Трава на пепелище Истомин Евгений
— Ты что, сдурел?! — гаркнул Бадвоир. — Ты же нас угробил!
Хромой и Трелио инстинктивно дернулись, но уверенный взгляд Леония заставил их замереть.
— Сколько раз говорил этим кретинам, — пробормотал Савильон себе под нос, — забирать у визитеров все оружие. — Затем голос его стал громким и уверенным, и в нем, к сожалению, не чувствовалось страха, а лишь досада. — Ты и впрямь дурак, незнакомец. Стоит мне позвать охрану, и вам обоим конец.
— Но вас я забрать с собой успею, — прошипел Леоний.
Выругавшись, Бадвоир тоже достал револьверы и направил на Савильона.
— Теперь нам точно хана, — буркнул он.
— Подержи на мушке обоих, — сказал Леоний и приблизился к главарю.
Тот напрягся, но не успел и рта открыть, как поник в кресле от нанесенного в висок удара. Леоний повернулся к Трелио: — Теперь у нас есть время пообщаться с тобой наедине.
— Вряд ли общение наладится, скажу сразу, — отозвался тот, вскинув подбородок.
— Неужели?
Леоний сунул ствол револьвера в лицо Трелио, но никакой реакции не дождался. Растерянно обернулся к Бадвоиру:
— Что будем делать?
— У нас есть последний шанс, — отозвался тот. Бадвоир не был бы самим собой, если бы не знал все, что происходит в Скалионе, во всех подробностях. Иначе он бы носа не сунул к Хромому. — Танос Грин.
— Кто это?
— Хот. Правая рука Хромого. Танос и Савильон не особо ладят. Конкуренция, знаешь ли. Грин и сам мог бы стать главарем, но пока держится в тени. Если он не в курсе этих делишек…
— Грин знает о тебе? — повернулся Леоний к чужаку.
Тот замялся.
— А если узнает?
— В любом случае сначала он расправится с вами за нападение и только потом возьмется за меня и Савильона, — пробормотал Трелио Ке.
Бадвоир и Леоний переглянулись.
— Вообще-то он прав, — заметил информатор. — Вот если бы ты не торопился размахивать револьверами…
— Мы рискнем, — твердо сказал Леоний. — Выбора все равно нет.
— И ты прав.
Трелио внимательно посмотрел на визитеров и вдруг заорал:
— Стража!!!
Леоний подскочил и, вырубив чужака, направил револьверы на дверь. Бадвоир стоял уже около нее. Пропустив обоих хотов, он сумел выбить у одного винтовку, второму же просто приставил револьвер к виску, и тот опустил оружие сам.
Наступила гнетущая тишина.
Стражники глупо уставились на развалившегося без движения в кресле главаря, замершее тело Трелио на полу и двух посетителей, уверенно державших их на мушке.
— Пока они живы, — буркнул Бадвоир. — Мы пришли не убивать, мы пришли раскрыть правду. Пусть один из вас выйдет и позовет Таноса Грина. И без глупостей.
Один из стражников кивнул другому, и тот исчез за дверью.
— Вам конец, — прорычал оставшийся.
Отвечать смысла не было.
Танос Грин, огромный хот, ворвался в зал через минуту, словно ураган. С грохотом отворив дверь, он вскинул руки с револьверами. Опомнившийся стражник тут же подхватил брошенную винтовку и встал рядом с Грином. Теперь на прицеле оказались все.
— Бросайте оружие, и ваша смерть будет легкой! — рыкнул Грин.
Визитеры поначалу растерялись, но быстро взяли себя в руки.
Медленно опустив оружие, Леоний двинулся к еще лежащему, но уже начавшему приходить в сознание Трелио. Каждую секунду бывший учитель ждал выстрела, но тот не прозвучал. Либо Грин заинтригован, либо все же боялся ответной стрельбы Бадвоира. Леоний помог постанывающему Трелио встать и подтолкнул его в сторону Таноса Грина:
— Взгляните.
— Кто это? — безразлично спросил Грин.
— Консультант Савильона Хромого.
Глаза Грина сузились — у главы Скалиона есть только один советчик и помощник.
— Кто ты? — спросил он теперь самого Трелио.
— Галатинянин Трелио Ке, — ответил тот, гордо вскинув подбородок.
— Кто? — переспросил Грин.
Леоний и Бадвоир одновременно повторили название незнакомого народа. После чего Леоний вкратце обрисовал ситуацию. К моменту, когда он закончил, очнулся Хромой.
— Это правда? — жестко спросил его Грин.
— Что именно, твою мать? Почему они еще живы?!
— Все это правда?
— Держи себя в руках, Танос, помни, с кем разговариваешь. — Хромой болезненно потер висок и принялся ощупывать голову, словно пытаясь убедиться, что она на месте.
— Что ты задумал? — поинтересовался Грин, прищурившись.
— Пошел вон! — вдруг рявкнул Савильон, тяжело вставая с кресла. — Этих двоих взять живьем, я лично сдеру с них шкуры и постелю под ноги.
К этому моменту у дверей скопилось уже с десяток людей. Грин оружие опустил. Не унимались только Бадвоир и охранник, продолжавшие целиться друг в друга, но уже по привычке и практически не замечая этого.
Танос Грин глухо зарычал, удивительно напомнив кугуара.
— Я сказал: взять этих двоих! — махнул рукой Хромой.
— Стоять! — рявкнул Грин. — Значит, этот странный ублюдок все-таки с тобой. Ничего, я еще успею вытащить из него все, что меня заинтересовало.
— Ты смеешь перечить?! — взревел Хромой. — Взять и его тоже!
Но никто из стражников не тронулся с места. Все-таки даже в Стене национальность имеет значение. Зря Савильон набрал себе охрану исключительно из хотов. Но и на Хромого бросаться никто не стал. Сложилась тупиковая ситуация, все замерли в ожидании развития событий, а развиваться они, по обычаю, теперь могли только в одном направлении.
— Я бросаю тебе вызов, Савильон Хромой, — четко произнес хот.
— Я принимаю его, Танос Грин, — после секундного замешательства ответил велетриец.
Толпа в дверях, выросшая теперь до нескольких десятков, энергично зашепталась. Несколько охранников ринулись к Леонию, Бадвоиру и Трелио, совершенно не стесняясь направленных на них револьверов информатора. Бадвоир благоразумно отбросил оружие — стрелять сейчас глупо.
Повязали всех троих, и если в случае победы Хромого у Трелио был шанс освободиться, пусть даже на него и поглядывали с хмурым интересом, то жизнь визитеров висела на волоске при любом раскладе. И все же оба, не сговариваясь, решили болеть за Грина.
После сумбурного и массового спуска половина города оказалась на самом нижнем уровне и выстроилась вдоль откосов ущелья. Вторая половина наблюдала с мостов.
Бадвоир и Леоний оказались на одном из самых удачных зрительских мест — в непосредственной близости от дуэлянтов, — видимо для того, чтобы можно было быстренько с ними расправиться в случае чего. Руки, грубо перемотанные ремнями, жутко ныли, но, кроме пленников, больше никого это не интересовало. Трелио стоял на противоположной стороне живого коридора, также со связанными руками и под надзором двух стрелков.
Хромой и Грин, затерявшиеся где-то во время спуска из крепости, теперь появились одновременно. Оба голые по пояс, оба с револьверами в руках. Огромный мощный хот с толстенными ручищами, широченной грудью и плечами и велетриец, каждая мышца которого словно вырывалась из-под кожи. Они встали по разные стороны каньона шагах в ста друг от друга.
Замерли.
Вдруг толпа по одну сторону зашевелилась, и из нее вышел старый, седой, сгорбленный человек, национальность которого назвать было уже сложно. С гладко выбритым подбородком и длинными седыми волосами, закрывающими глаза, в плаще из тонкой кожи, он представлял собой нелепое и в то же время завораживающее зрелище.
— Катар Сант, — шепнул Бадвоир Леонию, — один из старейших жителей Стены, первый полукровка в мире, легендарный контрабандист, разбойник и убийца. Говорят, что даже страж «Царской смерти» и магистр Ордена очищения не убили столько воинов, сколько он.
— Когда Катар Сант взялся за дело, старейшие из нынешних спецов были еще пацанами, — деловито заметил один из хотов, присматривающих за пленниками.
Старик взметнул руки, успокаивая толпу.
— Я знавал много поединков, — произнес он скрипящим голосом, но при этом слова его были хорошо слышны всем. — Во многих участвовал сам, многие имел честь судить.
— Мы вверяемся тебе.
— Мы вверяемся тебе.
Оба дуэлянта произнесли это практически одновременно.
— Вы знаете правила, — продолжил старик, — у каждого по одному патрону. Сходитесь до того места, где стою я. Стрелять можете в любой момент. Если промахнулись, то обязаны подойти вплоть до упора. Тот, кто не уверен в победе, может попытаться выторговать жизнь за ценности, но, если он предлагает себя в качестве раба, второй обязан согласиться и с этого момента может повелевать рабом как угодно. Но помните, что по нашему закону раб умерщвляется в случае смерти хозяина, так что отомстить он не сможет. Если оба промахиваются, выдается еще по одному патрону.
Старик глянул в стороны, удостоверился в правильности дистанции и еле заметно кивнул.
Хот и велетриец начали сходиться, не поднимая револьверов. Шаг за шагом, медленно и аккуратно, не сводя друг с друга глаз.
И вдруг Савильон вскинул револьвер и выстрелил. Очень быстро. Пуля вошла куда-то под грудь Таноса. По рядам пронесся вздох. В глазах Хромого сверкнула надежда.
Грин покачнулся, посмотрел на рану, повел плечами, будто проверяя, насколько он в порядке, и продолжил путь. Хромой опустил глаза, откинул оружие и двинулся навстречу.
Они встретились через полминуты.
— Хочу спросить, — проговорил Грин сдавленным от боли голосом, — ты готов стать моим рабом?
— Никогда, — ответил Савильон глухо.
Танос Грин одобрительно кивнул, приставил револьвер ко лбу противника и, не колеблясь, выстрелил.
Хромой нелепо взмахнул руками и рухнул.
Старик медленно склонился над телом:
— Танос Грин побеждает в поединке и становится главой города Скалиона и всех его обитателей. Если кто-то желает бросить ему вызов, то обязан подождать полного его излечения.
— Ага, — тихонько усмехнулся все тот же страж ник-хот, — все знают, что Грина свинец не берет. Он всегда ждет первого выстрела от врага, а потом пускает пулю в лоб, я сам видел четыре таких поединка.
— А если бы Хромой попал в сердце? — заметил Леоний. — Или в лоб?
— Тогда бы он, наверное, умер, — просто отозвался хот, — да только вот не попадают.
Не переставая ухмыляться, хот подтолкнул пленников к раненому Грину:
— С этими что делать?
— Всех троих ко мне, — прохрипел новый главарь, — нам есть о чем поболтать.
Трелио Ке не произнес ни слова. Чего ему это стоило, можно было догадаться по изуродованному трупу, брошенному у порога резиденции главы Скалиона.
Леония и Бадвоира к новому главарю привели под конвоем, но то обстоятельство, что их не трогали и даже сняли путы, само по себе не могло не радовать.
— Я должен знать все, — рыкнул Танос Грин, сидевший на уже знакомом троне.
— Прости, но мне практически нечего добавить, — отозвался Леоний, — возможно, только тот факт, что коль этот Трелио, испытав муки, ничего не сказал, значит, ему есть что скрывать.
— О да, он испытал такие муки, которые выдерживали немногие на моем веку, — произнес Грин тоном, в котором странным образом смешались злорадство и уважение.
— Это указывает на то, что мы рискуем столкнуться с достойным противником.
— Даже восточная и западная державы не желают ссориться с жителями Стены, неужели мы позволим каким-то чужакам шпынять нас? — добавил Бадвоир заученную фразу.
Танос Грин хмыкнул — такими примитивными уловками его не прошибить, но он и сам уже принял решение.
— Ворион! — вскрикнул он.
На пороге тут же появился худощавый велетриец, вместо обычного пальто облаченный в длинный кафтан, болтавшийся на нем, словно на вешалке. На ремесло худощавого указывали чернильница, висевшая на поясе, и измазанные в чернилах пальцы.
— Слушаю, глава, — пробормотал секретарь.
— Составь письма и распорядись о распространении их среди наших. Мы объявляем свою мобилизацию.
4
Обе армии подтянулись к Стене через две недели после объявления войны. Стороны понимали, что главный бой состоится именно в предгорьях, ведь отступить означало лишиться шахт и рудников. Хотская армия, поделенная на три части — Север, Центр, Юг, заняла подготовленную оборонительную систему, состоящую из крепостей, рвов и валов по свою сторону, сразу дав понять, что уступает врагу право атаковать. Велетрийцы же разбили огромный лагерь на своей стороне, пока не предпринимая решительных действий.
Существовало несколько вариантов наступления. Можно было попробовать просочиться отдельными пехотными частями через многочисленные проходы и собраться для удара по другую сторону, но без поддержки артиллерии и обозов с боеприпасами закрепиться там представлялось проблематичным. Также имелась возможность прорыва через основные ущелья, но все они были прикрыты усиленными блокпостами, и это означало потерять значительную часть армии. Оставалось ударить по самому южному, Приморскому ущелью при поддержке палубной артиллерии, но перед этим нужно было победить в морском сражении.
Велетрийское командование при непосредственном участии Корийена выбрало именно третий вариант, а потому подтянуло к южному участку Стены практически весь военный флот.
Хоты не сразу разгадали вражеский замысел, и противопоставить велетрийцам в Пеликановой бухте могли вдвое меньше кораблей — остальные патрулировали северные и южные берега, дабы помешать возможной высадке десанта.
Эскадрой, успевающей подойти к Пеликановой бухте, командовал командор Эльн Сотар, имеющий небольшой боевой опыт, полученный в редких стычках с велетрийскими судами.
Наблюдая за проплывающими мимо скалами, Сотар снова набил трубку, второй раз за полчаса. Эскадра полным ходом шла к бухте и должна была прибыть туда на день раньше велетрийского флота. Состояла она из флагманского броненосца «Сит Ронин», капитаном которого и являлся Сотар, а также еще пяти броненосцев, семи крейсеров и дюжины канонерских лодок.
Броненосцы являлись последним словом в кораблестроении обеих стран. Они появились почти сразу же после изобретения гребных винтов и редукторов к ним, ведь передвигать такую махину с помощью гребного колеса сложно, при этом колесо получается громоздким и представляет собой хорошую мишень для вражеской артиллерии, так же как и паровой двигатель, не спрятанный во чрево.
Массивные утюгообразные броненосцы были полностью склепаны из металла, в отличие от крейсеров, тоже двигавшихся с помощью винтов, но выглядевших изящнее и напоминавших силуэты старинных парусников, — корпус крейсера изготовлялся из дерева, а бронированные листы набивались только поверх бортов.
Канонерские же лодки смахивали на гражданские колесные суда, просто укомплектованные артиллерией. По сути, многие из них таковыми и являлись, а в ряды военного флота им повезло встать совсем недавно. Большинство канонерок вообще не имело бронированной защиты, а некоторые даже сохранили паруса наряду с паровым двигателем. Сила канонерки заключалась в маневренности и мощи артиллерии.
Насколько знал Эльн Сотар, адмирал царского флота направил к ним еще три броненосца с ближайшего рейда, но подойти они смогут только дня через три. Сомнительно, чтобы велетрийцы ждали так долго.
В бухту эскадра вошла к вечеру. Под радостные возгласы солдат с берега она расположилась боевой цепочкой и встала на якорь.
Сотар заметил, что на берегу кипела бурная деятельность. У самой линии прибоя выстроилась батарея мощных пушек, собранных со всего южного участка фронта. Командующий Гир Торон решил поддержать братьев-матросов. Что же, совсем нелишне, ведь если эскадра перестанет существовать, то на суше придется несладко.
Теперь оставалось только ждать.
Велетрийским флотом командовал лично адмирал Гравильон. Как он уже заявлял в беседе с Корийеном, старик не собирался упускать шанс закончить жизнь в бою, а не в теплой постели. Его флагманский броненосец «Великолепный», пыхтя тремя трубами, разгонял волны на пути к Пеликановой бухте. Позади небо коптили еще десять броненосцев, четырнадцать крейсеров и двадцать четыре канонерки.
Идти во главе такого грозного флота — мечта любого адмирала, и в этот момент Гравильон чувствовал себя поистине счастливым. Адмирал военного флота должен сражаться. И он будет сражаться! Пусть уже под самый занавес жизни, но судьба подарила ему такую возможность.
К бухте флот подошел за полночь, но входить не стал: к чему сумбурное ночное сражение, особенно при численном превосходстве? Но лишь забрезжил рассвет, адмирал вышел на мостик и громко скомандовал:
— Поднять пары! Мы входим в бухту. Посмотрим, каков он на самом деле, пресловутый морской бой!
Ночь для командора Эльна Сотара выдалась бессонной, но усталость сняло как рукой, лишь только он увидел дымок за скалами.
Они идут.
Над флагманским судном взметнулся сигнальный флаг, призывающий эскадру к боевой готовности. Трубы хотских пароходов заволокло дымом — нужно иметь машины на ходу, чтобы оставались возможности маневрирования.
Велетрийский флот медленно и величественно вошел в бухту, выстраиваясь напротив ровного ряда хотской эскадры.
Как же их много!
С берега тут же раздались первые орудийные выстрелы.
Все, отныне война действительно началась. Вот так вот буднично. Осознание этого заставило дрогнуть сердце командора.
Однако времени на трепет не осталось. Оценив ситуацию, Сотар обратил внимание, что береговая артиллерия способна достать лишь до четырех, максимум шести самых ближних к берегу судов, значит, пусть с ними и разбираются, а огонь эскадры стоит распределить на остальные.
Снизив ход, велетрийские корабли начали разворот бортом, чтобы использовать кроме носовых еще боковые и кормовые орудия.
Прикинув расстояние, Сотар скомандовал:
— Пли!
«Сит Ронин» дрогнул от залпа четырех 203-миллиметровых орудий, стоявших в середине корабля, и двух 147-миллиметровых на корме и носу. Попал лишь один снаряд, зато так удачно, что вражескую канонерку, «поймавшую» его, заметно тряхнуло, и она, еще продолжая поворачиваться, накренилась на борт. По крейсеру пронесся восторженный вопль. Начало неплохое.
Приняв почин флагмана, остальные корабли эскадры дали залпы почти одновременно. От грохота у Сотара заложило уши.
Командор вскинул бинокль. Некоторые снаряды попали в цель. На двух броненосцах и крейсере раздались взрывы, к дыму труб прибавился дым пожаров.
Еще одна канонерская лодка, получив сразу две пробоины, устремилась прочь, стараясь успеть добраться до велетрийских берегов, пока еще могла держаться на плаву.
Та, что пострадала первой, медленно тонула. Командор мог различить, как к ней спешили несколько лодок с ближайшего крейсера.
Серьезно пострадал броненосец, стоявший ближе всех к берегу и вступивший в перестрелку с сухопутной артиллерией, но отступать он не собирался, и можно было видеть, как дымились свежие бреши в рядах береговой батареи.
«Сит Ронин» пальнул еще раз, но этот залп стал последним безответным. Завершив маневр, велетрийцы поспешили отдать долг противнику. И тут начался ад. Снаряды ударили, в разные стороны полетели куски железа и дерева. Брызги от неточных разрывов взвивались в воздух и падали, словно дождь. Воздух наполнился низким гулом и криками людей.
Две хотские канонерки разом вспыхнули взрывами и начали крениться. Одна из них, под названием «Оазис», находилась рядом с флагманским броненосцем, и Эльн Сотар видел, как из раскуроченной палубы вырывается желтый дым, как мечутся по ней матросы. Кто-то пылал, но в панике не мог найти борт, другие прыгали, третьи лежали и корчились.
— Шлюпки на воду! — скомандовал командор.
Матросы бросились к лебедкам. «Сит Ронин» дернулся от очередного залпа, отчего одна из шлюпок сорвалась, повиснув на борту носом вниз.
— Аккуратнее, спрут бы вас побрал! — рявкнул боцман — невысокий для хота, но зато очень мощный и сильный, словно буйвол, человек по кличке Хребет. — Поторопитесь, или хотите, чтобы и вас в случае чего вылавливали такие же дуболомы?!
— Не каркай, — буркнул командор, рассматривая в бинокль свою эскадру.
Крейсер «Свирепый» разворачивается, видно, решил выйти из битвы. Внешне он выглядел потрепанным, но не более, однако неестественный крен красноречиво указывал на то, что снаряд угодил ниже ватерлинии. Если доберется до берега и наложит заплатку, то еще сможет вернуться в строй. Броненосец «Царевич» смотрелся так, будто попал под паровой пресс, и все же упорно продолжал отстреливаться единственной уцелевшей пушкой. Еще одна канонерка, «Смотрящий», загорелась.
У противника дела обстояли не лучше. Броненосец, вступивший в дуэль с берегом, тонул. Одна из двух канонерок, ринувшихся ему на помощь, взорвалась — видимо, попали в оружейный погреб, вторая продолжала перестрелку с береговой артиллерией, но приходилось ей туго. Крейсер, стоявший точно по центру вражеской цепи, с охваченной пламенем кормой, попытался выйти из боя, но далеко уйти не смог, на борту у него что-то рвануло, и с объятого пламенем судна посыпались темные человеческие силуэты. Броненосец, лишившийся всех орудий и половины труб, устало двинулся прочь.
Неожиданно «Сит Ронин» дрогнул сильнее обычного, и командор понял, что в него попали. В первый раз за сражение.
— Доложить о повреждениях! — рявкнул он.
— Пробоина в корпусе, но выше ватерлинии, — отозвался старпом и хотел добавить что-то еще, как броненосец потряс новый удар. На этот раз от взрыва.
В лицо командора пыхнуло жаром, где-то закричали отчаянно и страшно. Палубу заволокло дымом.
— Берегись! Труба! — послышалось в отдалении, а затем весь шум потонул в противном металлическом скрежете. Рядом ухнуло.
Лишь спустя несколько минут командор смог оценить ситуацию. Одну из четырех труб перебило, на ее месте возник пожар, но матросы вступили с ним в отчаянную борьбу, и пламя удалось сбить.
— Доложить о потерях, — приказал Сотар отряхивающемуся старпому.
Тот растерянно кивнул и поспешил к месту взрыва.
Командор протер окуляры бинокля и присмотрелся к вражеской цепи. Флагман! Их флагман решил устроить дуэль!
— Четверо погибли, еще одиннадцать ранены, — доложил вернувшийся старший помощник. — Орудия не пострадали, ход сохранился.
— Хорошо. Все орудия на флагманский броненосец. Он хочет дуэль, он ее получит.
В это время хотский броненосец «Рок», лишившись всех орудий, на всех парах двинулся в сторону противника.
— Что он делает? — изумился боцман.
— Похоже, пошел на таран, — тихо отозвался командор.
До вражеских судов расстояние было приличное. «Рок» потерял одну из трех труб, и теперь дым у него пер изо всех щелей, но он шел, набирая скорость и невзирая на попадания снарядов, сотрясающие корпус.
Одна из вражеских канонерок попыталась уйти с курса броненосца, но ее капитан, видимо, растерялся, выбирая направление, и легкий, юркий корабль не успел убрать нос от надвигающихся тонн железа. Треть канонерки срезало как ножом. За борт посыпались люди.
Зато крейсер, в который метил хотский броненосец, успел набрать задний ход, так что попасть в него было уже невозможно, и тогда корабль резко сменил курс и пошел на велетрийский броненосец. Тот выдал клубы дыма, врубив полный ход, но враг был слишком близко. Напоследок велетриец успел дать залп по надвигающемуся врагу, затем последовал удар. Звук столкнувшейся стали долетел даже до «Сита Ронина». Командору пришло на ум, какой же дикий шум стоит сейчас там. Оба броненосца замерли. «Рок» начал тонуть первым. В бинокль Сотар мог различить, что на вражеский броненосец ринулись выжившие хотские матросы. Завязалась перестрелка. Но когда врезавшийся в стальную вражескую плоть нос «Рока» ушел ко дну, за ним последовал и борт велетрийца.
Хотский капитан победил — он смог утянуть за собой на дно почти не пострадавшее от снарядов вражеское судно.
Осмотрев свою эскадру, командор с горестью понял, что общей победы хотам здесь сегодня не светит. Если ему удастся потопить велетрийский флагман, то это будет последнее, что он сумеет сделать в этом сражении. Изначальное неравенство сил давало о себе знать. У хотов тонуло три крейсера и два броненосца. Еще один броненосец и крейсер вышли из боя. Две канонерки исчезли совсем, две уходили прочь. Десятки шлюпок спешили к берегу, но добирались далеко не все.
Однако и в долгу они не остались — у велетрийцев одновременно ушли на дно три броненосца, три крейсера и четыре канонерки. Еще один броненосец, два крейсера и три канонерские лодки вышли из боя.
— По флагману пли! — взревел командор, пытаясь злостью перебить отчаяние.
Залп получился удачным — практически все снаряды попали в цель. Флагманский броненосец велетрийцев вздрогнул, как раз в этот момент он собирался ответить, а потому его снаряды ушли в море.
Сотар припал к окулярам. Две трубы врага рухнули на палубу. Начался пожар. Еще один точный залп «Сита Ронина» усугубил положение, и командор подумал, что сейчас флагман уйдет прочь, но тот упорно продолжал дуэль.
Вдруг на корме хотского флагмана раздался новый взрыв. В воздух поднялся сгусток пламени.
— Ходовая к рыбам, — сообщил боцман, появившись, точно мышь из норы, — и кормовая пушка. Ребят там положило тоже много, но сколько, сказать сейчас трудно. Пожар там.
— Приготовить шлюпки и продолжать огонь.
«Сит Ронин» выдал новый залп. Флагман велетрийцев качнулся, выправился, но потом стал окончательно заваливаться на борт. Когда было и без того понятно, что он тонет, на нем раздался страшный взрыв, переломивший судно пополам. Взбивая фонтаны, обе половины начали быстро скрываться в воде, оставляя на поверхности огромное количество обломков, среди которых трудно было разобрать, где люди, а где ошметки корабля.
Эльн Сотар слабо улыбнулся.
— Поднять сигнал об отступлении!
И вдруг сразу два попадания сотрясли броненосец. На миг командору показалось, что многотонное судно подпрыгнуло над водой. Сотара бросило лицом на железные балки. В голове звякнуло и заныло.
Через какое-то время он сумел подняться. Одного взгляда на судно хватило, чтобы понять: хотский флагман превратился в ад. Горело все, даже железо, вокруг валялись обугленные тела, среди огня и дыма метались силуэты.
Неизвестно откуда рядом с командором появился боцман. Окровавленный Хребет подхватил Сотара под руку и закричал прямо в ухо:
— Мы тонем, командор! В шлюпку.
— Сколько спаслось? — покачиваясь, пробормотал Сотар.
— Не знаю, пять шлюпок полные, другие попрыгали. Много. А погибло еще больше. Скорее!
— А кораблей?
— Потом считать будем. Скорее!
— Иди. Расскажешь внукам, как мы их тут потрепали. Иди.
— А вы?
— Иди!
Боцман взглянул в глаза командора, пылающие решимостью посильнее, чем его корабль огнем, кивнул, приложил руку к сердцу, отдавая честь, и скрылся в дыму.
Командор Эльн Сотар, шатаясь, добрался до окровавленного тела старпома, лежащего тут же, перевернул его. Затем Сотар устремился к капитанскому мостику, ухватился за поручень и просто стал ждать, пока его флагманский броненосец «Сит Ронин» скроется под водой.
К этому времени адмирал Гравильон был уже мертв вместе со своим кораблем. Те, кому удалось спастись с флагманского броненосца «Великолепный», еще долго потом рассказывали, что последний раз видели старого адмирала стоящим на мостике посреди бушующего пламени и улыбающимся.
Итог сражения в Пеликановой бухте произвел жуткое впечатление на обе стороны.
Из двадцати пяти судов у хотов осталось пять, причем один из крейсеров был настолько поврежден, что его пришлось взорвать. Уцелевшие суда ушли в ближайший порт.
Велетрийцы из сорока девяти судов потеряли шестнадцать, причем больше половины безвозвратно. Таким образом, в бухте осталось семь велетрийских броненосцев, девять крейсеров и семнадцать канонерских лодок, а этого вполне хватало, чтобы начать суровый обстрел береговых позиций.
Однако боевые действия были прекращены на три дня, дабы успеть выловить всех погибших моряков. Глядя на ряды трупов, покрывших песчаный берег, каждый начинал понимать, в какую страшную авантюру ввязался, но обратного пути уже не было. Обе державы открыли счета взаимных новых долгов, ждущих часа расплаты.
5
Велетрийский штаб расположился в доме главы маленького шахтерского городишки под названием Вотолон. Глава города отдал военным правое крыло своего непрезентабельного особнячка, учтиво скрылся в левом и больше не показывался.
Отхлебнув вина, Корийен вернулся за большой старинный стол из потемневшего от времени дерева и устало потер виски. Через окно в комнату влетали отголоски далекой канонады, велетрийский флот неутомимо обрушивал снаряды на окопавшихся хотов. За четыре дня обстрела Корийен успел настолько привыкнуть к этому звуку, что практически перестал его замечать. Кстати, насколько знал магистр, хоты отчаянно огрызались, береговой артиллерией им удалось подбить еще четыре велетрийских судна.
Но пока большая война была по-прежнему далека от Корийена.
Когда он стал военачальником, то думал, что теперь будет разрабатывать стратегию, посылать солдат в бой, ну, или, в крайнем случае, идти в атаку сам. Но чего Корийен никак не ожидал, так это того, что ему придется заниматься административными делами.
Корийен угрюмо взглянул на посетителей.
— Я категорически против, — заявил Тимир Тогоцкий — старший техник, отвечающий за все сухопутные механизмы в велетрийской армии. — Плывите в порт Лекорс и ремонтируйтесь там сколько влезет.
— Это вы плаваете, а мои корабли ходят, — пробурчал командор Феолийский, выполняющий обязанности адмирала после гибели Гравильона.
Читать бесплатно другие книги:
