Особый район Козловский Юрий

Глава 15

Взятие Гуляйполя

Во второй половине ночи луна спряталась за длинную сопку на другой стороне реки, и на улице поселка стало совсем темно. Бублик в самом паршивом расположении духа плелся к причалу, где его ждал Таракан, и размышлял о превратностях судьбы. Еще недавно он был приближен к шефу и командовал мужиками, никто не заставлял его работать и ходить в караулы. А теперь, после дурацкого промаха, допущенного им вместе с Тараканом, Мишка отлучил их от стола и отправил к мужикам. Считай, опустил… Бублик скрипел зубами и клял последними словами проклятого Темку Бестужева, виновника всех бед.

Сегодня Хлуднев назначил их в паре с Тараканом на пост у реки, да еще в самое поганое время, с двух до четырех ночи, когда совсем не хочется вылезать из постели, а мороз усиливается до предела. Караул был делом мужицким, ни одного из блатных ни разу в него не назначали, разве только на проверку постов, и Бублик сильно переживал из-за такого резкого падения своего статуса.

Они с Тараканом знали хитрые уловки часовых, которые по очереди бегали греться в крайний от реки дом и проводили на посту по одному часу вместо двух. Проверяя караулы, Бублик пару раз ловил их на этом, сдавал шефу, а тот уже придумывал нарушителям наказание. Теперь он сам воспользовался той же уловкой, но боялся, что кто-нибудь из обозленных на него мужиков, в свою очередь, сдаст его самого.

У самого причала черным пятном на белом снегу выделялся все еще воняющий гарью сожженный бульдозер. Второй «танк» при взрыве проломил лед и ушел на дно. В этом месте было глубоко, он скрылся вместе с кабиной, и к ночи полынья затянулась тонким ледком. Взбешенный потерей боевой техники шеф так отходил Соломатина, что тот сейчас валялся со сломанной челюстью.

Таракана на причале почему-то не оказалось, хотя они договорились встретиться именно здесь. Наверное, залез под мостки, чтобы укрыться там от дующего вдоль реки пронизывающего тягучего ветерка. Бублик спустился по береговому откосу на лед и заглянул под настил. Точно, вон он, сидит на корточках, прислонившись к толстой деревянной свае.

— Ты здесь не замерз? — тихо спросил Бублик. Сейчас Таракан пойдет будить смену, после чего сразу завалится в койку, а он должен дождаться сменщиков, и только потом можно будет отправиться спать. Бублик предпочел бы другой расклад, чтобы все было наоборот, но еще перед заступлением на пост они бросили жребий, и выпало именно так.

Сидящий на корточках человек поднялся на ноги, и Бублик вдруг понял, что это вовсе не Таракан. Этот был значительно выше ростом его мелкого приятеля, и даже в темноте можно было разглядеть, что одежда на нем не та. Единственным сходным признаком было ружье на плече.

— Ты кто? — севшим вдруг голосом спросил Бублик, пытаясь снять с плеча свое ружье, но в толстых меховых рукавицах сделать это оказалось непросто. Он стряхнул рукавицы на снег, удивляясь, что незнакомец даже не пытается взяться за оружие, а просто стоит и смотрит на него. Вдруг чья-то железная рука охватила его сзади за шею, и что-то ледяное прикоснулось к горлу.

— Ни звука! — прозвучал спокойный голос, который Бублик тут же узнал. — Дернешься, перережу глотку.

— Темка! — прохрипел ошеломленный Бублик. — Не надо, Темка, я буду молчать!

— Конечно, будешь, куда ты денешься! — усмехнулся Бестужев, убрав нож и отобрав ружье, после чего обратился к напарнику:

— Витя, отведи его в автобус и передай Сикорскому, чтобы подтягивались сюда. Только шума не поднимайте, ждите здесь. А этого, если будет трепыхаться по дороге, вали без зазрения совести.

— Где Таракан? — дрожащим голосом спросил Бублик.

— Вот он-то как раз трепыхался, — ответил Артем таким мрачным голосом, что Бублик обомлел. В это время из темноты возник еще один силуэт, и Бестужев добавил с непонятной усмешкой: — Видишь, человек уже от полыньи возвращается…

— Руки за спину и вперед! — приказал Витя Бублику, едва не напустившему в штаны от страха, и куда-то погнал его по льду.

Автобус стоял метрах в пятистах от причала, скрываясь за небольшой скалой. В нем было полно народа, который, подчинившись приказу невысокого подвижного командира, высыпал на лед, забрасывая на плечи оружие. Бублика пинками загнали в салон, и только тут у него отлегло на сердце — он увидел связанного по рукам и ногам, но целого и невредимого Таракана.

…Вернувшись на Красноармеец, Незванов с Бестужевым первым делом сдали в больницу Егора Афанасьевича Кривошапкина. Действие лекарств, которые вкололи ему на Тоболяхе, к этому времени кончилось, у него поднялась температура и начался бред. Медики немедленно взяли его в оборот, выгнав директора и Артема, и они отправились в столовую, потому что время близилось к восьми вечера, а они последний раз ели в девять утра. Пока обедали, а заодно и ужинали, Сергеич объехал людей, которых назвал ему директор и, когда они пришли в контору, там уже собрались десять крепких мужчин, в том числе милиционер в звании лейтенанта. Милиционер и еще один невысокий жилистый мужчина были вооружены карабинами, остальные — охотничьими ружьями.

— Седых с ребятами не вернулись? — спросил Незванов у лейтенанта и, услышав отрицательный ответ, поморщился:

— Жалко! Ладно, придется обойтись без них. — И громко, чтобы слышали все, объявил, положив руку на плечо Артема: — Внимание! Знакомьтесь, это капитан спецназа Бестужев, и с этого момента вы все поступаете в его распоряжение. В его боевых качествах я сегодня лично убедился, поэтому он назначен командиром нашего вооруженного формирования. Командуйте, капитан!

Незванов отошел в сторону. Артем обвел взглядом свое пестрое воинство и негромко скомандовал:

— Становись!

Видно, все они служили в армии, потому что быстро и привычно выстроились в шеренгу вдоль стены. Место на правом фланге заняли милиционер и жилистый, причем лейтенант уважительно пропустил его вперед. Артем подошел к ним и спросил мужчину с карабином:

— Ваше звание?

— Капитан милиции Сикорский! — ответил тот, не отводя взгляда, и Бестужев отметил мелькнувшую в его глазах искорку какого-то хищного веселья.

— Вы? — Артем повернулся к милиционеру.

— Участковый инспектор лейтенант милиции Винокуров!

— Хорошо! — кивнул он и прошел вдоль строя. — Объясняю боевую задачу. В поселке Хатагай-Хая власть захватили криминальные элементы во главе с неким Хлудневым. Они не только терроризируют население своего поселка, но и готовятся к нападению на Тоболях и Красноармеец. Сегодня мы с Иваном Петровичем уничтожили две единицы их самодельной боевой техники, но полностью опасность не устранена. Поэтому…

Артему хватило пяти минут, чтобы разъяснить своему войску план операции. Закончив, он добавил:

— Дело опасное, и беру с собой только добровольцев. На принятие решения даю две минуты, в течение которых вы можете покинуть строй и спокойно уйти домой. Никто никогда вас в этом не упрекнет. Но через две минуты те, кто останется, считаются мобилизованными и должны беспрекословно подчиняться моим приказам. Время пошло!

Артем посмотрел на часы и, отойдя к окну в торце коридора, отвернулся от строя, чтобы даже взглядом не влиять на принятие решения. Когда секундная стрелка пробежала два круга, дал сверху еще полминуты и, повернувшись, увидел, что все остались на своих местах.

— Отлично! — довольно констатировал он. — Я так и предполагал. Теперь добавлю — по возможности, а для тех, кто плохо слышит, повторяю — по возможности! — мы должны обойтись без потерь и кровопролития. Как с нашей стороны, так и со стороны противника. Не будем забывать, что с той стороны будут такие же люди, как и мы, такие же российские граждане, а не какие-то душманы. Сейчас грузимся в автобус и выдвигаемся немедленно. Ближе познакомимся по дороге. Вопросы есть? Вопросов нет. Напрра-аво! В автобус — шагом марш!

В автобусе-вахтовке было тепло. Артем быстро познакомился со своей командой. У него была отличная память, в которую сразу накрепко впечаталось имя каждого бойца и их армейские звания и специальности. Потом пересел с Сикорским и Винокуровым на заднее сиденье, чтобы поговорить с ними более обстоятельно.

— В армии служили? — спросил он.

— Конечно, капитан, — ответил Сикорский. — Только я во внутренних войсках…

— Меня зовут Артем.

— Отлично. Меня — Стас.

— А тебя, лейтенант?

— Василий. Воздушно-десантные войска, замкомвзвода разведроты! — с гордостью отрекомендовался Винокуров.

— В Чечне бывал?

— Как же без этого? Пришлось, конечно.

— Очень хорошо! — сказал Артем и громко, чтобы слышали все, добавил: — Капитан Сикорский и лейтенант Винокуров назначаются моими заместителями. В мое отсутствие их приказы обязательны к исполнению!

— Артем, — Сикорский наклонился к нему, — ты называл фамилию Хлуднева. Его не Михаилом зовут?

— Да, Мишкой. Ты что, знаешь его?

— Наслышан, — Стас покачал головой. — Очень скользкий тип и опасный! Один всего лишь раз срок отмотал, и все на этом. Больше ни разу не смогли его ни на чем зацепить, а было за что, ой, было! На нем уже пробу негде ставить. В районе за два года произошли два нападения на золотоприемные пункты в артелях, и в обоих случаях фигурировал Хлуднев. Только, как ни крутили, доказать ничего не смогли, хотя ребята уверены, что за ним числятся два трупа. Ему хоть яйца в двери зажимай, не признается.

— И зажимали, конечно? — усмехнулся Артем.

— Я с ним не работал, — уклончиво ответил Стас, — а что другие делали — Бог им судья… Только, думаю, если бы вся эта ерунда не случилась, то не позже сентября золото на Хае тоже выгребли бы подчистую. И опять Хлуднев не при делах…

— Ладно, если все сложится, как наметили, я тебе продемонстрирую метод экстренного потрошения, и ты точно узнаешь, причастен Мишка или нет, — пообещал Артем и вернулся на переднее, командирское, место. Смертельно хотелось спать, но он не закрывал глаз, понимая, что перед операцией расслабляться нельзя. Проделал несколько специальных упражнений из тех, что делаются в неподвижном состоянии, перекатывая мышцы, и почувствовал, как к нему возвращается бодрость. Правда, саднили под одеждой обмороженные места, но это можно было перетерпеть.

К причалу, где, как знал Бестужев, должны были крутиться часовые, отправились втроем — сам Артем, лейтенант Винокуров и молчаливый, здоровый, как лось, боец Витя Абросимов. Снять часового, который спрятал нос в поднятый воротник овчинного полушубка и оттого не видел ничего вокруг, не составило никакого труда. Артем просто бесшумно подошел к нему сзади и, приставив острие ножа к горлу, тихо сказал, снимая у него с плеча ружье:

— Малчы или савсэм ножиком зарэжу, да? — и для полноты впечатления слегка усилил нажатие.

— Молчу, молчу! — испуганно прошептал часовой, которого карикатурный кавказский акцент напугал сильнее, чем ощущение холодной стали на горле.

— Таракан! — удивился Артем. — И тебя припахали! Где второй?

— Греться пошел. К четырем должен подойти. Ну, Темка, бля, напугал!

— Кто? Говори быстро, а то еще не так напугаю!

— Бублик…

— Дела! — протянул Артем. — Значит, оба в немилость попали!

— Из-за тебя! — обиженно ответил Таракан.

— Знать, судьба твоя такая, — сочувственно вздохнул Бестужев. — А теперь топай-ка ты, Тараканище, в плен, раз попался.

Он жестом подозвал Винокурова и приказал ему отвести пленного в автобус, после чего сразу возвращаться. Пока тот ходил, взяли в плен и второго часового, Бублика. Конвоировать его Артем отправил Витю Абросимова, а сам с лейтенантом, прячась за домами, отправился к председательскому дому, где квартировал Хлуднев. Появления смены караула Бестужев опасался меньше всего. Какому дураку придет в голову самостоятельно отправляться на мороз? Не разбудил сменщик — и не надо, а я тут ни при чем!

Обойдя вокруг дома и убедившись, что в нем не светится ни одно окно, Артем осторожно потянул на себя входную дверь, но она оказалась заперта и не подалась. Артем знаком приказал Винокурову спрятаться и ждать, а сам тенью скользнул к соседнему маленькому домику, где жил старый Нечитайло. Остальные старатели селились по нескольку человек в каждом доме, но «шнырь» Нечитайло отличался настолько склочным и неуживчивым характером, что ему выпала привилегия жить в гордом одиночестве.

Здесь оказалось не заперто. Артем зашел в крошечный коридорчик и, подсвечивая едва теплящимся фонариком — морозом перехватило батарейки, — открыл следующую дверь, отогнул подвешенное для тепла невообразимо грязное ватное одеяло и вошел внутрь. В маленькой комнате, единственной в доме, было жарко натоплено. Он подошел к кровати, с которой доносился переливистый храп, и тронул старика за плечо.

— А? Что? — сев на кровати, закрутил головой Нечитайло. — Кто здесь?

— Тихо! — прошептал он. — Артем я, Артем Бестужев. Ключ у тебя?

— Какой ключ? — старик все еще не пришел в себя спросонок.

— Обыкновенный. От председательского дома, — и он для убедительности поднес к носу Нечитайло «наган», осветив его фонариком.

При виде оружия старик сразу проснулся.

— Конечно, конечно! Сейчас! — не вставая с кровати, он взял со стоящего рядом стула брюки, вытащил из кармана связку ключей на цепочке, отцепил один и протянул Артему.

— Только не вздумай тревогу поднимать, а то… — Артем многозначительно покачал револьвером.

— Да на кой он мне нужен, этот бандюга? — с неожиданной злостью ответил Нечитайло. — Даже пальцем не шевельну! Иди, делай свое дело, а я спать буду…

…Больше всего Артем опасался, что Хлуднев, заперев изнутри дверь, оставил ключ в замке с той стороны. Но, слава богу, этого не случилось. Он осторожно, почти без щелчка, отпер замок и, слегка приподняв дверь за ручку, чтобы не скрипела, вошел в холодный коридор. Дом у председателя был добротный, не скрипели ни двери, ни половицы, и Артем с Винокуровым бесшумно проникли в комнату. Бестужев с удовлетворением отметил, что лейтенант действует вполне профессионально. Похоже, в разведроте у него были хорошие учителя, и он не один десяток километров прополз на брюхе, прежде чем стать старшим сержантом и заместителем командира взвода.

Прислушавшись, Артем услышал негромкое сопение и двинулся на звук. Дверь в спальню оказалась не прикрыта, и они, осторожно ступая, вошли туда. Двигаясь на звук, подошли вплотную к невидимой в темноте кровати. Артем тронул рукой плечо Винокурова, и тот включил свой фонарь, направив луч света в лицо спящего Хлуднева. Тот отреагировал мгновенно. Даже не открыв глаз, он резким движением выбросил левую руку к стулу, на котором была свалена его одежда, а поверх ее лежал потертый револьвер. Но какую бы реакцию ни демонстрировал Хлуднев, до Бестужева ему было далеко. Артем перехватил его руку на полпути и нажал большим пальцем нужную точку. Хлуднев взвыл от боли, и рука повисла плетью.

Лейтенант быстро прибрал «наган» и моментально сковал наручниками руки «атамана», предварительно просунув их между прутьями на спинке металлической кровати. Артем вытащил из-за пазухи рулончик скотча, прихваченный в приемной у Незванова, и прямо поверх недельной щетины замотал Хлудневу рот. А когда тот промычал что-то неразборчивое, сказал:

— Ты бы не шумел, а то еще и нос случайно заклею. Совсем дышать не сможешь. Ты полежи пока здесь спокойненько, а мы сходим кое-куда и вернемся.

Артем отправил лейтенанта к причалу, куда должно было уже подтянуться его воинство во главе с Сикорским, а сам обошел вокруг блатного барака. Слепые замороженные окна были непроглядно темны, лишь в одном едва теплился чуть заметный огонек не то свечи, не то какого-то другого светильника, но не электрической лампы — на ночь генератор был выключен. Слегка потянул на себя входную дверь, она, разумеется, была не заперта.

Хорошо, подумал Артем, что в поселке не осталось собак, иначе им ни за что не удалось бы провернуть операцию, не подняв шума. Еще с осени собаки одна за другой стали куда-то бесследно пропадать, после чего то из одного, то из другого дома тянуло густым мясным духом. Нескольких уцелевших щенков старатели разобрали по домам, чтобы не замерзли. Позаботились о сохранении породы…

… Долго ждать не пришлось. Через несколько минут он увидел цепочку приближающихся темных силуэтов. Винокуров вел бойцов грамотно, соблюдая дистанцию и придерживаясь стен домов. Тишину нарушал только скрип снега, но вряд ли он мог быть услышан внутри зданий. Инструкция, шепотом данная Бестужевым подчиненным на крыльце барака, была предельно краткой: врываемся в комнаты, разоружаем всех и выгоняем в коридор. Выполнение приказа тоже не заняло много времени. Одновременно распахнулись все двери, раздались разноголосые команды, крики, шлепки ударов, и коридор наполнился полуголыми ошеломленными людьми, в глаза которым били несколько фонарей, а у двоих или троих наиболее медлительных или непонятливых фонари вздувались и под глазами.

— Командир, а с этой что делать? — спросил один из бойцов, подзывая Бестужева к двери, из которой только что вытолкнул очередного блатного. — Тоже в общий строй?

Артем заглянул в комнату и увидел сидящую на кровати голую повариху Машу, далеко не молодую, нескладную и коротконогую, но почему-то пользующуюся у мужиков особым успехом. В других комнатах нашлись и другие две поварихи, причем одна из них, Таиска, в момент штурма ублажала Гошу Душмана, выслужившего себе место в блатном бараке. Именно в его комнате горела масляная коптилка, свет которой Бестужев увидел в окне.

— Нет, эти пусть одеваются и дуют по домам, — ответил Артем. — Вы собирайте оружие, а мужской пол пусть портки натягивает, потом постройте их всех в коридоре.

Артем сделал знак Сикорскому, и они вдвоем вышли на крыльцо. Сикорский достал из кармана картонный цилиндрик, поднял его над головой и дернул привязанное к шнурку кольцо. В воздух взвилась ракета, освещая поселок зыбким зеленым светом. Это был сигнал водителю автобуса. Потом Стас взял висящий за спиной мегафон. Усиленный голос прозвучал в морозной тишине оглушительно.

— Граждане старатели! — произнес он голосом капитана Жеглова в исполнении Высоцкого. — Власть в поселке сменилась, но выходить с поднятыми руками не надо. Просьба ко всем до утра оставаться по домам. Сбор на завтрак в обычное время.

Сделав выдержку с полминуты, Сикорский повторил тот же текст, после чего выключил мегафон и спросил у Артема:

— Ты уверен, что никто из них не захочет заступиться за своего атамана?

— Еще бы! — усмехнулся Бестужев. — На все сто!

— А не забыл, ты мне экстренное потрошение обещал показать? — напомнил Стас. — Ловлю на слове!

— Хорошо! — согласился Артем. — Подожди меня тут.

Он вернулся в барак, разыскал Гошу Душмана, который почему-то оказался одет только в кальсоны и толстый свитер, заставил его натянуть валенки и вытолкнул на улицу.

— Куда ты меня ведешь? — округлив глаза, шепотом спросил Гоша.

— Иди, сейчас узнаешь, — не стал вдаваться в объяснения Артем.

Около председательского дома он попросил Сикорского:

— Стрельни-ка разок.

— В него, что ли? — удивился Стас и немедленно направил ствол карабина на Душмана. Гоша шарахнулся в сторону, но Бестужев крепко держал его за плечо.

— Нет, в воздух! — рассмеялся Артем. — Что это вы все такие кровожадные?

Сикорский выпалил из карабина в небо. Артем громко, так чтобы было слышно в доме, страшным голосом закричал: «Сука, ты Кольку убил!» и два раза нажал на спусковой крючок своего «нагана». Потом несильно ткнул Гошу костяшками пальцев ниже уха и подхватил его обмякшее тело. Он знал, что не причинил здоровью Душмана особого вреда, но минут двадцать тому придется побыть в отключке. А для задуманного представления ему нужен был «свежий труп».

— Ничему не удивляйся и старайся мне подыгрывать, — скомандовал он Сикорскому и, без особых церемоний волоча «труп» за шиворот, влетел с ним в дом. Затащил в спальню, где скованный наручниками пребывал на кровати незадачливый атаман, расчетливо, лицом кверху швырнул на пол посреди комнаты, мазнул по «трупу» лучом фонаря, чтобы Хлуднев увидел лицо, и хрипло заорал:

— Он Кольку убил! Ты понял, падаль? Кольку!!! Я его завалил, теперь твоя очередь! — и неопасно, но чувствительно заехал атаману кулаком по ребрам, отчего тот что-то глухо замычал из-под скотча.

— Что ты говоришь, сука? — Артем ножом подцепил скотч, намеренно поцарапав при этом щеку, рванул его вместе со щетиной, отчего Хлуднев отчаянно взвыл.

— Я здесь при чем? — заорал он, чуть оправившись от боли.

— Ты еще спрашиваешь? — Сделав страшные глаза, Бестужев прижал к его лбу ствол «нагана». — Ты еще спрашиваешь, тварь? Ты ими командовал!

— Кончай его, Артем, что его слушать! — Сикорский оказался талантливым учеником. — Одним больше, одним меньше… Спишем на сопротивление, кто там будет разбираться?

— Тема, не надо… — Хлуднев покрылся испариной, в голосе прозвучал смертельный ужас.

— Не надо? — Артем с громким щелчком взвел курок. — Тогда признавайся, падаль, зачем устроился в артель? Чтобы взять кассу? Ну? Говори!

— Да, — Хлуднев быстро-быстро закивал головой.

— Еще кто-нибудь из ваших есть здесь?

— Нет, они должны были подъехать на катере, еще летом, но…

— Понятно. В других артелях тоже ты поработал?

Хлуднев снова закивал, радуясь, что опасность если и не миновала совсем, то хотя бы отступила.

— Ну, все, Стас, теперь он твой! — сказал Бестужев, спрятал револьвер и, наклонившись к Гоше, похлопал его по щекам:

— Вставай, бесштанная команда, замерзнешь!

Тот застонал и помотал головой, уклоняясь от пощечин. Поняв, что его провели, Хлуднев взвыл от бессильной злобы:

— На понт взяли, мусора поганые? Да хрен вы чего докажете!

— А мне и не надо ничего доказывать, — как-то совсем по-будничному сказал Сикорский. — У нас сейчас совсем другие расклады действуют. Ты еще не слышал?

Уже в автобусе, когда Бестужев пребывал в состоянии сладкой дремы, Сикорский шепнул ему:

— А ведь ничего нового, я такое в кино видел.

— Это «В августе сорок четвертого», что ли? — лениво спросил Артем.

— Ну да…

— Так книгу специалист писал, — сказал Артем и окончательно погрузился в сон.

Глава 16

Сено-солома и стрела из прошлого

Шутливый треп около костра уже не казался таким уж пустопорожним. Самые невероятные фантазии не казались больше такими уж невозможными. В самом деле, вот стена тумана, пропускающего все живое оттуда и не позволяющего проникнуть туда. Стадо древних мамонтов в нескольких километрах и, самое невероятное, чего можно было ожидать, — люди, пришельцы из прошлого… Кто они? Чем грозит встреча с ними? Ответ на эти вопросы трое друзей могли получить, только пойдя по следам нарт. Но тут выяснилось такое, что все они на некоторое время перестали думать даже о таинственных пришельцах из тумана веков.

Седых забросил карабин на левое плечо, и вдруг Дима, как-то странно глядя на него, спросил:

— Валера, где у тебя правая рука?

— Ты что? — удивился тот. — Других забот у тебя нет?

— Ну, покажи, — не отставал Дима. — Трудно, что ли?

— Да на тебе! — Валера махнул левой рукой. — Больше ничего не нужно?

— А ты, Колян? — обратился Дима ко второму другу. — У тебя где правая?

— Да вот же! — с удивленным видом ответил Евтушенко и тоже показал левую руку. — Что это с тобой?

— А сердце с какой стороны? — замогильным голосом спросил Дима, отступив пару шагов назад.

— Тут, конечно! — недоуменно сказал Коля и приложил правую руку к правой стороне груди.

— А у тебя? — Парамонов повернулся к Валере. Тот повторил жест и сказал:

— Слушай, чего ты дурака валяешь? Заняться больше нечем?

— А я сразу и не врубился, — произнес Дима, отступая еще дальше, — когда ты сказал, что направо пойдешь, а сам налево поперся. И Коля тоже, даже не удивился, будто так и надо. И сейчас ты карабин на левое плечо повесил. Раньше ты никогда так не делал… Нет, мужики, у нормальных людей сердце с этой стороны, а правая рука — вот она!

— Слушай, Димон, — с подозрением спросил Валера, — сам-то ты нормальный? У тебя, часом, крыша не поехала? От переживаний?

— У меня как раз с крышей все в порядке, и в туман я не лазил. А вот вы…

— Ты говори, да не заговаривайся! — нахмурился Коля.

— Не верите? — разозлился Дима. — Как бы вам доказать?

Он почесал затылок под шапкой и придумал:

— Покажи-ка карабин!

Валера снял с плеча оружие.

— А теперь смотри! — торжествующе сказал Дима и протянул ему свой. И тут Валере стало не до шуток. Затворы у двух карабинов торчали в разные стороны. А когда все трое сравнили наручные часы, оказалось, что у двоих ходивших в туман цифры на циферблатах смотрят совсем не в ту сторону, что у Парамонова.

— Не понял… — растерянно проговорил Коля.

— Чего уж тут понимать, — обреченно сказал Валера, — этот туман нас с тобой слева направо вывернул.

— Что делать будем?

— Может быть, нужно опять туда сходить? — несмело предложил Дима. — Чтобы назад перевернуло?

— Ну, спасибо, друг! — Коля чуть не плакал. — Сам иди!

— А ведь Димон прав! — неожиданно сказал Седых. — Больше нам ничего не остается. Лично я не хочу жить вывернутым наизнанку.

— Что, на самом деле пойдешь? — удивился Евтушенко.

— Пойду. Давай веревку!

Валера намотал конец фала на руку, положил на снег карабин и с обреченным видом шагнул в туман. Все было, как в прошлый раз, — двести шагов в непроглядной сиреневой мгле, непрерывные подергивания за веревку, и выход на ослепительное снежное пространство.

— Ну, как? — Евтушенко с надеждой смотрел на Валеру.

Седых сбросил левую рукавицу, задрал рукав и посмотрел на часы.

— Вам виднее. Это какая рука? А то я уже совсем запутался.

— Левая! — сказал Дима и, глянув на часы, облегченно вздохнул. — Теперь все в порядке, слава богу! А тебе к одной ноге сено надо привязать, а к другой солому, чтобы не путался.

— Держи! — Валера протянул Коле веревку и показал на туманную стену. — Теперь твоя очередь.

Коля взял конец в правую руку, перекрестился левой рукавицей, закрыл глаза и шагнул в туман…

…Через час, сварив на обед пшенный кулеш с тушенкой, они сидели у костра, поглядывая друг на друга, отпускали хохмочки и тут же начинали ржать над ними, как лошади. Сами понимали, что шутки дурацкие, но ничего не могли с собой поделать, таким немудрящим способом сбрасывали они пережитый стресс.

— Коль, а какой ты рукой ложку держишь? — Дима бросал наигранно-удивленный взгляд на Евтушенко и сам начинал хохотать.

— Я вот думаю, чего это ты, Димон, от нас так шарахнулся там, у стены? — не оставался в долгу Коля. — Смотрел на нас, будто мы тебя вот-вот схаваем!

— Сам бы ты как смотрел? — огрызнулся Парамонов. — Мозги ведь у вас тоже перевернулись! Откуда мне знать, в какую сторону?

— Я и сейчас человечинки хочу! — скрючив пальцы на манер когтей, Коля протянул руки к Диминому лицу. — Р-р-р!

— Все! Повеселились, и хватит, — Валера первым взял себя в руки. — Дай бог, чтобы обошлось без последствий, а то ведь, кто его знает, что там внутри, в этом тумане. Вдруг радиация или другая какая гадость…

— Не знаю, как насчет радиации, но вреда особого я пока не заметил. А вот польза точно есть, — Коля тоже перешел на серьезные тон и, заметив обращенные на него взгляды друзей, продолжил: — Помните, я себе по пальцу кувалдой заехал? У меня тогда ноготь начисто слез, а новый никак не хотел расти. До сегодняшнего дня… А сейчас, смотрите!

Он показал друзьям большой палец левой руки, и те вместо уродливого сморщенного шрама увидели на нем блестящий розовый ноготь безупречной формы.

— А у меня зуб перестал болеть! — признался Седых. — А ныл ведь со вчерашнего дня…

— Так, может, мне тоже надо туда нырнуть? — улыбнулся Дима. — Смотришь, и у меня какая болезнь пройдет, тот же остеохондроз, к примеру…

— Зря смеешься! — серьезно сказал Валера. — Мы ведь ничего не знаем про этот туман. Что это такое? Какие у него свойства? Ноготь, что у Коли вырос, это ведь не шуточки, да и мой зуб вряд ли случайно перестал болеть.

— Ты карабин свой специально в таком виде оставил? — спросил Дима, взяв в руки и с интересом рассматривая странное оружие, затвор в котором нужно было взводить левой рукой, а все надписи и номера, выбитые на вороненом металле, читались справа налево.

— Конечно! Кто бы нам поверил без доказательства? — ответил Валера. — Ты бы поверил?

— Вряд ли, — согласился Дима. — А с другой стороны, такое не придумаешь…

— Вот именно! — Валера хлопнул рукой по колену. — Даже Мюллер до такого не додумается. А если еще мы этих людей найдем…