Человек из прошлого Резниченко Максим

Глава 4

Взбудораженные воспоминаниями, чужие мысли цепко держат мое сознание в своих липких объятиях. Алмазная гора, над которой парит мое Я, все также идеально чиста и прозрачна. Огромный драгоценный камень возвышается над обугленной землей. Окна больницы, те из них, что уцелели, отражают багряный свет полной луны, которая словно усмехается надо мной. Серые отростки чужих мыслей, кажется, стали еще темнее. И я крепко держу их, не позволяя вырваться на волю. Я «созерцаю» и вижу Стража, а также своих друзей и Учительницу. Неожиданно, будто из ниоткуда, появляются новые люди. Это Плетущие. Должно быть, тот самый комитет, созданный Мариной Яковлевной и вызванный ею сюда. Я сбился на втором десятке, когда попытался подсчитать их. Появляющиеся люди полукругом охватывают моих друзей и Стража. Молодец, он даже не дернулся, хотя я чувствую, как он напряжен. Не меньше полусотни Плетущих явилось сюда, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Пусть. Я почему-то спокоен за Стража – ни Соня, ни Семен, ни Миша, ни, надеюсь, Учительница не дадут произойти ошибке. А мне только это и нужно – чтобы мой Друг не пострадал. И я должен успеть получить ответы на свои вопросы, прежде чем Страж покинет этот сон, и моя с ним связь прервется. Должен.

… Жаркий и влажный тропический воздух джунглей, кажется, можно есть ложкой. Мы увидели солнце только когда вышли на обширную поляну. Отсюда виднелись крыши убогих хижин.

– Мы на месте, – извещаю я своих спутников.

– Наконец-то, – Клаус закидывает в кусты очередную опустевшую бутылку из-под воды и сразу «достает» новую.

Леня ничего не говорит. Он снимает мокрую от пота рубашку и переодевается в сухую. Как и Клаус, он здесь впервые. Поиском подходящей кандидатуры занималась я.

Нужная хижина стоит на прежнем месте, на краю этого поселения. Ни души вокруг. За несколько минут мы добрались до нее и зашли внутрь. Никого.

– И что дальше? – плохо скрывая недовольство, бросает Клаус.

Сначала я, а потом и Леня «достали» раскладные стулья и уселись по бокам от выхода, спиной к стене.

– Нужно подождать, – говорю я.

– Что? – не понимает Клаус и подозрительно щурится. – Или кого?

– Того, кто поможет нам с исследованиями, – уклончиво отвечает Леня.

– И кто это? Я знаю его? – интересуется наш невольный соучастник.

– Вряд ли. Но знакомство будет познавательным – обещаю тебе.

– Ладно, подождем, если нужно, – Клаус последовал нашему примеру и «достал» себе стул. – Как вы вообще собираетесь проводить исследования, ставить опыты?

Леня молча вытянул из ножен на поясе короткий, но широкий нож. Его лезвие уже вымазано ядом.

– Не понял, – сразу напрягается Клаус.

– Сам все увидишь, – резко отвечаю я, уже не в силах сдерживать рвущееся наружу раздражение.

– Не переживай, – устало добавляет Леня. – Никто не пострадает.

– Я не переживаю, – нервно бросает Клаус.

– Тихо! – вскидываю вверх руку, а другой – тяну из ножен свой клинок, чье лезвие также вымазано ядом.

Вслед за мной Леня встал со стула и, перехватив поудобнее свой нож, занял место справа от входа. Клаус также вскочил на ноги, но, как мне кажется, он больше готовился немедленно покинуть этот сон, чем принять участие в нашей акции. Пусть. Нам он уже не нужен. Пока. Хотя мы рассматривали вариант с его устранением, но Клаус оказался слишком нервным и осторожным. Ничего, мы достанем его по-другому, так или иначе.

Приглушенные мягкой почвой шаги снаружи. Леня ловит мой взгляд и, едва улыбнувшись, кивает. Улыбаюсь в ответ уголками губ, и в следующий миг в хижину входит женщина.

Все происходит за несколько ударов сердца.

Леня шагает к ней, одной рукой зажимает рот, а второй делает быстрый, аккуратный надрез на шее. Расширившиеся от ужаса глаза перебегают по нам испуганным взглядом. Из крошечной ранки на шее сразу проступает кровь. Я волнуюсь, очень волнуюсь, но ни малейшим образом не выдаю себя, внешне сохраняя ледяное спокойствие.

– Эй! Вы что творите?! – вскрикивает Клаус и «достает» пистолет.

Наша подопытная еще несколько секунд бьется в руках Лени, пытаясь освободиться из его захвата. Но вот проходит какое-то время, и ее движения становятся вялыми, ноги подгибаются, и женщина без чувств сползает на пол.

– Вы убили ее! – зло выкрикивает Клаус.

– Успокойся, – бросает ему Леня. – Она жива, только без сознания.

– Пистолет убери, – стараюсь придать своему голосу твердости и угрожающих ноток, но Клаус никак не реагирует.

– Помоги лучше, – говорит ему Леня, но просьба остается безответной. – Алена?

– Конечно, – киваю ему, и мы укладываем женщину на то, что здесь является кроватью – длинный топчан с самым обычным матрасом.

Клаус сторонится, но уходить не спешит.

– И что дальше? – уже спокойней спрашивает он.

– Просто смотри, – отвечает ему Леня, не поворачивая головы.

– Я и смотрю, – зло огрызается Клаус. – Но ничего, кроме нападения на Плетущую, пока не увидел.

– Терпение. И не мешай, – он вытягивает из кармана целую связку табичей, выбирает один из них. Леня взял их у матери. Это ее запасной комплект. Потом в его руке появляется маленький нож, которым он колет себе палец на руке. Каплей крови, выступившей из раны, он вымазывает приготовленный табич.

– Это твой? – спрашивает Клаус достаточно спокойно. Да, ученый в нем сильнее Плетущего.

– Нет. Чей – неважно, – он прижимает отмеченный своей кровью табич к еще кровоточащей ране женщины.

Я спохватилась и, настроившись нужным образом, «созерцаю». Силуэты Плетущих тотчас налились ярким белым светом. Хотя Леня на самом деле им не является. Он вообще неохотно общается на эту тему. В свое время Марина Яковлевна отказалась учить своего сына искусству Плетущих, якобы потому, что его моральные и психологические показатели не соответствуют требованиям. Хотя каким-то азам она все же его обучила, чтобы ее сын мог постоять за себя во сне, но не более того. А потом мы с ним познакомились. И я постаралась передать Лене все, что знала сама. Естественно, Учительница ничего об этом не знает. И, честно говоря, мне плевать на нее. Главное для меня – жизнь и здоровье Лени. И если для того, чтобы он жил, мне нужно будет убить, я убью.

Сквозь застилающие от долгого «созерцания» слезы на глазах я увидела, как от женщины к Лене протягивается жгут-канал, по которому мощным током побежала энергия. Другой канал, больше похожий на бесцветную нить, также вытягивается из нашей подопытной и стремительной змейкой скользит куда-то прочь. Благодаря ему, другой Плетущий, чей табич использовал Леня, сам явится сюда на Зов и станет его следующим донором.

Я вернула себе нормальное зрение и вытерла с лица вовсю текущие слезы. Глаза болят, но это не страшно – скоро пройдет.

– Что это? – Клаус, как и я, вытирает слезы.

– Это мое лекарство, – довольно говорит Леня.

С радостным удивлением наблюдаю, как он на глазах преображается: его кожа приобретает здоровый цвет, а глаза сверкнули здоровьем и силой.

– Впервые вижу такое, – задумчиво тянет Клаус, впрочем, пистолет он не опускает.

– Это только первый этап. Всего, чтобы я полностью излечился, нужна сила нескольких Плетущих.

– То есть, ты выздоровеешь за чужой счет? – недобро хмурится тот.

– Точно, – довольно кивает Леня. – Отлично себя чувствую. Уже и забыл…

– Немедленно остановите этот… эксперимент! – выкрикивает Клаус.

– Что?

– Вы нарушаете…

– Плевать! – кричит ему в лицо Леня. – Плевать, что я нарушаю, ты понял меня?! Я нашел способ выжить и никому не позволю меня его лишить!

– Но… – Клаус отступает под его яростным напором, упирается спиной в стену и затравлено озирается.

– Никаких «но»! – ревет Леня. – Я никому не дам помешать мне! А если ты кому-нибудь расскажешь о том, что видел, я убью тебя!

При этих словах Клаус меняется лицом, и через миг он уже прижимает ствол пистолета к голове Лени. Я реагирую моментально и целюсь в Клауса из своего.

– Ты мне, что, угрожаешь? – шипит он. – Пугаешь меня?

– Брось оружие! – выкрикиваю я. Злость и раздражение на этого самовлюбленного типа внезапно сменяются страхом за Леню.

– Ты мне не ответил, Леонид, – цедит Клаус, впившись в него злыми глазами. – Ты угрожаешь мне?

– Брось пистолет!

– Да, я угрожаю тебе, Клаус, – бросает Леня. – И что? Будешь стрелять? Или как обычно, дальше слов у тебя дело не пойдет?

Ну зачем он так?!

– Вы идиоты, – неожиданно спокойным голосом говорит Клаус и глядит на нас по очереди. – Неужели вы думаете, что убийство Плетущей сойдет вам с рук?

– Единственное убийство, которое произойдет, так это если Алена выстрелит в тебя, – надменно произносит Леня.

– Не понял.

– Эта женщина не умрет.

– Но из нее выходит сила!

– Ну и что?

– Как что? Что с ней будет?

– Ничего. Почти.

– Почти?

– Да, объем яда, попавший в кровь, позволит удерживать ее в коме семь дней, а потом женщина проснется.

– Я тебе не верю, – Клаус не опускает свой пистолет, держа меня в невероятном напряжении.

– Дело твое. Хочешь – верь, не хочешь – не верь.

– Ладно. Откуда такая информация?

– Не все ли тебе равно?

– Нет.

– Это неважно.

– А если с тобой что-нибудь случится, и канал разорвется?

– И не надейся.

– Почему-то я думаю, что женщина проснется.

– Думай, как хочешь.

– Почему вы так уверены, что женщина не умрет?

– Да потому что доза не та! – не выдерживает Леня.

– А шприцом вас не учили пользоваться?

– Нужно, чтобы была кровь.

– Я видел твои манипуляции с табичем. Для чего?

– Таким образом устанавливается связь с другим Плетущим.

– Какого рода связь?

– Надежная.

– Для чего она нужна?

Леня отвечает не сразу. Он недолго колеблется и, что-то решив для себя, говорит истинную правду:

– Для того чтобы Плетущий, чей табич я использовал, сам явился сюда. Каждую ночь ему будет сниться один и тот же сон, этот сон.

– То есть таким образом вы заманиваете следующую жертву?

– Да.

– Чей табич ты использовал?

– Какая тебе разница?

– Не уходи от ответа.

– Ладно, если ты так настаиваешь. Это табич одного из учеников моей матери.

– Это я и сам понял. Чей именно?

– Он принадлежит Мише. Знаешь его?

– Нет, кто это?

– Друг Оружейника.

При упоминании этого прозвища Клаус меняется лицом. Через секунду он спокойно говорит, опуская пистолет:

– Ясно.

В хижине повисает напряженное молчание.

– То есть через семь дней эта женщина проснется, и все?

– И все, – кивает Леня. – Я забираю у нее не всю силу – это сделать просто невозможно. Через неделю она вернется к обычной жизни. И даже не вспомнит, что произошло.

Он делает правильно, что говорит неправду. Мы не позволим женщине выжить, чтобы она не смогла никому рассказать о случившемся. Убить ее нужно будет в строго определенный момент, в самый последний день, час и минуту.

– Почему именно семь дней?

– Потому что только за неделю я смогу усвоить всю ту энергию, что Плетущая отдаст мне. Если я попытаюсь ускорить процесс, то запросто сгорю.

– Не думаю, что для тебя это худший вариант, – бросает Клаус.

– А мне плевать, что ты думаешь, – парирует Леня.

– Твоя мать знает, что вы здесь устроили?

– Конечно, знает.

– Алена, – он обращается ко мне, не поверив Лене на слово, – Марина Яковлевна знает о вашем эксперименте?

– Знает, – твердо отвечаю я, не отведя глаз. Ложь удалась – Клаус поверил.

– Ладно, – тянет он, но сразу произносит. – Я сам все выясню.

– Делай, что хочешь, – Леня отворачивается от него.

В этот самый момент что-то или кто-то хватает меня и куда-то тянет. Дергает вверх и назад.

Куда?! Что это?!

Леня даже не замечает, как некая сила утягивает меня. Необычно – меня тащит, но в то же время я остаюсь на месте. Это весь мир странно отдаляется, мутнеет и расплывается…

Разрыв с чужим сознанием, с его воспоминаниями проходит тяжело. Я точно знаю, что хозяин грязно-серых отростков мучается сейчас еще больше. Не трудно представить, какой ужас он испытывает – мой враг не в состоянии понять, что с ним происходит, почему он обездвижен и лишен воли. Даже с моего места, на таком удалении от него, мне видно, как страх, ставший для меня вдруг видимым, тугим темным обручем обхватил грудь человека.

Новая информация, которую я добыл так непросто, подарила ответы на многие мучившие меня вопросы. Ошеломительные факты перевернули собственные мысли, вдребезги разбив прежние гипотезы и предположения. Но это еще не все. Меня ожидает новое погружение в чужое сознание.

А где Страж? Я «созерцаю» и сразу увидел его, сиявшего ослепительным светом. Плетущие находились на своих местах, окружив его большим полукругом. Рядом со змеем замерли мои друзья, а Учительница стоит между ними со Стражем и остальными Плетущими. Уверен, что у змея все будет хорошо – здравый смысл победит. По крайней мере, никаких видимых признаков агрессии я не наблюдал ни с одной из сторон. Канал, соединявший мое сознание и Стража, остается таким же крепким, как прежде, несмотря на большое расстояние. А алмазная гора, над которой я парил, превратилась для меня в невольное узилище – я опасаюсь, что не смогу удерживать чужие мысли, если попытаюсь сдвинуться. Или смогу? Нет, я не хочу рисковать, ведь если я потеряю контроль над противником, он моментально покинет этот сон.

Глава 5

… Обожаю ночной город. Мне нравится, как слепые дома возвышаются друг над другом темными громадами. Мне нравится, когда не горят уличные фонари и огни в квартирах. Когда только луна и звезды освещают мой путь. Мне нравится, когда нет людей. Как же они мне надоели со своими одинаковыми желаниями и страхами: мелочными, эгоистичными и зачастую похотливыми. Все время одно и то же. Ну почему я должна им помогать? Почему должна избавлять их от ночных кошмаров? Едва ли каждый пятый достоин помощи, а остальные ее просто не заслуживают. Надоело. Не хочу больше никому помогать, только Лене. Он заметно изменился за последние несколько дней, благодаря силе той Плетущей, и я этому очень рада. Он единственный, кто по-настоящему нуждался и нуждается в помощи. Счастье, что я могу ее оказать.

Заплечный рюкзак ощутимо давит на спину. Его лямки натирают плечи, особенно когда я поднимаюсь на свой этаж. Сегодня была славная охота. Я смогла добыть больше тридцати заготовок – частей тел самых разных тварей. Вспоминая все обстоятельства собственной работы, невольно передергиваю плечам. Меня тошнит от всех тех слюнявых и слезливых благодарностей, которыми меня одаривали люди. Те, в чьих снах я уничтожала всевозможных монстров. Глупцы! Через пару дней их собственные страхи породят новых, не менее ужасных, тварей, потому что никакой работы я с ними не проводила. Просто появлялась в их снах, тем или иным способом обездвиживала монстров и, прежде чем убить, резала страшилищ, отделяя от них часть тела. Потом уходила, не обращая внимания на все «спасибо». Честно говоря, несколько раз мне с трудом удалось сдержаться, чтобы как следует не припугнуть самих спасенных – уж слишком грязными людишками те оказались. Но так и бывает за очень редким исключением – каковы люди, таковы и их страхи.

Теперь, как обычно, нужно передать трофеи Лене. Он собирает армию тварей. Для того, чтобы доказать своей матери, что чего-то стоит, как Плетущий. Ну а как еще это сделать, если не явится к ней во главе миллионной рати. Так сказал Леня.

Я невольно хмурюсь, вспоминая, что далеко не все твари способны ко второй жизни. Большинство из них погибало, прежде чем мы не определились, какие из них наиболее устойчивы к возрождению. И наиболее послушны. Ими оказались похожие на горилл твари, больших размеров черные скорпионы, покрытые густой темно-серой шерстью монстры с неизменными когтями, огненно-красные муравьи величиной с крупную собаку. Последних я встретила только однажды, во сне какого-то чудака. Перебила их всех и оставила только одного. Тварь едва не откусила мне ногу огромными для своих размеров жвалами. В нашем активе есть и другие монстры – дикая смесь человека и волка. С ними было непросто. Эти сильные и ловкие твари оказались способны менять облик. А вчера я наткнулась сразу на два редких экземпляра: осьминога и паука. Оба монстра достаточно велики и на удивление легко поддались работе, что удивительно, потому что из всех пауков, которых я успела добыть за последние несколько дней, этот оказался единственным способным к возрождению. Леня сказал, что эти два экземпляра дождутся своего массового клонирования только через неделю, потому что сейчас он занят исключительно «гориллами». Как-то я пыталась помочь ему и создала полторы сотни заготовок крупных «крабов» и матку, способную самостоятельно их воспроизводить. Еще – больших пчел, обладавших чрезвычайно сильным ядом. Но Леня попросил меня заняться отловом новых монстров. Я не обижаюсь – каждый должен заниматься своим делом. Он недостаточно силен, чтобы выполнять мою работу, а я не достаточно усидчива, чтобы сутками напролет растить тварей, «разбирать» их на заготовки, снова растить, снова «разбирать», с каждым таким циклом многократно множа их количество. Леня говорит, что может одновременно выращивать из заготовок уже больше сотни тварей. Молодец! А еще он как-то обмолвился, что хочет создать некую супертварь наподобие Стража. Конечно, я отговорила его от этого опрометчивого и неразумного поступка. Не нужен нам никакой суперСтраж. Мне здоровье Лени важнее.

Ну вот и мой этаж. Открываю ключом дверь собственной квартиры, точной копии моей реальной, но с удивлением отмечаю, что она не заперта. Смутная тревога проснулась во мне. Снимаю с плеча рюкзак и аккуратно опускаю его на пол. «Достаю» пистолет и морщусь от звука передергиваемого затвора. Да, я не Оружейник, про которого так много нам рассказывала на уроках Марина Яковлевна и Учитель по огневой подготовке. Некоторые рассказывают, будто он вообще не пользуется запасными магазинами, а пули сами появляются в стволе его оружия. Но ничего – пули не главное. Вхожу в квартиру и прикрываю за собой дверь. Темное помещение недовольно встречает свет моего фонаря.

Тишина. Вслушиваюсь до звона в ушах. Запоздало ругаю себя за то, что не проверила обстановку раньше – не «созерцала». Усталость служит слабым оправданием. Собственная безопасность – превыше всего. Чувствую, что сейчас «созерцать» уже некогда. Почему? Не знаю, наверное, интуиция, какое-то предчувствие. Звуки за дверью квартиры, в коридоре, словно шлепанье босых ног по полу. И совсем не одной пары. Нужно уходить – я чувствую это. Жаль, что придется бросить рюкзак, но иначе – никак. Или дождаться незваных гостей? А я не заперла дверь! Колеблюсь всего секунду и решаю для начала закрыть дверь на замок. Уже касаюсь пальцами прохладного пластика ручки замка, чтобы провернуть его, когда вдруг из гостиной до меня доносится знакомый голос. От неожиданности и испуга я едва не подпрыгнула на месте.

– Ты не хочешь пройти в комнату? – спрашивает он и сразу добавляет: – Я жду.

Прикрываю глаза от яркого света загоревшихся на потолке ламп. Несколько секунд восстанавливаю зрение и, все еще щурясь, шагаю в комнату. Страх перед незваными гостями, шлепающими босыми ногами в коридоре за дверью, улетучивается. Вместо него приходит другой, более сильный – перед тем, кто позвал меня по имени.

В кресле посреди гостиной сидит Марина Яковлевна. Ее внимательные глаза цепко следят за каждым моим движением. Несмотря на внешнее спокойствие, Учительница напряжена, точно взведенная пружина.

– Здравствуйте, – говорю ей.

– Присаживайся, – кивает на диван у стены.

Я вздрагиваю, когда повернув голову, увидела сидящего в его углу Леню. Его взгляд ничего не выражает. Совсем. И мне вдруг стало предельно ясно, что ничем хорошим эта встреча не закончится. Ублюдок Клаус все-таки рассказал все Марине Яковлевне. Но почему она явилась сюда? Леня же говорил, что уладит с ней все вопросы, и никаких проблем не возникнет.

– Предупреждаю тебя сразу, – отрывисто, словно выплевывает, бросает Учительница, – даже не пытайся покинуть сон.

– Почему это? – сама удивляюсь своей наглой смелости.

– Потому что целее будешь, – недобро хмурится она.

Опускаюсь на диван рядом с Леней, закидываю ногу на ногу и выжидающе гляжу на нежданную гостью. Мне видно, что Марина Яковлевна недовольна таким началом разговора.

– Рассказывай, – наконец говорит она.

– Что именно? – с обреченной решимостью вскидываю подбородок.

– Не дерзи мне, девочка, – в ее голосе льда достаточно, чтобы заморозить Африку. – Ты отлично знаешь, что я хочу услышать.

Почему же молчит и так старательно не смотрит на меня Леня? Почему не скажет ничего в мою защиту?

– Не смотри на Леню, – произносит Учительница. – Он уже все мне рассказал.

– Что же вы хотите услышать от меня в таком случае?

Марина Яковлевна вдруг говорит совсем иное, чем то, что я ожидала от нее услышать.

– Жаль, что я тебя не выгнала из класса пятнадцать лет назад, когда только начинала учить. Понадеялась, что сделаю из тебя человека. Зря… Рассказывай, кто, кроме Клауса помогал вам.

Снова гляжу на Леню. Он смотрит в ответ. Что-то обрывается у меня внутри, когда я вижу этот взгляд: пустой и чужой. Он ранит меня больше, чем все угрозы Учительницы. Как же так?!

– Отвечай на вопрос, – повышает она голос.

Я сама поражаюсь тону, которым отвечаю Марине Яковлевне.

– Вам же все Леня рассказал, – и добавляю, будто озвучиваю последнее желание: – А я не хочу с вами разговаривать.

Взрыв следует незамедлительно.

– Ах ты маленькая дрянь! Значит, как людей калечить, ты первая, а как за свои поступки отвечать, ты носом воротишь?!

У меня все замирает внутри при звуках ее грозного крика, но отступать мне уже некуда, и я продолжаю свою проигранную партию.

– А вы не кричите на меня! Это вы, а не я, должны были найти способ излечить Леню! Он ваш сын, а не мой! Это вы его мать! Да, я лишила силы одну Плетущую, но сделала это ради Лени! И ничего с ней не будет – проснется через неделю и даже не вспомнит о случившемся…

– Ты сама понимаешь, что несешь?! Ваша жертва уже никогда не сможет видеть сны! Ни один Плетущий жить не сможет после такого! Она руки на себя наложит!

– Ничего с ней не будет… – пытаюсь вставить я, но Марина Яковлевна меня перебивает.

– Заткнись! – ее лицо наливается кровью. – Значит, ты говоришь, Леню моего спасала? Значит, это я должна была разменять жизни десятка Плетущих на его? Значит, я плохая мать?!

– Мама… – подает голос Леня.

– Молчи! – взмахивает она рукой. – Я не могу тебя наказать, потому что это бессмысленно. Для тебя нет наказания ужаснее того, что придумала для тебя жизнь. А ты, – Учительница впивается в меня злыми глазами, – если считаешь, что ничего страшного в том, чтобы лишиться снов, нет, именно так и будешь наказана.

– Что? – страх ледяными щупальцами проникает в сердце. Нет! Я не хочу такой жизни! Только не это!

Решение приходит само, и я, наплевав на все угрозы, начинаю процесс ухода. Это единственный выход. Лучше всю жизнь прятаться и скрываться, чем тускло и серо существовать, без мира сновидений, мечтаний и фантазий.

– Леня! – вскрикивает Марина Яковлевна, видя, что я собираюсь уйти. Нет, она слишком далеко от меня, чтобы успеть.

Я еще поживу…

Чья-то рука хватает меня за лицо. Чья? Лени! Укола я почти не чувствую, как не чувствую боли от небольшого разреза на своей шее. Как?! Леня?! Не верю! Сознание странно гаснет и словно отстраняется от происходящего… Нет же! Оно не гаснет. В следующий миг я взлетаю в воздух, под самый потолок. Оглядываюсь и замираю, пораженная увиденным. Мое тело осталось на прежнем месте. Его обнимает Леня. Стараясь сделать все незаметно, он украдкой прислоняет к ране на шее на несколько секунд приготовленный заранее табич, который напоминает наконечник стрелы.

– Прекращай ее обнимать и укладывай на диван, – недовольно произносит Учительница. Она так и не заметила его манипуляций с чужим табичем.

Если бы я могла плакать… Если бы я могла кричать… Если бы я могла дышать, то задохнулась бы от горькой, невыносимой обиды. Человек, которого я любила больше жизни, ради которого я готова была на все… Он предал меня! Предал и нанес удар в спину! Почему?! За что?!

Я не в силах смотреть ни на него, ни на его мать, ни на свое бессознательное тело. Но произнесенные предателем слова останавливают меня, когда я хочу убраться отсюда куда-нибудь.

– Мама, – говорит он. Марина Яковлевна хмурится, задумавшись, – кроме Клауса, еще нам помогал Оружейник.

При этих словах ее взгляд останавливаются, а сама она будто каменеет.

– Максим? – переспрашивает она не сразу.

– Да, – кивает Леня, укладывая мое тело на диван.

– И он все знает?

Еще один кивок.

– Как же он… В чем заключалась его помощь?

– Он обеспечивал нам силовое прикрытие.

Почему он лжет? Оружейник не имеет никакого отношения к нашей авантюре. Я с ним даже незнакома.

– И еще он, скорее всего, явится сюда, чтобы спасти Алену.

Так вот значит, чей табич «привязал» ко мне Леня! Я пораженно наблюдаю за человеком, которого, как мне казалось, хорошо знала. Неожиданно замечаю, как по комнате вдруг начинает расползаться странная темно-зеленая, почти черная, дымка. Она исходит от меня. Это обида за низкое и подлое предательство находит выход. Ни Учительница, ни ее сын ничего не замечают. Марина Яковлевна только зябко передергивает плечами, когда она касается ее. Постепенно меня охватывает новое чувство, и название ему – ненависть. Она тягучими черными каплями стекает вниз, превращается в дымящиеся щупальца, которые тянутся к предателю. Они опутываю его, сжимают, душат, давят… Нет, никакого результата. Мои воплотившиеся эмоции столь же эфемерны, как и я.

Мразь и подлец! Его мать даже не подозревает, что он только что не просто установил канал, по которому будет выкачивать из меня силу, но умудрился впутать в эту ситуацию совершенно постороннего человека, Оружейника. Лично я никогда не стала бы с ним связываться. Когда-то Леня рассказывал, что Марина Яковлевна очень хорошо относится к нему и считает лучшим из своих учеников. А еще мне прекрасно известно, как сильно Леня не любит свою мать за то, что та отказалась учить его. Неужели причиной предательства стала нелюбовь к собственной матери и зависть к одному из сильнейших Плетущих? Неужели я так мало для него значила?

Без сомнений, в ближайшую ночь Оружейник попадет в этот сон. Зов не оставит ему выбора. Плетущий придет сюда, как и сказал предатель, а Марина Яковлевна встретит его. Они должны поговорить, иначе… Что иначе? Не все ли мне равно? Вывести из того состояния, в котором я пребываю, нельзя. По крайней мере, никакой информации на эту тему я не нашла.

Вижу, как на лбу моего тела появляется огненная «семерка». Этот фокус с визуальными эффектами в виде обратного отсчета придумал сам Леня. Ему понравилась мысль, что Плетущий, к которому привязывается жертва, будет нервничать и не находить себе места – ведь сделать-то ничего нельзя, а цифры будут вести свой неумолимый обратный отсчет. Кроме того, характер связи между жертвой и Плетущим таков, что последний будет мучиться кошмарами все семь дней.

Боже мой, какая же я была слепая дура… Подлец просто использовал меня. А едва возникла опасность, он тут же и обвинил меня во всем. Наверняка, когда Клаус рассказал Марине Яковлевне о нашей операции, та потребовала от Лени объяснений. И он все рассказал, но так, что главной виновной, судя по всему, оказалась я. Хотя именно он нашел у матери книгу с описанием способа избавлять Плетущего силы.

Не хочу больше здесь находиться. Лишь пожелав, покидаю квартиру прямо сквозь стену. В коридоре толпятся какие-то люди. «Созерцаю», глядя на них. Это твари. Что странно – они вооружены. Ну и что? Какая мне теперь разница? Непередаваемое чувство полета охватило меня, когда я заскользила в пустоту за балконом. Внизу, у дома – еще твари. Вдруг увидела Плетущего, точнее, его яркий силуэт. Плыву к нему по воздуху. Человек сидит в кустах в компании двух людей-тварей и внимательно следит за внутренним двором дома. Несмотря на темноту, мне без труда удалось разглядеть его рыжие волосы. Он мне незнаком. Неподалеку вижу еще одного Плетущего, чей налитый светом силуэт контрастирует с двумя чернильными кляксами тварей подле него. Наблюдатели? Очень похоже. Но мне уже все равно.

Неведомая сила вдруг резко дергает меня куда-то вверх. Что это? Новый рывок, и еще один. Испуганно шарахаюсь в сторону, но не могу сдвинуться с места. Снова рывок, да такой, что в глазах потемнело. Вот опять…

Вокруг простирается до боли знакомый пейзаж: оплавленная земля, здание больницы в нескольких сотнях метров, немыслимых размеров алмаз, настоящая гора. И я, парящий над ее плоской вершиной. Пылающие светом силуэты Плетущих, как и Страж, не изменили своего положения. Грязно-серые отростки, сжимаемые моими захватами. Нет, это еще не все. Я не закончил.

Страх короткой вспышкой пугает и лишь на миг останавливает перед очередным погружением в чужое сознание. Мысли и воспоминания Алены снова мелькают передо мной и вокруг причудливым калейдоскопом.

… Ночной город озаряют беззвучные вспышки молний. Редкие фонари освещают желтым светом улицу. На автобусной остановке из ниоткуда появляется незнакомый мне человек. Он внимательно оглядывается по сторонам и пускается неспешным шагом…

…Этот же человек уже поднимается по лестнице, идет коридором и заходит в квартиру. В гостиной на диване лежит мое тело, а в другом углу комнаты, в детской кроватке, плачет мой Алешка. Зрение странно расплывается, и теперь я вижу не младенца, а Марину Яковлевну. Она появилась только что. При виде вошедшего в двери человека она хмурится и едва сдерживается, чтобы не заговорить с ним. Тот подходит к дивану, наклоняется над моим телом, и в следующую секунду Учительница начинает плести, заставляя незнакомца покинуть этот сон. Значит, это и был Оружейник. Нужно запомнить…

… Раскаленный шар солнца висит в голубом небе. Ни малейшего облачка на нем нет. Джунгли вокруг. Непрерывный стрекот, визг, попискивание насекомых и мелких зверей, скрытых от взора густыми зарослями. Убогие лачуги разбросаны по большой поляне. Из-за деревьев выходят вооруженные люди. Их трое, и двоих из них я знаю. Первый – Оружейник. Он одет в светлую одежду военного типа и высокие ботинки, на нем – бронежилет, а на голове – шлем. Плетущий настороженно оглядывается по сторонам. Второй из троицы тоже мне знаком. Я уже видела его в ту страшную ночь, когда предатель нанес мне подлый удар. Этот человек вместе с двумя тварями находился тогда возле моего дома. Третьего Плетущего я вижу впервые. Разрез глаз выдает в нем представителя одной из азиатских наций. Это Миша, друг Оружейника? Выходит, что так. Его табич использовал Леня, когда привязывал его с помощью своей крови к жертве. Я «созерцаю», чтобы проверить свою догадку. Так и есть – смутно различимая нить связывает Мишу и Плетущую, жертву. Должна заметить, что в нынешнем состоянии «созерцание» дается мне несравненно легче. Я могу пользоваться особым зрением сколь угодно долго. Слабое утешение… Однако кое-что еще привлекает мое пристальное внимание, а именно человек, Плетущий, которого я уже видела у своего дома. Его наполненный светом силуэт странно двоится, словно… Догадка приходит неожиданно. Он же использует чужую внешность! Напряженно вглядываюсь и спустя несколько секунд я смогла рассмотреть истинное лицо человека. Это Клаус. Что он здесь забыл? Почему он прячет свое лицо? Мой взгляд затуманивается, и в следующий миг обстановка меняется. Трое Плетущих беседуют с каким-то благообразным старцем. Его окружает множество тварей, тех самых, человекоподобных, которых привела в мой сон Учительница. Улавливаю обрывки фраз, но толком не слушаю их, потому что гляжу на странного старика. Оказывается, он так же, как Клаус, использует чужую внешность. Внимательно вглядываюсь в него. Вялый интерес к происходящему моментально улетучивается, уступая место вспыхнувшей ненависти. Под обликом старика прячется Леня! Да, вот и канал, которым он связан с Плетущей, и по которому мощным потоком поступает энергия. Может быть, – мелькает мысль – втроем Плетущие смогут что-нибудь придумать, чтобы вывести женщину из нынешнего состояния? Неожиданно ловлю себя на мысли, что сожалею о том, что я с ней совершила. Поступила бы я иначе, если бы можно было переиграть все заново? Да. Конечно! И не нужно объяснять, почему.

Картинка перед глазами снова меняется, уступив место другой, тревожной и опасной. Трое Плетущих, старик и его твари замерли неподвижно, приготовившись к бою. Их взгляды устремлены в лесную чащу, откуда доносятся страшные звериные завывания. Оружейник что-то кричит Мише, и тот начинает плести. С удивлением отмечаю, что могу наблюдать сам процесс работы Плетущего. Темно-синими жгутами мысли Миши скользят вперед и впиваются в землю перед стеной деревьев. Но ничего не происходит, потому что ему мешает Клаус, которого Оружейник называет Семеном. Он блокирует работу, не позволяя, судя по всему, создать Плетущему некое препятствие или, наоборот, – оборонительный ров.

Образы и лица мелькают, как при ускоренном воспроизведении, и вот уже я смотрю на стену из толстых остро заточенных бревен, торчащих из земли. Появляются первые твари. Внешне они выглядят, как огромные кошки. Их много, очень много. От их завываний и рыка становится по-настоящему страшно. Я сама никогда не сталкивалась сразу с таким количеством монстров…

Пылающие бревна и неумолчный визг сотен сгорающих заживо тварей. Черный дым и копоть до небес. Кажется, я даже чувствую жар пылающего дерева…

Низкие грозные тучи над самой головой. Ослепительные вспышки молний и громовые раскаты, от которых сотрясается весь мир. Ливень…

Уже не ров, а настоящая пропасть, разделяет нападающих и защитников. Мощные тела тварей, зависнувшие в воздухе в немыслимом прыжке. Частая стрельба, грохот разрывов, крики раненных тварей. А это что? Коротким импульсом от Клауса к нападающим монстрам проходит сигнал, после которого часть из них отступает и начинает обход. Получается, что атакующими тварями руководит Клаус? Но он же сам в них стреляет! Ага, только почему-то все время мажет, ну-ну.

Огромные кошки уже в поселении. Твари Лени и твари Клауса схватились в смертельной схватке. Крики боли и яростный рев. Молчаливая смерть и оскаленные пасти. Неожиданно Клаус оказывается в окружении, атакующие сбивают его с ног и валят на землю. Плетущий вскрикивает, а в следующий миг из-за ближайших хижин выскакивает Оружейник. Лицо безумца. Он что-то кричит и бросается в самую гущу огромных кошек. Поздно. Клауса-Семена уже нет. Я-то видела, что твари не тронули его, потому что они не в состоянии причинить вред своему создателю и хозяину. Но Оружейник этого не знает. Для него все произошло так, будто погиб его друг, Семен. Спустя какое-то время из-за хижин появляется Миша. Оружейник что-то настойчиво говорит ему, и тот нехотя кивает, а затем отходит назад. Новые монстры идут в атаку, и Оружейник сосредотачивается на отражении нападения. А тем временем за его спиной происходит страшное. Рядом с Мишей показывается Лен-старик. Он хватает того за лицо и наносит быстрый удар ножом в шею. Коротко сверкает клинок, и Миша, так и не увидев лица предателя, оседает на землю. Я ошарашено наблюдаю за мерзавцем, когда тот коротко колет свой палец и выдавливает из него кровь в надрез на шее Миши. На этот раз Леня не использует чужой табич. Спустя несколько секунд тело Плетущего исчезает, а следом за ним уходит и старик.

Как же я жалею о том, что Оружейник не видел, что произошло с его другом. Уж ему бы хватило скорости схватить Леню, прежде чем он смог бы уйти. Его силы и возможности настолько незначительны, что для того, чтобы покинуть сон, Лене необходима, по меньшей мере, минута. А если он напуган или сильно нервничает, то и того больше…