Вся правда о небожителях Соболева Лариса

– Напали сзади и задушили.

Евгений Богданович задумался, грызя от волнения ноготь и, похоже, что-то вычисляя, наконец выдал:

– Нет, жена не достанет. Даже не допрыгнет – Кама высокая… А знаете, Тонька могла нанять человека… этого… киллера.

– Киллеры обычно стреляют, – просветил его Вовчик.

– Неважно! Моя жена завистливая, злобная, жадная и зарвалась, а уж когда на ее собственность покусились, а собственность – это я, она порвет на куски всех подряд. Умоляю, выведите ее на чистую воду, я вам премию выплачу.

Еще минут десять он распинался по поводу жены и Камы, предложил коньяку, но лить спиртное на свежие дрожжи – они же не алкаши, в самом-то деле. И не смертники, ибо за рулем сидят по очереди, а голова и без того пустая. Очередь вести машину была Вовчика, но прежде чем тронуться в путь, Артем подвел итог:

– Еще один минус – у этого имбецила алиби, он пил в ту ночь с тремя подчиненными. Жена при должности, на фиг ей кровь проливать при всем желании отомстить за мужа? К тому же она «не достала б» до шеи Камы…

– Как он жену нам сдавал, говнюк, – осудил Вовка.

– Выгодно, наверное, чтоб мы ее загребли. Ладно, посмотрим.

– Уф, не хочется, чтоб это был Рогозин, а дорожка ведет к нему.

«Я сошла с ума. Я сошла с ума», – мобильник оповестил, что звонит Лика, но Артем не отреагировал, сказал Вовке:

– Слушай, я сегодня никакой, давай завтра на пост ГИБДД смотаемся и выясним, в котором часу выезжал Эрик, раз начальство этого требует. А сейчас поехали домой, отоспимся.

Не думала София, что один день, один час, нет, одна минута способна перевернуть всю жизнь. Находясь на заднем сиденье автомобиля, она проживала этот труднейший день заново.

С утра она кипела (по поводу Артема, разумеется), а куда-то пар нужно было выпустить, посему решила немножко осложнить жизнь редактору газеты, позвонила. В трубке долго шушукались, наконец он ответил, и София сказала тоном стопроцентной стервы:

– Добрый день, я София Уварова. Ваша журналистка уговаривала меня дать ей интервью, я согласилась, почему же вышел другой материал?

– А как вы докажете, что у вас был договор?

– Не буду напоминать вам о журналистской этике, раз вы не в курсе, что это такое, но утешу вас: я сделала диктофонную запись.

– Запись не действительна, если сделана без согласия…

– В суде будете доказывать неправомочность моих действий. До свидания.

Теперь пусть и он покипит. Все-таки в мести есть своя прелесть: легче стало. София забрала с подоконника банку с маринованными огурчиками и, уставившись в монитор, аппетитно захрустела ими, как вдруг вбежала Инесса – ходячая новостная газета:

– Соня, представляешь, твой Артем с Вовчиком пришли с такого бодуна… мама моя! Почти лыка не вяжут, я думала, пьяные.

– Чего это он мой? – фыркнула София, и придвинула к ней банку с огурчиками. – Хочешь?

– Не, я их только под водочку. Вчера вроде была другая банка…

– Так то вчера. – София захрустела новым огурчиком, не отрывая взгляда от монитора. – Обожаю корнишоны, правда, хотела купить помидоры, но их не было. Какие еще новости?

– Денисыча передвигают в кресло начальника УВД.

– Давно пора. А кого на его место посадят?

– До сих пор тайна! Может быть, к вечеру узнаю. Ну и молотишь ты огурцы… Ой, я когда Машку носила, меня все на кислятину тянуло или на халву, потом три года халву видеть не могла. А с Петькой вообще без проблем.

– Ты в каком смысле… – похолодела София.

– Ну, банками жрут соленое, когда… Не проверялась еще?

Дошло! О-ой!.. Когда же были последние критические дни? София порылась в памяти… по спине пробежали мурашки: давно! Но это еще бабушка надвое сказала, может быть, застудилась, да и подтверждение получить сейчас просто. Вскочила она, будто с пороховой бочки, схватила сумочку, лихорадочно вытащила кошелек, Инесса догадалась, куда она намылилась, и услужливо подсказала:

– Ближайшая аптека кварталом ниже.

В аптеку София неслась, словно гончая за зайцем, тест на беременность купила, вернулась с той же скоростью и рванула в туалет. Настал момент, когда надо посмотреть на реакцию, а руки дрожат, ведь нужен отрицательный результат. Но интуиция, подлая, издевается: положительный, положительный… София встала ближе к свету, чтоб не ошибиться…

– Черт! – навалилась она спиной на стену, подышала, чтоб в обморок не грохнуться, и снова посмотрела на тест. – Черт!

Понурая София с упаковкой вернулась в кабинет, Инесса все еще сидела там, а как же! Чтоб она первой не узнала, а потом не рассказала всему свету – это была бы не Инесса. А Софии было не до нее, присев, она тщательно изучала упаковку.

– Че ты там ищешь? – полюбопытствовала Инесса.

– Срок годности. Кажется, просроченная…

– Значит, да. А я тебе без теста скажу: ты залетела.

– Слушай… – Бесполезно ее просить, глупо, но язык не послушался. – Прошу тебя, не говори никому… очень прошу.

– От Артема, – закончила дознаватель. – Зуб даю – никому!

Выпроводив Инессу, София созвонилась с приятельницей, которая точно скажет: есть или нет, она гинеколог. Дорога казалась ей нескончаемой, появилось ощущение, что и температура поднялась, и нервный тик начался, и сердце останавливалось, но надежда ее не покидала. Но покинула, когда услышала приговор:

– Девять недель. Надеюсь, ты не сделаешь очередную глупость по велению своего тупого Борьки? – Приятели Софии не любили ее мужа.

– Это не от Борьки, – призналась она, находясь в полном упадке.

– Значит, появится умный ребенок. Чего нос повесила? У меня тут толпы на адовы муки согласны пойти ради детей, а ты! Не говори Борьке, что не от него, так многие женщины поступают. Выйдут замуж за того, кто, по их мнению, годится для семьи, а для продолжения рода не очень, и беременеют от другого. Потом верны мужу всю оставшуюся жизнь, а ребенок растет здоровым с любящим отцом.

– Я так не смогу.

– Короче, на учет становимся? – наседала на нее приятельница. – Ну, представь, появится кроха, которая будет по-настоящему тебя любить, и это на всю жизнь. А ради чего ты вообще живешь?

Действительно, ради чего? Одно время жила ради Бори – большего идиотизма просто не бывает, растратила свою энергию на убогое счастье. Теперь что у нее есть? Книги, которые она пишет, папа, а где смысл? Не гипотетический, а конкретный, способный оправдать ее существование, дать стимул? Нет его. Может, у нее и крыши нет над головой, денег, чтобы растить ребенка? Много-то и не нужно. Ну, будет матерью-одиночкой, подумаешь!

– Я оставляю ребенка, – сказала София.

– Умница! Сейчас выпишу направления на анализы…

А София вдруг почувствовала, что принятое решение будто смыло с нее какую-то оболочку, нечто сковывающее. Освободившись, она глубоко вдохнула и улыбнулась приятельнице, довольно быстро прошли симптомы нервного расстройства, на смену им пришли смелость и решительность. И пока держится это новое состояние, София решила не откладывать разговор с Борисом. Да, сегодня надо это делать, сейчас. Не знала она, что не все новости исчерпаны.

София приехала к офису мужа на такси, расплатилась и, сделав всего несколько шагов, остановилась, взметнув брови. В их машине Борис взахлеб целовался с… лица София не видела, только волосы, но наверняка это юная особа. Вот-те раз! Стало весело, нет, правда, весело. Недолго думая, София открыла заднюю дверцу и залезла в салон:

– Извините, что помешала…

Борис глянул назад, издал неопознанное слово и сполз по сиденью вниз, его как бы не стало. Девица – красивая, ничего не скажешь, – замерла, съежившись, а София, сдерживая смех, обратилась именно к ней:

– Сейчас я вынуждена забрать мужа, он должен отвезти меня домой, а вы приезжайте к нам часика через два, к тому времени Боря освободится. Хорошо?

Та с ужасом посмотрела на нее и вылетела из машины пулей, боясь, что жена опомнится и выдерет ей волосы, потом побежала вдоль улицы, да как!

– Боря, поехали, – тронула его за плечо София. – Мне надо собрать вещи, надеюсь, ты отвезешь меня к папе?

До него дошло, что убивать его законная жена не будет, и Борис судорожно завел мотор и поехал, опасливо поглядывая на нее в зеркало. Через пару километров он обрел дар речи:

– София, я должен…

– Молчи уж, – мягко перебила она. – С твоей стороны нечестно удерживать меня всеми способами и одновременно иметь любовницу.

– А что мне было делать? – пошел он в нападение, это же его излюбленная тактика. – Ты со мной не спишь, часто вообще не ночуешь дома…

– Борька, не оправдывайся, все весьма кстати вышло, я этому рада, потому что ты избавил меня от мук совести. Делить с тобой ничего не буду.

Она собрала вещи, никуда Боря не делся, отвез ее к отцу, но был расстроен донельзя, обижен жутко, вот чудак, но этот чудак уже отодвинулся в прошлое. София открыла дверь квартиры своим ключом, занесла чемоданы, а после заглянула на кухню, именно оттуда тянуло знакомым дымком. Ай-ай-ай, папа курит! Придется ему забыть об этой привычке, во всяком случае, дома. Он курил и…

Читал ее опус

Марго то ходила, то стояла, то приближалась к ограде и высматривала между деревьев знакомые фигуры. За оградой зияла кромешная тьма, как тоннель в преисподнюю. Вернувшись в очередной раз к коляске, где мирно дремал Зыбин, она, наступив на камешек и подвернув ногу, чертыхнулась.

– Опять вы ругаетесь, – промямлил Зыбин. – Нехорошо-с для дамы вашего положения.

– Ах, оставьте, – пробурчала Марго, забираясь в коляску. – Сколько еще ждать? За это время можно весь город осмотреть.

– Угомонитесь, сударыня, коли б там что случилось, Кирсанов дал бы знать выстрелом – так условились. А подполковник из чьих будет?

Одно его веко приподнялось, а глаз впился в графиню, однако она этого не могла видеть, потому что лицо Зыбина укрывала ночная тень.

– Из мещан, – ответила Марго. Ее внимание было полностью приковано к усадьбе Кущевой. – Но с присвоением звания подполковника Александр Иванович жалован дворянским званием. Почему вы спросили?

– То-то я гляжу – аристократ, но не совсем, – принялся рассуждать Зыбин, не обратив внимания на ее вопрос. – Достоинство есть, выправка есть, воспитание, ум и все прочее. А спеси нет.

– Выходит, я спесивая? – завелась графиня.

– А то как же. Да не фырчите, мадам, дело-то житейское, привычное. Вам думается, вы просты, доступны-с, но это не так. Кабы другая женщина вздумала вмешаться в мое дело, я б ей такие крылья прикрепил… летела б она шибче самой быстрой птицы. А ваши капризы – указ к исполнению, не так ли-с?

Уличил. Да, она без зазрения совести пользовалась своим положением, он и не смел ей отказать. Однако ее капризы, как он выразился, принесли пользу ему же, и весьма существенную.

– Между прочим, я вам помогала…

Зыбин шевельнул кистью руки, вроде как отмахнувшись, что выглядело некорректно по отношению к графине, но последующие его слова, человека крайне скупого на похвалы, заставили Марго забыть о предыдущих грубостях:

– Помню, помню. В истории с Камелией, да и с чародеями ваши заслуги перед следствием неоценимы. Должен признать, у вас редкий дар, не совместимый с женской природой.

– Благодарю вас, Виссарион Фомич, – растрогалась Марго. – Ежели б вы знали, как важно для меня ваше мнение.

– Ай, бросьте. М-да… долгонько они. Я ведь тоже из мещан, с низших чинов начинал, а вот манеры не привились ко мне. Не люб я им, манерам-то.

– А! – вскочила Марго. – Идут!

Спрыгнув на землю, она еле сдержалась, чтоб не броситься навстречу Сурову. Нетерпеливостью отличился и Зыбин, разведчики еще не подошли, а он беспокойно крикнул:

– Как там, а?

– Никаких признаков, – разочаровал их Кирсанов. – Мы осмотрели цокольный этаж и подвалы, девиц там не держали и не убивали. На первом этаже кто-то ходил, потому туда мы не заглянули, но Адель заверила, что там тем более не могла старуха держать девиц – дворни много, а дело темное и тайное.

– Худо, – огорчился Зыбин.

Настала пауза, обозначающая полнейший тупик. Из улик имелись только два словесных описания, которые могли быть не точными: карета и господин, купивший Наталью у жены ее дяди, а также наблюдавший за Настасьей, о нем вспомнил Кирсанов:

– Мадемуазель Адель говорила, к Кущевой приезжал господин, которого я описал. Он похож на одного из докторов старухи, приметы довольно яркие…

Незаконченная фраза повисла в воздухе, но это не означало, что окончательный смысл остался загадкой для всех. Зыбин вспомнил о полицейских, велел им отправляться на покой, затем задумчиво повторил:

– Доктор… Доктор…

– А ведь все сходится, – сказала Марго. – Доктор подбирает молодых, пригожих и здоровых девиц, не исключено, что для старухи Кущевой, но кровь забирают у них не в ее доме, а в другом месте. Как думаете, господин Кирсанов?

– Да, ваше сиятельство, именно это я и хотел сказать. Мадемуазель Адель обещала узнать адрес доктора.

– Было б славно, – размечтался Зыбин. – Опознать его есть кому – Балагановой, мы б его… Что ж, господа, пора на отдых.

Марго села на Ласточку, велев Сурову и Степану ехать в ее дом, где были приготовлены для них комнаты…

На следующий день ор в участке стоял беспрецедентный, Зыбина было слышно на улице, даже Марго не решалась войти до тех пор, пока из кабинета не высыпали сыщики вместе с полицейскими.

Виссарион Фомич сидел спиной к двери, подперев голову рукой, так что она увидела сначала его затылок, перевела глаза на Кирсанова, мол, что случилось? Тот показал растопыренную пятерню и черканул по запястью пальцем. Марго поняла и ахнула, правда, негромко, но Зыбин повернулся на звук, а после, не говоря ни слова, принял прежнюю позу. Кирсанов решился покинуть кабинет, бесшумно двинулся на цыпочках к выходу, но его остановил трубный глас начальника:

– Куда! От мамзели Адели нет вестей?

– К сожалению, – развел руками Кирсанов.

– Ей не так-то просто выбраться, – сказала Марго. – Адель покидает дом, когда Кущева делает визиты. Хотите, я поеду туда и увижусь с нею?

– Поезжайте! – ожил Зыбин, живо выбежав из-за стола. – Ведь что происходит! Пятая!!! Это уже вызов. Это… это черт знает что!

Он заметался по кабинету, все больше удивляя Марго, тем временем Кирсанов внес дополнения для графини:

– К трем часам пополудни девицу доставили полицейские с теми же признаками насильственной смерти, что и ранее. Обнаружена она недалече от города – преступники не стараются надежно прятать тела, что само по себе странно, я бы сказал, нелепо. Охотничьи собаки наткнулись на труп, когда два господина возвращались с охоты. Девица была небрежно прикрыта ветками, которые преступники наломали прямо там же, на окраине леса.

Едва он закончил, взревел Виссарион Фомич:

– Как! Как они умудряются вывезти трупы из города?! На всех дорогах посты, полицейским приказано обыскивать кареты, телеги, брички, пролетки… А они вывозят! Не колдуны ли? И ведь никто не заявил о пропаже, никто! Все, игры ума окончены, нет на них времени-с. Придется запускать подсадную утку, а не хотел я.

– Мне подготовить Анфису? – спросила Марго.

– Нам неведомо, по какому принципу отбираются девицы, вдруг преступники на вашу горничную не польстятся? Вон сколь барышень, а выбор пал на этих. Нет, сударыня, они должны сразу польститься. Есть одна юная особа, да только согласится ли она?.. Поезжайте к Адели, сударыня, это наша последняя надежа, коль не получите адрес, поеду на поклон сам к купцу, что спрятал барышню.

– Прежде разрешите взглянуть на сегодняшнюю?..

– Кирсанов, проводи ее сиятельство, – разрешил Зыбин.

Чиркун был хмурым, что называется, не в ударе, так ведь и самый ярый оптимист, получая через день-два по свежему трупу, потеряет кураж. А тут не простые трупы – молодость загублена, притом всего лишь одну девицу забрали родные, остальных хоронят в безымянных могилах, будто они и не жили вовсе.

Он открыл девушку полностью, и две блестящие косы, словно живые, соскользнули с тела, упав на пол. Чиркун удрученно покачал головой, поднял косы и аккуратно уложил вдоль мертвого тела.

– Какие роскошные волосы, – сказала Марго.

– Да и сама недурна, – вздохнул Чиркун. – Весьма недурна-с.

Кирсанов следовал за Марго, которая торопливо шагала к выходу и рассуждала вслух:

– Не понимаю… Молодость, красота, здоровье… Какое же должно быть еще условие, привлекающее убийц?

– Покуда нам сие неизвестно. Ваше сиятельство, непременно добейтесь встречи с мадемуазель Аделью.

– Вы плохо меня знаете, господин Кирсанов. Ежели Адель добыла адрес доктора, он вскоре будет у вас.

Никогда животные не вызывали у нее страха, но она попятилась, когда стая маленьких шавок слетела с подушек и бросилась облаивать гостью. Мерзкие мордочки – узкие, длинные, широкие, плоские – показали все свои острые зубы, а рычали, как настоящие сторожевые псы.

– Не бойтесь, графиня, – царственно сказала Кущева, восседающая в кресле, наподобие трона. – Они безвредны.

М-да, безвредны, если не считать искусанные лодыжки Адели. Племянница находилась рядом с теткой, она же и позвала слуг, те принялись хватать разъяренных собачек и уносить. Марго вынуждена была стоять смирно, опасаясь нападения и злясь, между прочим! Но Адель, находясь за спиной старухи, несколько раз утвердительно кивнула, значит, она добыла адрес, осталось только получить его. Лай смолк – собак унесли, наступившая тишина показалась божественным даром, гостье предложили кресло и чай.

– Нет-нет, я спешу, – отказалась Марго, – а к вам заехала по делу. Хочу попросить вашу племянницу помочь нам, но прежде, разумеется, заручиться вашим согласием. Мы устраиваем домашний спектакль…

На всякий случай она расписала саму пьесу и те выгоды, которые принесет спектакль: собранные средства будут отданы в приюты и больницы.

– Нам нужна Адель на роль благородной дамы, – подходила к цели визита Марго. – Вы позволите ей на пару часиков в день отлучаться?

Старуху перекосило от гнева, она отчеканила на одной скрипучей ноте:

– Происхождение не позволяет моей племяннице стать лицедейкой даже в роли благородной дамы.

– В таком случае прошу простить меня за беспокойство, – начала прощаться Марго, поднявшись и послав Адели умоляющий взгляд. – Очень жаль…

– Тетушка, можно отдать ее сиятельству ноты? – нашлась та.

– Ноты? – пожала плечами Кущева. – Позволяю.

– Они у меня в комнате, я скоро…

Адель убежала, а Марго, как ни противно было, принялась расхваливать красоту и живость пятнадцати питомцев старухи, дескать, они чудо, прелесть, как милы. Нечто похожее на улыбку тронуло полоску безгубого рта Кущевой, как будто комплименты говорили лично ей. Для нее у Марго тоже имелся в запасе «комплимент» – старая злобная карга, выжившая из ума.

– Вот… – прибежала Адель и вдруг пролистнула веером нотную тетрадь перед теткой, показывая, что там ничего тайного нет.

Поблагодарив, Марго взяла ноты и поспешила прочь из этой тюрьмы. Нет, она предпочла бы лачугу и голод, нежели такую тетку с ее изуверством. Только сев в экипаж, Марго раскрыла ноты…

– Молодец, Адель! Изобретательна! Я непременно выполню свое обещание, ты уйдешь отсюда. Живо в полицейский участок! – приказала она кучеру.

Да, Адель пролистнула ноты, но не показала тетке титульную страницу, на ней и был написан адрес, а также имя доктора. Полчаса спустя Марго передала адрес Зыбину, тот отправил полицейских во главе с Кирсановым с приказом арестовать Бакенрота, а также сделать обыск в его доме. Произойдет ошибка – что ж, доктору принесут извинения.

Он потирал руки, часто крестился и молил Фортуну не подкачать в столь ответственный час, но эта своенравная госпожа оказалась глухой к его мольбам. Кирсанов вернулся ни с чем:

– Бакенрот снимал квартиру, но съехал пару дней назад. У него двое слуг, один огромного роста, второй поменьше и худой, как доктор. В общем, полное соответствие с описаниями купца Тернового.

– Пару дней назад, говоришь? – произнес Зыбин, почесывая щеку. – А труп свеж. Ваше сиятельство, не предоставите ли вы мне свой экипаж?

А говорил – капризы! Если б не ее капризы, ему пришлось бы долго ждать, когда пригонят извозчика. Не успели отъехать, как их догнал верхом подполковник, знавший, где искать Марго.

Аграфена Архиповна как поднесла блюдце с чаем ко рту, так и застыла, сообразив лишь кивнуть гостям, которых Сереженька вел к Настасье. А приехал большой человек (примерно как она – что вширь, что в рост), с ним молодая дама из благородных, важный офицер и молодой человек, чем-то похожий на Лариосика, но по виду умнее. Кое-как придя в себя, мамаша зашаркала в людскую и зашипела на девок:

– Капка, поди послушай, чего тама говорится… у Настасьи! Но гляди, чтоб не заметили, Сереженька догадается, кто тебя послал! Фиска, со стола убрать! Ставь самовар, пироги тащи… Чего уставились, дуры? А ну, пошли, лентяйки, пошли!

В положении Настеньки, когда обстоятельства заставили ее сидеть взаперти, разбирательство в бумагах Сергея явилось спасением от растерянности и страха за будущее. Нежданно-негаданно он привел важных господ, конечно, она смутилась, хотя в магазин заходили такие же, но сейчас именно к ней пришли. Девушка стояла у стола, за которым работала, а Сергей носил стулья, но сели только красивая дама и пожилой господин с бакенбардами, он-то и рассказал, мучаясь от одышки, во всех подробностях о погибших девушках, закончив:

– Помогите нам поймать преступников, мадемуазель.

– Я?! – оторопела Настенька. – Я не умею ловить…

– Ловить их будем мы, а вам надобно убийц приманить. Раз они вас долго выслеживали, убили деда, похищали, стало быть, вы им приглянулись. Они должны вас вновь похитить, а мы обеспечим вам защиту. Нам бы только узнать, куда вас отвезут…

– Прошу прощения, господа, – решительно выступил вперед Сергей. – Я против. Со смертью не играют, она вас все одно обманет.

– Мы продумаем план, – взял слово Кирсанов, – повсюду расставим переодетых полицейских, обещаю: ни один волос не упадет с головы мадемуазель.

– А коль проспите Настю? – возразил Сергей. – К примеру, вы их потеряете, что тогда? Лучше пусть сидит в моем доме, чем вы найдете ее завтра мертвой.

– Преступники хитры, – сказал без напора Зыбин, – а мы не можем знать, кто будет следующей их жертвой, потому не вправе ждать, когда они допустят ошибку.

– Милая Настенька, – взялась за уговоры Марго, – пять девушек погибли, а завтра их может стать шесть, потом семь. Нет гарантии, что вас не найдут здесь, ведь Сергей Семенович не таится, а его видели вместе с вами.

Суров, стоявший рядом, взял ее за плечо и слегка сжал, дескать, нельзя применять запрещенный прием, но поздно, козырь она удачно бросила, Настенька набралась отваги:

– Я согласна.

– Да не пущу я ее, – пообещал Сергей. – Запру.

– Я согласна, – повторила она. – И сделаю все, что вы скажете. Сергей Семенович, я не могу бесконечно пользоваться вашей добротой. Эти люди убили дедушку, который зачем-то бежал ко мне, может, предупредить об опасности – не знаю, его же нет. Я согласна.

– Благодарю вас, – сказал Зыбин, – вы отважны, мамзель. Завтра идите с утра в магазин, вечером возвращайтесь туда, где жили с дедушкой.

Именитые гости потянулись к выходу, а Сергей на минуту задержался и, сжав плечи Настеньки и, встряхнув ее, чтоб на место встала у нее голова, в которой обозначилась большая недостача, прорычал ей в лицо:

– Зачем согласилась? Чего тебе не хватает?

– Дедушка… потом будет ваша очередь… – оправдывалась она, опустив ресницы. – Вы не заслуживаете смерти, Сережа. Раз из-за меня, мне и исправлять…

– Дура! – пыхнул он и выбежал.

Тем временем мамаша пыталась затащить господ за стол – это ж не по-людски, чтоб отпустить высоких гостей не евши и не пивши. Те тактично отказывались, ссылаясь на спешное дело, как вдруг появился Сереженька и с присущей его покойному папаше грубостью осадил мать:

– Оставьте, мамаша, не до вас. Вот что, господа хорошие, я еду с вами и погляжу, как вы будете продумывать ваш план.

– Как пожелаете, господин Терновой, – разрешил Зыбин, понимая, что в противном случае девушки ему не видать. – Милости просим в участок.

Сергей вскочил в собственную пролетку и помчался вперед, не жалея лошади, а также своей головы, которая могла сильно пострадать, если коляска перевернется.

– Он положительно сумасшедший, – сморщила носик Марго.

– Вовсе нет, – сказал Суров, скакавший рядом с экипажем. – Господин Терновой любит девушку, но, кажется, сам еще не догадывается об этом, потому взбешен. Он находится в противоречии: прав не имеет на нее, а терять не хочет.

– Ловко вы, сударыня, убедили Настасью, – похвалил графиню Зыбин. – Эх, молодость… она живет чувствами-с.

– А теперь так же ловко, мадам, вытащите Мишеля из дома Медьери, – потребовал Суров. – Пора и ему долг отдать.

– Долг? – встрепенулась она. – Какой?

– По моей просьбе Виссарион Фомич телеграфировал нашему командованию с просьбой разрешить нам с Мишелем остаться еще на несколько дней, дабы оказать содействие полиции в поимке опасных преступников.

– Но Мишель не помогал… – Марго осеклась и повернулась к Зыбину, который, как обычно, ехал с закрытыми глазами: – Виссарион Фомич, вы солгали?

– Отчего же? – промямлил тот. – Нынче ваш братец и окажет содействие. Людей у нас маловато, к тому ж не на всякого можно положиться, а русский офицер чем хорош? Тем, что не посрамит мундира, стало быть, не подведет.

– Я тотчас отправлюсь за братом.

Марго собиралась забрать Мишеля сразу же, не оставаясь ни на минуту, но заметив в уголке гостиной Нинель Флорио, болтающую по-французски с Лисией, переменила планы.

– Что баронесса Флорио? – поинтересовалась она у Медьери, который, само собой, встретил гостью. – Как ее самочувствие?

– Я сумел развеять ее навязчивые мысли, баронесса оправилась и собирается в путешествие.

– Я рада за нее. А что Лисия, как ее русский язык?

– Для изучения чего бы то ни было требуется терпение и усердие, а этого нет у Лисии. Прошу прощения, меня зовут.

Шпики были приставлены к обеим дамам и венгру, но компрометирующих сведений от них не поступало, что радовало и одновременно огорчало Марго. Венгра она полностью исключала, не стал бы он рассказывать о Волчице, если б сам творил безобразия, а обе женщины слишком хороши и богаты, чтобы подвергнуть себя риску. Старуха Кущева на роль злодейки, каковой и являлась, подходила больше, однако ее здесь не было. А огорчение вызывал небольшой процент ошибки, который имел право быть: если не Кущева, то кто? Карета и три человека похитителей – это уже показатель высокого положения преступника, но для кого именно воруют девиц?

Неожиданно произошел инцидент, задержавший Марго. Служанка принесла чай Лисии и Нинели, первая неосторожно взмахнула рукой, и чашка, которую прислуга сняла с подноса, слетела с блюдца. Чай пролился на платье Лисии, она подскочила, придя в ярость, нанесла две звонкие пощечины служанке, приложив немалую силу, та еле устояла на ногах. Медьери тут же оторвался от ломберного стола, отвел Лисию в смежный зал. Марго, естественно, очутилась у дверного проема, но, какая жалость, говорили они на венгерском, этот своеобразный язык с другим не спутаешь, даже не зная его. Без сомнения, он отчитывал родственницу, Лисия, вспыхнув, убежала.

Нинель как ни в чем не бывало пила свой чай, Марго подплыла к ней и, будто не видела сцену, полюбопытствовала:

– Что произошло? Я заметила, Лисия убежала в слезах.

– Она обронила чашку, а прислуге надавала пощечин, – ответила Нинель равнодушно, не выражая к случившемуся своего отношения. – Иштван уже теряет терпение, ведь Лисия чрезмерно горяча, вспыхивает по любому пустяку, с прислугой обращается жестоко, ставя его в неловкое положение. А она здесь гостья. Впрочем, нервы, ссоры, обиды – все это мелочи.

– А что же не мелочи?

– Жизнь, голубушка. Все, что мешает ей, что неприятно, раздражает, печалит, гнетет, – недостойные мелочи. Они сокращают нашу жизнь, а она и так коротка. Но удлиняют ее удовольствия, посему предпочтение нужно отдавать им и не тратить время на прислугу или невоспитанных родственников.

– Может быть, – проговорила Марго, не совсем согласная с точкой зрения Нинель, потому что наполненной жизнь считала тогда, когда в ней есть место всем мелочам, хороши они или плохи. – Вы не видели моего брата Мишеля?

– По-моему, он и Урсула прогуливаются в той анфиладе.

Нинель точно следует своей теории – не тратиться на мелочи. Она ленива, не соизволила ни пальцем показать направление, ни лицо повернуть в ту сторону, лишь глазами кое-как повела, дескать, и так поймете. Именно в анфиладе Марго нашла брата, беседующего с сестрой Медьери. Если б не эти ужасные события, он давно отправился бы в полк и не торчал возле юбки Урсулы. С другой стороны, Марго избежала ссор с ним, тем самым устранила мелочи, сокращающие жизнь, по теории все той же Нинели. Отозвав брата, она категорично заявила:

– Мишель, ты должен поехать со мной.

– Почему должен? Я обещал…

– Ты обещал? – перебила она, злясь. – Если тебе не изменяет память, ты обязан уже находиться в полку, не так ли? Но почему-то еще здесь. И даже не задумался – почему.

– Наверное, Саша позаботился… Я давно его не видел, где он?

– Помогает полиции, а теперь нужна и твоя помощь. Попрощайся с Урсулой, по дороге все объясню.