Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия Колотенко Владимир
Этим он как бы признавал свое неучастие в нашем деле, свою отстраненность. Может быть, так он себя подстраховывал: мало ли…
– Горбатого, – сказал тогда Жора, – могила исправит.
Ушков как бы сердился на нас за наш успех. Но ведь и он был соучастником этого успеха! Он прекрасно это и сам понимал. Его тщательность и щепетильность, его нежная забота о клеточках и то усердие, с каким он наставлял каждого из нас, допекая своей угрюмой мелочностью, я бы сказал филигранной проникновенностью в суть наших неуклюжих телодвижений, все это делало его незаменимым и всегда востребованным. И каждый, каждый, что там греха таить, каждый в душе был ему благодарен. Да что там благодарен – мы просто валялись у него в ногах. Так бывает…
А Юра с момента появления на свет Ленина не проронил ни слова. Он не принимал никакого участия в родах. Юра облюбовал себе укромный уголок у окна и, сидя в кресле, немигающим взглядом сквозь щель в жалюзи смотрел на океан. Казалось, он спал с открытыми глазами. Время от времени он надвигал на глаза со лба очки и бросал короткий взгляд на приборы контроля. Затем снова засыпал, не закрывая глаз.
Только Жора ничему не удивлялся.
– Я – лучший, – только и сказал он, – определенно.
К чему он это сказал, было не вполне ясно. Он всегда был эгоцентриком, оставаясь при этом космополитом. И мир для него был лишь воздушным шаром. Даже шариком. Что его еще отличало от нас: он мог работать сутками, не отдыхая. Да, его трудолюбие было достойно восхищения. Если меня даже подвесить на крюк за ребро, говорил Жора, я все равно буду работать. Как-то он всерьез заговорил о том, что неплохо было бы увеличить сутки часов этак до тридцати-сорока. У кого-то он вычитал, что некий старец настаивал для поддержания душевного равновесия дважды в день делать то, что вызывает у тебя отвращение. Я терпеть не могу, сказал Жора, засыпать и затем просыпаться. Мы только посмеялись, а он искренне сокрушался. И еще: если ему удавалось, он спал по пятнадцать минут, затем ровно четыре часа работал, затем снова на пятнадцать минут впадал в спячку и снова работал… И так – целыми сутками! Не выглядывая в окно: что там – день или ночь?
– Юр, – нарушила вдруг тишину Юлия, – ты как вроде бы и не очень доволен?!. В чем, собственно, дело?..
Юра развернул свое кресло так, чтобы видеть всех разом.
– Если быть до конца справедливыми и выбирать самых-самых из всех знаменитостей, – сказал он, – мы должны клонировать и товарища Сталина.
– Сталина?!
– Этого рябого?..
– Этого сухорукого?..
– Труса?..
– Неуча?..
– Параноика?..
– Этого христопродавца?..
Этот град вопросов ударил Юру в лицо. Он не шевельнулся.
– Да, – сказал он, выдержав паузу, – этого рябого, сухорукого, труса, неуча, параноика и христопродавца…
Он средним пальцем правой руки поправил очки и обвел коротким взглядом всех, кто его окружал.
– Эту самую знаменитую посредственность, – добавил он и улыбнулся своей легкой ироничной улыбкой, – раз уж мы отдаем предпочтение знаменитостям.
Глава 7
Надо сказать, что рождение наших младенцев, вся эта милая возня с пеленками и памперсами, бессонные ночи и беспокойства по поводу обильных срыгиваний и абрикосовых пудингов, первых шагов и первых синяков, первых плачей и первых осмысленных взглядов – все это одна из самых светлых, просто сияющих полос нашей истории. Мы на целый год растянули рождение наших первенцев. Кто-то был Козерогом, а стал Водолеем, кто-то попал в свой знак зодиака, были самые разные варианты, но каждый из них был просчитан и обоснован, и с учетом этого обоснования прослеживались все изменения в особенностях умственного и физического развития каждого малыша. Итак, целая дюжина апостолов новой эры – мужчин! – была преподнесена нам в подарок к рождеству. Это был уже 2000 год. Мир только-только перешагнул свой миллениум, а человечество сделало первый робкий шаг в эпоху Водолея. И наши апостолы, мы надеялись, были тоже своеобразным подарком Богу за Его заботу о нашем будущем. Ведь наши успехи (а теперь уже никто не сомневался, что мы достигли величайших высот на пути к совершенству) были, так сказать, налицо. И всегда, на протяжении всех этих долгих дней и часов, мы ощущали заботливое тепло Его ладоней. Мы бесконечно верили этому теплу! Вера – это беспрецедентный акт прилежания и подчинения, без веры – человек труп.
– Но и вера без действия – пустота, – говорит Лена.
– Мы верили. И с верой делали свое дело. Мы верили! Я и сейчас верю, я просто знаю, что наши усилия заархивированы на каком-нибудь носителе информации и пополнили банк уникальных знаний в хранилище мировой библиотеки. Они вот-вот будут востребованы и тогда… И тогда Божьей милостью будет предпринята очередная попытка прорыва человечества к свету. Не мы ведь назначили эпоху Водолея. В наших силах лишь пробить брешь в плотине неверия и животных страстей, и тогда сквозь нее ринутся потоки небесного света, потоки прозрения и преображения. Бог ведь не по силам не дает.
Глава 8
Наши дети росли и радовали нас. Самым непоседливым оказался Эйнштейн. Тихим-тихим рос Цезарь, а Македонский – задирой.
– Ну, а Ленин? – спрашивает Лена.
– Я же говорил: он млел, слушая Аппасионату, да, но большую часть времени посвящал изучению Библии. Да-да, он стал ярым последователем, ортодоксом и апологетом учения Христа, цитировал Его на каждом шагу, провозглашал Его истины, где только мог, велеречиво, искренно, без запинок и не картавя. И все время держал руки в паху. Они у него просто чесались…
– Кто? – спрашивает Лена.
– Руки, конечно, руки!
– Как же так? Вы, верно, хорошо вычистили его геном?
– Да уж, Жора там постарался… С ножницами в руках.
– А Далай-лама? – спрашивает Лена.
– Мы назвали его Атлантом… Мы отгородились от этого мира всеми защитными средствами, которые были известны человечеству, от высоких китайских стен и колючей проволоки до… Абсолютный карантин! Мы, конечно, поначалу не были абсолютно изолированы от мира, и иногда под нашим наблюдением вывозили Рамзеса в Москву, а Клеопатру – в Лас-Вегас. Организовывали встречи Мэрилин Монро с Цезарем, а Алена Делона с Таис Афинской… Наша сборная по футболу сразилась со сборной Бразилии и проиграла – 1:17. Такого разгрома и такого позора мы долго не могли себе простить. Но один-то гол мы забили! Пока!.. Гол забил как раз Цезарь. И радовался, радовался!.. Покрикивая свое «Разделяй, разделяй!..». И тихо добавляя: «И властвуй…».
Разработанная нами методика ураганного роста клеток и развития зародыша позволяла в считанные дни добиваться желаемого результата. Качество всегда было гарантировано. Жора называл это: made in Piramides[49].
– Ах, этот ваш Жора! – восторгается Лена.
– Мы довели скорость роста от обычных 400 клеток в секунду сначала до 657 и, постепенно увеличивая, добрались до 1237. И это еще был не предел. Расти клону в три раза быстрее обычного нас не совсем устраивало. И мы настоятельно совершенствовали технологию.
Никто бы не мог поверить, что основным действующим началом, обеспечивающим этот самый ураганный рост клеток была обыкновенная вода, получаемая из сибирского льда, приготовленная, правда, специальным образом. Плюс, конечно, другие ингредиенты, такие как гормон роста и гормон радости или счастья (серотонин), сперма кита, маточковое молоко и пыльца диких пчел, всякие там ферменты, обломки (гомогенат) ДНК, модифицированной РНК, простагландины, антиоксиданты, микроэлементы… Да, и селен, и мумие, и женьшень…
– И рог единорога? – спрашивает Лена.
– Да и рог, и множество всего другого, необходимого для создания человека из… ничего. Бог бесхитростно, не пачкая рук и не прикладывая никаких усилий, вылепил это Номо из какой-то там глины, а нам пришлось терпеливо корпеть над составом наших композиций, чтобы не ударить в грязь лицом. Скажу тебе так: не покладая рук. Чтобы сотворить человечество Всевышнему понадобилось всего две яйцеклетки. Думаю, что никаких трудностей для него, Всемогущего, это не составило. Ясное дело, что создать даже самую простую из всех простых, самую примитивную клетку с ее умопомрачительной архитектоникой и невероятной способностью не только существовать в этом жутко враждебном и агрессивном мире, но и давать бесконечное потомство, ясное дело, что такое по силам только Богу. Он так все наилучшим образом продумал и так устроил, что там, в клетке, каждый электрон бежит к своей цели, по дорожке, ведомой только Богу. И никогда не сбивается с намеченного и единственно верного пути. Клетка умна, как никто другой. И она никогда не ошибается. Клеточный ум – явление беспрецедентное, божественное… Постичь тайну ума клетки – не нашего, человеческого, ума дело. Нам понадобились миллионолетия и моря соленого пота и крови, чтобы сегодня без особого труда, теперь во всяком случае так кажется, мы смогли создать клон, по сути, вылепить из рукотворной глины кого заблагорассудится. Невероятно! Сказка! Песня! Да, это – чудо!
– В Израиле, – сказала Крис, – я слышала, генетики создали деревья-акселераты, растущие в 2 раза быстрее обычных. Они вдвое больше поглощают углекислоту и вдвое больше выделяют кислорода!
– У нас все скверы и парки в таких деревьях.
– Море кислорода!..
– Мы пригласили Леонарда Хейфлика. Я рассказывал уже, что он получил свою Нобелевку за установление максимального числа делений клеток…
Этого ты не рассказывал.
– Это явление и открытие получило название «число Хейфлика» и равно оно пятидесяти. Никто не знает почему клетка может делиться только полсотни раз.
– А потом?
– Ей приходит конец. Как и всему в этом мире.
– Почему? В чем причина?
– Исчерпался, говорят, генетический код. Чушь собачья! Код неисчерпаем…
– Что же происходит?
– Прекрасный вопрос! Я потом расскажу…
– Нет. Сейчас…
– На это уйдут годы.
– Одним словом…
– Одним словом, мы с помощью Леонарда научились управлять «числом Хейфлика», и он был в восторге от этого. Мы добились того, что наши клеточки при известных условиях могут делиться бесконечное количество раз. Как in vitro, так, и это важнее всего! так и in vivo. Леонард тогда заявил:
– Мы не гении – боги. Теперь в наших руках будущее мира!
– Ты бы видела, как у него сияли глаза.
– Было отчего.
– Было…
Ясное дело, что эта уникальная технология ураганного роста, мы называем ее просто ТУР, держится в строжайшем секрете. Борьба за нее была тяжкая, битва: кость в кость. История с созданием эликсира бессмертия еще не скоро закончится. Поиски философского камня продолжаются до сих пор. А у нас в руках уже есть хвост жар-птицы. Это как ключ от ядерного чемоданчика, этакий условный золотой ключик, части которого хранятся у нескольких человек. Только я, Аня, Жора, Юля и Юра знаем код замка. И то – частично. Все вместе мы составляем этот ключ. Так что мы теперь – как сиамская четверня, мы – единое целое, не разлей вода. Правда, я, я один знаю полный код, от и до. Так что я… Меня нужно беречь как зеницу, я, оказывается, непотопляемый. Потому-то и наставили в мире силков и капканов. Охота идет полным ходом. Охота! И это понятно: владеть этим кодом – владеть миром, ничуть не меньше. Это не охота на какого-то там курдля. Это похлеще ядерной угрозы, и не только ядерной… Я нисколько не преувеличиваю.
– А остальные?
– Мы летали крыло в крыло…
– Летали?
– В том смысле, что жили в полном согласии. Абсолютный консенсус…
Вскоре подтянулись и наши подружки. Я уже говорил, что мы овладели методикой скорого роста зародышей и новорожденных без ущерба для полноценного развития и личностных качеств. Это было одно из существенных достижений нашего времени, наверняка заслуживающих не одной Нобелевской премии. Как одним лишь нажатием кнопочки или поворотом рычажка можно изменить скорость движения поезда, самолета и даже космического корабля, так и мы научились изменять скорость роста наших клонов. Для, так сказать, организации и строительства полноценной особи нам не нужны теперь месяцы и годы – дни! Считанные дни! Это трудно себе представить, но это и есть выдающееся открытие нашей эпохи, нашей цивилизации. Если самыми значительными достижениями предыдущих цивилизаций, обусловивших невиданный прогресс человечества считают веревку, компас, крыло или порох, колесо, или пар, телескоп, электричество или что там еще? то сегодня таким достижением, олицетворяющим сегодняшний день, является наше открытие. Не полеты на Марс, на Сатурн и Венеру, не….
А сотворение человека нового типа, Человека совершенного, Homo perfectus. Невозможно представить себе, какие для жизни на земле открываются перспективы. Новый виток развития, вот-вот снова придет Золотой век, на землю вернется потерянный рай. Браво, браво! Брависсимо! Я спрашиваю себя: разве все это не стоит собственной жизни? Это сравнимо с жертвой Иисуса. И, пожалуй, самое главное: любой ген мы теперь держим в узде. В наших руках он кроток и жалок, и только по нашей огромной милости он может стать величественным и желанным. Мы можем дать ему волю или не дать, открыть перед ним зеленую улицу или загнать в самую черную дыру, какие бывают на свете. В этом наша сила и мощь, свет и праздник. Вместе с нами восходит новое солнце, и каждый из нас теперь твердо знает, что значит быть римской свечой на празднике жизни. Мир дождался-таки своего часа. Это насущная необходимость сегодня, сейчас. Мы сотворили то, чего люди ждали тысячи лет. Необходимость, как известно, – это мать изобретения.
Глава 9
Кормежка у них была отменная, просчитан каждый грамм, каждая калория и молекула. Это была пища богов. Если прав кто-то там, утверждающий, что мы представляем из себя то, что едим, то вдвойне прав Юра, сказавший, что дух наш зарыт в геноме, как драгоценный клад, ждущий своего Сильвестера. Какова последовательность и вся совокупность нуклеотидов, таков и дух. Не так давно была такая формула: один ген – один белок.
А сегодня можно утверждать следующее: дух – продукт жизни гена. В здоровых генах здоровый дух…
– Это значит, что…
– Верно: бытие определяет сознание. Бытие гена. Сначала мы сами пытались создать рацион, а потом решили пригласить специалистов.
– На наш призыв откликнулись Майкл… Они написали целую книгу «Ты. Инструкция по использованию». Не читала? Занятная книжица.
– Даже не слышала.
– Они расписали бизнес-план и содержание жизни для каждого, для каждой, да, для каждой клеточки и всего организма. Индивидуальный план-график и содержание. Это было что-то сверх-супер… Как бы это сказать?..
– Прецизионное…
– Пожалуй. Да, пожалуй…
– Я знаю, что желтый сахар…
– Да, кристаллики сахарозы покрыты тонким слоем патоки, содержащей до 200 различных биологически активных соединений, очень полезных для человека.
– Что такое польза?
– Это – нужное количество в нужное место в нужное время…
– Ясно-ясно…
– Огромным успехом пользовался рог единорога. Во-первых все любили пить только из него. А во-вторых…
– Я знаю, что из него делают пищевые добавки.
– Они их просто пожирали! Хотя мы и ограничивали их аппетиты.
– Что еще?
– Всего не упомнишь. Вытяжка из пантов лося, гуминовые кислоты, препарат Алтмери Урмаса АУ-8, мед, пыльца, витамины и микроэлементы и т. д., все, так сказать, по полной программе… Композиции подбирались машиной индивидуально. Что же касается их здоровья, то наши врачи едва успевали следить за результатами экспресс-анализов и разнообразить диету. Собственно, врачи врачеванием так и не занимались, только повсеместный контроль за качеством и количеством здоровья. Тут в полной мере пригодились системы Амосова и Ушкова.
– Ушкова?
– Его вращательная гимнастика приобрела среди нас яростных поклонников. Ни восточные системы поддержания здоровья, ни йога, ни аутотренинг не имели такого успеха. Вообще надо сказать, что Ушков своей дотошностью и щепетильностью, и чересчур, на мой взгляд, повышенной заботой о здоровье напридумывал разные там хитрые штучки для раскрытия и использования скрытых резервов организма…
– Ты рассказывал, что он…
– Да-да, наряду с тем, что он глубоко копался во всем, что было ему интересно, он еще и выискивал в этом мусоре фактов нечто до сих пор неизвестное. Во всяком случае, в его интерпретации это нечто выглядело совершенно по-новому…
– Открывал?
– Раскрывал нам глаза. Он придумал даже свою систему мироздания, разложил все по полочкам и каждому определил свою нишу.
– Что он сказал о твоей пирамиде?
– Выслушав мой рассказ, он тут же предложил свою модель – Эйфелеву башню..
– Ух, ты!
– Да. И его рецепты оздоровления…
– Вы широко применяли…
– Никто, слава Богу, ни на что не жаловался, никто не болел, все развивались в согласии с нашими графиками и планами. Это был прецедент в мировой науке, новое слово в формировании нового человека, Человека Совершенного – Homo Perfectus. Поэтому велся подробный дневник, протоколы исследований, где отмечались особенности физического и психического развития каждого подопечного. Все, как и должно было быть. Правда, Валерочка наш…
– Чергинец, что ли, вирус ваш, ВИЧ? – спрашивет Лена.
– …ходил днями желтым и морщинистым…
– Что так?
– Он выражал свое недовольство всему, что у нас получалось. А однажды просто в лоб мне сказал:
– Вы же в энтропии социума ничего не смыслите. Ведь еще Тит Лукреций Кар в своей «Природе жизни» говорил…
– В «Природе вещей», – подсказала Ната.
Валерочка выдержал паузу и продолжал, не обратив внимание на замечание:
– И потом Эпиктет, а за ним Демокрит… Вы даже не читали «Накомихину этику»…
– «На-ко-ма-хо-ву», – по слогам произнасла Ната.
Он снова сделал вид, что не расслышал.
– И Геродот, и Фукидид, – продолжал Валерочка, – давно заявляли…
Я не мог не рассмеяться его попытке в сотый раз демонстрировать свою грамотность и начитанность. Потом он плел что-то о сукцинатдегидрогеназах и аланинаминотрансферазах, о величии динатриевой соли этилендиаминаминотетраацетата, еще о каких-то молекулярных инструментах жизни и смерти, без которых, по его мнению, никакая Пирамида не может состояться… Вычурные слова, вычурные мысли… Впрочем, какие там вычурные – дурь какая-то, невежественная и наглая дурь!
Я смеялся ему в глаза. Но Валерочка был очень серьёзен.
Потом я рассказал об этом Жоре.
Он расхохотался, затем лицо его стало суровым.
– Да пошли ты его, – сказал он, – куда подальше!..
Скальп его нервно дернулся.
– Von Pontius zu Pilatus[50], – улыбнулся я.
– От какого Понтия, к какому Пилату?!.
Глаза его аж побелели!
– В жопу! – выкрикнул он. – Засунь всех этих своих шариковых и швондеров, и чергинцов, и шавок и шпицев, всю, всю эту шушеру в одну глубокую жопу!
Жора даже сплюнул. Затем:
– Убей их!
– Да ладно тебе, – сказал я примирительно.
– Не, не ладно! Убей!.. Ведь вся эта хрень собачья, эта плесень, эти моллюски и мокрицы… Липнут… Они дышать не дают.
Он посмотрел мне в глаза и добавил:
– Если можешь…
Ах, как он был прав! Он предвидел наш крах из-за таких вот…
– Что-нибудь уцелело после… После того, что случилось? – спрашивает Лена.
– Дневники удалось спасти. Это летопись пламенных дней и ночей.
– Они обнародованы?
– За ними охотятся, как за сокровищами инков или египетских фараонов. Ты по себе это знаешь.
– Да уж…
Глава 10
Наступила весна.
С головной болью и муками были отобраны и уже развивались наши первенцы. Наконец-то! Все они без исключения недолго ползали по полу, с удовольствием встали на ноги, делали первые шаги. И вторые и третьи… За ними отправились в путешествие по жизни и их избранницы. Всем им нравилось крепко стоять на ногах и каждую минуту прибавлять в весе. Им нравилось ходить, взявшись за руки. Для них устраивались хитроумные игры и состязания. А как они любили купаться, плавать, нырять! Вода – их родная стихия! Они могли спать на воде, жить в воде. Они не были Ихтиандрами, но чувствовали себя здесь, как рыба. Но больше всяких там игр в воде им нравилась игра в пирамиду. Компьютеры просто дымились от перебора вариантов при выборе наиболее верных условий ее строительства. Малышей не оторвать было от экрана. Их пальчики бегали по клавиатуре как угорелые, глаза блестели, лица сияли застывшими улыбками. Иногда было даже страшно на все это смотреть. О еде забывали, спать не могли. Сначала мы беспокоились, чтобы не произошло ничего непредвиденного. История мира не знала подобного опыта, клонирование людей только-только прокладывало себе дорогу и тут всякое могло случиться. К счастью, ничего непредвиденного не произошло, все контролировалось, и нам было подвластно. Мы были прекрасными кукловодами, и наши куклы беспрекословно подчинялись нашим командам. Ура! Да, ура! Нас это радовало, но мы никак не выказывали своей радости. Каждый день, каждую секунду мы ждали сюрпризов. Наши мальчики и девочки были личностями неординарными, и это нужно было учитывать. Мы жили, как на пороховой бочке. Но мы жили, и это было для нас главным. Пирамида возводилась, в фундамент забит прочный камень, надо прямо сказать – камень краеугольный: гены пыхтели, трудились, тужились. На Совете теперь каждому из нас была дана воля проявить свои творческие способности. Свобода творчества – разве есть что-нибудь слаще на свете? Ни мороженое, ни крюшон, ни малиновый сироп не идут здесь ни в какое сравнение. Даже арахисовая халва не слаще. Уж какие только критерии для отбора своих питомцев и всякого рода химер не были использованы нашими ребятами. Каждый творил то, что хотел, на что хватало ума и фантазии, каждый хотел блеснуть своим остроумием. Был даже конкурс объявлен на самую оригинальную особь. Мы не знали, что или кто это может быть, у нее не было даже названия. Мы хотели и в то же время боялись предвосхитить появление нового Франкенштейна. Или какого-нибудь Кинг-Конга, или, не дай Бог, Терминатора. Конечно, каждый давал себе отчет в том, что он делает. Как врачи дают клятву Гиппократа использовать свои профессиональные навыки во благо человека, так и мы дали клятву друг другу отдавать, даже дарить свои творческие способности и с таким трудом добытые знания только на пользу всего человечества. Друг другу! А не Гиппократу. Это важно. Никто из нас ни на йоту не сомневались в верности этой клятве.
Лене интересно:
– Юля ведь тоже не…
– О Юле и речи не может быть! Ей не нужны никакие клятвы! Ее сострадательность и неисчерпаемая доброта, открытый и искренний нрав, нередко граничащий с кротостью и мысли не допускали о возможной неверности. Да и все наши ребята, мы знали, были ей так же верны.
– Даже Ушков, даже ваш осторожничающий Ушков? – спрашивает Лена.
– Он теперь был впереди всех с флагом в руках.
– Со знаменем! – уточняет Лена.
– Да, с флагом. Чтобы ни у кого не возникло сомнений или, не дай Бог, подозрений в том, что кто-то может поддаться искушению и под каким-либо соусом торговать своим опытом (мы еще так несовершенны!), каждый ежедневно языком цифр и только нам понятных символов писал краткий отчет о проделанной работе, и машина его анализировала.
– Каким языком? – спрашивает Лена.
– Мы сдружились с цифрами, да. Цифровые технологии заменили нам все недомолвки и устранили все трудности общения. Программа контроля не допускала промахов, так что мы не опасались проколов. Человечеству не грозила, по нашей твердой убежденности, никакая угроза перенаселения, медленного вымирания или внезапной гибели. И мы были спокойны и за своего Homo, и за своего sapiens'a. Вид, по нашему мнению, не страдал, а лишь укреплял свои позиции, только совершенствовался и процветал. По нашему твердому убеждению.
Кроме известных исторических личностей, ребята клонировали и литературных героев. Ната взялась за своего Дон-Кихота…
– Какая Ната, – спрашивает Лена, – Горелова или Куликова?
– А Инка, так та прилепилась к своему волейболисту, а Танечка принялась за Гуинплена. Что она в нем нашла, ума не приложу! Стае к этим поползновениям был безразличен, как, впрочем, и Вит, а вот Ушков, смех да и только! тайно от всех растил себе Гобсека. Правда, прибавив тому немного генов от чеховского Беликова и зюськиндского Гренуя. Вот чудище бы выросло, если бы не… Слава Богу, Он вовремя все это остановил… На радость Юлии. Она никогда не была в восторге от этих, так сказать, кровосмешений.
– Да уж, – говорит Лена, – вовремя вас остановили! Не то бы…
– А наш Колюня, представляешь, – вдруг говорит Алька Дубницкий, – клонировал-таки Переметчика! Для нашей Светки. Он был от нее без ума!
– Кого клонировал? – спрашивает Лена.
– Чмо!
– Чмо?
– Ага! Это самое Чмо собрало в себе всю мерзость мира. Это такой ублюдок! Ты видела когда-нибудь, как улыбается жаба?
– Жаба?
– Или гадюка, гад?!
– Да-а-а-а… Ты, брат… Видно, тебя…
– Жалкое, жадное, мелкое, никчемное, ничтожненькое отродье… Это… Это…
Лена наливает воду в стакан:
– На – выпей. Что с тобой?
Я никогда не видел Альку таким возбужденным!
– Ага, спасибо. Извини, пожалуйста.
– За что? Собственно, за что? Да у тебя, брат, руки дрожат!
– Прости. Прости, пожалуйста. Понимаешь… Этот Еремейчик…
– Налить еще? Может, коньячку?
– Да ладно! Ладно тебе! Я в порядке…
Алька берет сперва стакан, отпивает глоток, затем берет себя в руки.
– Понимаешь, – говорит он, – это же просто модель. Ну, пойми – всю мерзость мира, всю нечисть и мразь Вселенной нужно собрать в одну… в одно… Даже не знаю, как ее обозвать.
– Тварь!
– Даже не знаю. Тварь? Не-е-т. Тварь – это звучит гордо! А это… это… Ну, да ладно. Ты ведь и без названия понимаешь, что…
– Понимаю, – кивает Лена.
– А вообще-то человечество еще не придумало слов, чтобы выразить всю мерзость и убожество этого отморозка…
Пауза.
– Зачем же он, ваш Колюня, его…
– Чтобы уравновесить! Для баланса!
– Ясно, ясно, – говорит Лена, – как противовес! Хотела бы я на него взглянуть.
– Бррр! Что ты! Такой урррррод! Аж смердит! Да! Он даже зубы по утрам не чистит!
– Ясное дело!
– Этот говноед…
– На-на, выпей-выпей…
– Ага, спасибо. Если бы я знал, какому ублюдку оставляю управление…
– Управление чем? – спрашивает Иван.
Лиля только улыбается.
– Я бы…
А Людочка Жос таращит на меня свои глазищи, мол, что ты такое говоришь?!!
– Какому ублюдку? – спрашивает Ильюшина.
– Этому говноеду? – спрашивает Света.
– …я бы повесился…
– Ты можешь это сделать сейчас, – говорит Жора.
– У тебя есть в довесок к твоему Переметчику, – говорит Ната, – еще и твой Валерочка Чергинец, все эти блеющие, ну помнишь, этот ваш метиз – булавки и скрепки, и шпонки, и заклепки, эти шипящие швецы, шпуи и шпаки, шапари и шуфричи, все эти шариковы и швондеры, Наконец, чергинцы, здяки, авловы, и… Кто там еще?..
Слушай, ну и вонь же! Брррр… Зачем же ты их всех собрал в эту гнилую навозную кучу?
– Ха! – Теперь Алька улыбается, – зачем? Зачем? Ясно зачем! Чтобы… Чтобы…
Он не знает, что сказать, берет сигарету и прикуривает.
– Вся эта хрень собачья… – выдохнув струю дыма, наконец, говорит он и затем только щурится. И молчит.
Каждый клон подвергался тестированию на интеллект. Коэффициент IQ, как правило, был очень высок – за 180. Как правило, у многих. Но были и такие, кто не мог усвоить простую истину. Скажем, маленький Наполеон наливал в ванну горячую воду и все время пытался выяснить, как долго аквариумные рыбки могут в ней продержаться. Или почему крохотный кролик не пьет фруктовый кисель. Ему было невдомек, что как рыбка, так и кролик могут существовать только в известных условиях и пить только то, что они могут пить. И почему стрелки часов движутся только по часовой стрелке?!.
А вот Эмма, на мой взгляд, рисковала, пытаясь воспитывать малыша Франкенштейна по своей новой методике. Она была убеждена, что ни Франкенштейн, ни Дракула, ни другие интеллектуальные уродцы не представляют никакой угрозы для общества, если их вовремя наставить на путь истинный.
– И даже ваш Перемотчик-кишкомот? – спрашивает Лена.
– Вот: кишкомотатель! Как точно! Ты тоже учуяла в нем ублюдка?
– Ты уже дважды назвал его ублюдком.
– Хм, дважды! Да он, золотая моя, достоин быть ублюдком в стотысячной степени! Мир ведь и гнется под тяжестью таких вот…
Читать бесплатно другие книги:
