Ожерелье императрицы Кузьмин Владимир

33

Происшествие, помимо некоторой курьезности, имело и положительную сторону. Оно настроило меня на деловой лад, а то никак не могла сосредоточиться и начать думать.

Мы прогулялись с Петей в обратную сторону и уютно расположились в креслах крохотного кафе под открытым небом.

– Петр Александрович!

– Что?

– Вы помните, для чего мы сюда приехали?

– Помню.

– Замечательно, а то я уж было решила, что вы прибыли сюда для рассматривания купальщиц.

– Вовсе я их не рассматриваю.

– Вот и пересядьте спиной к пляжу, чтобы не отвлекаться.

Петя пожал плечами, хотел что-то сказать в свое оправдание, но счел за лучшее исполнить мою просьбу. Или требование.

– Итак, с чего мы должны начать? Доставайте ваш блокнот и станем думать.

– Нам известен со слов Антона Петровича отель, в котором они c графом Никитиным здесь останавливались. Надеюсь, их там запомнили, да и передвижные сейфы в ремонт отправляют нечасто. Мы, полагаю, сможем узнать, куда именно его отвозили. Так что первым пунктом у нас получается посещение отеля и расспросы про мастерскую.

– Замечательно. Сейчас мы все отправляемся покупать купальные костюмы. После этого обед. Затем купание. А вечером можно сходить в отель.

– И кто из нас настроен несерьезно? – с укором глянул на меня Петя. – Этак откладывать, так мы ничего не успеем!

– А что вы предлагаете? – пожала я плечами в ответ на обвинение. – Мы же даже не знаем, где расположен этот отель, забыли спросить у Антона Петровича.

– Да не забыли мы! У меня все записано. А я с утра даже про дорогу расспросил. У настоящего француза, между прочим. Про нужную нам дорогу, а не про ту, что к кафедральному собору ведет, туда мы и сами дорогу знали.

Я расхохоталась и взяла Петю за руку.

– Простите, так захотелось подурачиться, а вы все всерьез приняли. Давайте допьем наш сок и пойдем расспрашивать в отель. А по пути подумаем, как нам нашего бельгийца разыскивать.

– Может, к комиссару обратимся? Он нас приглашал, и вообще он мне понравился.

– И что мы ему скажем? Месье комиссар, нас интересует один опасный рецидивист, нет ли у вас адресочка, а то очень нам хочется к нему на рюмку чая напроситься?

– Я ничего такого не предлагал! Можно выспросить намеками, обиняками.

– Вы же сами хвалили месье Лагранжа за проницательность.

– Хорошо. Этот вариант не проходит.

Алексей Юрьевич Никитин и его секретарь Антон Петрович останавливались в крохотной, но очень уютной с виду гостинице. По пути мы решили обсудить, как правильнее там вести расспросы, а не то, как искать Огюста Лемье, это все равно было слишком сложной и серьезной темой, такие на ходу не решаются. А с отелем никаких сложностей не предвиделось, разве что наша молодость могла смутить прислугу отеля и сделать их неразговорчивыми. Значит, и предлог для расспросов нужно было придумать понаивнее, что не так уж и сложно.

Мы поприветствовали портье, спросили, помнит ли он графа. Тот ответил, что у них всего четыре номера, не забыл вставить, что все четыре высочайшего класса и что для него упомнить недавних постояльцев не составляет труда.

– А может, месье знает и о том, что граф Никитин ремонтировал свой дорожный сейф? Дело в том, что, забирая его, он недоплатил мастеру небольшую сумму. Мы встретились с графом в Лондоне, и он, узнав, что мы направляемся в Ниццу, попросил нас исправить это упущение, а я по рассеянности потеряла записку, в которой он записал адрес и имя. Уж наверное, в вашем городе не так много мастерских, где можно отремонтировать сейф.

– Приношу свои извинения, мадемуазель, его светлость действительно интересовался здесь, непосредственно у меня, ремонтными мастерскими. И я рекомендовал самого лучшего из мастеров. И я в точности знаю, что граф к нему ездил, даже знаю, кто из извозчиков его отвозил.

– Так скажите нам, пожалуйста!

– Не вижу в этом никакого секрета и готов вам назвать и имя, и адрес, и рассказать, как туда добраться… но…

– В чем же дело?

– Граф Никитин справлялся у меня не о ремонте сейфа, а о ремонте часов!

