Некроманты, алхимики и все остальные Алексеева Яна

– Сейчас? – Голова категорически отказывалась работать, а вот тело… испуганно отпрянуло, напрягаясь. – А вам не повредит… все же раны достаточно серьезны…

– У меня болит нога, а не… – Кэрдан хмыкнул, забавляясь. – К тому же дела вряд ли позволят нам заняться этим в последующие дни.

– Да, дела… – Заботы будущего на миг заполонили сознание, но тут же исчезли под внимательным, заинтересованным взглядом.

– Не бойся, красавица… сними это. – Он кончиками пальцев погладил тонкую светлую ткань.

Вот тут я впервые в жизни покраснела. Затем поднялась, подчиняясь тихому, завораживающему шепоту, и медленно распустила ленты, удерживающие платье. Оно соскользнуло с плеч, смуглую кожу овеяло прохладой. Ленты шелковыми змеями спускались с потолка, щекоча шею, одна за другой медленно гасли свечи, висящие на цепочках лампады прогорели, и тихо шипели остывающие в масле фитили.

Мужчина, отставив бокал на пол, подался вперед, нетерпеливо потянул меня за руки. Напряженная, как перетянутый такелаж, я чуть заметно дрожала и едва не звенела. Подчиняясь горячей руке, я опустилась на слегка вытершийся шелк покрывал. Коснувшись ладонью его груди, смиренно опустила глаза.

– Как пожелаете, – прошептала, вглядываясь в худое строгое лицо, – но постойте… Для меня все это в первый раз… Я могу не соответствовать вашим пожеланиям. Вас это не расстроит?

Проклиная себя за эти слова, вбитые вместе с намертво въевшимся желанием угождать, затаилась в ожидании ответа. Кэрдан удивленно вздернул брови и подтянул меня ближе. По его мнению, все это – полное безумие. По моему – незыблемая традиция, которую надо соблюдать ради острова и его жителей. Брак должен совершиться так, как надо… потому что…

– Какие глупости, скорее наоборот. Успокойся…

Он просто не понимает… это была моя последняя мысль. В этот вечер…

Это оказалось… так… Не знаю! Странно. Нежно. Завораживающе. Боюсь, на островах Ожерелья редко первая брачная ночь сопровождается тихим сладким шепотом и стонами наслаждения, пробивающимися через закушенные губы. Они не знают, как скользят по исчерченной шрамами коже ладони, как каждое его движение отдается в теле острым наслаждением. Как приятно подчиняться уверенным рукам, не оставляющим без внимания ни одного клочка тела. И как щекочет шею прерывистое дыхание, как тихий стон срывается с губ, когда подчиняешься, поддаешься, прижимаешься, пытаясь вплавиться в пылающую жаром кожу. И как завораживает власть над худощавым, сильным мужчиной. Отчаянно смелые прикосновения, сплетающиеся пальцы, смятая ткань под спиной, спутанные волосы…

Томная усталость, сытая, немного сумрачная успокоенность, льдистые звезды, вспыхивающие перед взором в миг высшего наслаждения…

Длинная, теплая, свежая ночь…

Из сладкой дремы меня на рассвете вырвал тревожный звон колокола и крик дежурившего на причале стражника:

– Корабль в бухте!

Открыв глаза, я вздохнула. Сознание было кристально ясным. И воспоминания о прошедшей ночи сладкой болью отозвались в теле, призывая остаться среди скомканных покрывал, тихо плывя в мареве винных ароматов. Но дела заставили аккуратно выскользнуть из-под тяжелой руки. Нежно прикоснулась губами к щеке спящего мужчины, подобрала платье и, закутавшись в тонкую, потерявшую вид ткань, вышла из комнаты.

Когда к внешнему причалу пришвартовалась сине-серая рукка под знакомым до боли флагом, я, одетая, как и полагается замужней сеамни, в длинное, до земли, синее платье, перепоясанное широкой полосой белой ткани, в сопровождении Никласа и Мартэ встречала гостя. Распоряжения властью нового лорда были отданы, дела приведены в порядок, и даже домовой камень, ко всеобщей радости обретший бледно-золотистый цвет признанного брака, был навещен в его тайном хранилище.

Раний Октаэн опоздал. Сейчас его встречала не будущая изгнанница, а полноправная хозяйка, властная над землями и водами на два полета стрелы вокруг бусины, холодная, уверенная, беспощадная. Я выпрямила спину, хищно усмехаясь. Пусть только попробует возмутиться! Я в своем праве. И все, кто окружает меня сейчас, – мои люди. Погладив скрытый кинжал, сцепила руки за спиной. Краем глаза отслеживая, как готовят к выходу в море лекку, отдалась созерцанию. Матросы ползали по такелажу, перетягивая веревки, драили золотистые кольца и скобы, один, то и дело ныряя в прозрачную лазурную воду, соскабливал с днища водоросли и ракушки. На камнях уже образовалась приличная кучка. И то и другое пойдет в дело. Парень же, блистая смуглой кожей, раз за разом нырял, оставаясь под водой все больше. Тренируется… наш лучший жемчужник. Сине-зеленую рунную роспись по бортам подновляла Риин, весело перешучиваясь с сидящим на высокой мачте мальчишкой.

