Секреты леди Бартон Анна

– Ничего не думает! Она не знает о портретах и ни за что не должна узнать.

Граф покачал головой. С каждой минутой история становилась все более запутанной и… интересной.

– Как же в таком случае вы объяснили появление денег?

– Сумма была не такой крупной, как вы, должно быть, представляете. Мы задолжали всем вокруг: доктору, аптекарю, квартирной хозяйке, мяснику. Полученные деньги я сразу раздала кредиторам, но погасить долг полностью, конечно, не смогла. Он тянулся за нами до тех пор, пока на помощь не пришел герцог Хантфорд. А до замужества Аннабел основной груз лежал на ее плечах.

– Удивительно, как вам удалось утаить авантюру от сестры.

– Я очень редко что-то от нее скрываю, но о намерении позировать художнику рассказать не могла. Она ни за что не позволила бы мне совершить сомнительный поступок.

Бенджамин задумчиво рисовал тростью круг за кругом.

– А почему не хотите открыть правду сейчас?

Мисс Ханикот судорожно вцепилась в концы широкого лилового пояса.

– Аннабел всегда обо мне заботилась. Не хочу больше утруждать ее. Она обязательно начнет беспокоиться, нервничать, а в ее нынешнем положении это абсолютно противопоказано. Нет, я должна решить проблему своими силами. – Она смущенно усмехнулась. – С небольшой помощью с вашей стороны.

Граф потер подбородок, раздумывая, как бы деликатнее задать следующий вопрос, но в итоге остановился на своем привычном способе: старой доброй прямолинейности.

– Можно мне обращаться к вам по имени – Дафна?

Голубые глаза изумленно расширились, а розовые губки округлились в смущенном возгласе:

– О-о-о!

Не дождавшись конкретного ответа, лорд Фоксберн уточнил:

– Разумеется, только когда мы наедине. Поскольку нам предстоит работать вместе и много общаться, от лишних формальностей лучше избавиться. Учитывая природу дела, не вижу смысла в церемониях.

– Но как же в таком случае прикажете называть вас?

Он равнодушно пожал плечами.

– Называйте, как хотите. Шокировать меня трудно. Ну, а если воображение подводит, можно использовать имя: Бенджамин или даже просто Бен.

Мисс Ханикот взглянула с легким недоумением, как будто не подозревала, что у графа Фоксберна тоже может быть не только громкий титул, но и обычное человеческое имя.

– Бенджамин звучит очень красиво, и вам это имя идет. Согласна: наедине будем называть друг друга по имени. Итак, каков же наш первый шаг?

– Подождите. Сначала расскажите, каким образом вашей матушке удалось вылечиться от туберкулеза.

– Э-э-э… видите ли, к счастью, первоначальный диагноз оказался неверным. Герцог Хантфорд прислал к нам своего личного доктора; тот сумел выявить ошибку и прописал новый курс лечения. Конечно, времени потребовалось немало, но в конце концов болезнь отступила. Сейчас мама чувствует себя прекрасно.

Граф подозревал, что рассказ неполный, а в невероятной истории выздоровления кроется какая-то тайна: счастливый конец прозвучал подозрительно просто и гладко. Но сейчас вдаваться в подробности не хотелось.

– А кому-нибудь еще известно о том, что вы позировали для портретов?

– Нет. Томас раздобыл драпировку, несколько ламп, купил в ломбарде видавший виды шезлонг и оборудовал на заброшенной фабрике подобие студии. Никто нас там не беспокоил, если не считать крыс.

– Звучит заманчиво.

Дафна грустно улыбнулась воспоминаниям.

– На самом деле ничего плохого не было; вот только сеансы проходили зимой, и стоял жуткий холод. Иногда я начинала дрожать, и Томасу приходилось напоминать о необходимости сидеть неподвижно.

В рассказе то и дело звучало имя Томаса, однако сочувствия у Бенджамина оно не вызывало. Чем больше он узнавал о художнике, тем с меньшей симпатией к нему относился, – даже если не учитывать изначального предубеждения. Заставлять молодую леди сидеть практически раздетой в необитаемом, холодном, полном крыс доме было непростительным эгоизмом – независимо от обстоятельств. Вывод напрашивался сам собой: этот Томас правильно сделал, что сбежал на противоположный берег Ла-Манша.

Граф встал и принялся медленно расхаживать перед фонтаном, чтобы размять затекшую ногу.

– А мать Томаса может знать имя его покровителя?

– Не исключено. Это несложно выяснить, хотя, если начать расспросы внезапно, существует опасность вызвать подозрение. Миссис Слейт до сих пор поддерживает дружеские отношения с моей матушкой, поэтому действовать надо крайне осмотрительно. Если мама вдруг узнает о легкомысленном поступке, разочарование окажется разрушительным. Хуже того, она начнет винить себя в дурном воспитании дочери. Нет, портреты должны остаться в тайне!

– Пожалуй, имеет смысл начать поиски в бумагах Роберта. Картина попала к нему незадолго до гибели, так что есть надежда обнаружить какой-нибудь документ о покупке. – Пришло время вопроса, которого Бенджамин боялся больше всего, но обойти стороной никак не мог. – Вы знали старшего брата лорда Билтмора? То есть были ли знакомы лично?

– Даже если когда-то наши пути пересекались, мне это неизвестно. Думаю, впрочем, что мы вращались в разных кругах.

Граф вздохнул с облегчением и снова принялся ходить, однако проклятая нога вдруг подогнулась, и он едва не упал. Дафна вскочила и подставила плечо, как жалкому инвалиду.

– Сам справлюсь, – мрачно отрезал Бенджамин.

Она торопливо отошла и в знак покорности подняла ладони.

– Да-да, вижу.

Черт возьми, какой же он осел!

– Уже успел научиться справляться с ранением собственными методами.

– Очень хорошо. Недавно вы сказали, что одним из действенных способов лечения является алкоголь. Каковы же другие?

– Иногда, помимо крепких напитков, неплохо помогают крепкие слова.

– В таком случае скоро окончательно выздоровеете.

– Если у вас нет более эффективных средств, – сухо заметил граф, – то, пожалуй, продолжу пользоваться проверенными. Теми, которые облегчают существование или хотя бы помогают пережить день.

– Пережить день. Нет, эта малодушная тактика никуда не годится. – Дафна подошла к фонтану, провела пальцем по краю каменной чаши и вдруг принялась стягивать длинную перчатку. Бенджамин открыл рот, чтобы спросить, какого черта она затеяла, однако язык прилип к небу.

Тем временем мисс Ханикот наклонилась и сунула обнаженную руку под бившую из центра чаши струю. Струя раскололась пополам, но тут же восстановилась, оставив на руке блестящие ручейки. Бенджамин зачарованно наблюдал за игрой.

– Вода обладает множеством замечательных, очень полезных свойств, – объявила Дафна.

– Если вы надеетесь, что я буду это пить, то глубоко заблуждаетесь.

Она звонко рассмеялась.

– Нет, я вовсе не собиралась предлагать пить воду из фонтана. Но почему бы не попробовать другие процедуры?

– Например, отправиться в Бат? Нет уж, благодарю покорно.

– Напрасно вы так решительно отметаете саму возможность поездки. Люди верят в целебные воды Бата, и многим они действительно помогают. Но я имела в виду кое-что иное. Когда мама заболела, я пошла в библиотеку и взяла все медицинские журналы, которые там хранились. Помочь ей мне так и не удалось, но все равно чтение не прошло даром: узнала о человеческом организме много нового.

– Неужели? – Лорд Фоксберн многозначительно вскинул брови. – Так поделитесь же скорее!

– Может быть, рассказать о последствиях дифтерии? Или о симптомах желтой лихорадки?

– Честно говоря, надеялся на что-нибудь более возбуждающее. Но простите. Кажется, я вас перебил.

Дафна снова повернулась к фонтану и провела пальцами по бурлящей поверхности воды.

– Медицинские ванны способны облегчить боль.

Бенджамин с трудом удержался от смеха.

– К сожалению, если окропить ногу водой, лучше не станет.

– Возможно, и не станет. Но в сочетании с другими средствами… надо бы исследовать этот вопрос.

Меньше всего на свете Бенджамину хотелось, чтобы Дафна думала о нем как о больном, нуждающемся в заботе и лечении.

– Не стоит утомлять себя долгими скучными поисками лекарства.

– Это самое меньшее, что я могу сделать для вас в то время, пока вы будет утомлять себя долгими скучными поисками второго портрета.

– Что ж, как вам будет угодно. – Если ей требовалось чем-то себя занять, чтобы отвлечься от страха за собственную шаткую репутацию, то особого вреда он в этом не видел.

Мисс Ханикот с подозрением прищурилась и скрестила руки, одна из которых все еще оставалась соблазнительно оголенной.

– Не верите, что способна помочь?

Бенджамин хмыкнул.

– Честно говоря, совсем не верю.

– Так плохо обо мне думаете?

– Восхищен вашим бескорыстным стремлением к исцелению страждущего. Но, к сожалению, состояние мое значительно хуже, чем может показаться со стороны. Над этой несчастной ногой уже корпели самые яркие светила медицины, и все они пришли к одному неутешительному выводу: без ноги этому парню будет значительно лучше и удобнее, чем с ногой. Черт бы их побрал!

– Светила медицины обладают глубокими знаниями и отличной профессиональной выучкой, однако порой недооценивают целительную силу разума.

– Полагаете, что боль коренится в голове? – обиделся Бенджамин. Ему удалось сохранить внешнее спокойствие, однако кровь вскипела от негодования. – Глубоко заблуждаетесь.

Дафна подошла и положила ладонь на рукав.

– Разумеется, это не так. Ничего подобного я и не предполагала. Но дайте мне шанс помочь и пообещайте, что откроете разум навстречу новому.

Дафна умоляюще смотрела на Бенджамина прекрасными голубыми глазами. В свете фонарей кожа в глубоком декольте мягко мерцала, и неожиданно захотелось провести пальцем – нет, лучше языком – по краю кружев, накрыть поцелуем теплые губы, забыться в обольстительном сиянии. Гнев, обуревавший всего лишь мгновение назад, обратился в прах, а в груди вспыхнуло пламя совсем иного свойства. В этот момент граф понял, что готов сделать ради волшебницы все на свете, – даже если она потребует совершить откровенную глупость.

– Почему я должен что-то обещать?

– Потому что вам нечего терять.

– Это правда. – Бенджамин бережно сжал лежавшую на рукаве ладонь, поднес к губам и поцеловал.

– Что это означает?

– Скрепил договор печатью. Мне предстоит отправиться на поиски второго портрета, а вам – найти чудодейственное средство от боли.

Дафна улыбнулась так, как будто он только что преподнес драгоценный подарок. Или щенка.

– Отлично, – похвалила она.

Неожиданно для самого себя Бенджамин добавил:

– Даже готов подсластить условия сделки.

Дафна взглянула недоуменно.

– Если найдете верный способ облегчить страдания, обещаю отдать вам тот из портретов, который висит в моем кабинете.

– Как, неужели он все еще висит в вашем кабинете? – В голосе послышалась тревога.

– Не волнуйтесь. Никто его не видел и не увидит.

– Было бы намного спокойнее, если бы вы уничтожили опасную улику.

Уничтожить? Мысль о том, что Дафна хочет окончательно избавиться от свидетельства собственной опрометчивости, ни разу не приходила в голову. Это было бы святотатством! Но логику понять нетрудно: до тех пор пока компрометирующий фактор физически существует, ее репутация остается под угрозой. Бенджамин не сомневался, что никогда в жизни не сможет ни сжечь картину, ни растерзать ее на мелкие кусочки. От одной лишь мысли становилось дурно.

– Давайте двигаться шаг за шагом, – предложил он. – Завтра отправлюсь к Хью и под каким-нибудь благовидным предлогом займусь бумагами Роберта.

Дафна заметно погрустнела.

– Ужасно, что из-за меня вам придется лгать.

Граф рассмеялся.

– Вряд ли вы способны растлить такого бывалого лицемера, как я. Кажется, мы уже выяснили, что угрызения совести мне чужды. Если хотите, считайте меня неисправимым циником.

– Почему-то совсем в этом не уверена… Бенджамин.

Впервые сорвавшееся с губ имя всколыхнуло новую волну желания. Интересно, а что она скажет, если наклониться и нежно поцеловать? Украсть всего лишь один короткий легкий поцелуй, чтобы удостовериться в медовом вкусе ее губ.

Однако, прежде чем мысль успела воплотиться в действие, мисс Ханикот мягко, но настойчиво освободила ладонь и надела длинную лайковую перчатку.

– Все, должно быть, уже гадают, куда мы пропали. Не пора ли вернуться?

– Да, – согласился граф, подавив вздох сожаления. – Наверное, и в самом деле пора. – Он снова галантно предложил руку, и они направились по аллее к ротонде, где играл оркестр. Впрочем, далеко идти не пришлось: вся компания уже двигалась навстречу.

Леди Оливия, как всегда, отличилась бурной реакцией. Замахала с обычной энергией и радостно воскликнула:

– Скоро начнется фейерверк! Давайте найдем удобное место, чтобы лучше видеть! – Она держала мистера Аверилла под руку, но даже в этом положении каким-то удивительным образом умудрилась обогнать его на два шага.

