Особый район Козловский Юрий
— Артем, прости меня, но я не знаю, что делать, — говорила она срывающимся на шепот голосом. — Я не могу без тебя! Я ничего вокруг не вижу! Когда тебе было плохо, я чуть не умерла!
— О чем вы говорите, Лена? — голос Артема, как показалось Незванову, звучал смущенно. — У вас замечательный муж, и я уверен, что вы его любите. И у меня есть любимая женщина…
— Это та учительница с Тоболяха? Ненавижу ее, ненавижу! — голос Лены стал злым и неприятным. — Ты забудешь ее! Я люблю тебя, люблю!
— Перестаньте, Лена! — мягко сказал Артем, но в его тоне Незванов различил металлические нотки. — Давайте считать, что вам это все просто приснилось. Завтра проснетесь и поймете, что по-прежнему любите Ивана Петровича. И никогда не было в вашей жизни никакого Артема Бестужева.
В палате наступила тишина, прерываемая только всхлипываниями Лены. Иван Петрович на цыпочках отошел от палаты и, стараясь не скрипнуть дверью, вышел на крыльцо.
— Ну, что, поговорили? — спросил его доктор, отчаянно чадя очередной сигаретой.
— Нет, там какие-то процедуры, — соврал Незванов. — Я даже в палату заходить не стал. Потом забегу. А сейчас пойду, времени нет. И еще раз простите, если сможете.
Дальше Незванов действовал бездумно, как заведенная механическая игрушка. Разыскал главного инженера Круглова, не вдаваясь в объяснение причин, сказал, что передает ему на несколько дней бразды правления. Конкретного срока пока не знает сам, но пусть никто не вздумает его искать. Потом зашел домой, загрузил в большую сумку четыре бутылки водки. К спиртному Незванов не прикасался с самого начала «катаклизьмы», и у него скопился изрядный запас. Подумав, прихватил еще две бутылки. Туда же сгреб с полок холодильника все, что годилось на закуску. И лишь тут понял, что не знает, куда идти. Присев на диван, раскрыл блокнот и полистал страницы. Подумав, поднял телефонную трубку и набрал номер квартиры Валеры Седых.
— Надя, — жену Валеры он тоже знал еще со школы, — Валера дома? Позови его, пожалуйста. Валера, привет! Ты можешь сейчас подойти к своему гаражу? Давай, через десять минут я тоже буду там.
Он повесил сумку на плечо и, не оглядываясь, вышел из дома.
Глава 14
Без вины виноватый
В таком положении Бестужев оказался впервые. В жизни бывало всякое, случалось и такое, что женщины сами вешались ему на шею. Но никогда еще в таком качестве не оказывалась жена человека, к которому Артем питал искреннюю симпатию. Лена давно убежала, а Артем все еще сидел на койке, тупо смотрел в стену и лихорадочно искал выход из ситуации. Вот это влип, так влип! Не успев очухаться, узнать толком, что с ним приключилось! В голове все еще мешались явь и бред, да и бредом ли было то, через что пришлось пройти? Уж слишком все казалось реальным.
А тут вдруг появляется жена Незванова, красавица, может быть, даже слишком красивая для этого поселка и этой бревенчатой больнички, и признается ему в любви! Лестно, конечно, но совершенно не нужно! Черт побери, ведь ни сном, ни духом не причастен к такой неприятности! И, как ни старайся, ничего не спрячешь, ничего не сохранишь в тайне. По какой-то мистической закономерности, которую Артем подметил сразу, поселившись в Красноармейце, здесь вообще ничего не удавалось удержать в тайне. Ну, абсолютно ничего. Каждый чих сразу становился известен соседям, и любое мало-мальски значимое событие обсуждалось всеми жителями поселка, и не только женской его половиной, но и мужской. Все знали всё, и лишь сами персонажи сплетен обычно до последнего момента оставались в неведении о том, что их имена полощут на каждом углу.
Поводы для пересудов возникали чуть ли не ежедневно. Жены изменяли мужьям, мужья — женам. Недавно даже возник казус, над которым смеялся весь поселок: две семьи произвели «родственный обмен». То есть мужья обменялись женами (или, наоборот, жены — мужьями). И, как ни в чем не бывало, продолжали мирно жить на одной лестничной площадке и даже ходить друг к другу в гости.
А тут дело касается директорской жены! Такой грандиозный повод для пересудов был настоящей конфеткой для поселковых сплетниц! Артем даже застонал от собственного бессилия. Ну, Лена, ну и учудила! А ему теперь расхлебывай! Что делать, если слухи дойдут до Незванова (а дойдут обязательно, Артем в этом не сомневался)? Хоть убегай обратно на Хатагай-Хаю… Но поступить так — значит, признать себя виновным. А в чем? В том, что на него запала директорская жена? Но он-то тут при чем?
Взгляд Бестужева упал на лежащего рядом старика, и сразу отчетливо вспомнились видения, которые проносились перед ним, пока он был без сознания. Артем помнил их так ясно, будто все это произошло с ним на самом деле. А заключительный эпизод кошмара, когда невесть откуда взявшийся пришелец выдернул его из огненной ловушки, и случайно услышанные слова доктора о том, что он целых десять минут был фактически мертв, убедили его, что спас его от смерти именно таинственный старик. Сейчас старик лежал поверх одеяла с вытянутыми вдоль тела руками, и только чуть заметные движения грудной клетки говорили, что он жив. Бледное лицо отливало желтизной и казалось вырезанным из слоновой кости.
Артем приложил пальцы к его запястью. Пульс едва прощупывался, Артем насчитал всего сорок ударов в минуту. Отпустив руку, он откинулся на спинку кровати и прикрыл глаза. Все нормально, понял он, просто организму старика требуется время, чтобы оправиться после сильнейшего стресса, который он испытал, вытаскивая Артема с того света. Это ведь не простуду вылечить, и не переломанную кость срастить! При таком лечении целитель обязательно забирает часть страданий пациента, и надо обладать практически сверхъестественными способностями, чтобы заниматься таким делом…
У Артема закружилась голова, и пришлось прилечь на кровать. Сон пришел так быстро, что не успел даже додумать мысль — откуда вдруг взялись эти знания про старика? Проснулся от того, что почувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Это оказался доктор Виктор Алексеевич, который присел на краешек соседней койки и внимательно смотрел на Бестужева.
— Что, доктор, уже вечер? — спросил Артем, протирая слипшиеся глаза.
— Нет, дорогой, уже утро! — усмехнулся доктор. — Давайте-ка вашу руку!
Он измерил давление, пожал плечами и сказал:
— Ну, что же, если у вас нет возражений или жалоб на здоровье, я не вижу смысла больше вас здесь удерживать.
— Полностью с вами согласен, — обрадованно сказал Артем и кивнул в сторону старика, по-прежнему спящего на соседней кровати. — Жалоб никаких, чувствую себя отлично. А что с моим спасителем?
— Почему вы его так называете? — доктор внимательно посмотрел на Бестужева.
— А разве это не так? — удивился Артем. — Вы разве считаете по-другому?
— М-да… как вам сказать… возможно, так оно и есть. Ладно, с этим мы разберемся, когда он придет в себя, — доктор таинственно понизил голос. — Знаете, мы пытались взять у него кровь на анализ, но у нас ничего не получилось. Нет, он даже не пошевелился, но сестра почему-то не смогла уколоть его палец. Я попробовал сам — то же самое! Подношу иглу, а уколоть не могу, будто кто-то говорит — нельзя! Мистика какая-то!
— Знаете, Виктор Алексеевич, не нужно его трогать, — сказал Бестужев. — Он сам все сделает как надо, и лучше всего будет просто не мешать ему.
— Откуда вы это знаете? — с подозрением спросил доктор.
Теперь пришло время Артему пожимать плечами.
— Разве вы сами не чувствуете этого? — удивляясь сам себе, спросил он и добавил: — А ведь вы правы, на самом деле, мистика какая-то!
— Да! — вспомнил доктор. — Там ведь к вам пришли, наш участковый милиционер. Говорит, очень важное дело.
Через десять минут, одетый и выбритый, Артем уже сидел на берегу с Винокуровым и Сикорским и слушал рассказ лейтенанта.
— Ты без сознания валяешься, — говорил участковый, — авиация бездействует, к земле прикована, разведданных по дикарям никаких. Может, они уже по всему району расползлись… да нет, не дергайся ты, на Тоболяхе все нормально! В общем, послал директор нас с двумя ребятами в пешую разведку. Пока добрались до них, все ноги посбивали. Скрытно же шли, по горам. А когда подошли и увидели их, то поняли, что и прятаться не от кого. Что-то у них там страшное творится!
— Что творится? — поторопил Артем, потому что лейтенант замолчал, зябко передернув плечами.
— Не спеши, — мрачно сказал Винокуров. — Про такое не то что рассказывать, вспоминать не хочется! Выбрались мы, значит, на перевал, смотрю я вниз в бинокль, а там…
Он снова замолчал. На этот раз Артем не стал торопить его, понимая, что увиденное чем-то сильно поразило лейтенанта.
— В общем, — вздохнул Винокуров, — мор там у них какой-то. Ползают еле-еле, как тараканы травленые, многие уже того… мертвые, в общем.
— Много? — спросил Бестужев.
— Чего много? — не понял лейтенант.
— Мертвых…
— Много… Может, половина, может, больше. Мы потом вниз спустились, никто на нас нападать уже и не думал, сил у них не осталось. Кто живой, все кашляют страшно, кровью харкают. Мы близко подходить не стали, заразиться боялись. И вот еще что, заболели только питекантропы, а женщины, ну те, которые человеческого вида, и дети — хоть бы что. Перепуганные, правда, кричат что-то по-своему, руки тянут, но мы, сам понимаешь, сразу деру оттуда дали. Кто знает, что за зараза их так подкосила?
— Может, оно нам и на руку? — задумчиво сказал Стас Сикорский. — Воевать не придется, лишний грех на душу брать…
— Как сказать, — не согласился Артем. — Неизвестно еще, чем все это кончится. Василий прав, никто же не знает, что за хворь они к нам притащили!
— А я думаю, что не притащили, а у нас подцепили, — упрямо сказал Стас. — В Австралии, например, когда европейцы появились, аборигены стали от насморка вымирать…
— Надо с доктором поговорить, что он скажет, — решил Бестужев и спросил лейтенанта: — Петрович уже в курсе?
— В том-то и дело, — развел руками Сикорский, — что нигде найти его не можем. В конторе не появлялся, в его кабинете Круглов сидит, говорит, что директор приказал ему командовать, пока не вернется, а сам даже никаких указаний не оставил. Дома тоже нет, жена говорит, что как ушел с вечера, так и не возвращался.
У Бестужева неприятно екнуло сердце. Неужели до Незванова уже дошло? Черт, как все не вовремя… И вдруг всплыла отчетливая мысль, и совершенно неожиданно для себя самого Артем сказал:
— Что его искать, в гараже он у Валеры Седых.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Стас. — Ты ведь из больнички не выходил и вообще только очухался. Да и что Незванову делать в гараже у Валерки?
— Водку они там пьют. Со вчерашнего дня. — Артем был полностью уверен в своих словах, хотя сам не понимал, откуда эта уверенность берется. — Пошли, надо вытаскивать мужиков…
…Около открытых дверей гаража, где стоял снегоход Валеры Седых, сидел сам его хозяин, и вид у него был такой, что он скорее ляжет костьми тут же, на пороге, чем впустит кого-нибудь внутрь.
— Чего надо? — хмуро спросил он, обдав гостей волной перегара.
— Валера, не дури, — ответил за всех Сикорский. — Знаешь ведь, зачем пришли. Петрович здесь?
— А хоть и здесь, так что с того? — заупрямился Седых. — Все равно ведь не пущу. И будить не буду!
— Что случилось? — поразился Винокуров. Запой директора был чем-то невероятным, и участковый просто не мог поверить в него.
— А ты вот у кого спроси, — Валера показал на Бестужева, бросив на него такой неприязненный взгляд, что у Артема от подобной несправедливости поднялась внутри горячая волна.
— Отойдем! — резко сказал он Валере и, повернувшись, зашагал от гаража, не сомневаясь, что тот последует за ним. Так оно и случилось.
— Запомни, Валера, — отойдя на достаточное расстояние, тихо, но отчетливо произнес Артем, — я ни в чем не виноват перед Петровичем, что бы он об этом ни думал и ни рассказал тебе! И не делал ничего такого, за что мне было бы стыдно. Ты понял?
Почему-то он был совершенно уверен, что Седых сразу и безоговорочно поверит ему. Так и случилось.
— Так я и не сомневаюсь! — похоже было, что Валера даже обрадовался. — Дурь какая-то Петровичу в башку втемяшилась!
— Вот и хорошо! А теперь иди, поднимай его. Он же мужчина, а не баба!
— Может, пусть отоспится? — предложил Валера. — Он и так уже на пределе…
Грозившую возникнуть полемику прервал сам Незванов. Он вышел из гаража бледный и растрепанный, с мутными глазами и в окружении облака перегара.
— Что, нашли? — угрюмо спросил он. — И довольны? Незванова подловили? Да и хрен с вами… Валер, у нас там осталось чего?
— Может, не надо, Петрович?
— А чего это ты раскомандовался? — взъярился вдруг Незванов. — Надо, не надо… Или я уже не директор? И вы тоже, — он обвел взглядом остальных, — давайте, учите меня жить! Особенно…
Тут он столкнулся взглядом с Бестужевым и резко оборвал фразу, будто споткнулся. Но глаз не отвел. Артем прямо-таки физически чувствовал бушевавшие в душе у Незванова злость, ревность и другие мутные чувства и попытался мысленно внушить ему убеждение в своей невиновности. Ему казалось, что это у него обязательно получится. И не ошибся…
…Пить водку Незванов не стал. Артем не решался поверить, что именно его настойчивое пожелание вымело из головы директора мучительное похмелье и привело его в чувство. Но это было именно так. И еще Бестужев, как и все остальные, был уверен, что никому из них не придет в голову трепаться о происшедшем…
Глава 15
Мародер
— Что скажете, доктор? — спросил Незванов у врача, только что закончившего вскрытие. Завернутый в большой кусок полиэтиленовой пленки труп питекантропа сегодня утром доставили для исследования из стойбища, где трагедия подходила к финалу, и в живых оставались считаные дикари.
— Инфекция, — Виктор Алексеевич мизинцем почесал голову под шапочкой. Он тоже принимал участие в экспедиции на Иньяри, осмотрел женщин и детей и убедился, что заболевших среди них нет. Зато среди питекантропов не оказалось ни одного здорового, и доктор понял, что помочь им уже ничем не сможет. — Самая обычная вирусная инфекция! Да… Но как же молниеносно она развивается! Такого я никогда не видел — легкие просто превращаются в кашу! Скорее всего это полное отсутствие иммунитета… Анализы тканей дадут более точную картину, но, думаю, ничего нового не откроют.
— Где же они успели подцепить эту заразу? — удивился Иван Петрович.
— Вы забыли про погибших старателей? — мрачно вздохнул доктор. — Что эти дикари с ними сделали? Вот вам и источник… А зараза исконно наша, в этом можно не сомневаться. Самая обычная вирусная инфекция, мы ее даже не замечаем благодаря иммунитету. Та же вирусная ангина, например. Если даже и заболеем, то успешно лечимся антибиотиками. А у них иммунитета нет, равно как и лекарств. Добавьте скученность, вот вам и эпидемия…
— Почему же не заболели женщины и дети?
— Сами понимаете, — развел руками доктор, — у нас в лаборатории нет оборудования, чтобы сделать необходимые анализы. Возможно, их организмы невосприимчивы к той инфекции, которая косит этих, — он кивнул головой в сторону помещения, где только что закончил вскрытие дикаря. — Будем молиться Богу, чтобы это было так и эпидемия не перекинулась на них, иначе у нас просто не хватит антибиотиков.
— Все равно головной боли хватает, — сказал Незванов. — Теперь надо думать, что с телами делать, похоронную команду организовывать. Думаешь, легко будет людей туда собрать? А еще женщины, дети… Их куда? Кстати, Виктор Алексеевич, ты… вы не посчитали, сколько их?
— Времени не было, но, думаю, всех вместе около двухсот.
— Трудно, конечно, будет, но столько должны прокормить, — тяжело вздохнул Иван Петрович. — Но если еще одна такая компания нам на голову свалится… Кстати, что там с нашим стариком? Как это он назвался…
— Страгон.
— Ага, точно… Как он? Очухался?
— В сознание пришел, но еще слаб. И по-прежнему не позволяет ничего делать с собой, даже давление измерить.
— К нему можно? — Незванов не знал, зачем ему это, но почему-то его неудержимо тянуло к старику. Такое чувство, будто тот сможет объяснить что-то важное…
— Да ради бога! — удивился доктор. — Только все равно вы с ним не сможете поговорить без переводчика, а Армаш заходил недавно, но ушел.
— Ничего, — отмахнулся Незванов и открыл дверь в палату.
Старик лежал на спине в той же позе, в которой Иван Петрович оставил его позавчера, но взгляд, на который Незванов наткнулся прямо с порога, был живой и пронзительный. Более того, Незванов был убежден, что они вполне обойдутся без переводчика.
— Здравствуйте, Страгон, — осторожно произнес он.
Старик едва заметно шевельнул пальцами, и директор понял, что его приглашают присесть.
— Здоров буду я скоро, — Страгон говорил очень тихо, фразы строил неправильно, приветствие понял в буквальном смысле, как пожелание здоровья, но говорил-то он по-русски! — Через… после два дня. Знаешь ты, куда идти… что делать…
Он произнес незнакомое слово, и Незванов не то догадался, не то каким-то таинственным образом понял, что Страгон хочет спросить его о питекантропах.
— С ними плохо, — Иван Петрович непроизвольно повысил голос, будто разговаривал с глухонемым. Старик поморщился, и он, спохватившись, снова понизил тон до нормального. — Они заболели и почти все умерли.
— Все? — Страгон побледнел, насколько это было возможно. — Болезнь… все?
— Кроме женщин и детей, — Незванов снова догадался, что хочет узнать собеседник.
Старик прикрыл глаза и долго молчал. Потом снова произнес:
— Виноват я… Думал, холод, люди нет, надо им идти сюда, — он снова произнес слово, означающее питекантропов. Видимо, аналога ему в русском языке просто не было. — Ошибка… Люди есть.
Сбивчивые слова старика выстроились в голове во вполне понятную картину. Видимо, питекантропы, как понял Иван Петрович, изрядно надоели в том мире, откуда появился Страгон, и он вынужден был, смертельно чем-то напугав, прогнать их туда, где, как он думал, из-за сурового климата, не будет людей. Насчет климата (только откуда он мог знать об этом тысячи лет назад?) он не ошибся. Но вот что касается остального…
— Смерть… Это правильно. Вместе жизнь вы все равно не можете. — Незванов понял, что старик говорит о несовместимости питекантропов и людей. Кажется, больному стало легче, потому что с шепота он перешел пусть на тихий, но нормальный разговор. И с каждой произнесенной фразой речь становилась все правильнее, будто он овладевал языком прямо по ходу разговора. — Женщины, дети должны жить. Они люди…
Вдруг старик повернул голову к Незванову, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:
— Не держи зла на Артем. Его вина нет. Он очень важный для твоя земля, без него плохо. И жена не виноват, ты слабо любишь ее. Будешь делать добро — все будет хорошо. Ты здесь главный, много зависит от тебя, должно быть от тебя добро. Иначе придет зло. Сейчас иди. Я буду спать. Надо здоровым быть, много дела.
Старик отвернулся от Незванова и закрыл глаза. И одновременно с этим Иван Петрович почувствовал, что заноза, сидящая в его сердце с той самой минуты, когда он услышал слова Лены, рассосалась. Пришло даже осознание некоторой вины перед женой, пусть даже не оправдывающее ее поступок, но все же… Выходя из больницы, Незванов твердо решил в ближайшее время поговорить с ней, предоставив ей полную свободу выбора. Захочет остаться с ним — пусть остается, хотя он с трудом представлял себе совместную жизнь после того, что произошло. Пусть даже и не было физической измены… Не захочет — удерживать не будет.
…Проблему с очисткой местности от тел погибших питекантропов и их захоронением удалось решить проще, чем думал Незванов. Неподалеку от стойбища отыскался высокий обрыв, сложенный нанесенным течением древней реки грунтом. Решено было снести под него все тела и серией взрывов обрушить породу, надежно захоронив под ней останки дикарей. Главный взрывник Рокотов составил схему закладки зарядов, и сейчас приисковый катер сновал от Красноармейца к устью Иньяри, перевозя взрывчатку. Оттуда на чудом уцелевшем во время разгрома заставы старательском «КрАЗе» ее отвозили до места, куда могла доехать машина, а уже до точки назначения взрывчатку транспортировали на спинах.
Подготовка заняла несколько дней, и все это время назначенный ответственным за проведение скорбных работ Стас Сикорский без устали мотался с прииска на Иньяри и обратно. В один из приездов на прииск он заявился в кабинет директора и вывалил на стол целую гору золотых наконечников от стрел и отдельно кучу необработанных самородков.
— Не закапывать же это, — виноватым голосом сказал он. — Вот, изъяли. Может, придет еще время…
Незванов вызвал начальника службы охраны, отвечавшего за сохранность драгоценного металла, и приказал ему взвесить и оприходовать золото. Он тоже надеялся, что время когда-нибудь придет… А Сикорский разыскал участкового Винокурова и долго с ним о чем-то шептался. Когда Стас уехал, лейтенант заглянул на лесопилку, где перекинулся несколькими словами с одним из рабочих. Потом сел на мотоцикл и отправился в карьер, на дне которого в угрюмом безмолвии застыли экскаваторы и погрузчики, похожие на стадо оцепеневших доисторических чудовищ. Обойдя пласт обнаженных коренных пород, опытным взглядом заметил около журчащего по борту карьера ручья небольшие кучки грунта, которые остаются после промывки песков лотком.
Увидев все, что хотел, милиционер удовлетворенно хмыкнул и поехал на расположенный неподалеку сенокосный участок якобы поинтересоваться, как идет работа, чем вызвал на себя косые взгляды, — чем морочить людям головы, изображая из себя начальника, сам бы взял в руки косу! Лейтенант сделал вид, что не заметил этих взглядов, зато, проходя мимо одного из косарей, шепнул:
— Зайди вечером!
Спать участковому этой ночью не пришлось…
…Через два дня на одном из притоков Иньяри прогремел оглушительный взрыв, и останки питекантропов оказались погребены под многометровым слоем породы. В живых не осталось ни одного дикаря. Еще несколько дней ушло на приборку тел, оставшихся после устроенной Бестужевым бомбежки. Их сволокли в кучу и сожгли на огромном костре, смрад от которого долго еще стоял в распадке.
Женщин и детей болезнь не коснулась. По договоренности со старателями, совсем не возражавшими против такого соседства, их перевезли на Хатагай-Хаю. Там они расставили свои юрты из оленьих шкур и принялись обживать окрестности, а старатели незамедлительно приступили к строительству новых бараков — зима была не за горами. Быстро освоившись, женщины разошлись по окрестным распадкам и вскоре пригнали невесть откуда целое стадо оленей, с которыми управлялись так ловко, что мужики только диву давались. Узнав про это, Незванов вспомнил про Атласова и злорадно хмыкнул — пусть попробует предъявить женщинам свои права на стадо!
…Иван Петрович уже собирался уходить домой, когда к нему в кабинет зашли Сикорский с Винокуровым. Для небольшого, как они сказали, разговора. Говорил в основном Сикорский, лейтенант лишь иногда вставлял короткие реплики. Выслушав их, директор помрачнел.
— Вы полностью уверены в этой информации? — спросил он озабоченно.
— На сто процентов! У меня надежные источники! — ответил Винокуров, а Сикорский добавил: — Иван Петрович, я все-таки профессиональный опер!
Незванов поднял трубку, набрал номер, долго слушал длинные гудки.
— Дома его еще нет! — констатировал он и набрал другой номер. — Ферма? Директор говорит. Глагола еще там? Позовите его быстро к телефону. Иван? Привет… Давай-ка быстро ко мне, дело есть.
Глагола появился так быстро, будто бежал от фермы бегом. Увидев в кабинете Сикорского и Винокурова в форме, он вздрогнул и заметно насторожился.
— Что же ты, Иван, творишь? — Незванов ощутил острый приступ неприязни к Глаголе и не стал затягивать разговор. — Я ведь тебе доверял, поставил на ответственную должность, а ты?
— А что я? Что? — взгляд Глаголы перебегал с директора на милиционеров и обратно.
— Лейтенант, объясни ему, — повернулся директор к Винокурову. — Мне чего-то противно…
— Гражданин Глагола, — официальным тоном произнес лейтенант, — вы обвиняетесь в незаконной скупке драгоценного металла, что является нарушением закона о валютных операциях. Кроме того, вы подстрекали некоторых жителей поселка к незаконной разработке недр, то есть к тайной промывке металла в карьере.
— А еще ты за самогон подговорил двоих ухарей пошманать по трупам насчет золотишка. Сказать, кого именно? — не удержавшись, вступил в разговор Сикорский и, поморщившись, поинтересовался: — Из чего ты свою отраву гонишь, что она у тебя такая вонючая? Из говна, что ли?
— Та кого ж я там подговорив? — округлил глаза Глагола, проигнорировав вторую часть вопроса. — То ж люди от зависти лякают!
— А если мы представим неопровержимые доказательства? — строго спросил Винокуров, поправляя кобуру пистолета.
— Та й шо ж вы представите? — неуверенно произнес Иван.
— У вас будет произведен обыск, — сказал лейтенант. — В отсутствие прокурора постановление имеет право подписать глава исполнительной власти, так что все законно. Вы ведь не откажетесь, товарищ директор?
Незванов взял заранее приготовленную милиционером бумажку и, не глядя, подмахнул ее.
— Я только жене позвоню, — Глагола протянул руку к телефону. — А то дома беспорядок…
— Шустрый ты, как я посмотрю! — Сикорский прижал трубку к аппарату. — Пошли!
Винокуров недаром не спал две ночи. Теперь он четко знал, куда идти. Обыск начали с огромной теплицы, в которой копошилась жена Глаголы Слава.
— Может быть, вы отдадите золото добровольно, и на этом закончим? — предложил Винокуров.
— Откуда воно у мэнэ? — пожал плечами Иван.
— Заметьте, — обратился лейтенант к понятым, семейной паре, вышедшей прогуляться перед сном и попавшейся в цепкие руки милиции. — Подозреваемый отказывается выдать золото добровольно.
Сикорский, сидя на маленькой скамеечке, положил на колени планшет участкового и приготовился вести протокол обыска. В теплице было жарко, и он расстегнул рубашку чуть ли не до пупа. Наверное, Слава потому сухая, как вобла, что постоянно работает в такой жаре, подумал он некстати. Винокуров стойко не желал нарушать форму одежды и обливался потом, поэтому решил быстрее закончить неприятную процедуру. Пройдя в конец теплицы, он подозвал понятых и, показав на грядку, сказал Ивану:
— Будьте добры вскопать здесь землю.
— Тоби надо, ты и рой! — повысив голос, ответил Глагола, но заметно побледнел. — Тильки потом заплатишь за порушенное!
— Заплачу! — угрожающим тоном сказал лейтенант. — Я так заплачу, что как бы ты об этом не пожалел! Товарищи понятые, смотрите внимательно!
Он взял совок, которым выгребали золу из печи и принялся ковырять землю на стеллаже около самой стены. Вскоре совок звякнул обо что-то металлическое, и Винокуров извлек из земли двухлитровый эмалированный бидон с перемотанной синей изолентой крышкой. Лейтенант попытался размотать ленту, но не нашел конца и просто срезал ее ножом. Внутри оказалось десятка два полиэтиленовых пакетиков, туго обмотанных такой же лентой. Участковый вспорол один из них, и на газету высыпалась кучка зеленоватого золотого песка с включениями мелких самородков.
— Прошу записать в протокол, — Глагола почему-то заговорил на чистом русском языке, без единого украинского слова, — что это не мое! Это мне подбросили! У меня много врагов и завистников, и вы должны их найти!
— Проверим, — пробормотал Винокуров. — Все проверим, в том числе и ваше заявление…
— Василий, копни-ка еще! — вмешался Сикорский. — Где-то должны еще и наконечники быть.
Кастрюлька с золотыми наконечниками от дикарских стрел нашлась на другом стеллаже. Участковый взял в одну руку бидончик, в другую — кастрюлю, прикидывая их вес.
— Здесь не меньше пяти килограммов, — сказал он, приподняв бидон. — Видно, не один год собирал, тут, похоже, еще с прошлого сезона… И наконечников в кастрюле килограмма два. Как думаешь, Стас, на сколько в совокупности потянет?
— По верхнему пределу, конечно, — ответил Сикорский. — Да еще и с конфискацией неправедно нажитого, это и к бабке не ходи. Только наконечники будут квалифицироваться как мародерство, а это уже другая статья.
— Ладно, оформляй протокол изъятия.
Когда с бумажными делами было закончено и все протоколы подписаны, Винокуров спросил, глядя на стоящего с отрешенным видом у двери Незванова:
— Что будем делать с подозреваемым? В КПЗ?
— Еще чего не хватало! — ответил директор, бросив презрительный взгляд на Глаголу. — Хватит с нас и одного дармоеда, что там сидит.
— Так что, под домашний арест его? — не понял участковый.
— Нет уж, пусть работает, но не начальником, а в третьей бригаде косарем. Все равно, бежать ему некуда, а если и сбежит, плакать никто не будет.
Незванов знал, что бригадир третьей бригады, сосед Глаголы сибиряк Свиридов, ненавидит Ивана лютой ненавистью и создаст ему подобающие условия.
И вдруг Слава, которая все время обыска стояла и беззвучно, как рыба, открывала и закрывала рот, издала визг такой силы, что у присутствующих заложило уши.
— Идиот! Придурок! Доигрався! — кричала она, подступая к Ивану и колотя его в грудь сухими кулаками. — Говорила я, не доведет до добра тое золото! Уси гроши! Уси гроши! Ничого нэ засталось!
— У вас все? — поморщившись, спросил Незванов у участкового. — Тогда уходим, пусть сами между собой разбираются. Золото в кассу, перевесить и оприходовать. Начальника охраны я подошлю.
— Скажите, Петрович, — участливо спросил Сикорский, — трудно будет без начальника сельхозучастка?
— Ерунда! — беспечно махнул рукой Незванов. — Я давно уже присмотрел у старателей толкового мужика, вот только повода все не было…
Глава 16
Несколько слов о безответственности
Бестужев был растерян, хоть и не подавал вида. После болезни и прикосновения смерти с ним что-то случилось, и это пугало его. Артем стал не то чтобы читать мысли людей, но слишком уж отчетливо различал эмоции — радость, гнев, усталость, равнодушие и множество других оттенков их внутреннего состояния. Он с трудом отдавал себе отчет, как это происходит. Просто небольшим усилием перестраивал зрение, и вокруг находящегося рядом человека начинали струиться цветные пятна, в которых он непонятным для самого себя образом различал те самые эмоции. А еще пятна показывали состояние внутренних органов. Здоровое сердце, например, светилось насыщенно голубым цветом, а вокруг больного в чистое голубое поле как будто напускали грязно-фиолетовых чернил. Артем еще подумал, что, если подучиться медицине, можно будет ставить безошибочные диагнозы.
Было и еще одно новоприобретенное свойство. Артем даже не знал, как его назвать.
Когда ему надо было что-то узнать о том, что происходило вдали от него, у него в голове вдруг неизвестно откуда возникала мысль — происходит то-то и то-то. Как в случае с Незвановым, когда Артем безошибочно определил, что он находится в гараже у Валеры Седых. Правда, происходило это нечасто, зато ошибок не было ни разу. И еще он твердо знал, что если Ане будет угрожать какая-нибудь опасность, он сразу это почувствует…
Кроме того, он быстро понял, что теперь может очень легко убедить кого угодно выполнить его пожелание, иногда даже не тратя на это слов. Первый раз он заметил это в столовой, когда раздатчица Таня, не дожидаясь заказа, протянула ему тарелку ухи.
— Откуда ты знаешь, Танюша, что я хочу ухи? — удивился Артем. В меню были еще борщ и грибной суп, но ему и в самом деле захотелось ухи из свежего хариуса.
— Так вы же сами сказали, — оторопела девушка.
Бестужев хмыкнул и, ничего не сказав, отошел с подносом к столику. Он-то отлично помнил, что не успел произнести ни слова…
А когда Артем зашел в больницу навестить Страгона и натолкнулся на Лену Незванову, ему стало даже слегка жутковато от осознания невероятности своих новых способностей, которых вовсе не ждал и от которых с радостью бы отказался. Увидев ее, он рефлекторно включил второе зрение и сразу увидел окутывающее ее багрово-красное свечение, внутри которого клубились, перемешиваясь, цвета страсти, обиды и злости. Лена находилась на грани срыва, который не мог принести ничего хорошего ни ему, ни ей, ни ее мужу. Почти не отдавая себе отчета что делает, почти автоматически (хотя откуда бы взяться автоматизму?) Артем мысленно прикоснулся к окружающему ее свечению, и багровый цвет сменился мягким сиреневым. Лена удивленно посмотрела на него, облегченно вздохнула, и выражение ее лица изменилось. Все это произошло очень быстро, и она, кивнув ему и что-то смущенно пробормотав, скрылась за дверью лаборатории.
Бестужев зябко поежился и вошел в палату, где еще недавно лежал рядом со Страгоном. Сейчас тот сидел на кровати и выглядел намного лучше, чем когда они виделись в последний раз. Артем уже знал, что старик неожиданно заговорил по-русски, и надеялся получить от него кое-какие объяснения. Поздоровавшись, он присел напротив и приготовился задавать вопросы. Но Страгон повелительным жестом остановил его и заговорил сам. Фразы он все еще строил немного неправильно, и буква «р» звучала слишком звонко и раскатисто, но все это ничуть не мешало Артему понимать его.
— Что произошло, ты не понимаешь и удивлен очень, — констатировал Страгон, глядя Артему в глаза. Бестужев легко выдержал гипнотизирующий взгляд, и на все еще бледном лице старика мелькнуло что-то, похожее на уважение.
— Ты оказался сильнее, чем я ждал, — продолжил он.
— Что со мной произошло? — решился перебить его Артем.
— Прикоснулся ты к смерти, и в тебе проснулось то, что спало раньше, что спит в каждый человек. Раньше все люди умели, но потом забыли, что это такое. Это, как иметь глаза и уши, но не знать, как ими смотреть и слышать. Ты вспомнил.
— Вспомнил? — спросил Артем. — А когда же это было, что все умели?
— Очень давно. Осталось таких совсем мало. У вас — не знаю. Может быть, нет совсем.
— И вы тоже умеете… — скорее констатировал, чем спросил Артем.
— Почему ты говоришь «вы»? — удивился старик. — Я пришел сюда один.
— Так принято, — слегка смутился Артем. — Знак уважения…
— Мне не нравится, — нахмурился Страгон. — Говори «ты», иначе путаница.
— Хорошо, я постараюсь, — ответил Бестужев. — Последний вопрос снимается, и так понятно. Но скажи, почему ты пришел сюда? Ведь, насколько я знаю, обратной дороги нет?
— Кто-то должен был. Я старший, поэтому пошел. — Старик встал и подошел к окну. — Их стало слишком много, они убивали всех, и пришлось увести их оттуда.
Бестужеву вдруг стало понятно сложное слово, означающее питекантропов, которое Страгон произнес на своем языке. «Искусственные люди», или «выведенные люди», — вот как должно было звучать это по-русски. А старик продолжал:
— Мы хотели увести их без женщин и детей, но все было слишком быстро, не успели отделить. Главная ошибка другая. Мы посчитали, что людей здесь не будет, слишком холодно. — Он снова произнес слово, обозначающее дикарей. — А они могут выжить везде. Мы считали правильно, ошибка в другом — люди здесь живут.
— Я все-таки не понял, зачем ты пошел вслед за ними? — спросил Артем.
— Из-за женщин и детей. Я не должен был оставить их. Ты говоришь правильно, обратной дороги нет, но теперь, когда опасность прошла, надо искать проход и идти дальше.
— А ты уверен…
Похоже, старик прочитал вопрос прямо из головы, раньше, чем Артем успел его произнести.
— Уверен, — ответил он. — Это одно место, только в разное время, и оно должно замыкаться в кольцо. Проход должен быть. Если следующее место лежит дальше по времени, чем ваше, развитие может быть выше, и тогда там найдут выход каждому в свое время. Если не окажется людей или они не смогут помочь — пойду еще дальше.
Бестужев отметил, что за то короткое время, что он разговаривал со стариком, у того почти полностью исправилось произношение, и он решился спросить, как это у него так ловко получается.
— Языку я научился у тебя, — непонятно ответил Страгон. — И сейчас продолжаю учиться.
Сказано это было таким тоном, что Артем понял — если продолжит расспросы на эту тему, то выставит себя совершеннейшим дураком. Поэтому он спросил:
— А ты уверен, что там смогут нам помочь?
— Я ни в чем не уверен. Но надо найти место, с которого все началось, понять, почему все произошло, — ответил Страгон.
— Зачем искать? — удивился Артем. — У нас все и началось. Из-за испытания ускорителя…
— У вас? — на бесстрастном лице старика впервые появилось удивление. Он недоверчиво обвел взглядом непритязательный интерьер больничной палаты. — Не может быть! С вашим уровнем… он снова произнес слово, которого Бестужев не смог понять.
— Насчет этого тебе лучше поговорить с нашим Мюллером, — сказал Артем. — Он знает обо всем этом больше, чем я, и тоже уверен в существовании прохода. Мы даже летали с ним искать этот проход. А потом появились волосатые, и нам стало не до поисков…
…Мюллер прямо-таки задрожал от возбуждения, когда Артем предложил ему приютить старика. За возможность общения с неожиданно заговорившим по-русски выходцем из невообразимых глубин времени, которого Альберт Генрихович почему-то незамедлительно отнес к исчезнувшей цивилизации атлантов, он готов был отдать полжизни, а не только поступиться одиночеством, к которому он привык. При чем здесь атланты, Бестужев так и не понял. Он всегда был уверен, что утонувшая Атлантида находилась совсем в другом месте.
Но старик первым делом попросил, чтобы его свозили к женщинам, которые по его оплошности оказались в чуждом для них мире, отчего он чувствовал перед ними вину. Артем отвез его на дельтаплане на Хатагай-Хаю, и старик, собрав свою «паству», долго что-то им втолковывал. Как ни удивительно, но слушали его в полном молчании, чего трудно было ожидать от такого большого женского коллектива.
Женщины вовсе не оказались обузой, как сначала предполагали многие. Потребовав вернуть им луки и копья, они создали небольшой отряд охотниц, который отправился в тот распадок, куда они попали, выйдя из своего времени. Так как стрелы с золотыми наконечниками были изъяты, старатели наделали им новых, с наконечниками из закаленной стали, от которых эти амазонки оказались в восторге. Забегая вперед, можно сказать, что через две недели ледник у старателей оказался забит мясом до отказа…
Старик поселился у Мюллера, быстро освоил грамоту и прочитал всю его библиотеку, на что у него ушла всего неделя. Альберт Генрихович, округлив глаза, рассказывал, что Страгон читает книги с такой скоростью, с какой другие их перелистывают. Кроме обычной библиотеки, у Мюллера в компьютере имелась библиотека электронная, насчитывающая пятьдесят тысяч книг. Старик разобрался с компьютером за полчаса, и у Мюллера встали волосы дыбом, когда он увидел мелькающие на мониторе страницы, которые его взгляд едва успевал зафиксировать, а Страгон успевал прочесть… Единственной книгой, которую он читал долго и обстоятельно, оказалась нашедшаяся у Альберта Генриховича Библия. Особенно Новый Завет, который он прочитал дважды, после чего едва слышно прошептал:
— Значит, Он уже приходил…
Находил он время и для бесед с Альбертом Генриховичем. Он раскрывал тайны истории, и счастливый Мюллер купался в море открывающейся ему информации, жалея лишь о том, что не может ознакомить с ней весь мир. Так, например, по словам Страгона, знаменитая цивилизация атлантов, которой фанатичные искатели Атлантиды приписывали самые невероятные достоинства, была совсем не такой, какой они себе ее представляли. Достигнув невероятных технических высот, в моральном плане она опустилась на самое дно пропасти беззакония и греха, сделав основой своего существования зло, глубины которого были непостижимы для обычного человека. И однажды обратили его против себя…
Корабли атлантов разносили достижения техники по всему миру. Населяющим далекие земли народам жрецы атлантов успешно внушали мысль, что, познакомившись с этими чудесными вещами, они никогда больше не смогут без них обходиться. А вместе с техникой несли свое черное понимание мира. Постепенно пришло время, когда атланты перестали работать сами, полностью переложив обязанность трудиться на другие народы. Продолжалось это долго, но однажды один из народов восстал с оружием в руках. Атланты решили достойно наказать их, то есть попросту уничтожить всех до единого. К этому времени они уже владели страшным тектоническим оружием и вызвали сильное землетрясение на дне океана. Огромная волна должна была смыть прибрежную страну, где жил восставший народ. Но атланты допустили ошибку в расчетах и применили слишком мощный (тут прозвучало слово, значение которого старик, как ни старался, но так и не смог объяснить), отчего под океаном разошлись плиты земной коры. В разлом хлынули потоки воды, встретившись там с раскаленной магмой. Произошел страшный взрыв, и по земной поверхности прокатилась гигантская волна, сметающая все на своем пути. Нагретые воды растопили льды, и уровень океанов поднялся так, что были затоплены даже высокие горы.