Там, где фальшивые лица Торин Владимир
– Вы что, серьезно? – Гном открыл рот от удивления.
– Совершенно, – подтвердил Коррин. – Так что давай, рассказывай.
– Ну ладно. Слушай, человече…
Тук-тук. Раздался негромкий стук в дверь, вырвавший гномов из оцепенения.
Тук-тук-тук. Еще настойчивее.
Охотники за сокровищами переглянулись.
– Кто это там? – на всякий случай крепко сжал рукоять своего топора Ангар Дортан.
Пальцы Дори Рубина легли на обух секиры. Все присутствующие похватали оружие – если их пришли выселять, то так просто они не сдадутся!
– Господа гномы, простите за беспокойство, но у нас к вам есть разговор! – раздалось из-за двери.
– Мы не ведем дел с людьми! – гордо ответил Дори. – И у нас еще целый день оплачен!
– Может, сначала впустите и выслушаете? Где же хваленое гномье гостеприимство?
– Кили, открой дверь. Только осторожно.
Гном послушался, и удивленные бородачи увидели на пороге двух незнакомцев. Один – высокий старик, на чьих ссутуленных плечах лежал дорогой темно-зеленый меховой плащ с собольей оторочкой. На голову его была натянута остроконечная шляпа, опирался пришелец на свитый из серых лоз длинный посох.
Второй был одет куда как богаче: бордовый плащ на теплом меху, черная бархатная кота, высокая лисья шапка и золоченая перевязь с коротким мечом.
– Мое почтение, – склонил голову старый волшебник, снимая головной убор. У него были короткие седые волосы, аккуратно подстриженная бородка и усы.
– Постойте-ка! – вспомнил вдруг Ангар. – Это не вы ли были давеча, еще до праздников, в таверне? Я еще подумал, что вы из этого несносного племени колдунов! Я помню вас…
– Совершенно верно, почтенный гном, – пропустил мимо ушей оскорбление волшебник, прикрывая за собой и своим спутником дверь, – это были мы. Я вас тоже помню. Простите за напоминание, но тогда вы страдали чудовищной простудой.
– Да уж, не забудешь, – проворчал гном.
– Итак, господа, у нас к вам очень важное дело… Мне нужны некоторого рода сведения, и вы, смею надеяться, можете мне их предоставить.
– Сведения ему нужны, – усмехнулся Ангар. – А с чего это ты вдруг решил, что мы тебе что-то скажем?
– Ну-у… – протянул Картнэм, искоса взглянув на остатки гномьего золота, – я вижу, что вы в некотором, так сказать, затруднительном положении. А я могу предложить вам плату за услуги.
– Никакая оплата не способна раскрыть сжатые в молчании уста гнома! – гордо воскликнул Кили.
– А сколько, если не секрет? – полюбопытствовал Непутевый.
– Ангар, ты что?! – прикрикнул было на него Дори, но ответ волшебника так его ошеломил, что он запнулся на полуслове:
– Столько, что вы сможете купить себе всю эту таверну целиком. Цена меня не заботит…
– Должно быть, нужные тебе сведения действительно так важны, – заметил Рубин.
– Ты даже не представляешь, насколько, гном, – ответил Ррайер.
– Ладно, говори, а мы уже решим, отвечать тебе или нет…
– Мне нужно знать лишь одно: что такое «Дюжинный Багровый Круг».
Гномы застыли на своих местах кто где сидел.
– А что ты вообще об этом знаешь, человече? – осторожно спросил Дори.
– Ну, то, что это первый день вашего календаря. То, что у вас время отмечается по рунным кругам. Вот в принципе и все.
– Понятно, – кивнул рыжебородый предводитель гномов. – Я могу тебе сказать то, что тебя интересует, маг, но при одном дополнительном условии.
– Каком же? Я слушаю…
– Ты пойдешь с нами в Тэрион. Поможешь разобраться с одним небольшим… эээ… затруднением, я бы сказал… совсем небольшим… а после получишь ответ на свой вопрос. Ты согласен? И не забывай об обещанном золоте!
Картнэм взглянул на Ррайера, и тот хрипло ответил:
– Мы согласны.
– Значит, скрепим сделку рукопожатием?
– Да, – сказал волшебник и подошел к столу, за которым сидели Предгорные. Он уже протянул было руку Дори, когда вдруг что-то услышал. Какой-то отдаленный гул. Гномы, судя по всему, тоже его уловили.
– Что это за шум? – нахмурился рыжебородый.
Дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся воин из отрядов городской стражи. Его лицо было бело как снег, осевший на его плечах, лицо – взволнованно.
– Приказ светлого герцога! – с места воскликнул он. – Все, кто может сражаться, должны явиться на площадь Алигенты не позднее чем через пятнадцать минут!
– Что случилось-то? – Дори вскочил с кресла.
– Война пришла в Истар!
– Так я и знал! – взревел Ррайер. – Этот мерзкий некромант! «Нужно за ним понаблюдать»! «Нужно выждать»! Не ты ли мне это говорил, Картнэм?
– Какой некромант? – опешил солдат. – Гоблины! Несметные рати Гаручей подходят к Истару с севера! Спешите! Ваш долг помочь городу, приютившему вас… – Человек выбежал из комнаты.
Ррайер и Кили выглянули в коридор.
– Они стучат во все двери, – сказал Джон. – Люди спешно вооружаются, да и не только люди…
Мимо открытых дверей по коридору пробежали два высоких существа в черных плащах, собранных спереди в узел. Парочка Беззубых с тонкими, всего в три пальца шириной, мечами наголо скрылась на лестнице. По этажу носились люди, они выбегали изо всех дверей, кто-то нес свой скарб, кто-то сгибался под тяжелым мешком (не всегда своим – в подобной обстановке никому не было дела до похитителей чужого имущества), началась паника.
– О, вот и ты, Лори! – воскликнул Кили, увидев друга, пробивавшегося к их комнате через встречный поток жильцов таверны «Вереск». – А это кто?
Джон Ррайер поднял глаза на спутника русобородого гнома и отшатнулся.
– Это мой друг – Коррин, – представил всем Лори своего спутника. – Он обещал помочь нам с походом, да и вообще…
Картнэм застыл, как статуя, посреди комнаты, а его товарищ, как-то по-звериному затравленно зарычав, вдруг попятился от молодого симпатичного человека с длинными белыми волосами, но оступился о табурет и упал на пол.
Гномы недоуменно переводили взгляды с пилигрима на растянувшегося на полу черноволосого марла.
Коррин вгляделся в его лицо, в эти черные, как безлунная ночь, глаза… Он сразу же вспомнил этого богато разодетого человека и шагнул к нему, доставая из-за пояса кривой серебряный кинжал очень тонкой ковки и отделки. Остро отточенное лезвие было украшено вьющейся вязью серебряной нити, переходящей на рукоять. На навершии кинжала было выгравировано геральдическое изображение: латная перчатка крушит прямой меч с лилией вместо гарды.
Сумерки налились чернилами и превратились в ночь. Огромный трехлапый волк легонько повел ушами и оглянулся. Что-то причудилось ему вдали, нечто походившее на слабый одинокий вой.
Следом медленно продвигалась вся стая, два с половиной десятка сородичей: и взрослые сыновья и дочери, и совсем еще несмышленые крохи, которые неуверенно семенили за вожаком. Волчица Веллегра, любовь всей его жизни, с белым, сливающимся со снегом мехом, несла в зубах трех волчат. Каждому из них исполнилось лишь две недели, и еще около седмицы они не должны были выглядывать из логова. Но тут уж всем законам и правилам пришел конец…
Угроза гнала стаю прочь из Дерборроу, от подножий гор и как можно дальше от города людей. Подчас ночь разрывал вой где-то в стороне, и тогда Гердорр Трехлапый знал: еще одна стая неподалеку. Все распри сами собой прекратились, все волки бежали прочь. Посильной подачкой гордости было то, что Гердорр, повелитель чащи, увел своих родичей последними. Еще два дня назад лес взбудоражился так, будто залетный ветер принес весть о приближающейся чумной туче. Птицы стаями поднимались в воздух и, покидая насиженные годами гнезда, улетали из Дерборроу. Путь их лежал к лесу Валлена и озерам, что на востоке, или же к Грехенвальду и истоку реки Хитен, что на западе. Никогда еще лес так не бурлил, никогда еще здесь не было так шумно… Потом засуетились мелкие грызуны: белки, хорьки и прочие: зайцы, ежи – все уходили. Затем олени, косули, вепри и, казалось бы, никогда и ничего не боявшиеся лоси. За ними лисы, снежные рыси и даже медведи, которые только-только залегли в спячку в своих берлогах – не дали бурым братьям поспать, страх выгнал их на снег, в метель. Все лесные жители знали, они чувствовали это лучше, чем наступление зимы и приближение ночи: тех, кто останется, не ждет ничего, кроме жуткой гибели. И это не безумный тролль, сошедший с гор, даже не великан, ищущий себе место для нового дома, а нечто новое… или скорее – давно позабытое старое вновь поселится здесь навеки и уничтожит всех тех, на кого упадет его взгляд или кого почует его нос. Звери знали: они уходят отсюда навсегда…
Лес почти опустел, даже духи, живущие в кустарнике и деревьях, попрятались подальше от чужих глаз. Страх спускался с гор, ужас распростер свои бледные крылья над лесом, точно некое жуткое проклятие, от которого негде скрыться. Когда снег замел следы всех тех зверей, что уже бежали прочь из Дерборроу, Гердорр и младшие вожаки, главы других стай, решились покинуть свою вотчину. Из-под корней деревьев, из нор в холмах, притаившихся за большими камнями, из пещер в предгорьях – отовсюду выбирались волки. В каждом семействе было около двух-трех десятков зверей. И таких стай всего насчитывалось не менее сотни – три тысячи озлобленных, изгнанных из своих логовищ волков. Лишь тогда, когда никто не смог бы увидеть их унижения, настал и их черед поджав хвосты уходить. Впервые от появления здесь волков, никто уж и не упомнит, когда это было, их гнали прочь. И это были отнюдь не люди. О, люди скоро сами окажутся один на один с этим полуночным кошмаром. Гердорр знал, что еще на рассвете на другом конце леса несколько людей вышли из Города Без Лета. Они направлялись ставить капканы на Трехлапого и его собратьев, но никто из них, это уж точно, не знал, что вот-вот они сами попадут в капкан, а его зубья проткнут их тщедушные тела, словно огромная кованая пасть.
Падающий снег и не собирался прекращаться, в то время как ветер сперва начал легонько сметать уже упавший, поднимая снежинки в воздух, а после набрался сил и стал вздыматься все выше, скручивая вьюгу в тугие узлы и разметывая ее над землей. Метель уже образовывала стену высотой в пять футов, из-за которой кругом ничего нельзя было разобрать, а деревья со всех сторон казались призраками или окоченевшими на морозе фигурами людей.
Взрослые сильные родичи должны были справиться, перебороть непогоду, но старик Гердорр боялся за малышей. Он знал, что в дыхании Веллегры таится такое горячее тепло, что его не пересилить ни одному ветру и ни одному бурану, но подобных метелей даже двухсотлетний волк не помнил. Стая пробиралась сквозь пелену кружащегося над землей снега все дальше…
Люди говорят, что «волка ноги кормят», сейчас же каждый из серых братьев ответил бы им, что ноги спасают им жизнь. Волки отступали не просто так, как придется, пробираясь сквозь метель. Гердорр вел их, словно полководец на поле боя. Это походило на некий странный маневр: сперва они шли строго на восток, после изменяли направление. Подчас они даже возвращались назад. Постороннему наблюдателю подобное показалось бы лишенным всякого смысла, но старый вожак еще не выжил из ума, и хитрости ему было не занимать. Весь путь волчьих стай пролегал в тени ветра, чтобы никто их не учуял. И каждый раз, когда ветер менялся, следом за ним и трехлапый волк менял направление продвижения.
Таким образом стая очутилась на самой границе лесов Дерборроу и Валлена. Стало намного холоднее, и даже теплые шкуры не могли помочь – сказывалась близость к озерам. Там, не скованные ничем, бесились ледяные ветра, и единолично правила всем жуткая, проедающая шкуры и плоть метель.
Волк остановился и оглянулся. В той стороне, в ночи, он сумел различить крохотный огонек. Спустя некоторое время к нему присоединился пронзительный крик, походивший на завывание ветра. Сердце сжалось. Он едва не упал… Гердорр оскалился и зарычал. Он знал, что произошло… Живя по соседству с этими мерзкими тварями уже два века, он хорошо выучил их повадки, ритуалы и обычаи. То, что только что случилось, звалось «Глашатай Гаручей» – это было не звание, даже не существо, скорее ритуал, жестокий и кровожадный. Твари из гор пленяли самую молодую и неосторожную из дриад и начинали пытать ее на высоком холме так жутко, что крики бедняжки были слышны на весь лес. Ныне трусливые изверги проделывали именно это. Началось…
Гердорр развернулся и побежал быстрее, стая едва поспевала за ним, несмотря на то что у вожака не было одной задней лапы. Волки бежали так, словно за ними гнались призраки самого Рейнгвальда Медведя и его охотников. Они не замечали метели, не обращали внимания на усталость и боль. Они бежали…
Вскоре стая выбралась на высокий холм. Под ним росло еще несколько десятков сосен, а вдали уже простиралась огромная, необъятная долина. Там, в ярком хрустале заледенелой воды, отражался свет звезд. Озера…
Трехлапый оглянулся. К его холму из леса выходили десятки серых фигур, почти теряющихся в снегу на земле и метели. Волки покинули Дерборроу.
Когда вожак уже собирался начать путь вниз с холма, к озерам, вдруг произошло неожиданное. Волчата едва слышно заскулили от страха. В глазах Веллегры отразилось недоумение – волчица-мать ничего не понимала. И тут Гердорр вздрогнул. Это было быстрее, чем мысль, – нечто на грани рефлекса. Трехлапый дернулся всем телом, будто ему в брюхо вонзили нож. Сотни волков кругом в один голос заскулили, точно моля не делать с ними этого, не пытать их, не скользить по их бокам острыми лезвиями… Шерсть на их загривках встала дыбом, а хвосты трусливо прижались. Они легли брюхом на снег и задрожали…
Гердорр поглядел назад. Туда, откуда им вроде бы удалось выбраться целыми и невредимыми. Ему вновь почудился одинокий вой. И сейчас он понял: это точно не волк. Словно сам Дерборроу звал его обратно. Этот голос будто бы шел из глубины его сознания, он рождался в голове или сердце и звал, звал…
Гердорр взвыл, отвечая этому голосу, и ринулся вниз с холма, но отнюдь не в сторону озер. Волки, немногим более трех тысяч, понеслись следом за ним. Они бежали на этот одинокий вой. Они бежали к Истару…
Давненько я не бывал в этих местах. Путь мой лежал по белоснежной мраморной галерее, а в ажурных арках между колоннами проглядывали оливковые насаждения и кипарисовые ряды. Именно отсюда я начинал воплощать свой нынешний, уже близящийся к завершению план, именно этим землям впервые после моего падения века назад не повезло принимать меня как гостя. Левое крыло Императорского дворца занимали огромные веранды, соединенные между собой именно такими арочными галереями с колоннами, статуями и прекрасными фонтанами.
Здесь всегда царили тишина и спокойствие, щебетали птички, звенели листья деревьев на ветру и журчала серебристая вода в источниках, а в каких-нибудь двух сотнях футов, за высокой каменной оградой дворца, правили бал разруха и увядание. Разбитые тракты, нищенствующие города, скупые поля. Самыми массовыми местами сборищ стали «лобные парки», широкие площади, заставленные крестами с распятыми на них еретиками и преступниками. Вот что случается, когда слишком рьяно служишь тьме или же свету. Местные правители избрали второе, и их не заботили жертвы, для них важна была лишь цель – они до сих пор наивно полагали, что умерщвление плоти и страх ведут к покаянию. К счастью, люди ничему так и не учатся…
– Мое почтение, уважаемый Гай Малус! – раздалось с неприметной скамьи, что притаилась в тени под огромным разлапистым деревом, пробивающим своей кроной стеклянную крышу веранды. На скамье сидел старик в алой сутане, расшитой золотыми узорами в виде волчьих голов. На его лбу чернела старая отметина – полустершееся клеймо являло собой такую же волчью голову. Здесь меня знали под именем Малус, что на местном языке значит «Злой», в насмешку над всеми этими святошами. Они, к слову, предпочитали делать вид, будто ничего не заметили. Для них я являлся очень важной персоной, предводителем подпольного культа Синены на землях Ронстрада. То есть официальным представителем Папы Сиенского на еретических землях, главой северного патриархата. Очередная маска на многоликой фигуре…
– Ваше Святейшество? – Я склонился в поклоне и поцеловал перстень, украшенный рубином, на указательном пальце протянутой длани. – Вы хотели видеть меня?
– Уважаемый Гай, я могу лишь надеяться, что ваши… – он запнулся, – слуги, как вы обещали, окажут помощь моим легионам. Вы уговорили меня на этот поход, будет очень печально, если он провалится, а мятежный еретический Ронстрад, раздираемый междоусобицами и нашествием нежити, не поддастся светлым очистительным гладиусам. Я бы не хотел этого…
Безумный в своем тщеславии старик даже не считал нужным хотя бы на словах называть легионы Имперскими, а не своими. Так оно и было. Власть в Империи Сиены, нынешней Империи Волка (один из предшественников понтифика воскресил древнее название, с которым великая держава была основана), принадлежала вовсе не формально правящему представителю Императорского Дома, а Его Святейшеству Папе Сиенскому.
Что же до моих слуг… хе-хе… Этот старый церковник уверен, что под моей властью находится целое братство верных созидателей дела Синены. Как бы он взбеленился, если бы узнал, что ими на самом деле являются главные враги официального Духовного Престола – иерофанты.
– Да, Свет Управляющий, мои братья не замедлят выступить. Кроме того, как вам должно быть известно, преподобный отец Мес’й-ал, мой верный сподвижник, уже имел честь общаться с кардиналом Клементом, вашим посланником. Отец Мес’й-ал сделает все возможное, чтобы вырвать нити управления армадой Проклятых из рук Деккера Гордема в самом скором времени. Черный Лорд будет вынужден пропустить святые гладиусы на север. Ваш план, о Лучезарный, идеален… – Иногда нужно уметь льстить. Люди у власти достаточно падки на похвалу, преувеличение (на словах) их заслуг и раболепие просящего. Вездесущий Хаос, как же было приятно наблюдать за его реакцией, когда я упомянул имя одного из главных врагов церкви Синены, некроманта, чьи ужасные деяния занесены в Книгу Тайн. Мой верный слуга… достойный ученик… Он бы искренне посмеялся, если бы услышал к себе обращение «преподобный отец».
На самом-то деле я не собирался отправлять ни одного из моих… хе-хе, слуг в помощь легионам Папы Сиенского. Еще не хватало, чтобы Деккер убил оставшихся в живых братьев-иерофантов, в то время когда сам он должен оставить этот грешный мир вместе со всеми своими распустившимися некромантами. Пришел и его черед. Отыгранные фигурки уходят с поля битвы и не возвращаются. Весь этот розыгрыш с походом имперских войск был предназначен лишь для того, чтобы убрать с доски последних чернокнижников Умбрельштада вместе с их предводителем. Черный Лорд никогда не пропустит (как надеется этот глупец-понтифик) легионы своих извечных врагов, то есть встанет незыблемой преградой на их пути… А народ Империи Волка – глупцы и невежды – в который раз подумает, что во всем виноваты северные маги. Тьфу, противно… Как можно быть такими слепыми?!
– Но и вы, Ваше Святейшество, помните, надеюсь, о своем милосердном обещании?
– Да, мой верный Гай, я лично проведу над вами ритуал причастия и отпущения грехов. Вы войдете в наши ряды и станете, я уверен, достойным сыном нашей великой Матери Синены.
«Больно нужно… Размечтался старик, ничего не скажешь… Демон и святой инквизитор в одном лице – это слишком даже для меня».
– Сын мой доблестный, брат церковный Клемент Кельнский, что ведет легионы на мятежный Север, доложил, что он уже на грани топей Эррахии и начал нести очищение. Кресты распятий вновь поднялись над северными холмами. Как там эти трясины называются теперь?
– Кровавые топи.
– Пусть таковыми и остаются, – проговорил старик и устало закрыл глаза.
Я встал, поцеловал вновь протянутый мне перстень и поспешил вернуться в начало галереи. Только я один знал, что там, между статуями Максимилиана и отца его, Юлия V Мудрого, находится портал. И если задействовать его тайным способом, то можно очень легко и быстро добраться до руин среди болот Эррахии, а оттуда – и в сам Гортен, где меня уже ждет тень с докладом о том, как проходит битва. Если все пойдет по плану, то и от некромантов, и от имперской армии скоро ничего не останется…
7 сентября 652 года.
Герцогство Таласское. Талас.
Человек в желто-красном камзоле сидел, развалившись на стуле и закинув ноги в грязных сапогах прямо на стол. Двухцветный плащ и колпак лежали скомканные в стороне. В одной его руке была старая книга, исписанная полузнакомыми письменами (старое наречие, будь оно неладно!), а во второй – мутноватая бутыль, вся покрытая пылью. Там, где пыль стерли пальцы, можно было разглядеть переливающуюся жидкость темно-багрового цвета.
Стол стоял в самом отдаленном от окон закутке библиотечного зала и был весь завален россыпями свитков; старинные документы и исторические хроники перемешались так, что ни один архивист и историк не взялся бы разбирать ту мешанину дат, событий и людей, что переплелись в чернильных строчках на выстроенных башнями листках бумаги.
Сколько он уже потратил дней, сидя за этим столом? Много. Зачем он это делал? Чтобы узнать,конечно. Зачем же еще! Три архивиста, пять книжных прислужников и двое библиотекарей носились вокруг, взлохмаченные и невыспавшиеся, но все, как оказалось, зря… Все эти сведущие в бумажном деле люди не могли ему подсказать, не могли найти сведения всего лишь об одном событии, одной легенде, одном месте…
Пыльная бутыль, выуженная из какого-то древнего ларца господина главного библиотекаря (конечно же, без его на то разрешения), вновь наклонилась – багровая и неимоверно кислая жидкость полилась в горло.
Ворох бумаг сменяет ворох бумаг… Некто пытается выманить его из Гортена, подослав поддельное письмо от гномов, а то, что оно написано кем-кем, но точно не Дор-Тегли, он мог бы поручиться – не зря ведь в памяти были вырезаны всего лишь два слова, являющиеся одновременно и паролем, и призывом о помощи, и подписью… Итак, кто-то хочет выманить его из Гортена, и у него, Бансрот подери, это получилось. До столицы, со всеми ее кознями, интригами и обманом, триста миль, а он сидит, протирает штаны в этой ды… «библиотеке»! Кто-то упорно пытается свести всех с ума. И у этой маски преотлично все получается. Король… он никогда не видел Инстрельда таким… странным, что ли… таким, что наиболее обидно, не доверяющим ему. Ему, своему любимому весельчаку-братцу! Или, быть может, это он сам растратил умение шутить и смешить? Неизвестно. Ясно лишь, что время для шуток прошло. Когда кровь льется на ступени твоего дома, когда друзей убивают у тебя на глазах, а до ушей доходит лишь крик о помощи и последний хрип, ты будешь делать все, что угодно, но только не смеяться.
– Господин? – склонился в поклоне старший библиотекарь – хмурый долговязый старик в очках, подозрительно поглядывающий на бутылку, что держал в руке этот посетитель в нелепом цветастом одеянии, более приличествующем какому-нибудь клоуну или шуту, а не Высшему Королевскому Советнику и главнокомандующему всеми войсками Ронстрада, кем представился гость. Главный королевский библиотекарь был крайне недоволен – «господин» вел себя, мягко выражаясь, неподобающе! Во-первых, как попало разбросал вокруг стола древнейшие записи и рукописи, которым не меньше девятисот лет каждой! Так, помимо этого, он еще позволяет себе раскачиваться на стуле, закинув ноги в нечищеных сапогах на стол (поверх тех же древнейших, рассыпающихся от времени свитков!), и распивать в библиотеке вино с клеймом старых Элагонских виноделен! Нет, ну что за образина, начисто лишенная манер и хорошего воспитания.
– Чего тебе, дружок? – нагло спросил невежда, подняв на старика тяжелый пьяный взгляд. – Аль не видишь: заняты мы?!
– Как… то есть, что вы себе… – Старик не мог подобрать нужных слов.
– У меня бумага от самого… ик… короля! Мне должны оказывать всяческое… ик… содействие, а ты… только мешаешь… ик!
Главный библиотекарь поспешил ретироваться за помощью. Наглеца мог урезонить разве что его светлость господин Саахир, уважаемый ректор Таласского университета.
– Да, беги-беги! – вслед ему воскликнул человек в цветастом одеянии, выкидывая через левое плечо бесполезную книгу. – Все равно ты бы не нашел того, что мне нужно…
Брошенная книга, шелестя перелистывающимися страницами, описала широкую дугу и… прежде чем упасть на выложенный серыми плитами пол, оказалась в когтистой лапе высокого существа, облаченного в белые одежды. Багровую длань, выглядывающую из широкого рукава рясы служителя Хранна, на миг объяло серым дымом, после чего она превратилась в руку вполне обычного человека. Вместе с ней и остальные части тела приняли человеческие черты и размеры. Фигура в свободных, стелющихся по каменному полу одеждах неслышно направилась к распивающему вино человеку. Ни шороха складок, ни звука шагов. Ничего. Совсем.
«Служитель Хранна» застыл над сидящим посетителем библиотеки, словно грозовая туча над одиноким деревом.
– Возможно, это вам поможет, господин королевский шут? – Он сунул под самый нос пьяному посетителю библиотеки книгу, которую тот выбросил всего несколько мгновений назад.
Шико едва не упал со стула от неожиданности и испуга. Хмель тут же развеялся, а веселое головокружение сменилось четким осознанием происходящего.
– Ты кто такой? – Кинжал появился в руке «тихого, мирного шута». – Как ты здесь появился?
– Нет доверия к рясе служителя? – спросил елейным голоском демон Ктуорн Ганет, после чего расхохотался – совсем не так, как должен был бы смеяться человек, а уж тем более – церковник. От его смеха кровь буквально начинала течь по жилам медленнее, сводя холодной судорогой все тело. Сердце шута вздрогнуло и сжалось.
– Ах, это ты! – Шико успокоился, вновь усаживаясь на свой стул. – Зачем было так подкрадываться? Да и одежды эти тебе не к лицу…
– Неужто? – усмехнулся демон, беря стул и садясь напротив. – А вот кое-кто думает по-другому.
– Ты нашел его? – шут забыл и о своем поиске, и о бутылке вина. – Видел его? Ты проверил? То есть, я хочу сказать, это тот, о котором ты говорил? И никто иной?
– Да, Шико, это он. Я сомневался лишь до того момента, как столкнулся с ним лицом к лицу. Весь его инфернальный облик полностью сглажен и зияет меркнущим провалом вместо лица. Даже у К’Талкха более приземленный теневой образ. Я превосходно различил его сущность, все-таки размениваю не первую тысячу лет, и даже он моложе меня. Но я до сих пор не знаю, кем он притворяется сейчас во дворце. Не знаю его нынешней маски.
– Тогда… – радость Шико сменилась отчаянием, – мы обречены…
– Ты с кем это говоришь, человек?! – рыкнул голос из-под капюшона. – Мне что-то не хочется отправляться в небытие, я еще и Бездной хочу немного поправить… веков эдак тридцать…
– И что же будет дальше? Что ты намерен делать?
– Я попытаюсь обвести его вокруг пальца. – В рычащем голосе послышались нотки неуверенности, демон явно переоценивал себя и сам это понимал. – Хоть в этот раз мне будет тяжеловато, я не впервые предаю его. И он готов почти ко всему.
– Почти? – переспросил Шико.
– Именно, – усмехнулся Ктуорн. – Жди того, что тебе скоро придется вернуться в Гортен.
Демон поднялся со стула.
– И, на вот, держи…
– Я же выбросил эту бесполезную книгу всего минуту…
– Держи, в ней ты найдешь свой ответ…
Королевский шут неуверенно взял фолиант, на обложке которого остались пять выжженных следов от длинных пальцев с острыми скрюченными когтями. Теневой лорд пошагал к книжной полке, у которой он и возник.
– Ах да, – Ктуорн Ганет обернулся. – Едва не забыл.
Он вновь подошел и что-то насыпал на открытый свиток, лежащий на столе. Это походило на черный песок и растаяло в следующую же секунду после того, как покинуло ладонь Шипа Бездны.
– Кровь Крадущегося? – удивился Шико.
– Не забывай о них, – сказал демон напоследок и исчез в сером туманном вихре.
А Шико не оставалось ничего иного, как распахнуть книгу.
– Эй, а как ты… – воскликнул было он, но рядом, разумеется, никого уже не было. На первой странице, прямо перед глазами, значилось: «Легенда о таинственной и никогда не существовавшей на самом деле Первой Гильдии воров Севера».
Глава 8
Две армии Империи
«Баллада о Райвене Когте Ворона, Короле-ампире». Неизвестный автор
- Ты был когда-то молод, теперь же стар и сед,
- И гложет тебя горечь уже семь сотен лет.
- Теперь ты мудр и знающ, но проку нету в том:
- Закован в клети разум – дверей лишен твой дом.
- А ведь душа летела когда-то, словно птица,
- Но Первый Черный Рыцарь никак не мог напиться.
- Теперь же зал твой тронный – земли холодной склеп,
- Король Янтарный Взор – червям лишь на обед,
- «Границ и граней нет!!!» – ревел монарший рог.
- Но звуки его смолкли, и смерть всему итог.
- За каплей капля годы кровь лилась на весы,
- Неся с собой лишь горе, забыл знаменья ты.
- А ведь тебе кричали: «Остановись, король!»
- Кем для тебя мы стали? Свою лишь знал ты роль:
- Вассалов ты не слушал, без меры пил ты кровь,
- Так спи ж, навеки проклят, не дыша и не видя снов.
7 сентября 652 года. Владения ордена Руки и Меча. Кровавые топи. Тракт на Тириахад.
Большой ворон с иссиня-черным оперением мчался на север по чистому, без единого облачка, небу. Его вертикальные зрачки пристально вглядывались в даль, а острый клюв подчас открывался, издавая хриплое карканье: «Круук-круук». К поджатым лапкам были привязаны две окованные металлом фляжки, которые стали уже как бы частью его тела – он к ним так привык, что почти не замечал и не испытывал никакого неудобства от их присутствия. Широкие крылья шелестели черными перьями, неся ворона все дальше. Множество земель, и под этим солнцем, и на том свете, он уже оставил за спиной, проделав невероятно долгий путь, но совершенно не устал – его род по праву считался самым выносливым из числа всех пернатых.
Крылатого странника звали Карх, он прожил уже четыре века, но был в самом расцвете сил, и по возрасту, если сравнивать с продолжительностью людской жизни, ему можно было дать не более сорока лет. Карх не был сварлив, отличался храбростью, а едва ли не единственным его пороком являлось любопытство. Больше всего ворон любил дождь и грозу, ведь рожден он был именно во время жуткой бури, и его птичье сердце каждый раз сжималось от томного трепета, когда тучи стремительно наползали на небо, а молнии начинали свои танцы под музыку грома.
Сейчас ворон летел над огромной страной: внизу проплывали горы, реки, леса. Путь его лежал на Враний пик[17]. Туда он и нес свою ношу. На север… Где-то там Карха уже давно ждет добрый старик-отшельник Ринт, заботливый гном, что вырастил его самого, его крылатого братца и добрую половину их рода. Очень мало на свете Тегли, живущих так долго, но род Чернокрылых Кеннарков[18] продлевает дни тем, кто этого истинно достоин. Только вороны их Гнезда знают дорогу в Темную страну, где в двух неглубоких источниках, вырывающихся из-под простого камня, разливаются воды Смерти и Жизни. Гномы не живут обычно больше двухсот пятидесяти – трехсот лет, четырехсотлетние старцы – истинные долгожители народа Тегли, но вороны так привязались к Ринту, что продлили его век уже едва ли не вдвое. Многие из сородичей старика считают, что он уже давно мертв, но верный Карх знает лучше.
Крылья несли птицу все дальше и дальше. Внизу простиралась едва ли не спокойнейшая картина из всех, какие видел в своей жизни мудрый ворон. Засыпающее время… Осень брала свое, не оставляя места теплу, сухости и яркому солнечному свету. Карх сравнивал природу с диким лесным медведем: она вроде бы тоже залегала в глубокую спячку. Много красивого и хорошего дарила осень простым смертным. Людям – щедрые урожаи, а миру – свою багрово-желтую лиственную накидку… Это чуть позже, седмицы через три, последние листья опадут, останутся лишь голые ветви, замерзающие от холодов и мокнущие под дождями.
Ворон летел вперед, предаваясь любимому занятию – разглядывая земли внизу. Все обитатели этих просторов сгинули куда-то, словно тряпичные куклы, закончившие свое представление на сцене и убранные в темный сундук. Пустота. Ничего и никого… нет.
Что-то вдруг промелькнуло там, далеко внизу, – крылатый посланец даже каркнул от неожиданности. Это «что-то» совершенно точно выбивалось за грани покоя и уюта.
Крылья сами понесли любопытную птицу обратно, и Карх начал спускаться вниз. Что за место! Брр! Эти края насквозь провоняли тленом! Древние топи, в трясины которых впиталось столько крови, что ни одному бранному полю с ними не тягаться. Сперва древний вампир Эррахия, злобный и неусыпный, бесчинствовал на этих землях, а после здесь произошла ужаснейшая битва из всех, что ворон помнил. Кровавые топи… Топи, дышащие туманом и торфяниками, трясины, заманивающие неосторожных путников, злобные существа, прячущиеся в этих израненных лесах. От гиблых болот стоило бы держаться подальше, но на сей раз любопытство пересилило знаменитое благоразумие Кеннарков.
Каково же было удивление крылатого странника, когда он увидел (и услышал тоже) огромную армию, шагающую на север.
Карх присел на ветку черного, полностью лишенного листьев вяза – когти вонзились в кору, которая тут же зазмеилась, отламываемая, – даже деревья здесь гнили заживо, словно обреченные на гибель чумные и прокаженные люди.
Пелену туманных болот разрывала цепь войска. По старой разбитой дороге, пролегающей меж трясин, ровными шеренгами маршировали воины. Пластинчатые латы, надетые поверх багровых туник, были скованы из вороненой стали, глухие шлемы с рельефными забралами-наличьями, выполненными в виде оскаленной волчьей морды, обнажали кованые клыки и выдавали злой, фанатичный блеск глаз в прорезях.
«Люди, – догадался Карх, – определенно люди». Перед строем на красивом черном коне ехал командир, держа в руке шлем волка, дополненный темно-красным гребнем. Его туника была украшена золотистой вязью вышивки, а тяжелый плащ аккуратно и величественно спадал на круп животного. Офицер имел довольно молодое лицо, короткий нос, загорелую оливковую (должно быть, от мягкого полуденного солнца) кожу; бороды и усов не было. Шеренги легионеров неотступно следовали за ним, идеально отточенными движениями шагая вперед и грохоча коваными сапогами.
Вооружение солдат составляли метательные дротики – пилумы, в ножнах покоились короткие мечи – судя по форме гарды, гладиусы. Пехотинцы неведомой армии несли большие башенные щиты, с которых на окружающий мир скалился геральдический черный волк. Где-то Карху уже доводилось видеть подобный символ и эти доспехи, вот только он никак не мог вспомнить, где именно. Память древнего существа подвела его впервые.
Если всмотреться в ту сторону, откуда шло неведомое войско, можно было разглядеть неясные контуры шатров и палаток – лагерь, оставленный за спиной, был полон жизни – там горели факелы и играла труба.
Ворон сидел на дереве, а проходящие мимо люди совсем не обращали на него внимания, может, и вовсе не замечали… И только сейчас Карх увидел ворон, своих извечных врагов. Стая числом в полторы-две сотни черных птиц с громким карканьем поднялась в небо, алчущими взорами оглядывая свою будущую снедь – пока еще живых людей. Их радостные голоса твердили об одном – будет битва, причем очень-очень скоро.
Карх ненавидел ворон. Но в поистине неизмеримую ярость его приводило то, что некоторые из человеческого рода по своей непроходимой глупости и скудоумию еще смеют путать его с ними, с «низшими» представителями его племени – презренными падальщиками, подлыми, трусливыми и двуличными созданиями. Ворона – совсем не то, что благородный ворон. И хоть корни Карха и этих тупых существ общие, путь – различен. Будучи стервятниками, способными выискивать себе пропитание лишь на местах кровавых сражений – какая мерзость! – они не заслуживают ни теплых чувств к себе, ни уважения. Другое дело – ворон. Истинный воин, добывающий еду в бою, где он сам может стать чьим-то завтраком, обедом или ужином. Но не еда – главное. Ради славы дерется ворон. Глупцы считают, что птицы – неразумные создания, которым не присущи высокие чувства. Ничтожества… они могут и дальше щериться от своего невежества. Ворону они безразличны, но пусть не смеют путать его с воронами, иначе он выклюет им глаза – тем, кто и так слеп, глаза без надобности.
Карх знал, что, если черная стая сейчас заметит его, будет драка, и в исходе ее сомневаться не приходилось – его разорвут в клочья. И пусть размах его крыльев втрое превышал каждого из врагов, пусть его когти сильны, а клюв способен пробить металл – их здесь собралось столько, что он ничего не успеет сделать. Сейчас ему нельзя погибать – ведь он еще не донес Ринту воду Жизни и Смерти, не выполнил поручения.
Ворон решил пока не высовываться и еще немного понаблюдать. Он вгляделся в даль и увидел, что колонна неизвестного войска спешно перестраивается в боевой порядок. С севера к ней приближался враг. Там, где белесыми волнами поднимался болотный туман, показались ряды другой армии. Это были Проклятые, истинные хозяева топей. Ворон не испытывал страха пеед мертвецами, потому что видел их довольно часто в стране Смерти, а печально известный легион вызывал у него лишь жалость – ведь только ее достойны те, у кого душа является пленником чьих-то корыстных помыслов…
И тут Карх увидел его – живого человека среди мертвых рядов, который вдруг заставил отчего-то вздрогнуть его, воронову, душу. Незнакомец оказался обладателем узкого и очень бледного лица, перечеркнутого двумя алыми нарисованными полосами, точно грим арлекина, неприятной болезненной усмешки на тонких губах и серых, извечно прищуренных глаз. Человек был облачен в черную мантию с капюшоном и широкими рукавами. Его нечесаные волосы цвета старой дубовой коры неопрятно торчали во все стороны.
– Круук! Круук! – негромко прокаркал крылатый странник, незаметно перелетев поближе, на дерево, что скрюченными ветвями нависало над ржавыми шлемами Проклятых.
У незнакомца почему-то вдруг защемило сердце…
Некромант Магнус Сероглаз пробирался через плотные ряды неживых воинов, подгоняемый хриплым вороновым карканьем. Птица сидела на ветке одного из усохших вязов и идеально дополняла окружающую картину мрачности и уныния. Сероглазу казалось, что кругом застыли вовсе не легионеры, а потрескавшиеся от старости стволы вековечных деревьев. Сухие и помертвевшие, они тянули к нему свои ветви, нависая со всех сторон и давя, как стены зачарованного лабиринта. Странно, но ряды ранее беспрекословно исполнявших приказы солдат вовсе не желали расступаться, не бросались в стороны, чтобы пропустить его, повелителя и кукловода. Легионеры не склонялись в поклоне, не падали ниц – они просто стояли, а худые, ужасно бледные руки некроманта были уже в пыли веков и бурой ржавчине, покрывавшей их доспехи.
Магнус потерял контроль над мертвым войском – он больше не мог им управлять. Колдун тянул все нити, какие только мог, вытягивая клубок за клубком души Проклятых, но они не желали ему подчиняться. Опустошенные, мертвецы падали наземь бесполезным прахом, огоньки сознания в их глазницах гасли, а пожелтевшие кости и ржавую сталь принимала гнилостная болотная трава. Сперва он был ошарашен, после удивление и непонимание происходящего сменила ярость, а теперь все его мысли были заняты одним лишь вопросом: «Что здесь творится?»
Все началось с того, что немногим больше месяца назад из Темной Цитадели от самого Патриарха Семайлина Лайсема пришла весть: «Легионы Империи Волка выступили из Сиены и направляются к Ронстраду».
Это и послужило причиной спешного свертывания сил Черного Лорда и отступления из земель Лилии и Льва. Уцелевшие после поражения под Дайканом легионы были вынуждены пока что оставить королевство Лоранов в покое и отправиться защищать свои собственные границы. Проклятые прошли мимо Умбрельштада и стали лагерем на тянущемся меж унылых холмов и чахлых перелесков тракте на Тириахад, прямо посреди Кровавых топей. Здесь им оставалось лишь ждать врага, который был уже на подходе.
Было еще время… совсем немного, но этого бы хватило и… Сероглаз сбежал. Он отправился в Умбрельштад, место, куда Джек-Неведомо-Кто доставил Коррина Белую Смерть, мятежника, что восстал против власти Деккера. Магнус полагал, что Коррин знает секрет спасения, что он хранит тайну, как сбросить с себя путы, а вместе с ними и проклятие некроманта. Но вместо ответа на этот давно мучивший его вопрос в Темной Цитадели Сероглаз узнал поистине невероятные вещи: теперь он мог разоблачить неуловимого мерзавца из Коронного Совета, который столь ловко дурачил и тайную стражу, и весь двор уже который десяток лет. И пусть Белая Смерть не назвал его имени, Сероглаз уже обо всем догадался. Поначалу ужасное предположение показалось ему невозможным, абсурдным, но чем больше он об этом задумывался, тем сильнее укреплялся в своих выводах. Его противник, с которым они уже двадцать пять лет «плясали на одном столе», как говорят королевские шпионы, наконец снял маску. Истинное лицо негодяя оказалось идеальным прикрытием для всех подлых штучек, которые он проворачивал.
Покинув Умбрельштад, Сероглаз намеревался тут же доставить столь неотложные и важные сведения или Прево, или его заместителю Тимосу Бланту, но ему так и не удалось этого сделать. Впервые за всю практику Магнуса в некромантии черный портал предал его. Придя в себя после перемещения, Сероглаз с ужасом осознал, что оказался вовсе не в том месте, куда рассчитывал попасть. Это был небольшой зал круглой планировки, со всех сторон окруженный стенами. Пола под ногами не было видно, словно он был соткан из самой тьмы: по самые колени Магнус стоял в черной пелене, при этом в световое окно под высокой крышей текла одинокая лунная дорожка. Заманили, подменили, заперли. Ни одного лаза, вместо дверей – сплошной камень. Ни исчезнуть, ни открыть портал. Идеальная ловушка для того, от кого хочешь избавиться навсегда. Вскоре Сероглаз понял, что является не первым, кто чем-то не угодил хозяину здешнего «постоялого двора». Меньше всего он хотел вспоминать ту серую бесплотную фигуру, лишенную любого признака жизни и каких-либо чувств. А весь разговор со своим сокамерником так и вовсе предпочел бы забыть. Призрак человека с красными волосами рассказывал Сероглазу такие вещи из его собственной жизни, которые он предпочел бы никогда не слышать. Некромант пытался спорить, отрицал, приводил доводы в свою защиту, но выступивший нежданным судьей над его душой неживой заключенный был непреклонен, да к тому же, как выяснилось, обладал знаниями о прошлом, настоящем и будущем. Вот уж лучше бы чем поделился, так нет же – вместо этого он всячески пытался лишь ухудшить и без того незавидное положение Магнуса. Но нельзя не отдать ему должного – впоследствии он помог Сероглазу выбраться и рассказал о том, кто же именно его туда запер. Мессир Черный Патриарх лично приложил руку к тому, чтобы удалить неугодную фигуру со своей игровой доски. Неужто вызнал о его планах, раскусил столь тщательно выстроенную «легенду» и идеально отыгранный образ? Почему тогда просто не убил? Зачем все эти сложности? Напоследок призрак красноволосого человека сказал своему сокамернику: «Ты отправишься туда, где тебе уготовано быть, и совершишь то, для чего предназначен», затем просто подул на него, и Сероглаз растаял, точно сам был всего лишь привидением.
И вот сейчас некромант оказался посреди мертвого воинства, которое уже больше не являлось его верной игрушкой. Стало не у кого требовать или просить ответов, самого Черного Лорда не было видно. Он начал искать…
Так и вышло, что теперь Магнус оставлял Проклятых ряд за рядом позади, пробираясь все дальше и дальше по направлению к фронту. Ступая по колено в густом молочно-белом тумане, в котором тонул длинный, стелющийся по земле подол его черной мантии, некромант потерял счет ржавым когортам и центуриям. Неподвижные фигуры мертвых равнодушно смотрели ему вслед. Сероглаз не пытался расшвырять нежить в стороны заклятием – он почему-то чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет, поэтому был вынужден продираться и протискиваться, выискивая прореху в строю. На это уходили и силы, и время, а уж злость Магнуса так и вовсе накалилась до предела. Порой он не выдерживал, обращая в прах очередной скелет, и это тоже отнимало немалые силы.
Непроглядные болота окружали армию, насколько хватало глаз, а низкие, скрюченные уродцы, деревья леса Павших, вновь были готовы принять под свою тень кровь и смерть – им ведь не привыкать. Поднялся довольно сильный холодный ветер, но туман и не думал рассеиваться, становясь, напротив, еще гуще, и вскоре в двадцати шагах нельзя было ничего разглядеть. В двадцати? Да уже в десяти…
Некромант схватился за чей-то полуистлевший наплечник – проржавевшая насквозь сталь раскрошилась под его пальцами, оставляя на них неприятное ощущение влажной трухи. Очередной ряд мертвых воинов остался у него за спиной, но вот впереди показался один из тех, кого он искал. Его собрат, орденский соратник, стоял, не оборачиваясь, склонив голову долу. Черные волосы собраны в хвост, а длинная мантия с широкими рукавами и откинутым на спину капюшоном представляла собой истрепанное, покрытое плесенью и гарью рубище. Н оторочке полуобгоревшего плаща можно было разглядеть остатки черных вороньих перьев. Магнус узнал его – это был Анин Грешный, один из Ступивших за край, старших некромантов, таких же, как и он сам.
Мертвые легионеры застыли вокруг Анина, как тюремщики вокруг преступника, обреченного на казнь: нежить являла собой образец безмолвия и равнодушия. Некромант, которого нашел Сероглаз, не шевелился, будто погруженный в сон.
– Анин, – тихо позвал колдун, но стоящий к нему спиной собрат даже не повернул головы. – Анин, это я, Магнус. Обернись!
Собственный шепот эхом разнесся над неживым войском, Сероглаз вздрогнул от неожиданности – каждое его слово прозвучало намного громче, нежели следовало. Мертвецы будто ничего не заметили. Но хоть ровные когорты неживых воинов и глядели пустыми провалами глазниц прямо перед собой, Магнус прекрасно чувствовал, что все их потустороннее внимание занято лишь им единственным, мечущейся тенью в спокойном и неподвижном царстве сна. Он чувствовал, как духи, заключенные в древних трупах, тянутся к нему, пытаясь откусить от него кусочек. Кусочек… Нет, не плоти – они ведь не вечно голодные и алчущие крови зомби, им нужно было то, чего сами они давно лишены – кусочек его воли, кусочек сознания и чувств. Словно наяву, он видел тянущиеся к нему черные щупальца, исходящие из-под лат, оттуда, где при жизни должно было находиться сердце каждого легионера, щупальца, сотканные непонятно кем из остатков серой тени и мрака.
«Бояться не грешно», – подумал вдруг Сероглаз, начисто забывая, что в своей жизни он совершил столько поступков, которые святые отцы называют громким словом «грех», что его душе после смерти одна дорога – на тарелку какому-нибудь демону в царстве К’Талкха.
– Анин! Я здесь! Ответь мне! – Магнус все пытался привлечь к себе внимание Грешного, но безуспешно – тот его начисто игнорировал, будто Сероглаз и не человек вовсе, а какой-то назойливый призрак, на которого можно не обращать внимания, и тогда он точно исчезнет – развеется, как плохое воспоминание. Но беда Магнуса была в том, что он не собирался развеиваться.
«Что же делать? – лихорадочно соображал темный маг. – Что делать?»
Некромант прекратил свои попытки дозваться до явно не слышащего его Анина и закрыл глаза, пропуская в сознание чувства, воспринимаемые отнюдь не зрением, но каждым дюймом худого, костлявого тела и бледной кожи. Сероглаз не любил прибегать к заклятию колдовского взгляда – от подобной магии у него болела голова, но тут он понял: иного выхода ему не оставили. Сквозь закрытые веки прорвались быстрые лихорадочные образы: лица, люди, места. Появились сотни, тысячи картин, молниеносно сменяющихся так, что ничего нельзя было ни разобрать, ни разглядеть. Учащенное дыхание постепенно стихало, становясь ровным и непрерывным, сердце также успокаивало свой бешеный галоп. Вслед за ним и образы в голове стали сменяться все медленнее и медленнее, пока в сознании не остался лишь один. Создавалось ощущение, что глядишь на некий мрачный гобелен на стене: непролазные болота, неширокая дорога, стелющаяся на юг через топи, и мертвая армия, застывшая в молчании и ожидании. Ряды Проклятых Умбрельштада, как и положено, стояли большими когортами в шахматном порядке, но каждый из некромантов, а их общим числом было около двадцати, будто статуя, неподвижно застыл, скрестив руки на груди, и безвольно глядел перед собой. Словно парализованные заклятием или обращенные в камень, темные маги даже не шелохнулись, когда передние когорты войск Империи выплыли из тумана и подошли на расстояние полета легионерского пилума. Они не двинулись ни на дюйм, когда первые ряды противника с черным волком на стяге вступили в рукопашную схватку с их неживым строем.
Магнус пришел в себя. Вокруг ничего не изменилось – все так же в молчании стояла нежить, по-прежнему не обращая на него никакого внимания. В нескольких шагах застыл Анин Грешный в своем изорванном плаще с оторочкой в виде вороньих перьев, черноволосый, как сама Костлявая Старуха.
Сероглаз осторожно шагнул вперед, не отрывая взгляда от товарища, словно боясь, что тот сейчас возьмет и растворится, развеется, как дым на ветру. Два легионера в тот же миг заступили ему дорогу и встали так, что между ними и бесплотный призрак не просочился бы. Темный маг попытался их обойти, но скелет следующего ряда также шагнул в сторону, закрывая собой брешь. Некромант молниеносно бросился к следующему, и там – то же самое. Мертвые рабы не пожелали пропускать его к Анину.
– Да как вы смеете, гниль болотная?! – заревел колдун, пытаясь оттолкнуть неживого в сторону, но поднятый магией из небытия костяк даже не шевельнулся, словно у него выросли сильные ветвистые корни и он врос ими в землю.
Если физическая сила не помогает, чародейству подвластно намного больше. Удар невидимого кулака, беря разбег и все увеличивая скорость, впитался в ржавые латы и исчез, растаял в неизвестности… Сотворенное заклятие привело в движение стоящих спереди и за спиной легионеров. Совершая четкие, решительные действия, каждый из неживых солдат сделал лишь шаг, но этого хватило.
Некромант без сил опустил руки, затравленно обернувшись по сторонам. Сложившаяся ситуация не радовала глаз – теперь и он оказался в полном окружении еще недавно верных и послушных марионеток, рабов, которые ни с того ни с сего решили вдруг сбросить с себя путы.
– Анин! – закричал колдун. – Анин, помоги мне!
Ему никто не ответил. «Они все уснули, – обреченно подумал Магнус. – Они спят без сновидений, и это никак не может быть мороком – слишком все реально. И твердая земля под ногами, и безмерная тлетворная вонь, распространяемая нежитью, и мерзкое ощущение влажного тумана, оседающего на лице так, что даже глубокий капюшон не помогает. Все это не может быть простой иллюзией! Никак не может! Ведь идет же бой, нежить кое-как сдерживает напор противника, а волк на вражеском знамени продолжает скалиться, и уже, кажется, слышен его вой. Или это просто дикие хищники, рыщущие по болотам и не испугавшиеся присутствия Смерти?»
– Но как же… – выдохнул некромант, его внезапно осенила догадка, такая тревожная и колючая, что он не мог понять, как не осознал эту странность раньше.
Он находился всего в двух сотнях шагов от кипящего сражения и ничего не слышал… Совсем. Где же скрежет металла о металл? Где крики умирающих имперцев, ржание коней и приказы их командиров? Где просто свист стрел и пилумов? Где это все?
Все спали. Шел бой, но ровные неподвижные когорты нежити из тех, кто не вошел в прямое соприкосновение с противником, спали. Некроманты, больше, чем просто люди, никак не препятствовали врагу, они лишь стояли и смотрели. Сероглаз чувствовал, что единственная магия, сотворенная на этом поле, среди клоков висящего в воздухе тумана, была его колдовским взглядом и незримым кулаком. Темные маги спали. О боги, как же Магнус этого хотел! Хотел всегда. Одни лишь Высшие знают, как отступник Сероглаз жаждал, чтобы его так называемые братья стали неподвижны, немы и лишены сознания, чтобы ни один из них не смог сделать ответный выпад клинком или заклятием. Да, он очень хотел… хотел вонзить каждому из них в горло нож, выпустить из них всю кровь, убить их. Просто убить, без всяких там разоблачений и высокопарных фраз. Обратить в прах их всех…
Поэтому он и стравливал собратьев по ордену друг с другом с самого первого дня своего появления в Умбрельштаде. Наверное, Черный Лорд не переставал удивляться, откуда в ордене берется столько предателей, шпионов и заговорщиков. Один мятеж следовал за другим, каждый раз ослабляя армию Предателя Трона, не позволяя ему собрать в кулак силу, достаточную, чтобы начать войну. Сероглаз мастерски играл свою шахматную партию, без жалости и зазрений совести убирая с доски лишние фигуры. Множество магов кануло в небытие, даже не представляя, кому они были этим обязаны. Осознание своей ловкости, неуловимости и безнаказанности доставляло Магнусу Сероглазу несказанное удовольствие, едва ли не единственное в жизни. Он убирал фигуры, но не пешки, нет. Зачем же трогать неопытных неофитов, когда есть те, кто представляет реальную угрозу? А какие это были мена! Неодайм Клык, высший вампир, Хорренкен, вожак стаи оборотней, Лоргар Багровый, прислужник Черного Лорда, Раймонд, ученик самого Деккера… Всех и не перечесть. Их было много. Очень много… Он убирал их одного за другим, всегда подставляя невиновного в предательстве. На время даже избавился от Предателя Трона… Идя к своей цели, он хватался пальцами за зыбкий и все обламывающийся, будто лед на половодье, край мечты. Самое простое было свалить все на Коррина, безумного и несчастного, заставить Черного Лорда думать, что это именно Белая Смерть стоит за всем. Конечно, Сероглаз понимал, что Деккер не так глуп, чтобы не держать и его, Магнуса, за поводок, нужно отдать ему должное. Предатель Трона хитер, как лис, и проницателен… очень проницателен.
И вот он, наконец, его шанс, но… именно сейчас Магнус почему-то совсем не хотел им воспользоваться. Не хотел, и ему было страшно. Это царящее кругом мертвое уныние и безмолвие нельзя передать словами. Даже мрачные просторы страны Смерти с ее вымощенной черным кирпичом дорогой, ведущей в бесконечность, и пепельными холмами по сторонам казались более приветливыми, чем то, что окружало Сероглаза сейчас. Даже башня без входов и выходов была чем-то более понятным. Ситуация походило на ожидание удара молота, который разбивает на тысячу осколков последнюю надежду. Даже Печальная страна была реальна, она существовала на самом деле, с этим никто не смог бы поспорить, а нынешний кошмар мог быть лишь творением безумного, тонущего в лихорадке разума. Больше всего Магнус боялся страшных снов, поскольку в них он был беззащитен, черное искусство неизменно предавало его там. Как можно описать эту гнетущую, холодную тишину, которая сжимает разум в объятиях абсолютной пустоты и отсутствия чего-либо? Всего лишь назвать ее сном. Тяжело испугать некроманта, но ничего невозможного в этом нет.
Сейчас они все, эти окруженные мертвыми легионерами фигуры в черных мантиях и плащах, были на его стороне, как это ни прискорбно, и сейчас они все спали, они застыли в своей беспомощности и неспособности поднять хотя бы руку против него. Шутка судьбы. «Что ж, придется их разбудить».
Некромант ринулся вперед; Анин по-прежнему стоял к нему спиной. Вот он, в двух шагах, но дорогу к нему преграждают эти мертвые неконтролируемые стражи.
Схватившись за ржавый наплечник одного скелета, Магнус попытался дотянуться до товарища рукой. Проделать это оказалось трудновато, учитывая каменную неподвижность нежити, не подающейся ни на дюйм. Пальцы тянулись и тянулись… оставалось всего ничего, и он дотронется до черного плаща Анина… еще чуть-чуть… совсем немного. Но вот и полуобгоревшая ткань одежд товарища. Чтобы дотянуться, некроманту пришлось оторваться от земли и повиснуть на иссохшем легионере.
Сероглазу все же удалось коснуться Грешного, и в этот же миг словно ожила восковая фигура. Анин немного приподнял голову, глядя куда-то вверх, но так и не повернулся к нему. Волны тумана плыли и шевелились перед его лицом, походя на призраков.
– Анин, это я, – прошептал Сероглаз. – Посмотри на меня. Это я, Магнус.
– Нет, – прошептал черноволосый, – я больше не могу смотреть. Глаза мои высохли, а тело сожжено. Крест из осины – мое холодное ложе, а освященные гвозди – слезы разрушенных надежд. Я не могу больше смотреть, я не вижу…
– Что ты говоришь, Анин?! – поразился Магнус. – Да очнись же! Пора действовать! Имперцы уже смяли первый ряд… – В ответ только молчание. – Да ты посмотришь на меня, наконец, или нет?!
Черноволосый некромант обернулся, да так резко, что Сероглаз даже отшатнулся. Конечно же, это был вовсе не Анин Грешный, Анин был мертв и находился в стране Смерти без права вернуться, хоть Сероглаз пока и не знал об этом. На Магнуса смотрели глубокие непроницаемые глаза Деккера.
– Я уже привык, что меня постоянно принимают за кого-то другого, – усмехнулся он. Облик Предателя Трона был немного неясен из-за тумана, но все равно на его лице превосходно читалось столь знакомое выражение гнева и веселой злости.
– Черный Лорд? – ошарашенно прошептал Магнус – его ввели в заблуждение чужие одежды, плащ с оторочкой из перьев. – Но что вы здесь?.. Почему на вас наряд Анина?!
– Я нашел Грешного, мой дорогой друг, – размеренно стал отвечать Деккер, словно никуда не торопился. – Среди топей. Он висел, приколоченный к кресту, а половина его тела была сильно обожжена святой водой. Его предали в руки врагу, ты, случаем, не знаешь кто? – Кривая усмешка появилась на тонких губах, и черный взгляд, пронизывающий, словно из глубин Бездны, заставил Магнуса содрогнуться.
– Не знаю! – Сероглаз пытался говорить ровным, спокойным голосом – этого он и вправду не знал.
– Я похоронил Анина, но взял его плащ в надежде понять. Узнать о намерениях Повелителя Ворон и его планах – обо всем том, чего он уже не успеет сделать.
– Это все сон… это кошмар… – начал бубнить Магнус, крепко зажмуриваясь. – Ты преследуешь меня уже давно, но я не поддамся… Я убивал могущественных магов, я убивал лучших рыцарей Ронстрада. Я владею силой теней, силой праха и крови. Страна Смерти питает меня своими соками. Я – некромант! А ты всего лишь сон. Ты всего лишь сон! Треклятый туман навевает видения.
– Это не сон, мой дорогой друг, и признаюсь тебе, что лишь благодаря этому туману мы с тобой еще живы, а нежить не разрывает нас на части своими клыками. Ты не представляешь, скольких сил мне стоило это заклятие, когда никого из Ступивших за край не осталось. Ты полагаешь, что это все сон? Пусть так. Тогда слушай, Сероглаз, и не пытайся проснуться… – Повелитель армии Умбрельштада вырвал из плаща одно перо, оно тут же истлело в его худых, совершенно белых руках. – Я знаю, что на этот раз ты ни при чем. Его предали другие… Ты был слишком занят своими делами…
– Кто его предал? Кто убил Анина? – Магнус пытался придумать, как бы выкрутиться.
– Тот же, кто все это придумал. – В глазах Черного Лорда пробежала злая искра. – Тот же, кто уничтожил наш орден, а теперь избавляется от последних из нас. Лоргар, Дориан, Анин… Коррин… не знаю, что он с ним сделал, но я больше не чувствую его силы. Это тот, кто привел сюда легионы Волка в надежде уничтожить меня.
– О ком вы говорите? – Сероглаз ничего не понимал. Страх все сильнее овладевал им.
– Не о тебе, можешь не беспокоиться за свою облезлую шкуру, – холодно произнес Деккер и, подступив в упор к мертвым легионерам, что их разделяли, оперся руками на стальные наплечники воинов. – Ты ведь никогда не считал меня своим братом, не так ли, Сероглаз?
– Что вы имеете в виду? Я всегда был верен… – предпринял Магнус последнюю попытку показаться непричастным и ничего не понимающим, а про себя обреченно подумал: «Вот она, смерть. Вот и допрыгался».
– Ну-ну, совсем не нужно так пугаться, я ведь превосходно знаю, что творится в твоей голове, мой дорогой друг. – От его слов Сероглаз отступил на шаг. – И я прекрасно знаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь уже двадцать пять лет. Ты убивал моих слуг, ты лгал и обманывал, ты клеветал, ты, как тебе казалось, путал мои карты. Но на самом деле все было не совсем так, как тебе представлялось. Неужели ты мог подумать, что я ничего не знаю? Неужели считал, что каждое из твоих действий ускользает от моего внимания?
Магнус вдруг громко, искренне расхохотался, отзвуки его смеха разлетелись над болотом. Черный Лорд хитрил, когда говорил, что знал все изначально – некромант-интриган мог бы поклясться в этом. Но, Бансрот подери, когда же это случилось? Когда его обман стал для Деккера очевиден? Страха почему-то вдруг не стало. Его заменило четкое понимание: самое худшее, что его теперь ожидало, – смерть, но он не боялся. Его посетила одна мысль, она-то его и рассмешила.
Читать бесплатно другие книги:
