5-я волна Янси Рик

84

Сэмми первым замечает кровь.

— Ерунда, — ворчит Бен.

Судя по его лицу, это не ерунда. Судя по его лицу, это совсем не ерунда.

— Наггетс, это длинная история, — говорит Бен. — Я тебе потом расскажу.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

Куда бы мы ни шли, не похоже, что дойдем быстро. Бен бредет по лабиринту коридоров, как настоящий зомби. Лицо, которое я помню, никуда не делось, просто оно потускнело… Вернее, не потускнело, а, наоборот, обрело большую четкость. Как будто кто-то убрал все лишнее и оставил только необходимое, чтобы показать саму сущность Бена.

— В двух словах? К черту отсюда. После этого справа будет тоннель. Он приведет к вентиляционной шахте, по которой мы сможем…

— Стой! — Я хватаю Бена за руку. Так обалдела, когда его увидела, что совсем забыла о главном. — Имплантат Сэмми.

Бен секунду смотрит на меня, а потом невесело так смеется.

— Я совсем забыл.

— Что забыл? — спрашивает Сэмми.

Я опускаюсь на колено и беру брата за руку. Мы уже прошли несколько коридоров от детского убежища, но усиленный мегафоном голос майора Боба все еще слышен в тоннелях.

— Сэмс, мы должны сделать кое-что очень важное. Там, откуда мы ушли, люди не те, за кого себя выдают.

— А кто они? — шепотом спрашивает Сэмми.

— Они плохие, Сэм. Они очень плохие.

— Гады, — вставляет Бен. — Доктор Пэм, солдаты, комендант… даже комендант. Они все инвазированные. Они обманывали нас, Наггетс.

У Сэмми глаза становятся как блюдца.

— И комендант?

— И комендант тоже, — отвечает Бен. — Поэтому мы уйдем отсюда, а потом встретимся с Рингер. Она нас ждет. — Бен замечает, что я удивленно подняла брови. — Это не настоящее имя.

— Да неужели?

Зомби, Наггетс, Рингер. Это, наверное, какие-то военные штучки.

Я снова поворачиваюсь к Сэму:

— Они обманывали вас, Сэмми. Все, что говорили, неправда. — Я отпускаю его руку, дотрагиваюсь до шеи и нащупываю бугорок. — Вот эта вещица, которую засунули тебе под кожу, тоже обман. Ее используют, чтобы следить за тобой, но еще это может тебя убить.

Бен садится на корточки рядом со мной и говорит:

— Поэтому мы должны вытащить эту штуку, Наггетс.

Сэм кивает, пухлая нижняя губа дрожит, на глаза навернулись слезы.

— Х-хорошо…

— Только тебе нужно посидеть очень тихо, — предупреждаю я. — Нельзя плакать, кричать и вертеться. Сможешь?

Сэмми снова кивает, его слезы капают мне на руку. Я встаю, и мы с Беном отходим в сторонку, чтобы посовещаться перед операцией.

— Попробуем вот этим.

Я достаю боевой нож с десятидюймовым лезвием, который предусмотрительно не стала показывать Сэмми.

У Бена брови лезут на лоб.

— Как скажешь. — Он достает из кармана халата скальпель. — Правда, я хотел воспользоваться вот этим.

— Гм… пожалуй, так будет лучше.

— Сама сделаешь?

— Я должна, он мой брат.

Но если честно, при мысли, что я буду резать скальпелем шею Сэмми, мне становится не по себе.

— Давай я, — предлагает Бен. — Ты его подержишь, а я выну имплантат.

— Так это не маскировка? Ты выучился на врача в инопланетном университете?

Бен мрачно улыбается:

— Держи его покрепче, чтобы я важное что-нибудь не задел.

Мы возвращаемся к Сэму. Он пересел к стене, молчит, прижав мишку к груди, и в страхе смотрит то на меня, то на Бена.

— Если причинишь ему вред, Бен Пэриш, — предупреждаю шепотом, — я воткну этот нож тебе в сердце.

Бен изумленно глядит на меня:

— Я бы никогда не причинил ему вред.

Притягиваю Сэма к себе и переворачиваю на живот так, чтобы его подбородок упирался мне в бедро. Бен становится на колени. Я смотрю на руку, в которой он держит скальпель. Рука дрожит.

— Я в порядке, — шепотом говорит Бен. — Правда, все нормально. Не давай ему двигаться.

— Кэсси!.. — пищит Сэмми.

— Тихо-тихо. Лежи спокойно, он все сделает быстро. — И я добавляю, обращаясь к Бену: — Правда, постарайся не затягивать.

Я двумя руками держу Сэмми за голову. Рука со скальпелем замирает над его шеей.

— Эй, Наггетс, — говорит Бен. — Ты не против, если я сначала верну свой медальон?

Сэмми кивает, Бен расстегивает замочек и вытягивает цепочку с медальоном.

— Это твой? — удивленно спрашиваю я.

— Сестры.

Бен убирает медальон в карман. По тому, как он это сказал, я понимаю, что его сестра умерла.

Я отворачиваюсь. Всего полчаса назад я практически в упор застрелила человека, а сейчас не могу смотреть, как делается малюсенький надрез на коже. При этом Сэмми вздрагивает и, чтобы не закричать, кусает меня за ногу. Сильно кусает. Я сама еле сдерживаюсь, чтобы не дернуться и не взвизгнуть. Если пошевелюсь, рука Бена может дрогнуть.

— Скорее, — подгоняю его писклявым голосом.

— Готово!

Имплантат прилип к указательному пальцу Бена.

— Избавься от него.

Бен стряхивает имплантат и быстро залепляет пластырем место пореза. Он подготовился. А я пришла с боевым ножом.

— Сэм, все закончилось, — со стоном говорю я. — Можно больше не грызть мою ногу.

— Кэсси, мне было больно!

— Знаю, знаю. — Я поднимаю на ноги Сэма и крепко его обнимаю. — И ты вел себя как настоящий мужчина.

— Да, — серьезно говорит Сэм.

Бен протягивает мне руку и помогает встать. Его пальцы липкие от крови моего брата. Он опускает скальпель в карман, и в его руке снова появляется пистолет.

— Давайте поторопимся, — спокойно говорит Бен, как будто мы можем опоздать на автобус.

Возвращаемся в главный коридор. Сэмми не отстает от меня ни на шаг. В тоннеле звучит топот десятка бегущих людей, а потом я слышу знакомый голос:

— Опаздываешь, Бен. Я ждал, что ты появишься раньше.

Низкий голос. И твердый как сталь.

85

Я теряю Сэмми во второй раз. Солдат-глушитель уводит моего брата обратно в безопасную комнату. Наверное, его эвакуируют вместе с остальными детьми. Второй глушитель отводит меня и Бена в комнату казни. В комнату с зеркалом и кнопкой. В комнату, где убивают током ни в чем не повинных людей. В комнату лжи и крови. Подходит любое из определений.

— Знаете, почему мы победим в этой войне? — спрашивает Вош после того, как дверь за нами закрывается. — Знаете, почему мы не можем проиграть? Потому что нам известно, как вы думаете. Мы наблюдали за вами шесть тысяч лет. Мы наблюдали за вами, когда вы строили пирамиды в египетской пустыне, когда Цезарь сжигал библиотеку в Александрии, когда вы распинали того еврейского крестьянина. Когда Колумб ступил на землю Нового Света… Когда вы воевали за освобождение своих соплеменников от рабства… Когда научились расщеплять атом… Когда впервые отважились выйти за пределы своей атмосферы… Что мы делали?

Бен не смотрит на Воша. И я тоже не смотрю. Мы сидим напротив зеркала и глядим прямо перед собой, на свое отражение в разбитом зеркале. В комнате по другую сторону зеркала темно.

— Наблюдали за нами, — говорю я.

Вош сидит за монитором, примерно в одном футе от меня. С другого боку — Бен, а позади нас глушитель очень внушительного телосложения.

— Мы учились видеть ход ваших мыслей. В этом секрет нашей победы. Сержант Пэриш уже знает: чтобы победить, надо понимать, как думает враг. Прибытие нашего корабля-носителя не было началом этой истории, но его прибытие — начало вашего конца. И вот вы здесь, смотрите финальное действие с первого ряда. У вас есть возможность заглянуть в будущее. Желаете узнать, что вас ждет? Хотите увидеть самое дно существования человечества?

Вош нажимает клавишу на клавиатуре. В комнате по ту сторону зеркала включается свет.

Там стоит кресло, за креслом — глушитель, а к креслу пристегнут ремнями мой брат Сэмми. К голове Сэмми прикреплены провода.

— Это и есть ваше будущее, — шепотом говорит Вош. — Животное под названием человек поймано и связано, его смерть на кончиках наших пальцев. Как только выполните задачу, которая вам поручена, мы нажмем кнопку, и ваше никчемное существование на этой планете закончится.

