Большая книга летних приключений Веркин Эдуард
– Зачем?
– Надо... Возьми. Но аккуратно возьми, двумя пальцами. В полиэтиленовый пакет засунь.
Она побежала.
Я распечатал статьи с фотографиями и отправился на улицу.
Питер и Буханкин о чем-то беседовали. Вернее, это Буханкин о чем-то ожесточенно беседовал, Питер же пребывал в каком-то вареном состоянии. Видимо, интервью для «Вестника Колумбийского университета» удалось на славу.
Я подошел.
Буханкин выглядел довольно. Питер подавленно и даже испуганно.
– Ну как? – спросил я.
– Все в порядке, – самовлюбленно ответил Буханкин.
– Твоего клеща будут выставлять в Библиотеке Конгресса?
– Это не мой клещ – это общий клещ. К тому же при чем тут клещ? А ты что здесь вообще делаешь? – ревниво посмотрел на меня клещевод-уфолог.
Будто я собирался оспаривать приоритеты Буханкина в его клоповедении.
– Да так... – отмахнулся я. – Консультирую. Тут вот у Питера затруднения...
Питер вздохнул.
– Это понятно, – усмехнулся Буханкин. – С тобой не только затруднения огребешь, с тобой вообще... Может, я могу чем-то помочь? – повернулся он к Питеру. – Моя структура обладает мощными ресурсами...
Питер открыл было рот, но я его опередил:
– Можешь, Буханкин, можешь. Ты можешь не только помочь нам, своим старым и верным друзьям, ты можешь еще помочь своей стране! Которая тебя выкормила, которая тебя выпоила! Обогрела и... Короче, Буханкин, сейчас я тебе расскажу кое-что. Конфиденциальное. Надеюсь на твою порядочность.
– Моя порядочность – это форт Нокс, – сказал Буханкин и подмигнул Питеру.
А я поведал Буханкину нашу скорбную историю про похищение крысы.
– Так тебя что, позвали искать крысу? – Буханкин сиял.
Я промолчал. А что мне было ответить? Я ведь действительно подписался на поиски крысы.
– Великий Куропяткин докатился до розысков крысы! – ухмылялся Буханкин. – Какой рост! Это, безусловно, сложнейшая задача! И важнейшая! Искать крысу. Как почетно!
Я терпеливо пропустил все это мимо ушей – иногда ради дела приходится сносить издевательства всяких недоумков.
– Какая карьера! – помотал башкой Буханкин. – Про это стоит написать роман!
– Ты еще не успокоился? – спросил я.
– Нет еще.
Буханкин позорил меня минуты четыре, потом умаялся и спросил:
– Значит, вам нужны имена всех, кто может быть причастен... к похищению века?
– Да. И если можно скорее.
Буханкин задумался.
Появилась Тоска с клеткой. Поглядела на Буханкина, закатила с сомнением глазки.
Думал Буханкин долго, так что я даже стал опасаться, что в итоге Буханкин предложит целый список. Оригиналов всяких в нашем городе как ворон на кладбище. Всякие аквалангисты-дельтапланеристы-толкинисты, пожиратели сосулек, собиратели батареек. Буханкин всех отлично знает.
Но Буханкин меня удивил.
– В нашем городе поклонников Элвиса почти нет, – сказал он. – Во всяком случае, я могу вспомнить лишь одного. Вернее, одну. Мы с ней встретились...
Я уже испугался, что сейчас Буханкин скажет: «На конгрессе эзотерической хиромантии в Дубоссарах», но он сказал еще лучше:
– В больнице.
Тоска рассмеялась, я удержался усилием воли.
– А что? – взъершился Буханкин. – Что здесь предосудительного? Люди могут встречаться в больницах...
– Она смеется от недалекости, – успокоил я Буханкина. – Люди могут встречаться в больницах, мало ли что у кого болит.
– В кардиоцентре, – уточнил Буханкин. – Она томографию делала, я ей рассказал про «Русский Розуэлл», а она мне про то, что без ума от Элвиса. Настолько, что даже построила маленький домик для всего, что с ним связано. Я потом даже посмотреть ходил...
– И как? – поинтересовался я.
– Люди с жиру бесятся. Эта Лариса Ивановна – богатая тетка, у нее сын – известный в городе бизнесмен, он мамочкин маразм культивирует. Чего там только нет... Ну, короче, тетка крейзанутая. И она наверняка знает других таких же. Так что вам к ней. Если кто мог эту самую крысу похитить, то только она. Ну, и такие, как она. Ненормальные.
– Адрес можешь сказать?
Буханкин поглядел на американского Питера и решил не торговаться. Достал фирменный блокнотик «Русского Розуэлла», записал адресок фирменным же карандашиком. Растет Буханкин, уже именные блокноты появились. Прогресс налицо. Может, мне тоже пора заводить именной блокнот? Чем я хуже Буханкина?
– Вот адресок, – ухмыльнулся Буханкин и сунул мне бумажку. – Но должен тебе сказать, месье Куропяткин, ты идешь по ложному следу. Как всегда.
– Только не надо говорить, что крысу похитили пришельцы, – нанес я превентивный удар.
Уже набравший воздуха Буханкин сдулся. Но тут же нашелся, скорость реакции у него была просто поразительной.
– Его похитило ГРУ, – заявил он. – Это же даже ежу понятно.
Я хохотнул.
– Что такое ГРУ? – спросил несведущий американский Питер.
– Главное Разведывательное Управление, – пояснила Тоска. – Это вроде КГБ.
– Элвиса похитило КГБ?
– Конечно, – покивал Буханкин. – Вы же сами сказали, что эта крыса принадлежала племяннице конгрессмена. С помощью крысы можно манипулировать девчонкой, с помощью девчонки можно манипулировать дядей! Вы только представьте – сенатор от штата Оклахома на крючке у службы внешней разведки!
– Я же говорила, – Тоска скептически покачала головой.
Но Буханкин на скепсис не прореагировал.
– Может быть, за нами сейчас следят, – конспиративным голосом сказал он.
– За нами следит КГБ? – Питер был растерян.
– Да не слушай ты его, – вступила Тоска. – Это наш городской... фантазер.
– Снайперы, – добавил Буханкин. – За нами следят снайперы.
Питер даже слегка присел.
– В ГРУ есть такие снайперы, которые могут отстрелить сигарету с четырех километров, – сообщил Буханкин. – У них есть пули с сердечниками из обедненного урана, такие пули пробивают танковую броню...
Я оттащил Буханкина чуть в сторону.
– Не пугай американца, дубина! – прошипел я ему. – Ты все нам испортишь! И вали вообще, у нас тут дело, мы потом поговорим...
– Сам решил буржуя растрясти? – усмехнулся Буханкин. – Молодец...
Я подтолкнул Буханкина в спину. Он кивнул Питеру и, громко топая, направился прочь.
– Это наш городской дурачок, – сказала Тоска, когда уфолог скрылся из виду. – Его не стоит принимать всерьез, нет никаких снайперов. Мы сейчас отправимся к этой Ларисе Ивановне и найдем там нашу крысу...
– Пока еще не пойдем, – возразил я.
– Почему? Нам что, еще кто-то нужен?
– Нужен Жмуркин, – сказал я.
– Зачем нам Жмуркин?
– Без него не обойтись. Поверь мне, Тоска, нужен Жмур.
– Ну я не знаю... Почему мы никогда не можем обойтись без Буханкина или Жмуркина...
– А знаете, сейчас у нас индейцев больше индейцами не называют, – вдруг сказал Питер.
– Почему? – живо поинтересовалась Тоска.
– Это их вроде как почему-то обижает.
– Что ж тут обидного?
– Не знаю. Но теперь у нас индейцев называют «нэйтив Америка».
– Тупо, – сказал я. – Тупая политкорректность.
– Ну почему именно Жмуркин? – опять спросила Тоска. – Нам что, одного Буханкина мало?
– Жмуркин нам просто необходим, – сказал я.
– Почему это нам так необходим Жмуркин?
Я принялся терпеливо объяснять:
– Жмуркин недавно в нашем городе, он не успел еще примелькаться. Вот тебя или меня могут узнать, а Жмуркина не узнают. К тому же, насколько я заметил, у Жмуркина есть актерский талант, а актерский талант нам пригодится, без таланта...
– Зачем нам нужен такой немереный актерский талант? – осведомилась Тоска.
– Затем, чтобы сыграть глухонемого, – ответил я.
Повисла пауза.
– Почему глухонемого? – спросила Тоска через некоторое время.
– Это же все очень просто. Ты подумай...
Тоска начала предупреждающе злобно краснеть, и я объяснил поскорее:
– Мы идем в берлогу настоящих, махровых фанатов Элвиса. Типа, сопровождаем американского элвисомана, желающего познакомиться со своими русскими товарищами. Никто из нас ничего про Элвиса толком не знает. И Жмуркин тоже не знает. Так что лучше он пусть молчит. Пусть будет глухонемым американцем...
– Я могу сыграть глухонемого, – вставил Питер. – Я по-английски умею...
– Точно! – воскликнула Тоска. – Глухонемого фаната Элвиса может Питер сыграть! Так даже достовернее будет – глухонемой со знанием английского...
Какое, однако, взаимопонимание...
– Питер не пойдет, – остановил я.
– Почему это?! – возмутилась Тоска. – Значит, Жмуркин может изображать глухонемого американца, а настоящий американец глухонемого американца изобразить не может?!
– Хорошо-хорошо, – успокаивающе сказал я. – Питер может сыграть глухонемого элвисомана. Пусть. Как это будет выглядеть?
– Как-как – так.
– А поподробнее? Расскажи.
– Хорошо, расскажу. Мы приходим к этим типам, начинаем им гнать про то, что Питер... ну, тут понятно, есть без Элвиса не может. Мы отвлекаем их внимание, они выходят из помещения...
– А если они не выходят? – спросил я.
– Как?
– Ну так. Или если выходит только один, а трое остаются. Или четверо остаются? Что ты будешь делать?
– Я... – Тоска замолчала.
– Ну?
– Я...
– Вот именно поэтому нам и нужен Жмуркин. У Жмуркина есть Снежок. Это кавказская овчарка, – пояснил я Питеру. – Чрезвычайно умный пес.
Питер поежился. Видимо, кавказских овчарок он не очень жаловал. Интересно, у них там в Оклахоме есть кавказские овчарки?
– Снежок почует Элвиса за километр, – рассказывал я. – И если он спрятан в обиталище этих элвисистов, Снежок нам покажет. Все просто. Так что вызываем Жмуркина. Хотя... Хотя лучше отправимся к нему сами. Или опять есть возражения?
– Нет, – сказала Тоска.
– Нет, – сказал Питер.
И мы отправились к Жмуркину. На автобусе.
Путешествие получилось занимательным. Питер никогда раньше в русских автобусах не ездил, ему чрезвычайно понравилась давка, понравился пронесшийся над головами пассажиров скандал, когда нам удалось выбраться из автобуса живыми, он сказал, что в Америке за двадцать центов таких удовольствий никогда не получить.
Жмуркин нас не ждал, при встрече проявил настороженное дружелюбие, однако, когда он узнал, что Питер американец, настороженность переросла в заинтересованность.
– Проходите в лабораторию, – кивнул он в сторону своей комнаты. – Там немного не прибрано, но это... Творческий беспорядок, одним словом.
Порядок творческого беспорядка Жмуркина был на порядок выше моего творческого беспорядка. В комнате не было ни одного свободного места. Везде, на полу, на подоконнике, на всех предметах интерьера, были разбросаны мини-кассеты, диски, микрофоны, штативы, другая киносъемочная мелочь и не совсем мелочь. На стенах были развешаны раскадровки, вырезки из журналов, посвященных кино, плакаты сытых голливудских знаменитостей и худые лица творцов европейского «кина не для всех». С потолка даже свисало несколько гирлянд целлулоидной пленки, видимо, в качестве элемента дизайна. На компьютере шла оцифровка видео, по экрану проскакивали кадры, судя по общему идиотизму этих кадров, это было очередное жмуркинское творение. Блокбастер, созданный для фестиваля фильмов, снятых мобильным телефоном.
В углу комнаты аквариум. Небольшой, круглый. В нем...
Я пригляделся. Нет, всего лишь петушок, бойцовая рыбка.
– Располагайтесь, – предложил Жмуркин широким жестом.
Питер и Тоска робко пристроились на тахте, я сел прямо на пол.
– Как там в Америке, Питер? – великосветски осведомился Жмуркин. – Гильдия сценаристов опять бастовать не собирается?
– Я... я не знаю...
– Я бы на их месте бастовал, – выдал Жмуркин. – Нам, простым труженикам кино, почти ничего не платят. В то время как транснациональные корпорации наживаются на идеях...
– Послушай, – вежливо перебил я, – у нас тут кое-какие осложнения. Ты не мог бы нам посодействовать?
– Всегда готов посодействовать друзьям, – улыбнулся Жмуркин. – Укрепление дружбы между народами – одна из первоочередных задач, это и президент сказал. Ну, в послании Федеральному Собранию. Чем, как говорится, смогу.
Я вкратце изложил ему суть нашей проблемы, и Жмуркин, разумеется, согласился. Особенно после того, как выяснил, что помощь нужна племяннице конгрессмена.
– Вы обратились к тому, к кому нужно, – сказал он. – И мне нравится ваш план! Чрезвычайно удачный план! Я войду в образ глухонемого американца, поклонника Пресли, для настоящего актера это раз плюнуть!
Глаза его блеснули неприятным буханковским огнем, но Жмуркин тут же взял себя в руки.
– У меня есть кое-какие идеи, – сказал я, – такие, небольшие. Ты, Жмуркин, должен понимать...
– Без проблем, – отозвался Жмуркин. – Я чужд условностей. Кого мне придется изображать? Годзиллу? Бэтмена?
– Белоснежку, – съехидничала Тоска.
– Элвиса, – сказал я. – Ты должен сыграть Элвиса, никакой Белоснежки.
– Без проблем.
– Глухонемого, – добавил я.
– Как? – Жмуркин, кажется, даже не очень удивился. – Разве Элвис был глухонемой?
– Так нужно для дела, – объяснил я.
– Без проблем. Для дела так для дела.
– Но...
Я хотел сказать, что это будет довольно сложно – грим, костюм, но Жмуркин опередил меня:
– Подождите меня немного, я сейчас, – и Жмуркин исчез.
Тоска поглядела на меня вопросительно.
– У вас интересные друзья, – сказал Питер. – Такие...
– Да уж, – согласился я. – Друзья у нас очень интересные...
– Вообще, Россия интересная страна, я никогда такой не видел. Тут все такие... Необычные.
– Необычных у нас хоть отбавляй, – хихикнула Тоска. – Побольше бы обычных...
– Это как на карнавале в Рио...
Дверь в комнату отворилась, и появился Элвис.
Элвис. Это был настоящий Элвис. Ну, так мне показалось сначала. Черные очки, костюм с железными блестящими штуками, названия которых я не знал, но которые смотрелись весьма рок-н-рольно. Или рокабильно, в тонкостях я не был силен. На ногах такие специальные туфли-казаки и, что самое удивительное – кок. Композицию завершал настоящий кок. Набриолиненный, блестящий, красивый. Видимо, парик. Интересно, откуда он все это взял?
– Маскарад, – пояснил Жмуркин. – Меня преследует маскарад. Куда я ни устраиваюсь на работу, там немедленно случается маскарад. Или корпоратив беспредельный. А вслед за маскарадом всегда следует санобработка, и весь этот маскарад перемещается ко мне домой. Короче, я везунчик... Может, это судьба?
– Ну да... – сказал я. – Судьба...
Это меня тоже позабавило. Ну, совпадение с костюмом. В очередной раз мир повернулся, подвластный непонятному алгоритму. И на этот раз он повернулся в сторону Элвиса. Всеми глазами. К этому надо относиться спокойно.
– Точно! – Жмуркин кивнул. – Это знак! В этот момент в одну точку сойдутся все силовые линии...
Еще один Буханкин.
– Жмуркин, – сказал я, – ты талант, конечно... Но нам пора спешить. А Снежок...
– Снежок сейчас гуляет, – сообщил Жмуркин.
– Собака у тебя сама гуляет? – удивился Питер.
– Конечно. Идемте.
Мы вышли из квартиры.
Из боярышниковых кустов возле дома показался Элвис. Тьфу, то есть не Элвис, Снежок. Снежок... Ну, короче, кавказская овчарка с шерстью белого цвета. То ли альбинос, то ли еще чего. Славный пес. На самом деле славный. Умный, добрый, верный. Если бы я сам хотел завести собаку, то я завел бы себе такого же.
– Послушайте, – сказала Тоска. – Ну Жмуркин – понятно, глухонемой элвисоман. А его собака? Под каким предлогом мы протащим в оплот любви к Элвису эту лохматенцию?
Это был серьезный аргумент.
– Это не лохматенция, – сказал Жмуркин. – Это большой поклонник Элвиса. Вот смотрите.
И Жмуркин запел неприятным голосом:
– Лав ми тэндер, лав ми свит, невер лет ми гоу...
Снежок дернулся и тут же завыл, стараясь попадать в тон со Жмуркиным. Жмуркин еще немного попел, а Снежок еще немного повыл.
– Он тоже любит Элвиса, – сообщил Жмуркин. – И вообще, Элвис живет в нас, в своих поклонниках. Сейчас мы нанесем несколько важных штрихов, и всем станет окончательно ясно, что мы – настоящие ценители творчества великого музыканта.
Жмуркин достал из кармана расческу и тюбик с краской.
– Несколько штрихов, – пояснил он.
Жмуркин быстренько причесал шерсть на голове пса и состряпал подобие челки, затем выкрасил ее в черный цвет. После чего достал из кармана печенье и щелкнул языком.
Со Снежком случилось немедленное и обильное слюноотделение. Жмуркин небрезгливо набрал слюны и втер ее в шерсть. Видимо, в качестве закрепителя.
Затем водрузил на собачью морду черные очки.
Снежок терпеливо перенес все эти манипуляции, нет, все-таки отличный пес.
Я осторожно поглядел на Питера. Тот стоял с раскрытым ртом. А пусть, подумал я. Пусть посмотрит, как мы тут развлекаемся, какие мы неформальные ребята.
– Ну, все, – сказал Жмуркин. – Как вам эффект?
Эффект был поразительным – могучая кавказская овчарка стала похожа на Гитлера.
– На Гитлера похож, – сказала Тоска. – Знаешь, так нас и побить могут.
– Действительно... – задумчиво сказал Жмуркин. – Хотя... Хотя все зависит от точки зрения.
Он поднял челку, зафиксировал ее слюнями уже в вертикальном положении.
– Вот это да...
У Жмуркина был талант. Наверное, он на самом деле рано или поздно станет режиссером – Снежок из Гитлера перевоплотился в короля рок-н-ролла.
Даже Тоска оценила.
– Да, – сказала она. – Впечатляет...
– Я – перфекционист, – пояснил Жмуркин. – Люблю доводить все до совершенства.
– Давайте поедем, – предложил я. – Время уже, двигаем.
И мы отправились к остановке. Питер с Тоской впереди, мы со Жмуркиным чуть отстали. Во-первых, я не люблю ходить колхозом. А во-вторых... Короче, мы отстали.
– Слушай, Жмуркин, а зачем ты петушка в аквариуме держишь? – спросил я.
Так, на всякий случай. А вдруг в неспокойной голове Жмуркина уже разрастаются всевозможные опасные идеи?
– Да так, есть один проект... – уклончиво ответил Жмуркин. – Не волнуйся, все в рамках. Видишь ли, сейчас в Москве и Питере очень популярны рыбьи бои. Вот думаю, не начать ли тренировать рыбок... Но пока не знаю. Короче, все в рамках Женевских конвенций.
– Точно?
– Точно. Автобус, давай поспешим, а то не влезем, придется трамбоваться...
Но в этот раз трамбоваться не пришлось, ехали мы с большим комфортом – вокруг Жмуркина-Элвиса образовалось свободное пространство, народ опасался приближаться к Снежку, а может, к Элвису. Во всяком случае, компания наша выглядела диковато, я думаю, если бы мы захотели, то и за проезд могли бы не платить.
Глава 5
Элвис был каратистом
Район был элитным. Что значит для нашего города элитный район? Это значит – все фонари горят и урны на месте. Ну и замки кодовые на дверях. Дом, который мы искали, располагался почти в центре. Особнячок. Скромненький, два этажа, крыша даже черепицей не покрыта, железо. Вокруг были особнячки и пошикарнее. Забор. Забор был хороший, кирпичный, на забор денег не пожалели.
Мы остановились перед воротами.
– Что стоим? – спросила Тоска. – Четыре часа почти, не успеем...
– Успеем. Жмуркин, давай.
– Нюхать будем? – спросил Жмуркин.
Я кивнул, достал из кармана подушечку. Ту самую, из клетки Элвиса. Пропитанную запахом его слез. Жмуркин взял подушечку двумя пальцами, сунул под нос Снежку, что-то прошептал ему в ухо.
Снежок громко втянул воздух, затем повернулся к нам.
– Что это он? – испугалась Тоска.