Язык фольклора. Хрестоматия Хроленко Александр

Известны три типа получения знаний: 1) интуитивный, 2) научный и 3) религиозный. Наука (по Хайдеггеру) есть знание, проверяющее себя, экспериментирующее со своим объектом и переделывающее его. Полагают, что наука в состоянии познать только те явления, свойства которых можно оценить числом. Например, работу гипнотизера нельзя описать математическими формулами, и тем не менее результаты её несомненны и воспроизводимы. Достижения индийских йогов – экспериментальный факт, многократно проверенный. Однако эти феномены не могут стать объектами точной науки, поскольку они не поддаются количественному описанию с помощью чисел и формул. Ограниченность науки также и в невозможности понять секрет искусства. И даже сам метод открытия глубоких научных истин лишь отчасти принадлежит науке и в значительной мере лежит в сфере искусства [Пономарёв 1989: 354–355].

Любая область человеческого познания, претендующая на звание науки, должна обладать, наряду с 1) объектом, 2) предметом изучения и 3) метаязыком (метаязык – это язык, посредством которого описываются и исследуются свойства некоторого другого языка, в частном случае это набор специальных лингвистических терминов), 4) определенными исследовательскими методами. Подлинная наука возникает только тогда, когда формируются и систематически используются особые научные методы – методы эмпирического и теоретического исследования явлений природы [Мостепаненко 1972: 19].

С помощью научных методов добываются знания, которые можно проверить, сохранить и передать. От правильно выбранного метода зависит судьба научного открытия, а потому «не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным. Исследование истины само должно быть истинно» [Маркс: 1: 7]. «Подлинная наука – это знание, в которое входит знание о методах и границах знания» (К. Ясперс). Требование научности предполагает чётко осознанную методологию: 1) используемые исследовательские приемы должны быть выделены именно как приемы, методы; 2) неизвестное не объясняется через непонятное; 3) четко определяется понятие результата; 4) при условии применения тех же методов и приемов, результат должен быть принципиально воспроизводим [Фрумкина 1999: 30].

Методы в науках складывались первоначально стихийно и не всегда осознавались. Ученого интересовали прежде всего итоги исследования, а не приемы и методики, при помощи которых они и достигались. Сами методы – результат великих научных открытий. Оформившийся в практике прошлой исследовательской работы метод затем используется в работе предстоящей. Известный ученый Дж. Бернал не без иронии заметил: «Изучение научного метода идет гораздо медленнее, чем развитие самой науки. Ученые сначала находят что-то, а затем уже – как правило, безрезультатно – размышляют о способах, которыми это было открыто» [Бернал 1956: 21]. Аналогично думал и художник П. Пикассо: «Сначала я нахожу, потом я ищу».

В век научно-технической революции, когда наука проникает во все сферы производства, быта и даже искусства, когда наука сама становится объектом и предметом исследования и складывается науковедение – наука о науке, методам исследования начали придавать большое значение. Внимание к ним усилилось, когда перед наукой встали актуальные практические задачи:

упрощение и формализация процедуры научного анализа, разработка более экономных и эффективных схем поиска информации и ее интерпретации;

перенос методов одних наук в другие, смежные науки в связи с возникновением новых отраслей знания;

подготовка научных кадров и связанная с этим необходимость ускоренного овладения методами научного поиска [Кодухов 1967: 127].

«…Метод – самая первая, основная вещь. От метода, от способа действия зависит вся серьезность исследования. Все дело в хорошем методе. При хорошем методе и не очень талантливый человек может сделать много. А при плохом методе и гениальный человек будет работать впустую и не получит ценных, точных данных» [Павлов 1952: 21].

Конечно, метод не может заменить творческую силу ума, но он дисциплинирует мышление, повышает его культуру, дает возможность экономить силы и время и идти к научной цели кратчайшим путем. Нельзя сбрасывать со счетов и эстетическую сторону хорошего метода. «Красота научной работы состоит главным образом в красоте исследовательских приемов, в новизне и скрупулезности научной методики» [Лихачёв 1981: 203]. Метод напрямую связан с теорией, ибо теория – основа для выработки метода, а метод обогащает и развивает теорию.

Знакомство с разнообразными методами, методиками и приемами лингвистического анализа необходимо не только специалисту-филологу, но и учителю средней школы, так как это является обязательным условием создания современной эффективной методики преподавания языка в школе.

Термин метод употребляется в широком – философском – ив узком – специальном – смысле слова. В философском смысле метод – это путь познания и истолкования явления действительности, «способ построения и обоснования системы философского и научного знания; совокупность приемов и операций практического и теоретического освоения действительности» [ФЭС 1987: 387]. Философский метод задает общее направление исследований, принципы подхода к объекту изучения, он отправная точка при мировоззренческой оценке полученных результатов.

В узком смысле метод представляет собой определенный подход к изучаемому явлению, систему положений, научных и чисто технических приемов и процедур, способствующих целенаправленному изучению объекта с определенной точки зрения. «Под методом я разумею точные и простые правила, соблюдение которых способствует увеличению знания» [Декарт 1950: 89]. Известный врач и учёный Г. Селье развивает это понимание метода: «Под научным методом мы понимаем ряд таких процедур, которые используются в процессе приобретения знаний и которые основываются на следующем: 1) распознавании и чётком формулировании проблемы; 2) сборе данных посредством наблюдения и, насколько это возможно, эксперимента; 3) формулировании понятия посредством логических рассуждений; 4) проверке этих гипотез» [Селье 1987: 47—248]. Говорят, что теория есть специфическая практика, которая воздействует на собственный объект и ведёт к собственному продукту – знанию. Одним из основных требований к научному методу является предсказуемость результатов эксперимента, в то же время сам итог научного исследования непредсказуем. Известный учёный К. Поппер предложил следующий критерий научной теории: «Теория только тогда является научной, когда можно указать принципиально осуществимый эксперимент, её опровергающий («принцип фальсифицируемости»)» [Наука и жизнь. 1992. № 10. С. 4].

Разграничивают методы а) оперирующие с имеющимся научным знанием и б) служащие для получения нового знания.

Философский метод отличается от научно-исследовательского метода той или иной науки своей широтой: он является достоянием всех наук, изучающих природу, общество и человека, поскольку позволяет обнаружить наиболее общие, глубинные закономерности мира. Философский метод, если он истинный, способствует более глубокому проникновению в сущность явления. Проникновение это осуществляется не только с помощью науки и ее методов, но и с помощью искусства, не менее важной области человеческого познания. Наука ограничена. Доказательство тому – невозможность средствами науки понять секрет искусства. Ограниченность научных методов в значительной мере преодолевается с помощью философии [Об отличии философии от специальных науки о ее эвристической способности см.: Бердяев 1989: 262–293]. Философия определяет стратегию поиска научной или художественной истины. Частнонаучный анализ уравновешивается философским синтезом.

Однако только философского метода, каким бы истинным он ни был, недостаточно, так как конкретное познание требует более частных, специальных методов, число и специфика которых обусловливается уже не общим философским взглядом на действительность, а объектом той или иной науки и ее предметом. «Если отсутствует теория, то философский анализ лишен критериев значимости фактов и подтверждений» [Уайтхед 1990: 624].

Философия влияет на развитие науки через так называемую научную картину мира, которая представляет собой систему наиболее общих понятий о мире, возникших на основе знаний, полученных в какой-либо одной области наук. Через научную картину мира философия влияет на развитие конкретных наук, а конкретные науки способствуют возникновению новых философских идей. Замечено, что богатство философских идей прямо пропорционально богатству специальных – естественнонаучных и социальных знаний. Добавим, что философия повышает методолого-мировоззренческую культуру исследования. Появление новых философских идей и развитие конкретных наук приводит к изменению научной картины мира, а смена научной картины мира означает революцию в науке [Мостепаненко 1972: 24].

Органическая связь конкретных наук с философией реализуется в методологии научного познания, которая представляет собой конкретизацию и приложение теории познания к тому специфическому виду познания, который сложился в науке. Известно и более узкое понимание термина методология как теории научно-познавательной деятельности, направленной на изучение и разработку методов научного познания: «Значение методологии научного познания состоит в том, что она позволяет, во-первых, выяснить подлинную философскую основу научного познания, во-вторых, произвести на этой основе систематизацию всего объема научных знаний, что дает возможность эффективнее овладеть всеми имеющимися знаниями, и, в-третьих, создать условия для разработки новой, еще более эффективной методики дальнейших исследований во всех областях знаний» [Мостепаненко 1972: 24].

В науковедении говорят о подходах – основных путях решения исследовательских задач. Подходы определяют стратегию решений. Известны системный, структурный, функциональный, информационный, вероятностный, модельный и другие подходы.

Конкретное содержание метода выражают принципы, присущие соответствующему подходу. Под научным принципом понимают основополагающее начало решения научной проблемы, способ организации знания, обеспечивающий органическую связь различных элементов знания в рамках целостной теоретической системы. Они носят нормативно-регулятивный характер, т. е. исследователь должен неукоснительно им следовать, в противном случае научное исследование перестает быть таковым.

Научными принципами языкознания считают знаковость языка, асимметрию языкового знака, системно-структурную организацию языка, изоморфность разных ярусов и единиц языковой системы, социальную обусловленность языка и его динамический характер. Определяющим научным принципом филологии считается принцип историзма. «Исторический подход во всех его видах – от истории текста, истории жизни, истории литературы и общей истории до истории самого вопроса – это нерв нашей науки, корни ее доказательности…» [Лихачёв 1981: 214]. Эти слова в полной мере справедливы и по отношению к изучению языка.

Аксиомой современной науки является тезис об ограниченности любого метода: «…Каждый метод представляет собой удачное упрощение. Однако с помощью любого удачного метода можно открывать истины только определенного, подходящего для него типа и формулировать их в терминах, навязываемых данным методом» [Уайтхед 1990: 624]. Познаваемые объекты настолько разнообразны, многоаспектны и связаны между собой такими многообразными отношениями и связями, что полностью постичь их природу, функцию и генезис при помощи одного – пусть самого эффективного – метода невозможно. «…Не существует ни одной более или менее интересной теории, которая согласуется со всеми известными фактами» [Фейерабенд 1986: 162]. Метод зависит от изучаемого объекта, является его аналогом и по мере расширения знаний об объекте изменяется сам. Более того, считается, что методы зависят от постановки проблем, для решения которых они должны быть применены, т. е. проблемы требуют соответствующих им методов [Пильх 1994: 67].

Методы различаются уровнем: а) общенаучные; б) специально-научные; в) конкретно-проблемные.

Как заметил известный языковед академик Г.В. Степанов, лингвисту мало своих собственных методов, он должен знать акустику, психологию, социологию, историю, литературоведение, теорию информации, статистику, этнографию, антропологию, культурологию, текстологию, географию, философию, и знать не только факты, накопленные этими науками, но прежде всего, как добыть эти знания, методы наук.

Методы разнообразны: экспериментальные и теоретические, эвристические и алгоритмические. Важно заметить, что методы очень «живучи». Появление нового метода не означает отмену уже имеющихся, а только изменяет соотношение старых и новых методов.

Наличие значительного количества исследовательских методов требует, во-первых, уточнения самого понятия «метод языкознания», и, во-вторых, ставит вопрос о классификации методов. Оба эти вопроса тесно связаны друг с другом и до сих пор не решены современной лингвистикой. Отмечалось, что термин метод является многозначным: им обозначается аспект исследования, методика, приемы, способы описания и т. д. Естественно, что при таком недифференцированном подходе к определению метода трудно провести сколько-нибудь научную классификацию лингвистических методов. Именно поэтому даже лучшие работы по методологии языкознания ограничиваются описанием более или менее бесспорных методов и обычно располагают их в одном ряду без указания на классификационную иерархию.

Думается, что любая попытка уточнить термин метод и представить непротиворечивую классификацию полезна для языкознания, поскольку в эмпирических науках, к коим относится и наука о языке, классифицирование – это способ получения новых знаний о взаимоотношениях изучаемых явлений и объектов.

При определении метода наиболее продуктивным является рассмотрение его как системы с определенной структурой. Метод как система состоит из а) теории метода, б) совокупности научно-исследовательских приемов, содержание которых определяется лингвистическими основами метода, в) комплекса технических приемов и процедур [Общее языкознание 1973: 260].

Мысль о том, что лингвистические методы, несмотря на разнообразие целей, аспектов, методик и приемов исследования языка, сводятся в небольшое количество основных методов, в неявной форме содержится в самых значительных работах, посвященных лингвистической методологии. Так, В.И. Кодухов выделяет четыре метода [Кодухов 1963], небольшое количество методов рассматривается и в капитальной обобщающей работе «Общее языкознание: Методы лингвистических исследований» (М., 1973).

Само собой разумеется, что определить лингвистический метод без учета его цели и задач невозможно. Это фундамент метода, без него нельзя объяснить набор процедур исследования. Основные цели лингвистического исследования сводятся к обнаружению конкретного языкового факта, его описанию, определению его положения среди других фактов данного языка, выяснению его генезиса, эволюции, функции и интерпретированию с точки зрения универсальных или национальных свойств языка.

Если в основу классификации языковедческих методов положить цель исследования, то четко выделяются описательный, таксономический, лингвогенетический и типологический методы. Возможно выделение и социолингвистического метода, при помощи которого исследуется язык как общественное явление.

Характеристика метода должна предваряться уточнением исходных понятий. Такими понятиями мы считаем 1) понятие базы, 2) понятие специализации, 3) понятие аспекта, 4) понятие методики.

Базой метода может быть один язык или совокупность языков. Совокупности могут различаться по количеству включаемых языков и по характеру их включения, поэтому выделяются три типа совокупностей: а) родственные языки, б) ареальные (или сродственные) языки, в) все языки мира. При выделении одного языка в качестве базы того или иного метода возникают определенные трудности, связанные с тем, что в понятие язык включены диалекты, а разграничение языков и диалектов до сих пор не имеет строгих научных критериев. Учет базы данного метода в языкознании необходим, так как ею подчас определяется весь метод в целом. Традиционно разграничиваемые сравнительно-исторический и сопоставительный (типологический) методы отличаются друг от друга своей базой. Привлечение в качестве объекта исследования одного или нескольких языков определено целью такого исследования. Изучение одного языка акцентирует внимание на особенностях его структуры, сравнение языков дает нам знание об универсальном, общем в этих языках.

Поскольку языковая система в целом очень сложна, то усилия исследователей чаще всего сосредоточены на одном каком-либо ярусе языка – фонемном, морфемном и т. д. Это мы называем специализацией. Естественно, что изучение фонологии или синтаксиса, например, вносит в методику исследования и в самый метод определенную корректировку.

Необходимо выделить аспекты метода, под которыми понимаются исследуемые стороны языка, его структурные особенности или функциональные свойства. Аспекты метода обнаруживают парный характер: 1) внутриструктурный/ внешнеобусловленный, 2) количественный/качественный, 3) пространственный/непространственный (точечный), 4) синхронный/диахронный, 5) функциональный/генерализованный (нефункциональный), 6) нормативный/некодифицированный, 7) универсальный/идиоэтнический (специфичный для данного языка) и т. д. Аспект как важная составная часть метода очень часто подменяет сам метод, поэтому говорят о количественных методах, о методе лингвогеографическом (пространственный аспект) и т. д.

Необходимой частью любого метода является методика, которая представляет собой включение приема в процедуру исследования. Методик много, важнейшими из них являются методики наблюдения, вычленения лингвистической единицы, обобщения единиц в классы, компонентного анализа, классификации, сравнения (сопоставления фактов одного порядка), корреляции (сопоставление фактов разного порядка), моделирования, эксперимента, картографирования, реконструкции и др.

Итак, метод является сложной совокупностью цели, базы, специализации, аспекта и методик. О том, что метод включен в методологию и тем самым связан с философским и общенаучными принципами, сказано выше. Реализация метода немыслима без использования технических приемов: изучение литературы, накопление картотек, составление диаграмм, таблиц, беседа с информантами и т. п.

Общие лингвистические методы взаимосвязаны, поскольку взаимосвязаны цели языковедческого исследования. Так, таксономический метод является логическим продолжением описательного, а сам он, в свою очередь, служит основой для сопоставительного и лингвогенетических методов. Взаимосвязанность лингвистических методов как реализация принципа дополнительности не исключает, а, наоборот, подчеркивает качественную определенность каждого метода. Выбор метода (или методов) зависит от подхода языковеда к языку. Замечено, чт.е. два таких подхода: а) стремление свести многообразие речевых фактов к одному языковому закону (А.А. Потебня, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. де Соссюр, Л. Ельмслев) и б) тщательное собирание и систематизация речевого материала (В.И. Даль, И.И. Срезневский, Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, A.M. Пешковский) [Степанов 1988: 22–23]. «…Отношение описательных и объяснительных наук (и методов! – А.Х.) вовсе не есть простая последовательность двух ступеней. Оба типа наук существуют рядом. Непосредственною целью и руководящею идеею описания служит не объяснение, а классификация и систематизация. Напротив, объяснение имеет место там, где получены некоторые обобщения характера эмпирических законов, объясняемых из более общих положений, содержащих указания на причины объясняемых явлений» [Шпет 1989: 549].

В методологическом отношении лингвистика занимает особое место среди гуманитарных наук, являя собой образец научности. Об этом писал А.А. Потебня: «Если языкознание стоит на высоте своего предмета, то по отношению ко всем гуманитарным наукам оно есть наука основная, рассматривающая элементарные условия явлений, составляющих предмет других наук этого круга» [Потебня 1905: 643]. Это мнение разделяет известный этнолог К. Леви-Строс: «Из всех общественных явлений, видимо, только язык может подвергаться истинно научному исследованию, объясняющему способ его формирования и предусматривающему некоторое направление его последующего развития» [Леви-Строс 1985: 56]. Лишь лингвистика, по его мнению, может претендовать на звание науки.

Дополнительная литература

Арнольд И.В. Основы научных исследований в лингвистике. – М., 1991.

Лосев А. Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. – М., 1989. С. 5—92.

Каде Т.Х. Научные методы лингвистических исследований: Учебн. пособие. – Краснодар, 1998.

Мухин A.M. Лингвистический анализ // Теория и методологические проблемы. – Л., 1976.

Подкорытов Г.А. О природе научного метода. – Л., 1988.

Пуанкаре А. О науке / Пер. с фр. – 2-е изд., стереотип. – М., 1990.

Сартр Ж.П. Проблемы метода / Пер. с франц. – М., 1993.

Сергеев Ф.П. Основы лингвистического исследования: Учебн. пособие. – Волгоград, 1997.

Серебренников Б.А. К проблеме взаимоотношения общей методологии лингвистической науки и частных методов лингвистического исследования // Соотношение частнонаучных методов и методологии в филологической науке. – М., 1986.

Степанов Г.В. Соотношение общенаучных и частных лингвистических методов // Степанов Г.В. Язык. Литература. Поэтика. – М., 1988.

Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. – М., 1998.

2.1. Понятие об описательном методе

«В начале исследовательского пути ищет не столько мысль, строящая формулы и определения, сколько глаза и руки, пытающиеся нащупать реальную наличность предмета» [Волошинов 1928: 55]. Вот почему описательный метод является наиболее древним методом языкознания. Он возникает на заре науки и является универсальным методом эмпирических наук. Базой этого метода служит один язык на уровне основных ярусов, рассматриваемых в аспектах синхронном, внепространственном, нефункциональном, идиоэтническом, неколичественном (если не считать грубые оценки «всегда», «часто», «редко»).

Господствующей методикой является методика наблюдения с интуитивным выделением языковых единиц и сведением последних в совокупности. Целью этого метода является установление фактов и явлений, включение их в обиход научного исследования. Он позволяет накапливать большое количество эмпирического материала, расклассифицированного и интерпретированного в первом приближении, что давало основание многим лингвистам считать описательный метод ненаучным. Действительно, результаты, добытые этим методом, как правило, подвергались дальнейшему исследованию и проверке другими методами, но противопоставлять описательный метод другим методам неправомерно. Без определенной суммы фактов нет науки вообще.

Факты – воздух ученого. Уже само по себе наблюдение ведется на основе определенных, более или менее осознанных исходных теоретических установок, которые в процессе описания уточняются и углубляются. Любые теоретические построения немыслимы без предварительного объективного описания фактического материала. «Мы ценим факты, потому что они непреходящи и образуют почву для идей, но истинное своё значение факт получает только через идею, которая из него может быть развита» (Либих). Поэтому, несмотря на свой более чем почтенный возраст, описательный метод широко используется и современным языкознанием, занимая свое место в системе методов, что не противоречит общему мнению лингвистов о совершенной неразработанности методологии описательного языковедения.

«Простое наблюдение – это самый удивительный и доступный из всех… методов, и от него зависит большинство других. Разумеется, просто держать глаза открытыми бывает порой недостаточно. Надо учиться тому, как смотреть, на что смотреть и каким образом помещать изучаемый объект в рамки нашего поля зрения… Великое преимущество наблюдения состоит в том, что оно в отличие от химических или физических методов воздействия выявляет в объекте его бесчисленные свойства и взаимосвязи. Наблюдение даёт целостный и естественный образ, а не набор точек» [Селье 1987: 230]. Мнение врача Г. Селье поддерживает и лингвист, считающий, что наиболее адекватным методом сбора данных является не опрос говорящего, а «наблюдения за текущей, спонтанной речью» [Пильх 1994: 7]. В лингвистике фактологическая основа значит больше, чем искусственная концептуализация.

2.2. Полевая лингвистика

Описательный метод в чистом виде реализуется в описании неизученных бесписьменных языков и диалектов. «Полевая лингвистика «открывает» язык, описывает все уровни его структуры, на основании чего дает ему генетическую и типологическую атрибуцию, т. е. определяет принадлежность к той или иной семье или группе родственных языков, к тому или иному типу или классу языков» [Нерознак 1986: 208].

Полевая лингвистика – «это комплекс лингвистических методов (точнее, приемов. —А.Х.), направленных на самостоятельное творческое (а не ученическое – по грамматикам и учебникам) изучение и описание живого языка, не являющегося родным для исследователя» [Кибрик 1972]. Задача полевого лингвиста – «выработать такие косвенные средства активного управления способностью информанта к языковой деятельности, которые давали бы желаемый результат» [Кибрик 1972: 26].

Методика полевой лингвистики складывается из приемов описания языка-объекта, обнаружения языковых, грамматических фактов, из гипотезы о свойствах языка вообще, из приемов извлечения лингвистической информации у информанта, из методик практического обучения языку-объекту [Кибрик 1972: 17].

Полевая лингвистика тесно связана с различными областями науки о языке – типологией, теорией грамматики, психолингвистикой, дешифровкой, теорией детской речи, методикой обучения иностранному языку.

Значительна теоретическая ценность полевой лингвистики, которая, говоря словами одного из специалистов, одновременно и испытательный полигон различных теорий, и поставщик нового необходимого лингвистике материала о языках и их свойствах, и заказчик на решение многочисленных вопросов, на которые теоретическая лингвистика не нашла еще ответов. Особую привлекательность полевой лингвистической деятельности видят в неповторимом единстве общетеоретических лингвистических исканий со скрупулезным, но поэтическим наблюдением за реальным функционированием живого человеческого языка и со всеми человеческими проблемами.

В истории языкознания было много замечательных практиков полевой лингвистики. Это американцы Ф. Боас, Л. Блумфилд, Э. Сепир, Б. Уорф, М. Сводеш; русские П.К. Услар, В.Г. Богораз, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Н.Ф. Яковлев, Е.Д. Поливанов, Л.В. Щерба, П.С. Кузнецов и др. Полевая лингвистика способствовала созданию письменности для народов Севера, Средней Азии и Кавказа в 20—30-е гг. XX в., активизации диалектологических исследований и изучению синхронного состояния языков.

Классическим примером реализации описательного метода в его полевой версии могут служить ранние грамматики русского и других языков, первые толковые словари, многочисленные записи миссионеров, зафиксировавших образцы языка экзотических племен и народов, сюда же можно отнести и диалектологические записи.

Существенным недостатком этого метода считают его «атомизм». Выявленный и описанный факт представляется, как правило, вне связи с другими фактами, при этом, естественно, теряется значительная часть информации. По мере изучения языка-объекта и накопления сведений о нем полевая лингвистика уступает место описательной экспериментальной лингвистике.

2.3. Методика лингвистического эксперимента

В XX в. описательный метод углубляется и совершенствуется через внедрение методики лингвистического эксперимента. Эксперимент выступает как качественно иное, усложненное наблюдение. «Эксперимент – это форма научного опыта, представляющая собой систематизированное и многократно воспроизводимое наблюдение объекта, его отдельных сторон и связей с другими объектами, которые выявляются в процессе преднамеренных, строго контролируемых пробных воздействий наблюдателя на изучаемый объект» [Мостепаненко 1972: 91]. Обязательные признаки эксперимента – наличие контролируемых условий и воспроизводимость.

Существует разграничение наук на экспериментальные и теоретические, причем эксперимент рассматривается как условие повышенной точности, объективности науки; отсутствие эксперимента принято считать условием возможной субъективности. В середине XX в. укрепилось мнение, что эксперимент в общественных науках не только возможен, но и просто необходим.

В языкознании первым, кто поставил проблему лингвистического эксперимента, был академик Л.В. Щерба. В программной работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» он утверждал, что «в сфере социальной эксперименты всегда производились, производятся и будут производиться» и боязнь его «является пережитком натуралистического понимания языка» [Щерба 1974: 35].

Между тем без эксперимента невозможно дальнейшее теоретическое изучение языка, особенно таких его разделов, как синтаксис, стилистика и лексикография. Психологический элемент методики заключается в оценочном чувстве правильности/ неправильности, возможности/невозможности того или иного речевого высказывания [Щерба 1974: 32].

Как следует из работы Л.В. Щербы, возможны три типа лингвистического эксперимента. Во-первых, эксперимент как способ проверки адекватности теоретических построений фактам языка. Движение исследовательской мысли здесь – от системы к языковому материалу. «…Построив из фактов этого материала некую отвлеченную систему, необходимо проверить ее на новых фактах» [Щерба 1974: 31]. Во-вторых, «можно произвольно сочетать слова и, систематически заменяя одно другим, меняя их порядок, интонацию и т. п., наблюдать получающиеся при этом различия» [Щерба 1974: 32]. В-третьих, анализ отрицательного материала – всякого рода неправильностей, неудачных высказываний, ошибок, оговорок, детской речи. К экспериментальным относят приемы, связанные с обращением к информантам, а также приемы, связанные со статистической обработкой количественных данных о статусе и функционировании языковых единиц («статистический эксперимент»). Эксперимент, по мнению Л.В. Щербы, возможен только при изучении живых языков.

Различают эксперименты технические (в фонетике) и лингвистические. Хрестоматийным примером лингвистического эксперимента, доказывающего, что грамматический контур предложения содержателен, стало предложение Л.В. Щербы «Глокая куздра штеко будланула бокра а курдячит бокренка». Дальнейшим развитием этого веселого по форме эксперимента стала сказка Л. Петрушевской «Пуськи бятые».

Методика эксперимента применялась и применяется в целом ряде языковедческих работ. Вначале она использовалась в фонологии и морфологии, в которых лингвистические единицы либо не имеют значения вообще, либо не имеют значения лексического. Экспериментальная семасиология начинается в 50-е гг. XX столетия, когда в арсенал лингвистов пришла методика ассоциативного эксперимента и методика семантического дифференциала Ч. Осгуда. В настоящее время экспериментально изучается значение слова, смысловая структура слова, лексические и ассоциативные группировки, синонимические ряды, звукосимволическое значение слова. Насчитывается свыше 30 экспериментальных приемов, каждый из которых имеет свои сильные и слабые стороны. Они не могут претендовать на монополию в лингвистических исследованиях, но существенно разнообразят методологический арсенал лингвиста [Левицкий, Стернин 1989].

Широко представлен эксперимент в синтаксических работах, например, в известной книге A.M. Пешковского «Русский синтаксис в научном освещении». Ограничимся одним примером из этой книги. В стихах М. Лермонтова «По санам волнам океана лашь звезды блеснут в небесах» – лашь употреблено не в ограничительном, а во временном смысле, ибо его можно заменить союзами когда, как только, следовательно, перед нами придаточное предложение времени.

Возможности лингвистического эксперимента в развитии языковой компетенции учащегося демонстрировал выдающийся русский филолог М.М. Бахтин в своей методической статье «Вопросы стилистики на уроках русского языка в средней школе: Стилистическое значение бессоюзного сложного предложения» [Русская словесность. – 1994. № 2: 47–56].

В качестве объекта эксперимента М.М. Бахтин избрал три бессоюзных сложных предложения и преобразовал их в сложноподчиненные предложения, фиксируя структурные, семантические и функциональные отличия, возникшие в результате трансформации.

Печален я: со мною друга нет (Пушкин) > Печален я, так как со мною друга нет. Сразу же выяснилось, что при наличии союза инверсия, употребленная Пушкиным, становится неуместной и требуется обычный прямой – «логический» – порядок слов. В результате замены пушкинского бессоюзного предложения союзным произошли следующие стилистические изменения: обнажились и выдвинулись на первый план логические отношения, и это «ослабило эмоциональное и драматическое отношение между печалью поэта и отсутствием друга»; «роль интонации заменил теперь бездушный логический союз»; драматизация слова мимикой и жестом стала невозможна; снизилась образность речи; предложение утратило свой лаконизм и стало менее благозвучным; оно «как бы перешло в немой регистр, стало более приспособленным для чтения глазами, чем для выразительного чтения вслух».

Он засмеётся: все хохочут (Пушкин) > Достаточно ему засмеяться, как все начинают угодливо хохотать (по мнению М.М. Бахтина, эта трансформация наиболее адекватна по смыслу, хотя и слишком свободно перефразирует пушкинский текст). Динамическая драматичность пушкинской строки достигается строгим параллелизмом в построении обоих предложений, а это обеспечивает исключительную лаконичность пушкинского текста: два простых нераспространенных предложения в четыре слова с невероятной полнотой раскрывают роль Онегина в собрании чудовищ, его подавляющую авторитетность. Пушкинское бессоюзное предложение не рассказывает о событии, оно драматически разыгрывает его перед читателем. Союзная же форма подчинения превращала бы показ в рассказ.

Проснулся: пять станций убежало (Гоголь) > Когда я проснулся, то оказалось, что уже пять станций убежало назад. В результате трансформации смелое метафорическое выражение, почти олицетворение, употребленное Гоголем, становится логически неуместным. В итоге получилось вполне корректное, но сухое и бледное предложение: от гоголевской динамической драматичности, от стремительного и смелого гоголевского жеста ничего не осталось.

Примеры педагогически и методически уместного лингвистического экспериментирования можно продолжить. Так, определяя тип придаточного в предложении: «Нет ничего на свете, чего бы не сумели руки твои, что было бы им не под силу, чего бы они погнушались» (А. Фадеев), учащиеся почти не задумываясь отвечают – придаточное изъяснительное. Когда же учитель предлагает им заменить местоимение на эквивалентное ему слово или словосочетание, скажем, «такого дела» или просто «дела», то обучаемые осознают, что перед нами придаточное приместоименно-определительное. Этот пример нами взят из книги А.К. Федорова «Трудные вопросы синтаксиса» (М., 1972). Кстати, в ней немало образцов удачного использования эксперимента при обучении русскому языку. В этом отношении весьма полезна и книга проф. Н.Н. Холодова «За древними тайнами русского слова «и»» (Иваново, 1992).

По традиции, среди синонимов выделяют группу абсолютных, у которых будто бы нет ни семантических, ни стилистических отличий, например, луна и месяц. Однако экспериментальная подстановка их в один и тот же контекст: «Ракета запущена в сторону Луны (месяца)» – красноречиво свидетельствует, что синонимы функционально (а следовательно, и по смыслу) различаются (пример из книги: Гречко В.А. Лексическая синонимика современного русского литературного языка. Саратов, 1987. С. 46).

Сравним два предложения: «Оя неторопливо вернулся к своему столу» и *«Он неторопливо вернулся в Москву». Второе предложение убедительно свидетельствует, что наречие неторопливо предполагает, что действие совершается на глазах наблюдателя.

Чаще всего языковые эксперименты сводятся к различного рода трансформациям. Так, элементы содержания слова выявляются в результате преобразований синтаксических конструкций, включающих данное слово в качестве одного из компонентов. Многое дают диахронические и синхронические сопоставления слова как внутри одного языка, так и на базе разных языков. Особое место занимает методика психолингвистических экспериментов, с помощью которых исследователи проникают в глубь слова, изучают, к примеру, его эмоциональную нагрузку и коннотацию в целом. Использование лингвистического эксперимента требует от исследователя языкового чутья, эрудиции и научного опыта.

На эксперименте основывается вся современная психолингвистика. «Экспериментами над языком занимаются все: поэты, писатели, остряки и лингвисты. Удачный эксперимент указывает на скрытые резервы языка, неудачные – на их пределы» [Арутюнова 1987: 6].

Ныне описательный метод используется уже для представления языка не в виде номенклатуры отдельных слов и грамматических форм, а в виде определенной действующей системы и во многом смыкается с таксономическим методом.

Дополнительная литература

Кибрик А.Е. Методика полевых исследований (к постановке проблемы). – М., 1972.

Левицкий В.В., Стернин И.А. Экспериментальные методы в семасиологии. – Воронеж, 1989. Мустайокки А. О лингвистических экспериментах // Язык – система.

Язык – текст. Язык – способность. – М., 1995. С. 155–160. Федоров А.К Использование лингвистического эксперимента при изучении некоторых вопросов синтаксиса // Русский язык в школе. 1969. № 1.

Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Щерба Л.B. Языковая система и речевая деятельность. – Л., 1974. С. 24–39.

Таксономический метод является тоже описательным методом, но на качественно иной его ступени. «Таксономия – совокупность принципов и правил классификации лингвистических объектов (языков и языковых единиц), а также сама эта классификация» [АЭС: 504].