Однажды в Хорс-тауне Бондарев Олег

— Вы с ней говорили?

— Дьявол, Доктор!

— Мне нужно знать.

— Зачем?

— Просто ответьте.

— Нет, я не говорил с ней. Узнали?

— Как все прошло? — не унимался Курт.

— Вы нарочно меня достаете, Доктор? Хотите вывести из себя, чтобы я полез к вам с кулаками, а вы скрутили меня своими магическими штучками и весело посмеялись?

— Я не собираюсь смеяться над вашим горем, — покачал головой Харвис. — Я просто хочу знать, что с ней стало. Окончательно ли она мертва, или вы просто ранили ее? Поймите, если стилфи выживет, она станет еще осторожней, и нам будет еще сложнее ее поймать…

— Нам? Нам?! Черт, пока я убивал девушку своей мечты, вы наверняка пили вино в своей библиотеке! И теперь вы говорите мне — нам?!

— Не стоит цепляться за слова, мой дорогой друг, — покачал головой Курт. — Я мог бы расправиться с ней, но вы бы мне этого никогда не простили. Вы должны были сделать это сами. К тому же стилфи вряд ли ожидала, что именно вы нанесете удар. Мага она бы почувствовала и уж точно не позволила бы мне подойти.

Винс отвернулся. Харвис отхлебнул из банки.

— Знаете, мой дорогой друг, а я ведь никогда не любил, — вздохнул он. — Так уж сложилось, что все полтора века моей жизни я был один. Нет, разумеется, не обошлось без различных интрижек, но с настоящей любовью я никогда не сталкивался. Я хочу понять вас, но не могу.

— А мне сложно объяснить, что значит любовь для меня, — после долгой паузы сказал Винс. — Ее нельзя описать словами. Ты просто знаешь: без этого человека тебе будет очень и очень плохо. И вот сейчас мне плохо, потому что я уже никогда не увижу Аманду. Ее останки смыло в канализацию дождем. Редкий вид стилфи оборвался, и дети Хорс-тауна теперь могут спать спокойно… Черт, да какое мне дело до детей Хорс-тауна? У меня у самого нет детей… Я так и подумал, когда увидел ее сегодня. А потом — черт, да я ведь сам когда-то был ребенком, и она могла также поступить со мной… И выстрелил. И уже потом, когда я смотрел на горстку пепла, что осталась от Аманды, я подумал — лучше бы она убила меня тогда, чтобы сегодня мне не пришлось стрелять.

— Признаться, я иногда просто поражаюсь вам, — усмехнулся Доктор.

— Почему?

— Потому что только вы из всех известных мне людей так изысканно ненавидите не только окружающих, но и самого себя. Хотя, если вдуматься, вы скорее просто делаете вид.

— Правда? — выгнул бровь сыщик.

— Истинная. Если бы вы действительно настолько себя терпеть не могли, вы бы застрелились, едва в вашей руке оказался пистолет. Может, это такая сладкая пытка? Может, вы играете с огнем нарочно и, избежав пламени, радуетесь, что ваша жизнь, ваша мука, продлится еще на какой-то срок? Нет. Вы не рискуете понапрасну — вы продумываете свои действия, что опять же доказывает лицемерность ваших слов. Так зачем же вы делаете это, мой дорогой друг? Зачем вы врете окружающим и самому себе?

Винс долго молчал. Пустым взглядом он смотрел в стену перед собой, совершенно не двигаясь.

— Вы знаете, Доктор, я уже и сам запутался, — признался детектив наконец. — Порой мне кажется, что я себя ненавижу, а порой мне так не хочется умирать… Я не в восторге от себя, но жизнь — это все, что у меня есть. Поэтому я, наверное, и живу.

— Только поэтому? — сощурился Курт. — Неужели ничто в окружающем мире совсем не радует вас?

— Есть что-то или кто-то, — вяло ответил Новал, — но мне кажется, это не совсем то.

— Цените, что имеете. Тогда, возможно, у вас появится больше поводов быть счастливым.

— Может, вы и правы… — пожал плечами Винс. — Что ж, в любом случае, сейчас это неважно. Мне нужно ехать на вокзал.

— Уезжаете? — удивился Доктор.

— Да. Мне нужна смена декораций, иначе я совсем свихнусь.

— Ну отправляйтесь, если так, — усмехнулся Курт. — Надеюсь, вам это поможет.

— Передавайте привет Нубу…

— Непременно.

Они поднялись с дивана и пошли к двери.

— Вы ничего не берете с собой? — спросил Доктор, уже переступив порог. — Значит, уезжаете ненадолго?

— Надеюсь, что все же надолго. А насчет вещей — мне просто нечего брать… Хотя…

Винс подхватил стоящий в углу чемодан и, подойдя к полке с видеокассетами, сгреб в охапку записи матчей НБА.

— Думаю, этот кусочек прошлого я оставить еще не готов, — сказал он Доктору.

Харвис на это лишь загадочно улыбнулся.

Они с Гилмором стояли на перроне. Винс курил, а таксист с интересом наблюдал за симпатичной девушкой, которая читала дамский роман, сидя на ближайшей лавке.

— А как же жена? — поинтересовался Винс.

— А что жена? Дома, с детьми. Сейчас провожу тебя и к ним поеду.

— Они вообще знают, где ты сейчас?

— Я сказал, что подброшу приятеля на вокзал.

— Ясно…

Они помолчали.

— Надеюсь, ты скоро вернешься, — сказал Рисби.

— Я тоже надеюсь, — соврал Винс. — Все будет зависеть от того, насколько быстро все уляжется.

— Ты хоть звони иногда, не забывай.

— Хорошо.

— Знаешь, я буду скучать.

— Гил…

— Что — Гил? Я говорю, как есть, мужик. Я буду скучать по тебе. Ты — отличный человек.

— Не могу с тобой согласиться.

— В чем?

— В том, что я отличный человек.

— А какой же?

— По мне, так дрянной.

— Это ты так ошибочно считаешь, а мне со стороны видней.

— Да ну?

— Если ты напрашиваешься на еще один комплимент, мужик, ты его не получишь.

— Почему?

— Потому что ты не телка. Что вообще за пессимизм? Улыбнись, черт тебя дери! А ну давай, живо!

— Так лучше?

— Намного! О, а вот и твой поезд.

Они недолго искали нужный вагон. Их всего-то было штук десять.

— И охота гонять такую коротышку… — хмыкнул сыщик.

У раскрытых дверей друзья остановились.

— Я не умею прощаться, — сказал Винс, — но попробую. Спасибо тебе, Гил. Ты немало помог мне в моем последнем деле. Без тебя, возможно, я бы не справился.

— Не справился бы так быстро, — хохотнул таксист. — Я ведь просто возил тебя.

— Да нет, — возразил Винс. — На самом деле ты умудрился сделать больше, Гил… Черт, я же говорил — не умею! Ну да ладно, поехал я.

Он крепко пожал Рисби руку и нырнул в вагон.

Поезд тронулся буквально через минуту — Новал едва успел занять свое место и загнать чемодан под полку. Кассеты негодующе загрохотали, требуя бережного обращения.

Сыщик выглянул в окно — Гил, улыбаясь, махал ему рукой. Детектив улыбнулся в ответ и тоже помахал таксисту.

На сей раз ленивая гусеница поезда отползала от юго-западного вокзала Хорс-тауна. Добрые машинисты обработали колеса маслом, чтобы они меньше скрипели, и потому насекомое перемещалось с большей охотой.

Конечной точкой пути должен был стать небольшой городок Стратфорд, что в штате Техас. Пассажиров, решивших этой ночью отправиться в край ковбоев и индейцев, было мало.

Одним из них был высокий мужчина в сером плаще и серой же шляпе. Он сидел, закинув ногу на ногу, пил пиво и смотрел в окно на огни вечернего города.

Прощай, Хорс-таун. Последние две недели дали понять, что в тихом омуте водятся не только черти; здесь хватает и другого сброда, могущего любыми способами испортить чужую жизнь.

Прощайте, Нуб, Доктор, Гил, Линси. Прощай, великий король гангстеров Дезмонд. Прощай, Кёртис. Играйте в свои игры сами. Прощайте.

Казалось бы, Винс ставил точку. Он действительно хотел расстаться с Хорс-тауном навсегда… Однако смутное чувство подсказывало, что это далеко не последняя их встреча.

«Сдается мне, я непременно сюда вернусь!» — ехидно проскрипела темная половина и зашлась противным хихиканьем.

«Зачем?» — удивилась светлая.

«Время покажет. Но точку ставить явно рано».

«Может быть, запятую?..»

«Пожалуй…»

Ленивая гусеница тащилась по рельсам, размеренно стуча колесами.

— Вы — Винс Новал? — заглянув в его купе, спросила проводница.

— Да, это я, — немного удивившись, ответил сыщик.

«Откуда она меня знает?»

— Вам просили передать, — девушка протянула конверт.

— Кто просил?

— Он не представился.

— М-да? Ну что ж, спасибо, — детектив с неохотой принял конверт из рук проводницы.

«Кажется, я знаю, чьи это проделки».

Она ушла, и Винс вскрыл конверт. Внутри оказалась штука баксов и сложенный вдвое лист. Спрятав деньги в карман, сыщик развернул письмо и прочитал:

— «Ты настоящий профи. Жаль, что ты уезжаешь, ну да не беда: я уже передал своим людям в Стратфорде твое описание, так что теперь с тобой будут расплачиваться они. Всяческих удач! И не сходи с выбранного пути, так как помощь твоя — неоценима.

P.S. Еще раз удачи!»

Внизу, как и в прошлый раз, — знакомая подпись с расшифровкой.

Винс швырнул письмо на стол. Техас уже не казался самым безопасным местом на свете. И, похоже, он слишком рано сказал Кёртису «Прощай!».

Курт Харвис сидел за столиком в «Полной фляжке», потягивал пиво и задумчиво смотрел в телевизор. Происходящее на экране мало занимало его — он просто ждал.

Когда пошли финальные титры, Доктор посмотрел на часы и поморщился, словно от зубной боли.

— Плохо, очень плохо, — пробормотал Курт и, бросив на стол мятый доллар, покинул бар.

Он неспешно дошел до южной стены парка Святого Августа, нажал на нужный камень и спустился в библиотеку.

— Телефон, — сухо бросил маг, усаживаясь в кресло.

Трубка услужливо ткнулась в руку. Курт набрал номер Майкла. После серии длинных гудков в трубке послышалось:

— Алло?

— Вы были правы, Майкл, — без лишних предисловий сказал Доктор.

— Харвис, это вы?

— Да.

— Уже так поздно… Я спал…

— Вы были правы, — повторил Курт. — Теперь оно на пять минут длиннее.

Собеседник охнул.

— Надеюсь, все еще можно исправить… — пролепетал он.

— Я тоже надеюсь, Майкл… — сказал Доктор. — Я тоже…

Он положил трубку обратно на рычаг и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Расчеты Майкла оказались верны. И это было очень… Очень плохо.

Утверждают, что стыд, как и прыщи, с годами проходит.

Но я не разделяю этого мнения.

Порой мне кажется, что моя жизнь — ретроспектива полотен, за которые мне стыдно, и картин, которые за меня написал кто-то другой, потому что они слишком хороши, чтобы быть моими. Мои ужасны, одна хуже другой… А в чужих почти нет изъянов, как не ищи. Мне не плевать, что обо мне думают окружающие, далеко не плевать. Но я раз за разом пишу одними и теми же красками все то же самое, что и раньше, а потом гордо вскидываю подбородок, чтобы каждый мог узнать в герое моих картин меня самого.

В чем же причина?

Наверное, в этом мире слишком мало ублюдков, и я считаю себя обязанным заполнить свободное пространство.

А, может, я просто никчемный кретин, решивший, что он может хоть что-то заполнить.

В любом случае, моя ретроспектива обязательно улучшит вам настроение — ведь наблюдение чужого стыда в ста случаях из ста поднимает самооценку.

сентябрь 2009 — март 2010