Грязная война Сильвен Доминик

Глава 32

В семь часов мэтр Робийяр устроил скандал и потребовал встречи со своей клиенткой. Комиссар выслушал его с олимпийским спокойствием, но Саша было ясно, что в душе тот ликует и своим местом не поменялся бы сейчас ни с кем. Когда Робийяр повторил свое требование, Марс объявил, что как только придет судья Максанс, его клиентка будет официально привлечена в качестве обвиняемой, а пока она отправится в отдельную камеру с душем и умывальником, “соответствующую ее высокому статусу”. Он также сообщил о своем решении взять под стражу Ришара Грасьена.

Менар проводил Робийяра в камеру. Антония Грасьен не пожелала делать никаких заявлений. Адвокат стал настаивать и потребовал от Менара разрешения переговорить с клиенткой наедине. Получив решительный отказ, он лишь проинформировал Антонию о ее правах и посоветовал быть осторожной в своих показаниях.

Секретарша Марса доложила, что звонит судья Сертис. Марс включил громкую связь.

– Мне только что звонил мэтр Робийяр. Грасьена арестовали! На основании показаний его жены! Антония Грасьен явно не в своем уме. Вы уничтожили шесть лет моей работы, Марс!

– Ну, вы преувеличиваете, Сертис.

– Я хочу иметь возможность вести переговоры с Грасьеном насчет “Евросекьюритиз”. Мне нужныего записи. Мы их не получим, если будем использовать грубую силу. Грасьен замкнется в себе.

– Кандишара нет в живых. Игра окончена, Сертис.

– Но есть и другие. Кандишар не один набил карманы.

– Разыгрывайте борца за справедливость перед кем-нибудь другим, старина. А я наконец смогу посадить убийцу полицейского. Каждый делает свою работу.

– Марс, я торжественно клянусь отравить вам жизнь.

– В вашем возрасте вредно так волноваться. Лучше поберегите себя.

Марс повесил трубку с плотоядной улыбкой и по очереди повернулся к обоим коллегам:

– Где Карль?

– Дома, с тяжелой мигренью.

– Пусть немедленно возвращается. Вам понадобится помощь, чтобы укротить Грасьена.

– Вы уходите? – удивился Саша.

– Я две ночи не спал, парни. Хозяйничайте без меня. Менар, ты самый честолюбивый засранец из всех, кого я знаю, но ты не безнадежен. Что до тебя, Саша, то каникулы кончились. За работу. А Карль пусть больше не достает нас своими душевными травмами. Команда Дюгена возрождается из пепла.

Марс месяцами мечтал пригвоздить Грасьена к позорному столбу – и теперь вдруг уходит. Саша попытался уговорить его, но комиссар не стал слушать.

– А пока позвоните Лоле Жост. Пять лет неведения и терзаний, согласись, это слишком долго. Сделаешь?

После ухода Марса Саша позвонил экс-комиссарше. Рассказал ей о признании Антонии Грасьен. Сообщил, что она убила Туссена с помощью Оноре по приказу Грасьена.

– Спасибо, что позвонил, Саша.

– Как же иначе.

– Извини, не могу говорить… Мне нужно… переварить все это.

– Я понимаю. До свидания, Лола. Без вас у нас бы ушло на это гораздо больше времени.

Он позвонил Карль, включил громкую связь. Она должна вернуться на работу. Она нужна им, чтобы прижать Грасьена. Прошлые ошибки забыты. Марс все простил.

– И я думаю, ты прекрасно сумеешь расколоть Мистера Африку.

– С чего вы это взяли?

–  Устремляйся в пустоту, врывайся в неохраняемые проходы, обходи его оборону, наноси удар туда, где он не ожидает, – это все о тебе, Карль.

– Знаете, шеф, мне от вашего “Искусства войны” уже выть хочется.

– Возвращайся, Карль. Нам с Менаром скучно без тебя.

Она глубоко вздохнула и повесила трубку. Менар поднял два пальца в знак победы, Саша улыбнулся ему. Они направились в допросную. Там под присмотром Стефани ждал Грасьен.

– Чувствую себя как перед переходом минного поля, – признался лейтенант.

– Наверно, потому ты и выбрал эту долбаную профессию.

– Я ее выбрал, чтобы не скучно было.

– Что ж, веселись!

К одиннадцати часам Саша оставил Грасьена и Оноре Менару, Карль и двум охранникам и вышел размять ноги. Грасьен почитал себя выше любых законов. От невыносимой мысли, что его жена в тюрьме, твердость Мистера Африки трещала по швам. Это началось со смертью Видаля. Окончательного поражения оставалось недолго ждать.

Над баржей на реке кричали чайки, плавно устремляясь к Новому мосту. Дождь заключил с Парижем перемирие. Саша потянулся, думая о том, как сбить Грасьена на лету.

Раздались крики, куда-то помчались люди, Саша повернул назад. В коридоре двое обезумевших охранников. И их начальник майор Атталь.

– Антония Грасьен… Ее застрелили.

Сердце Саша словно сдавило тисками. Он перевел дух, взял себя в руки и последовал за тремя мужчинами в подвальный этаж. В коридоре, тяжело дыша, стоял часовой. Тот самый, который недавно открывал ему общую камеру, где сидела Ингрид. На сей раз он отпер ему дверь одиночки, которую Марс потребовал для Антонии.

Антония лежала на кровати, раскинув руки. С кровавой звездой на лбу.

Атталь направил луч фонаря ей в лицо. Четкий след. Перед выстрелом убийца вдавил дуло пистолета ей в лоб. Чтобы ее охватил страх. Поступок, вызванный ненавистью. Чтобы – глаза в глаза – заставить ее почувствовать вкус смерти, а потом убить.

– Что произошло?

– Я ничего не видел. Меня стукнули по башке. Когда пришел в себя, она была уже мертвая. Черт, ничего не понимаю. Я двадцать лет на службе, майор…

– Покажите запись видеонаблюдения.

– Нет смысла, – сказал Атталь. – Камеру отключили.

Кто-то, кто знаком с внутренней сетью и кодами. Кто-то, кто мог прийти сюда незамеченным. И у кого были ключи.

– Но есть хоть один свидетель, мать вашу?!

Бедняги лишь беспомощно покачали головой. Никто не обнаружил присутствия посторонних.

Саша ворвался в допросную и схватил Грасьена за шиворот:

– Это ты приказал убить ее, сволочь?

– Отпустите меня, Дюген! Вы спятили!

Саша мечтал приставить пистолет ко лбу этого ублюдка, пусть почувствует то, что чувствовала она. Менару и Карль удалось их растащить.

– Антонию убили. Выстрелом в лоб. Никто ничего не видел.

Грасьен подскочил так, что его стул грохнулся на пол. Оноре глухо застонал, кинулся к стене и дважды стукнулся о нее головой. Карль приказала охране успокоить его. Немой принялся вырываться. Менар вызвал подкрепление.

– Это твой способ заставить меня говорить, мерзавец! – прорычал Грасьен. – Это чудовищно!

– За кого ты меня принимаешь, Грасьен?

Они смотрели друг на друга. Саша выдержал его взгляд, не мигая. По его глазам Грасьен понял, что майор не блефует. Он упал на колени и зарыдал.

За свою жизнь Дюген повидал массу негодяев, королей притворства, способных в совершенстве разыграть отчаяние. И если адвокат не законченный психопат, то его горе было самым что ни на есть настоящим.

“Вы позвонили Карен и Арно Марс. Оставьте сообщение, и мы вам перезвоним. Обещаем!” У него плавились мозги, и даже мягкий голос Карен действовал на нервы. Саша повесил трубку, набрал номер мобильного. Шесть гудков. Наконец комиссар ответил. Заспанный голос. Саша рассказал все без предисловий. Марс выругался, потом некоторое время молчал. Саша слушал его тяжелое дыхание.

– Шеф?

– Я принял снотворное. Мне надо проснуться. Но я приеду. Скоро. Обязательно приеду.

Марс повесил трубку.

Саша повернулся к коллегам. Ему надо было прийти в себя. Как Марсу.

Карль тормошила врача, вызванного для Грасьена. Молодой доктор пришел в ужас от истерики адвоката, который рыдал и кричал во весь голос. Менар и двое охранников держали его.

– Вы все в этом виноваты, продажные шкуры! Я вас уничтожу! Я отниму у вас самое дорогое!

Оноре вращал безумными глазами, его громадное тело тряслось как в лихорадке. Один из офицеров увел его силой. Африканец бросил на Саша ненавидящий взгляд и дал себя увести.

У Клеманти была бутылка джина, которую он хранил в ящике стола.

Саша вошел в кабинет коллеги, ящик оказался заперт на ключ. Он взломал замок железной линейкой, откупорил бутылку и сделал глоток.

Сзади раздался шорох. Саша инстинктивно пригнулся. Мимо пролетело что-то тяжелое. Компьютер разбился о стену. Кто-то прижал Саша к полу, затем перевернул словно блин, в двух сантиметрах над ним нависало искаженное лицо. Оноре схватил его кобуру Саша представил, как он сейчас разнесет ему мозги. Африканец выкинул “смит-вессон” и стиснул руками его шею.

Он хочет убить меня голыми руками, почувствовать месть на ощупь.

Саша ощутил, как глаза вылезают из орбит. Рука судорожно хватала воздух. Бутылка джина. Он обрушил ее на голову гиганта. Кровь. Тиски разжались. Саша глотнул воздуха. Он показался кислым на вкус. Оноре, шатаясь, стоял на четвереньках.

Саша огляделся в поисках оружия. Нигде нет. Бросился в коридор, там было пусто, если не считать двух фотографов, строчивших камерами словно из пулемета. Слышался только этот треск и вопли Грасьена.

Неожиданный удар свалил его на пол. Он сделал кувырок и вскочил. Вспомнил Рашида. Их жаркие схватки. Силу, которую он умел находить в себе. Без нее ему крышка. Оноре ринулся на него. Саша ударил коленом в пах. Сам получил под дых. Согнулся пополам. Его вырвало желчью.

– Не двигаться, Оноре! Или башку снесу!

В двадцати сантиметрах над головой пистолет Менара. Гигант обернулся, оценил решимость лейтенанта, упал на колени, опустил голову. И разрыдался, как огромный, стокилограммовый мальчишка.

Фотографы продолжали строчить.

– Это что за придурки? – спросил Менар.

– Люди, которые слишком хорошо понимают свою эпоху, – надломленным голосом проговорил Саша.

– Не так уж хорошо. Неоказание помощи человеку, которому грозит опасность, – это не для собак придумано, черт бы их побрал.

– Спасибо тебе.

– Не за что.

Фотографов как ветром сдуло. Саша нашел свой револьвер и позвонил сказать, чтобы беглецов задержали и конфисковали аппаратуру. Потом подошел к Менару. Офицер, конвоировавший Оноре, с окровавленным ртом приходил в себя и помогал Менару надеть на африканца наручники. Саша пощупал горло. Смерть страстно поцеловала его взасос. А могла бы и навсегда лишить голоса.

В конце коридора появился Марс. Мятая одежда, взъерошенные волосы, серое лицо, неровная походка.

– Только не говорите, что эти две шавки, которых я встретил, папарацци! Держу пари, это дело рук Грасьена!

– Его или нет, но у нас точно черная полоса, шеф, – отозвался Менар. – Странное дело, никто не знает, куда подевался пульт, чтобы выключить этот бардак.

– Что им удалось снять?

Вновь раздались вопли Грасьена:

– Я уничтожу ваших родных, ублюдки!

– Хватит, – сказал Менар. – Пора вызвать ветеринара, чтобы его усыпили.

Комиссар пронзил его взглядом, выругался и, шатаясь, направился к автомату с напитками.

– В этой грёбаной машине кончился кофе! – рявкнул он.

– Я же сказал, пульта не хватает, – заметил Менар, – но меня никто не слушает.

Глава 33

Максим стоял у плиты, из кухни доносился приятный звон кастрюль и разнообразные запахи. Нежданный солнечный луч скользил по стенам ресторана “Красавицы”, в самом теплом местечке устроился спать Зигмунд. Здесь царили тишина и спокойствие. Но во внешнем мире волнение нарастало с новой силой.

– Бартельми только что звонил. Саша влип по уши.

Ингрид не терпелось узнать продолжение. Кое-что она уже слышала. Про арест Антонии. Ее признание. Про допрос Ришара Грасьена группой Дюгена.

Лола рассказала, что произошло с женой адвоката.

– Пока не было Марса, за старшего оставался Саша, в это время все и случилось. Ему придется отвечать. Я пыталась дозвониться Марсу, чтобы узнать подробности. Он уже два дня недоступен.

– Понятное дело, Лола. На него сейчас насели и начальство, и журналисты.

– Может быть. Но его люди тоже безуспешно пытаются его найти.

– Я думаю, мы должны помочь Саша, – сказала Ингрид.

– Согласна, но как?

– Ты всегда повторяешь, что досье нужно читать и перечитывать. Потому что бывает так, что какой-нибудь кусочек забывается.

– Деталь, ты хочешь сказать?

– Ну, да, как скажешь.

Подруги допили кофе, разбудили Зигмунда и отправились на улицу Эшикье. Лола достала папки со старыми делами и тетрадь, куда она записывала результаты их совместных расследований. Она сложила их на кухонном столе.

– Вот несколько кило деталей, Ингрид. Давай и ты, и я перечитаем их все по порядку. Поскольку характеры у нас с тобой разные, возможно, это чтение даст свои плоды.

–  Даст плоди. Не пойму, нравится мне это выражение или нет.

– Так говорят, когда ждут урожая.

– Что ж, значит, будем собирать урожай!

– Да. Я, если ты не против, буду комбайном, а ты, если не возражаешь, молотилкой.

– Молотилка – это тот, кто кого-то молотит?

– Скорее тот, кто не даст себя в обиду.

– А что значит “вздор молоть”?

– Значит болтать чепуху, трепаться попусту Но к нам это не относится, ни в коем случае.

– Французский язык слишком сложный.

– Да нет.

– Нет, да.

– Да нет.

– Нет, да.

Глубокий вздох, и подруги погрузились в чтение.

После нескольких часов сосредоточенной работы экс-комиссар признала, что не нашла ничего интересного. Урожай комбайна и молотилки оказался до слез скудным.

– Я хочу есть, – объявила Лола. – Пойдем в “Красавиц”, подкрепимся. Правда не любит пустые желудки. Особенно мой.

Они вновь сели за любимый столик, а Зигмунд улегся на солнышке. Лола заказала свиное филе “миньон” с лисичками. Ингрид нехотя жевала бутерброд с ветчиной.

– Как можно свиное филе называть “миньон”? – спросила Ингрид.

– Понятия не имею.

– Ты же видишь, как все сложно.

– Ничего не сложно. Отстань.

После кофе и рюмки коньяку Лоле позвонил Жан Тексье, который, как обычно, хотел узнать новости. Она рассказала ему о бедствиях, обрушившихся на уголовный розыск.

– Темное дело с этим убийством в камере.

– Не то слово, Жан.

– Чтобы сделать такое, нужны особые возможности. Связи.

– Дюген сразу подумал, что Грасьен прикончил жену за то, что она проговорилась, но это не вписывается в сценарий. Подвалы этого ублюдка завалены трупами, но на роль Синей Бороды он не годится. Он сделал Антонию своим орудием, но она была ему дорога. А его шофер чуть не убил Саша, потому что считал его виновным в смерти Антонии.

Она знала, что чувствует Тексье. Годами гоняешься за правдой, а когда она вдруг открывается, становится страшно от этой внезапности, хочется, чтобы прошло еще немного времени. Чтобы рассудок не затопили потоки грязи…

– Я бы хотел, чтобы ее судили. Я бы хотел… понять.

– Я тоже, Жан. Но Антония Грасьен унесла свои тайны в могилу.

– Она была красивая. Я видел фотографии в прессе. Думаю, ей легко удалось завлечь Туссена в ловушку… Как вы думаете?

– Туссен был осторожен. Но это правда. Антония была красавицей. Она немного похожа на Нейду Ренту. Туссен любил Исиду. Наверное, поэтому и утратил бдительность.

– Нет, нет, вы ошибаетесь.

– В каком смысле?

– Туссен никогда не был влюблен в Исиду.

– А я думала, они с другом были соперниками.

– Он никогда бы не рискнул дружбой с Норбером ради девушки. Я в этом уверен.

– Ладно, допустим.

Лола как можно подробнее отвечала на вопросы Тексье. Она разделяла его горе. Конечно, Грасьена еще ждал суд. Но, по словам Саша, он совершенно раздавлен, так как потерял подряд двух самых близких людей, единственных, которых любил. Неужели убить Туссена было для него как комара прихлопнуть? Возможно, и нет.

Лола пообещала перезвонить и заказала еще коньяку, не обращая внимания на неодобрительный взгляд подруги. В ее ушах звучал разговор с Тексье. Ингрид сказала бы, что какой-то кусочекплавал почти у самой поверхности сознания. Бесформенный, без цвета и запаха. Но реальный, странный кусок эктоплазмы, прозрачный, словно медуза.

Лола вдруг выпрямилась на стуле и схватила Ингрид за руку.

–  What the fuck,Лола! Ты меня напугала. Тебе что, плохо?

– Я в отличной форме. Подожди, сейчас найду кое-что.

Лола порылась в карманах дождевика и достала оттуда свой драгоценный блокнот. Потом энергично потыкала пальцем в одну из записей.

– Показания Аделины, – сказала Ингрид.

Лола встала и воспроизвела свой разговор в винном погребке.

Однажды я застала Туссена, когда он говорил по телефону с какой-то женщиной. Он умолял ее о встрече. Я закатила ему сцену. Туссен сказал, что хочет с ней встретиться с самыми честными намерениями, чтобы поговорить о погибшем друге. В детстве они оба были влюблены в одну девушку. Она выбрала Норбера.

– Эта птичка нам наврала, Ингрид. Я только что узнала об этом от Жана Тексье.

–  All right, – ответила Ингрид, тоже вставая. – Устроим разборки в “Виноградниках Оберкампфа”.

На вкус Лолы, винный магазин принимал слишком много клиентов. Рекламные проспекты приглашали на дегустацию “Открой для себя вино Люберона”. И очарование провансальской земли привлекало говорливую толпу. Было не слышно даже собственного голоса. С бутылкой в руке и коммерческой улыбкой на устах к ним подошел хозяин погребка и спросил, не могли бы они показать ему приглашение на дегустацию.

– У нас его нет, – призналась Лола.

– А без приглашения, уважаемая госпожа, да к тому же с собакой, вряд ли возможно…

– Я бы хотела поговорить с женщиной, которая у вас работает.

– Аделина?

– Она самая.

– Хотел бы я сам с ней поговорить, – с неожиданным раздражением ответил хозяин. – Она от меня сбежала. Как сквозь землю провалилась. И я остался, как дурак, без помощницы. А новую опытную сотрудницу пойди найди.

– Вы ходили к ней?

– Естественно. Раз двадцать, если не больше.

– А что говорит ее муж?

– Какой муж? Аделина уж три года как развелась. Лола взяла у хозяина из рук бутылку, хорошенько глотнула из горлышка и вернула:

– Нет, лучше не стало. Но ваше вино ни при чем. Оно неплохое. Удачи.

Хозяин погребка стоял разинув рот. Лола хлопнула его по плечу, взяла проспект с изображением Аделины в длинном черном фартуке и вышла из магазина.

– И что теперь? – спросила Ингрид, когда они сели в “твинго”.

– Ну ни одной извилины у меня, – с досадой признала Лола, – нужно было забрать всю бутылку. – Она постукала пальцем по фото Аделины. – Кто бы мог подумать! Гляньте на эту святую невинность. н-да, старею я. Мне сто пятьдесят лет.

– Может, поговорим с бывшим мужем?

Идея была прекрасна в своей простоте. Лола присутствовала на их свадьбе. Праздновали в ресторане “Вакханки Бахуса” на бульваре Вольтера, где работал сомелье Юбер Малик. Такое название невозможно забыть. Вскоре “твинго” остановился неподалеку от ресторана.