Рядом, на рукке, за суматошным весельем наблюдали насупленные гости. Матросы без разрешения хозяина не имели права ступить на чужой остров, а так как дядюшка никогда не отличался ласковым отношением, то не решатся сейчас. А вот и он сам. Легко ступая по сходням из дорогого алого дерева, вниз сбежал невысокий жилистый мужчина в дорогих континентальных шелках. Сизый кафтан и шаровары прямо-таки кричали о достатке, алые сапоги из рыбьей кожи вопияли о безвкусице, а сухое, резкое смуглое лицо с горькими складками у губ и пронзительно-черными глазами – об упрямстве и жестокости. Саеш Октаэн, уверенно попирая камни причала, приближается ко мне.

Но он опоздал, опоздал, и от этого хочется смеяться в голос, запрокинув голову, будто напившись вина. А дядюшка насмешливо скривил полные губы, уловив диковатый блеск в моих глазах, и спросил:

– Куда-то собрались, сеамни? – Выделив последнее слово особенно мерзким тоном, взмахнул рукой в сторону лукки.

– Отнюдь… вовсе не я. Хозяин Ситара пожелал отправиться на столичную бусину! Ему следует предстать перед саешем Жемчужины как полагается.

– Кто-о? – Дядя выпучил глаза от удивления, став немного похожим на донную рыбу, промысел которой и приносит ему неплохой доход.

Его остров расположен на мелководье, и лов там прост, как ловушка для трапири.

– Мой супруг, саеш Тьелегрин. Но прошу вас, дядя, пройдемте в дом, вы как раз к завтраку. Примите же участие в трапезе!

Сопроводив свои слова учтивым жестом, я отступила от ступеней, ведущих во двор. Простучав каблуками, дядя Раний почти пробежал мимо, даже не обратив внимания на моих спутников.

– А потом, – добавляю в спину резко развернувшемуся мужчине, – мы посетим домовой камень.

В трапезной, за длинным столом уже сидели все, кто по праву обязан был присутствовать при встрече знатного гостя. Всего двое. Кэрдан, внушительно выглядящий в черном с серебром одеянии, возвышался во главе стола. И не скажешь, что с башни его сносили на руках. Спокойное лицо, уверенный взгляд, правая рука лежит на столе, пальцы левой выбивают по темному дереву затейливый ритм. Постороннему не понять, что, если убрать высокую спинку у стула, он мгновенно осядет вниз, не в силах держать спину ровно. Перед ним стоял полный кубок, дымящееся варево противоядия наверняка не вызывало в новом саеше радости. Уж больно мерзким оно было на цвет и запах.

Старый жрец сидел справа, перебирая янтарные четки и купаясь в странным образом попавшем через узкие верхние окна в сумрачное помещение солнечном луче.

Супруг высокомерно кивнул, проигнорировав обжигающий взгляд дяди.

– У нас гости, дорогая? – Тихий голос заполнил помещение, отражаясь от голых каменных стен.

Невольно восхитившись тем, как он владеет собой, замерла в дверях. Похоже, не прогадала, выбрав безродного вольного… как там это слово… авантюриста, да.

– Да, мой господин, – полным смирения голосом ответила, – позвольте представить, саеш Раний Октаэн. Дальний родственник сеамни Айры, моей матери.

Буквально ворвавшийся в трапезную дядюшка понял, что немного переборщил с наглостью, уловив то, как я определила его статус. Замер, глубоко поклонился:

– Прошу простить мою неучтивость. Мною двигала лишь забота о родственницах, потерявших отца. – Отступив на пару шагов, оправил сбившийся ворот морского кафтана.

Кэрдан подался вперед:

– Не стоит так уж переживать: остров в надежных руках.

– О да, мой господин, – подхватив вкрадчивый тон мужчины, добавила я, подходя ближе, – и дабы он оставался в них, мы не имеем возможности задержаться более необходимого. Садитесь же, дядюшка, разделите с нами трапезу.

Дядюшка, поджав губы, отчего брюзгливые складки на лице стали еще глубже, уселся напротив Кэра, перед ним мгновенно появились тарелки, кубок и серебряные приборы. Когда надо, девушки, занимающиеся готовкой, превращались в почти призрачных слуг. Подождав, пока займут места Мартэ и Никлас, прошла вдоль ряда скамей, оглядывая стол. Остатки скромного пира выглядели вполне достойно, разбавленные свежими моллюсками и желто-оранжевыми плодами пальмары. И Мартэ позаботилась о свежей рыбе, сейчас дразнящей присутствующих ароматами прожаренных на огне приправ.

