин ощутил острое раскаяние – а ведь чувство вины он считал чуждым – и отвел взгляд, напомнив себе, что спутница далеко не так наивна и невинна, как кажется. Что ни говори, позировала художнику полуобнаженной, а теперь уверенно и настойчиво лжет.
Экипаж остановился возле особняка герцога Хантфорда. Бенджамин любезно помог даме выйти и проводил к парадному подъезду.
Шелковые цветы на шляпке поникли от дождя, а обычно сияющая улыбка поблекла и потускнела. Ах, проклятие!
– Послушайте, если я веду себя грубо, то это оттого, что пытаюсь защитить Хью. Ну, а еще потому, что осел.
Дафна посмотрела спокойно, совсем как на портрете.
– Понимаю. – Взялась за ручку двери и спросила: – А вы будете на музыкальном вечере?
Будет ли он? О Господи! Исполнение скорее всего окажется любительским, если не откровенно слабым. Но если туда собирается она…
– Не исключено. Желаю хорошего дня, мисс Ханикот.
Она вскинула бровь.
– До свидания.
И скрылась в холле.
Бенджамин вернулся в экипаж, сел и провел ладонью по еще теплому бархату. В воздухе витал легкий цветочный аромат. Несмотря на неопределенность ответа, он прекрасно понимал, что даже адские псы не смогут удержать его в стороне от музыкального вечера, – точнее, от одной из слушательниц.
Проклятие. Кажется, Хью – не единственный на свете глупец, попавший в сети неотразимого обаяния мисс Ханикот.
Глава 5
Глазурь – тонкий, прозрачный слой краски, используемый для придания цвету глубины и объема.
Покрыть глазурью – придать произведению живописи законченность. Например: «Художник мастерски покрыл портрет глазурью, и образ мгновенно ожил».
Два дня спустя, когда Дафна вернулась с прогулки, в гостиной ее ждала матушка. Миссис Ханикот вернулась из Бата в прекрасном настроении и выглядела замечательно – пожалуй, как никогда прежде. Длинные каштановые, хотя и с проблесками седины, волосы были собраны в высокий пучок, а искусно расписанный черепаховый гребень добавил прическе пикантности. Но еще больше радовали свежие щеки и легкая светлая улыбка.
– До чего же приятно, что ты приехала! – Крепкое объятие позволило ощутить заметно округлившуюся талию. Наконец-то вернулась та мама, которую Дафна знала с детства, – веселая, жизнерадостная, готовая петь песни, рассказывать на ночь сказки и целовать сбитые коленки. Долгая тяжелая болезнь принесла страдания и страх потери. К счастью, теперь все плохое позади. Почему-то внезапно захотелось прижаться, поплакать на родном плече и поделиться переживаниями. Рассказать о скандальном портрете, об ужасе перед позором, о постыдной сделке, которую пришлось заключить с лордом Фоксберном.
Увы, прошли те времена, когда можно было прибежать к маме за утешением. Теперь справляться с клубком проблем придется собственными силами.
– Дай же на тебя посмотреть! – Миссис Ханикот сжала ладонями лицо младшей дочери и принялась придирчиво изучать. Дафна почти чувствовала, как мама считает веснушки, чтобы удостовериться, что за ее двухнедельное отсутствие не появилось ни одной новой. – Сейчас принесут чай. Давай присядем: расскажешь все, что не поместилось в письмах.
Дафна с радостью подчинилась – разумеется, умолчав о том, что могло бы вызвать ненужные подозрения. Подробно описала многочисленные светские события, которые удалось посетить за последнее время, и особенно подчеркнула забавные мелочи: их мама всегда любила. Например, живо изобразила, как лорд Хакстон налетел на греческую статую, украшавшую гостиную леди Фэллоу. К счастью, в последний момент Оуэн успел подхватить историческую ценность, тем самым не только предотвратив погром, но и избавив оба семейства от неминуемой вражды на многие поколения вперед.
Мама умиротворенно вздохнула.
– Я скучала по тебе и Аннабел, что вполне естественно. Но вот уж никогда не думала, что буду скучать по Лондону.
– Правда? – Открытие не порадовало. На тот случай, если бы бомонд все-таки узнал в ней героиню портрета, Дафна заготовила утешительную версию: мама будет рада поселиться в уединенном сельском домике. Оказывается, все не так просто.
– Честное слово. Генриетта оказалась замечательной компаньонкой, скоро ты и сама в этом убедишься, но развлечений в Бате немного. Время от времени в верхнем зале ассамблей проходили балы, но они представляли собой лишь бледное подобие блестящих лондонских раутов.
И эта светская дама – ее мать? Судя по всему, целебные воды Бата несли в себе больше энергии, чем было принято считать. Но немалую роль в преображении миссис Ханикот, несомненно, сыграла спутница, леди Бонвилл. Пожилая виконтесса славилась своим неиссякаемым жизнелюбием, и Аннабел считала, что общение с ней пойдет маме на пользу.
Впрочем, сама Дафна это мнение не разделяла.
– Надеюсь, нас ждет вереница заманчивых приглашений. – Мама взяла с блюда пирожное и положила на свою тарелку.
– Так и есть. – Дафна поспешила к секретеру, взяла стопку карточек и, быстро перебрав, нашла нужную. – Вот, например, в понедельник миссис Рис устраивает званый обед. Написать ей, что ты вернулась?
– Ах, они с мужем составляют чудесную пару: так трогательно влюблены друг в друга. – Миссис Ханикот окинула дочь быстрым, но выразительным взглядом, словно хотела сказать: «И ты бы могла, если бы постаралась». – Да, дорогая. Будь добра, сообщи им, что я тоже приеду. А до понедельника не планируется ничего интересного? Какого-нибудь вечера, где мы сможем встретиться с лордом Билтмором?
Этого еще не хватало!
– С лордом Билтмором?
– Аннабел написала, что он чрезвычайно увлечен тобой.
– Разве? – Дафна решила серьезно поговорить со сплетницей: непростительная болтливость ставила под угрозу принцип безусловного сестринского доверия. – Но я не…
– О, пожалуйста, не скромничай, милочка! О внимании лорда Билтмора можно только мечтать! – Мама пришла в пугающе бурный восторг: плечи поднялись почти до ушей, а губы сжались в тонкую линию; казалось, еще немного, и бедняжка взорвется от полноты чувств. – Ах, дочка! Что за восхитительный джентльмен! Добрый, великодушный и… – Мама замолчала и обмахнулась веером. – И к тому же виконт! Все, о чем я мечтаю для тебя! – Она растроганно всхлипнула. – Подумать только: моя дочь станет виконтессой!
Час от часу не легче.
– Лорд Билтмор действительно соединяет в себе массу превосходных качеств, и все же… не думаю, что мы с ним подходим друг другу.
– Ради Бога, почему же нет?
– Знаю, что ты хочешь удачно выдать меня замуж, но…
– Каждая мать этого хочет.
– Но найти единственного на свете человека не так-то просто. Для этого необходимо время. – Ну, а с ее темпами потребуется лет десять, не меньше.
Мама погрустнела.
– Какое-то время в твоем распоряжении еще есть, но не забывай, что драгоценная часть твоей юности ушла на уход за мной. Не откладывай надолго собственные семейные радости.
Таким деликатным и в то же время прозрачным способом мама намекала, что если Дафна не поспешит с замужеством, то перейдет в категорию старых дев; тогда надежду можно будет оставить навеки. И мама была права.
После всех испытаний, которые им пришлось пережить, стоило ли удивляться, что миссис Ханикот мечтала увидеть младшую дочь благополучно устроенной? Прежде Дафна и сама так думала, однако в последнее время осмелилась мечтать о чем-то более значительном, чем жизненный комфорт: например, о глубокой симпатии, любви и даже… страсти.
– Я понимаю, мамочка, какую редкую возможность дает нынешний сезон. Постараюсь тебя не разочаровать.
– Надеюсь, так и будет. А пока обещай, что позволишь лорду Билтмору произвести благоприятное впечатление. – Мамины глаза сияли надеждой, и Дафна не нашла сил обмануть ожидания.
– Непременно.
– Вот и прекрасно. – Мама надела новые очки в золоченой оправе и протянула руку к стопке приглашений, которые все еще держала Дафна.
– Итак, что же еще нас ждет?
– Сегодня вечером Ситоны устраивают музыкальное собрание. Думаю, правда, что ты захочешь остаться дома и отдохнуть с дороги. А завтра можно будет устроить прогулку по Бонд-стрит.
– Но я не настолько устала, чтобы отказаться от концерта! – обиженно воскликнула миссис Ханикот. – Даже по моим меркам, это не самое утомительное времяпровождение. А что, дочери Ситонов талантливы?
Дафна пожала плечами.
– Понятия не имею. Ни разу не слышала, как они играют.
– Впрочем, это не так уж и важно. Главное, что удастся провести приятный вечер вместе с тобой. – Мама встала и расправила юбку. – Пожалуй, поднимусь наверх. Надо отнести Аннабел несколько тостов: для ее слабого желудка это лучшая еда. А потом немного вздремну. Не хочу появиться у Ситонов с красными, опухшими глазами. Мы обе должны выглядеть безупречно. Стремительный взлет на вершину общества имеет одну неприятную особенность: обязательно найдутся люди, которые сделают все возможное, чтобы вернуть нас туда, откуда мы пришли. Нельзя позволить злопыхателям омрачить счастье, так неожиданно посланное судьбой.
Дафна нежно обняла матушку.
– Поверь, благодаря тебе, папе и Аннабел я всегда чувствовала себя счастливой.
– Хорошо, что ты вспомнила папу. – Голос миссис Ханикот подозрительно дрогнул. – Наверное, тебе его тоже очень не хватает.
Дафна кивнула.
– Иногда вся эта роскошь кажется предательством. Как ты думаешь, что бы он нам сказал?
Решив жениться на маме – простой девушке из бедной семьи, – отец добровольно отказался от привычного богатства. Семья не простила отступника и лишила его наследства.
Мама печально вздохнула.
– Уверена, твой папа сказал бы, что все, что нас окружает, далеко не так важно, как то, что у нас внутри. Всякий раз, когда вы с Аннабел хулиганили или по-детски обманывали, он неизменно говорил…
– На свете нет ничего более ценного, чем честность, – с грустной улыбкой закончила Дафна.
– Рада, что ты помнишь. – В глазах у мамы блеснули слезы. – Увидимся за обедом. – Она поцеловала дочку в лоб и ароматным облаком выплыла из комнаты.
Дафна опустилась на софу. Да, только ей и говорить о честности. Согласившись позировать для портретов, она дерзко нарушила все возможные правила достойного поведения. Поступок сам по себе отвратительный. И вот теперь приходилось скрывать преступление и низко, малодушно врать самым близким, самым дорогим людям.
Она с радостью выбрала бы иной путь, но решение было принято два года назад, когда на холодной заброшенной фабрике она сняла пелерину и села в сапфировый шезлонг.
Сейчас оставалось одно: определить, где находится второй портрет. Начинать поиски следовало с Томаса. Вечером того самого дня, когда Дафна напрасно мокла под дождем и ждала приятеля возле кондитерской Гантера, его матушка вернула письмо – к счастью, нераспечатанным – и приложила записку, в которой сообщила, что художник отправился на континент и вернется не раньше, чем через несколько недель. Больше обратиться за помощью было не к кому – разве что к тому, у кого по иронии судьбы оказался первый портрет…
Нет. Лорду Фоксберну доверять нельзя. Граф производил впечатление человека слишком холодного, слишком черствого. Хуже того, он постоянно сверлил Дафну своими невозможно синими глазами, как будто сравнивал ее поведение со строгим набором светских правил и то и дело находил непростительные погрешности. Ничего странного, если учесть, что в его полном распоряжении находилось свидетельство ее непростительной опрометчивости.
Но одним лишь недоверием к лорду Фоксберну проблемы не ограничивались. Беспокоило и то, что в присутствии графа Дафна не очень-то доверяла даже себе самой. Несмотря на его несправедливое осуждение, можно сказать, клевету, преданность погибшему другу и верность данному обещанию вызывали восхищение. Невозможно было игнорировать мужество, с которым этот человек терпел физическую и душевную боль, и редкую, дьявольскую привлекательность – конечно, если позволить себе думать о подобных вещах.
Вечером, когда Дафна вошла в гостиную Ситонов вместе с мамой, Оливией и Роуз, нервы уже превратились в туго закрученную спираль. В любой момент кто-то из присутствующих мог узнать в ней «настоящую английскую красавицу» с одного из скандальных портретов и публично заклеймить как падшую женщину.
По этой причине, едва обменявшись самыми необходимыми приветствиями, она сочла разумным сесть в последнем ряду и постаралась слиться с розово-зелеными обоями.
– Вижу в первом ряду Генриетту. – Мама улыбнулась в предвкушении приятной встречи. Пожалуй, из всех, кто приехал на концерт, она единственная искренне радовалась присутствию леди Бонвилл. – Как всегда, бедняжка не может обойтись без скамеечки для ног.
– Да уж, об этой причуде известно всем. – Оливия комично закатила глаза.
Престарелая виконтесса повсюду таскала за собой обитую красным бархатом скамеечку; точнее говоря, это делала ее многострадальная горничная. Если привычка и казалась эксцентричной, никто и никогда не осмеливался признать это открыто, потому что доброе расположение и благодушие леди Бонвилл неизменно стояли превыше всех остальных соображений.
– Смотри, возле нее никого нет. Пожалуй, сяду рядом, скрашу одиночество. Пойдете со мной?
Дафне совсем не хотелось оказаться в первом ряду, а уж тем более попасть под безжалостный взгляд виконтессы.
– Если не возражаешь, мама, лучше останусь здесь, где музыка не будет бить по ушам.
Оливия и Роуз с энтузиазмом закивали, поддерживая подругу.
– Как пожелаете, дорогие. Главное, активнее общайтесь с джентльменами. – Миссис Ханикот выразительно посмотрела на дочь и отправилась развлекать леди Бонвилл.
Едва она удалилась, Оливия развернула веер и принялась энергично обмахиваться.
– Уф, едва спаслись!
– А я восхищаюсь виконтессой, – возразила Роуз. – Хотя, признаюсь, порою ее прямота пугает.
Оливия фыркнула.
– Ничего удивительного. Это чудовище способно навести страх на самого генерала Веллингтона.
– Но она приняла маму под свое крылышко, – вставила Дафна, – и за это я ей глубоко признательна.
– Я, наверное, тоже, – неохотно согласилась Оливия. – Но все-таки предпочитаю остаться здесь, с тобой и Роуз. – Она искренне обняла подругу. – Желтый шелк идеально гармонирует с твоими золотистыми волосами. Не оборачивайся, но джентльмен возле камина не сводит с тебя глаз.
Дафна насторожилась. А что, если незнакомец узнал ее по портретам? Скрытые перчатками ладони неприятно вспотели.
– Скорее всего он восхищен тобой и Роуз. Вы обе выглядите прелестно.
Оливия вздохнула.
– Если Джеймс не появится, новое платье пропадет понапрасну. – Она посмотрела на дверь. – Увы, пока его не видно. Зато только что вошли лорд Фоксберн и лорд Билтмор.
Лорд Фоксберн. Расставшись с графом на крыльце своего дома, Дафна не переставала думать о нем. Почему-то особенно часто приходили на ум длинные волнистые волосы – граф почему-то не спешил их стричь – и темные завитки за ушами. Непонятно, с какой стати вспоминались именно эти случайные подробности, но так было угодно воображению.
Она повернулась и посмотрела на вновь прибывших джентльменов. Граф двигался легко и уверенно, так что хромота почти не ощущалась. Прекрасно сшитый синий сюртук выгодно оттенял загар и ясные, как весеннее небо, глаза. Правда, мрачное выражение красивого лица соответствовало скорее похоронной церемонии, чем музыкальному собранию, но ничего иного Дафна и не ожидала.
– Добрый вечер, леди Оливия, леди Роуз и мисс Ханикот! – провозгласил лорд Билтмор, нервно одернул дорогой фиолетовый сюртук и учтиво поклонился. – Сегодня вы все особенно прекрасны. – Он застенчиво улыбнулся Дафне. – Мисс Ханикот, не согласитесь ли пройтись со мной по залу?
Ну вот, начинается! Лорд Фоксберн запретил поощрять внимание виконта, но вести себя грубо очень не хотелось. С другой стороны, нет ничего предосудительного в небольшой прогулке на глазах у всех. Дафна натянуто улыбнулась.
– Это было бы заме…
Лорд Фоксберн за спиной подопечного холодно прищурился и категорично покачал головой.
– Э-э-э… замечательно… вот только вдруг ужасно закололо в висках. – Боже, до чего же противно врать! Хуже может быть только необходимость подчиняться воле желчного тирана.
Лорд Билтмор озабоченно нахмурился.
– Чрезвычайно неприятно слышать, что вы плохо себя чувствуете. Может быть, сообщить вашей матушке, что желаете вернуться домой?
– Нет-нет, большое спасибо. Лучше посижу спокойно; надеюсь, скоро все пройдет.
Последовало неловкое молчание. Лорд Билтмор стоял рядом и нерешительно переминался с ноги на ногу.
– Позволю себе высказать наблюдение, – сухо заметил лорд Фоксберн. – Мисс Ситон определенно нуждается в ободрении.
Лорд Билтмор встрепенулся.
– Которая из них?
На лице графа отразилось страдание.
– Если бы я знал, как их зовут! Вон та, – он кивнул в сторону импровизированной сцены, – у которой лицо с зеленоватым оттенком. Пытается настроить скрипку, но подозреваю, что предстоящее исполнение от этого мало выиграет. Если ты ее немного успокоишь, бедняжка хотя бы не упадет в обморок посреди концерта.
Лорд Билтмор посмотрел в указанном направлении и сочувственно кивнул.
– Это мисс Луиза Ситон. Действительно, она выглядит крайне испуганной. Прошу меня извинить: попробую ее развлечь.
– Да, конечно. Это будет очень учтиво с вашей стороны, – с готовностью отозвалась Дафна.
Лорд Билтмор удалился, а спустя мгновение Оливия судорожно вздохнула.
– Что случилось? – встревожилась Роуз.
– Не что, а кто, – драматичным шепотом пояснила Оливия. – Здесь мисс Старлинг. Идет к нам.
По залу плыла ослепительная блондинка, словно только что сошедшая со страниц последнего номера модного журнала «Ледиз мэгэзин». Роскошное платье из розового шифона подчеркивало белизну кожи, а стройную шею украшало жемчужное ожерелье.
Дафна заставила себя улыбнуться, однако улыбка получилась натянутой и холодной. До этого вечера неприятных встреч с мисс Старлинг успешно удавалось избегать: злопамятной Дафна себя не считала, но до сих пор не могла простить красавице упорные попытки разрушить репутацию Аннабел.
– Добрый вечер, мисс Ханикот. Давно не видела ни вас, ни вашу печально знаменитую сестру. Где же новоиспеченная герцогиня? – с наигранной невинностью заговорила мисс Старлинг. – Надеюсь, ее светлость не заболела? Замужество должно пойти на пользу.
Дафна метнула на соперницу непримиримо острый взгляд.
– Уверяю вас, что так оно и есть.
– Лорд Фоксберн! – с восторженным придыханием воскликнула мисс Старлинг. – Какая приятная встреча! – Она протянула руку в белоснежной лайковой перчатке, и граф вежливо поклонился. – Признаюсь, шокирована: вы рядом с мисс Ханикот и ее подругами?
Глаза графа опасно сверкнули.
– И почему же это обстоятельство подействовало на вас именно таким образом?
Красавица неестественно рассмеялась.
– Семейство Ханикот вряд ли можно считать достойной компанией. Вам известно, в какой части города они жили еще несколько месяцев назад? Приличные молодые барышни не должны обитать в нищете. Впрочем, вряд ли дурные манеры можно считать их виной. Бедность всегда порождает аморальность.
Лорд Фоксберн слегка побледнел и произнес сдержанным, но убийственно холодным голосом:
– Дурные манеры проявляете только вы, мисс Старлинг. Думаю, вам лучше уйти. Разговор с нами способен запятнать вашу кристально чистую репутацию.
– Спасибо за заботу. Мне нужно спросить у вас совета, но прежде хочу предостеречь леди Оливию и леди Роуз. – Она наклонилась к девушкам. – Не позволяйте сестрам Ханикот одурачивать себя жалостливыми историями и приятным обхождением. Обе полагают, что высокое положение защищает от скандалов и позора. Поверьте, у ловких лицемерок есть секреты – темные, безобразные, – и со временем все они раскроются.
Розово-зеленые стены покачнулись и начали угрожающе смыкаться. Мисс Старлинг не могла знать ни о вымогательстве, которым когда-то занималась Аннабел, ни о портретах… конечно, если не видела их собственными глазами.
– Желаю хорошего вечера, мисс Старлинг. – Лорд Фоксберн встал перед мисс Ханикот, как будто хотел закрыть собой от дальнейших оскорблений.
Дафна с трудом сдерживала слезы. Вечер оправдал самые страшные ожидания. Она посмотрела в первый ряд: к счастью, мама непринужденно беседовала с леди Бонвилл. Кое-кто из гостей поглядывал с любопытством, но в целом перепалка прошла незамеченной.
Роуз крепко сжала руку.
– Дыши глубже и не думай ни о мисс Старлинг, ни о нелепых оскорблениях. Ничего плохого она сделать не сможет.
Оливия презрительно фыркнула.
– Не обращай внимания на желчную стерву. Она просто дико ревнует, потому что своим появлением в свете ты сразу сбила с нее спесь. Эта кукла привыкла быть самой красивой из молодых леди, а теперь потеряла преимущество. Ты выглядишь восхитительно.
– Даже сравнивать нечего, – подтвердила Роуз.
Читать бесплатно другие книги:
