Служба Контроля Шенгальц Игорь
— Остановите грозу!
— Возубрик, миленький, взять его! Взять их всех! — завизжала Мелюза, но монстр даже не повернул головы в ее сторону. Шеф нежно почесал его правую голову за ухом в знак похвалы. Возубра заурчал, как довольный кот.
Фея поняла, что тут ей ничего не светит, и сосредоточилась, закрыв глаза.
— Бесполезно, «Служба Зачистки» поймала крота полчаса назад, — объяснил ей Яхонт Игоревич, с любопытством следивший за ее усилиями. — И новых танкистов вам сюда пригнать не удастся, я позаботился об этом. Кстати, действовали вы не очень оригинально и уж тем более — не продуманно. Хотя внимание наше на время отвлекли, признаю! Силы ваши велики, но чего еще ожидать от пятисотлетней феи? Я тоже сначала было подумал на бедную Лину, но быстро понял, что в теле зомби ей не собрать и сотой доли призванных вами сил. Так что мне оставалось лишь определить истинного виновника переполоха. Ваша мнимая смерть смутила меня на некоторое время, но тела не нашли, только останки вашего супруга, и я, поразмыслив, все же пришел к верным выводам. А возубрик, открыв мне свою память, лишь подтвердил мои предположения.
— Камень! Отдайте мне Омфал, и я уйду!
— Я не могу этого сделать, понимаете? В таком случае ваша жертва — вот эта некогда прекрасная девушка — погибнет безвозвратно.
— Она все равно мертва! Она лишь зомби, пустая оболочка! А я — вот она — живая, здоровая, красивая! Неужели вам меня не жаль?
— Мне всех жаль, — скорбно кивнул шеф. — Но я сделал выбор! Ладно, пора кончать со всей этой историей…
Я внезапно почувствовал, что тучи над головами расходятся в стороны. Нет, я не обладал способностью выходить в астрал без предварительной подготовки, не умел управлять погодой, как фея с пятисотлетним стажем, но сейчас импульс, посланный в небеса шефом, был настолько силен, что зацепило каждого из нас. Даже Оля вывалилась из цепких объятий Брайна, изумленно смотря вверх, сквозь потолок и перекрытия, не замечая их.
Тучи расходились, гроза прекращалась. А глаза Лины вдруг открылись, и в них больше не было звериного голода.
Шеф привязал поводок к дверной ручке, подошел к клетке и снял с рук девушки наручники, а с лица страшный намордник.
— Как вы, Лина?
— Очень странно, — голос у Лины был приятный, мелодичный. — Я все помню, что случилось. Но ничего не чувствую.
— Омфал у вас. Я оживил вас, но это ненадолго. Воспользуйтесь же помощью камня, чтобы возродиться полностью. Поспешите, у вас в запасе всего пара минут!
Фея бессильно опустилась на пол, даже не пытаясь дальше участвовать в разговоре.
— Скажите Зельдену, что он мне на самом деле очень нравился, — попросила Лина, обернувшись почему-то ко мне. — Я не притворялась, когда была с ним. Скажите ему об этом, пожалуйста!
Я молча кивнул.
— Ваш мальчик, я наблюдала за ним, — Лина повернулась к Степану. — Он очень талантлив, почему вы не научите его тому, что знаете сами? — а этот вопрос уже адресовался шефу.
Он явно не ожидал сейчас такой перемены темы и даже несколько растерялся.
— Я же была Видящей, и очень хорошей. Но видеть я могла не только Малые Народы, а многое другое. Смотрите, я покажу!
Она подошла к замершему парню и положила руки ему на плечи. Тот вздрогнул всем телом, но остался стоять, не в силах пошевелиться.
— Вот смотрите, линии идут так и так, а здесь небольшой узелок, он очень мешает, не дает выхода его Дару. Надо просто развязать его, — пальцы девушки совершали одновременно со словами ловкие манипуляции над головой Степки. — Вот так! Теперь он готов!
Она отошла на шаг в сторону, а Степан вздохнул полной грудью. Что-то в нем изменилось за эти мгновения, он явно ощущал себя по-новому, сам еще не понимая, как именно. И шеф смотрел на него совсем другим взглядом.
— Мелюза, — Лина шагнула было к фее, но замерла, так и не приблизившись. — Я прощаю тебя…
— Мне не нужно твое прощение. Плевать я на него хотела! — Фея наглядно сплюнула на пол.
— Забери Омфал, он тебе нужнее, — девушка потянула через голову цепочку с камнем.
В глазах Мелюзы загорелись огоньки внезапной надежды. Она поднялась на ноги, шагнула навстречу Лине и протянула руку.
Но в этот момент в небе рассеялась последняя туча. Я почувствовал это всем своим существом.
И Мелюза в тот же миг рассыпалась в воздухе тысячами разноцветных лепестков, так и не успев прикоснуться к кулону. Неизвестно откуда взявшийся ветер закружил лепестки и унес их в открытую дверь.
Так умирали феи…
По щеке Лины покатилась слеза. Она бессильно шагнула вперед, чуть не упав. Я успел подхватить ее на руки. Видно было, что жизнь оставляет ее.
— Я хотела ей помочь, а она не понимала… — попыталась объяснить Лина. — Я лишь хотела, как лучше…
С ее губ сорвалось последнее дыхание, и тело ее вдруг стало тяжелым, неподъемным. А дыхание никуда не исчезло, оно было видимо, ощутимо, и вдруг, собравшись в единую точку, превратилось в красивую голубую стрекозу.
Откуда Чикерс мог знать про стрекозу? Как он догадался? Или Лина сама рассказала ему об этой своей мечте? Думаю, я не узнаю об этом никогда.
Стрекоза взлетела к потолку, облетела комнату, задержавшись на какие-то мгновения рядом с каждым из нас, и вылетела прочь, гонясь за исчезающими вдали цветочными лепестками.
Шеф молча подошел и, склонившись над недвижимым телом Лины, которую я все так же держал на руках, взял из ее полураскрытой ладони кулон с куском Омфала и спрятал его в карман реглана.
Оля шмыгнула носом и сказала, глядя сквозь стены вслед удаляющейся стрекозе:
— Надеюсь, в этой новой жизни она все же будет счастлива…
Опасное наследство Вольфганга Берга
Глава 1
Осень нынче выдалась особенно яркой. Я всегда любил это унылое время года, оно отчетливо подчеркивало быстротечность жизни. Что может быть красивее и в то же время печальнее опадающих разноцветных листьев, ковром устилающих улицы города?
Нудный дождик, с утра барабанивший по стеклам, оплакивал еще одно минувшее лето и в то же время предупреждал, что за осенью придет зима, за дождем — снег, мир вновь очистится от грязи и засверкает миллиардами снежинок. Но до зимы еще так долго, а сегодняшнее депрессивное настроение все никак не уходит, загоняя меня в темные размышления о смысле бытия, а хуже этого, как известно, ничего не бывает!..
— Лис, не грусти, жизнь прекрасна! — Вик, как вихрь залетевший в мою скромную обитель, а по совместительству и наш с ним рабочий офис, с разбегу запрыгнул в кресло для посетителей, как всегда, бодрый и веселый. Не помню даже, когда я последний раз видел его в подавленном состоянии. Осень над ним была не властна!
Да и остальные мои сослуживцы не подавали ни малейших признаков уныния. Оля с самого утра весело щебетала и носилась, как угорелая, по всему офису. Лена третьи сутки сидела в своем кабинете, обходясь, как мне кажется, без сна, отдыха и кофе, выполняя очередную важную работу, подкинутую шефом, в подробности которой нас — простых смертных — не посвящали. Брайн и Чингиз появились на двадцать минут в середине дня, а потом исчезли по своим извечно таинственным делам, приветливо попрощавшись с нами до завтра. Степан же отсутствовал по причине общей невероятной занятости. С тех пор, как его Дар заработал в полную силу благодаря последнему деянию девушки Лины, парень по приказу шефа утроил усилия, проводя в спецшколе Совета почти все свободное время. В остальные же часы Яхонт Игоревич работал с ним самостоятельно. Степка делал невероятные успехи и грозил в будущем стать большим магом. А сам шеф сегодня был подозрительно дружелюбен. Зашел ко мне в кабинет, поинтересовался жизнью, планами на будущее и вышел, так и не выслушав толком ответ.
Такое ощущение, что у всех в этом мире, кроме меня, имелись важные дела, а я же вторую неделю гонял по столу карандаш, время от времени подбрасывая его в воздух с целью изучения закона всемирного тяготения. Может быть, поэтому мне и казалось, что осеннее настроение присутствовало только лишь у меня одного. Это вгоняло меня в еще большую депрессию, заставляя смотреть с ярко выраженной ненавистью на омерзительно довольного жизнью Вика.
— Чего приперся? — недовольно буркнул я. — Не мешай думать!
Вик хмыкнул.
— О чем думаешь-то? — заинтересованно подскочил он. — Поди, опять о бабах?
— Во-первых, — поправил я, — не о бабах, а о прекраснейшей половине человечества, всю прелесть которой твоя глупая голова оценить не в состоянии, а во-вторых, мои мысли сегодня касаются иных аспектов нашего бренного существования.
— Каких еще иных аспектов? — не понял Вик. Я всегда подозревал, что, кроме женщин и дорогого алкоголя, его не интересует больше ничего, но убедиться в этом именно сегодня было особо неприятно. Я с подчеркнутым безразличием отвернулся, но потом подумал и все же решил снизойти до ответа.
— Понимаешь ли, друг мой, в мире существует столько всего непонятного и захватывающего, что временами становится стыдно сознавать один печальный факт — мы никак не причастны ко всем этим вещам, мы просиживаем свои задницы на непыльной работе, пытаясь этим доказать, что и наша жизнь не есть случайная бессмысленность, а закономерна и бесконечно нужна вселенной. Что рождены мы по давно составленному мирозданием плану, а не по глупой ошибке богов! И рождены для подвигов и великих свершений, для радостей и побед, для любви королев и красивой смерти во имя спасения человечества! Да, мы рождены для смерти! В этом предназначение человека: жить, чтобы умереть!
Вик с серьезным видом слушал мой монолог, плод раздумий за весь сегодняшний день, время от времени кивая в знак согласия.
— Ты прав! — воскликнул он наконец. — О демоны всех миров, как же ты прав! Не смею более прерывать твои божественные размышления! И пойду предложу недельную поездку в Германию за мой счет Оленьке, а не тебе. Она давно мечтает вырваться куда-нибудь в Европу, а тебя брать с собой я теперь просто не имею никакого морального права! Так что прощай, мой друг, увидимся через неделю!
Он вскочил с кресла и шагнул к двери. Это меня взволновало до крайности.
— Стой, искуситель! — крикнул я, поражаясь своему неожиданно ставшим бодрым голосу, более приличествующему молодому и дерзкому юнцу, чем убеленному благородными сединами мыслителю, коим я себя ощущал с самого утра. — Остановись и поведай мне все в подробностях!
Вик моментально замер и, развернувшись, совершил невероятный прыжок с места, вновь очутился в кресле.
— Слушай сюда, — сказал он. — Дело в следующем: я получаю небольшое наследство, и мне срочно нужно в Германию, чтобы оформить необходимые бумаги. Одному ехать скучно, поэтому мы едем вдвоем, а с шефом я уже договорился! Вылет завтра с утра; надеюсь, загранпаспорт у тебя не просрочен?
Хорошее настроение потихоньку начало просачиваться в мой одурманенный осенью организм.
— Какое еще наследство? Я и не знал, что у тебя есть богатые родственники!
Вик радостно ухмыльнулся, всем своим видом демонстрируя, что это еще ерунда, что такое с ним каждый день случается: как правило, сразу после завтрака!
— Чего у меня только нет, ты бы знал! Но рассказывать обо всем не буду, а то от зависти удавишься! А о наследстве, признаюсь тебе честно, я и сам не знал. Вчера вечером получил заказное письмо от некой адвокатской конторы «Штерн и сыновья», там много чего было написано, но все по-немецки. А ты знаешь мои могучие языковые способности. Короче, два часа просидел со словарем, а понял только два слова — свою фамилию и их номер телефона. Ну, долго думать я не люблю, вот и позвонил туда. Еще полчаса ушло на выяснение того, кто я такой и что мне от них нужно, но в конце концов они догадались позвать паренька, умеющего говорить на единственно понятном мне наречии, то есть по-русски. Он мне все и объяснил. Оказывается, был у меня один дальний родственник, видел он меня лишь разок в детстве, когда я находился еще в счастливом младенческом состоянии, пуская сопли и беззастенчиво дергая за титьки всех знакомых и незнакомых тетенек. Естественно, я родственника своего не помню вовсе, зато, на счастье, он хорошо запомнил меня. Детей у него не было, вот он и указал в завещании меня, как единственного наследника. Вот ведь удача привалила! Правда, говорят, что наследство там не слишком огромное: некоторое количество денег, да частный дом в пригороде Шверина. Послезавтра мне нужно быть на месте, подписывать всякие бумаги, ну я и подумал, что ты захочешь составить мне компанию…
— Пожалуй, я смогу найти дыру в своем расписании, — подтвердил я, продолжая вертеть злополучный карандаш. — А шеф точно не против?
— Я же сказал, — удивился Вик. — Он разрешил. Я показал ему фотографии моего будущего домика: комнаты, кухню, библиотеку, погребок. Мне их прислали вместе с письмом. К тому же, оказалось, шеф был знаком с этим моим родственником. У Яхонта Игоревича ведь немецкие корни, а в мире все слишком тесно переплетено и удивительным образом взаимосвязано. Поэтому он не мог лишить меня возможности стать счастливым обладателем мечты любого правильного бюргера. К тому же сейчас работы маловато, Брайн, Чингиз и Лена спокойно справятся с делами сами. И шеф тебя сразу отпустил, ведь я сказал ему, что ты тут без меня один пропадешь! Что за тобой глаз да глаз нужен, а в путешествии я как раз и присмотрю, чтобы ты не попал в переплет…
— Пропаду, конечно! — согласился я. — Кто же еще, если не ты, будет постоянно указывать на мою ограниченность, заставляя тем самым стремиться к совершенству?!
— А я о чем говорю! Стремись, но не забывай, что я его уже почти достиг, а ты всего-навсего простой смертный, хоть и маг. Ох уж мне эти колдуны, развелось тут, понимаешь, всяких, спрятаться некуда!
Эту сентенцию я проигнорировал, хотя тема долголетия магов волновала меня в последнее время особенно сильно, на то были свои причины…
— А как зовут твоего родственника и кто он тебе вообще: дядя, тетя или дедушка?
— Его зовут… точнее, звали Вольфганг Хосе Берг, и приходился он мне то ли троюродным, то ли четвероюродным дядей с материнской стороны. У мамы всегда была такая чертова уйма родственников, что она сама не знакома была и с десятой их частью, а отношения поддерживала вообще с единицами. Так что труби в трубы, бей в барабаны, пакуй чемоданы, и вперед, отвоевывать мое наследство!
— Это я всегда готов! А билеты ты купил? Надеюсь, в первый класс? Мы — великие и могучие маги-детективы — иными не летаем!
Вик энергично закивал головой.
— Мне их прислали в письме с открытой датой, две штуки: один для меня лично, а второй — моему сопровождающему, в чьей важной роли ты и будешь пребывать. И даже класс там первый, как ты и мечтал, растратчик моих еще не захваченных средств! В «Аэрофлот» я уже позвонил, все нормально, сказали, можно лететь и ни о чем не тужить.
— Хорошо вам, негодяям, наследства получаете, дома… Кто бы нам, бедным борцам с преступностью, хоть что-то оставил просто так, хотя бы раз в жизни…
— Веди себя хорошо, — значительно произнес Вик, наставив на меня указательный палец, — и будет у тебя счастье! Может быть, найдешь на улице клад. Рубль там… или даже два!
— Спасибо за понимание!..
Я откинул надоевший карандаш в сторону и поднялся на ноги. Карандаш покатился по столу и с глухим стуком упал на пол, полностью подтвердив, что падающее тело рано или поздно упадет. Я не обратил внимания, потому как уже скинул с себя давящую тоску и даже был почти готов к свершениям.
— Ну что, как договоримся? — спросил я. — Встречаемся завтра или сегодня поедем в один бар неподалеку, там подают поразительно вкусное пиво, и все подробно обсудим?
— А чего обсуждать-то? — удивился Вик. — Все и так понятно, так что жду тебя завтра в аэропорту с вещами и паспортом. А пиво в Германии попьем! У тебя шенгенская виза не просрочена?
— Не просрочена, хотя и не пользуюсь ею, к великому моему сожалению: зарплата не позволяет разъезжать по всему миру, но на всякий случай я эту визу заполучил.
— Вот и славно! — обрадовался Вик. — Хотя по поводу зарплаты ты все врешь! Ты просто лентяй отъявленный. До завтра, в девять утра встречаемся в аэропорту, в зале международных перелетов. Чао!
И в следующий миг он, только что спокойно сидевший в кресле, оказался за дверью. Иногда его способности к подобным молниеносным перемещениям заставляли меня поверить в то, что Вик научился замедлять время. Ну что ж, раз завтра в дорогу, а пиво пить мы не будем, то сегодня нужно успеть завершить текущие дела. Рабочий день подходил к концу, поэтому я рассудил, что на меня не обидятся, если я закончу работу чуть раньше положенного.
При моем появлении в приемной Оля отвлеклась от экрана компьютера с очередным пасьянсом (когда карты не сходились, она злобно колдовала, из системного блока шел дым, но пасьянс раскладывался сам собой) и мило улыбнулась.
— Значит, завтра в командировку?
— Доложили уже?
— Так точно! Привези мне что-нибудь интересное! — попросила она.
— Сувенир? Пивную кружку? Немецкую сосиску? Губную гармошку? Или «Ауди Ку-7»? Привезу обязательно! Шеф не возвращался?
— Вариант с машиной мне понравился больше всего! А шефа сегодня уже не будет, — покачала она головой. — Уехал по делам. Сказал, что до самого вечера. Что-нибудь ему передать, если вдруг вернется раньше?
— Нет, спасибо. Ладно, пойду я. Привет всем, пусть несут вахту в наше отсутствие честно и с достоинством!
Ольга кивнула.
— Обязательно! Удачи вам с Виком!..
Я кивнул на прощание и вышел из офиса на улицу. Мы занимали небольшой одноэтажный домик в центральном районе Чертанска — пристройку к Музею естественных наук. Это было гораздо удобнее, чем снимать помещение в одном из многоэтажных офисных зданий, где возникло бы множество вопросов в связи с нашей немного странной и необычной для большинства людей деятельностью. Поэтому во избежание недоразумений и слухов мы работали под вывеской «Детективное бюро расследований «Зоркий глаз». Все вопросы благополучно исчезали. Было понятно, что в таком месте занимаются самыми различными вопросами и постоянно суют нос в чужие проблемы.
Вечер у меня был свободен, и сборы мне, как и всякому холостяку, прожигающему свою жизнь в приятном одиночестве, предстояли недолгие. Поэтому, не забивая себе голову, я вытащил из внутреннего кармана пиджака телефон и набрал номер Светланы. Она оказалась дома и ответила на мое предложение встретиться согласием. Мы договорились увидеться через полчаса в небольшом ресторанчике, неподалеку от ее дома. Во избежание опозданий, которые я очень не любил от других и поэтому не позволял себе, я отправился на место рандеву сразу, тем более что в это время суток на дорогах постоянно случались пробки.
Со Светой я познакомился месяц назад, и наши отношения дошли до той определенной стадии, когда нужно либо рвать их полностью, либо переходить на следующий, более высокий уровень. Как поступить, я еще не решил. Света была отличной девушкой: красивой и с чувством юмора, что я ценил, наверное, больше прочего, но дать ей гарантий не мог. Не был уверен в себе или просто боялся, не знаю точно. Всю свою сознательную жизнь я жил один, не обременяя себя никакими обязательствами по отношению к случайным подружкам, и намеревался ближайший десяток лет провести так же, но со Светой все сложилось иначе…
Мы познакомились обычным образом: я зашел в магазин купить пачку пельменей к ужину, а когда вышел с пакетом в руках на улицу, сразу увидел ее. На дворе стоял теплый август, прошел легкий дождь, и воздух наполняла удивительная свежесть. Меня привлекло выражение ее лица — восторженное и при этом немного испуганное, как будто она очень хотела радоваться прошедшему дождю, прыгать по лужам, но понимала, что окружающие посмотрят на нее странно и порыв не оценят. Я остановился и несколько минут любовался ею издали. Она слегка растерянно осматривалась по сторонам, потом решительно направилась по дорожке, а я как привязанный пошел следом. Я не знал, хочу ли с ней познакомиться, просто было удивительно приятно смотреть на нее. И не успели мы пройти и ста метров, как отвесной стеной хлынул ливень, на этот раз уже совершенно не похожий на теплый грибной дождик.
С утра Оля, наша ведьмочка, сообщила, что погода в течение дня может резко измениться, поэтому я предусмотрительно прихватил с собой зонт. Долго не раздумывая, я подскочил к Свете и предложил ей чудесное убежище. Она приняла мою помощь. Дождь не стихал, и мы решили переждать его в небольшом кафе за чашечкой чего-нибудь согревающего. Мы как-то очень легко и сразу нашли общий язык и через час, когда дождь стих, расстались, условившись о новой встрече. Пельмени, про которые я совершенно забыл, в итоге растаяли и слиплись в один гигантский пельмень. Пришлось его выкинуть, но я не жалел.
С той поры так и пошло: я все больше узнавал ее характер, открытый и жизнерадостный, и все больше поражался ее доверчивости и доброте. Но одно-единственное обстоятельство довлело надо всем — она была обычным человеком, без капли магических способностей. Как я ни искал, применяя самые различные тесты, Дара в ней не обнаружил. Это было сродни катастрофе. В принципе, я мог свободно продолжать с ней отношения, встречаться и даже, может быть, жениться, у нас могли родиться дети, но она никогда не стала бы такой, как я. Никогда не смогла бы понять меня до конца, потому что жизни у нас с ней разные настолько, что даже и представить это крайне трудно.
Я не знаю, сколько проживу сам — от природы мне дано несколько больше обычной человеческой жизни, но дело не в этом, редкий маг-детектив доживает до почтенного возраста, в основном все так или иначе гибнут раньше. Профессия наша, без преувеличения, чертовски опасна! Но с другой стороны, почтенный возраст для мага — это не одна сотня лет, а человеческая жизнь несравненно короче.
И я не мог ей об этом рассказать. Нет, это не запрещалось, просто как сказать такое? Зачем переворачивать все представления человека о мире, если не можешь ни дать ничего взамен, ни продлить срок жизни, ни прибавить радости, а доставить одни только проблемы и сожаления. Маги рождаются случайно, никто еще не выяснил механизм их появления, хотя многие посвятили целую жизнь изучению этого вопроса. Просто у некоторых есть магическая составляющая, искра Божья — или Дар, как мы его называем, — и ты маг. Или его нет — тогда ты обычный человек, и поменять это никому не дано.
Малым Народам гораздо проще. В семье гнома всегда родится гном, а в семье гоблина — гоблин, и их магия всегда передается по наследству. А у людей все иначе, не знаю, хорошо ли, плохо ли, но иначе… Ничего предсказать заранее нельзя…
Поэтому я боялся, стараясь не показывать это самому себе. Я боялся полюбить ее, чтобы не потерять. Каждый думает, что будет жить вечно. При этом всякий знает, что люди смертны, но применительно к себе эта мысль обычно уходит на второй или даже сотый план, который стараются не учитывать вовсе и верить в лучшее, надеясь на чудо. В этом и заключается самая большая сила человека — жить так, будто перед тобой вечность. Но когда ты вдруг внезапно узнаешь, что есть другие люди, которые точно проживут дольше тебя, если вдруг с ними не случится внезапное несчастье, и что эти люди — твои близкие, они вот — рядом, то большинство подспудно начинает завидовать, поначалу молча, в глубине души, пытаясь сдержать подобные порывы, а потом, внезапно, чувство зависти перерастает в глубокую, всепоглощающую ненависть, которую уже не удержать, как ни пытайся. Подобных примеров я знал множество и не хотел испытать такое на собственной шкуре…
К ресторанчику я добрался вовремя. Света еще не пришла, но я заказал себе порцию «Курвуазье» и, сев за дальний столик, закурил. Коньяк оказался, как всегда, невероятно хорош. С удовольствием смакуя «квинтэссенцию солнца», я задумался о том, как поступить правильно. Вариантов, собственно, только два. Либо сделать вид, что все в порядке, и оставить наши отношения как есть, не стремясь развивать их дальше. Либо резко порвать со всем, не объясняя причин или попросту сочинив их. Ведь это не так уж и важно, по какому поводу ты перестаешь встречаться с кем-то… И вернуться к привычному стилю жизни, с частыми, но краткосрочными романами. Да, этот вариант, наверное, самый правильный. Не мог я ее обманывать, не мог — и все тут…
— Лисенок, милый, привет! Извини, я немного задержалась. — Задумавшись, я и не заметил появление Светы, что было непростительно.
— Это я раньше приехал, — я вскочил на ноги, неловко поцеловал ее и немного растерялся, что обычно было мне несвойственно. Я просто не мог отвести от нее глаз, как и всякий раз, когда мы встречались. Все-таки она была очень красива. Красива не той красотой, которую часто видишь на разнообразных конкурсах, где все пытаются соответствовать определенным стандартам. Света светилась изнутри мягким и добрым, ласковым и нежным светом. Имя подходило ей идеально! Интересно, какой она была в детстве? Наверное, прелестным ребенком; может быть, слишком активным, но доставляющим родителям только радость. Среднего роста, с пышной гривой густых русых волос, маленьким изящным носиком, голубыми, вечно смеющимися глазами, она несколько иронично взирала на мое замешательство. Мысли о возможном расставании сами собой начали исчезать.
— Что же ты так на меня уставился? — улыбнулась она. — Как будто съесть хочешь и уже прикидываешь, откуда начать!
— Я точно знаю, откуда! — плотоядно усмехнулся я, отодвигая стул и помогая Свете сесть, потом кивнул официанту. Тот материализовался рядом с нашим столиком с быстротой, которой позавидовал бы и Вик. Но в этом не было моей заслуги. Это Света действовала подобным образом на каждого представителя мужского пола, независимо от его возраста и социального статуса.
— Что желаете? — спросил он, всем видом изображая собственную значимость.
— Бокал «Бордо» и еще пятьдесят грамм коньяка, — решил я. Светины вкусы я изучил за время нашего знакомства в достаточной степени. Это оказалось не так уж и сложно, обычно она не капризничала и не придиралась по пустякам, ей нравились разные вещи, но из напитков она отдавала предпочтение красному сухому вину. — Ты голодная?
— Нет, я недавно поела.
— Тогда это пока что все…
Официант важно кивнул и удалился выполнять возложенное на него поручение.
— Какой-то ты сегодня хмурый, — заметила Света, внимательно изучив мою физиономию. — Что-то случилось?
— Нет, в порядке. Просто день выдался трудным, — соврал я. — А вот сейчас смотрю на тебя и душой отдыхаю! — тут я уже нисколько не погрешил против истины.
— Льстец! — похвалила меня Света. — Говори еще, мне нравится…
— Ты похожа на прекрасный цветок, распустившийся в разгар долгой и холодной зимы в саду у бедного садовника, не имевшего в своей жизни ничего, кроме изнурительной каждодневной работы. Как-то ранним утром он вышел из дома и увидел это чудо, этот дар небес, и не смог вымолвить ни слова, сердцем ощущая только лишь огромную благодарность высшим силам, подарившим ему подобное счастье. И сразу день стал превосходен, а мороз сменился теплым ветерком, и солнце засияло ярче обычного, а все трудности и проблемы несчастного садовника ушли далеко-далеко, оставив после себя лишь ощущение праздника!
— Ты хочешь сказать, — внимательно посмотрела на меня Света, — что мое присутствие устраняет все твои проблемы? Или только заслоняет их, заставляя на время забыть об их существовании?
— Знаешь, завтра я уезжаю на некоторое время, — переменил я тему, так и не найдя, что ей ответить.
— Рада, что ты решил мне об этом сообщить, — серьезно кивнула Света, смешно наморщив при этом носик. — А то так и уехал бы в далекие страны, а бедная девушка безнадежно смотрела бы вдаль из окна высокой башни, ожидая своего ветреного рыцаря.
— Не такая уж она у тебя и высокая, — засмеялся я, вспомнив небольшой трехэтажный домик, еще царских времен, в котором с самого детства жила Света. — Да и рыцарь твой вовсе не столь ветреный, как тебе кажется.
— Это хорошо, — согласилась Света. — Пускай не ветреный, зато очень таинственный! Я с тобой встречаюсь уже целый месяц, а до сих пор не знаю, ни где ты живешь, ни кем работаешь. Ты не думай, я тебя ни к чему не принуждаю, если не хочешь рассказывать, не надо. Просто немного странно: обо мне ты знаешь все, наверное, даже больше, чем я знаю сама. Ты мне интересен, я хочу узнать тебя лучше. Можешь приписать это вечному женскому любопытству, но мне правда хочется, чтобы ты больше рассказывал о себе.
— А мне казалось, что мы и так вполне понимаем друг друга, — я не подготовился к подобному повороту разговора, но в этом виноват был сам. Давно уже следовало понять, что никакого нормального человека не устроит положение вещей, подобное тому, что сложилось у нас. Наверное, ее очень обижала моя скрытность, но до этого момента Света никак не давала это понять, и я слишком расслабился. Правду говорить я не хотел, а прикрываться легендой о работе в детективном агентстве, как с другими, не желал. Достойного выхода из создавшейся ситуации я пока не видел, поэтому решил немного оттянуть время. — Я тебе расскажу все, приеду и расскажу.
— Договорились, — согласилась Света. — Я буду ждать!..
Аэропорт Франкфурта-на-Майне встретил нас с Виком огромными пространствами, заполненными маленькими кафе всевозможных видов, службами сервиса различных авиакомпаний и просто местами для отдыха, а также неимоверным количеством людей, немыслимым для нашего небольшого Чертанского аэропорта с одним залом для местных перелетов и еще одним — для международных. Здесь люди исчислялись многими тысячами, текущие вылеты рейсов — сотнями, аэропорт был третьим в Европе по величине и перевозкам пассажиров и превосходил по всем показателям все, что я видел прежде, включая грязное и серое Шереметьево.
Мы немного растерялись и бестолково мотали головами в разные стороны, пытаясь хоть немного сориентироваться в обстановке. Как видно, это получалось у нас не очень хорошо, потому что один из местных блюстителей правопорядка поспешил прийти нам на выручку.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Могу я чем-то вам помочь?
Он отличался от наших милиционеров, как ухоженная и хорошо откормленная породистая собака отличается от вечно голодных дворовых бродяг не опознанного кинологами вида. Полицай испускал волны дружелюбия и желания быть полезным. Говорил он, естественно, по-немецки, но мы прекрасно его понимали.
Вчера, когда я вернулся домой, пришлось пройти специальный курс ускоренного изучения языка посредством довольно неприятного магического вмешательства в кору головного мозга. Болезненно, но необходимо, потому как вопросы нам предстояло решать серьезные, связанные с денежными суммами, и доверяться переводчику не хотелось.
Курс, рассчитанный на три часа непрерывного обучения, был не идеален. В мозг насильно впихивались знания, но, к сожалению, долго там не задерживались. Где-то недели через три все искусственно приобретенное испарялось, иначе я уже давно говорил бы на всевозможных языках. Но трех недель нам должно было с лихвой хватить. Вик также не побрезговал вчера и прибегнул к этому болезненному способу, поэтому ответил без промедления:
— Нет, спасибо, нас должны встречать, — почему-то Вик говорил с мягким шипящим баварским акцентом, в то время как у меня получился более жесткий — северный. Почему — непонятно, знания мы получали по одной и той же методике и по идее должны были изъясняться идентично.
Полицай удовлетворенно кивнул и отошел.
— Европа, блин, — прокомментировал Вик. — Сервис!
Таможенный контроль мы прошли успешно, товаров, запрещенных к ввозу, у нас не имелось, да на нас и особого внимания не обратили, лишь только поинтересовались целью приезда и с миром отпустили. Мы честно ответили, что цель приезда — деловая и что обратно мы уедем не позже следующей недели, обоих молодых таможенников это вполне удовлетворило.
В зоне прилета было так же многолюдно. Встречающие деловито выискивали прилетевших в толпе. Таксисты не толпились в здании, спокойно ожидая пассажиров снаружи в машинах.
— Ну и где же наш встречающий? — недоуменно поинтересовался Вик. — Надо бы его найти, а то мы тут быстро потеряемся!
— А может, он сам потерялся? — закралось ко мне нехорошее предчувствие. — И мы будем блуждать по аэропорту до конца наших дней!
— По крайней мере, кормят тут неплохо! — Вик посмотрел в сторону очередного кафе, расположенного неподалеку рядом с одним из залов ожидания. Там трое чернокожих парней пили кофе, что-то при этом внимательно изучая на ноутбуке, раскрытом прямо на столе. — Дружественные народы сыты, значит, и мы прокормиться сумеем!
— А вон, кажется, и за нами!
Немного странными скачкообразными движениями в нашу сторону продвигался прилично одетый высокий молодой человек лет двадцати — двадцати пяти, обладатель густой рыжей шевелюры и слегка оттопыренных ушей. А вот взгляд… Последний раз я видел подобные сумасшедшие глаза на третьем курсе, когда один мой приятель случайно хлебнул уксуса вместо воды. Приятель, к счастью, отделался легким испугом, но выражение его лица я запомнил надолго.
Самое удивительное, что костюм и удивительный способ передвижения неплохо сочетались в нашем причудливом встречающем. Этого молодого человека легко можно было представить и за рулем нового «Мерседеса», и в шикарно обставленном офисе, и с гитарой в руках где-нибудь на Тургояке, отбивающимся от комаров и поглощающим с ножа тушенку «Завтрак туриста» с ржаным хлебом вприкуску. С первого взгляда становилось совершенно ясно — смешение кровей в этом парне дикое.
В руках он держал среднего размера табличку, кажется, с нашими фамилиями, но держал ее вверх ногами, и привычная кириллица превратилась от этого в загадочную восточную вязь. Естественно, прочитать что-либо на табличке не представлялось возможным.
— Ты думаешь, этот наш? — подозрительно спросил Вик, с недоумением оглядывая почти доскакавшего до нас молодца. — Что-то он немного бесноват, как мне кажется…
Рыжий молодой человек наконец приблизился к нам на расстояние слышимости и тут же поинтересовался:
— Господа, вас ли я имею честь встречать?
— Это зависит от того, с кем вы намеревались это проделать, — невозмутимо ответил Вик, бросив на него холодный тяжелый взгляд, которым обычно ставил на место зарвавшихся юнцов. Но на нашего встречающего это не произвело ни малейшего впечатления.
— Если вы господин Гусев и сопровождающее его лицо, то именно с вами!
— К счастью, это мы и есть, они самые, — подтвердил я. — Моя фамилия — Стоцкий, зовут — Елисей. Я — сопровождающее лицо. А этот товарищ — Гусев, будущий счастливый домовладелец. Думаю, он не обидится, если будете называть его Вик.
— Очень приятно, — церемонно склонил голову парень. — А меня зовут Йохан Ларин. Я буду помогать вам во время вашей поездки, можете звать меня Иван, если вам так удобнее.
— Ну вот и отлично, Ваня, — обрадовался Вик. — Будем без церемоний и на «ты», не возражаешь?
— Вовсе нет, — улыбнулся Иван. — С удовольствием!
— Это мы с тобой, а ты с нами на «вы».
Ларин изучал Вика, словно тот был китайским вождем народа.
— Ладно, шучу.
Мне показалось, что моему партнеру Йохан-Ваня не очень понравился, поэтому я решил сменить тему и спросил:
— Ты, как я понимаю, представитель конторы «Штерн и сыновья»?
— Да, так и есть. Я представитель этой компании, точнее, я даже несколько больше, чем просто представитель. Я и есть — сыновья!
— Какие сыновья? — не понял Вик.
— «Штерн и сыновья» — это наша фирма, а сыновья — это я. Точнее, сын, но это не важно, потому что другими детьми мой отец обзавестись пока не успел. А название, так сказать, «на вырост».
— А, так ты сын адвоката Штерна! — дошло до Вика. — А почему фамилия другая?
— Вот чего ты пристал к человеку? — возмутился я, бросив в сторону коллеги недовольный взгляд. — Это его личное дело и к тебе не имеет никакого отношения!
— Ничего страшного, Елисей, — невозмутимо ответил Иван. — В этом нет никакого секрета, фамилия досталась мне от мамы. От нее же я научился русскому языку. Она ушла от отца, когда еще была на седьмом месяце, не знаю уж, в чем они не сошлись. Но отец меня не бросил, всю жизнь мною занимался и всячески помогал. Я работаю у него временно, еще учусь в Уни. Правда, после Уни он обещал дать мне постоянное место, но я еще не решил, хочу ли всерьез работать в этой сфере деятельности.
— Какое еще Уни? — недопонял я.
— Университет, у нас принято немного сокращать это слово.
Во время разговора я присматривался к Ларину, пытаясь определить, случайно ли так вышло, что нам прислали обладателя магического Дара, а Ваня, безусловно, Даром обладал, это чувствовалось сразу. При желании любой мало-мальски грамотный маг мог скрыть наличие Дара от постороннего любопытствующего взгляда, но Иван этого делать не стал, наоборот, словно выставлял его напоказ.
— Какой спецкурс изучаешь? — напрямую спросил я на правах старшего товарища.
— Заметил? Я специально не закрывался. Вот не ожидал, что вы оба окажетесь из наших. Честно говоря, я этого не знал, но тем радостнее! А спецкурс я прохожу по поисковой магии. Это очень занимательно!
— Да, все это очень интересно, — сказал грубый Вик, взглянув на часы. — Но не пора ли нам, друзья-товарищи? Ехать-то далеко еще!
Иван встрепенулся.
— Наш поезд отходит через десять минут! А идти до него минут пятнадцать…
Вик не нашелся, что ответить, только схватил свой чемодан и так посмотрел на бедного Ивана, что тот, не говоря больше ни слова, быстрым шагом пошел впереди, показывая дорогу. Мы отправились следом, попутно разглядывая окружающую обстановку. Как ни странно, но на поезд мы все же успели, хотя уже мало на это надеялись. Станция находилась на нижнем уровне аэропорта, но, чтобы попасть туда, нам пришлось совершить обходной маневр, то поднимаясь на лифте на этаж выше, то спускаясь вниз. Сами бы мы искали дорогу к поезду не меньше двух-трех дней, так что Иван оказался удивительно полезен.
С удобством расположившись на мягких сиденьях одного из двухъярусных вагонов и дождавшись отправления, мы с некоторым облегчением перевели дух и дружно уставились в окно — любоваться на местные достопримечательности. Ехали мы шесть часов, но, учитывая разницу во времени, планировали прибыть в Шверин еще засветло.
Впрочем, вскоре нам наскучило бессмысленно пялиться на проносящийся мимо пейзаж. К тому же особой разницы с привычным русским дорожным видом из окна я не заметил. Те же деревца, время от времени превращающиеся в небольшие лесочки, те же периодически встречающиеся озера и поля, засеянные различными культурами. Иногда попадались пасущиеся стада разнообразной живности, начиная с беленьких кудлатых овечек и заканчивая вечно жующими коровами. Ничего необычного, специфически немецкого, к сожалению, нам не попалось.
Иван, молча сидевший рядом с нами, о чем-то задумался, видно, переваривая свою ошибку.
— Березки везде одинаковые, — констатировал Вик, придя к тому же выводу, что и я, и уточнил у Вани: — А долго ли нам ехать?
— Пять часов с небольшим. Потом мы отправимся в отель, я забронировал для вас два номера, и простимся до завтра. А прямо с утра поедем в офис утрясать формальности.
— Да, — протянул Вик, задумчиво поглядывая на пролетающие за окном облака. — Вот так все нежданно-негаданно. А ведь я даже не помню своего дядю, да и не знаю о нем практически ничего, кроме факта нашего родства.
— Да вы что? — удивился Иван, он опасался называть Вика на «ты». — Ваш дядя — человек очень известный… был… Когда я занимался курсовой работой, то выбрал его биографию в качестве темы и даже имел честь однажды встретиться с ним лично.
— Ну-ка! — заинтересовался Вик. — Расскажи подробнее, а то как-то неудобно получается: он оставил мне наследство, а я… Тем более, раз ты сам человек со способностями, то наверняка знаешь о дяде больше других. Фигурой он, говорят, в свое время был очень известной…
Иван заметно воодушевился. Было видно, что поговорить на эту тему ему чрезвычайно интересно.
— Родился Вольфганг Хосе Берг в 1883 году в семье немолодого отставного майора кавалерии Эдуарда Берга и известной в прошлом балерины Гертруды Шонеханд, — лекторским тоном начал Ларин. Нам оставалось только внимать. — Благодаря своим родителям получил прекрасное и крайне разностороннее образование. С самого детства его обучали не только всему, что должен знать молодой человек из приличной семьи, но и гораздо большему. Ваш дядя был превосходным фехтовальщиком и наездником — тут сказался военный опыт его отца, взявшего на себя все вопросы, связанные с «мужской» частью обучения; увлекался естественными науками и прекрасно разбирался в живописи и литературе, музицировал и слагал стихи. Однажды даже выпустил небольшой сборник, пользовавшийся некоторым успехом в высшем свете Германии того времени. В общем и целом он являл собой достойный образец для подражания. Вполне естественно, что у него всегда было чрезвычайно много знакомых и друзей из совершенно разных слоев общества. Но столь же естественно, что имелись и враги. Впрочем, об этом мне известно не слишком много. Знаю только, что на дуэлях он дрался не менее десяти раз, всегда успешно. Однако его победы, а точнее, количество поединков вызвало недовольство в высоких кругах, и он вынужден был на некоторое время уехать. В 1903 году Вольфганг отправился воевать в Африку, а затем, разочаровавшись в методах генерала фон Трота, отбыл в кругосветное путешествие, продлившееся несколько лет. Вернулся он из него практически другим человеком. Например, совершенно перестал появляться в обществе, предпочитая всему собственные изыскания. Оборудовав в кабинете небольшую лабораторию, он дни и ночи проводил там, занимаясь чем-то важным. Так прошло еще несколько лет, все о нем практически забыли, посчитав человеком конченым. Но тут он напомнил о себе, опубликовав несколько крайне интересных и неожиданных статей в ряде научных журналов, занимавшихся освещением серьезных магических исследований. Статьи имели оглушительный успех, и имя Берга долгое время гремело на все лады. Кто-то считал его шарлатаном, кто-то гением, а сам Берг после этого снова на несколько лет исчез из вида.
— А на какие темы он писал? — спросил я. История, рассказываемая Иваном, показалась мне крайне занимательной.
— Все его разработки касались связи естественных наук, горячо любимых им с самого детства, и магического прогресса. А грандиозным финалом явилась публикация в журнале «Магия», озаглавленная следующим образом: «Философский камень и примеры его использования». В ней подробнейшим образом описывались свойства так называемого «философского камня» и много говорилось о людях, которые, по словам Берга, смогли его добыть, а в завершающей части делались намеки на то, что сам Берг добыл образец камня и чуть ли не может производить его промышленным способом. Статью осмеяли, и Берг, не делая опровержений, опять ушел в тень. Насколько я узнал, его сильно интересовала в те годы арабская литература, он много читал и, в конце концов, уехал в очередное турне. Цели, которыми он задавался, остаются тайной. На этот раз отсутствовал он долго, целых двадцать пять лет. Успела отгреметь Первая мировая, появиться Советская Республика, сильно изменив политическую карту мира, а Берг все путешествовал. Его родители давно умерли, женой он не обзавелся, а после денежного кризиса стал банкротом. Прибыв во второй раз в Европу из своих восточных путешествий, Берг, приняв во внимание произошедшие перемены, жил скромно, по средствам, но во время Второй мировой войны переселился в Великобританию, арендовав небольшой коттедж за городом. Английским и французским он владел как своим родным языком и стал зарабатывать на жизнь журналистскими очерками. Вскоре он приобрел известность и мог позволить себе жить на широкую ногу. Однако деньги его интересовали только как вспомогательное средство для своих поисков.
— Поисков? — переспросил Вик. Видно было, что повествование Ивана увлекло и заинтриговало его.
— Да, — торжественно произнес Иван, наставив на Вика указательный палец. — Именно поисков! Вольфганг Берг всю жизнь что-то усиленно искал! То, что не давало ему покоя, заставляя тратить почти все заработанные деньги на скупку всевозможных частных архивов, мемуаров давно позабытых деятелей и прочих старинных артефактов. Что он искал, я не знаю, хотя очень хотел бы узнать. Я уверен, что чрезвычайно важную вещь, достойную стольких трудов и затрат. Не такой человек был ваш дядя, чтобы посвятить свою жизнь чему-то пустому и ненужному. Не мог столь разносторонне развитый человек заниматься химерой. Я думаю, он был точно уверен, что его поиски рано или поздно принесут успех.
— А скажи-ка мне, Иван, — серьезно спросил Вик, внимательно разглядывая его рыжую шевелюру. — Откуда ты знаешь столько подробностей? Ведь, насколько я понимаю, собственных мемуаров дядя не оставил?
— Не оставил, — с сожалением согласился Ларин. — Но он был магом и по силе находился примерно в первой двадцатке самых мощных магов Европы. А за персоной такого уровня, как вы сами понимаете, всегда устанавливается негласный контроль Совета. Иначе и быть не могло, особенно в смутные времена, и члены Совета не могли себе позволить оставить безо всякого внимания такого человека. Дар проявился у него где-то лет в пятнадцать, и с тех пор Берг развивал его всевозможными способами. Но в Университете Совета он не обучался, довольствуясь самообразованием. Достигнув максимума своей силы, он потерял интерес к дальнейшему совершенствованию, не вступал ни в какие группировки, не интересовался политикой, и вскоре Совет потерял к нему всяческий интерес. Я, благодаря помощи отца, смог получить доступ к рассекреченной части архива Совета тех лет. Там, подыскивая себе тему для курсовой работы, я и наткнулся на бумаги, касающиеся вашего дяди. Собственно, Совету, кроме того, о чем я уже рассказал, больше почти ничего не известно. В возрасте семидесяти трех лет он вернулся в Германию и до конца своих дней прожил здесь, в особняке родителей, общаясь с очень ограниченным кругом людей. В журналах он больше не печатался, но поиски, как мне кажется, так и не прекратил. Больше всего меня волнует вопрос — нашел ли он то, что искал?
— Неужели об этом вообще ничего не известно? Хотя бы предположения у тебя имеются?
Иван надолго задумался.
— Я знаю только, — сказал, наконец, он, тщательно подбирая слова, — что одно время Берг очень интересовался Джоном Ди и всем, что с ним связано.
— Джоном Ди? — переспросил я. Имя показалось мне знакомым, но где и при каких обстоятельствах доводилось его слышать, я так с ходу припомнить не мог.
— Джон Ди, баронет Глэдхилл, — торжественно произнес Иван. — Самая значительная и таинственная фигура Европы XVI века. Он — человек-миф, человек-легенда, человек-загадка, маг и колдун, прорицатель и ясновидец, о нем известно немало, но сведения слишком расплывчаты. Он блистал при всех европейских дворах, вызывая восторг и зависть. Кончил вот только плохо, но не об этом речь. С именем Джона Ди связывают многое, даже слишком многое… Тут и прилюдное превращение свинца в золото… я думаю, именно это изначально и заинтересовало Берга, и тайные закулисные игры, благодаря которым он чуть не стал единовластным монархом, и его отношения с королевой Елизаветой Английской, и многое другое. Личность крайне любопытная!
— Жаль, — печально посмотрел на меня Вик, — когда узнаешь о чем-то слишком поздно. Если бы я знал, что у меня есть такой замечательный родственник…
Я промолчал. Зная Вика, можно было предположить, что даже будь он в курсе существования своего скрытного троюродного дяди, он вряд ли озаботился повидаться с ним. И, хотя Вика сложно было назвать человеком стеснительным, но навязывать свое общество тем, кто в нем не нуждался, он не любил никогда. Если, конечно, не брать в расчет различного рода злодеев, но тут совсем другая история…
— Я почти закончил рассказ, — продолжил Иван. — В то время, когда я готовил свою курсовую работу, случилось одно интересное совпадение, благодаря которому дело приобрело для меня несколько личный характер. Вольфганг Берг обратился в контору отца с просьбой заверить свое завещание. Я присутствовал при их первой и единственной встрече, и мне показалось, что Берг чем-то сильно озабочен. Внешне это почти не проявлялось, но не станет же, думал я, столь сильный маг заниматься такими вещами, как завещание, без особой на то причины. Да еще и составлять его у обычного нотариуса, никак не связанного с Советом. Поговорить с ним мне не удалось, да и вряд ли он рассказал бы мне хоть что-то, но, когда полгода спустя он скончался от разрыва сердца — согласно свидетельству о смерти, — я попросил отца позволить мне принять участие в этом деле. Отец разрешил, и я начал собственное небольшое расследование. Во-первых, я попытался установить, чем конкретно занимался Берг в последнее время. К сожалению, ничего нового я не нашел. Судя по всему, он не занимался ничем особенным, безвыездно находясь у себя дома. Потом я попробовал определить круг его общения, но это тоже ничего для меня не прояснило. Наконец, я изучил отчеты об обнаружении трупа вместе с патологоанатомическими исследованиями и заметил одну интересную деталь, на которую никто не обратил или не захотел обратить внимания.
— И что же это за деталь? — взволнованно подался вперед Вик. История приобретала детективный характер. Во мне стал просыпаться профессиональный интерес.
— Я не знаю точно, как это объяснить, — замялся Иван. — Вольфганга Берга обнаружили в собственном доме, в рабочем кабинете-лаборатории, за столом. Его нашла женщина, занимавшаяся уборкой дома и приготовлением обедов. Единственная прислуга. По ее рассказу, она, как обычно, пришла утром, но в этот раз Берг ее не встретил, как делал всегда. Это показалось ей странным, и она поднялась на второй этаж, где располагались спальня, библиотека и кабинет. Там она его и нашла, после чего вызвала «скорую» и полицию. Рядом с ним на столе лежало расколотое зеркало. Более ничего подозрительного обнаружено не было, хотя, несомненно, лаборатория привлекла бы пристальный интерес, но в Шверине — это тот город, куда мы направляемся, в окрестностях которого проживал ваш дядя, в полиции работает маг-детектив, который вел это дело. Смерть Берга наступила примерно в час ночи. Причины были признаны вполне естественными, никаких следов взлома или присутствия других людей не обнаружили и дело благополучно закрыли. Специальной проверки Совета не проводилось, но не думаю, что она бы что-то выявила. Мне просто могло показаться, я ни в чем конкретно не уверен, но его лицо… было таким… странным. Может быть, я ошибаюсь, но все-таки скажу, даже если вам это покажется смешным. Не все получается складно в этой истории, не все… но это только мои домыслы.
— Слушай, Ваня, — рассердился Вик. — Скажи мне четко и ясно, что тебе показалось неправильным и странным, и позволь нам самим решить, имеет ли это значение!
— Хорошо, — решительно произнес Иван. — Я скажу. Что бы ни говорили другие, но я уверен, что ваш дядя умер не совсем обычной смертью…
— Что значит — «не совсем обычной»? Его укусил дикий пингвин или он съел слишком много таблеток снотворного? Ты же сам сказал, что причины смерти естественные. Так в чем дело? От чего он умер?
Иван ответил:
— Я думаю, что Вольфганг Хосе Берг умер от страха…
Глава 2
«…Шверин, Германия.