Вбежала Риин, но под моим взглядом попятилась, в защитном жесте вскинув замаранные руки. Грязнуля моя, куда ж ты, даже лица не прикрыв, бежишь? Резко развернувшись и оттого взмахнув косами, сестра скрылась за порогом. Я успела разглядеть, как нежную кожу залил румянец смущения. Усевшись за стол, покосилась на Кэра, все-таки начавшего прихлебывать напиток.

Ну вот, уже Кэра… хотя доверие должно быть обоюдным. Вышептанное ночью тихим шепотом «Ая» мурашками прошлось по коже.

За этими мыслями завтрак прошел незаметно. Хотя и в гнетущем молчании. Краем глаза отметив, что саеш Тьелегрин так и не прикоснулся к еде, чуть нахмурилась. Как он перенесет путешествие?

Отложив приборы, просительно посмотрела на Кэрдана… ну же, я знаю, что надо делать, да на это соизволение… дождалась разрешающего кивка и встала:

– Супруг мой, – подала ему руку, когда тот, тяжко опершись на столешницу, начал подниматься, – вы хотели посетить домовой камень перед отъездом.

– Разумеется. – Шаг – и он почти виснет на мне, когда больная нога подламывается. Но мужчина сохранял высокомерный и неприступный вид все то время, что мы спускались в старое подземелье по вытертым ступеням.

Если это все ради меня, ради того, чтобы идущий следом по освященному сизыми бездымными огнями факелов коридору человек не заподозрил нашего особого соглашения… Это странно, но раньше именно мне приходилось держать лицо ради других. Моя личность того не стоит. Скорее, все это ради самого себя делается, ради того, чтобы поручение было выполнено вовремя. Кто я такая, чтобы возражать? Сеамни рождена быть половинкой саеша. Это долг ее… мой. И как хорошо, что наши с Кэром понятия о том, каков он, совпадают. Откуда я это знаю? Чувствую… После проведенной вместе ночи, после принесенных обетов и пролитой крови я ощущаю его чувства. Так происходит всегда, когда брак совершен по правилам Ожерелья. Обреченная на подчинение должна угадывать желания своего повелителя…

Гадость!

Но мы все равно идем вперед…

Свет в небольшой круглый зал проникал через маленькое круглое окошко под потолком. Бледно-золотистый камень лежал на подносе, водруженном на возвышение. Шагнув ближе, едва не споткнулась, когда Кэрдан навалился на меня особенно сильно.

Неслышно прошептала одними губами:

– Положи на него руку.

Смуглая ладонь, едва заметно дрогнув, коснулась поверхности камня. Тот мягко засиял, и в воздухе развернулась сеть из тонких серебристых нитей, на пересечениях которых загорелись огоньки. Один из них, кроваво-алый, самый крупный, нетерпеливо мигал. Все домовые камни связаны, и состояние одного мгновенно становится известно прочим. Мой день назад был тускло-черным, а сейчас… изменился, и владыка нашего Ожерелья желал знать, что произошло. Выдержано ли золотое правило: один остров – один саеш. Кстати, оттого дядюшка так зарился на Ситар Тьелегринов, что хотел пристроить второго сына. Уже взявшего супругу из хорошего, старого, а главное, чистого рода Аннет.

– Видите, дядюшка, нас уже ждут на представление, – заодно объясняя и супругу, удивленно вздернувшему брови, – на Столичной Жемчужине. Если поторопимся, успеем предстать перед саешем Раттиаром до Бурной воды. Так что…

Кэрдан развернулся, впиваясь пальцами в мое плечо, ладонь мазнула по воздуху, будто отталкивая замершего в проходе Октаэна. Сеть погасла. Легкий сумрак скрыл бледнеющее лицо хозяина Ситара, но не резких и со стороны кажущихся угрожающими движений. Мы шагнули вперед одновременно.

Меня вело желание изгнать чужака… странно, теперь именно дядя стал им, спустя всего одну ночь. А супруга моего – необходимость выполнить долг, каков бы он ни был. Ради него он готов принести любые жертвы? Что же, я помогу… с этой.

Прочь с дороги, мысленно сказала я.

«Краста» вышла в море с полуденным отливом, отшвартовавшись сразу после рукки дядюшки. Команда слаженно развернула паруса, и легкий ветерок едва не заставил взлететь скоростную лукку. Полдюжины косых треугольников вынесли нас из залива едва ли не в одно мгновение. Острый нос стремительно взрезал воду, оставляя за кормой две белопенные полосы.

– На Жемчужину! – крикнула я рулевому, и тот заложил крутой вираж.

Вцепившись в канат носового ограждения, я свесилась за борт, вытянув руку и ловя ладонью брызги. Наслаждаясь соленым привкусом истинной свободы, оседающим на губах белой корочкой.

Вот то, ради чего действительно стоит жить и умереть. Бесконечно синее море и стремительный полет над волнами. Впрочем, лучше – жить! А значит, и выполнять долг.

Слизнув с ладони горьковатые капли, пробралась на корму, нырнула в маленькую каютку всего пяти лей в длину. В пропахшей смолой деревянной коробке из светлого дерева умещались узкая кровать и откидной стол, за раздвижными дверцами скрывались шкафчики. Сейчас на плотном, набитом сушеными водорослями матрасе сидел мой господин.

Запрокинув голову, он разглядывал наборный потолок. Узор там складывался в цветочную гирлянду, уводящую взгляд к зарешеченному окошку. Рассеянно потирая ногу, мужчина скосил на меня глаза, стараясь не делать лишних движений. Сквозь загар проступила нездоровая бледность, влажные от пота волосы прилипли к вискам, а на тонкой рубахе расплылись темные разводы. На лице появилась страдальческая гримаса, впрочем, через пару мгновений исчезла, уступив место спокойной сосредоточенности.

– В таком состоянии, – тихо, через силу, заметил он, – я отвратительный моряк.

Не похоже, что он вообще заметил наше отплытие и резкий кульбит лекки на развороте.

– Ничего страшного, вам же не надо стоять у лееров, подавая пример мужества во время абордажа или обстрела.

Развернувшись, скинула кафтан, оставшись в легком длинном платье с глубокими разрезами по бокам, сбросила обувь и, мимолетно коснувшись запрокинутого лица Кэрдана, раздвинула тонкие створки. В кубок, стоящий в нише в цепких зажимах, нацедила воды из серебряного краника. Вода туда поступала из цистерны, запрятанной в трюме, и извлекалась хитрой системой колес и насосов. От того, что в ней лежало несколько серебряных монет, она не портилась даже во время самых долгих путешествий. Из плотного мешочка, предусмотрительно врученного мне перед отъездом Никласом, взяла щепоть порошка, подняв в воздух облачко серо-зеленой пыли. Смесь воды и перемолотых трав, когда я размешала ее тонкой палочкой, загустела и приняла тот самый неприятный болотный оттенок.

– Выпейте, – развернувшись, присела рядом и вложила ножку бокала в расслабленную руку.

Придержала запястье, когда при очередном нырке лекки дрогнула ладонь, а пол ушел из-под ног.

В несколько глотков опустошив кубок, мужчина расслабился. Я буквально кожей ощутила его облегчение, когда отступила вспыхивающая при каждом движении боль. Он наконец осознанно огляделся, задержав взгляд на окошке:

– Уже вышли в море?

– Как вы и желали, мой господин.

– И вот еще… прекрати эту манеру: подчинение и смирение – явно не твоя стезя.

Нервно тряхнув головой, фыркнула:

– Так положено. Вековыми традициями.

– Хотя бы наедине, – сдвинув брови, попросил, действительно попросил Кэрдан. И добавил: – Это приказ.

Боги морские! Резко обернувшись, я наткнулась на уверенный, чуть насмешливый взгляд. Как такое…

– Домовой камень?

Согласно кивнула, поморщилась, уловив отголоски мрачного торжества.

– Ваши предки были весьма изобретательны. Понятно, почему вы предпочли чужака с континента любому другому обитателю островов…

– Не забывайте, что никого и не было, – холодно бросила, отодвигаясь.

– Ш-ш-ш, – саеш приобнял меня за плечи, не давая вскочить с лежака, – я знаю. И верю. Но и ты поверь: я никогда не воспользуюсь полученной властью.

– Вам придется. – Расслабленно откинувшись на стену, прикрыла глаза.

Наверное, настало время разговора.

– Возможно. А потому расскажи мне, каковы правила игры? Чтобы не действовать вслепую, как сейчас. Хотя ты хорошо подсказываешь, – раздалось у меня над ухом.

На редкость полное взаимопонимание у нас. Странно. Может, просто сходное чувство подходящего момента?

– Это не игра, это жизнь. Хотя вы прекрасно улавливаете намеки.

– Моя гордость не пострадает, если в сложной ситуации я воспользуюсь сведениями того, кто лучше разбирается в ситуации. Даже если это женщина…

– Чужак, – пробормотала я, улыбаясь.

Как хорошо… он искренен.

– Вот именно. Рассказывай.

А начать придется с легенды.

Старики рассказывают, что в древние времена, когда боги еще не бросили этот мир на произвол судьбы и Нижнего мира, в Синих небесных чертогах жил вспыльчивый Повелитель бурь. И была у него супруга, не менее вспыльчивая Властительница подземных вод. Она была прекрасна настолько, что ни один бог ли, смертный ли не мог пройти мимо, не обратив к ней зачарованного взора.

А Повелитель бурь был ревнив. И едва терпел поклонников, вертящихся вокруг чертогов. И истекал яростью, замечая подарки. Жемчужное ожерелье Морского бога лежало на самом видном месте. Розовые и голубые капли чередовались, нанизанные на тонкую золотую нить, длина которой позволяла обмотать ее вокруг талии раза четыре. Ожерелье льстило самолюбию Властительницы – ведь Морской бог был силен и суров, и затронуть его сердце никому еще не удавалось…

В один из дней, застав супругу в будуаре едва ли не в объятиях очередного мелкого божка, недавно сменившего статус, небожитель в бешенстве схватил ожерелье и, используя как плеть, принялся хлестать незваного гостя. Супруга хотела защитить того, но Повелитель бурь оттолкнул ее прочь. Владычица подземных вод озлилась и силой своей ответила поднявшему руку на женщину…

Семь дней и семь ночей бушевало сражение в Синих чертогах, отражаясь в мире полным безумием, когда ураганы сметали горные кряжи, а огромные гейзеры смывали города.

И во время бурной семейной ссоры не заметили они, как разорванное ожерелье было потеряно, смыто волной силы в мир нижний, людской. И как за ним, причитая, бросилась одна из служанок, младшая из духов воздуха. Но настоящий мир закружил ее в водоворотах, запутал и швырнул в море, следом за россыпью волшебного жемчуга.

А там, среди сумрачной зелени, ее увидел один из сыновей Морского бога, и так ему понравилось призрачное создание, что он спас сильфиду, подняв со дна. Вместе с жемчугом, ставшим ей приданым…

Не придерживаясь велеречивого слога, оказалось куда как проще излагать истории, полагаемые к заучиванию всеми жителями Ожерелья еще в детстве. Потомки странного союза заселили острова, поднявшиеся со дна моря вместе с драгоценными камнями. Одна жемчужина – один остров, и для каждого бесценного сокровища, полного божественной силы, – единственный хранитель, раб и хозяин одновременно.

– Интересно. Легенда объясняет почти все законы. – Кэрдан, вытянувшись на лежанке, мерно дышал, борясь с тошнотой. – Домовой камень – жемчужина. Подарок наследникам-хранителям. Один остров – один саеш, потому что опасно доверить большому количеству людей такое сокровище. Да и одному опасно, поэтому тот связан с камнем узами. Женщина создана для подчинения, потому что основательница народа была служанкой. Все прочие – слуги тоже. Включая и тех властителей, кто подчиняется… Сейчас – Раттиару, саешу Жемчужины? – Я кивнула. – Связь между камнями – золотая нить. А странная магия порождена божественной силой. Вот только цвета… Розовый и синий?

– Вы просто других камней не видели, – позволяя его руке, осторожно пробравшейся за ворот платья, ласкать шею. – Они такие и есть, просто мой… наш необычен. Отец говорил, что основатель рода Тьелегринов, заняв место господина, основательно поколдовал над домовым камнем. Тьма, хаос и кровь дали роду куда большую свободу действий. Еще и поэтому я с вами разговариваю. Будь по-иному, я бы просто молчала, ожидая распоряжений…

– Ах… – мужчина выдохнул, – отвратительные у вас обычаи. Тем не менее мне вот, например, сразу стало ясно, почему твой… – он поправился, – наш род так не любят на Ожерелье. Они завидуют вашей свободе.

– Но ее нет…

– Они ограничены полностью, а Тьелегрины только частично. Кстати… что с Раттиаром?

– Саеш Столичной Жемчужины не сможет заставить вас сделать что-то против воли домового камня. А наш… не так уж хорош в подчинении… Он слушает только старшего из рода…

Едва ли не мурлыкая от удовольствия, потерлась об уверенную руку. Голос постепенно опускался до шепота, и наконец я замолкла. Шум ветра, хлопки парусов, поскрипывание блоков и канатов, шелест волн заполнили комнатку.

– Боятся, завидуют и ненавидят, – сказал мужчина, прерывая молчание.

– Да, – я кивнула и встала, – время пить противоядие…

Пальцы осторожно перебирали висящие на шее амулеты. Янтарные капли Морской удачи в кожаной оплетке, легкие перламутровые пластинки Корабела, узоры на которых знакомы до последней завитушки. Старшую, младшую и среднюю могу определить на ощупь. Кончик ногтя очерчивал руны, и мысль следовала за ними, повторяя заветы капитанов. А это – мелкие перышки чайки, кипенно-белые с черными точками по краям. Защита, наложенная на них, чуть кольнула кожу. Простые глиняные бусины, даже не окрашенные, что нанизаны на волосяную веревку – родовой оберег…

Тихое бдение у окошка и бездумное созерцание бегущей воды под мерное дыхание мужчины и скрип корпуса, дрожащего от напряжения, прервал крик с палубы:

– Паруса по правому борту!

Я, рявкнув «не менять курс», дернулась к двери, мимоходом привычно подцепив из открывшейся ниши арбалет, но замерла, услышав короткое, уверенное:

– Стой.

Кэрдан распахнул глаза и приподнялся на локте, взглядом требуя остановиться. Значит, не спал все это время, так же, как и я, вслушиваясь в шум моря и хлесткие удары ветра в паруса, в песню летящей над морем лекки.

– Вместе, – слизнув капли пота, выступившие на верхней губе, добавил он.

– Зачем? Не стоит…

– Корабли… – Мужчина хмыкнул. – Должны ли они быть здесь сейчас?

Мой взгляд скользнул к окошку. Море розовело, блистая темным пурпуром, отражая закатное небо. Сколько мы прошли? Малую Россыпь миновали, вошли во внутреннюю акваторию. На миг задумавшись, покачала головой. Здесь и сейчас в море никого быть не должно.

– Вот именно, – уловив мои сомнения, сказал Кэрдан. – Я не хочу, если нас потопят, глупо погибнуть, застряв в каюте. Хочу, по крайней мере, видеть лица тех, кто убьет меня… нас.

Достойное рода Тьелегринов желание. Затянув пряжку ремня с болтами на поясе, пристроила туда же оружие.

– Неужели все настолько серьезно?

Он кивнул.

– Я доверяю вам, мой господин, – чуть склонив голову, протянула руку, помогая встать.

Это и признание его права хранить секрет, и требование рассказать о нем. Позже. Когда он посчитает нужным.

– Хорошо… – прозвучало в ответ на мою безмолвную просьбу.

Вцепившись рукой в выступ стены, он поднялся.

Обнявшись, в два шага достигли двери. Ветер ударил в лицо, мы чуть качнулись, но слаженно вышли на узкую палубу. Саеш Тьелегрин, вцепившись в косяк, замер на подгибающихся ногах, рыская глазами по морю. Одному из трех ребят, повисших на вантах, я жестом велела спуститься, помочь, если что, и взлетела по узким ступенькам на надстройку. Подол длинного платья разлетелся, нервно-разгоряченное тело охладил порыв соленого ветра. Рулевой, сощурив темные глаза, почтительно уступил штурвал. Гладкое, отполированное за полсотни лет дерево под пальцами дрогнуло, заставляя мышцы играть от напряжения. Это отзвук волны, бьющей в бок, желающей перевернуть нас… А вот нет, кипа парусов все так же несла нас над белопенными барашками.

Утвердившись, окинула взглядом перевернутую чашу темного моря. Повисшее за спиной солнце подсвечивало воду и стремительно сужающийся полукруг высоких хищных силуэтов. Алые паруса. Морийцы. В груди зародилось глухое рычание. Я зло оскалилась и сдернула с лица покрывало, машинально накинутое перед выходом.

– Вниз, на мачты, – хрипло бросила рулевому. И повысила голос: – Мой господин?

– Да? – спокойное, уверенное, вежливое и такое холодное слово.

– Держитесь крепче.

Корабли все ближе. Я не отдаю приказа убрать паруса, лекка все так же стремительно летит над волнами, словно желая с разгона наколоть на длинную иглу таранного бушприта одного из загонщиков.

И уже можно разглядеть взвившиеся на ванты разноцветные влаги.

«Сбросить скорость, снять паруса, приготовиться к досмотру!»

Что же ты везешь, Кэр… Это тебя ведь ловят!

Не так важно!

Не дождетесь. Лучше смерть, чем каторжные Морские колеса.

Под ногами мелко дрожала палуба, на смуглых лицах, ловящих с надеждой мой взгляд, вопрос. Главное – доверие… Я улыбнулась. Точнее, оскалилась, глядя прямо вперед, на надвигающиеся корабли. Ах, будь это отцовская рукка!

– Ран, паруса с носа – долой.

И давно сработавшаяся пара буквально взлетела вверх, взбодренная резким жестом.

Лекка резко клюнула носом, когда плотная ткань парусов легла на реи. Две пенистые волны захлестнули палубу, оставляя белые хлопья на гладких темных досках.

– Тир-р-р, – зародившееся в груди рычание вырвалось протяжным звуком в имени рулевого, обнимающего кормовую мачту, – поднимай бело-золотой вымпел.

Старые родовые цвета Тьелегринов, лет сто назад заставлявшие трепетать не только морийцев. Надеюсь, те еще помнят… Длинный, полощущийся на ветру треугольник рывками пополз вверх. Мой взгляд последовал за ним и выше, в темнеющее небо. Морские боги, повелители ветров…

Начало древней просьбы-молитвы промелькнуло в сознании, когда взгляд, выискивающий среди ветров путь к спасению, наткнулся на тонкое марево. Перистую колеблющуюся облачную пелену, едва заметную в угасающем свете дня, подсвечивало заходящее солнце.

– Сай, приготовься! Всем держаться!

Боги морские и воздушные…

Последний свободный член команды замер у задвижек в центре палубы.

Лекка заметно замедлила ход, тяжко оседая в волнах и разворачиваясь по ветру. Носом точно между двумя морийскими загонщиками.

На ближайшем корабле сменились флажки.

«Приготовьтесь к приему абордажной команды».

Вцепившись в штурвал так, что побелели пальцы, дождалась, когда родовой вымпел поднялся над парусами, коротко бросила навстречу ветру, срывающему с глаз злые слезы:

– Открывай!

Матрос рывком выдернул задвижку и отскочил, когда створки резко распахнулись, гулко ударяясь о палубу. Взвизгнули туго сжатые пружины, вышвыривая из трюма тугой сверток. Завизжали, раскручиваясь, блоки и вороты. Тонкие, прочные канаты, дрожа, унеслись следом. Вскинув голову, я крикнула:

– Отстегивай!

Торчащий из проема рычаг тут же был прижат, длинные волосяные змеи упали, свернувшись крупными кольцами, а лекка едва не выпрыгнула из воды, вздернутая вверх рывком развернувшихся Крыльев.

Мгновение полета, от которого душа проваливается в пятки, хлесткий удар ветра по лицу и судорога в пальцах, удерживающих штурвал на курсе…

И – восторг, ни с чем не сравнимый восторг, пробирающий до самых костей. И ужас, смешанный с ним…

Да!!!

Конструкция из дерева, желтой вощеной бумаги и тонкой голубой, как небо, ткани с треском расправилась над парусами. Там, где токи воздуха встречались, колеблясь, порождали дымку, там, где птицы летают, едва шевеля крылами, где встречный поток быстрее и сильнее… И может дать нам то, что так сейчас нужно. Скорость!

Расплескав воду, узкий корпус тяжело осел в пену.

– Первый, второй, третий – на места! – крикнула, сплюнув кровь из прокушенной при рывке губы. – Кормовые паруса – на три тяжа убрать! Трави на два оборота, правое крыло три оборота – назад! – Это уже тому, кто сегодня выпустил Змея.

Распахнувшийся на два роста в ширину скошенный треугольник накренился, закладывая разворот.

Визг, скрип, стон… Слившись с леккой, проникнув под деревянную обшивку, под рунные щиты, добравшись до самых балок, чуть ли не ощутив, как плещется, омывая днище, соленая вода, я подгоняла… Себя. Ну же!

Тревожный звон колоколов морийских загонщиков расколол пространство надвое.

Только мы уже летим, как по нити, меж пенящихся по оба борта взрывов. Они просто не успевают, не успевают, не успевают… поймать в прицел…

Удар-р! Кончик мачты снес, сняв стружку, ограждение одного из охотников. Брызги крови легли на серую ткань и исчезли, смытые пеной… И мы проскочили мимо, едва ли не чиркая парусами по воде. Мимо слившихся в неразличимую пелену мачт и канатов, размазанных серых пятен корпусов, ярких вспышек ловчей магии.

– Левое трави на три! – легшему на палубу, вцепившемуся ногтями в ручки блоков матросу. Поймала его безумный взгляд. Да, да, да…

Но это еще не конец!

Я-корабль обернулась, ловя сине-зеленые блики сетей, вспучивающихся у стремительно удаляющихся бортов. Синие, золотые, белые клетки расчертили небо, хищно, вытянув руки-веревки, пикируя на звенящие от напряжения паруса.

– Правое крыло трави на пять!

Резкий рывок увел лекку в сторону от падающей сверху ловушки. Вода за кормой вскипела, когда горячее полотно, яростно цепляясь за поверхность, все же погрузилось в темно-сизые волны.

А сверху уже падала клубящаяся чернота, шелестя и распадаясь рваными клочьями. Тьма и Морские демоны!

Мир как будто замер, давая мне возможность принять решение. Что тут думать?

Воткнув колено между спицами штурвала, полуобернулась, срывая с груди перышки с Защитой. Примотала к выдернутому из кармашка болту, хищно взблеснувшему в последних лучах катящегося к горизонту солнца. Железный стилет лег на ложе вздернутого арбалета, звучно гукнула взведенная тетива. Выловив в мельтешении волн и дрожании палубы под ногами миг совершенного равновесия, подняла руку и разрядила смешно выглядящее в попытке оборониться от смертоносных чар оружие. Светлая полоса прорезала надвигающуюся тьму, раздался тоскливый вой, от которого заныли зубы. Вспышка, грохот – и клубящаяся туча осыпалась в море серым пеплом.

Развернувшись, рявкнула:

– Трави Крылья на шесть оборотов, дан-тар[11] на оба борта!

Скрип, щелчки, стремительные нырки обвязанных веревками фигур, скользящих вдоль лееров.

Я замерла, едва дыша. Выдержит ли корпус?

Пение лекки обернулось жалобным стоном, затрещали мачты, доски вразнобой заходили под ногами. Ветром снесло одно из ограждений, деревянные щепки просвистели мимо, одна, задев висок, содрала тонкую полоску кожи. Но мы уходили на Крыльях и гудящих, натянутых до звона парусах, оставляя позади черные, вспененные воды, взбешенных морийцев и не успевающие развернуться серые корабли.

И только много позже, когда Крылья Змея были сложены и убраны в малый трюм, канаты перетянуты, лишние паруса уложены, а команда устало и оттого очень вяло ужинала чем морские боги послали, у меня появилось время на размышления.

Эти корабли не должны были быть там! Никто не знал, когда и куда они направляются! Ну точнее говоря, знать могли многие. Все те, кто в тот день рискнул взглянуть на свои домовые камни. Но предупредить охотников? Такая возможность была только у дядюшки…

А зачем ему это делать? Если только… если только он не работает на них. И им, морийцам, нужно то, что везет на Столичную Жемчужину Кэрдан Ромиш, саеш Тьелегрина. Иначе откуда дорогому родичу знать, о ком и кого надо предупреждать? Это допущение, но с большой степенью вероятности.

Погладив палубу, поднялась с колен. Сколько я просидела так, лаская лекку, вытащившую нас из беды? Уж она-то заслужила ответов на вопросы… Меня ждал сложный разговор.

Проскользнув в каюту, присела рядом с Кэрданом. Тот, откинувшись на стену, мерно дышал, крутя в пальцах обрывок морийского флажка, снятый одним из матросов с самой верхушки мачты. Под глазами залегли глубокие тени.

– По прибытии нам потребуется сухой док. Нужно перетягивать все блоки, перебирать пружины и заново укреплять раму. Все балки в трюме сместились, боковые треснули, как бы менять не пришлось. Скажите, мой господин, стоит ли то, что вы везете, стертых в кровь ладоней, смоляных слез лекки и возможной смерти?

И замолчала, отворачиваясь, давая возможность принять решение. Саеш устало прикрыл глаза, руки замерли на коленях, а сознание затянула мутная пленка раздумий.

Протянув руку, с трудом отодвинула одну из перекошенных панелей, доставая светильник. Бронзовая плошка с крылышками, покачиваясь, повисла на крюке, тихо позвякивая звеньями цепочки. Щелкнув огнивом, позволила синеватому огоньку спрыгнуть на фитиль, прикрыла его стеклянной колбой. Тени заскользили по стенам, скрывая трещины. Теперь противоядие. К счастью, баки с водой повреждены не были, и горькая жидкость, разведенная из травяной смеси найденного под койкой мешочка, наполнила помещение неприятным ароматом. Пока я помешивала лекарство, вслушиваясь в неправильные, стонущие звуки, издаваемые корпусом лекки, и прикидывая стоимость необходимого ремонта, Кэрдан принял решение.

Приняв из моих рук кубок, спросил:

– Что ты знаешь о Раттиаре? – Скривившись, он глотнул предложенной гадости. В голосе сквозило раздражение. – Знаешь ли ты, как он любит игры? Знаешь ли, что надо сделать, чтобы он признал за нами, сухопутными заморышами, право обратиться к нему?

– Надо предъявить доказательство силы и удачливости. Помимо прямой или косвенной выгоды для… – Странное условие, но для морского государства, в котором верховную власть отбирают по праву не родства, а мощи кораблей, это имеет значение. Пройти испытание, выбранное по жребию, – едва ли не единственное, что необходимо для коронации, кроме победы в схватке. Так что говорить на равных, или хотя бы просто говорить, саеш Жемчужины будет только… с прошедшим что-то подобное.

– Вот тем и занимаюсь, – нахмурив брови, четко проговорил Кэр. – Предъявляю доказательства благоволения богов. Занимаюсь демоны знают чем вместо простой и понятной работы. Имея все полномочия посла, вынужден высаживаться на острове Чужом и пробираться через половину Ожерелья. Хорошо, что уже десять лет именно Острова являются моей сферой… торговых операций.

– У вас очень хороший налер… – И понятно отчего. Шпион? Ну что же… – А какова причина? Ради чего все это? Ради чего? Долги, жертвы… Айры, морийцы? – склонив голову, сползла на пол, обхватывая супруга за колени.

Ну же, скажи мне, доверься. И дальше мы пойдем вместе.

– Рония желает заключить с Ожерельем союз. Сделку, если хочешь…

Да, это не так просто. Удача очень важна… Мысли замерли. Сделка. С Ронией. Разве такое возможно? Пальцы судорожно скомкали ткань.

– Но зачем? Что мы можем предложить самому крупному государству этого мира?

Непонимающе расширила глаза.

– Корабли, Айна, корабли. Стремительные лекки, крепкие рукки, большие шикки[12]… И людей, знающих свое дело.

– Но с чего вдруг?.. – Понятно, понятно, кажется… Почти все.

– Ты слышала, что в прошлом году произошло в Приграничье? Нет, конечно же… – Он задумчиво взъерошил мои волосы. – Откуда! Мы будем строить порт. В отрогах Великих гор.

Ах… Вряд ли Мория, та, что думает, будто контролирует бесконечные просторы, будет рада такому сопернику. Нужна охрана, учителя морского дела…