Полагаю, что когда я услышала эти слова, вид у меня сделался до крайности растерянным. У Пети уж точно, у него даже рот приоткрылся.

– А про сейф? Про сейф он ничего не спрашивал?

– Нет.

– Может, у кого другого из ваших служащих интересовался? – теряя надежду, все же спросила я.

– Это вряд ли, мадемуазель. Даже если бы его светлость и спросил что-то в этом роде, то ему скорее всего не сумели бы ответить. Понимаете ли, горничные и коридорные мало интересуются сейфами и их ремонтом. Да и мне пришлось бы наводить справки.

– Выходит, Алексей Юрьевич просто перепутал, – вдруг сказал Петя. – Сейф он ремонтировал в другом городе, а здесь ремонтировал часы. Неудивительно, что при такой рассеянности он что-то забыл или недоделал.

– Я бы не назвал его светлость рассеянным, – счел нужным сделать замечание портье.

– Так, может, вы нам скажете адрес того часового мастера, мы навестим его и спросим, не задолжал ли граф Никитин ему денег. Если да, то мы расплатимся, если нет, то придется нам объехать всю Европу по следам графа и найти все же мастера по ремонту сейфовых замков.

Портье мило рассмеялся незамысловатой шутке и написал на листке нужный нам адрес.

– Я могу вам объяснить, как туда пройти, но лучше воспользуйтесь наемным экипажем, это довольно далеко.

– Мерси боку.

Я сделала книксен, Петя поклонился, и мы направились к выходу.

– Ох, простите за излишнее любопытство, – остановился на полпути Петя. – Я вот не соображу, какие часы ремонтировал граф? Неужели его прекрасные «Павел Буре»[46] могли потребовать ремонта?

– Нет-нет. Граф отвозил в ремонт большие настольные часы. Какие, я не видел, они были упакованы в большой серый ящик. Весьма тяжелый! Это я и сам видел по пыхтению Жака – он наш коридорный – ну и Жак мне пожаловался.

– Премного вам благодарны, месье! – сказал Петя, и мы вышли на улицу.

– Петя, вы такой умный! Как вы догадались, что в сейфе мог быть часовой механизм?

– Я не догадался. Я просто еще в Лондоне улучил немного времени и почитал кое-что о сейфах. А сейчас в нужный момент вспомнил. Только вот в чем беда, не видели мы никакого часового механизма в этом сейфе. А судя по описаниям, должны были бы увидеть и догадаться. И Антон Петрович ни полусловом не обмолвился.

– Съездим к мастеру, глядишь, и прояснится что-то. Но теперь уж точно нам пора в магазин, а после нас без обеда никто не отпустит. А купание нам сегодня, видимо, суждено пропустить. Мы вместо него съездим по вот этому адресу. А морские ванны начнем принимать с завтрашнего дня.

34

– Даша, ну как?

Мы с маменькой примеряли уже шестой или седьмой вариант костюмов для купания, и мама мрачнела все больше.

Само собой, магазин мы выбрали самый шикарный. Это дорожное платье мы могли купить где угодно, лишь бы оно было удобным для дороги. Но костюм для купания… Это ведь такая вещь, на которую обязательно все вокруг станут смотреть. И из-за того, каков он, на тебя саму могут смотреть совершенно по-разному. Объяснять это трудно, потому что речь идет вовсе не о том, что костюм, особенно купальный, способен, к примеру, эпатировать и вызывать осуждение посторонних. Нет, тут настолько много всего! Он должен быть моден, он должен подходить фигуре, должен соответствовать возрасту, должен подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Наконец, он должен быть приспособлен для купания. А еще должен просто нравиться тебе самой!

Попробуйте все это совместить, и посмотрим, как ловко это у вас выйдет.

– Ну что молчишь, доченька?

– Любуюсь тобой. И завидую.

– Это что за глупости? Это я должна завидовать твоей молодости и красоте.

– Ты тоже еще молодая. А вот стану ли я такой красивой…

– Будь здесь мужчины, я бы решила, что у моей дочери появилась склонность к кокетству. Даша, ты в миллион миллионов раз красивее меня.

Мне вдруг стало так приятно от этих слов, что слезы на глаза навернулись. Если сказать честно, то о своей внешности я была довольно высокого мнения. Но по-настоящему красивой, такой, как мама, я себя не считала. А тут поверила. Не знаю, надолго или нет, но поверила и даже чуть задрала нос.

– Вот и мило, что стала улыбаться. Но ты мне все же дай совет, что мне выбрать, а то уже самой надоело перед зеркалом вертеться. Зеленый или красный?

– Бледно-голубой.

– Да? А ты себе какой выбрала?

– Бледно-зеленый. Этот цвет мне с сегодняшнего утра очень нравится.

– Мадам, позвольте еще раз вон тот голубенький в полосочку посмотреть, – попросила мама хозяйку магазина, которая, видимо, сочла нас настолько важными персонами, что вызвалась обслуживать лично. Впрочем, ее продавщицы тоже не сидели без дела, народу было в магазине много, почти все примерочные кабинеты были заняты.

Мы поселились, как и в Лондоне, не в отеле, а в наемных квартирах. До Promenade des Anglais было всего два квартала. Квартиры были уютны, прислуга незаметна и обстоятельна. Хозяева сочли нужным встретить нас на вокзале на своих экипажах, которые также можно было при желании нанять на все время пребывания или заказывать на определенные часы. В отличие от лондонских квартир здесь не было кухонь, но их отсутствие с лихвой компенсировалось наличием в соседнем здании очаровательного уютного ресторанчика, который хозяева квартир рекомендовали нам как «ресторан высокой французской кухни». Там можно было сделать заказ в квартиры, но мы предпочитали есть в ресторане, за уличными его столиками.

– Если не считать вида из окон на море, то мы опять выгадали по всем статьям! – как раз обсуждал условия нашего расселения Александр Сергеевич, когда мы с маменькой подошли к ресторанчику, где уже находились все наши мужчины. Понятно, что они с покупками управились уже давно и теперь дожидались нас.

– Но кто же станет сидеть у окна и смотреть на море, когда в него можно залезть, – сказала мама. – Вы уже сделали заказ?

Все было заказано и даже готово к подаче на стол. Как всегда за обедом, разговор зашел о том, что нам было подано.

– Хозяин с такой гордостью сообщил, что в этом соусе он использует больше тридцати ингредиентов, что мне, право, неловко – я, видимо, не уловил и половины тех вкусовых оттенков, на которые он рассчитывал, – чуть грустно сказал Александр Сергеевич.

– Но вам понравилось?

– Да, несомненно, очень вкусно. Чем-то даже напоминает одно блюдо из нашей ресторации при гостинице «Европейская».

– Ну, с нас с вами и этого довольно, – сказал дедушка.

– Французская кухня вообще, на мой взгляд, страдает некоей избыточностью, – принялся философствовать Александр Сергеевич. – У нас, в России, как мне кажется, умеют достигать такого же результата с большей простотой.

– Позволю с вами не согласиться, Александр Сергеевич! – сказал дедушка, для которого русская кухня стояла на втором месте после сочинений Шекспира по степени увлеченности. – Взять хотя бы русские супы! Щи или борщи, сколько там ингредиентов используется, и если делать все правильно, то и сложность приготовления существует немалая. И неожиданных вкусовых сочетаний у нас встречается не меньше, чем здесь. Да та же уха из петуха![47] Так что мне кажется, что знаменитые и хваленые французские соусы не слишком достойная замена русским супам!

– Милые мужчины, вы, как всегда, нашли самую увлекательную тему для беседы, – вмешалась в разговор маменька. – Я не шучу, мне и впрямь интересно, тем более что я соскучилась по борщу, по щам, по царской ухе и даже по ухе из петуха, хоть не столь часто ее ела. Но мы собирались купаться! Так что заканчивайте обед, допивайте кофе, а мы с Дашей потихоньку пойдем к пляжу.

– Маменька! Мы с Петей хотели отменить на сегодня купание…

– Даша, не бросай меня одну, – шепнула мама. – Мне нужна твоя поддержка. И потом, разве тебе неинтересно обновить купальник?

Отказать я не могла, да и Пете, похоже, не терпелось впервые в жизни окунуться в морские волны. Да и мастер по ремонту часов вряд ли куда сбежит до завтрашнего дня.

Нет, маменька была права, попросив меня не оставлять ее одну. Первое появление на глазах публики в купальных костюмах, наверное, больше всего прочего схоже с первым выходом дебютантки на сцену театра. То есть дело это непростое. К тому же тут, в купальнях, все должно иметь обратную задачу. На сцене актриса должна привлечь как можно большее внимание публики, а здесь необходимо постараться выглядеть так, чтобы интерес к тебе не стал излишне назойливым.

Мужчинам в этом вопросе много легче. Их купальные костюмы похожи на униформу – большинство одеты в трико без рукавов и со штанинами выше колен. И расцветки схожие, чаще темно-синие или черные, редко красные. И всегда в поперечную полоску.

– Даша, тебе это ничего не напоминает? – спросила маменька, указывая на целую компанию молодых мужчин в почти одинаковых трико темно-синего цвета с горизонтальными белыми полосами.

Мне это напоминало о многом. Но в первую очередь вспомнилось, как несколько лет назад мы ездили в Финляндию[48] и купались там в одном из озер. Купаться мы не собирались, просто ехали мимо озера. Но оно выглядело так привлекательно и даже уютно, что проехать мимо никак было нельзя. Тем более что там уже купались жители местного села и смотреть на них без зависти – день стоял жаркий – было невозможно. Купались они, как русские мужики и бабы. То есть женщины в нижних рубахах, а мужчины в исподнем. И им было очень весело. Вот маменька, глянув на это веселье, и вздохнула, что нет у нас при себе ничего подходящего для купания, даже вот таких простых сорочек. Папенька рассмеялся в ответ и извлек из своего чемодана три настоящих тельняшки и три пары матросских кальсон. Вот в них мы тогда и купались. И никто вокруг на нас не пялился!

А здесь, едва мы вышли из кабинки для переодевания, как все взгляды словно магнитом притянуло к нам. При том, что мы ничем особым, в смысле одеяний, не выделялись. Были здесь и дамы, большей частью в возрасте, что одеты были весьма старомодно, со стороны и не очень отличишь, что это не платье, а костюм для купания. Особенно с учетом того, что большинство из таких дам держали в руках зонтики от солнца, а кое-кто и вовсе был в перчатках. Но большинство женщин и девушек были одеты точно как мы. Наши купальники были, пожалуй, даже чуть скромнее, чем у большинства – трико имели рукавчики по локоть.

Но все равно именно мы с маменькой мигом оказались в самом центре внимания. Я больше за компанию, а вот не обратить внимания, не заметить маменьку было просто невозможно. И не только мужчинам, но и женщинам. Впрочем, это совсем не мешало нам получить удовольствие от купания и от плавания. Кстати, как только все поняли, что мы и плаваем неплохо, восторг у мужской части публики стал зашкаливать за все мыслимые пределы. Хорошо хоть публика была воспитанной – не пялилась бесстыдно и не выражала свои восторги криками. Хотя я бы совершенно этому не удивилась.

– Зря я, что ли, в Калифорнии тренировалась, – ответила маменька на комплимент Пети по поводу ее прекрасного стиля плавания. – И не так вот с прохладцей после обеда, а вставала в пять утра и шла плавать.

– Вы, верно, могли и олимпийской чемпионкой стать, – вдруг сказал Петя.

– Вряд ли. Там соперники не такие хилые, – несправедливо высказалась она в адрес мужчин, присутствующих на пляже, но, как оказалось, под ее критику попали и мы с Петей. – Вам вот, Петя, просто не хватает умения плавать правильно, вас учить нужно. Даше, возможно, просто недостает сил, не окрепла она еще. Ну идемте, еще раз искупаемся!

Вот так мы и развлекались всю вторую половину дня. А вечером всей компанией отправились на прогулку по набережной. Мы с Петей чуть поотстали, чтобы иметь возможность спокойно обсуждать волнующие нас темы, но нам и в этот раз не дали.

– Порази меня Перун-громовержец! – услышала я позади голос, показавшийся мне знакомым.

– Дарья Владимировна, вы ли это?

Так и есть, знакомые. Приятные знакомые, хоть в самом начале нашего не столь давнего знакомства они мне таковыми не показались. Ну да поскольку позже они исправились, то обрадовалась я встрече чрезвычайно.

– Михаил! Владимир![49] Я полагала, что вы уже несете службу в суровых сибирских краях!

– Служба в Сибири имеет то преимущество, что за нее полагаются продолжительные отпуска, – солидно пояснил Владимир. – И время на дорогу к месту отпуска в них не включается. Вот мы и выбрали таким местом Францию! Чтобы подольше бездельничать!

– Увы! – вступил в разговор Михаил, поглаживая свои усики, так и не ставшие за тот месяц, что мы не виделись, более солидными. – Увы, Даша, отпуска наши с катастрофической поспешностью стремятся к завершению! Осталось всего-то пять дней!

– Да что ж мы все о себе! Вы-то какими судьбами здесь? Как надолго? Мы ж никак на встречу с вами не надеялись, вы же обмолвились как-то, что собираетесь в Туманный Альбион? Или я спутал?

– Не спутали, Владимир. Мы вчера оттуда и прибыли.

– Вот славно-то! Мы вас частенько вспоминали. Тем более что у нас для вас новости есть.

– Неужели?!

– Пусть вот Михаил расскажет, он накануне письмо получил от Елены Григорьевны.

– От Леночки Никольской? – воскликнула я.

– Да. Мне удалось все ж таки добиться от нее некоторого расположения. Увы, лишь дружеского расположения. Но я и тем счастлив, тем более что переписываться с нею очень интересно. Она также в письме вас упоминала и вот в связи с чем: они с вашей тезкой Дашей Штольц будут следующий сезон играть в театре Корша[50] и жалеют, что не могут это обсудить с вами и Афанасием Николаевичем.

– Да! Чуть не забыл! – перебил его Владимир. – Вам, как человеку имеющему непосредственное отношение к театру, вероятно, будет интересно узнать, что сейчас здесь, в Ницце, находится знаменитая французская актриса Ирэн де Монсоро!

– Не может быть!

– Может, может. Мы с Михаилом имели счастье ее лицезреть! Нам не довелось увидеть ее на сцене, но портретов-то мы видели множество. Я даже несколько карточек приобрел![51] Так что узнали сразу. Ну и другие нам подтвердили, что это именно она! Вы, совершенно случайно, с ней не знакомы?

– Да откуда?

Петя хрюкнул и булькнул. Михаил сочувственно повернулся к нему:

– С вами все в порядке?

– Ничего. Извините, господа, что-то в горло попало, но уже прошло, – ответил Петя не сразу, оттого что ему пришлось вытирать обильные слезы.

– Ох, извините нас за бестактность, мы так обрадовались встрече с Дарьей Владимировной, что совершенно забыли о ее спутнике. Даже не представились. Да что же с вами такое?

– Сейчас откашляюсь… – объяснил Петя, вновь прибегая к помощи носового платка. – Это легко исправить, так что не стоит извинений. Меня зовут Петр Макаров. А вы, Михаил и Владимир, – офицеры, которые ехали с Дашей на Транссибирском экспрессе и участвовали в поимке опасного преступника.

– Ну, участием это назвать сложно! – скромно ответил Михаил. – Оказали посильное содействие.

– Да что же мы стоим посреди дороги! – воскликнул Владимир. – Давайте пройдем вперед и где-нибудь отметим нашу встречу. Вон там подают замечательное мороженное.

– А я думала, вы предложите шампанское!

– Можем и шампанским угостить, но ведь мы знаем ваши вкусы и что вино вы пьете в исключительных случаях. Да и сами мы здесь, на родине этого напитка, в нем вдруг разочаровались.

– Господа! Не верю своим глазам! Там за столиком сидит мадам де Монсоро!

– Еще один повод, чтобы присесть где-нибудь рядом.

Петя снова хрюкнул, но я опять не подала виду. Мы подошли к кафе, я прямиком подошла к столику, за которым устроились наши родители и дедушка, сидевший спиной к нам, и оттого оставшийся неузнанным.

– Мадам де Монсоро, – обратилась я к маменьке, позвольте мне представить вам моих знакомых, о которых я вам немало рассказывала.

– Очень приятно, господа! – ответила маменька, ответила по-русски, конечно.

Чтобы описать лица Владимира и Михаила, слов будет недостаточно. Тут бы пригодился хороший художник. Но вот для того, чтобы описать эти лица после следующей маменькиной фразы, уже и художника станет недостаточно.

– Господа, присаживайтесь к нам. Друзья моей дочери – мои друзья.

Петя очень некультурно плюхнулся в ближайшее кресло и стал носовым платком утирать глаза и лицо, уже совершенно залитое слезами из-за сдерживаемого смеха.

35

Нам с Петей пришлось встать пораньше, чтобы какие-нибудь новые неожиданные события, на которые оказалась богатой Ницца, не отвлекли нас, не помешали бы нашим планам по расследованию убийства несчастного Алексея Юрьевича. Пока фаэтон вез нас к часовой мастерской на северную окраину города, откуда были видны вершины Альпийских гор, мы успели решить, что нашей вчерашней выдумки будет и здесь достаточно. Спросим в мастерской, привозил ли граф Алексей Юрьевич что-то в ремонт и не забыл ли рассчитаться. А завязав разговор, можно будет ненароком спросить, что там сломалось.

– Нет, Даша, спрашивать нужно именно про сейф, а не про часы или про что-то абстрактное. Тогда часовщик поймет, что мы в курсе дел, и не станет скрытничать.

– Хорошо, я с вами согласна. Даже если все же привозили в ремонт не сейф, а часы – хотя откуда им взяться, если подумать? – то нам так и скажут. Удивятся, может быть, но скажут. Главное, нужно будет попытаться узнать все подробности.

– Думаю, что в самом крайнем случае нужно будет сказать, что графа убили. Я даже газету с сообщением об этом взял с собой.

– Петя, вы молодец. Вы с каждым часом становитесь все более и более опытным сыщиком. Скоро про вас будет можно писать рассказы, вам остается найти своего доктора Ватсона, и про вас узнает вся Европа.

– Опять шутите.

– В этот раз самую малость шучу, а так все – чистая правда.

Часовая мастерская стала видна издалека благодаря висевшей над ней на кронштейне вывеске. Вывеска, конечно же, изображала часы, большие такие, настольные круглые часы, на циферблате которых цифрами разного цвета было выделено время работы. Но перед мастерской оказалось несколько многолюдней, чем должно быть. Прямо у входа стояли два экипажа. Туда и обратно сновали какие-то люди. В том числе и в полицейской форме. В довершение всего из дверей появились люди с носилками. Тело на носилках было с головой укрыто белой простыней.

– Вот ведь! – воскликнул извозчик. – Не беда ли какая случилась? Очень похоже на убийство!

– Похоже, – согласилась я, с замиранием сердца осознавая, чье тело сейчас грузят на повозку.

– Так вы будете сходить или сразу обратно? – спросил возница. – Тут не до вас сейчас будет.

– Мы сойдем, но вы нас подождите. Мы, наверное, быстро.

– Да уж, долго тут глазеть будет не на что.

Желавших поглазеть собралось несколько человек. Вот к ним мы и подошли.

– Вы не знаете, что произошло? – спросила я у женщины, лицо которой показалось мне наиболее серьезным.

– Убили месье Клода, часовщика нашего. Лучший часовщик в городе был.

– А отчего он тогда тут, на окраине, мастерскую держал?

– Ох! Он ведь в этой самой мастерской начинал когда-то. Потом все ближе и ближе к центру перебирался. А как стал считаться самым лучшим и понял, что к нему откуда угодно поедут, сызнова сюда вернулся. Говорил, что тихо тут, спокойно.

– Правду говорил, – вступила в разговор еще одна женщина. – Тихо тут у нас, считай, самый тихий уголок в городе. Разве что как свадьба или еще что такое, так мужчины подерутся. А вот чтобы грабежи или кражи, такого и не слышали. А тут смертоубийство!

– А вы отчего спрашиваете? – обратилась к нам с Петей первая из женщин. – Так просто или по делу какому к месье Клоду приехали, да не вовремя?

– По делу, мадам, и ох как не вовремя! Мы в ремонт часы отдавали. Дорогие.

– Если не украли, так вернут, – уверенно объяснила женщина. – Вот помощник месье Клода вернется через три дня и все, что было сдано в ремонт, выдаст. Правду сказать, не все отремонтировать сумеет, но вернуть – непременно вернет. Не станет, как некоторые, горем пользоваться да говорить, что украли.

– Я вот слыхала, что в таких случаях через полицию нужно дело решать, – вставила словечко вторая дама.

– Да зачем тут полиция, люди ж ни сном ни духом к убийству отношения не имеют, да вот и приехали только что…

Я не стала прислушиваться к этому разговору, хотя и сама не могла припомнить, нужно в таких случаях писать заявление или просто обращаться в полицию. Но мы же на самом деле ничего в ремонт месье Клоду Севинье, как было написано в записке портье, не отдавали, а приехали совершенно по иному поводу. Так что меня больше интересовало, сможет ли нам что-то сообщить его помощник, и когда он точно вернется, и нет ли возможности отыскать его раньше, чем через три дня. Была еще одна мысль, которая мне не очень нравилась. Не сама мысль узнать о времени смерти часового мастера, про это спросить было бы просто логично, хотя и мало что нам давало. А то, что мне слишком сильно хотелось, чтобы эта смерть, раз уж она произошла, случилась еще вчера утром или в крайнем случае вчера днем, чтобы меньше себя корить, что накануне мы предпочли развлекаться, а не заниматься делом.

Пока я пребывала в размышлениях, с чего начать, Петя опередил меня.

– Простите, что перебиваю вас, дамы, но когда все же это страшное преступление произошло? – спросил он, тщательно подбирая слова и старательно выговаривая их «по-французски», а не «по-русски» как это обычно у него получалось.

– Да это уж не у нас нужно спрашивать, тут точно у полиции нужно узнавать, – ответила вторая из женщин.

– Я вот Клода видела вчера около пяти, – перебила ее первая. – Он на улицу выглянул, а я мимо проходила. Ну поздоровались, я и спросила, не выискивает ли он клиентов прямо на улице. Нет говорит, наоборот, не хочу, чтобы еще кто-то пришел, а то устал. Так, говорю, закрывай свою лавочку и иди отдыхать. А он мне, как, мол, можно раньше времени, вдруг я кому срочно понадоблюсь? Я говорю, как хочешь, дело твое. Ну и пошла. А еще я так думаю, что до пяти к нему пришли, а то бы он домой ушел. Выходит, что я едва с убийцами не столкнулась. Слава богу, пронесло.

– Зато вы смогли бы их описать и полиции разыскивать легче было бы их, – сказал Петя, на сей раз слегка исковеркав фразу.

– Тоже верно сказано, месье. Да только страшно мне очень. Как представлю себе… Да вы, верно, и сами понимаете.

– Так ты бы и не знала, что они убийцы! – уверенно заявила вторая дама. – Так с чего бояться?

– И что с того, что вчера не знала бы? Я б сегодня вся дрожала. Я вон и так места себе не нахожу. Все ж таки сосед!

– Простите еще раз, – на этот раз даму перебила я. – Вы вот сказали о помощнике…

– Ну да. Валентином его зовут, а фамилию я не припомню так с ходу. Хороший молодой человек…

– Да уж, ни одной юбки не пропустит!

– И пусть себе за девушками бегает, пока молодой. Он, это мне месье Клод говорил, уехал к себе в деревеньку, у него там родители. На десять дней его отпустил месье Клод, а сегодня ровно неделя с того времени.

– Вот не отпустил бы, может, вдвоем и отбились бы. Или на помощь позвать успели.

– Или их обоих, не допусти Пресвятая Дева Мария… Ладно, вы чего надумали? В полицию станете обращаться или дождетесь Валентина?

– Дождемся.

– Ну и правильно. С полицией лишний раз связываться себе дороже. А так, глядишь, и обойдется все.

– Спасибо за ваши советы, уважаемые дамы, – вежливо поблагодарила я, – нам пора.

Но уйти мы не успели. Из дверей мастерской вышел комиссар Лагранж. Канотье на его голове отсутствовало, и костюм был иной, чем вчера, – светло-серый. Но по воротнику, лацканам и полам сюртука шла кайма бледно-зеленого оттенка. Я даже не смогла бы сказать, как смотрится такое сочетание: уместно или неподходяще. Да и думала в этот миг не о том. Да ни о чем я не думала. Слишком вредно этот Лазурный Берег действует на мои мозги, что-то они отказывать начинают. Вот и сейчас нужно было в один миг принимать решение: скрыться нам с глаз месье комиссара или, напротив, обратить на себя его внимание, чтобы узнать еще что-то, а я момент упустила. И Петя в этот раз не выручил, видимо, и сам слегка растерялся.

Так что все произошло само по себе. То есть комиссар сам нас увидел, не стал скрывать удивления, но расплылся в дружелюбной улыбке и поманил к себе рукой.

Мы подошли.

– Здравствуйте, мадемуазель. Здравствуйте, месье. Рад новой встрече. Вы, похоже, решили навестить меня прямо на работе?

– Ну что вы! Мы просто проезжали мимо…

– Да-да! Вы совершенно случайно проезжали мимо того места, о котором вчера так подробно расспрашивали у портье одной тихой и фешенебельной гостиницы. Вы удивлены? А я уж думал, вас ничем не удивишь.

– Месье комиссар, у вас что-то шевелится под мышкой, – удивился Петя.

– Это мое оружие.

– Но…

– Чуть позже. И знаете что, давайте проедем в какой-нибудь укромный уголок и там побеседуем.

– Как прикажете, месье комиссар, – скромно ответила я.

– Знаете, что я вам скажу? – очаровательно рассмеялся комиссар полиции, став еще больше непохожим на полицейского. – Я не намерен вам приказывать, да у меня и власти такой нет. А подозревать вас хоть в чем-то, хоть в малейшей причастности к преступлению, я не хочу и не буду. Чтобы подтвердить это, я попрошу вас обращаться ко мне не официально, а по-дружески. Месье Людовик, к примеру. Моя супруга порой называет меня Людовик без номера.

– Это в каком смысле… А! Понял! – не сразу оценил шутку Петя.

– А в других случаях как она к вам обращается? – спросила я.

– Людовик единственный, – с гордостью ответил комиссар. – Ну что, подождем, пока подъедет моя коляска, и поедем, поговорим?

– Не надо ждать. Мы прибыли вот на этом фаэтоне, и он нас дожидается. И возница уже проявляет нетерпение.

36

Месье Людовик по дороге о делах не говорил. Он рассыпался в благодарностях нам лично и судьбе, случайно нас ему пославшей, за то, что мы подвозим его. Похоже, все это предназначалось для возницы, чтобы тот не решил вдруг, что мы с полицией связаны чем-то, помимо приятельских отношений с ее комиссаром.

Для разговора месье Людовик выбрал ресторанчик еще более крохотный и еще более уютный, чем тот, расположенный подле наших квартир, что так нам понравился и уютом, и кухней.

– Вы не голодны? – Услышав отрицательный ответ, комиссар сказал официанту: – Тогда, Федерико, угости моих юных гостей вашими знаменитыми ягодами, а мне принеси стаканчик холодного вина.

Знаменитыми ягодами оказались не слишком крупные и не очень-то аппетитные с виду абрикосы.

– Не глядите на внешность, она обманчива! – высокопарно высказался комиссар. – И умоляю, не ешьте их с ножом и вилкой, берите руками и кусайте зубами, а то не сумеете оценить вкус до конца.

Да, этот вкус стоило оценить! Стоило откусить, как рот наполнялся вкуснейшим соком, а стоило начать жевать мякоть, легкая кислинка сменялась приятной, сильной, но не приторной сладостью.

– Вы ешьте, а я стану говорить, – сказал комиссар Лагранж, сделав глоток вина из «стаканчика», способного вместить целую бутылку. – Вино, кстати, здесь тоже прекрасное, легкое и совершенно не пьянит. Так что если возникнет желание…

– Месье Людовик, у вас опять что-то шевелится под мышкой, – сказал Петя.

– Вы мышей не боитесь? Тогда позвольте познакомить вас с моим коллегой, полицейским сыщиком Генрихом Наварским! Анри[52], на выход!

Последние слова комиссар сказал себе под мышку, отогнув полу сюртука, и оттуда высунулась белая крысиная мордочка с пышными усами. Оглядевшись, Анри соизволил выбраться на стол и принялся умываться.

– Вы же сказали, что там ваше оружие, – чуть обиженно произнес Петя.

– Ага! Вы пытаетесь уличить меня на несоответствии сказанного мною ранее и сейчас! – пошутил комиссар. – Но все именно так и есть. Этот зверь и мой соратник, и мое секретное оружие! Он, как вы можете видеть, даже получил увечье в перестрелке с бандитами. Правда, правда.

У Генриха Наваррского и впрямь отсутствовал кончик его розового безволосого хвостика.

– Я обязательно вам расскажу подробности, и вы убедитесь в правдивости моих слов. Но не сейчас. Сейчас, когда совершено страшное преступление, нам с Анри необходимо заниматься его расследованием. Но попутно мы подкрепим силы.