Шпионы и все остальные Корецкий Данил

Найти «решалу»

Рыжий прапорщик спецсклада послал Пальца на три веселых буквы, чуть ли не пригрозил написать рапорт. Хорошо, что не написал. Бывший сотрудник спецподразделения «Тоннель» старший лейтенант запаса Пыльченко считал, что в этом ему повезло. Но как быть с другим? Рыскать по торговым точкам?

Есть магазины с экзотическими названиями – «Геострой Маркет», «Технический Экстаз», «Гуру-Спорт», «Гуру-Экстрим» и некоторые другие. Можно пойти туда. Можно купить, скажем, цифровой многоканальный газоанализатор. Инфракрасный фонарь. Сканер пустот. Можно купить очки ночного видения – хотя это будут очень громоздкие и неудобные очки типа «рачий глаз», а прилагающуюся к ним маску придется или капитально перешивать, или просто выбросить.

Что-то купить можно. Правда, стоить это будет дорого.

Но что-то купить нельзя. Потому что нет таких магазинов. Например, сверхкомпактный автоген рюкзачного типа для резки твердых сплавов. Армейские ИК-очки для спецподразделений. Оружие, наконец. Ты ищешь выходы на нужных людей. Людей, которые могут продать тебе нужную вещь. Практически любую вещь.

В Москве таких людей немало.

Твой сосед по лестничной площадке как раз знает одного сварщика, который сам, практически на коленках, сладил газовый резак. Но там, правда, баллоны по 40 килограммов. Нормальные баллоны, уверен сосед. «А тебе какие нужны-то? Со спичечный коробок? Чтобы в кармане носить? Зачем тебе это вообще?»

Вот то-то и оно. Зачем.

Есть местный «авторитет» районного масштаба, некий Чира. У Чиры есть выходы на серьезных кентов, специалистов по сейфам. Кенты должны рубить в автогенах. Они сидят в «Сочинском Дворике», тянут водочку под шашлычок, ковыряют пальцами в зубах, смотрят в потолок. «Чево-чево? А на х…я козе баян? А кто тя прислал?»

Нет, общаться с ними нет никакого желания.

Есть интернет-форумы по металлорезке. По спецснаряжению. По огнестрельному оружию. Есть множество диггер-форумов. Там сидят люди, которые имеют необходимые знания и навыки… «Только как бэ это… Зачем тебе все эти прибамбасы? Хочешь ограбить „Альфа-Банк“?»

В конце концов можно открыться. Расклад такой: или ты продолжаешь бессильно сверлить глазами фотку, где вход в «Бухен» похоронен под тяжелым стальным люком, или ты открываешься и берешь кого-то в долю.

Кого?

Знакомого сварщика?

Чиру с его спецами?

Некоего dig master 90 с интернет-форума, которого даже в глаза ни разу не видел?

Вряд ли.

Тогда идем дальше.

Есть увлеченные любители, есть уголовники, есть просто скользкие типы, готовые нажиться на чем угодно. А еще есть «решалы». Они не обедают в «Сочинском Дворике», не засоряют речь частицами «чё», «чево» и «дык». Они похожи на чиновников от спорта (возраст в районе сорока, аккуратная стрижка, подтянутая фигура, пустые глаза), отвечают за свой базар и являются посредниками между уголовным миром и миром обычных – но очень небедных – людей. Они решают проблемы широкого спектра. Да, и еще немаловажная деталь: у «решал» есть деньги. Точнее, они знают, где их достать.

Вот только у соседа по площадке нет знакомых «решал». У Чиры тоже.

Есть объявления: «Взыскание задолженности. Коллекторские услуги. Оплата по договоренности». Иначе говоря, выбивание долгов. Это похоже на то место, где могут обретаться «решалы».

Итак, юридическая контора в центре города. Уютно гудит кофе-машина. Секретарша ведет телефонные переговоры на английском. Тебя приглашают в кабинет. Там человек, похожий на гору мяса. Или сала. Его зоб покоится на столе, щеки стекают по плечам. Он неподвижен, как Будда, но глаза бегают по твоему лицу, как черные пауки. Он очень много говорит. Ты еще ничего не успел рассказать о своем деле, а тебе уже нарисовали радужную картину твоего будущего. Процветание. Стабильность. Беззаботность… Коридор оплаты – от пятнадцати до тридцати пяти процентов от суммы задолженности. При повторном обращении коридор снижается до пяти процентов. Если клиент приводит нового клиента по рекомендации – еще минус пять… «Так какие у вас проблемы, уважаемый?»

Нет, это явно не то.

Помог случай. Подруга работает в агентстве недвижимости. Поделилась: у них недавно случился скандал, подвисла квартира в районе Манежки на шесть миллионов долларов. Покупатель заплатил деньги, продавец (родственник дагестанского полпреда) вдруг отказался выселяться и заявил, что договор был заключен с нарушениями, он будет оспаривать сделку в суде и так далее. Естественно, у покупателя тоже возникли претензии к агентству. Такое иногда случается. У директора агентства для подобных случаев есть некий человек, зовут его Лев Николаевич – как и знаменитого русского классика. Он работает в крупной охранной фирме, имеет широкий круг знакомств как в уголовной среде, так и среди высшего чиновничества. Для директора он – просто старый друг. На то, чтобы выселить родственника дагестанского полпреда и получить от него расписку об отсутствии претензий к агентству, у Льва Николаевича ушло восемь часов. С девяти утра до пяти вечера, без перерыва на обед.

Никакой милиции, никакого суда. Никакой шумихи. Фирменный стиль Льва Николаевича. Как ему это удается, какими методами он действует – никто не знает.

Интересный человек. В агентстве его очень любят. Приглашают на корпоративы. Он любит армянский коньяк, в особенности 50-градусный «Двин». По слухам, работает в службе безопасности Семена Трепетова, миллиардера. То ли консультирует, то ли начальник службы безопасности.

Ого.

Ну? Рискнуть?

Подруга обещает переговорить с директором.

Кстати. В ближайшую пятницу сотрудники агентства приглашаются на «тим билдинг» в ресторан «Русский лес». Возможно, там появится и Лев Николаевич. И даже скорее всего. В качестве героя месяца.

Гхм. Но… Это как в анекдоте про минет в вестибюле: «А что такое вестибюль?»

А что такое «тим билдинг»?

Ну, это всякие мероприятия, объясняет подруга, чтобы сотрудники друг друга получше узнали, расслабились среди своих, разговорились, сблизились. Если буквально, team building – «построение команды». В смысле, выстраивание. Постройка. Как еще сказать?.. Сплочение, вот. Ясно?

Ясно. Совместная пьянка, как в старые добрые времена. Только название другое. Ладно.

Одобрение директора получено, наступает ближайшая пятница. Зарембо скрепя сердце согласился передать тебе на время обернутый толстой пергаментной бумагой пакет. Только на время. Два-три часа, не больше. Общее дело, ты ведь понимаешь.

А в «Русском лесе» дым идет коромыслом. Ты чувствуешь непривычно давящий на горло узел галстука, который в последний раз надевал, кажется, на выпускной. И сумка с пакетом оттягивает плечо.

Тема встречи, как было объявлено в самом начале, – Турция и все турецкое. Подавали кебаб, долму, лахмаджун, кофе по-турецки. Несколько сотрудниц явились с оголенными пупками, на лицах – прозрачная вуаль, которую им приходится приподнимать каждый раз, чтобы опрокинуть стаканчик мохито. Весело. И ни одного человека в костюме!

Лев Николаевич вместе с директором сидит за отдельным столиком. На голове директора – чалма. Оба в легком веселом подпитии. На столе, конечно, бутылка «Мартеля XO». Подруга, которую трудно узнать из-за накинутого на голову никаба, подходит к ним, о чем-то тихо переговаривается. Делает тебе знак. Ты подсаживаешься к столику, называешь себя. Директор, тактичный человек, вспоминает о каком-то деле, а может, просто захотел в уборную. Он покидает ваш столик. Взгляд Льва Николаевича становится холоден и тяжел. Вминает. Раздавливает. Над столиком образовалась невидимая прозрачная капсула, отгородившая их от остальных участников вечеринки.

– Чего хочешь? Какие у тебя проблемы? – говорит он без переходов.

– Взгляните на это. – Палец протянул ему сумку.

Он не берет. Тяжелые кулаки неподвижно лежат на столе.

– Что это?

– Золотой слиток. Десять кило.

Палец чувствует себя окурком, который разминают в хрустальной пепельнице.

– Все ясно, – говорит Лев Николаевич. – Иди отсюда.

– Я знаю, где лежат еще девятьсот девяносто пять таких же слитков.

– Я не занимаюсь поиском сокровищ.

– Их не надо искать. Я – бывший сотрудник спецподразделения ФСБ «Тоннель». Нам была поставлена задача найти золотое хранилище, которое эвакуировали в сорок первом, при наступлении немцев. Мы его нашли. Этот слиток оттуда.

Он смеется.

– Ну, так поздравляю. Чего тебе тогда надо от меня? У человека, который нашел золотое хранилище, не может быть проблем!

– Золото до сих пор лежит там, – сказал Палец. – Наше спецподразделение расформировали, никто другой попасть туда не сможет. Это подземные коммуникации, очень глубоко. Там очень опасно. Место знаю только я и еще несколько человек.

Глаза Льва Николаевича превращаются в щелки.

– Если знаешь место – иди и бери. Я тут при чем?

– Нужно снаряжение. Оборудование. Надо организовать подъем золота – это десять тонн, а там и налегке идти непросто. Мы пробовали, ничего не получилось.

Лицо Льва Николаевича вдруг приняло скучающее выражение.

– И сколько тебе нужно?

Палец молчит.

– Сколько денег ты хочешь? – повторяет Лев Николаевич.

– Не знаю, – Палец пожал плечами. – Там, внизу, нужны не деньги, а кое-что другое. Вот список, который я составил.

Он положил на стол бумагу. Лев Николаевич пробежал ее глазами.

– Дай сюда это.

Палец снова протянул ему сумку. Лев Николаевич взвесил ее в руке. Вопросительно посмотрел на Пальца.

Палец понял.

– Нет, это не взрывчатка. И я не шахид.

Лев Николаевич покачал головой, вернул сумку.

– Сам открой.

– Мы можем выйти в туалет, – сказал Палец.

– Никто не смотрит. Люди гуляют, им нет дела до твоей сумки.

Палец поставил сумку на пол, приоткрыл, немного развернул бумажный пакет. Лев Николаевич наклонился. Во взгляде его ничего не переменилось.

– Хорошо. Я проверю кое-что. Потом дам тебе знать. Если от меня ничего не будет, не пытайся встретиться опять. Ты меня понял?

– Да, – сказал Палец.

– Коньяк неплох, – сказал Лев Николаевич, кивнул на бутылку «Мартеля». – Хочешь попробовать?

– Нет. Не хочу привыкать к роскоши. Она мне не по карману.

– А ты юморист!

Прозрачная капсула лопнула. На Пальца обрушились звуки и запахи вечеринки – восточные напевы, разговоры, мелодичный звон стекла, аромат жареного мяса и фруктов. Лев Николаевич подозвал к себе официанта и о чем-то говорил с ним.

Встреча была закончена.

Блеск и нищета карлика Бруно

Романыч с самого утра не выходил из кабинета. В выходные он обычно работает с документами, биржевыми сводками и прочей х…нёй. Нет чтобы мячик попинать или там мотнуться на часик куда-нибудь на Карибы… Хотя нет, на Карибы точно не получится, потому что Машка е…тся со своим журналом.

Да хоть на Сенеж, мать его греб! Вертолет заправлен, пилот на месте, лети не хочу. Ну!

Нет, ни хрена.

Скучно.

Бруно сидел в своей низкой конуре с полукруглым потолком на втором этаже дома охраны. Говорят, когда-то здесь жил дог. Пока не сдох. Может, брешут, чтоб его позлить. Да и какая разница? Здесь в самом высоком месте метр восемьдесят, у стен – метр шестьдесят. Ему хватает. Зато огромное окно с видом на центральный въезд.

От телевизора уже воротило. Книг он не держал, потому что все писатели – дылды. Если бы Толстой, Достоевский и остальные из этой шайки были нормальными маленькими людьми, он бы все это прочел. Все бы прочел, даже выучил наизусть. Стал бы умным, как Эйнштейн. Хрен бы он работал тогда «пристяжным», ага. Отсосите! Работал бы профессором. Ездил бы по миру, читал лекции, студенток валял… Или нет. Лучше президентом. Его самого тогда охраняли бы – тыщи охранников! Пять тыщ! И он бы сказал им: «В общем, так, пацаны. Охрана охраной, но вы, б…дь, тоже люди, я это понимаю. Поэтому вот вам каждому по пачке денег, и идите пропустите стаканчик-другой в „Козере“, а если хотите, слетайте на Карибы или еще куда-нибудь. Главное, чтобы вы от скуки не ебошились головой в стену, это главное мое условие!» Примерно так…

Или нет, он бы всех людей собрал, со всей страны. Выступил бы по телевизору. Точно. И каждому дал бы по пачке денег и отправил на Карибы. А кому сильно некогда, или кто не хочет, или он просто такой человек, что ему главное рыться в биржевых сводках, а больше ни х…я не надо, тех бы он сурово наказал. Да. Полицию такую бы сделал специальную, чтобы не давала людям скучать. Вместо ствола у каждого полицая был бы пакетик с коксом. Увидел кого-нибудь с постной рожей – пройдемте в отделение, гражданин! И там коксу всыпать нарушителю по самое не могу! Вот так… Да, и форму полицаям пошить специальную, красивую, с блестками…

А еще финансовую полицию надо, которая следит, чтобы у людей деньги не переводились. Это очень важно. Нищебродов всяких отлавливать, каждому штраф по тысяче долларов. Только не забирать, естественно, эту тысячу, а наоборот – давать. Бери, х…, иначе хуже будет! А в случае, если еще раз попадется без копья денег – две тысячи ему! А в третий раз – ну, тогда пи…ц! На исправительные работы в Лас-Вегас! Цепью к рулетке, б…дь, приковать! Посадить в бассейн с шампанским!..

Дальше додумать Бруно не успел. Тишину прервал зуммер стоявшей на тумбочке портативной FM-рации. Бруно матернулся, придвинулся вместе с креслом, протянул руку и нажал кнопку приема.

– На связи! – сердито гаркнул он. – Чего там?

Похоже, его не услышали. Пост два, находящийся на первом этаже дома охраны, вызывал начальника.

– Главный, я Второй! На мониторах седьмая «бэха» длинная, свернула на подъездную, сюда едут! – протрещала рация голосом Васи-Альберта. – Что у нас сегодня по визитам? Гостей ожидаем?

– Номера чьи? – отозвался начальник охраны.

– Серия ААВ, с большим триколором…

– Это из Администрации. Хозяин с обеда их ждет. Передай на третий пост, чтобы не спали там… «Пристяжной» наш где?

– Малой этот, что ли? – переспросил Вася-Альберт.

– Я тебе покажу «малой», рожа! – заорал Бруно. – Я Бруно Аллегро! Слышал про такого, ты, х…ок?

На этот раз, похоже, услышали. На каком-то из каналов послышался хохот. Бруно покраснел и скрипнул зубами.

– Всем цыц! Эфир не засорять! – прикрикнул начальник. – Бруно, хозяин передал, что «пристяжь» на этой встрече не понадобится. Можешь отдыхать.

– А мне пох! Я и так отдыхаю! – в сердцах ответил Бруно.

Его как-то неожиданно резанула эта «пристяжь», и пренебрежительный тон, и то, что он там никому, оказывается, не нужен, и, значит, опять будет сидеть в этой своей конуре, в этих сраных Жаворонках, и скучать, хоть бейся головой об стенку.

– Слышь, Серов! В общем, так! Я до утра свалю отсюда, раз такое дело! – сказал он. – Мне все равно тут нечего ловить, ты ж сам сказал!

– Сиди на месте и не дергайся, – сказал начальник охраны. – На то ты и «пристяжь», чтобы сидеть.

– Я свое уже отсидел, слышь, ты!

– Хватит тарахтеть. Конец связи.

Прежде чем отключиться, начальник пробормотал что-то похожее на «урод».

– Сам урод! Пади в говно! – заорал Бруно и швырнул рацию на пол.

А он для них еще старается! По пачке денег, Карибы и все такое! А они на шею садятся! х… неблагодарные!

По карнизу забарабанил дождь. Этого только не хватало.

Бруно уселся в кресле, сложив по-турецки ноги, и стал смотреть в стену.

– Ненавижу!

Он ненавидел выходные. Особенно длинные выходные, как сегодня. И Жаворонки эти ненавидел. Здесь скучно, а скучать Бруно ненавидел больше всего на свете.

Нет, Романыч все-таки х…. Миллиардер хренов. Живет, стыдно сказать, в сраной жопе посреди сраного леса, на сраной опушке. Пятнадцать километров от Кольцевой, два гектара огороженной земли, забор – три метра, как на Череповецкой зоне. Хозяйская усадьба, пристройки, дом для прислуги, дом для охраны, вертолетная площадка… И всё! Ни ресторанов тебе, ни казино, ни шлюх, ни хотя бы обычной уличной толпы! На километры вокруг, б…дь, одна природа – и ни х…я больше!

Зона, одним словом. Добровольная зона.

Одно счастье, что бывает здесь он редко. Практически только ночует. А иногда и не ночует, потому что в разъездах. Сталелитейка в Сибири, нефтянка за полярным кругом, чугунка в Штатах, недвижка в Англии и все такое. Фигура мирового уровня, х…. Это хорошо. Но если подвиснет Романыч в своих сраных Жаворонках, тогда пиши пропало. Особенно если государственный праздник, и все конторы отдыхают, и ему как бы волей-неволей приходится отдыхать тоже, а с Машкой они поругались, или ей срочно приспичило какой-нибудь журнал б…дский замутить, или опять месячные пошли, так что никакого Карибского моря, никакого купания, никаких яхт, ничего такого… Короче, все тогда погружается, проваливается в эти Жаворонки, как в болото. Тоска, срань дикая! Ни х…я эти олигархи в отдыхе не смыслят! Вообще в жизни не смыслят! Жить надо ярко и красиво! И костюм должен быть с блестками! А Жаворонки – в жопу, продать кому-нибудь…

По аллее в сторону усадьбы проехала большая черная машина. Остановилась на площадке перед крыльцом. Открылись двери. Наружу вышли две фигуры в черном и тут же исчезли в доме. Начальники, ишь ты! «Витек» небось собственной персоной. Рожа у него нахальная. Да. И все-таки лучше быть там, чем здесь…

Пятница, суббота, воскресенье, три дня. То ли День Конституции, то ли революции, то ли Новый год, ему принципиально пох. Сегодня, завтра, послезавтра. Три дня сидеть, никуда не денешься. Он ведь «пристяжной», как собака на цепи. Это верно. У остальных охранников – у кого семья, у кого родственники в Москве, а еще у них «посменка», могут смотаться туда на вечерок-другой, развеяться. А у Бруно ни х…я нет. Ни жены, ни семьи, ничего. Он даже не помнит толком, сколько ему лет. Сорок? А может, сорок три? Или все пятьдесят? И кому он нах нужен? Никому. Даже квартиру себе не купил. Живет в этом сраном доме охраны, как приблудный пес, – два окна, телевизор, холодильник и тумбочка с выпивкой. Его конура. С биндежкой в «десятке» не сравнить, конечно, или с чердаком. Но все равно тоскливо.

– Орел, б…дь, не может жить в клетке! – изрек он в пустоту.

Хорошо сказано.

– И пошли вы все нах!

Внизу, на первом этаже, что-то стукнуло. Там Вася-Альберт дежурит на пульте, как это у них называется – «держит периметр». И с ним еще три дылдоса.

– Нах! – гаркнул Бруно громче, на случай, если они не расслышали.

Можно, конечно, по рации им это сообщить. Только лень тянуться. Да и вообще.

Он встал, сто тридцать первый раз обошел свою каме… тьфу, комнату. Остановился у тумбочки. Позвенел стеклом, перебирая бутылки с разноцветными этикетками. Взял початый «Чивас Регал», просто так, от балды. Отпил, поставил бутылку на подоконник, развернул кресло к окну и сел.

Перед ним в темноте светился оранжевый куб хозяйского дома. Натурально светился. Он весь как бы из стекла, а за стеклом кое-где стены, а кое-где опять стекло, и везде свет бьет неизвестно откуда, так что х…й проссышь. А кругом темнота и лес. Природа, б…дь! Красота, б…дь! Начохраны говорил, что это специальное пуленепробиваемое стекло с инфракрасным и электромагнитным барьером, и типа рассчитано оно, чтобы выдержать очередь из двенадцатимиллиметрового пулемета с расстояния в десять метров. Может, оно и так. Только вот Машка сейчас бродит по дому в одних розовых трусах, и это стекло ровным счетом ничего и ни от кого не защищает. Можно пялиться сколько хочешь, всем начхать – что Машке этой, что Романычу, ну в самом деле. В жопу раненные оба. У нее привычка, видишь ли, ей нравится ходить по дому босиком и в трусах, она типа у себя дома, что хочу, то творю, а Романыч в своем кабинете сводками обложился, ловит, б…дь, «котировочную волну», ни хрена не видит и не слышит. Что хотят, то и делают. Они и трахаются с кем хотят, не скрываясь. Миллиардеры, б…дь! Он как только заступил на новую работу, так она его и вызвала. Послала в душ, а сама развалилась в постели голая. А у него не встал! Ну, может же у человека раз в жизни не встать? А она его схватила за волосы и давай лицом по промежности елозить… А потом ногой спихнула на пол, как собаку, – свободен! А теперь еще игру придумали «Белоснежка и семь гномов»! С жиру бесятся!

– Б…дь! – вслух повторил Бруно.

Она теперь журнал выпускает. Про моду и тусовки, естественно. Ну и политики чутка, три капли на стакан, теперь это в тренде. Это после Ямайки ее накрыло. Захотелось бурной деятельности, чего-то такого, чтобы, как она сказала, «с депреса соскочить». Романыч, вместо того чтоб выбить ей этот депрес шлангом по жопе, срочно купил какой-то глянцевый журнал: играйся, бэби, только не плачь. И вот она целыми днями ходит по дому, мобильник возле уха, тарахатит с дизайнерами, полиграфистами, с какими-то губернаторами знакомыми, в руках пачки модных снимков, и снимками этими она коридор выкладывает и любуется, изображает из себя ох…енного специалиста. А сама в одних трусах розовых!

– А ни х…я у нее не получится с этим журналом, Романыч! Слышишь, нет? Ну ты, б…дь, выйдь только да посмотри, ну! Пусть она х…ху лучше выпускает, в этом она разбирается!

Нет, Машка не уродина, чего там. И грудь на месте, и ноги не кривые. Но Бруно Аллегро – человек-звезда, он скорей удавится, чем будет на нее смотреть. Вот по чесноку. Да ей ведь насрать на всех, просто насрать и все! Она даже за людей их не считает. Его, Бруно, не считает. Васю-Альберта не считает. Всю обслугу, которая тут обитает. Как будто они – кошки, собаки, птички лесные на ветках, а то и вовсе, б…дь, аквариумные рыбки. Ведь никто не стесняется аквариумных рыбок, ага!..

Да и Романычу, если уж на то пошло, тоже насрать. Он заботится, конечно, о Бруно, но точно так же он заботился бы о каком-нибудь там мопсе. Кормежка премиум-класса, конура просторная и все такое. И что? Но вот то, что ему, Бруно, скучно сидеть в этой конуре, что он тут вам, б…дь, не зону топчет, он свободный человек, и он не терпит, когда его свободу ограничивают, а тут еще в окне, б…дь, разгуливает эта Машка с голыми цыцками, – на это Романычу насрать! Он не видит, он не понимает, почему вообще должен на эту тему париться! Какой-то мопс, б…дь!!! Нах, нах!

Оскорбительно? Да. Надо признать, это просто в ох…енной степени оскорбительно. Вот так.

Сегодня, завтра, послезавтра…

Бруно допил виски, швырнул бутылку в оконное стекло. Стекло даже не треснуло, даже не зазвенело, потому что тоже, наверное, бронированное какое-нибудь, а бутылка отскочила и покатилась по полу.

– Все! П…дец! Я ухожу! – проорал Бруно.

Внизу, где сидит Вася-Альберт, опять что-то стукнуло. И пох.

Бруно – человек конкретный. Сказал – сделал. Он взял в тумбочке ноль пять армянского коньяку, сунул в карман и вышел из комнаты. Спустился по лестнице. У входной двери замаячил долдон в костюме.

– Куда идешь?

– Тебя не спросил, дылда! Пади в говно!

Бруно подошел к нему вплотную, сделал обманное движение и неожиданно боднул головой в пах. Дылда с мучительным стоном согнулся, а Бруно беспрепятственно вышел на улицу.

Деньги и политика

– Какой проект? – спросил Трепетов, исподволь рассматривая Кирилла Сулимова и грузного парня с красными глазами, который вроде бы придумал что-то гениальное. Сегодня он видел его впервые. Или нет? Представился Валентином, считает, что этого достаточно. И пока ездит с Сулимовым, то действительно достаточно.

– Новый проект, Семен, – улыбался Кирилл. – Абсолютно новый и перспективный. И ты должен нам помочь!

Пауза. Дверь приоткрылась, в кабинет заглянула пожилая горничная. Трепетов жестом показал ей: «Ничего не надо», взял бутылку и разлил по бокалам душистый «Камю Бордери».

– Да говори толком, Кир, не вытанцовывай, – сказал он. – Надеюсь, это не идея деприватизации?

– Нет, политика.

Трепетов внимательно посмотрел на гостя, хмыкнул и пригубил коньяк.

– Трофим Бабкин уже сходил в политику. Вернулся в дерьме. И в «Форбсе» его что-то больше не видать.

– Значит, не туда пошел. И потом, он сам полез, без консультаций. Сейчас не о нем речь. Речь о концепции подготовки к новым выборам.

Трепетов вытянул к камину длинные ноги, обутые в простые домашние туфли из непальской пашмины, и сказал:

– Ясно. Карманные партии, оттягивание голосов, дробление электората и распыление оппозиции… Я тут при чем?

Валентин допил свой бокал и чему-то усмехнулся: очевидно, он знал – при чем. Но не сказал.

– Тебе придется внести свой вклад в дело стабильности и процветания, Семен, – сказал Сулимов.

Трепетов нахмурился.

– Мы с тобой не первый год знакомы, Кир. Давай начистоту. Ты знаешь мое отношение к политике. Если бы я хотел в нее вписаться, я бы давно это сделал. Но мне это неинтересно, и ты это хорошо знаешь. Тем не менее ты здесь, и ты толкаешь мне эту тему. Я не собираюсь играть в политические игры!

На рабочем столе Трепетова зазвонил телефон внутренней линии.

– Пардон, секунду.

Он подошел к столу, взял трубку.

– Слушаю.

– Семен Романович, это Седов. Прошу прощения, но у нас небольшое ЧП. Бруно, ваш «пристяжной», устроил дебош, ударил в пах Григория.

– Это не повод беспокоить меня во время деловой встречи, – сухо сказал Трепетов. – Кто такой этот Бруно? Генерал МВД? Олигарх?

Гости переглянулись и напряглись.

– Извините, Семен Романович, но вы сами говорили, что мне он не подчиняется и по всем вопросам надо обращаться к вам, – не отступал начальник охраны. – Сейчас он буйствует, и я спрашиваю: что с ним делать?

– Можете связать его, можете вышвырнуть с территории…

– Да. Конечно. Спасибо. Я сейчас же…

Трепетов хотел уже положить трубку, но увидел, что Сулимов и Валентин делают какие-то отчаянные жесты, и, прикрыв трубку рукой, вопросительно посмотрел на гостей.

– Сюда его, сюда! – махал рукой Кирилл.

– Кого? – удивился Трепетов.

– Бруно Аллегро!

– Откуда ты его знаешь?! – изумленно спросил Трепетов.

– Мы из-за него и приехали!

– Вот даже как? – хозяин недоуменно выпятил нижнюю губу. – Ну, ладно…

– Алло! Вы еще здесь? – сказал он в телефон. – Не надо его вышвыривать. Приведите Бруно ко мне в кабинет. И побыстрее. – Потом повернулся к гостям. – Может быть, вы все же объясните мне, что происходит?

Кирилл Сулимов встал.