Секреты леди Бартон Анна
Дафна вскочила с подоконника и гневно встала напротив, чтобы смотреть ему в лицо.
– Прекрасно! Считаете мою жизнь пустой, потому что я не страдаю постоянно и бесконечно, как это делаете вы!
– Не стоит преувеличивать, – сухо заметил Фоксберн. – Вовсе не предлагаю прострелить ногу.
– Можете шутить, как вам угодно. В глубине души вы все равно понимаете, что я права. – Она сердито ткнула пальцем ему в грудь. – Вы же сами не позволяете мне или кому-нибудь другому помочь. И знаете, почему? Потому что, пока вам больно, вы имеете полное право никого к себе не подпускать. Цинизм и грубость защищают не хуже крепостной стены и глубокого рва с водой. Держат всех на расстоянии и позволяют оставаться в привычном одиночестве. Так безопаснее: по крайней мере легче избежать новых потерь.
Дафна услышала, что сказала, и испуганно умолкла. Поздно. Резкие, обидные слова уже прозвучали.
И хуже всего было то, что в них заключалась правда.
Они стояли неподвижно, словно приклеенные к полу, так близко, что Бенджамин слышал, как вырывается из груди ее неровное дыхание, видел каждую ресничку, каждый волосок спустившегося на лоб локона.
Воздух между ними нестерпимо раскалился.
– Возможно, в чем-то вы правы, – наконец признал он.
– Возможно, вы тоже не окончательно заблуждаетесь. – Она слабо улыбнулась. – Что же будем делать?
– Во-первых, – серьезно предложил он, – необходимо выработать новый план. Составим его вместе и действовать будем тоже вместе. С начала и до конца, от первого и до последнего дня. Вы не станете убегать от скандала, а я обещаю не прятаться от людей. Готовы?
Дафна глубоко вздохнула.
– Думаю, да.
– Думаете?
– Да.
Слава Богу.
– Хотите услышать, каким будет первый шаг нашего плана?
– Хочу.
– Мы поцелуемся.
Дафна просияла ослепительной улыбкой, и обида мгновенно растаяла. Она обвила руками его шею, и воспоминания о недавней боли отступили, словно по волшебству.
– Отличный план.
Он обнял ее, привлек и почувствовал, как закипает кровь.
– Подожди хвалить, пока не узнаешь второго шага. – Он принялся нежно, чувственно целовать Дафну, с жадностью впитывая сладкий, неповторимо притягательный вкус. Губы совпали безупречно, как будто были созданы специально, чтобы дополнить друг друга. Два горячих дыхания слились в одно, и Бенджамин понял, что, даже если доживет до ста лет, все равно никогда не устанет ни от поцелуев, ни от близости этой удивительной, непредсказуемой, ни на кого не похожей женщины. Красота ее выходила за границы видимого мира, сквозила в каждом слове, в каждом движении и побуждала стать лучше, чтобы заслужить любовь.
Нет, он не надеялся на успех, но все же мечтал сделать ее своей. Навсегда.
Он склонился и покрыл поцелуями ее шею.
– Не кажется ли тебе, что мы созданы друг для друга?
Дафна отстранилась и взглянула на него затуманенными страстью глазами.
– Что ты имеешь в виду?
– Ко мне попал портрет в сапфировом шезлонге. Если бы не причудливый поворот судьбы, я никогда не подошел бы к тебе и не потребовал держаться в стороне от Хью.
– Спасибо за то, что напомнил о первой встрече. – Она улыбнулась.
– Результатом этого разговора стала твоя просьба помочь найти второй портрет.
– Право, милорд, – насмешливо возразила Дафна, – что за романтические рассуждения! Можно подумать, что к знаменательному моменту нас привело вмешательство высших сил.
Этого еще не хватало.
– Я не верю ни в какие иные силы, кроме смелого разума и твердой воли.
Дафна прищурилась.
– Разве?
– Смерть, боль и страдания, которые мне довелось увидеть, отрицают существование великодушного божественного провидения.
Она кивнула и, к радости Бенджамина, не стала безжалостно обвинять в варварстве.
– Над этим вопросом веками бьются мудрецы и философы. Вряд ли мне удастся переубедить тебя за одну ночь.
Наверное, так и есть. Но если кому-то суждено его переубедить, то только ей.
– Подумай вот о чем, – продолжила Дафна. – Зло уравновешивается добром. То, что мы сейчас здесь, вдвоем, – добро. Даже несмотря на наше греховное поведение.
Если бы она могла представить хотя бы малую толику тех греховных мыслей, которые проносились в его уме, то немедленно упала бы в обморок, – здесь же, на этом самом месте. Он желал ее. Катастрофически. Но в то же время не хотел, чтобы она отдалась из благодарности или, что еще хуже, чувствуя себя обязанной.
– Я намерен помочь тебе вырвать портрет из рук Чарлтона, Хэллоуза или кого-то еще, несмотря на то, что произойдет или не произойдет между нами сегодня. Это заранее предрешенный вывод. – Да, он или получит портрет, или погибнет. Третьего не дано.
– Верю, – торжественно подтвердила Дафна.
– Но позволь рассказать о том, чего бы мне хотелось. О том, о чем мечтаю со дня нашей первой встречи.
Она запустила пальцы в густые темные волосы.
– Внимательно слушаю.
Бенджамин увлек ее обратно к подоконнику, положил еще несколько подушек и усадил.
– Я хочу обнимать и целовать тебя до тех пор, пока от желания не закружится голова.
– Это мне нравится.
Он провел пальцами вдоль скромного выреза, скользнул по шелковистой коже.
– А потом хочу снять и это платье, и сорочку, и все до единой тряпочки, которые на тебе окажутся.
– О? И что же дальше? – нетерпеливая страстность вопроса подхлестнула фантазию.
– А дальше я начну целовать каждый дюйм твоего восхитительного тела. Вот здесь. – Он коснулся плеча. – Здесь. – Положил ладонь на грудь. – И здесь. – Провел рукой по изгибу бедра. – И только когда исследую до мелочей, мы предадимся любви.
– Понятно, – коротко кивнула Дафна. – И как же это будет?
– Сначала очень медленно. Но потом нам обоим захочется большего. – Он сжал ладонями раскрасневшееся личико. – И страсть будет разгораться бесконечно, пока не заставит забыть обо всем на свете.
Голубые глаза восхищенно округлились.
– Твои слова звучат так… романтично.
– И все же я не хочу, чтобы ты сделала что-нибудь такое, о чем могла бы пожалеть впоследствии. Ты слишком мне дорога.
– Не беспокойся. Я поняла, что хочу быть с тобой, в тот день, когда пришла в спальню, если не раньше. Нас многое связывает: боль, страх, тоска и надежда. Я не могу представить рядом никого, кроме тебя.
Искренность отрезвила.
И не потому, что Бенджамин сомневался в своих чувствах.
Потому, что любил.
– Я не могу ничего обещать, – честно предупредил он. – Знаю одно: я хочу, чтобы ты была счастлива, и ради этого готов на все.
– Я уже и так счастлива, – прошептала Дафна.
Бенджамин светло улыбнулся.
– Готов поспорить, что знаю несколько секретов, которые сделают тебя еще счастливее.
Глава 21
Поглаживание – 1.Равномерное и аккуратное движение кисти по холсту. 2.Нежное прикосновение, которое часто вызывает восхитительный, но лишающий спокойствия трепет.
Бен сжимал ладонями прекрасное лицо и целовал без устали – до тех пор, пока Дафна не почувствовала, как тяжелеют, словно наливаясь свинцом, руки и ноги. Он своевольно запустил пальцы в волосы, и новое, еще не испытанное прикосновение взволновало, пробуждая и обостряя чувственность.
И в этот момент она вдруг ясно поняла, что любит.
Больше того, откуда-то явилась уверенность, что и он тоже ее любит. Каждое прикосновение, каждый поцелуй доказывали это лучше долгих, пылких признаний. Пламенный взгляд смягчался нежностью, от которой замирало сердце. Ну, а слова… слова придут, когда настанет время.
Он бережно гладил плечи, руки, грудь и смотрел так, как будто хотел навсегда запомнить каждый дюйм ее существа. Корсета она не надела – просто накинула на сорочку простое домашнее платье и выскользнула из комнаты. Наверное, надо было выбрать что-нибудь более красивое, женственное. Впрочем, Бенджамина старое платье ничуть не смущало. Ладони прожигали мягкую ткань и оставляли возбуждающий след на бедрах, животе, груди. Хотелось одного: сбросить ненужную одежду и ощутить на тоскующем теле эти ненасытные, доводящие до безумия руки.
– Я мечтаю о тебе со дня первой встречи, но никогда не надеялась, что мечта станет явью.
Он посмотрел на нее так, как будто снова хотел поцеловать. Пламя разгоралось все жарче.
Достаточно разговоров. Не в силах терпеть, Дафна придвинулась ближе и доверчиво прильнула к нему.
Бенджамин слегка отстранился и спросил неожиданно серьезно:
– Ты абсолютно уверена в себе? То, что мы собираемся сделать, исправить не удастся.
Дафна вспомнила, как впервые увидела его на обеде у сестры: уже тогда родилось влечение, игнорировать которое оказалось не под силу. Одним лишь взглядом он растопил привычное сдержанное спокойствие. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать настойчивого желания сорвать одежду и с себя, и с мужчины.
И все же Дафна понимала истинный смысл вопроса: безрассудное согласие повлечет за собой не просто серьезные, а в прямом смысле судьбоносные последствия.
В районе Сент-Джайлс девушки, не задумываясь, делили постель с мужчинами. Мотивы были разными: любовь, любопытство, деньги, покровительство. Большинство приятельниц, которым повезло выйти замуж, отправлялись под венец уже в ожидании ребенка, и излишняя, по общему мнению, скромность Дафны вызывала у них насмешку, если не осуждение. Но мама с ранней юности внушала, что необходимо беречь себя для единственного мужчины – того, с кем на всю жизнь свяжет любовь, скрепленная узами брака. Строгость воспитания со временем переросла в спокойную сдержанность поведения. Стоит ли говорить, что любой джентльмен рассчитывает, что жена придет к нему девственницей? А это означает, что страстная ночь в объятиях Бенджамина обернется пожизненным одиночеством. Пугающая мысль. Ни мужа, ни детей, ни будущего. Впереди только пустые годы, десятилетия…
Бенджамин взял ее за руки.
– Еще не поздно повернуться и уйти. Я все пойму и не обижусь.
Дафна уверенно покачала головой.
– Нет, убегать я не собираюсь.
Он глубоко вздохнул.
– Тогда иди ко мне.
Ладонь скользнула по руке и легла на грудь, а большой палец легко коснулся соска. Пылающий внутри костер вспыхнул и тихим стоном вырвался на свободу.
Бенджамин обнял Дафну, развязал на спине тесемки и нетерпеливо сорвал платье, заставив мгновенно забыть вечные женские наставления об осмотрительности и осторожности. Платье полетело через всю комнату и небрежно повисло на ручке кресла.
Тонкая сорочка служила плохой защитой. Полупрозрачный батист натянулся на внезапно потяжелевшей груди, а вершинки превратились в твердые камешки – то ли от холода, то ли от нетерпеливого, голодного взгляда.
Бенджамин не отвел глаз и тогда, когда скидывал сюртук, – словно боялся, что, лишившись контроля хотя бы на миг, Дафна тут же растворится в воздухе. На ночное свидание он не надел ни жилета, ни шейного платка, так что сейчас остался в одной полотняной рубашке. Расстегнутый воротник позволил рассмотреть крепкую шею, сильную мускулистую грудь. Вот он вернулся и, упершись руками в просторный подоконник, накрыл Дафну собой.
– В жизни не встречал создания прелестнее. – В осипшем голосе сквозило искреннее восхищение. – Даже сейчас, в полутьме, от тебя исходит свет доброты. То, чего всегда так не хватало в моей жизни.
Дафна почувствовала, как к глазам подступают слезы. Да, он действительно любит, любит!
– И вот я здесь. – Она выгнулась навстречу, и он благодарно спрятал лицо на груди, с жадностью сжав губами истомившуюся от ожидания вершинку. Батист сопротивлялся недолго: дерзкий язык намочил сорочку, и едва губы перешли ко второму соску, прохладный воздух завершил акт соблазнения, женское естество горело и пульсировало от вожделения.
Дафна сунула руку под его рубашку, провела ладонью по широкой груди, плоскому крепкому животу. Каждым своим движением прекрасный Бенджамин излучал властную силу, бесконечную энергию, неопровержимую уверенность. И он принадлежал ей – пусть только этой ночью.
Бенджамин ласкал и дразнил грудь до тех пор, пока Дафна не заерзала в нетерпеливом стремлении к большему. Мгновенно поняв язык тела, он лег рядом, посмотрел в глаза и позволил теплой ладони скользнуть под сорочку. Погладил чувствительную кожу на внутренней стороне бедер и смело поднялся выше. Дафна с трудом преодолела импульсивное желание сдвинуть ноги: тело стремилось ответить на вызывающие ласки. Реакция не заставила себя ждать: пальцы на ногах поджались, на коже выступила испарина, а сердце застучало неровно и гулко.
Бенджамин тем временем все ближе подбирался к заветному уголку. Каждое смелое прикосновение отзывалось новыми, волнующе яркими ощущениями. Бенджамин неотступно наблюдал за ней тяжелым, темным взглядом, как будто боялся пропустить хотя бы мгновенную перемену настроения. Казалось, в его жизни не существовало иной цели, кроме бесконечного удовольствия и блаженства любимой.
Где-то в глубине сознания мелькнула укоризненная мысль: а не слишком ли много она ему позволяет? Нет, безусловное доверие оправдывало свободу. Смелые, искусные ласки разжигали желание и дарили ни с чем не сравнимые впечатления. Бенджамин властно и в то же время бережно исследовал женственные складки, шептал на ухо простые, понятные, убедительные слова:
– Хочу увидеть тебя всю, целиком, и всю попробовать. Давай снимем сорочку.
Она послушно села; одним легким движением Бенджамин сдернул последнюю защиту. Теперь уже ничто не укрывало Дафну ни от прохладного воздуха, ни от пронзительного, хотя и откровенно восхищенного взгляда. Впрочем, последние льдинки смущения скоро растаяли, сменившись восторженным вниманием. Бенджамин скинул рубашку, как будто приглашая оценить накачанные мускулы и классический треугольник безупречно правильной фигуры.
Как и следовало ожидать, он оказался прекрасным, как античный бог, а несколько шрамов только украшали и подчеркивали безусловную мужественность. Темные волоски покрывали грудь и живот, Дафна не удержалась и провела ладонью, чтобы убедиться, что они на самом деле такие мягкие, какими кажутся.
Убедилась, никакого обмана.
– О Боже! Дафна!
Рука испуганно замерла.
– Что-то не так?
– Совсем наоборот!
Он опрокинул ее навзничь, и бархатные подушки встретили уютным теплом.
Оказалось, что Бенджамин не шутил, обещая поцеловать каждый дюйм ее существа. Действовал он серьезно, обстоятельно и крайне сосредоточенно. Не пропустил даже незаметного пространства за ушами. Перевернул на живот, чтобы исследовать углубление на пояснице, а потом наметил влажную дорожку по позвоночнику к затылку. Снова положил на спину, согрел губами ключицы, спустился по груди к животу и… ниже. Дафна перестала дышать, но доверчиво раскрылась навстречу.
Однако Бенджамин не спешил продолжать. Голова покоилась между ног, длинные волнистые волосы щекотали чувствительную кожу. Выждав несколько томительно долгих мгновений, он наконец проник языком в потаенное пространство и принялся настойчиво и безжалостно доводить до исступления. Дафна напряженно прогнулась, замерла и тихо вскрикнула. Язык двигался все настойчивее, подчиняясь гипнотическому ритму, – до тех пор, пока зародившаяся между ног пульсация не поднялась к голове, ушам и…
И не взорвалась волной блаженства. Где-то глубоко внутри возник влажный жар, стремительным потоком растекся по телу, проник в каждую клетку, наполнил восторгом и вдохновением. Волны мерно накатывали и умиротворенно отступали, оставляя ощущение полноты жизни, сладкую усталость и удовлетворенную сонливость.
Сквозь туман Дафна увидела, как возлюбленный встал и взял с кресла шаль. Вернулся, сел рядом, приподнял и заботливо укутал ее. Она машинально теребила бахрому и ждала.
Пока сердце вернется к нормальному ритму.
Пока Бенджамин что-нибудь скажет.
Или поцелует.
Он выбрал последний вариант. В этот раз языки встретились для серьезного разговора. Каждый вызов и каждый ответ подводили ближе к неизбежному завершению этой необыкновенной ночи и доказывали очевидное: она должна принадлежать ему.
Дафна не услышала от Бенджамина никаких обещаний и не надеялась на предложение руки и сердца.
Несмотря на сомнения, она свободно и сознательно шла ему навстречу, потому что знала: что бы он ни почувствовал и ни сделал завтра, какое бы решение ни принял, в ее жизни другого мужчины не будет.
Она неловко расстегнула на нем бриджи, он неловко скинул сапоги. Оба долго смеялись, когда он едва не опрокинул стоявшую на полу лампу. Однако, как только пришло время снять брюки и обнажить раненую ногу, Бенджамин сразу стал серьезным, но не смог скрыть смятения. Покалеченное бедро доставляло ему не только физические страдания, но и душевную боль, он считал себя уродливым, стыдился собственного тела.
Однако в эту минуту Дафну значительно больше интересовала другая часть мужской анатомии.
Должно быть, он истолковал ее взгляд ошибочно.
– Хочешь, надену брюки, чтобы тебе не приходилось смотреть на ногу и тем более касаться ее?
– Иди сюда.
Он лег рядом, но постарался устроиться так, чтобы правая нога оказалась в стороне.
– Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего?
– Дипломатичность и любезные манеры?
Дафна улыбнулась и покачала головой.
– То, что между нами нет секретов. Мне не приходится ничего прятать от тебя, а тебе незачем скрываться от меня.
– Но ведь это совсем другое, – печально вздохнул Бенджамин.
– Да, конечно. Не изъян характера, не ошибочное суждение, не глупый поступок. Это шрам – точнее, много шрамов, и, честно говоря, я их ненавижу.
Во взгляде Бенджамина мелькнул испуг.
– Но совсем не по той причине, о которой ты подумал. Ненавижу потому, что они наглядно показывают страшные страдания, – и прошлые, и настоящие; постоянно напоминают о том дне, когда ты потерял друга; заставляют ощущать неполноценность, о которой на самом деле не может быть и речи. – Дафна провела ладонью по крепким ягодицам, скользнула ниже и бережно погладила болезненные рубцы. Поначалу Бенджамин напряженно замер, однако не отстранился, а через некоторое время успокоился и расслабился.
– Хочу кое в чем признаться, – прошептала Дафна.
Он насмешливо улыбнулся.
– Есть еще и третий портрет? Тот самый, на котором ты изображена в костюме Евы?
– Ужасно смешно, но сейчас речь не о портретах. Дело в том, что сначала я даже не обратила внимания на ногу, потому что смотрела на…
Явно заинтригованный, он приподнялся на локте.
– На что же?
– Сам знаешь.
– Понятия не имею. Говори конкретно.
Дафна украдкой взглянула на объект повышенного интереса и тут же отвела глаза. Ничего себе! Что ж, прекрасно. Она не трусливого десятка и готова принять вызов. Собравшись с духом и не обращая внимания на предательски горящие щеки, посмотрела прямо в насмешливое лицо.
– Я говорю о… о твоем мужском достоинстве.
– То есть о моем пенисе.
– М… да.
Он склонился и прошептал на ухо:
– Ну, скажи же. Только для меня. – Он поцеловал, и горячая волна вожделения накатила с новой силой. – Скажи, что смотрела на мой пенис.
– Была… – Дафна нервно сглотнула. – Была поглощена твоим… твоим…
Бенджамин потер пальцем и без того возбужденный сосок.
– Говори.
– Пенисом, – еле слышно закончила Дафна.
– Замечательно! Отличное начало. Еще немного, и сможешь спокойно беседовать с матросами.
Дафна вытащила из-за спины подушку и шутливо стукнула насмешника по голове. Такой счастливой она не чувствовала себя ни разу в жизни.
Долгий поцелуй сменился новыми, неожиданными ласками. Бахромой шали Бенджамин рисовал узоры на животе, груди, бедрах, а за бахромой без стеснения следовали горячие, настойчивые губы…
Наконец он опустился сверху, устроился между ног и прижался с откровенной настойчивостью.
– Скажи, если сделаю больно.
– Не сделаешь, – возразила Дафна с уверенностью, которой не испытывала. Она ведь только что видела его во всей красе и представляла размеры того, что готовилась принять. – Я хочу продолжения. – Вот в этом она действительно не сомневалась.
Бенджамин медленно надавил, и, хотя она старалась его впустить, на миг Дафну охватило отчаяние: а что если они не подходят друг другу, что если ничего не получится? Но вот он страстно поцеловал ее и начал раскачиваться в каком-то волшебном ритме. Она провела ладонью по груди: его сердце билось так же бешено, как ее собственное. Его дыхание вырывалось неровными всплесками, и она тоже дышала лихорадочно. Тела двигались в унисон, поднимаясь и опускаясь до тех пор, пока он не вошел окончательно и не наполнил ее собой.
Он на мгновение замер, поднял голову и посмотрел с тревогой.
– Все в порядке?
– Да. – Дрожащими пальцами Дафна разгладила складку между его бровей. – Даже больше, чем в порядке. А как ты?
Он закрыл глаза и невнятно пробормотал что-то похожее на ругательство.
– Хочу, чтобы тебе было хорошо, но ты такая… необыкновенная, что не знаю, смогу ли продержаться достаточно долго…
– Не беспокойся. – Она убрала с потного лба прядь волос и заглянула в темные, как раскаленные угли голодные глаза. – Я хочу доставить тебе такое же удовольствие, как ты доставил мне. К тому же не сомневаюсь, что мне и самой понравится.
Он снова начал раскачиваться, медленно двигаясь внутри тела и растягивая эластичное ложе до невообразимых пределов.
– Откуда такая уверенность?
– До сих пор все шло прекрасно.
– А тебе известно, что ты восхитительна? – Он поцеловал ее с неудержимой страстью, словно речь шла о жизни и смерти, и ринулся вперед с новой, неожиданной силой. Стремясь оказаться ближе, она инстинктивно обхватила ногами бедра, и он удовлетворенно зарычал. Она прогнулась, чтобы впустить любимого еще глубже, и в ответ услышала стон. Или это стонала она сама? Томительная, настойчивая пульсация возникла снова, и теперь уже невозможно было думать ни о чем ином, кроме необъяснимой и непреодолимой силы.
Бенджамин склонился, поцеловал ее в шею, в плечо, пощекотал колючим подбородком. Движение становилось все настойчивее, увереннее, стремительнее.
Она уже почти не дышала, а на его лице блестели крупные капли пота.
– Дафна. – Имя прозвучало, как мольба, но она не знала, о чем именно он просил. – Ну же, давай… как уже было…
Ей и самой этого хотелось. Еще как хотелось! Но что же в таких случаях делают?
– Постараюсь, – серьезно пообещала она.
Бенджамин улыбнулся.
– Закрой глаза.
Она послушалась, и он принялся ласкать там, где тела слились в единое целое – до тех пор, пока она не задрожала от нетерпеливого предчувствия. А он все продолжал и продолжал двигаться… все быстрее и настойчивее, пока…
– О! – Наслаждение пронзило молнией. Вспышки сменяли друг друга, и когда погасла последняя искра, Бенджамин внезапно исчез, обрекая на холод. Отстранился, схватил что-то белое – может быть, носовой платок? – и излил в него семя.
Неожиданно застеснявшись, Дафна укуталась шалью.
Бенджамин вернулся, сел рядом, и она тоже села. Он взял ее за руку, но не произнес ни слова. Так хотелось, чтобы он заговорил, объяснил, что произошло. Не с точки зрения физиологии – это она более-менее понимала. Куда важнее казалось узнать, что означало или не означало для него недавнее событие. Почему он не захотел освободиться внутри ее тела. Наверняка опасался осложнений в виде… ребенка. Факт вполне красноречивый.
– Как ты себя чувствуешь? – наконец спросил он.
Невероятно. Непонятно. Необъяснимо.
– Прекрасно.
– Мы устроили страшную путаницу, правда?
Она никакой путаницы не чувствовала.
– Почему?
– Предполагалось, что я помогу тебе найти второй портрет, а не соблазню.
– А нельзя ли сделать и то и другое?
Он широко улыбнулся.
– Можно. – Он выпустил ее руку, встал и пошел за одеждой, великодушно позволив любоваться скульптурно вылепленной спиной. Зрелище оказалось столь совершенным, что Дафна не удержалась от восхищенного вздоха.
– Ты что-то сказала? – Бенджамин подал сорочку и платье.
– Нет. – Внезапно смутившись, она отвернулась и торопливо оделась. А когда вновь посмотрела на возлюбленного, тот уже сидел в бриджах и натягивал сапоги: левый – легко и быстро, а правый – осторожно, оберегая больную ногу.
– Я принесла окопник. – Дафна чуть не забыла, что в кармане лежит купленный миссис Норрис пакет с травой. – Буду рада при первой же необходимости сделать компресс, но лучше иметь запас на тот случай, если меня рядом не окажется.
Бенджамин взял ее за руки и улыбнулся так, что ослабли колени.
– Разве ты не круглосуточная сиделка?
Боже милостивый! Любая нормальная леди в подобной ситуации потребовала бы немедленного замужества. А она готова на все за одну неотразимую улыбку.
– Возможно, и так, но пациент мне достался трудный.
– И чем же я смогу расплатиться? – В глазах вспыхнули лукавые искры.
– Береги себя и свою ногу. – Она деловито сунула в руку пакет.
Бенджамин поднял с пола лампу, отдал ее Дафне и поцеловал в лоб.
– Иди первой. Осторожнее.
Дафна неуверенно шагнула к двери.
– Завтра увидимся?
Читать бесплатно другие книги:
