Грязная война Сильвен Доминик

– Спрашиваю.

– На юриста. Да, Туссен собирался стать адвокатом! А потом бросил и пошел в полицию. Если есть связь с Видалем, то вот она. Тем более они были одногодки. Но у меня для тебя плохая новость.

– Я слушаю.

– Они учились на разных факультетах и в разное время. Я проверила. Бартельми помог.

Лола сидела скрестив руки, казалось ожидая каких-то важных слов.

– А ты все равно ищешь связь? Иначе бы не пришел копаться в моих воспоминаниях.

– Убийств, подобных случаю Киджо, с тех пор не было. Слишком редкое совпадение.

– Я тоже так думаю. Впрочем, несмотря ни на что, я всегда считала тебя хорошим полицейским.

Несмотря ни на что.Саша сдержал улыбку.

– Твое начальство не изменилось, – продолжала она. – У этих людей бронированный зад и руки по швам. В свое время они не дали мне дойти до конца. А почему? Возможно, потому что Туссен впутался в крупнейшую аферу между Африкой и Францией, которую скрывает наша милая родина. Пять лет ничего не происходит. И вдруг все снова. Если это продолжение той же гнусной истории, начальство не даст тебе продолжать.

– Увидим.

– Что до меня, так я уже увидела. И мне тебя жаль. Тяжело глотать горькую пилюлю. А если она огромная, то тем паче.

– Я не собираюсь ничего глотать.

Лола посмотрела на него взглядом человека, хорошо знающего жизнь.

– Лола, помогите мне найти Эме Банголе. Пожалуйста.

– Ты ведь только за этим и пришел? Про учебу на юридическом ты знал, потому что прочел дело и пришел к тем же выводам. Я права?

– Вы редко ошибаетесь, Лола.

– Так вот, про Банголе ты ничего не узнаешь!

– У нас одна цель. Я вам не враг.

– Возможно, но осведомитель – это святое. У меня репутация человека, который всегда защитит.

– Вы в отставке…

– Ты понял, о чем я.

Конечно, Лола вышла в отставку, но репутация ее была такова, что жители квартала, не раздумывая, просили ее о помощи. Вместе с подругой Ингрид они составляли тандем добровольных детективов-любителей, и за ними числилось несколько успешно раскрытых дел. Занятие куда более опасное, чем пазлы или скрэббл, зато лучше помогает от хандры. Однако на этот раз ставка была слишком крупной, и Саша не собирался уступать.

– Будьте благоразумны.

– В моем доме не выражаться. На встречу с Банголе идем вместе или не идем вовсе. Это не обсуждается.

– Вы прекрасно понимаете, что мне стоит наведаться в ваш бывший комиссариат, и я все узнаю. Просто не хочу терять время.

– Оптимизм губил людей и поумнее. Тебе решать. Я могу надеть плащ и пойти с тобой. А могу остаться дома, и бодайся сам.

– Мы с Карль действуем эффективно, быстро и официально. Я не впутываю в расследование частных лиц.

– Тебе же хуже! – крикнула Лола. – Провожать до двери не буду, потому что вы эффективнее и быстрее меня.

– Я не это имел в виду. Это очень тонкое политическое дело, и вам это известно.

– Именно это ты и имел в виду, и от тебя этого вполне можно ожидать. Чувства других тебя мало волнуют. А знаешь, я ошиблась. Кажется, ты плохо ориентируешься.

При этих словах она встала с быстротой и гибкостью удивительной при ее весе и возрасте, потуже запахнула полы халата на животе и с пылающим от гнева лицом устремилась к двери. Потом сделала им знак очистить территорию.

– До свидания, комиссар, – с уважением пробормотала Карль. – Извините, что потревожили.

– Мы ходим по минному полю, Лола. Десять раз подумайте, прежде чем ввязываться. У полиции могут отобрать это дело. Раз и навсегда.

– Выметайтесь.

– Вы совершаете ошибку. Но я уверен, что вы сумеете это понять.

Голос Лолы на лестнице заставил их вздрогнуть.

– Желаю приятно повеселиться. Мой преемник – канцелярская крыса с мозгами амебы. А хочешь знать, кто был напарником Туссена?

Отпустив перила, экс-комиссар мстительно вздернула палец. И двинулась за ними.

Споткнется еще в этом дурацком халате, подумал Саша и поднял руку, призывая к осторожности…

– Капитан Жером Бартельми. Он будет нем как могила. Я прямо сейчас ему позвоню…

Лола таки запуталась в своем злосчастном халате. И полетела вниз. Саша и Карль бросились на помощь. Лола упала на бок, ударившись головой о железные перила. Она застонала и потеряла сознание.

Саша вызвал “скорую”, которая приехала через десять минут. Между тем Лола пришла в себя и ругалась, держась за ушибленный затылок. Карль умоляла ее не шевелиться. Санитары уложили Лолу на носилки. Когда ее проносили мимо Дюгена, она схватила его за рукав пиджака.

– Как всегда, красив как черт и так же опасен. По сути, ты мне только несчастья приносишь. Но я повторяю, приятель: или со мной, или никак.

– Но, Лола, вас же везут в больницу…

– Да знаю, что не в кукольный театр, дуролом. И что? Я не умерла еще. Через час все пройдет. Опять на ногах буду.

Саша удержал Зигмунда, который хотел прыгнуть в “скорую”.

– Что будем делать с собакой? – спросила Карль.

– Отведем в “Красавиц”. Этот ресторан – штаб-квартира Лолы. Хозяин – ее лучший друг.

Ко всему прочему еще сильней зарядил дождь. Карль достала из широкого плаща спасительный складной зонтик и предложила поделиться им с Саша. Через несколько минут они вместе с Зигмундом уже входили в ресторанчик в пассаже Бради. Было только начало одиннадцатого, однако несколько завсегдатаев уже собрались в ожидании ароматного рагу из говядины. Максим Дюшан стоял за стойкой, беседуя с молодой женщиной, сидевшей спиной к двери, на ней были дырявые джинсы и потертая летная куртка. Саша сразу узнал ее худощавую фигуру и короткие обесцвеченные волосы.

Собеседница Максима почувствовала взгляд и обернулась. Ее губы раскрылись буквой “О”, потом снова закрылись. Зигмунд побежал к молодой американке и положил ей на колени грязные лапы, требуя ласки. На лице Ингрид Дизель застыла глубокая печаль.

Неожиданная встреча сработала как удар под дых, но Саша быстро взял себя в руки.

– С Лолой что-то случилось? – спросил Максим.

– Упала с лестницы. “Скорая” увезла ее в больницу Ларибуазьер.

– Она много поранилась? – спросила Ингрид упавшим голосом.

Еще красивей, чем я ее помню, но французский лучше не стал, констатировал Саша и попытался ее успокоить. Ингрид не поверила ни одному его слову.

– Максим мне сказал, что она была вся дрожащая от убийства адвоката и этой ужасной истории с шиной. Прошлое кусает ее за ноги, а ты… ты ничего лучше не придумал, как столкнуть ее с лестницы!

– Я ее не толкал.

– Может быть, но это одно и то же самое. Это совершенно точно так же. Ты не изменился.

Она вскочила и бросилась к выходу. Через стекла витрины Саша видел, как она побежала под дождем к метро, резко остановилась и повернула назад. Она подошла к нему вся мокрая, сверкая глазами.

– Я кое о чем забыла.

– О чем же?

– Сегодня Лола уже второй раз упадает в обморок.

– Падает в обморок. И что дальше?

– А значит, одной будет мало, – сказала она, залепила ему две крепкие пощечины и убежала.

На этот раз Карль улыбнулась:

– Вас тут хорошо помнят, шеф.

Глава 6

Лола отделалась забинтованной рукой (к счастью левой), ушибом шеи, закованной теперь в ортопедический воротник, впечатляющим количеством синяков и потерянным днем. Шею она едва не сломала, однако судьба была к ней необычайно благосклонна. Но обретет ли она утраченное спокойствие? Ингрид в этом сомневалась.

Потрясая здоровой рукой в такт порывам вдохновения, Лола разразилась монологом в адрес бывших коллег: надменные наглецы, шакалы, способные на любую низость, неблагодарные хлыщи, напыщенные сосунки, да они не лучше тех сволочей, которых сами же ловят. Имя Саша Дюгена не прозвучало, но Ингрид знала, что в барочной опере, исполняемой Лолой для нее одной, ему отведена главная роль.

Она помогла подруге сесть в свой старенький “твинго”, попросила Зигмунда на заднем сиденье радоваться потише и села за руль. Ингрид терпеть не могла водить машину, особенно в городе с такими пробками, как Париж, но сделала над собой усилие, учитывая Лолину слабость, равную силе ее гнева. Старательно похороненное, казалось бы, прошлое бушевало грязевым потоком.

От Ларибуазьер до улицы Эшикье было недалеко, но поездка превратилась в настоящее испытание в веренице машин, еле ползущих из-за дождя. Двигаясь посреди армады автомобилей с раздраженными шоферами, подруги доехали до канала Сен-Мартен. Выбившись из сил, экс-комиссар завершила арию о недостойных полицейских посреди бульвара Мажента и погрузилась в мрачное молчание. Зигмунд воспользовался затишьем, чтобы вздремнуть, а Ингрид перевела дух. Ощущая волну возмущения, исходившую от Лолы, она мысленно дала себе слово при первой же возможности подарить ей сеанс успокоительного массажа. Паркуясь на стоянке, она облегченно вздохнула:

– Минуточку.

– В чем дело, Лола?

– Подождем, пока свет погаснет.

– Но мы же окажемся в темноте.

– Этого я и хочу.

Ингрид закрыла дверь, погасила фары и повернулась к Лоле, которая как-то странно ей улыбнулась. Может, ей что-то вкололи и у нее видения?

– Гав!

– Тихо, Зигмунд! – приказала Лола. – Все под контролем.

Парковка погрузилась в темноту Посидев некоторое время в глухой тишине, периодически нарушаемой лишь вздохами пса, Ингрид отважилась спросить, что все это значит.

– Это один из методов Туссена. Когда трудное дело не давало ему покоя, он погружался в темноту Говорил, помогает думать. Если рядом не было парковки или погреба, он надевал на глаза маску, какие в самолете раздают.

– И получалось?

– Скорее да. Туссен был хорошим полицейским. Спокойным, последовательным, с нестандартным мышлением. Мне нравились его чудачества. У вас в Америке есть выражение think outside the box– буквально “думай за пределами коробки”. Ну а Туссен предпочитал влезть в коробку и закрыть крышку. Понимаешь?

– Смутно.

– К сожалению, со мной это не работает. А впрочем, плевать на результат, главное – ритуал!

Ингрид могла бы спросить: но ты же не собираешься начать все сначала? Снова взяться за это дело, к тому же в одиночку? Ведь у полиции есть для этого все возможности и законное право. Но она не хотела расстраивать подругу, тем более в такой неподходящий момент. Экс-комиссар покинула машину, а вместе с ней и мысли о прошлом. Ингрид снова включила фары, чтобы Лола могла отыскать выключатель.

Оказавшись в квартире, где Ингрид навела чистоту и порядок, подруги сели в гостиной возле стола, в центре которого высилась коробка с пазлом, а на ней несколько деталек, подобранных на полу. Ингрид даже обнаружила одну, прилипшую ко дну стакана из-под портвейна. Дурной знак. Когда Лола так небрежно обращалась с пазлами, ничего хорошего это не предвещало. Ингрид предложила ее помассировать. Лола отказалась: ее и так достаточно помяли “эти фашисты из Ларибуазьер”. Американка не стала спорить. Зигмунд лежал в прежней позе. Его морда покоилась на скрещенных лапах, но глаза были настороже, казалось, он размышлял о непостижимой переменчивости человеческого сердца.

Лола поглядывала на стопку бумаги рядом с пазлом. Ингрид кое-как собрала документы, валявшиеся на полу. Это было что-то официальное – кажется, по-французски называется “проколы” или “протоколы”. Ясно одно: в них содержались некие сведения, которые Лола должна была бы передать уполномоченным лицам. Даже если эти лица – Саша Дюген и его команда.

Прямая, как античная колонна, благодаря ортопедическому воротнику Лола выглядела уже не такой сердитой.

– Знаешь, что меня больше всего взбесило?

– Что?

– Что он явился якобы сообщить новость. А на самом деле хотел, чтобы я поднесла ему на блюдечке осведомителя Туссена. И точка. Но, честно говоря…

– Честно говоря?

– На его месте я поступила бы так же. Легавый должен хитрить, иначе ничего не добьется. Он упрямец. Хочет доказать, что не зря получил повышение. Возможно, я прикинусь великодушной.

– Великодушной? Как сложно произносить.

– Да, произносишь, как будто что-то жуешь. Это значит “соглашаешься простить”.

– Так ты будешь великодушить Саша?

– Да, вполне возможно. Великодушить – отличное словцо, если подумать.

– Так не говорят?

– Нет, но эта милая оговорка останется между нами. Даю слово.

Не дожидаясь разрешения, Ингрид встала у подруги за спиной, чтобы помассировать ей шею. В то же время это позволило ей скрыть нахлынувшую грусть. Неожиданная встреча с майором Дюгеном в “Красавицах” буравила ей мозг. Досадно. В последнее время ей удавалось на пару часов изгнать его из своих мыслей. Она перестала без конца перебирать в памяти каждое слово из их разговоров. Он пока еще навещал ее во сне, но эти визиты стали не так опасны. Последний раз он предстал перед ней задумчивым прохожим на берегу реки, и они ограничились какой-то краткой философской беседой, глядя на пробегавшие волны.

Вчера в “Красавицах” этот умиротворяющий образ разлетелся в прах. Ингрид без конца вспоминала пощечины, которая влепила ему. Надо было дать только одну. И просто уйти. Главное – не возвращаться. Впрочем, на следующий день Ингрид решила, что лучшим лекарством стало бы какое-нибудь далекое путешествие. Но как же Лола со своим воротником, забинтованной рукой и синяками по всему телу? И ее собственные планы? Подумывала она и о поездке туда, где осталось ее прошлое. Ингрид говорила себе, что самым разумным было бы дать Саша спокойно работать. Но верила ли она тому, в чем убеждала себя?

– М-м-м, ты лучшая массажистка в районе канала Сен-Мартен, а значит, и в целом мире, – объявила Лола, когда Ингрид закончила и села на диван рядом с Зигмундом.

Американка принялась массировать шею и плечи пса, тот не возражал и только ворчал от удовольствия. Из-за этой паршивой погоды прогулки сократились до скудного минимума. Ингрид считала, что пес не лишен способности к сопереживанию. Он реагировал на перепады настроения Лолы, выражал свою любовь или, напротив, резкое неприятие какого-нибудь незнакомца. По всей вероятности, он обладал интересным свойством: казалось, от своего хозяина-психоаналитика он перенял способность читать в человеческих душах. Даже Лола, еще более страстная картезианка, чем сам Декарт, признавала, что этот пес не похож на других четвероногих. Зигмунд всегда любил Саша Дюгена. Ингрид попыталась отбросить эту неуместную мысль, и ей это удалось, когда она увидела, как Лола копается в документах по делу Туссена Киджо. Она ущипнула себя, чтобы убедиться, что ей не померещилось.

Но факт оставался фактом. Лола послала к черту все свои разумные решения.

Ингрид почувствовала облегчение, увидев, как подруга отодвинула протоколы, достала из стопки тонкую книгу и погладила суперобложку, прежде чем перелистать. Лола остановилась на одном пассаже, подняла увлажнившиеся глаза и объявила, что сейчас прочтет отрывок из стихотворения “Дыхание”.

  • Чаще, чем прочих существ,
  • Слушай голос стихий,
  • Слушай голос огня,
  • Голос воды услышь.
  • Вслушайся в ветер,
  • В рыданье кустов:
  • Это дыхание предков.
  • Нет, те, кто умер, не ушли,
  • Они в светлеющей тени,
  • Они в густеющей тени.
  • Нет, мертвые не под землей,
  • Мы слышим их в глуши лесной.
  • Они в стремительной воде,
  • Они и в дремлющей воде,
  • Они и в доме, и в толпе,
  • Они в дрожании листвы,
  • Нет, те, кто умер, – не мертвы.

– Это Бираго Диоп, великий сенегальский поэт. Когда Жан Тексье, отец Туссена, спросил, хочу ли я взять что-то на память о его сыне, я выбрала эту книгу. Туссену она досталась от матери, Каликсты Киджо, которая давно умерла. Я сказала Тексье, что лучше сохранить эту семейную реликвию, но он настоял. Он считал, что эта книга написана добрыми руками.

Легко сказать, подумала Ингрид, не склонная к поспешным выводам. На этот раз хочешь не хочешь, приходится признать: лучше бы Лола последовала первому порыву и вернула книгу отцу Туссена. Подарок прекрасный, спору нет, но подарок отравленный.

Глава 7

Узнать, кто звонил или слал электронные сообщения адвокату перед смертью, было невозможно, но полицейские довольно точно представляли себе, как он прожил последнюю неделю. Без симки телефон Видаля был просто ненужной игрушкой, и Саша сумел извлечь максимум информации из старой телефонной книжки и электронных сообщений Алисы Бернье. Коллеги, привлеченные к работе с телефонной книгой, проделали кропотливую работу: удалось установить, что в предшествующие выходные адвокат играл в гольф с президентом торговой палаты и финансистом из “Голдман Сакс”, провел множество совещаний с африканскими коллегами, а накануне смерти встречался с двумя сенегальскими бизнесменами в ночном клубе на улице Ла Боэси. По телефону никто не упоминал ни о каком конфликте, ни о каких резких выпадах. Все отзывались о Видале как об уверенном в себе профессионале. В последние дни у него все шло как по маслу.

Саша был поражен. Адвокат открыл свой кабинет всего четыре года назад, но его записной книжке позавидовал бы любой видный политик или журналист. Высокопоставленные чиновники, адвокаты, журналисты соседствовали с целым созвездием военных и полицейских. Молодой юрист водил знакомство со знаменитым французским футболистом африканского происхождения, а кроме того, кое с кем из актеров и знаменитых пиарщиков. Под координатами Ришара Грасьена Саша заметил имя “Антония” и номер мобильного. Алиса Бернье подписала рядом карандашом: “жена Грасьена”.

Все члены группы Дюгена собрались в общей комнате и слушали шефа, который заканчивал обзор собранных данных. Менар теребил индийский браслет из бирюзы, привезенный вместе с огромным запасом забавных историй прошлым летом из поездки по США, совершенной якобы по следам Токвиля [3]. Но сегодня молодой лейтенант сидел молча. Зато Карль то и дело перебивала Саша подробными расспросами, желая вникнуть в мельчайшие детали дела.

Майор объявил о своей грядущей встрече с судьей Арманом де Сертисом. Тот вел следствие по делу “Евросекьюритиз” – финансово-политическом скандале, в котором был замешан политик Луи Кандишар. Бывший министр когда-то участвовал в президентских выборах, но потерпел поражение и вынужден был отказаться от своих амбиций. Ришар Грасьен неоднократно выступал по делу в качестве свидетеля.

Настала очередь Менара. Как обычно перед выступлением, он просто бурлил энтузиазмом. Лейтенант имел врожденный дар восхищать аудиторию.

– Надин Видаль очень охотно пошла на контакт. Я смог посмотреть все документы ее мужа. Грасьен является консультантом целого букета политиков и бизнесменов французской Африки. Видаль сопровождал его во всех поездках и проводил в Африке шестьдесят процентов времени. Уже много лет эта парочка моталась между деловыми ужинами и светскими вечеринками, от Яунде до Дакара, в Киншасе и Либревиле. Видаль вел недурную жизнь. Прекрасная квартира в Париже. Отдыхал редко, но по высшему разряду. Пятизвездочные отели на Бали, элитные лыжные курорты Ванкувера и краткие поездки в Нью-Йорк, на Кубу и в Венецию. Супруги владеют виллой на Корсике, где круглый год их ждет яхта. Важную, видать, работу выполнял Видаль при таких-то нехилых доходах, которые, кстати, честно декларировал. Этот парень платил огромные налоги. Кстати, о налогах, надо сказать, он не только составлял международные контракты для своих клиентов, но и был их налоговым консультантом. И я уверен, консультантом по способам обойти закон.

– Сделай по нему запрос в финансовую полицию.

– Люс Шеро вас уже спрашивала. По просьбе дивизионного комиссара она уже лично для вас приготовила небольшое, зато очень возбуждающеедосье на Видаля. По крайней мере, так она выразилась.

Характер и выходки Люс Шеро раздражали начальство. Сорокалетняя разведенная женщина никогда не забывала напомнить Саша, что она свободна и не намерена терпеть отказ.

Совещание длилось больше часа. Вернувшись к себе в кабинет, Саша задумался над ситуацией, которая перед ним вырисовывалась: Видаль был доверенным лицом Грасьена. А Грасьен работал только с весьма деликатными контрактами. Ни дома у Видаля на улице Вожирар, ни в его офисе на улице Сены никаких следов взлома или кражи не обнаружено. По словам жены и секретарши, большую часть документов адвокат хранил у себя в ноутбуке и в телефоне. Может, убийц интересовало именно их содержимое?

Саша почувствовал чье-то присутствие и поднял глаза. Тяжелые рыжие локоны, боевой макияж, обтягивающая футболка и кожаные брюки – рядом с ним стояла Люс Шеро, державшая в руках досье.

– Марс просил меня навести справки о Флориане Видале, – сказала она, усаживаясь к нему на стол. – Когда я узнала, что это для тебя, то постаралась выжать по максимуму.

– Спасибо, Люс.

– Грасьен создал Видаля. Тот был у него шофером. Он оплатил его учебу, чтобы сделать из него адвоката. Он также был его налоговым консультантом, то есть отмывал для него деньги. Сейчас пока не могу доказать. Все проведено так, что не подкопаешься. Похоже, у Грасьена влиятельные друзья в Министерстве финансов. Или в Минобороны. Или везде. Но я буду копать, не волнуйся.

Саша пытался переварить то, что она сказала. Люс поднесла палец к его лицу и погладила правую бровь, рассеченную надвое небольшим шрамом, – память об одном чересчур жарком матче по тайскому боксу.

– Хочу, чтобы ты как-нибудь мне рассказал, кто это тебя так.

– Один наркобарон, полковник колумбийских повстанцев, напал на меня с мачете в джунглях, кишащих пауками-птицеедами.

– Обожаю, когда ты морочишь мне голову! Знаешь, о чем я думаю?

– Нет, несмотря на мой умный вид, в такой час воображение мое уже спит.

– Поскольку я вкратце пересказала тебе свой отчет, тебе незачем проводить за ним ночь. У меня есть идея получше. Постельная гимнастика на всю ночь! Улетный секс!

– Ты просто неутомима, Люс. Признаюсь, я впечатлен. – Саша дружески похлопал ее по плечу.

– Я считаю, что жизнь коротка и плохо кончается. Так зачем зря время терять?

Он сунул отчет под мышку и хотел снять куртку со спинки кресла, но Люс опередила его. Она вдыхала запах его одежды, закрыв глаза.

– Ты так приятно пахнешь, Саша.

Потом отдала ему куртку, еще раз повторив, что он не знает, от чего отказывается. Саша облегченно проследил, как она закрыла за собой дверь, вышел из кабинета и направился к Марсу. Комиссар Клеманти и двое его людей – капитаны Н’Дьоп и Аржансон – о чем-то оживленно беседовали с дивизионным комиссаром.

Клеманти направил всю свою группу на поиски Дорис Нюнжессе, которую пока не удавалось найти. Обыскали все железнодорожные и морские вокзалы, все аэропорты страны, но женщина словно испарилась, бросив свое оружие, – охотничью винтовку, которую взяла у отца. Ее домработница сказала, что исчезла одежда и чемодан. В квартире не обнаружили ни денег, ни чековой книжки, ни драгоценностей. Ни малейших признаков борьбы. И – важная деталь – мать Дорис Нюнжессе сказала, что дочь звонила ей перед самым исчезновением, сказала, что любит ее, просила прощения и говорила, что хочет покинуть страну.

– Женщина, которая хладнокровно убивает негодяя, говорит, что сдается, а потом… довольно изящно скрывается, такого еще не бывало. И знаешь, что меня больше всего интригует, Арно? – спросил Клеманти, единственный человек в уголовке, кто обращался к комиссару на “ты”.

– Нет, но мне любопытно узнать.

Саша видел фотографии Дорис Нюнжессе в прессе. Высокая и элегантная грустная блондинка со светло-зелеными глазами. Такую женщину нельзя не заметить. Саша понимал, что хочет сказать Клеманти.

– Она убивает Мутье при свидетеле, словно бросая вызов. Смысл поступка: этот негодяй должен умереть, это главное, только ради этого я живу. А потом меняет свой замысел. Она ускользает от преследования с поразительной ловкостью. Но как такое возможно, если ничего не было спланировано заранее? Думаю, ей кто-то помог. В последний момент, и, возможно, она даже этого не хотела. И я думаю, этот человек не из преступного мира. Она не покупала оружие у подпольных торговцев, никому не платила за убийство Мутье. По моему мнению, она никак не связана с преступниками.

– Мужчина со связями, который ее любит?

– Это было бы логично. Но после смерти сына у нее не было никаких серьезных романов. А с мужем она рассталась давно.

– Есть узы, которые никогда не рвутся.

– Думаю, Рене Нюнжессе тут ни при чем. Его показания предельно прозрачны.

– Ну, что ж, твой инстинкт редко тебя подводит! Удачи, Серж. Удачи, господа.

Трое мужчин встали. Проходя мимо Саша, Клеманти пожал ему руку и закрыл за собой обитую кожей дверь. Марс предложил майору кресло, в котором только что сидел комиссар.

– Знаешь, что я думаю?

– Что Клеманти не хочет, чтобы эту женщину нашли?

– Именно. В жизни полицейского такое случается раз или два. Ты чувствуешь непреодолимое сострадание к убийце, понимаешь, что им движет. Но Клеманти все равно сделает то, что должен. Он абсолютно честный человек. Ладно, как у тебя дела?

Саша доложил о последних фактах. Личность Флориана Видаля начала вырисовываться: инструмент, которым серый кардинал Франсафрики пользовался по своему усмотрению. Саша уточнил, что завтра встречается с судьей Арманом де Сертисом, а сразу после – с Ришаром Грасьеном.

– A-а, Сертис, – вздохнул Марс. – Невыносимый позёр. И опасный. Будь с ним осторожен. Он из тех идеалистов, которые борются не за справедливость, а против власти. Какой бы она ни была. Это опасный идеолог, который считает себя наделенным очистительной миссией. Кстати, он всегда ходит в белом и обожает напоминать о своем скромном происхождении. Настоящий динозавр. А значит, будет нападать. И напоследок со всей злостью.

Марс намекал на неминуемые перемены в статусе следственных судей. Он обожал над ними подсмеиваться. По его словам, это могущественная каста, наделенная непомерной властью. Многие работают добросовестно, другие злоупотребляют своим положением. Дело Утро [4]стало прекрасным примером нарушений, вызванных этой ситуацией.

– Менар сказал бы тебе, что в Штатах судей выбирают, а значит, они обязаны давать отчет избирателям. У нас они от Бога, и изменится это еще не скоро.

У Саша не было мнения на этот счет, но ему нравился антиконформизм шефа. Этот человек долгое время проработал за рубежом, прежде чем принял руководство уголовным розыском. Его нетривиальный взгляд на Францию был интересен и необычен для полицейского.

Они обсудили детали расследования, затем Марс хлопнул в ладоши и объявил, что разговор окончен.

– Все, уходи. Люди, которые перерабатывают, плохо организуют свою работу. Возвращайся домой. Это приказ.

Саша пожал протянутую руку.

– Грасьен на короткой ноге со всей африканской элитой, но он махинатор, а Сертис – крестоносец. Вполне возможно, что эти двое движутся в одном направлении. А потому, Саша, осторожность и еще раз осторожность.

– Обещаю, шеф.

Он прикрыл за собой кожаную дверь: в этот поздний час Марс любил в одиночестве позванивать своим высокопоставленным знакомым. Пусть у него и не было такой записной книжки, как у Видаля, но он часто бывал в разных посольствах, знакомился с влиятельными людьми и заботливо поддерживал с ними отношения. Несмотря на резкость своих высказываний, комиссар имел репутацию тонкого политика и в любом случае был ценным источником информации для работавших с ним людей.

Ехать в клуб тайского бокса было уже поздно. Что ж, ничего не поделаешь. Потренируется в другой раз. У Саша болели спина и затылок, и прежде чем спуститьс в метро, он немного прошелся. Он стоял, ожидая зеленого сигнала светофора, когда мимо проехал задевший его велосипед. Энергичная велосипедистка быстро скрылась в темноте. Женщина в темной одежде с короткими светлыми волосами. Но силуэт не такой тонкий, как у Ингрид. Интересно, мисс Дизель, она же Габриэлла Тайгер, по-прежнему непревзойденная звезда “Калипсо” и королева преображений?

Вполне вероятно. Еще не родился мужчина, ради которого она бросила бы свое искусство.

Глава 8

Лола была слишком слаба, и Ингрид боялась оставить ее одну. Она чувствовала, что подруга проведет ночь без сна, а потому решила, что той все равно терять нечего, и предложила пойти с ней на площадь Пигаль. Лола согласилась при условии, что они возьмут Зигмунда, который умирал с тоски в четырех стенах и нуждался в прогулке: нет лугов, где можно резвиться, значит, пора сменить обстановку, хотя бы и в кабаре сходить. Тимоти Харлен, строгий начальник Ингрид, не допускал животных в свое заведение, так что придется придумать какую-то хитрость.

По дороге Ингрид задала мучивший ее вопрос:

– “Резвиться” – это значит что-то резать?

– Нет, это значит прыгать, дрыгая ногами от удовольствия. Со стороны может выглядеть странно, но это не страшно.

Ингрид подумала, что, глядя на ее танцы в “Калипсо”, тоже можно сказать, что она “резвится”. Сколько лет я резвилась, сама об этом не подозревая, сказала она себе, прибавив газа. Сегодняшний спектакль как нельзя лучше подходил под это определение. Имея в виду Хэллоуин, Ингрид приготовила невиданный ранее номер с помощью своей верной и искусной костюмерши Мари. Она надеялась, что клиенты Тимоти оценят выступление, не важно, американцы они или нет. Ингрид знала, что на ее второй родине существует похожий праздник – Марди Гра, “Жирный Вторник”, – который, кстати, отмечают и в Луизиане, но для нее это были два совершенно разных праздника. Хэллоуин имел еще и другой смысл – возможность поиграть со смертью, чтобы держать ее на расстоянии. Она поставила “твинго” на улице Виктора Массе, умудрившись идеально вписаться между двумя машинами, чем вызвала похвалу Лолы.

– Ян забыла, как хорошо ты водишь. Любопытно.

Невинное замечание с плохим предзнаменованием. Лола что-то задумала, хотя пока не призналась в этом. Надо быть начеку и каким-то образом отвлечь ее от опасных мыслей. Можно, например, взять билет в один конец до Монголии. Там наверняка остро нуждаются в девушках, умеющих резвиться.

Подруги обогнули здание и подошли к входу для артистов, чтобы не заметил Энрике, грозный портье “Калипсо”. Стоит ему увидеть Зигмунда, донесет сразу. Энрике был беззаветно предан хозяину, который всегда вытаскивал его из неприятностей благодаря своему широкому кругу знакомств. Стриптиз в его заведении считался лучшим в Париже, и Ингрид благословляла Тимоти за то, что он позволял ей самовыражаться без всяких ограничений. Ее понятие о своей второй профессии сильно отличалось от мнения ее товарок. Она не раздевалась, а танцевала священный танец, где желание держалось под строжайшим контролем, подобно ягуару на поводке.

В ее гримерке пахло благовониями. Горничная Рашида, столь же исполнительная, сколь и упрямая, обожала всевозможные средства для дезинфекции воздуха. Ингрид распахнула окно, впустив влажный от дождя ночной воздух, и несколько мгновений смотрела на луну, втайне говоря спасибо за ее полноту в этот вечер, когда она впервые будет танцевать свой волнующий танец.

Лола расположилась в неизвестно откуда взявшемся зеленом кресле “честерфилд”. Ингрид готова была поспорить, что это подарок Тимоти. Он и его жена Анджела обожали европейский антиквариат. Похоже, подруге пришлось по вкусу удобство этой старинной модели. Ингрид спустилась в бар и вернулась с бокалом и бутылкой портвейна. Затем налила Зигмунду чашку воды и вставила диск в плеер. Сюиты для виолончели Баха в исполнении Поля Тортелье отвлекут внимание Лолы и помогут ей успокоиться. А это задача, с которой не всякому под силу справиться.

В дверь постучали. Два коротких стука, один длинный. Рука Тимоти. Ингрид крикнула: One moment, please! [5], открыла стенной шкаф и сделала знак Зигмунду спрятаться туда. Пес покорно повиновался. Увидев Лолу, Харлен перешел на французский, которым владел в совершенстве, несмотря на выраженный акцент, и сердечно пожал ей руку. Это был прямой, бесхитростный человек, который хорошо чувствовал людей и редко ошибался, оказывая кому-то доверие. Лола Жост принадлежала к этому избранному кругу.

– Как приятно видеть вас снова, дорогая Лола. Последнее время вы у нас редкий гость.

На нем были белый смокинг, простая серая футболка и джинсы. Лола говорила Ингрид, что ей нравится, как одевается ее шеф, особенно его любовь к смелым сочетаниям, которые на нем выглядели совершенно естественно.

– Ингрид считает, что для выходов в свет я уже не гожусь. Бережет меня, как старое варенье.

– В то время как вы – бокал шампанского. Кстати, могу я вас угостить?

– Нет, спасибо. Этот портвейн шестидесятилетней выдержки подходит мне как нельзя лучше.

–  Thank you, boss [6], – перебила Ингрид. – Кресло принимается. А то не на что было гостей посадить.

– Я так и думал, darling [7]. Как твой новый номер?

– Я вчера его отрабатывала перед Бетси, Мари и Энрике. Им понравилось. Так жаль, что у тебя была деловая встреча…

– Я им доверяю. Они пострашнее нобелевского жюри. И потом, я не мог отказаться. Обедал с приятелем из “Геральд трибюн”.

Лола слушала их разговор очень внимательно. Ингрид глянула ей в лицо и прикусила губу, догадываясь, что сейчас будет.

– Тимоти, вы знаете Ришара Грасьена и его партнера Флориана Видаля?

Харлен провел рукой по седым волосам. Так ему легче было вспомнить. Ингрид вздохнула.

– Грасьен иногда заходит в “Калипсо”. Всегда в сопровождении африканцев. Последний раз с ним был министр из Кот-д’Ивуар. Приятный господин. Видаль был с ними, само собой. Никто не выходит на улицу без собственной тени, согласитесь?

Лола поведала ему о гибели адвоката. Харлен выслушал не моргнув глазом. Он был ветераном вьетнамской войны и повидал всякое.

– Стало быть, Грасьен теперь в паршивом положении.

– В смысле?

– У него нет детей. Видаль был ему почти как сын. Многие называли его “наследником”. А начинал с самых низов. Сначала был шофером у Мистера Африки.

– Мистера Африки?

– Так мои друзья из американской прессы называют Ришара Грасьена. Да уж, Мистер Африка сделал из своего driver [8]знаменитого и богатого адвоката!

– Благодаря торговле оружием, – с презрением бросила Ингрид.

– Кому-то же надо этим заниматься, darling.Бесполезно разыгрывать ангелов. Все крупные страны торгуют оружием. Эта торговля даже является основной долей их ВВП. Всем известно, что рынок этот весьма специфический и часть цепочки составляют комиссионные. Вопрос в том, легальны ли сделки. И имеют ли право на комиссионные те, кто их получает.

– А Мистер Африка занимается нелегальной торговлей? – спросила Лола.

– Хотел бы и я знать секреты, моя дорогая. Единственное, что я знаю, – впрочем, как и все, – это что Грасьен неоднократно вызывался в суд как свидетель по делу “Евросекьюритиз”, международной клиринговой компании, замешанной в финансовом скандале. Некоторыми его знакомыми очень интересовалось правосудие.

– Клиринговая компания – звучит загадочно, – сказала Ингрид.

– Так и есть, darling.Официально “Евросекьюритиз” одновременно является банком и компанией, специализирующейся на взаиморасчетах банков и других организаций на рынке ценных бумаг. Она занимается клирингом, то есть упрощает международные финансовые расчеты и обеспечивает их надежность. Проблема в том, что руководство обвиняют в ведении двойной бухгалтерии: одни сделки подконтрольные и законные, другие – тайные и нелегальные. Например, некоторые клиентские счета не числились в их бухгалтерии. Другими словами, они занимались отмывкой денег, причем суммы достигали миллиардов долларов.

– Поправьте, если я ошибаюсь, Тимоти, но, кажется, я помню, что руководство “Евросекьюритиз” подозревали в том, что оно допускало скрытые комиссии и откаты при сделках с оружием.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Плодовитости Эжена Скриба – французского драматурга, члена Французской академии – можно позавидовать...
Книга, подготовленная доктором исторических наук профессором НИУ ВШЭ И. В. Кривушиным и кандидатом ф...
Известный московский психоаналитик, кандидат медицинских наук, журналист и писатель Наталья Толстая ...
Авторские тексты, стихи и изображения....
СМС-ки, посланные с неизвестного номера, загадочный незнакомец в темно-синем костюме, конверт с ключ...
«Ты сам свой высший суд»,– пожалуй именно этими строками из стихотворения А. С. Пушкина можно охарак...