— Вам не обязательно это делать! — кричу я.

Стоящий рядом глушитель кладет руку мне на плечо и давит, но не достаточно сильно, чтобы помешать мне встать со стула.

— Почему нельзя вживить в нас имплантаты и перекачать нашу память в «Страну чудес»? Разве это не все, что вам надо знать? Не обязательно убивать его…

— Кэсси, — спокойно говорит Бен, — они все равно убьют.

— Вам не следует его слушать, девушка, — говорит Вош. — Он слабак. Всегда был слабаком. За несколько часов ты продемонстрировала больше отваги и решимости, чем он за всю свою ничтожную жизнь.

Вош кивает глушителю, и тот опускает меня на стул.

— Я собираюсь тебя скачать, — говорит мне Вош, — а сержанта Пэриша убью. Но ты можешь спасти этого ребенка. Если скажешь, кто помог тебе проникнуть на нашу базу.

— А почему не скачаете, чтобы узнать? — спрашиваю я.

А сама думаю: «Эван жив!»

И еще: «А может, и нет».

Эван мог погибнуть при бомбежке, превратиться в прах, как все, что оставалось наверху. Возможно, Вош, как и я, не знает, жив Эван или нет.

Вош пропускает вопрос мимо ушей.

— Потому что тебе кто-то помогает, — продолжает он. — И я подозреваю, этот кто-то не такой, как наш мистер Пэриш. Он — или они — скорее похожи на… ну, скажем так, на меня. Этот кто-то знает, как спрятать твою настоящую память, чтобы обмануть программу «Страна чудес». Мы веками с помощью этой методики скрывали от вас свое присутствие.

Я трясу головой — вообще не понимаю, о чем он. Что за настоящая память?

— Птицы, их можно встретить практически повсюду, — говорит Вош и с рассеянным видом поглаживает кнопку «Ликвидация». — Совы. На первой фазе, когда мы только начали внедряться в вас, мы часто использовали защитную память сов. Их память скрывала нас от беременной матери.

— Ненавижу птиц, — шепотом говорю я.

Вош улыбается.

— Самые полезные представители здешней фауны. Они очень разные, их не считают опасными, они везде, и поэтому их не замечают. Вы в курсе, что птицы произошли от динозавров? Какая ирония. Динозавры уступили место вам, а теперь вы с помощью их потомков расчищаете путь для нас.

— Мне никто не помогает! — кричу я, и лекция Воша обрывается. — Я все сделала сама!

— Неужели? Как же получилось, что в тот момент, когда ты убила доктора Пэм в ангаре номер один, двое часовых были застрелены, еще одного выпотрошили, а четвертого сбросили с его поста на южной сторожевой башне высотой в сотню футов?

— Мне об этом ничего не известно! Я просто пришла забрать брата.

У Воша темнеет лицо.

— Ты же знаешь, что это бесполезно. Все твои надежды, детские мечты о том, что нас можно победить, — полная чушь.

Я открываю рот, и слова сами находят выход:

— Да пошел ты.

Палец Воша бьет по клавише с такой силой, будто он ее ненавидит. Он бьет так, будто у этой клавиши есть лицо, и это человеческое лицо, лицо таракана разумного, а его палец — ботинок.

86

Не помню, что я сделала сначала, кажется, завопила. Помню, как выскользнула из лап глушителя и бросилась к Вошу, чтобы вырвать его глаза. Но я не возьмусь сказать, что было раньше — мой крик или бросок к Вошу. Бен обхватил меня, чтобы удержать на месте. Это, я знаю, произошло после крика и броска. Бен потянул меня назад, потому что я сфокусировалась на Воше и на своей ненависти. Я даже не взглянула через разбитое зеркало на брата, но Бен смотрел на монитор и видел слово, выскочившее после того, как Вош ударил по клавише.

«Упс».

Я круто разворачиваюсь в сторону зеркала. Сэмми все еще жив, он ревет в три ручья, но жив. Рядом со мной Вош так быстро встает, что стул летит через всю комнату и ударяется о стену.

— Он влез в компьютер и переписал программу, — рычит подполковник, обращаясь к глушителю. — Теперь вырубит электричество. Держите их здесь. — Потом он приказывает глушителю, который стоит рядом с Сэмми: — Заприте дверь! Пока я не вернусь, отсюда никто не выйдет.

Вош выбегает из комнаты. Щелкает замок. Выхода нет, мы заперты. Хотя… Можно уйти так же, как ушла я, когда меня в первый раз заперли в этой комнате. Бросаю взгляд на решетку в воздуховоде.

«Забудь, Кэсси. Против вас с Беном два глушителя, и Бен ранен. Даже не думай».

Нет. Против глушителей — я, Бен и Эван. Эван жив. А если он жив, значит, мы еще не дошли до конца, история человечества не завершена. Ботинок не раздавил таракана. Пока еще не раздавил.

И в этот момент я вижу, как он падает сквозь решетку. Реальный таракан, только что раздавленный. Я наблюдаю за его медленным полетом, даже вижу, как насекомое подскакивает после удара об пол.

«Хочешь сравнить себя с насекомым?»

Я снова смотрю наверх и вижу тень, она подрагивает, как крылья поденки.

И тогда я шепчу Бену Пэришу:

— Тот, который с Сэмми, — мой.

— Что? — испуганно переспрашивает Бен.

Я бью плечом в живот нашего глушителя. Мой удар застает его врасплох. Он вскидывает руки, чтобы удержать равновесие, и делает шаг назад, под решетку воздуховода. Пуля Эвана попадает в мозг, человеческий на сто процентов, и мгновенно его уничтожает. Пистолет оказывается в моей руке еще до того, как его бывший владелец падает на пол. У меня всего одна попытка. Один выстрел в разбитое мною же зеркало. Если промахнусь, Сэмми конец. Я поворачиваюсь к глушителю, а он поворачивается к Сэмми.

Но у меня был отличный инструктор, самый лучший снайпер в мире; он был лучшим, даже когда нас насчитывалось семь миллиардов.

Это не стрельба по банкам на заборе.

На самом деле это гораздо проще: голова глушителя ближе, и она намного больше банки.

Тело врага еще не упало на пол, а Сэмми уже на полпути ко мне. Я вытягиваю его через дыру в зеркале. Бен смотрит на нас, на мертвого глушителя с нашей стороны, на второго мертвого глушителя по ту сторону, на пистолет у меня в руке. Он не знает, на что смотреть. А я смотрю на решетку воздуховода и кричу:

— Все чисто!

Эван один раз ударяет по стенке воздуховода. Я сначала не понимаю, а потом смеюсь.

«Давай договоримся, как ты будешь стучать, когда тебе захочется меня напугать. Один раз — ты собираешься войти».

— Да, Эван. — Я смеюсь так сильно, что даже живот болит. — Можешь войти.

Я готова уписаться от счастья. Мы живы. Но главное, он здесь.

Эван спрыгивает в комнату и приземляется мягко, как кошка. Я в его объятиях ровно столько, чтобы шепнуть:

— Люблю тебя.

А он гладит меня по волосам, повторяет мое имя и еще говорит:

— Моя поденка.

— Как ты меня нашел? — спрашиваю я.

Он так близок, что кажется, я впервые вижу его ласковые глаза шоколадного цвета, впервые чувствую его сильные руки, и его мягкие губы тоже в первый раз прикасаются к моим губам.

— Легко. Кто-то побывал наверху и оставил для меня кровавый след.

— Кэсси?

Это Сэмми. Он держится ближе к Бену, потому что Бен для него сейчас понятнее, чем Кэсси.

«Что это за парень выпрыгнул из трубы? И что он делает с моей сестрой?»

— Это, наверное, Сэмми, — говорит Эван.

— Да, это Сэмми, — говорю я. — О! А это…

— Бен Пэриш, — говорит Бен.

— Бен Пэриш?

Эван смотрит на меня: «Тот самый?»

— Бен, это Эван Уокер, — говорю я.

У меня горят щеки, я хочу расхохотаться и забиться под стойку одновременно.

— Он твой парень? — спрашивает Сэмми.

Я не знаю, что сказать. Бен, судя по его виду, совсем растерялся, Эвану весело, а Сэмми просто любопытно. Я через многое прошла, но сейчас мне впервые по-настоящему неловко в логове врага.

— Мой школьный друг, — бормочу я.

Эван понимает, что у меня мозги набекрень, и вносит исправление:

— Вообще-то, Сэм, это Бен — школьный друг Кэсси.

— Мы не дружили в школе, — говорит Бен. — Хотя, кажется, я помню лицо… — Тут до него доходит сказанное Эваном. — Откуда ты знаешь, кто я?

— Он не знает! — чуть ли не кричу я.

— Кэсси о тебе рассказывала, — признается Эван.

Я толкаю его локтем в бок, а он вопросительно смотрит на меня.

— Может, позже выясним, кто кого откуда знает, — умоляющим голосом предлагаю Эвану.

— Конечно. — Тот кивает. — Идем отсюда. — Он смотрит на Бена: — Ты ранен?

Бен пожимает плечами:

— Пара швов разошлась. Все нормально.

Я сую пистолет глушителя в свою кобуру, потом понимаю, что Бену тоже нужно оружие, и ныряю в разбитое зеркало за вторым пистолетом. Когда возвращаюсь, парни стоят где стояли и понимающе улыбаются друг другу. Ну, или мне так кажется.

— Чего ждем? — спрашиваю я, и получается грубее, чем хотелось.

Я подтаскиваю стул к телу глушителя и киваю на решетку:

— Эван, показывай дорогу.

— Мы туда не полезем, — говорит Эван.

Он забирает из кармана глушителя карточку-ключ и проводит ею через считывающее устройство замка. Вспыхивает зеленая лампочка.

— Через дверь? — удивляюсь я. — Вот так просто?

— Вот так просто, — подтверждает Эван.

Он первым выходит в коридор, а потом машет нам. Мы покидаем комнату казни, и дверь за нами закрывается. В коридоре зловещая тишина. Кажется, ни души.

— Он сказал, что ты отключишь электричество, — шепчу я Эвану, а сама достаю пистолет.

Эван показывает серебристый прибор, похожий на раскладной мобильник.

— Так я и сделаю. Прямо сейчас.

Он нажимает на кнопку, и коридор погружается в темноту. Я ничего не вижу. Протягиваю руку к Сэмми, но вместо него нахожу Бена. Он крепко хватает меня за руку и не отпускает. Пальчики брата вцепляются в мою штанину, я беру их и продеваю в шлёвку ремня.

— Бен, за меня держись, — тихо командует Эван, — а ты, Кэсси, за Бена. Нам недалеко.

Я ожидаю, что мы будем плестись гуськом в темноте, но старт получается таким быстрым, что мы едва не налетаем друг на друга. Наверное, Эван видит в темноте — у него не счесть подобных талантов. Мы действительно идем недолго и останавливаемся возле двери. Во всяком случае, я думаю, что это дверь, поскольку она не шершавая, как стены из шлакоблоков. Кто-то, скорее всего Эван, толкает эту гладкую поверхность, и нам навстречу устремляется поток свежего холодного воздуха.

— Лестница? — спрашиваю шепотом.

Я ничего не вижу, потеряла всякую ориентацию, но допускаю, что это та самая лестница, по которой сюда спустилась.

— Подниметесь до половины и упретесь в завал, — говорит Эван. — Но сможете через него протиснуться. Осторожнее, там не очень-то легко устоять. Когда выберетесь наверх, идите прямо на север. Вы знаете, в какой стороне север?

— Я знаю, — говорит Бен. — Не то чтобы знаю, но могу определить.

— Что значит «вы»? — спрашиваю я. — Ты разве не с нами?

Его рука прикасается к моей щеке. Я понимаю, что это значит, и отталкиваю кисть.

— Эван, ты идешь с нами.

— Мне тут нужно кое-что сделать.

— Вот именно. — Я ловлю в темноте его руку и крепко сжимаю. — Тебе нужно пойти с нами.

— Я найду тебя, Кэсси. Я ведь всегда тебя нахожу…

— Не надо, Эван. Ты не знаешь наверняка, что найдешь меня.

— Кэсси…

Мне не нравится, как он произносит мое имя. Слишком ласково, слишком печально, слишком похоже на прощание.

— Я ошибался, когда говорил, что был и тем и другим. Так не бывает. Теперь я это понял. Я должен сделать свой выбор.

— Подожди-ка, — вмешивается Бен. — Кэсси, этот парень — один из них?

— Все очень сложно, — отвечаю я. — Обсудим это позже. — Я беру руку Эвана двумя руками и прижимаю его ладонь к своей груди. — Не оставляй меня больше.

— Это ты оставила меня, помнишь?

Эван широко расставляет пальцы, он словно берет мое сердце, принадлежащее теперь ему. Неприступная крепость взята в честном и открытом бою.

Я сдаюсь. А что остается делать? Приставить пистолет к его голове?

«Он так далеко зашел, — говорю себе. — Он дойдет до конца».

— Почему на север? — спрашиваю я и отталкиваю его руку.