Однажды в Хорс-тауне Бондарев Олег

Сыщик долго молчал, уставившись в стенку напротив. Потом сказал хриплым от волнения голосом:

— У меня есть выбор?

Харвис, поджав губы, виновато покачал головой.

Жизнь — чертовски несправедливая штука. Мы находим золотые копи, строим планы, а на деле оказывается, что нашли известняк.

Мы мечтатели по своей природе — все мы. Даже прожженные циники подчас теряют голову, бросаются в мир грез, возводят огромные замки из песка, уверенные, что прочней этих стен нет.

Однако волна реальности беспардонно слизывает построенное, оставляя взамен лишь мерзкую липкую массу.

Люди бессильно опускают плечи и бредут в гребаные квартирки «три шага в длину и два в ширину», включают телевизор и ничего не замечают вокруг. Кто-то из них однажды вновь будет строить замки. Но волны реальности приходят на берега жизни с отвратительным постоянством, и воспрянувшие было мечтатели с очередным прибоем вновь никнут.

Я не уверен, что в этом мире можно построить что-то прочнее холодных кирпичных стен. Но, как и любой другой человек, брошусь возводить песочные цитадели при первой же возможности.

Он просидел у Доктора до позднего вечера. Харвис цедил вино и рассказывал истории давно минувших дней. Винс улыбался, шутил, однако в голове у него звучало только одно проклятое имя — Аманда. Словно какой-то остряк записал его на кассету и, включив магнитофон на воспроизведение по кругу, засунул его сыщику в череп.

Новал позвонил ей, едва пришел домой. Старался быть милым, старался, чтобы она ничего не заподозрила. Назначил встречу на завтрашний вечер.

А потом позвонила Мэй.

— Он… мертв, — сказала она, и голос ее при этом дрожал, как бродяга под ветром.

— Кто мертв? — изобразил удивление сыщик.

Он не хотел говорить правду. Если Мэй узнает, что Генри погиб из-за его допроса, она в лучшем случае просто возненавидит его. В худшем же миссис Кребол может подумать: «А не стараниями ли нашего доброго друга Винса Новала мой муж отправился на тот свет?» И, позвонив в полицию, рассказать о своих подозрениях копам. И тогда пиши пропало: его упрячут в камеру «до выяснения обстоятельств», и он не сможет выполнить задуманное.

— Он… Генри…

— О Боже! Как это случилось?

— Не знаю… я… пришла домой… а он… — Мэй снова разрыдалась.

— Успокойтесь, прошу вас. Я уже совсем близко, миссис Кребол, еще немного, и я поймаю убийцу…

— Прощайте, мистер Новал, — неожиданно спокойно сказала Мэй. — Знайте лишь, что я ни в чем вас не виню.

С этими словами она повесила трубку. Винс хотел сказать что-то еще… Но снова не успел.

Швырнув трубку на рычаг, он уселся в кресло и облокотился на стол. Что имела в виду Мэй, говоря ему «Прощайте»? Она решила уехать из города? Или свести счеты с жизнью?

К черту. К черту этих проклятых Креболов. Лучше бы он никогда с ними не встречался. Лучше бы отказался от дела. К черту. Проблем и так хватает.

Некоторое время сыщик озирался по сторонам в поисках чего-то, могущего отвлечь от дурных мыслей, однако его конура меньше всего походила на луна-парк.

Больше — как раз на конуру. Закрытое одеялом разбитое окно, пленка на диване, кровь на сливном бачке… Он честно прибирал этот беспорядок три дня назад, но пивные бутылки снова появлялись, бились и оставались на полу мелкими осколками. Самые крохотные противно хрустели, когда на них наступали. А те, что покрупнее, лишь чудом не впивались в ступни через подошвы.

«Осталось только завести собаку, — подумал Винс. — Чтобы добавила еще немного ароматов в этот чудесный букет».

Он откинулся на спинку и закурил. Мысли напоминали семейство змей, которым посчастливилось добраться до ненавистного дрессировщика — перепутанным клубком они давили на сознание, стремясь прикончить его.

Дым немного испугал их. Удавы-мысли бросились врассыпную, дав возможность рассмотреть их по отдельности.

Вернуть Креболам деньги? Но где теперь искать Мэй?..

Рассказать все Аманде, чтобы она покинула Хорс-таун и никогда здесь больше не появлялась? Но где гарантия, что стилфи попросту не прикончит его, как единственного хранителя своего секрета? Может, она и специализируется на детях, но в такой ситуации наверняка сделает для Винса исключение — если действительно умна, как утверждает Доктор. Да и отпускать ее нельзя… Скольких младенцев она уже убила? Скольких еще убьет? Нет, этот вариант не подходит.

Убить Аманду? Винс закусил губу, но сдержался. Это один из выходов. Но, может, найдется что-то более гуманное?

Винс обратил взгляд к остальным мыслям.

Убить Доктора?

Сделать Аманде предложение?

Заморозить ее в специальной камере до лучших времен, когда ученые научатся это лечить?

Одна идея бредовей другой. А что там еще, в самом углу?..

Послать всех к черту и уехать к бабушке Кларите в Техас?

Пожалуй, так бы и поступил, если бы не остатки совести, которые он все же не смог утратить. Они просыпались нечасто, но сейчас, к сожалению, был как раз один из этих редких случаев.

«Прежде закончишь дело! — выставила ультиматум совесть. — А потом можешь проваливать на все четыре стороны…»

Винс затушил сигарету и бросил бычок на пол. Как бы то ни было, план дальнейших действий обретал более-менее четкие очертания. Вдобавок к совести проснулось воображение, которое моментально выстроило небольшое слайд-шоу под названием «Что же будет дальше?»

Убив Аманду, Винс тем самым разгневает Дезмонда. «Мафиози» и так зол на сыщика после прошлой их встречи, а тут Новал еще добавит масла в огонь. Нуб и Доктор быстро забудут о Винсе и будут заниматься тем же, чем занимались до их встречи. Линси продолжит работать медбратом, ничуть не удивившись отъезду Новала. Гилмор… Гилмор, возможно, скучать будет, но недолго — через пару недель он, наверное, и не вспомнит о сыщике.

Остается еще Мэй… Но с ней вообще ничего не понятно. Либо она повесилась, либо уехала куда-то… В любом случае, от нее вестей ждать не стоит.

Таким образом, особых преград к отъезду в Техас вроде и нет. Скорее, есть даже некие предпосылки — вроде Дезмонда.

Ах да! Есть ведь еще старик Пропник! Ну, этот-то уж точно порадуется, если Винс наконец освободит квартиру: придурковатый домовладелец почему-то уверен, что постояльца хуже, чем Новал, не существует в природе, а значит у него наконец-то появится возможность обзавестись достойным соседом.

Проблема состояла лишь в том, что бабушку Клариту Новал последний раз видел пятнадцать лет назад на ее шестидесятом дне рождения. Вспомнит ли она его теперь? Узнает? Да и жива ли старушка вообще? Винс не знал ответа ни на один из этих вопросов. Впрочем, в скором времени у него будет отличная возможность это проверить.

«Завтрашним же утром пойду на вокзал за билетом» — решил Новал про себя.

При слове «Техас» воображение сыщика рисовало довольно стереотипную картину — огромное ранчо, плещущиеся в грязи свиньи и отважные ковбои в широкополых шляпах, которые пьют виски, громко ругаются и шлепают по задницам смазливых официанток.

В реальности все, разумеется, не так. У бабушки Клариты, насколько он помнил, был небольшой домик, корова и ни одного ковбоя на пару миль окрест. И жила бабушка в округе Шерман, в городе Стратфорд, на самом севере штата, а не на «Диком Западе».

Так что Техас — не всегда «ковбойщина» и, порой, тихое местечко, где одинокая старушка может спокойно доживать последние годы. Точнее, могла бы. Если бы к ней неожиданно не нагрянул любящий внук, который совершенно случайно влип в крупные неприятности и теперь ищет, где бы пересидеть бурю.

Встав с кресла, Винс улегся на диван и сложил руки на животе. Потолок, бесспорно, не самая очаровательная часть интерьера, особенно если речь идет о потолке в комнате Винса Новала… Однако за этим скучным зрелищем детектива стало клонить в сон, чему он весьма обрадовался.

Его сморило минут через десять. Какими бы мыслями не была занята голова, усталость все равно взяла свое. Винс Новал мирно посапывал в своей комнате в доме на Кэролайн-стрит, и, по счастью, снились ему не злобные монстры, даркеры и Аманда, а тихое ранчо и довольные свиньи, вальяжно прохаживающиеся по двору.

Встал сыщик, как обычно, ближе к девяти. Прежде всего, оторвав голову от подушки, он недоверчиво огляделся.

«Да нет, вроде бы дома, — отметил он про себя. — Но что-то не так…»

Мебель стояла на прежних местах, одеяло закрывало выбитое даркерами окно, по всему полу валялись мелкие и не очень осколки. Вроде бы все как всегда…

Стоп!

Винс обхватил голову руками.

Не болит.

Черт, голова не болит!

Сыщик резко сел. По идее, его должно было свалить обратно мощным ударом в темя или висок, однако этого не случилось. Недоумевая, Винс поскреб щетинистый подбородок, провел по волосам пятерней. И тут его осенило.

Вчера он впервые за чертову кучу времени умудрился не налакаться в стельку. Вот почему голова не гудит, как обычно с утра. А Винс уже и успел подзабыть, что значит «вставать без бодуна»!

До чего приятное состояние, ей-богу… Но в то же время непривычное, отчего и некий дискомфорт. Чувствуешь себя не в своей тарелке, будто бы смотришь на мир глазами другого человека.

Зато память работает отлично.

Перекусив яичницей с беконом и запив все это горячее великолепие бутылкой пива, Винс покинул квартиру и отправился вниз. По счастью, Гилмор как раз подъехал к дому после очередного заказа. Он протирал лобовое стекло, когда из подъезда вышел Новал.

— Здорово! — окликнул его таксист.

— Привет, Гил, — кивнул сыщик, подходя. — Не свозишь меня на вокзал?

— Зачем? — удивился Рисби.

— Собираюсь уехать.

— Да ну! Шутишь? Встречаешь кого-то?

— Нет. Действительно уезжаю. Если повезет, сегодня же вечером.

— Вот те раз… — разочарованно протянул Гилмор. — А куда и на сколько?

— К родственникам, — туманно ответил Винс. — На сколько — не знаю.

— А почему уезжаешь? Дезмонд?

— Не только он, — хмыкнул детектив. — Но по большей части — из-за него, да.

— А кто же будет охранять покой маленького Хорс-тауна? — сощурился таксист.

— Бэтмен.

— Я слышал, он уже занимается другим городом. Вряд ли у нашего мэра хватит денег, чтобы его перекупить.

— Ну, тогда не знаю. Найдется какой-нибудь Капитан Америка, не пропадете.

— Да я-то что? Я при любом раскладе не пропаду. Как возил людей, так и буду. Я ведь не супергерой, в личное дело пассажиров не заглядываю — вожу и убийц, и святош.

— Тебе немного проще, — неуверенно хмыкнул Винс.

— В чем-то да, — согласился Рисби. — Хотя рутина, рутина это все. Сидишь за баранкой, радио слушаешь… К вечеру задница и ноги так болят, будто на лошади ездил, а не на машине. А спина… Ох, и говорить о ней не хочу!

— Ясно, — усмехнулся детектив.

— Ну да ладно, решать тебе. Если надо, то поезжай, конечно, к родственникам. Поехали?

— Поехали.

За окном проносились мертвые неоновые рекламы и разноцветные витрины магазинов, кафешек и баров. Винс наблюдал картину, дымя сигаретой и периодически прихлебывая из припасенной бутылки.

— Что вы там опять с Дезмонд ом не поделили? — спросил таксист, стремясь нарушить повисшую в воздухе тишину.

— Да связался с одной… Девочкой из его стриптиз-бара, а он, оказывается, давно на нее глаз положил.

— Ясно. Пальба из-за юбки. Как это по-гангстерски.

Они снова замолчали.

— Ты обещал мне рассказать о том коротышке, с которым вы ехали в Муви, — напомнил Рисби.

— Знаю, — кивнул сыщик. — Но сейчас мне не до рассказов, Гил. Как-нибудь потом, ладно?

— Хорошо.

Они подъехали к зданию вокзала.

— Подожди, я быстро, — пообещал Винс, вылезая из машины.

Он вошел в здание. Людей внутри не наблюдалось. Лишь одинокий бомж спал, накрыв живот газетой, на одном из кресел в зале ожидания.

«Похоже, я единственный, кому хочется уехать из этого треклятого города!» — хмыкнула темная половина.

Детектив взял билет на десятичасовой экспресс, идущий в Даллас. Кассирша попалась на удивление милая и любезная, поэтому Винс обошелся без привычных язвительных замечаний и шуток. Просто отдал деньги, взял билеты и покинул здание вокзала.

Всю дорогу обратно он курил в открытое окно, ни разу не повернувшись к Гилмору. Думал о всяком — об Аманде, о Нубе с Доктором, о Дезмонде. И все мысли были мрачные и абсолютно безрадостные.

Они сидели на капоте «бьюика» и пили пиво. Точнее, пил только Винс: Рисби отказался — хотел еще поработать.

— Кто согласится нанять таксиста, от которого за милю разит перегаром? — хмыкнул он, когда детектив в очередной раз предложил ему хлебнуть «Натурала».

— Я, — ответил Новал, пряча банку обратно в пакет.

— Ты, наверное, один такой безумный на весь Хорс-таун, — усмехнулся Рисби.

Они помолчали.

— Знаешь, — сказал Гилмор, — когда я впервые приехал сюда, мне казалось, что здесь еще хуже, чем в Нью-Йорке. Первое время действительно было непросто — ну, ты понимаешь, новая школа, новые соседи, новые друзья, враги и просто левые люди… А потом, когда притерся, мне даже стало нравиться.

— Вот как? — удивился Винс.

— Да, — кивнул Рисби. — Со временем я привык. Тут спокойней, чем в Бруклине, да и людей поменьше. В старших классах познакомился с потрясной девушкой, на которой потом и женился, затем стал таксовать на отцовском «бьюике», у меня родились детишки… Знаешь, мы иногда ездим куда-то на уик-энд — ну там в луна-парки всякие или на пикники. И вот в такие моменты я думаю — черт, а кем бы я был, если бы мои родители не переехали тогда в Хорс-таун? Барыгой? Сутенером? Шестеркой какого-нибудь местного наркобарона?

— Я ставлю на сутенера, — усмехнулся сыщик.

— Нет, правда. Мне кажется, у этого города есть какая-то своя особая магия. Засыпая рядом с женой или играя во дворе с детьми, я чувствую, что счастлив… И, кажется, больше мне ничего не надо. А потом я еще и тебя встретил. А ты… Ну, блин, ты реально крутой, настоящий сыщик. Я никогда не думал, что смогу поучаствовать в настоящей облаве — со стрельбой, когда пули свистят над головой… Ты здоровский парень, Винс. Жаль, что ты уезжаешь, но, я надеюсь, ты еще вернешься сюда.

Новал лишь усмехнулся в ответ.

Сыщик мог бы сказать, что на самом деле Хорс-таун — настоящая дыра, откуда он мечтал свалить с того самого момента, как впервые познакомился с мистером Пропником. Что в этом городе люди сливаются с асфальтом, потому что серый — их основной цвет. Что здесь невообразимо скучно, несмотря на наличие кинотеатра, стриптиз-бара и множества питейных заведений и кафе.

Просто потому что ровно в семь все умирает, останавливается, и ты чувствуешь себя героем книги Мэтесона «Я — легенда». Вместо людей — манекены, замершие в различных позах. Только хорс-таунские муляжи, все до одного, смотрят в ящик, где показывают «Немного счастья». Что происходит в их головах, можно только гадать. Винс оставил попытки через месяц.

Он не сказал всего этого Гилмору потому, что тот его бы не понял. Рисби, как и миллионы, миллиарды людей по всему миру, смотрел чертово шоу изо дня в день. Гилмор ежедневно работал, у него была семья, и он раз в месяц ездил с ними куда-то — как и миллионы людей по всему миру. Он был одним из всех остальных — тех, кто довольствуется малым, мечтает о большем, но ничего не делает, чтобы это большее получить.

У Винса не было ничего, он ни о чем не мечтал, но по непонятным причинам что-то делал. Так что, как они не похожи с Рисби, таксист всегда будет ближе к тем, остальным.

Лишь в одном сыщик был с Гилом согласен: у Хорс-тауна была своя магия. Только вот была она, на самом деле, чертовски неприглядной.

— До центра за десятку подбросите? — спросила темноволосая девушка, подходя к друзьям.

Рисби вопросительно посмотрел на сыщика.

— Езжай, — махнул рукой Винс.

— Да, подброшу, — кивнул таксист, повернувшись к девушке. — Садитесь в машину, я сейчас.

Пока она забиралась внутрь, Гилмор спрыгнул с капота и сказал:

— Обязательно позвони вечером, когда соберешься на вокзал. Хочу самолично отвезти тебя туда и посадить на поезд.

— Хорошо, — кивнул Винс.

— Значит, договорились. Что ж, тогда до вечера.

Он уехал, а сыщик, с пакетом в одной руке и с открытой банкой в другой, поплелся к себе.

Семь тридцать. «Немного счастья» в самом разгаре.

Винс, не отрываясь, смотрел в ящик. Кажется, он даже не дышал. Его распирал гнев. Он хотел разбить проклятый телек и вышвырнуть его обломки в окно. Однако, с большим трудом, Винс все же сдержался.

Он встал с дивана и подошел к окну. Отбросил грязное одеяло в сторону и высунулся наружу. Там, разумеется, ни души.

Сыщик закурил и посмотрел вверх, на небо. То тут, то там торчали одинокие крохотные звездочки; от луны остался лишь тонкий огрызок, похожий на улыбку приевшегося Нила Джефферсона, который в черт знает какой раз приперся на шоу и опять скалил зубы в объектив камеры.

Винс крепко затянулся. В восемь пятнадцать она будет ждать его у задней двери в «Жасмин». И, по всему выходит, это их последняя встреча.

Что можно сказать девушке, которую ты любишь, перед тем, как… нажать на курок?

Извиниться? Или просто сказать банальное «Прощай» и выстрелить? Или ничего не говорить? И так, и так — все выходит глупо.

Нет, наверное, он ничего ей не скажет. Слишком тяжело. Слишком важными должны быть слова, чтобы говорить их в такой момент, а ему, как всегда, придет в голову бессмысленный бред.

Поэтому — молча. Три серебряных патрона… Один — в сердце. Два — в голову.

Винс закрыл глаза. По щеке скатилась маленькая капелька…

В сердце.

Он стоял возле задней двери «Жасмина».

Дико болела голова. Винс помассировал виски, шумно выдохнул. Посмотрел на часы. Было пятнадцать минут девятого.

Спустя три минуты дверь распахнулась, и на пороге появилась она. Винс невольно вздрогнул: ему на миг показалось, что стилфи вышла к нему в своем зверином обличии.

Однако это было всего лишь секундное наваждение. Аманда в тот момент не была уродливым монстром, о нет! Многие женщины продали бы душу Люциферу за десятую долю ее красоты. На девушке было шикарное черное платье с глубоким вырезом, изумительно короткое.

«Надеюсь, Доктор прав, и она не сожрет меня раньше, чем…»

«Чем я нажму на курок».

«Смогу ли я?»

«Смогу… Должен».

«Кому?»

«Себе».

«Да какая мне разница, кто она днем? Нам хватает и ночи… Хватало… Хватит. Почему все должно закончиться именно так?».

«Потому что я, как бы глубоко не заталкивал эту суку-совесть, не смогу быть с ней… Скольких младенцев она прикончила за последние триста, четыреста лет? Ответ знает только она… Боже… Дети, которые ничего не понимают, которые даже не умеют говорить и уж точно не сделали ничего дурного… И их кровь — на ее руках…»

«Да мне какое дело до этих младенцев?!»

«Но я ведь тоже когда-то был ребенком».

«Убью ее!» — пронзительно взвизгнула совесть.

«Не могу…»

«Убей!»

«Я…»

«Убей!»

Аманда увидела его. Ууыбнулась, поманила к себе. Детектив на ватных ногах заковылял к девушке.

Три серебряных патрона… Один — в сердце. Два — в голову. Новал нащупал в кармане револьвер и сомкнул пальцы на рукоятке.

— Привет, мой храбрый сыщик, — она прильнула к нему и закрыла глаза, ожидая поцелуя.

Новал отвернулся. Три серебряных патрона… После ее уродца их осталось три…

— Что-то случилось? — Аманда отпрянула, пытаясь поймать его взгляд.

Сыщик старательно прятал глаза. Три серебряных патрона…

— Что с тобой, Винс?

Ее голос казался взволнованным. Она действительно переживала и хотела знать, что стряслось. Хотела помочь…

Один — в сердце…

Может, она просто не может контролировать свою ипостась?

Ему вспомнились слова Доктора: «Стилфи всегда были хитры, умны, смекалисты. Страшно представить, до чего их довел прогресс за последние триста лет».

Два — в голову…

— Почему ты молчишь? — огромные зеленые глаза совсем рядом.

— Гори все огнем, — пробормотал сыщик и нажал на курок.

Раз. В сердце. Затем, вытащив «Питон» из кармана, он выстрелил в голову. Два. И три — последняя пуля. Прямо между глаз.

— Винс?.. — пролепетала стилфи.

Их взгляды встретились на один короткий миг, но сыщик предпочел бы, чтобы этого мига не было. Аманда поняла, что он знал. А потом ее глаза на мгновение стали глазами истинной стилфи, и сыщик вздрогнул и отшатнулся назад, будто опасаясь, что этот демон вырвется на свободу.

Все было кончено. Ноги ее подкосились, и она рухнула на грязный асфальт, на мятые сигаретные пачки и тлеющие окурки, рухнула, пачкая черное платье с глубоким вырезом, изумительно короткое…

Гром. Нити дождя сначала осторожно, редко, но с каждой секундой все сильней и сильней бьют по земле.

Никто не выбежал из домов, никто не высунулся из окон, чтобы удовлетворить свое любопытство. Не взвыли сирены полицейских машин, дежурящих неподалеку. Здесь, наверное, часто стреляют.

Винс стоял и смотрел на нее. Какая-то крохотная часть его надеялась, что Аманда встанет на ноги, обовьет тонкими ручками его шею и не даст сказать и слова долгим поцелуем…

Он стоял до тех пор, покуда тело не превратилось в горстку пепла, которую тут же размыл струями дождь. Потоки грязной воды доползли до канализационной решетки и устремились вниз.

Винс по старой привычке поправил воротник, надвинул шляпу на брови и, сунув руки в карманы плаща, пошел прочь. Всего лишь одинокий прохожий. Вряд ли его можно в чем-то подозревать. Он просто промок и спешит домой, в тепло. Там его наверняка ждет любящая жена, детишки, сытный ужин и кресло у камина…

Ливень все усиливался. Две капли в уголках глаз никак не хотели стекать по щекам.

— Вы не могли поступить иначе.

— Да? И что же мне мешало? — спросил сыщик, не оборачиваясь.

Он возился с дверным замком — ключ упрямо отказывался идти в привычное гнездышко.

— Вы видели ее младенца… Видели, что он сделал с Генри…

— Прошу вас, заткнитесь! — прошипел детектив. — Или я, клянусь Богом, вынесу вам мозги!

Проклятый замок не поддавался.

— Дерьмо! — сыщик в сердцах двинул кулаком в стену.

— Помочь? — вызвался Доктор.

— Валяйте, — Винс бросил ему ключи.

Брелок замер в воздухе.

— В чем дело? — нахмурился детектив.

Харвис вскинул брови. Раздался щелчок замка, и дверь открылась. Новал презрительно фыркнул и, спрятав ключи в карман, вошел внутрь. Доктор прошествовал следом и закрыл дверь изнутри.

Винс, не обращая на него никакого внимания, поплелся на кухню. Там он достал пакет с пивом из холодильника и, сунув его под мышку, вернулся в комнату.

Харвис играл с торшером. При этом он не притрагивался к выключателю — просто смотрел на лампу.

Горит… Не горит… Горит… Не горит…

— Ну хватит уже! — рявкнул Винс и без сил опустился на диван.

Доктор повернулся. Новал некоторое время хмуро смотрел на Курта, не говоря при этом ни слова. Харвис старательно не отводил глаз. Игра в гляделки продолжалась не меньше двух, а то и трех минут. А потом лоб сыщика разгладился. Он откинулся на спинку и уже вполне спокойно спросил:

— Пива?

Доктор кивнул:

— Пожалуй, не откажусь.

— Падайте.

Доктор уселся на диван, Винс протянул ему банку. Открыл себе.

— За справедливость, чтоб ее черти жарили! — возвестил он и стал жадно пить.

Доктор не спешил. Он вертел банку в руках, взгляд его был задумчив.

— Чего ждете? — спросил Винс, утирая рот рукавом плаща. — Думаете, оно само к вам в рот прыгнет? Хотя было бы здорово, если б оно так умело…