Однажды в Хорс-тауне Бондарев Олег

— Спасибо за заботу, конечно, — криво улыбнулся Винс, — но мне сейчас совершенно не хочется что-то менять. Мне хочется найти младенца, вернуть его родителям, получить свой треклятый гонорар и нажраться в ближайшем баре — чтобы хоть как-то отвлечься от всяких там Непохожих и прочих. Отвлечься от магии, от невероятного.

— Чем вам не нравится магия? — поднял бровь Курт. — Многие люди мечтают жить в мире волшебства, а вы так просто от него отказываетесь?

— Послушайте, доктор Харвис, я — обычный человек. Такой же, как и семь миллиардов, живущих на этой долбаной планете. Я вырос в Детройте, закончил Мичиганский университет, два года проработал в полиции, ушел оттуда, после чего открыл собственную контору частного сыска. Единственное, о чем я мечтаю — это раскрывать обычные дела, вроде «найти человека, который убил человека» или «найти человека, который ограбил человека». Понимаете? Мне нужны обычные дела, чтобы я мог использовать старый добрый дедуктивный метод. Потому что это чертовски утомляет — путаться в глупых догадках. Я совершенно не смыслю в этих ваших Других!

— Воспользуйтесь иной методой, — хмыкнул Доктор.

— Это какой же?

— Подумайте.

— Послушайте, доктор Харвис. Мне плевать на Других, честно. Мне нужно найти убийцу младенца. Все. Если его нельзя судить обычными законами, то я просто откручу башку этому чудищу, и, поверьте, никаких угрызений совести при этом не почувствую.

— Даже если существо, или «чудище», как вы изволили выразиться, будет последним представителем своего рода?

— Я не ученый, доктор Харвис. Я сыщик. Если я найду убийцу, я его пристрелю. Зачем мне размышлять «А не последний ли это паренек из рода пареньков?». Хотя, если задуматься, можно тут же вспомнить о «запасном представителе». — Винс помахал мятыми фотографиями зеленокожего ублюдка.

— Вы очень наблюдательны, — улыбнулся Курт. — Однако вопрос свой я не относил конкретно к этой ситуации. Он более общий.

— Как я и сказал раньше: не задумываясь, застрелил бы тварь.

— Радикально.

— А как иначе? Для людей придумали тюрьмы. Людей можно ловить, а потом сажать. А что делать с вашими Другими? Ловить их? Во-первых, это слишком сложно. Во-вторых, что с ним делать дальше? Сдать в ближайший зоопарк? Или продать бродячему цирку? Пуля в висок выглядит милосердием в сравнении с этим.

— Можно оставить существу жизнь.

— Чтобы оно снова убивало младенцев? Нет, доктор Харвис, так уж повелось — лис, которые таскают куриц, убивают. На миг представьте себя отцом ребенка. Что бы вы сделали с тем, кто отнял его у вас?

— Мне сложно ответить на этот вопрос, — вздохнул Курт. — Я ведь специализируюсь на изучении Других, а работа, знаете ли, накладывает отпечаток. Но, скорее всего, вы правы — на месте отца я бы желал негодяю смерти.

— Это я и ожидал услышать, — кивнул Винс. — Но давайте вернемся к тому, зачем я пришел к вам, доктор Харвис. Что за существо могло сотворить подобное? Мне кажется, снимки детеныша помогли вам определиться?

— У меня есть одна мысль… — признался Курт. — Вся проблема в том, мой дорогой Винс, что существо это считалось вымершим еще сто семьдесят лет тому назад.

— И что же теперь? — не понял Винс.

— Да ничего, — пожал плечами Доктор. — Просто любопытно.

— Не томите, — попросил сыщик. — Я и так уже измучился за последнюю неделю. Для нормального человека я видел слишком много ненормального.

— Понимаю, — хмыкнул Курт. — Все свалилось на вас слишком неожиданно, как снег посреди плавящего песок июля, и только завидное самообладание помогло не съехать с катушек?

— Может, и так, — кивнул детектив. — Хотя, я думаю, несколько литров разных по крепости напитков тоже сыграли свою роль.

— Как бы то ни было, вы выдержали. Однако, уверяю вас, то, что вы видели, — это лишь малая толика. Так что привыкайте к необычному, дорогой мой Винс, привыкайте. Ненавистный вам мир, вероятно, действительно пакостен и мерзок, но в нем также можно найти массу интересного.

— Как я уже говорил, предпочту интересному обыденное. Так спокойней.

Курт, взяв с полки толстый томик в рыжеватой обложке, стал перелистывать страницы.

— Что это? — спросил Винс, подходя ближе.

— «О тварях божьих, привычных и всяческих» Федерико Плацкарди. Правда, это, к сожалению, не оригинал, но очень хороший перевод. Таковых в мире больше не осталось.

— Забавное название, — хмыкнул Винс.

— Особенности перевода, да и надо сделать скидку на возраст данного издания. Федерико был настоящим революционером в области исследования Других. Он рисковал жизнью ради науки, участвовал подчас в таких авантюрах, какие вам и не снились. Однажды, вооруженный лишь шпагой, он отправился в дремучие леса Англии, чтобы изучить тварей, там живущих — начиная от безобидных божьих коровок и заканчивая беспощадными перевертышами. И это была не единственная подобная выходка… Федерико не знал слова «страх». Но он знал другое слово — «прогресс» — и потому снова и снова пускался на поиски еще не изученных существ… Благо, ему долгое время сопутствовала удача, иначе мы бы сейчас не обсуждали его книгу.

— Мы и не обсуждаем, — пожал плечами Винс. — Я просто слушаю вас.

— Не суть, — поморщился Харвис. — Хотите знать, как закончил Федерико?

— Пожалуй.

— Его загрыз собственный пес. Такая вот ирония судьбы — побывав в опаснейших передрягах и выйдя из них целым и невредимым, великий ученый погиб от клыков домашнего любимца.

— Как я успел заметить за свою жизнь, порой близкие кусаются больнее.

— Весьма неглупое замечание, — задумавшись на мгновение, согласился доктор Харвис. — С двойным дном даже.

— Захвалите, — хмыкнул Винс.

Но Курт уже не слышал его.

— На какой же странице это было… — бормотал он. — Ах, старина Федерико, как жаль, что вы не догадались сделать алфавитный указатель к вашему бестиарию…

— У вас тут можно курить? — спросил Новал, оглядываясь по сторонам в поисках вентиляционных решеток.

— Нежелательно, ну да курите, — бросил Харвис, лишь на миг отвлекшись от фолианта. — Только подальше от меня — не терплю сигаретного дыма, знаете ли.

— А где же? — не понял Винс.

— Видите стол? Там, на столе — пепельница.

— Понял, — кивнул сыщик и неспешно двинулся к креслам.

Он успел выкурить две сигареты, прежде чем Доктор воскликнул:

— Ну конечно, черт меня побери!

— Что-то нашли? — поинтересовался Новал.

— Да, мой дорогой Винс! — Курт, довольно улыбаясь, подошел к столу и положил книгу на стол. — Смотрите сами!

Винс затушил сигарету и, склонившись к томику Плацкарди, прочел заголовок:

— «О твари божьей стилфи, мошеннице и убийце».

— Читайте, читайте дальше! — подбодрил сыщика Курт.

Винс пожал плечами и продолжил:

— «Таковое чудо водилось ранее везде, где не очутись — в степи, в лесу, но всего чаще — либо близ городов, либо в оных, потому как излюбленный промысел сей шельмы есть subpono…»

— Это латынь, — подсказал Доктор. — Можно перевести как «подмена».

— «Жертвами сей твари премерзкой становятся младенцы, коих она с превеликим удовольствием умерщвляет прямо в доме родительском, оставляя рядом с телом собственное liberi»… Ребенок?

— Дитя, — кивнул Доктор.

— Такой отвратный… Черт! Читайте уж лучше сами, доктор Харвис! Тут эта латынь сплошь и рядом!

— Хорошо, — кивнул Курт и, взяв в руки книгу Плацкарди, принялся за дело:

— «Таковой отвратный modus vivendi — „образ жизни“ — проповедует она, и за него должно обычным людям с ней бороться per fas et nefas — „всеми правдами и неправдами“ — ибо никто быть уверен не может, что следующим ужином твари его ребенок не станет. В борьбе со стилфи поганой и ferrum — „железо“ — подходящим орудием послужит, pariter ut argentum — „равно как серебро“ — и даже более argentum, нежели ferrum, ибо последнее завсегда наилучшим средством против нечистой силы служило, каковой стилфи и является. Распознать тварь сию, однако, непросто, ибо товарка ее — мегпи — весьма на стилфи ту смахивает. Отличием главным то является, что не наделил мегпи confuto Deus — вероятно, „всевышний Господь“ — уменьем по заходу солнца обращаться сеньоритой прекрасной да головы дурманить juvenis vacuus moustache — „юнцам безусым“, — ночью с ними ложе делить, после чего с восходом обратно в тварь злобную превращаться. С наступлением дня мегпи отличить от стилфи возможности мало, ибо обе они зеленые, страхолюдные и быстрые, отчего разглядеть их как след непросто и зоркому самому. Людей, однако, сии твари обе боятся отчего-то знатно и не нападают потому без особой на то потребности. Покорному слуге вашему увидать довелось и ту, и ту, однако ж быстры они, как выше и говорилось, да притом чрезмерно, отчего вам не смогу описать их сверх сказанного уже. Советов давать не стану также, ибо сказать бы хотелось — казните нещадно всяких сеньорит роскошных, что вас к любви зазывают — однако ж может то быть просто puella frivolous — „дева фривольная“, — коя не стыдится ложе с встречным первым разделить, и будет тогда discomfiture incommodo — „конфуз пренеприятный“ — коли заколете вы таковую. А посему просто ухо держите востро, а руку на эфесе, дабы при опасности малейшей рапиру вашу пустить в ход.

P.S. Отметить стоит, что твари сии, стифли именуемые, зачать могут лишь по осени, к середине ближе, и то не в каждый год, а как сложится, и liberi своих вынашивают не более четырех недель. А потому плотнее затворяйте ставни и закрывайте засовы, дабы причуда сия осенним вечером одним вас навестить не вздумала».

На этих словах Доктор закрыл книгу и сказал важно:

— Вот и нашли мы вашу шельму, дорогой мой Винс.

— Нашли? — выгнул бровь сыщик.

— По крайне мере, определили, что уже немаловажно.

— И что же мне делать теперь? Ваш Федерико призывал не колоть всех красавиц подряд и затворять ставни.

— И?

— Почему же он не рассказал, как вычислить стилфи? Мне что теперь, перебирать всех шикарных дам в округе? Это нереально.

— Я не могу вам советовать, Винс, потому как не знаю ваших методов. Однако если перебор не подходит, попробуйте банальную слежку.

— Отслеживать по одной девушке за ночь? Это займет годы. Мне нужны какие-нибудь детали. Федерико ведь, как я думаю, не единственный исследовал этих… стифли?

— Стилфи.

— Да какая разница? Вы ведь и так поняли! Так кто-нибудь еще занимался изучением этой твари?

— Разумеется, много кто, — кивнул Доктор. — Но я не слишком уверен, что мы найдем нужную вам информацию в трудах других ученых. Стилфи встречались довольно редко, их истребляли быстро и планомерно, покуда весь вид не вымер. Или, как выясняется теперь, почти весь.

— Интересно, как их вычисляли?

— О том мне неведомо, — развел руками Курт. — В связи с тем, что данный вид, по официальным данным, прекратил свое существование почти два века назад, все исследования были прекращены.

— Отлично. Прямо-таки здорово. Черт, лучше бы они уж точно истребили весь род, а не оставили одну тварь на забаву потомкам!

— Да бросьте! — отмахнулся Курт. — Вы не представляете, какое это великое открытие! Если все подтвердится и мы сможем изловить хитрую бестию, это будет настоящий прорыв! Я не отойду от нее и малыша, покуда не узнаю все об их чудесном виде!

— И как вы собираетесь ее изловить? Во-первых, мы не знаем, где искать эту… стилфи. Во-вторых, как говорит ваш достославный Плацкарди, твари это быстрые и хитрые, как сам Дьявол.

— Во времена Плацкарди не было даже огнестрельного оружия. Что уж говорить о прочих чудесах науки? А из современных капканов стилфи вряд ли выберется.

— Черт, но ведь это — единственная особь! — Винс с важным видом поднял вверх указательный палец. — Она же не жила в вакууме все это время, правда? Значит, она развивалась, приспосабливалась…

— М-да… — разочарованно протянул Доктор, задумчиво кусая губы. — Тут вы, конечно же, правы. Видно, радость от нашей чудесной находки несколько затуманила мне разум… Разумеется, стилфи развивалась. Чтобы выживать в меняющемся мире, надо непременно меняться самому. Черт, и как же я так сплоховал? Ведь теория Дарвина о естественном отборе — это какраз то, на что я опираюсь в своих исследованиях!

— Да не переживайте вы так, доктор Харвис, — подбодрил его сыщик. — С каждым может случиться. Увлеклись и…

— В том-то и дело, мой дорогой Винс, — покачал головой Курт. — Ученые, которые слишком увлекались, подозрительно быстро клали свои жизни на алтарь науки, успев намного меньше, чем могли бы. Думаете, прожил бы я без малого полтора века, позволяя себе увлекаться?

— Столько не живут, — неуверенно заметил детектив.

— Отчего же? Я — яркий тому пример.

— Вам не больше пятидесяти.

— О-о-о… — протянул Курт. — Мой дорогой Винс, вы все еще удивляетесь? Как я верно заметил в самом начале нашей беседы, вы видели пока лишь малую толику той странности, которой преисполнен мир. Так что учитесь хладнокровию. Не все есть правда, и отличить вам, простому человеку, где ее искусно подменяют ложью, а где лукавить не пытаются, будет сложно. Но мне вы можете верить. Хотя бы потому, что обычные люди стремятся умолчать о паре-тройке лет, в то время как я свои полторы сотни совершенно не скрываю. Мне столько, сколько есть. Пусть оболочка и не выдает, но, с другой стороны, много ли вы видели столь глубоких старцев, которые могли вдобавок связно разговаривать и передвигаться на своих двоих?

— Признаться, я вообще не видел таких динозавров, — честно ответил Винс.

— Динозавров… — медленно повторил Курт. — Вот вам и наглядная демонстрация отношения молодежи к людям преклонных лет…

— Преклонных лет? — хмыкнул Винс. — Или все же «глубоким старцам»? По мне, так это совсем разные люди — «человек преклонных лет» и «глубокий старец»! И сто пятьдесят на «преклонные года» никак не тянет.

— Человеку столько, на сколько он себя ощущает. Я ощущаю себя на тридцать семь, на деле же мне сто пятьдесят — такие вот дела.

— Удивительное рядом, — покачал головой Новал. — Знаете, у меня такое чувство, что предыдущие семь лет я жил в другом городе — слишком уж быстро все вокруг поменялось. Обычные с виду бомжи оказываются даркерами, и они могут не только рыться в мусорных баках, но и становиться невидимыми. Ребенка убивает не обычный маньяк, а монстр из древних легенд, который по ночам в облике супермодели норовит прыгнуть в койку к первому встречному. Один из даркеров знакомит меня с доктором Харвисом, который занимается изучением Других и недавно отметил сто пятидесятый день рождения.

— Не паникуйте, мой дорогой Винс, я ведь уже просил вас! — воскликнул Курт. — Вы мните, что все в мире должно подчиняться логике, и вас раздражает, когда это не так. Жизнь алогична по сути, запомните это. Впрочем, определенная логика присутствует даже в мире Других — просто о ней не рассказывают в школе. Зачем? Большинство людей ведь никогда и не узнает, что среди нас живут особенные существа со своими законами, правилами и моралью.

— Постойте, доктор Харвис. О какой морали можно говорить, если существо убивает ребенка и оставляет рядом с его трупиком своего мерзкого детеныша?

— А как же самая обычная сойка? Стилфи, мегпи и пернатая воровка суть плоды одного дерева, просто развивались они по-разному. У каждого своя мораль, дорогой мой Винс. Что приемлемо для вас, вызовет ужас у другого — также, как вас поражает рядовое для стилфи действие.

— Боже, доктор Харвис! — простонал детектив. — Мой мозг и так скоро взорвется, хватит! Просто скажите, четко и ясно: как я могу отыскать эту вашу стилфи?

— Возвращаясь к теории Дарвина, о которой мы говорили, прежде чем стали спорить о моем возрасте, я хотел бы сообщить: стилфи ныне опасней, чем когда-либо. Вы верно заметили — если не будешь развиваться, тебя сожрут более хитрые и сноровистые. Если наша стилфи выжила — значит, более хитрой и сноровистой оказалась она. Интересно мне во всей этой истории вот что — почему мы не слышали о подобном ранее? Стилфи, какой бы умной она не стала, все равно подчиняется в первую очередь инстинктам.

— Спешу вас огорчить, но это — не единственный случай.

Винс рассказал о трагедии, случившейся двадцать лет назад.

— Очень похоже на мегпи, — заметил Доктор.

— Однако фотография зеленого младенца — один в один с моей.

— Странно…

— Но возможно… — медленно сказал Винс, в то время как шестеренки в его голове закрутились с невиданной доселе прытью…

— Объясните!

— А если допустить, что мегпи успела подменить младенца, а уже следом за ней явилась стилфи и оставила своего?!

— Но тогда бы Гиббенсы обнаружили двух детенышей…

— Зеленый уродец сожрал труп Джонни прямо на глазах Креболов.

— Вы хотите сказать…

— Да, доктор Харвис. Похоже, детеныш стилфи успел съесть детеныша мегпи, прежде чем родители обнаружили пропажу.

Курт откинулся на спинку кресла и надолго замолчал. Взгляд его буравил потолок.

— Вы уверены, что на снимке в газете изображен детеныш стилфи? — спросил он наконец.

— Абсолютно.

— Это невероятно, просто невероятно… — пробормотал Харвис, качая головой. — С таким мне еще не доводилось сталкиваться!

— Мне тоже, — усмехнулся Новал.

— Но почему обе эти твари выбрали одну и ту же квартиру? Одну и туже семью?

— Я не знаю. Но, если, как вы говорите, в мире Других тоже есть своя логика, то попробуем порассуждать. Вероятность того, что обе твари выбрали квартиру Гиббенсов случайно, есть — но она ничтожно мала. Допустим, что стилфи оказалась там случайно, а мегпи действовала осознанно…

— Это абсолютно исключено, — покачал головой Курт. — Мегпи никак не связана с человеческим миром. Она покидает логово лишь для того, чтобы похитить чужого ребенка и избавиться от своего, после чего неизменно возвращается обратно и находится там до новой вылазки.

— А что, если она забеременела от мистера Гиббенса? — неожиданно спросил детектив.

Мегпи — она. Мать с ребенком на руках. Захочет ли женщина отомстить мужчине, который бросил ее с младенцем? Еще бы! Конечно, тяжело представить союз обычного мужчины и подобной твари, но не стоит так запросто отказываться от этой версии…

— Мегпи — гермафродиты, — покачал головой Курт.

— О!..

Ниточка оборвалась быстрей, чем ожидалось. Зато тут же появилась другая — гораздо более крепкая.

— А вот теперь я, похоже, могу рассказать вам, что произошло двадцать первого ноября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, — заявил сыщик с победной улыбкой.

— И что же?

— Утром двадцать первого ноября восемьдесят шестого года, — начал сыщик, — в квартиру Гиббенсов залезла мегпи, и вот она выбрала эту квартиру случайно. Оставив вместо малыша Джеффри своего ублюдка, тварь преспокойно убралась восвояси. Таким образом, в колыбели остался лишь детеныш мегпи. Следом за ней — причем практически сразу, речь ведь идет о минутах! — в квартиру заявилась стилфи и обнаружила в колыбели зеленокожего уродца. Думаю, она сильно удивилась, однако решила довести дело до конца. Стилфи без всякого зазрения совести пристукнула детеныша мегпи и положила рядом с ним своего малыша. Гиббенгсы пришли слишком поздно. Поэтому они и не увидели, как маленький пожиратель расправляется с отпрыском мегпи. Вы слушаете, доктор Харвис?

Курт кивнул.

— Теперь о мотиве, который подвиг стилфи совершить это ужасное преступление… — продолжал детектив. — Судя по всему, за несколько месяцев до случившейся трагедии мистер Гиббенс переспал с одной знойной красоткой. Он-то думал, это будет лишь небольшое приключение… Однако тварь забеременела и затаила злобу на Гиббенса, который после той ночи больше о ней не вспоминал. Стилфи собиралась в качестве мести убить Джефри и оставить Гиббенсу своего сына. Месть удалась, хотя мегпи едва не спутала стилфи все карты. У меня все.

— Впечатляет, — кивнул Доктор.

— Значит, вы согласны с моей теорией?

— Очень похоже на правду. Но что тогда с Креболами?

— То же самое. Только в этот раз мегпи не помешала стилфи, потому что уже была мертва. Ну, и Креболы успели зайти до того, как зеленый гаденыш добрался до трупа Джонни.

— То есть Генри Кребол, как и мистер Гиббенс, гульнул на стороне со стилфи?

— Я думаю, да.

— Знаете, а ведь это похоже на систему, — заметил Курт. — Получается, стилфи всегда мстит тем, от кого забеременела? Поразительно…

— Рад, что подбросил вам пищу для размышлений, доктор Харвис, но мне, пожалуй, пора. Пришло время действовать!

— И что вы теперь намерены делать?

— Собираюсь как следует нажать на Генри. Хочу узнать номера всех девушек, с которыми он переспал за последние два месяца.

— Хорошая идея.

— Значит, этим и займусь прямо сейчас, — сказал Винс, поднимаясь. — Спасибо за помощь, доктор Харвис. Без вас я никогда бы не понял, что делать дальше.

— Да бросьте! — отмахнулся Курт. — Я лишь поделился имеющимися у меня материалами, а остальное вы додумали сами.

— Как вам будет угодно, — хмыкнул Новал.

Он покинул обиталище Доктора и быстрым шагом отправился вниз по Хелпми-стрит, к ближайшей телефонной будке. Теперь, когда известно, в каком направлении двигаться, нужно действовать незамедлительно.

— Алло, — сказала трубка голосом Мэй.

— Здравствуйте, миссис Кребол.

— Мистер Новал, это вы? Здравствуйте! Что с нашим делом? Вы нашли убийцу Джонни?

— Еще нет, но я на верном пути. Не могли бы вы дать трубку Генри?

— Его нет дома.

— А когда он будет?

— Завтра вечером. Видите ли, его дядя умер, а похороны — завтра, и потому он сегодня днем уехал в Чикаго.

— Черт… — пробормотал Винс.

— Что, мистер Новал?

— Ничего, ничего… Когда Генри вернется, скажите ему, чтобы он позвонил. Договорились?

— Разумеется, — ответила Мэй и неожиданно заплакала:

— Боже, мистер Новал, это что-то ужасное, какая-то черная полоса! Сначала Джонни, теперь Оливер… Это ужас, ужас!

— Спокойно, миссис Кребол, — утешил ее детектив. — Я думаю, очень скоро все закончится.

Она хотела сказать что-то еще, но сыщик уже повесил трубку. Чертово невезение! И почему дяде Генри приспичило сыграть в ящик именно в это воскресенье?

А впрочем, плевать. Один день ничего не решит. К тому же можно — развлечения ради — поспрашивать о Генри в местных барах. Должен же он был где-то встретиться со стилфи! Кребол вряд ли искал бы себе подружку на свалке или в канализации.

Первейшее место, где можно снять девушку на ночь, напиться в компании друзей, подраться или узнать все обо всех — это бары. Вовсе необязательно быть экстравертом, красавчиком с обложки журнала или душой компании — достаточно иметь на кармане несколько баксов, и в баре обязательно найдется занятие для тебя. Только плати, а остальное — не твоя забота.

В ту ночь Винс побывал, наверное, во всех более-менее популярных барах Хорс-тауна. Из последнего сыщика, уже в стельку пьяного, вышвырнули на улицу — после того, как он стал рассказывать всем присутствующим про интрижку бармена и «вон того рыжего паренька, что корчит зверскую рожу у двери в кухню».

С трудом поднявшись на ноги, Винс побрел домой. В целом прогулка удалась на славу — в довесок к выпитому он заимел номера трех девушек, с которыми якобы видели Генри. Детектив не очень-то верил, что люди, давшие ему эти номера, видели именно Кребола, однако чем черт не шутит? А вдруг одна из этих девушек действительно окажется стилфи?

— Я достану тебя, сука… — бормотал Новал, криво улыбаясь и шатаясь из стороны в сторону. — Достану…

Он остановился и заорал во весь голос:

— Достану тебя, сука!

После чего хождение по кривой продолжилось. Стоило Винсу зайти в собственный подъезд, как память отключилась. Наутро Новал не помнил, как добрался до своей двери, как с горем пополам провернул ключ в замке и завалился внутрь. Выпало из памяти и то, как он, попытавшись снять туфлю, не удержался на ногах и рухнул на пол, где благополучно и заснул, не имея достаточно сил, чтобы доползти до дивана.

Ему снились дети, много детей. Они весело смеялись, бегали по зеленому газону, катались на качелях и вечно дразнили кучерявого веснушчатого толстячка, который при каждом упоминании своего имени начинал ныть и растирать слезы по щекам маленькими пухлыми кулачками.

Утром в голове шумело так, будто США и КША[10] решили перенести туда знаменитое сражение при Файв-Фокс. При каждом залпе орудий в его несчастный мозг Винс морщился и проклинал на чем свет стоит все напитки, которые хоть немного превосходили воду по крепости.

Впрочем, сделанного не воротишь.

Но чертовы бары!..

Слово «бары» для сил КША, видимо, заменяло команду «Пли!», потому как они тут же дали решительный залп из всех пушек, отчего Винс тихо взвыл и схватился за голову.

Хотелось курить, но Винс боялся, что после первой же затяжки его просто вывернет наизнанку.

Чертов Генри с его чертовым дядей… И чертова стилфи, которая решила обосноваться именно в Хорс-тауне, а не в Кливленде или Нью-Джерси!

Ползком добравшись до стола, сыщик снял трубку и плечом прижал ее к уху. Порывшись в карманах, он отыскал три клочка бумаги и разложил их перед собой на полу.

Значит, Дженнифер, Джессика и Клара.

Начнем… с Дженнифер.

— Але? — девушка ответила после третьего гудка.

— Это Дженнифер? — хрипло поинтересовался Винс.

— Ага, — подтвердила собеседница. — Че надо-то?

Собственно, после этого можно было заканчивать с проверкой Дженнифер и переходить к двум другим. Если девушка отвечает на звонки днем, значит, она точно не превратилась в монстра.

Но Винсу не давал покоя один вчерашний спор, и поэтому он спросил:

— Ты что, правда переспала с Кривым Тони?

— Че-е-его? — опешила Дженнифер. — Да ты кто, нахрен, такой, а? Какого хрена тебя интересует с кем я спала, а с кем нет? Да я тебе…

Винс сбросил и стал набирать второй номер. Он с трудом сдерживал смех. Эх, Дженнифер, Дженнифер…

Джессике сыщик дозвонился только со второго раза. Он уже заподозрил неладное, когда в трубке послышалось сонное:

— Ну кто там еще?..

После разговора с Дженнифер настроение у Винса сделалось игривое, к тому же сыщик еще окончательно не протрезвел после вчерашних «допросов». Знай это Джессика, она ничуть не удивилась бы, когда трубка хрипло заявила:

— Это Малютка Джеки, детка.

— Джеки?! — не поверила ушам девушка.

— Именно, детка. Твой Малютка Джеки.

— Я не верю ушам…

— Поверь, детка. Это я, Джеки.

Сыщик с трудом сдерживал смех. Розыгрыш казался ему удачным ровно до того момента, как Джессика заорала в трубку:

— Ах ты тупоголовый придурок! Какого черта ты стащил мои сережки, пока я была с твоим приятелем Кирком?!

— Но…

— Я хотела пойти в полицию, и знаешь что, Джеки? Теперь я точно пойду в участок, потому что ты не просто стащил мои сережки — ты звонишь мне в восемь утра, будишь и ласковым голоском говоришь: «Это я, твой Малютка Джеки»! Какого черта ты вообще мне звонишь, урод? В тот вечер мы перекинулись лишь парой слов, а теперь — «это я, твой Джеки»! Катись на свою свиноферму, иначе так и помрешь холостяком, тупая твоя башка!

Винс шумно сглотнул и потянулся к рычагу.

— Надеюсь, копы хорошенько проучат тебя, жирная скоти… — успела сказать Джессика, прежде чем ее прервали короткие гудки.

Винс некоторое время лежал молча, а потом, закрыв лицо руками, захохотал. Трубка болталась в воздухе туда-сюда, а он, катаясь по полу, безостановочно смеялся — громко и дико.

Сыщик вспомнил вчерашний вечер и толстяка с зализанными волосами и тремя подбородками. Он, в белом плаще и шляпе, сидел за стойкой и, облокотившись на нее, изредка прикладывался к стакану бренди. Более всего жирный напоминал гангстера на покое, этакого раздобревшего Майкла Корлеоне местного разлива.

— Ищешь, с кем провести ночку, малыш? — спросил он хриплым прокуренным голосом.

К счастью, Винс в тот момент был еще не слишком пьян, иначе за «малыша» боров бы поплатился парой зубов.

— Да, — кивнул Новал, усаживаясь рядом.