Неореализм. Жанрово-стилевые поиски в русской литературе конца XIX – начала XX века Тузкова Инна

2.3.2

1 В частности, Л.А. Иезуитова относит А. Ремизова к писателям, связанным с реализмом, но одновременно причастным к модернизму; Н.В. Барковская утверждает, что А. Ремизов в 1900 – 1910-е годы остаётся в русле реализма и т. д. См.: История русской литературы: В 4 т. – М., 1983. T.4. С. 261; Барковская Н.В. Традиции реализма в прозе А. Ремизова 1890—1910-х годов // Проблема стиля и жанра в русской литературе XIX в. – Свердловск, 1991. С. 126.

2 См.: Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский А.А. «Петербургский текст» и русский символизм // Труды по знаковым системам. ХУШ. – Тарту, 1984. С. 89–91.

3 Данилевский А.А. О дореволюционных «романах» А. Ремизова // Ремизов А. Избранное. – Л., 1991. С. 597.

4 Ю.М. Лотман считает, что каждый художественный текст строится на структурном напряжении между двумя аспектами повествования: мифологизирующим, в свете которого текст является моделью вселенной, и фабульным, который изображает частный эпизод реальности. См.: Лотман Ю. Структура художественного текста. – М., 1970. С. 258–259.

5 Закономерно, что в своём развитии ереси вроде богомильской в европейской истории породили ряд сатанинских культов: отрицая материальный мир (всё земное изначально лежит во власти сатаны, является порождением Зла), богомилы полагали, что во имя возвращения в истинное ангельское состояние следует разрушать плоть и материю – отдавать сатане сатанинское. Отсюда и суровая аскеза – вплоть до признания самоубийства.

6 Данилевский А.А. О дореволюционных «романах» А. Ремизова // Ремизов А. Избранное. – Л., 1991. С. 604–707.

7 Ремизов А.М. Собрание сочинений. – М.: Русская книга, 2000. T. 3. С. 80. Далее все цитаты из повести «В плену» приводятся по этому изданию с указанием страниц.

8 А. Ремизов угадывает существенные черты романа «потока сознания», который в своих канонических образцах оформится двумя десятилетиями позже («Улисс» Д. Джойса, «Миссис Деллоуэй» В. Вулф и др.).

9 По сути, А. Ремизов создаёт прозу, о которой впоследствии – по отношению ко Льву Шестову – будет сказано: «философия без философии».

1 °Cм.: Козьменко М.В. Мир и герой А. Ремизова / К проблеме взаимосвязи мировоззрения и поэтики писателя // Филологические науки. 1982. № I. С. 24.

11 Современники, анализируя генезис прозы А. Ремизова, неизменно отмечали её преемственность по отношению к литературному наследию Ф. Достоевского: «достоевщина в кубе» (А. Блок) и т. п.

12 Приметы того или иного времени года присутствуют практически в каждой главе повести и играют, вероятно, существенную функциональную роль. Так, к примеру, Х. Вашкелевич полагает, что отсутствующая в повести информация о продолжительности действия на самом деле скрыта в количестве глав отдельных частей: первая часть насчитывает 12 глав, вторая – 6 глав, третья – снова 12 глав. Восстанавливая скрупулёзно события, можно убедиться, что действие первой части длится почти год, т. е. 12 месяцев, второй части – приблизительно полгода, третьей части – вновь один год. Таким образом, количество глав выполняет в повести роль своеобразного календаря. См.: Алексей Ремизов. Исследования и материалы. – СПб., 1994. С. 22.

13 Подробнее об особенностях категории выбора в художественном мире А. Ремизова см.: Козьменко М.В. Мир и герой А. Ремизова // Филологические науки. 1982. № I. С. 28.

14 См., напр.: 3ахариева И. Художественный синтез в русской прозе XX века (20-е – первая пол. 50-х годов). – София, 1994. С. 135.

15 Ильин И. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелёв. – М., 1991. С. 132–133.

16 Ср.: по этому же признаку уподобляется Христу герой романа А. Камю «Посторонний» Мерсо.

17 Ремизов А.М. Крестовые сёстры: Повесть. – М.: Современник, 1989. Далее все цитаты из повести «Крестовые сёстры» приводятся по этому изданию с указанием страниц.

18 См., напр.: Тырышкина Е.В. Сны и явь героинь «Крестовых сестёр» А. Ремизова // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. – СПб., 1994. С. 53–57.

19 Подробнее об истории создания петербургского мифа см.: Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX – начала XX века. – Л., 1985. С. 150–194.

20 Оба города в литературном контексте мифа – вплоть до романа А. Белого «Петербург» – рассматривает А. Блок. См.: Блок А. Судьба Апполона Григорьева // Блок А. Собр. соч.: В 8 т. – М.; Л., 1962. T. 5.

21 Иванов-Разумник. Алексей Ремизов // Иванов-Разумник. Творчество и критика: 1908–1922. – Пг., 1922. С. 62.

22 Пародийные упоминания – аллюзии и реминисценции – широко известных литературных произведений разбросаны по всей повести: отвергнутая Маракулиным проститутка Дуня пытается броситься под поезд, как героиня романа Л. Толстого Анна Каренина [с. 88–90]; обитатели Буркова дома, подобно чеховским героям из «Трёх сестёр», рвутся ехать – но не в Москву, а в Париж [с. 100–103]; Маракулин готов упасть на колени перед ставшей проституткой Верой Ивановной, как Раскольников перед Соней Мармеладовой в романе Ф. Достоевского «Преступление и наказание» [с. 108, 112, 116] и др.

23 В фразе Маракулина сталкиваются и оказываются внутренне соотнесёнными три высказывания разных персонажей повести – Акумовны о способе лечения: «…а испить бы ему настою из лошадиного навозу и всё бы как рукой» [с. 65]; соседа Маракулина, Сергея Александровича о том, что на предстоящих гастролях «Россия …впервые своим искусством покажет себя городу великих людей – сердцу Европы – Парижу и победит» [с. 100]; нищего старика Гвоздева о том, что он «угол снял – полтора рубля с огурцами, хороший угол в проходе» [с. 13].

24 Напр., Грета Слобин полагает, что смерть Маракулина лишь «ещё одно проявление хаоса бытия, традиционного «горя-злосчастья» или «слепой случайности», правящей жизнью героев, которые не имеют ни силы воли, ни веры, чтобы противостоять злу». См.: Слобин Грета. Проза Ремизова 1900–1921. – СПб., 1999. С. 118.

25 По А. Ремизову, человек может соприкасаться с областью вечности и через сны, так как сон – некая форма временной смерти.

26 Слово в сказовом повествовании у А. Ремизова «двуголосое»: и называет предмет, и выражает то значение, которое закрепилось за этим предметом в национальной, причём простонародной культуре. Такие слова, важные своим «подсловьем» (по выражению писателя), выделены в тексте курсивом.

27 Эйхенбаум Б. О литературе: Работы разных лет. – М., 1987. С. 290.

2.3.3

1 О творческих связях М. Пришвина с писателями начала XX века см.: Дворцова Н.П. М. Пришвин и русское религиозное возрождение XX века // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1993. № I. С. 3—11;

Дворцова Н.П. М. Пришвин и Д. Мережковский // Вопросы литературы. 1993. Вып. 3. С. 143–170; Дворцова Н.П. М. Пришвин и А. Ремизов / к истории творческого диалога // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1994. № 2. С. 27–33; Дворцова Н.П. Путь М. Пришвина «от революции к себе» и В. Розанов// Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1995. № 2. С. 34–41; Дворцова Н.П. М. Пришвин между Д. Мережковским и В. Розановым // Филологические науки. 1995. № 2. С. 110–119.

2 Гришина Я.З., Гришин В.Ю. Дневник как форма самопознания художника // Человек. 1995. № 5. С. 162.

3 См.: Пришвин М. Дневник // Литературное обозрение. – 1990. № 8. – С. 104–112; Пришвин М. Дневник ранних лет. 1907–1909 годы // Человек. 1995. № 5. С. 168–181; № 6. С. 139–153; Рязанова Л. Дневники М. Пришвина // Вопросы литературы. 1996. № 9—10. С. 93—132; Пришвин М. Дневник 1938 года // Октябрь. 1997. № 1. С. 107–137; Пришвин М. Дневник 1939 года // Октябрь. 1998. № 2. С. 144–158.

4 Пришвина В.Д. Наш дом. – М., 1977. С. 199.

5 Пришвин М. Из дневника 1925 года // Вопросы литературы. 1996. – № 5. С. 95.

6 Чурсина Л.К. К проблеме «жизнетворчества» в литературно-эстетических исканиях начала XX века (А. Белый и М. Пришвин) // Русская литература. 1988. № 4. С. 192.

7 Дневник позволяет судить о том, каким огромным материалом располагал М. Пришвин: легенды, предания, бытовые эпизоды, размышления… По утверждению писателя, этого материала хватило бы на десяток научных работ, но он пожертвовал ими ради небольшой повести.

8 В частности, В. Курбатов отмечает, что «Чёрный араб» – первая из книг М. Пришвина, которая «дышит абсолютной свободой и, кажется, ни на кого не оглядывается, равнодушная к суду этнографов и писателей». См.: Курбатов В.Я. Михаил Пришвин: Очерк творчества. – М., 1986. С. 69.

9 Необычность жанровой формы «Чёрного араба» осознавал и сам автор, разъясняя это произведение в своих дневниках, письмах, выступлениях. При первой публикации «Чёрного араба» М. Пришвин предпослал ему подзаголовок «Степные эскизы», очевидно, имея в виду, с одной стороны, свободную, неканоническую форму произведения, а с другой – намекая на его живописный, описательный характер. В дальнейшем, быть может, из-за того, что слово «эскиз» ассоциировалось с чем-то незавершённым, черновым, писатель от этого подзаголовка отказался, предпочтя ему такие определения, как поэтический очерк, поэма.

10 Пришвин М.М. Собрание сочинений: В 8 т. – М., 1982. T. 1. – С. 502.

Далее цитаты из повести М. Пришвина «Чёрный араб» приводятся по этому изданию с указанием страниц в скобках.

11 Экспрессия возникает всякий раз, как нарушаются условия объективного изображения и оно становится немотивированным, недостоверным.

12 Гачев Г. Два медведя: Фрагмент из «Русской Думы»: Литературно-философские портреты русских писателей М.М. Пришвина и М.М. Бахтина // Вестник высшей школы. 1991. № 7. С. 87.

13 Там же. С. 86.

14 Нельзя не согласиться с современным исследователем, утверждающим, что «творчество Ф. Сологуба – находка для психоанализа». См.: Парамонов Б. Новый путеводитель по Ф. Сологубу // Звезда. 1994. № 4. С. 200.

15 Как выразился А. Белый в авторском предисловии к роману «Москва», А. Ремизов стремится «стереть литературщину с литературного изложения». См.: Белый А. Москва. – М., 1989.

2.4.1

1 В связи с этим, пожалуй, следует согласиться с американским исследователем Вл. Александровым, который полагает, что общее название трилогии А. Белого «Восток или Запад» вводит читателя в заблуждение, поскольку предполагает существование того или иного выбора. Более приемлемым исследователю представляется название «Ни Восток, ни Запад» См.: Ерофеев Вик. Споры об Андрее Белом. Обзор зарубежных исследований // Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. – М., 1988. С. 490.

2 Существует мнение, что трилогия имела своё продолжение, хотя и в трансформированном виде, в автобиографических повестях А. Белого «Котик Летаев» и «Крещеный китаец».

3 См.: Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. – М., 1988. С. 190.

4 Главная сюжетная коллизия «Серебряного голубя» – опрощение Дарьяльского и его сближение с Матрёной – отражает конкретную биографическую ситуацию, связанную с именем Сер. Соловьёва. Подробнее о ней и о «соловьевском» аспекте «Серебряного голубя» см.: Лавров А. Дарьяльский и Сер. Соловьёв. О биографическом подтексте в «Серебряном голубе» А. Белого // Новое литературное обозрение. 1994. – № 9. С. 93 – 110.

5 Реалистичность повести А. Белого была отмечена даже современной критикой. В частности, С.А. Венгеров считал появление «Серебряного голубя» свидетельством того, что «лозунг «назад к реализму» захватывает даже такие литературные круги, где ещё недавно реализм отшвыривался с презрением»; а М. Кузмин подчёркивал, что повесть А. Белого намечает «путь широкой символико-реалистической картины современной России». См.: Венгеров С. Литературные настроения 1910 г. // Русские ведомости. 1911. № 14. 19 янв. С. 3; Кузмин М. Художественная проза «Весов» // Аполлон. 1910. № 9. Отд. 1. С. 39–40.

6 О значении термина «орнаментальная проза» см.: Новиков Л.А. Стилистика орнаментальной прозы А. Белого. – М., 1990. С. 29–30.

7 Кожевникова Н.А. Из наблюдений над неклассической («орнаментальной») прозой // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка. – М., 1976. Вып. 1. Т. 35. С. 56.

8 Принцип лейтмотива, идущий от поэзии и музыки, был подготовлен уже в классической прозе, но использовался в ней как частный приём; в орнаментальной прозе он стал конструктивным принципом.

9 Белый А. Серебряный голубь. – М., 1989. С. 64–75. Далее цитаты из повести А. Белого «Серебряный голубь» приводятся по этому изданию с указанием страниц в скобках.

10 Мистический план «Серебряного голубя» явственно стремится к стилизации: на его речевую структуру наложил свой отпечаток библейский стиль.

11 Тема России в «Серебряном голубе» уходит корнями в статью А. Белого «Луг зелёный» (1905): «Верю в Россию. Она – будет. Мы – будем. Будут люди. Будут новые времена и новые пространства. Россия – большой луг, зелёный, зацветающий цветами…» См.: Белый А. Серебряный голубь. – М., 1989. С. 414–420.

12 Разумеется, круг литературных и историко-культурных ассоциаций в «Серебряном голубе» не исчерпывается мотивами Н. Гоголя. Исследователями отмечалось использование в повести А. Белого символики греческих мифов, апокалипсических мотивов, реминисценций из русской классики, в том числе из произведений Ф. Достоевского, И. Тургенева, Ф. Сологуба. См.: Григорьева Е.Г. «Распыление» мира в дореволюционной прозе А. Белого // Актуальные проблемы теории и истории русской литературы / Учёные записки Тартуского ун-та. – Тарту, 1987. Вып. 748; Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». – Л., 1988; Новиков Л. Стилистика орнаментальной прозы А. Белого. – М., 1990; Лавров А. Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность. – М., 1995 и др.

13 См.: Кожевникова Н.А. О звуковой организации прозы А. Белого // Проблемы структурной лингвистики. 1981. – М., 1983. С. 198–199; Симачёва И.Ю. Гоголь и А. Белый // Русская речь. 1989. № 2. С. 21–28.

14 Любопытна попытка интерпретации образа Дарьяльского в аспекте отражения в нём черт самого Н. Гоголя. См.: Полякова С.В. «Нос» Н. Гоголя и ринологические фантазии А. Белого // Блоковский сборник XI / Учёные записки Тартуского ун-та. – Тарту, 1990. Вып. 917. С. 82–89.

15 Характерно, что сам А. Белый в исследовании «Мастерство Гоголя» назвал свою повесть «итогом семинария» по гоголевским «Вечерам на хуторе близ Диканьки» и привёл множество конкретных примеров следования в повести «слоговым приёмам» Н. Гоголя, «вплоть до скликов фраз с фразами». См.: Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. – Репринт. – Анн Арбор: Ардис, 1982. С. 298–302.

2.4.2

1 Антиутопию Е. Замятина знали, во всяком случае в писательской среде: он многим читал отрывки из рукописи, вероятно, не исключая возможности опубликовать её. В 1923 г. роман был передан для перевода на английский язык, но до 1924 г. Е. Замятин отклонял все предложения о публикации его за границей. Только в 1925 г. роман появился в английском переводе в США; весной 1927 г. главы из него по-русски (в обратном переводе с английского) начал печатать эмигрантский журнал «Воля России» в Праге; но в 1929 г. началась широкая кампания против писателей, печатающих запрещённые на родине произведения за рубежом, вынудившая Е. Замятина эмигрировать (1931), – «писатель-еретик» стал persona non grata. Затем последовали многочисленные публикации романа «Мы» на разных языках почти во всех странах мира, в том числе на языке оригинала в Нью-Йорке (1952). И наконец в конце 80-х годов (через пятьдесят один год после смерти писателя) антиутопия Е. Замятина появилась в российской печати – впервые в журнале «Знамя» (1988, № 4–5). К тому времени роман «Мы» положил начало антиутопической традиции в современной литературе: влияние замятинской эстетики отмечается в таких произведениях, как «Прекрасный новый мир» О. Хаксли, «Чевенгур» А. Платонова, «Приглашение на казнь» В. Набокова, «1984» Дж. Оруэлла, «Бетонный остров» Дж. Болларда, «Альбион! Альбион!» Д. Морленда, «452^о по Фаренгейту» Р. Брэдбери, «1985» Э. Бёрджеса, «Любимов» А. Синявского, «Москва 2042» В. Войновича, «Зияющие высоты» А. Зиновьева, «Невозвращенец» А. Кабакова и др.

2 Новое о Замятине: Сборник материалов. – М., 1998. С. 4.

3 См.: Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня: Науч. докл., статьи, очерки, заметки, тезисы: В 10 кн. – Тамбов, 2000; Новое о Замятине: Сб. материалов. – М., 1998; Евгений Замятин и культура ХХ века: Исслед. и публикации. – СПб., 2002; Давыдова Т. Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети ХХ века. – М., 2000; Полякова Л. Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы ХХ века как литературной эпохи. – Тамбов, 2000; Евсеев В. Художественная проза Евгения Замятина: проблемы метода, жанровые процессы, стилевое своеобразие. – М., 2003 и др.

4 Туниманов В. Новое о Замятине // Русская литература. 2003. № 4. С. 241.

5 Замятин Е. Избранные произведения: В 2 т. – М., 1990. T. 2. С. 366. Далее все цитаты из статей Е. Замятина приводятся по второму тому этого издания с указанием тома и страниц, а цитаты из художественных произведений – по первому тому с указанием страниц, но без указания тома.

6 См.: Голубков М. Русская литература ХХ в.: После раскола. – М., 2002. С. 138; Келдыш В. Реализм и «неореализм» // Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). – М., 2000. Кн. 1. С. 259–334.

7 Казалось бы, роман «Мы» не только самое знаменитое, но и самое изученное произведение Е. Замятина. Однако новые работы убедительно свидетельствуют, что только сегодня, по сути, начинается подлинно научное исследование структуры романа, его литературно-философских, естественно-научных источников и даже рецепции современниками писателя.

8 См.: Лахузен Л. Евгений Замятин, теория энтропии и литературный дискурс // Русский язык за рубежом. – М., 1993. № 4. С. 91–97; Азаров Ю., Давыдова Т. О Замятине, термодинамике и энтропии // Новый мир. 1997. № 10. С. 242–244; Киреева Н. Энтропия в художественном мире Е. Замятина и Т. Пинчона // Проблемы художественного миромоделирования в русской литературе. – Благовещенск, 2002. Вып. 6. С. 26–37 и др.

9 Девятайкин Е. Творческая эволюция Евгения Замятина: На материале дореволюционной прозы // Советская литература в прошлом и настоящем. – М., 1990. С. 45.

1 °Cм.: Майорова Т. Соотношение сказового и эпического в повести Е. Замятина «Уездное» // Творчество писателя и литературный процесс. – Иваново, 1999. С. 109–118; Капустина С. Повесть Е. Замятина «Уездное» как художественное отражение трагедии распада семьи // Вестник Тамбов. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. – Тамбов, 2002. С. 64–71; Сваровская А. Фольклорно-мифологическое начало в повести Е. Замятина «Алатырь» // Проблемы метода и жанра. – Томск, 1994. Вып. 16. С. 282–294; Давыдова Т. Философские мотивы в повести Е. Замятина «На куличках» // Филологический сборник. – М., 1998. С. 142–157 или Рассел Р. Гоголевская традиция и ранние повести Е. Замятина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. – М., 1995. № 2. С. 13–22; Резун М. Повествовательная структура повестей Е. Замятина 1910-х годов // Вестник Томск. гос. пед. ун-та. Сер.: История. Филология. – Томск, 1997. Вып. 1. С. 59–63; Комлик Н. Дьяволиада Замятина в контексте фольклорных и литературных традиций: На материале повестей «Уездное», «Алатырь», «На куличках» // Вестник Тамбов. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. – Тамбов, 1999. Вып. 4. С. 30–37 и др.

11 По структуре названия роман Ф. Сологуба «Мелкий бес» вроде бы не входит в перечисленный ряд, но к нему принадлежит и даже хронологически его открывает: у Ф. Сологуба едва ли не самое памятное суждение о силе русской обыденности, которая всего виднее, обнажённее в провинции.

12 См.: Примочкина Н. М. Горький и Е. Замятин: к истории литературных взаимоотношений // Русская литература. 1987. № 4. С. 149.

13 См.: Шайтанов И. Евг. Замятин и русская литературная традиция // Русская словесность. 1998. № 1. С. 33, 34.

14 В 1937 г. А. Ремизов в парижском некрологе Е. Замятину вспоминал о реакции на «Уездное» Ф. Сологуба: «Почему Вы взяли себе псевдоним «Замятин»?..»

15 Егорова О. Цикл как жанровое явление в прозе орнаменталистов // Вопросы литературы. 2004. № 3. С. 116, 117.

16 Там же. С. 118. Аналогичное построение имеют не только повести, но и романы Е. Замятина «Мы» и «Бич Божий».

17 Давыдова Т. Антижанры в творчестве Евгения Замятина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1997. № 3. С. 10.

18 Геллер Л. Слово мера мира: Статьи о русской литературе ХХ века. – М., 1994. С. 56.

19 В «Уездном» Т. Давыдова выделяет внешний и внутренний сюжет и полагает, что внутренним сюжетом повести (история грехопадения Анфима Барыбы) является нарушение героем ряда библейских заповедей: не укради, не прелюбодействуй, не убий. См.:. Давыдова Т. Антижанры в творчестве Евгения Замятина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1997. № 3. С. 10.

20 Рассел Р. Гоголевская традиция и ранние повести Е. Замятина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 2. С. 19.

21 Сваровская А. Тема духовного захолустья в прозе Е. Замятина 1910-х годов // Проблемы метода и жанра. – Томск, 1990. Вып. 16. С. 193.

22 Давыдова Т. Антижанры в творчестве Евгения Замятина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1997. № 3. С. 11–12.

23 О повести «Уездное» как истории тела см.: Девятайкин Е. Творческая эволюция Евгения Замятина: На материале дореволюционной прозы // Советская литература в прошлом и настоящем. – М., 1990. С. 44.

24 Цит. по: Рассел Р. Гоголевская традиция и ранние повести Е. Замятина // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 2. С. 18.

25 Геллер Л. Слово мера мира: Статьи о русской литературе ХХ века. – М., 1994. С. 76.

26 См.: Давыдова Т. Образ Англии в творчестве Евгения Замятина // Литературная учёба. – М., 2002. № 3. С. 82–83.

27 Некоторые исследователи полагают, что «реализм в произведениях Е. Замятина трансформируется в экспрессионизм». См., напр.: Захариева И. Художественный синтез в русской прозе ХХ века: 20-е – первая половина 50-х годов. – София, 1994. С. 46.

2.4.3

1 Достаточно познакомиться с одной из программ Международных Шмелёвских чтений (г. Алушта). См., напр.: Спиридонова Л., Руднева Е. Международные Шмелёвские чтения 2002 г. // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2003. № 2. С. 192–194; Голубкова А., Кормилов С. Юбилейные Крымские Шмелёвские чтения // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2004. № 1. С. 248–252 и т. п.

2 См.: Михайлова М. «Художник обездоленных» или «писатель без человека»?: Дореволюционная критика о творчестве И.С. Шмелёва // Русская словесность. 1997. № 5. С. 46–51.

3 Ильин И. О тьме и просветлении: Кн. худож. критики. Бунин. Ремизов. Шмелёв. – М., 1991. С. 145.

4 Если под «неореализмом» обычно понимается реализм, обогащённый элементами поэтики модернизма, то термин «духовный реализм», на наш взгляд, ещё нуждается в уточнении. О творческом методе И. Шмелёва подробнее см.: Абишева У. «Бытие сквозь быт» (к проблеме эволюции творчества И.С. Шмелёва 1900—1910-х гг.) // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2004. № 2. С. 80–96; Любомудров А. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелёв. – СПб., 2003 и др.

5 Келдыш В. Реализм и «неореализм» // Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов). – М., 2000. Кн. 1. С. 259–334.

6 Нам очень симпатична формула И. Ильина: «Шмелёв по стилю своему есть поющий поэт…» (См.: Ильин И. Указ. соч. С. 156.), точность языка И. Шмелёва, прозрачность и в то же время насыщенность слова, делающая его стиль «не-сразу-прозрачным», требуют от читателя конгениального парения. О слове И. Шмелёва можно повторить сказанное им на чествовании И. Бунина, нобелевского лауреата: «Всё тленно, но «Слову жизнь дана». Слово – звучит, живёт, животворит, – слово великого искусства… И если бы уже не было России, – Слово её создаст духовно». См.: Слово Ив. Шмелёва на чествовании И.А. Бунина // И.С. Шмелёв в контексте славянской культуры. VIII Крымские Международные Шмелёвские чтения. – Алушта, 1999. С. 49.

7 Роман «Пути небесные» был назван православным самим писателем в письмах к И. Ильину. См.: Каманина Е., Солнцева Н. Заметки о заметках: к выходу в свет новой книги об И.С. Шмелёве // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2003. № 6. С. 196.

8 Из последних работ о повести «Человек из ресторана» можно выделить: Давыдова Т. Духовные искания в неореалистической прозе начала ХХ века: Повесть И. Шмелёва «Человек из ресторана» // Литература в школе. 1996. № 6. С. 43–48; Каскина Ю. Яков и Иов: Образ страдающего праведника в повести И.С. Шмелёва «Человек из ресторана» // Вестник Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкульт. коммуникация. 2003. № 3. С. 84–88; Голованева М. О некоторых особенностях воссоздания «образа автора» в повести И.С. Шмелёва «Человек из ресторана» // Учёные записки АГПУ: Русский язык. Литература. – Астрахань, 2002. С. 51–54.

9 Особенности сказа в повести И. Шмелёва «Человек из ресторана» подробно рассматриваются в коллективной монографии: Мущенко Е.Г., Скобелев В.П., Кройчик Л.Е. Поэтика сказа. – Воронеж, 1978.

10 Шмелёв И.С. Сочинения: В 2 т. – М., 1989. T. 1. Здесь и далее цитаты из произведений И. Шмелёва приводятся по этому изданию с указанием страниц.

11 Руднева Е.Г. «Магия словесного разнообразия» (о стилистике И.С. Шмелёва) // Филологические науки. 2002. № 4. С. 62.

12 Из всех эпических жанров повесть наиболее близка к драме: и по объёму, и по ограниченному кругу событий и персонажей, – поэтому повесть-драма (сначала как повесть для театра, а затем как киноповесть) получила широкое распространение в русской литературе ХХ века.

13 На некоторую вторичность, неистинность, искусственность мира, в котором живут актёры-интеллигенты, указывает то, что герои – баритон и певица – не названы по именам, ничего не известно и об их личной жизни: создаётся впечатление, что они менее интересны автору, чем Серёгин.

14 Возвышенности, поэтичности стиля И. Шмелёв добивается с помощью приёма инверсии: в предложениях нарушается порядок слов, – глагол ставится перед существительным: «Видел Илья…», «Жил Илья…», «Говорил им Илья…», «Молчал Илья…» и т. п.

15 Инициалы героя (И. Ш.) совпадают с инициалами автора: можно предположить, что в этот образ писатель вложил своё представление об идеале художника.

16 Современные исследователи в жанрово-стилевой организации повести «Неупиваемая чаша» обнаруживают признаки «орнаментальной церковной прозы» XIV–XV вв. В частности, Е.Г. Руднева замечает, что определение жанра этого произведения И. Шмелёва как «житийной поэмы» отражает «взаимодополнение… двух ведущих жанровых тенденций повествования – агиографической и возвышенно-романтической». См.: Руднева Е.Г. Заметки о поэтике И.С. Шмелёва. – М., 2002. С. 69.

17 Соположение написанных Ильёй работ – портрета, росписей в склепе, на монастырской стене и иконы – заставляет дачников пройти по пути мистерии: из жизни земной, суетной, мимолётной – к смерти; а затем – к радости бессмертия.

18 Неупиваемая чаша – символ страдания; «пити чашу» (церк.) – значит терпеть бедствия, страдать, мучиться.

19 О символике имён главных героев (Илья – пророк; Анастасия – воскресшая) и названия повести «Неупиваемая чаша» см.: Минералова И.

«Неупиваемая чаша» И.С. Шмелёва: стиль и внутренняя форма // Литература в школе. 2003. № 2. С. 2–8.

20 Кожевникова Н.А. Из наблюдений над неклассической («орнаментальной») прозой // Известия АН СССР. Сер. лит. и языка. – М., 1976. С. 58.

21 Повествовательная цикличность произведений Е. Замятина нередко рассматривается как один из признаков «орнаментальности» его прозы, см.: Егорова О. Цикл как жанровое явление в прозе орнаменталистов // Вопросы литературы. 2004. № 3. С. 118.

22 См.: Любомудров А. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. Зайцев, И. Шмелёв. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.

23 Ильин И. О тьме и просветлении: Кн. худож. критики. Бунин. Ремизов. Шмелёв. – М., 1991. С. 156.

Заключение

1 См.: Русская литература ХХ века: Итоги и перспективы. – М., 2000; Кормилов С. Нерешённые проблемы современного литературоведения // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2001. № 6; Скороспелова Е., Голубков М. На рубеже тысячелетий: литература ХХ века как предмет научного исследования // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2002. № 2 и др.

2 См., напр.: Голубков М. Русская литература ХХ в.: После раскола. – М., 2002.