– Основное преимущество фейерверков заключается в том, что их запускают в небо, – резонно заметил адвокат. – Чтобы насладиться фонтаном огней, зрителям достаточно лишь посмотреть вверх.

– И все-таки Оливия права, – поддержала подругу Дафна. – Может быть, поднимемся вот на эту горку? – Она показала на небольшое возвышение. – Оттуда будет лучше видно.

– Несомненно! – воскликнул Хью. – Но не окажется ли склон слишком сложным для вас, Фоксберн?

К чертям Хью с его заботой. Даже если парень хочет добра, неплохо бы знать меру.

– Обещайте, Билтмор, что в тот день, когда я не смогу преодолеть поросший травой холмик, вы приставите к моему виску заряженный пистолет, нажмете на курок и милосердно прекратите мучения.

Сестры Шербурн онемели от ужаса, однако Дафна лишь иронично прищелкнула языком.

– Кажется, мы рискуем впасть в излишний мелодраматизм. Как вам понравились искусственные развалины, мистер Аверилл?

Пока остальные увлеченно обсуждали руины, Бенджамин мысленно прикидывал расстояние до вершины холма. Грустная правда заключалась в том, что он совсем не был уверен в собственных силах и не знал, сможет ли преодолеть подъем, не рухнув лицом вниз. Что ж, скоро мера его позора определится наглядно.

После первой сотни ярдов на лбу выступил пот. Нога онемела, что означало скорое пришествие боли. Дафна взглянула с сочувствием, но тут же отвернулась и непринужденно воскликнула:

– О, посмотрите на менестрелей!

Веселая компания из пяти музыкантов уже собрала небольшую толпу, и не случайно: помимо основного инструмента, каждый играл на какой-нибудь забавной дудочке. Яркие перья на шляпах раскачивались в такт веселой народной мелодии.

Бенджамин с удовольствием разделил бы всеобщий восторг, если бы не начавшийся приступ.

Дафна подошла к невысокой каменной стене, на которую можно было присесть.

– С удовольствием задержалась бы здесь на несколько минут и послушала музыку. Не возражаете?

– Конечно, нет, – галантно отозвался Хью. – В нашем распоряжении уйма времени.

Аверилл жестом предложил дамам отойти, и они тут же присоединились к кружку зрителей, благодарно встречавших каждую бойкую выходку талантливых артистов.

Не успел Бенджамин опуститься на бордюр, как судорога безжалостно скрутила мышцы. Он прикусил губу, чтобы не завыть, как дикий зверь, и скоро ощутил вкус крови. Как обычно, окружающий мир утонул в дымке. Пытаясь сдержать дрожь, он из последних сил вцепился в камни. Один, два, три… на счете «восемьдесят четыре» боль начала медленно отступать, а потом, еще медленнее, зрение прояснилось, и дрожь прекратилась.

Аверилл сидел рядом и не скрывал потрясения.

– Понятия не имел, что это происходит вот так.

Лорд Фоксберн нащупал в кармане платок.

– Чертовски неприятно, – усмехнулся он, – но зато обе ноги при мне. – Бенджамин вытер лицо и с облегчением заметил, что Дафна и сестры Шербурн поглощены выступлением менестрелей. Внезапно очень захотелось пить; граф поднял голову и осмотрелся, отыскивая взглядом официанта.

– Что принести, Фоксберн? – с готовностью поспешил на помощь Хью. Виконт побледнел едва ли не больше, чем Бенджамин.

– Чего-нибудь попить. Безразлично, что именно.

Лорд Билтмор целеустремленно удалился.

– И часто такое случается? – поинтересовался Аверилл.

– По-разному бывает, – ответил Бенджамин, проведя рукой по волосам. – В среднем несколько раз в неделю. Иногда реже, но обычно чаще. Излишнее напряжение провоцирует приступ, но нередко боль приходит совершенно неожиданно.

– Вам необходимо отдохнуть. Почему бы не закончить прогулку и не отвезти дам домой?

– Нет, – поспешно отказался граф. – Леди хотят посмотреть фейерверк. Значит, так тому и быть.

Вскоре Хью вернулся с огромным кувшином в одной руке и стопкой стаканов в другой.

– Это рисовый пунш, – пояснил он. – Пахнет очень крепко.

– Прекрасно. – Бенджамин взял стакан, нетерпеливо протянул, и Хью тут же его наполнил. С первого же глотка напиток обжег горло. Жажда не отступила, однако по рукам и ногам растеклось приятное тепло. Граф снова поднял стакан, и виконт с готовностью исполнил безмолвную просьбу.

Вскоре вернулись дамы, и Аверилл уговорил их попробовать удивительный напиток.

– Очень крепко, – предупредила Роуз, сделав крошечный глоток. – Оливия, осторожнее.

Подошла Дафна, и ее присутствие заметно усилило воздействие пунша на утомленный организм лорда Фоксберна.

– Мне кажется, – заговорила мисс Ханикот, не обращаясь ни к кому конкретно, – что для фейерверка сегодня чересчур пасмурно. Что, если перенести эту часть программы на другой, более ясный вечер? – Она посмотрела на графа с таким выражением, словно не ожидала увидеть его в вертикальном положении.

– Но ведь мы уже здесь, и представление скоро начнется. – Оливия искусно надула и без того пухлые губки. Бенджамину показалось, что отточенный прием был рассчитан на Аверилла, однако адвокат мастерства не оценил.

– Что скажете, лорд Фоксберн? – спросила Дафна.

– Леди Оливия хочет посмотреть фейерверк. А вы разве не хотите?

– Хочу, но считаю, что это следует сделать в следующий раз, – многозначительно ответила мисс Ханикот и озабоченно нахмурилась.

Бенджамин притворился, что не понял намека.

– Несколько облаков зрелища не испортят. Но лучше не полениться и взобраться повыше, чтобы расширить обзор. – Если Ганнибал смог преодолеть Пиренеи, то уж он-то наверняка сумеет покорить этот жалкий бугорок!

Бенджамин поднялся на ноги и с радостным удивлением ощутил, что способен стоять, почти не опираясь на трость. Дафна посмотрела недоверчиво, словно ожидала, что граф сию же секунду опрокинется навзничь. Однако после того как он уверенно сделал несколько шагов, заметно успокоилась и даже попробовала пунш. Правда, тут же поморщилась.

– Пожалуй, немного покрепче миндального ликера, – усмехнувшись, заметил лорд Фоксберн.

Она сделала еще глоток и улыбнулась, отчего кровь в его венах нагрелась до точки кипения и начала нетерпеливо пульсировать.

Компания продолжила подъем, причем Дафна настойчиво старалась замедлить темп. Наконец вершина покорилась. Трудно сказать, стоила ли цель той кошмарной боли, которую пришлось пережить ради ее достижения, однако открывшийся пейзаж выглядел довольно… мило. Подобно гигантским светлячкам, в ночной тьме раскачивались под ветром фонари. Облака наползли на луну и придали картине драматический колорит. Все стояли молча, затаив дыхание и впитывая внезапно открывшуюся красоту мира.

Минуту безмятежного спокойствия нарушила хватившая лишнего незнакомка: она споткнулась и едва не сбила с ног Оливию. К счастью, мистер Аверилл успел подхватить незваную гостью и тем самым предотвратил неприятное столкновение.

– С вами все в порядке, мисс? – участливо осведомился он.

– Надеюсь. – Веселая особа, видимо, не замечала, что платье сползло с плеч, а пышная грудь стремилась вырваться из корсажа. Адвокат поставил ее на ноги и плотнее запахнул шаль.

– Ах, какой заботливый, – пропела пьянчужка. – Да еще и симпатичный.

Аверилл бледно улыбнулся.

– Могу ли я проводить вас к друзьям?

Она положила ладонь ему на грудь.

– Пожалуй, останусь здесь. Ваша компания мне больше нравится.

– Боюсь, дуэнья начнет беспокоиться. – Любезный джентльмен оглянулся в слабой надежде, что беспутную девицу хоть кто-то разыскивает, однако никого не обнаружил и с безнадежным вздохом убрал ладонь. Действие оказалось благоразумным и своевременным, потому что леди Оливия выглядела так, словно готовилась прыгнуть на соперницу и вступить в схватку.

Отвергнутая красотка попыталась пригладить прическу в стиле «воронье гнездо» и с достоинством королевской особы произнесла:

– Что ж, если вы не дорожите моим обществом, найду кого-нибудь, кто в состоянии оценить прелести свободы нравов. – Она отошла, но, сделав несколько шагов, остановилась и посмотрела через плечо в надежде, что один из джентльменов попросит остаться. Разумеется, никто этого не сделал, зато все вздохнули с облегчением… кроме младшей леди Шербурн.

– Как грубо! – воскликнула Оливия.

– Наверное, бедняжка перебрала пунша, – робко предположила Роуз.

– Это не оправдывает вульгарного поведения. Все равно надо думать о собственной репутации. Одного случая достаточно, чтобы навсегда погубить доброе имя.

Бенджамин украдкой взглянул на мисс Ханикот и увидел, что она нервничает.

– Не знаю. Джентльмены нередко теряют чувство меры, но их репутация от этого ничуть не страдает. Так почему же дамам отказано в снисходительности?

Оливия посмотрела на подругу так, словно у той внезапно выросла вторая голова.

– Эта дама, – она решительно ткнула пальцем в ту сторону, куда, покачиваясь, удалилась девица, – должна быть немедленно изгнана из приличного общества!

Дафна побледнела, и Бенджамин без труда понял, о чем она думает.

– Но разве человек не заслуживает второго шанса?

– Как, по-твоему: Роуз или мне предоставят второй шанс? – возмущенно воскликнула Оливия. – А тебе позволят исправить нечаянную ошибку?

Дафна опустила глаза и покачала головой.

– Думаю, нет.

Разногласия прервал долгожданный залп фейерверка.

Роуз прикрыла уши ладонями, но Оливия умудрилась перекричать грохот и треск.

– Как красиво!

Дамы образовали первый ряд, а джентльмены встали у них за спиной. Взгляды дружно устремились в залитое огнями небо. Все, кроме Дафны и Бенджамина, тут же забыли о недоразумении.

Мисс Ханикот выглядела чрезвычайно озабоченной: очевидно, ее тревожила неминуемая катастрофа.

А лорд Фоксберн с удивлением обнаружил, что тревожится о благополучии мисс Ханикот.

Воспользовавшись тем, что она стояла с краю, он подошел, склонился к уху и прошептал:

– На самом деле Оливия ничего подобного не думает – просто пытается защитить свои права на Аверилла.

– Вполне возможно, и тем не менее она права. Если портрет всплывет, второго шанса у меня не будет. – Даже шепот не мог скрыть дрожи в голосе.

Возможно, рисовый пунш сыграл свою роль, но, не успев подумать, что делает, граф взял мисс Ханикот за руку, крепко сжал пальцы и тут же ощутил, как тело пронзил электрический разряд.

– Не волнуйтесь. Я обязательно разыщу второй портрет.

– А если не сможете?

– Поверьте, я всегда держу данное слово. – И это было правдой. Бенджамин понятия не имел, каким образом выполнит обещание, но ни на миг не сомневался в успехе. Вот только каких усилий потребуют поиски пусть и талантливого, но, по большому счету, дилетантского портрета красивой молодой леди?

– Благодарю за намерение, – поблагодарила Дафна. – И спасибо за этот вечер.

Печальная улыбка и трогательные слова признательности проникли в укромный уголок души, о существовании которого граф успел забыть. Было ясно, что мисс Ханикот ему не верит, но разве можно винить ее за это? Для нее он скорее всего оставался всего лишь грубым, дурно воспитанным инвалидом, не знающим меры в крепких напитках. Значит, пришло время доказать собственную состоятельность, а для этого существовал один-единственный путь: любыми средствами вытащить Дафну из неприглядной ситуации.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Лучше. Спасибо за то, что отвлекли внимание остальных.

– Не стоит благодарности. – Она грустно вздохнула. – Мы с вами – жалкая пара, правда?

Бенджамин усмехнулся, хотя не мог полностью согласиться с утверждением. В Дафне не было ничего жалкого. Но мысль о том, что они составляют пару, ему понравилась.

Они стояли в темноте, крепко взявшись за руки, и смотрели в расцвеченное огнями небо. Красные и белые всполохи причудливо освещали приподнятое лицо Дафны. Профиль ее выглядел прелестно: длинные ресницы, точеный носик, полные губы, мягкий подбородок. Она излучала свет, как маяк, зажженный специально для него.

Спустя несколько мгновений она склонилась в его сторону; голова оказалась так близко, что выбившиеся из прически локоны невзначай коснулись подбородка.

– Может быть, вы правы: еще не все потеряно.

Бенджамин провел большим пальцем по тыльной стороне ладони, которую до сих пор крепко сжимал. Он тоже ощущал непривычный прилив надежды.

– Если удастся разыскать портрет, то не исключено, что мне повезет, и какой-нибудь приличный, уважаемый человек согласится на мне жениться.

Надежда мгновенно рассыпалась в прах. «Приличный и уважаемый человек» – подобная характеристика раз и навсегда оставляла Бенджамина за пределами возможного.