Однажды в Хорс-тауне Бондарев Олег

— А?

— Я говорю — осмотри его, Линси! Парень может загнуться прямо у тебя в гостиной! Тебе это надо?

— Черт тебя дери, Винс! — рявкнул медбрат. — Тебя и твое проклятое чувства юмора! Ты не заходил ко мне уже полгода, и тут вдруг появляешься, да притом не один — притаскиваешь с собой какого-то раненого бомжа и требуешь, чтобы я его лечил! Тебе не кажется это верхом наглости?

— Не кричи. Спокойней. Больному нужен покой…

— Да плевать я хотел на его покой! С какой стати я должен его лечить?

— Потому что ты — мой друг, и он — мой друг. Будь другом, вылечи моего друга!

— Ты невыносим… — простонал Линси. — Но, похоже, пока я не разберусь с этим бродягой, ты от меня не отстанешь.

— Ты очень догадлив, — хмыкнул детектив.

— И зачем я с тобой вообще связался… — пробормотал, качая головой, Харпер.

— Брось, Линси. Я ценю нашу дружбу. И я бы никогда в жизни не приволок к тебе бездомного бродягу, не будь на то острой необходимости. Но она, поверь, есть. Мне важно, чтобы он не загнулся.

— Отвез бы его в больницу.

— Во-первых, у него нет страховки. Во-вторых, в больнице обязательно стали бы дознаваться, каким образом получены ранения. Может, они были бы так обеспокоены судьбой бедолаги, что вызвали бы копов для приватной беседы со мной. А с копами я общаться не люблю, ты же знаешь.

— Когда-то ты тоже был копом.

— Это было давно и так недолго, что я предпочитаю не считать себя бывшим полицейским.

— Но ты все же им был.

— Но я не носил форму. Никогда.

— Это, конечно, меняет дело.

Их спор прервал стон Нуба.

— Черт, — выругался Винс, поднимаясь с кресла. — Давай потом поболтаем, ладно? Сейчас нужно во что бы то ни стало вытащить этого парня.

Линси кивнул и склонился над даркером.

— Помоги мне, — сказал он сыщику.

— Что нужно делать?

— Помоги снять плащ. Я стащу рукава, а потом ты немного приподнимаешь его…

Они взялись за дело. Пока Харпер расстегивал пуговицы, Винс спешно докуривал сигарету.

— Матерь божья… — пробормотал медбрат.

Под плащом обнаружилась еще одна рана — тоже ножевая, в районе живота.

— Ах, гаденыш! — воскликнул Винс. — Запахнул плащ, едва меня увидел. Теперь ясно, чего он в обморок упал!

Линси подкатил свитер, чтобы открыть живот даркера.

— Вроде бы неглубокая, — прокомментировал увиденное он. — Надо продезинфицировать… Черт, он чернее негра!..

Он рывком встал и устремился к платяному шкафу у стенки. Вытащив из верхнего ящика аптечку, Харпер поспешил обратно.

— Сейчас, сейчас… — он опустился на колени и раскрыл чемоданчик. — Будет немного больно…

С этими словами медбрат щедро плеснул на рану из какой-то склянки. Даркер заорал. По-видимому, боль была адской.

— Придержи его, — велел Харпер, закатывая на Нубе рукав свитера.

Еще немного бесцветной жидкости на вторую рану — еще один вопль бродяги.

— Чем ты его поливаешь? — поинтересовался детектив, пытаясь удержать брыкающегося Нуба. — Кипятком?

— Это для дезинфекции.

Понемногу даркер поутих и снова отключился. Линси промочил ватные тампоны жидкостью из бутылки и обложил ими раны.

— Пойду за ниткой с иголкой, — сказал он, закончив с этим ритуалом. — Нужно наложить швы.

— Без наркоза? — изумился сыщик.

— С ним, куда ж без него? — ухмыльнулся Линси. — Но необычным. Во время первой мировой полевые врачи давали пациенту сто грамм нашатыря. Отключало так, что хоть ногу пили — ничего не почувствует. Попробуем, пройдет ли такой трюк с твоим другом.

— Это безопасно?

— Определенный риск присутствует, но иначе нельзя. Я ведь не мясник, чтобы на живую его латать!

— Ну давай, пробуй, — кивнул Винс. — Что ж делать?

— Сейчас…

Линси ушел наверх, а сыщик остался наедине с Нубом. Присев рядом с даркером на корточки, он тихо спросил:

— Эх, парень, и чего же ты сразу не сказал про вторую дырку?

Коротышка засопел и даже приоткрыл левый глаз, после чего снова отключился. Лишь прерывистое дыхание выдавало в нем живого.

Интересно, каково это — просыпаться на мгновение лишь для того, чтобы снова провалиться в сон? Переноситься из реальности в забытье… Испытание не для слабонервных.

Сыщик, сам не понимая зачем, взял ладонь даркера и крепко сжал. Нуб в ответ промычал что-то нечленораздельное.

— Буду считать, что это «спасибо», — с улыбкой пробормотал Новал.

Вернулся Линси с рюмкой в руках.

— Слушай, может, не стоит вливать в него эту дрянь? — сказал сыщик, поднимаясь и отступая на шаг. — Он и так почти все время без сознания.

— Стоит мне проткнуть его иголкой, как сознание тут же вернется, — покачал головой Харпер. — Ты ведь не хочешь, чтобы бедолага мучался еще больше? Я полностью выключу его на пару часов, залатаю все бреши, и будет как новенький!

— Хочется верить… Хотя мне старенький тоже вполне нравился.

— В смысле? — не понял медбрат.

— Забудь, — махнул рукой Винс. — Чересчур своеобразный юмор.

— Ясно. Ладно, а теперь оставь свой юмор ненадолго и подними его голову.

Детектив повиновался. Совместными усилиями им удалось влить содержимое рюмки в рот даркера. Выждав несколько минут и убедившись, что Нуб не спешит возвращаться в сознание, Харпер взялся за иглу.

Винс отошел к окну и закурил. Ему совершенно не хотелось рассматривать миниатюру «Линси за работой». Впрочем, будь на месте Харпера даже прославленный Грегори Хаус, Новал все равно бы не купил билет на это представление.

— Как закончишь — свистни, — бросил сыщик через плечо.

— Угу, — промычал Линси, полностью поглощенный работой.

За окном царил ноябрь во всей его красе — неприглядный, холодный и темный. Лил дождь; порыв ветра сорвал с головы прохожего шляпу, и тот отчаянно гнался за ней, хлюпая ботинками по лужам. Шумел листвой вяз на углу. Ему было одиноко, и он расслабил ветви, позволяя негоднику-ветру срывать пожелтевшие листья и бросать их на тротуар. Одноногие фонари скупились на свет, отчего ночь казалась еще темней, чем обычно.

В общем, ноябрь этот ничем не отличался от других, виденных Новалом.

Еще один никчемный месяц еще одной серой осени.

* * *

Этому году недолго осталось. Туда-сюда — и уже Рождество. А там и новый год не за горами.

Скорее всего, он ничем не будет отличаться от других виденных мной. Люди будут также вяло ползать по улицам, уткнувшись взглядом в землю, чтобы — не дай Бог! — не посмотреть в глаза проходящего мимо.

Из дома — скорее на работу. Там — до вечера, и обратно домой. Два микромира, расстояние между которыми каждый стремится преодолеть как можно скорее, чтобы не пересечься с себе подобным. Человек забивает себе голову всякой ерундой, которую зовет «делами», чтобы за суетными мыслями спрятаться от этой бесполезной необходимости встречаться взглядом с другим прохожим. Он боится, что в чужих глазах отыщет что-то свое, и не сможет пройти мимо.

Когда я иду по улице, я тоже не поднимаю глаз. Но не потому, что я боюсь увидеть нечто свое, нет. Я боюсь, что кто-то увидит это нечто во мне, а я не смогу им поделиться, и стану защищаться привычными шутками и подколками.

Это своеобразный микромир, внутрь которого вам лучше не влезать. «Осторожно, высокое напряжение» — такую табличку я бы повесил у входа.

* * *

Они сидели наверху, в кабинете Линси. В початой бутылке, стоявшей на журнальном столике, еще было немного виски.

— Неплохая штука, — заметил Новал, сделав очередной глоток.

— Ну еще бы — двадцать баксов бутыль. Хотя, конечно, не «Мидлтон».

— Пил я твой «Мидлтон» пару дней назад. Дрянь, надо сказать, и денег своих не стоит.

— Да ну, заливаешь, — фыркнул Харпер.

— Насчет того, что пил, или насчет того, что дрянь?

— Что дрянь. Прекрасный виски.

— Ни черта. Обычное пойло, только для богатеев. Стоит тридцать баксов, а на вкус хуже этого.

— Ну не знаю… В мае у главного онколога был юбилей — шестьдесят лет, тридцать из них в качестве врача. Сам понимаешь, был фуршет, много еды и выпивки. И вот там я попробовал «Мидлтон». Кстати, знаешь шотландские правила?

— Какие еще правила?

— Их пять: полюбоваться, вдохнуть, посмаковать, проглотить, разбавить. Именно в такой последовательности. Сначала смотришь, какой виски на цвет, потом вдыхаешь его аромат. После следует пригубить, почувствовать вкус и лишь потом проглотить. И уже после этого небольшого ритуала разбавить водой — для полного раскрытия вкуса и аромата. Вот так пьют виски в Шотландии.

— А ирландцы, я слышал, виски не разбавляют.

— У них он более мягкий на вкус.

— Если следовать правилам твоих шотландцев, надо сливать половину бутылки в раковину и наполнять ее водой из-под крана. Потому что виски местного разлива в последнее время совсем дрянной.

— Ничего ты не понимаешь, — отмахнулся Линси. — Просто ты пьешь его каждый день и уже не различаешь вкуса.

— Возможно. Но все равно «Мидлтон» — дерьмо.

Так они болтали допоздна. Вспомнили студенческие годы, обсудили пару прикольных девчонок, пожурили звукорежиссера, который совершенно не умел работать со звуком и все время выкручивал средние на максимум, а низкие и высокие попросту срезал. Когда в два часа ночи приятели, чуть пошатываясь от выпитого, спустились вниз, Нуба уже не было на диване. Из открытого окна веяло прохладой.

— Чертов каскадер! — выругался Линси и, перегнувшись через подоконник, воскликнул. — Тут же добрых восемь футов! Признайся честно, Винс, этот парень раньше был в составе сборной по легкой атлетике?

— Ага, — кивнул детектив. Алкоголь приятно туманил мозги; хотелось говорить — неважно что, лишь бы не молчать.

— Что, вправду был?

— Да говорю тебе! Его оттуда выгнали… За неспортивное поведение.

— За неспортивное… что?

— На одном чемпионате… Он прыгал с шестом… И когда уже опускался на маты, показал в камеру средний палец. Вот так, гляди…

— Че ты мне его тычешь? Думаешь, я не знаю этого жеста?

— Не-а.

— Да вот, смотри!

Если бы кто-то, очень прыгучий и любопытный, решил в тот момент заглянуть в открытое окно, увиденная картина непременно удивила бы его — два пьяных мужика, шатаясь, демонстрировали различные жесты и ржали, словно кони.

Пятиминутка смеха закончилась теплыми дружескими объятьями, после чего Винс покинул дом Харпера и синусоидой побрел по дороге, тихонько напевая песенку «Оффспринг»:

— «Я не буду платить, я не буду платить, отвали… Да, и не пора ли тебе найти работу?..»[8]

Он плохо помнил текст, зато отлично — мотив. Поэтому получалось весело и задорно, хоть и с большим количеством отсебятины.

Где-то в районе городской свалки завыли собаки. Винс поднял голову и, закрыв один глаз, подозрительно посмотрел на полную луну.

— Время чертовщины, — икнув, пробормотал он. — Время вурдалаков, зомби, оборотней… Твое время, старая кляча, седлай уже проклятого Арни, основавшего эту помойку!

Собаки выли не переставая. Краем глаза Винс заметил движение слева от себя. Испуг подействовал отрезвляюще. Нет, разумеется, такое количество виски не улетучивается бесследно за одну секунду, но, по крайне мере, сейчас Винс мог более-менее адекватно воспринимать окружающую реальность.

Из ближайшего переулка вышли трое даркеров, вооруженных досками и трубами. Выражениям их лиц лучше всего подошло бы определение «свирепые».

Шаг за шагом они подходили все ближе и ближе. Сыщик понял, что бродяги хотят устроить ему неслабую взбучку. Но почему?

— Я ведь спас вашего… братца? — спросил он удивленно.

Даркеры хранили молчание. Их разделяли пять шагов, когда Новал выхватил из кармана револьвер и без лишних слов пристрелил идущего впереди процессии бродягу.

Все словно замерло. Только капли дождя падали на лицо и стекали вниз тонкими ручьями. Даркеры стояли, с ужасом глядя на своего предводителя, который без движения лежал лицом вниз.

Винс, не опуская револьвер, хмуро смотрел на бродяг. Если бы кто-то из них сделал малейший шажок в его сторону, он бы без зазрения совести снова нажал на курок.

Немая сцена длилась не меньше пяти минут. Удивительно, но звук выстрела в тишине ночи не заставил людей выбежать из домов или хотя бы открыть окна.

Они стояли под ливнем — три силуэта во тьме холодной ночи. Все вооружены, но по-настоящему опасен только один — тот, у кого пушка. И только ему дозволено диктовать свои условия.

— Значит так, ребятки, — медленно произнес Новал. Язык заплетался, отчего его речь казалась не такой уверенной. Впрочем, пистолет с лихвой покрывал все огрехи. — Значит так… — повторил сыщик. — Сейчас вы станете медленно, без резких движений, отступать назад, пока не скроетесь в той же подворотне, из которой появились. После этого вы растворитесь в воздухе, как умеете, и я вас больше никогда-никогда не увижу.

— Простите, — глухо сказал один из даркеров.

— Чего еще? — недовольно буркнул Новал.

— Позвольте забрать тело отца. Мы должны похоронить его, согласно традициям нашей семьи.

— Валяйте, забирайте, — разрешил Винс. — Но только ме-е-едленно… Не вздумайте играть со мной, ребята. Я продырявлю любого из вас безо всякого сожаления, только дайте повод.

Даркер кивнул, повернулся к брату, указал на труп. Вдвоем они подняли бездыханное тело отца и понесли его в переулок.

Винс не опускал револьвер, пока даркеры не скрылись из поля зрения. Он убрал его обратно в карман, только когда вошел в свой подъезд и плотно закрыл дверь: памятуя о способности коротышек исчезать и появляться где-то в опасной близости, сыщик решил перестраховаться.

Уже лежа на диване, он долго ворочался, вспоминая удивленное лицо убитого им даркера и слова его спутника: «Позвольте нам забрать тело отца».

«Не зря ли я влез в дела этого странного народца?» — промелькнуло в его голове. «Зачем я остановил ту потасовку в проулке, зачем полез спасать Нуба и зачем убил того карлика с трубой? Они ведь жили так раньше, уже много-много лет жили. Зачем же я пытаюсь теперь изменить их жизнь?»

Новал промучился еще часа два, прежде чем Морфей сжалился над несчастным и открыл двери в царство сновидений.

* * *

Кто-то скажет мне, что я атеист — потому что не хожу в церковь каждое воскресенье, потому что у меня дома нет Библии. Никто словно не понимает, что Богу абсолютно все равно, как вы проводите выходные, что за книги у вас на полке и какой рукой вы креститесь. Если его что и интересует, так это поступки, дурные и добрые, которые мы совершаем каждый день. Люди приходят в церковь; поглядывая на часы, они выслушивают проповедь и, покинув храм, напрочь забывают все, что услышали. Кому нужна такая вера? Уж точно не Богу…

Думайте, что хотите, но я лучше хорошенько высплюсь после субботней пьянки, чем приду в ваше логово и буду смотреть в дежурно-одухотворенные лица., которые буквально через час вновь обратятся в звериные морды. Меня не проймешь дешевыми спектаклями, которые вы разыгрываете изо дня в день, чтобы казаться милыми, добрыми и жуть какими духовными!..

Я своими глазами видел, как преподобный плюнул в банку, что держал безногий калека. И после этого я должен верить, будто в мире осталось что-то святое?..

Глава 3
Ниже плинтуса

— «Отвали, не пора ли тебе найти работу…» — напевал Винс, бреясь.

Станок был старый, поэтому детектив часто резался. Чертыхаясь, он отрывал клочок газеты и прикладывал к порезу. Всего таких оказалось девять.

«Надо забежать в магазин, прикупить пару станков, — решил Винс, разглядывая свое отражение в зеркале. — Иначе я дождусь, что прохожие станут швырять мне мелочь!»

Вчерашним вечером за суетой вокруг раненого даркера Новал совершенно забыл зайти в «Жасмин» за номером Аманды, который ему пообещал охранник. Первым делом следовало забежать туда, а уж потом отправляться — сыщик невольно поежился — в городскую канализацию.

Он плохо представлял себе, где находится вход и выход, и чем они отличаются друг от друга. Разумеется, всегда можно воспользоваться люком, который имеется едва ли не на каждой улочке, но должны же быть и «официальные места проникновения», как сказал бы капитан Синглшот.

Канализация виделась сыщику унылой мутной рекой меж двух бетонных берегов. И где среди всего этого «великолепия» искать берлогу мегпи, Винс совершенно не представлял. Ему нужен был проводник, но кто мог им стать? Какие-нибудь полоумные диггеры? Их самих попробуй найди… А Гилмор и Линси вряд ли забирались в подобные места. От Нуба тоже помощи ждать не приходилось. Да и после вчерашнего побега Винс не знал, найдет ли он даркера на прежнем месте.

Кстати, о даркерах…

Вчерашняя стычка на Кэролайн-стрит вряд ли так просто забудется. Все же сыщик пристрелил отца семейства. Нет, Винс, разумеется, не знал традиций даркеров, но, как подсказывала интуиция, любящие сыновья обязательно захотят отомстить за смерть родителя.

Новал не сильно боялся ночного народца, но и враждовать с ним детективу тоже не хотелось — это могло сказаться на отношениях с Нубом, а Винс не собирался терять ценного помощника.

Может, не стоило стрелять в того даркера? Черт, да вся троица поспешила бы убраться, если бы он просто отправил пулю в небо! Возможно, решительности детектива способствовал алкоголь. Все-таки трезвый человек триста раз подумал бы, прежде чем стрелять в грудь безобидного коротышки, пусть и вооруженного гнилой трубой.

С другой стороны, трезвому человеку не доводилось встречаться с даркерами, мегпи и прочей ерундой из особого отдела. Пожалуй, после приключений, выпавших на долю Винса за последние несколько дней, и непьющий бы спился. Или застрелился — смотря какая психика.

В любом случае, смотреть на всю эту фэнтезийную свистопляску трезвыми глазами было невыносимо. Пусть и заливать их Винс начал задолго до нынешнего дела.

Присев на диван, сыщик закинул ногу на ногу и уставился в потолок. До чего же, в самом деле, смехотворно все происходящее! Ну что, что он скажет Креболам, если даже проклятая тварь обнаружится? «Извините, вашего сына убил монстр»? Если так, то ему желательно иметь при себе все полученные ранее деньги и справку от психиатра, чтобы Генри с Мэй не поволокли его в суд.

— Глупее не придумаешь, — сказал Винс потолку.

И почему известным сыщикам постоянно доставались обычные дела? Почему, если они расследовали убийства, преступниками всегда оказывались люди? Пусть ублюдки, последние негодяи, коварные и отвратительные… Но хотя бы не зеленые и не клыкастые!

Их убийцы не подбрасывали в колыбели маленьких людоедов. Да, иногда они убивали все семейство, похищали что-то или писали на стенах кровью какую-нибудь белиберду вроде «Месть» или «Здесь был Квинси Джон и его острый ножик». Но, черт возьми, их логику можно было проследить… А вот у зеленого монстра с явными замашками сороки ее нет!

Хватит плакать, сказал себе Винс. Будь мужчиной. Ты не для того четыре года парился в университете, не для того открывал собственную контору, чтобы при первом серьезном деле поднять лапки вверх и пропищать: «Сдаюсь, мне страшно!». Ты должен распутать это дело, чтобы убедить самого себя, что Винс Новал может не только кошек да собак ловить, ему по плечу задачки посложней. У тебя осталась еще хоть капля самолюбия? Соберись и продолжай расследование.

Через пять минут из подъезда двухэтажного дома на Кэролайн-стрит решительно вышел человек в сером плаще и шляпе. Он взялся за это дело, получил аванс, а значит, должен непременно получить результат. Но прежде…

«Бьюика» Гилмора видно не было, однако Винса это абсолютно не расстроило. До «Жасмина» не так уж далеко, можно и пешком пройтись. Заодно развеяться после вчерашних посиделок у Харпера.

Интересно, охранник сильно обиделся, что Винс не пришел вчера? Особенно после полуденной взбучки, которую ему устроил сыщик? На всякий случай Винс проверил, заряжен ли револьвер. В барабане осталось пять патронов. Куда делся шестой, детектив помнил прекрасно. Впрочем, хватит уже об этом.

Он миновал уличный лоток с фруктами и овощами, выслушав доклад о полезности витаминов, и свернул на Дрим-стрит. Через площадь идти Винс не решился: в такое время там целые толпы спешащих на работу трудяг, пронырливых карманников, жалостливых калек и студентов, опаздывающих на семинар. Толкаться с этими торопыгами никаких локтей не хватит.

Не спеша по Дрим-стрит. Потом по Баллевар-стрит до пересечения с Баттерфляй… А вот и знакомая вывеска, правда, не такая яркая, как в ночное время.

Уже поднимаясь по ступенькам, Винс подумал, что у него будет мало шансов на победу, если охранник ударит первым. Впрочем, есть вариант, что верзила не станет бить его вовсе — но это был, пожалуй, один шанс из сотни.

Вряд ли прихвостень Дезмонда забудет о вчерашнем инциденте. Скорее всего, он приставит ствол к подбородку сыщика и зловеще прошепчет нечто вроде: «Молись, если ты верующий, потому что я собираюсь вышибить тебе мозги!». Свои «гениальные» реплики подобные типы беззастенчиво воруют у любимых киногероев, вроде Джона МакКлейна или Мартина Риггза — думая, что эти фразы делают их невероятно крутыми.

Как бы то ни было, убегать Винс не собирался. Раз уж он вознамерился получить номер Аманды, он его получит.

«Какой-то я чересчур решительный сегодня!» — отметил сыщик про себя. Словно в подтверждение своих мыслей, он пнул дверь правой ногой, да так сильно, что чуть ее не сломал. Кривясь от боли и проклиная все на свете, Винс запрыгал на левой, поджав ушибленную.

За дверью послышались шаги. Знакомый голос поинтересовался:

— Кто?

— Я, — улыбнувшись, бросил Винс.

— Кто? — упрямо повторил охранник.

— Твой старый друг.

— Какой-такой друг?

— Мы жили в соседних комнатах в университетской общаге.

— Какая еще общага? Какой сосед? Я не учился в университете!

— Мы сидели за соседними партами в школе! — продолжал Винс. Издеваться над глуповатым верзилой — что может быть веселей?

— Какого черта ты несешь?!.

Дверь открылась, и в образовавшуюся щель высунулась голова охранника.

Несколько мгновений верзила просто смотрел на ухмыляющегося Новала, после чего резко толкнул дверь вперед и пошел на сыщика, приговаривая:

— Ах ты мерзкий ублюдок…

— Полегче, дружище, — ухмыльнулся Винс, отступая назад. — Я тут принес тебе пару…

Верзила неуловимым движением ухватил детектива за шею и притянул к себе. Свободной рукой он вытащил из кобуры черный «Спрингфилд XD» и, приставив его к подбородку сыщика, процедил сквозь зубы:

— Молись, если веруешь, потому что я собираюсь отстрелить тебе башку!

— Точь-в-точь как я думал, — пробормотал Новал. Говорить было тяжело: ствол гориллы практически обездвижил нижнюю челюсть.

— Что ты там бормочешь? — рявкнул громила.

— Пушка, говорю, отличная. Хорватская, как я понимаю?

— Да, — нехотя признался верзила, однако тут же опомнился:

— Не заговаривай мне зубы! Или эта «отличная пушка» мигом отстрелит твою тупую башку!

— Вот здорово, — промямлил Винс. — А я ведь просто зашел узнать номерок Аманды и отдать тебе полсотни баксов.

— Сотню баксов, приятель, — усмехнулся великан. — Сотню.

— С чего бы это вдруг?

— Вчера ты не согласился на семьдесят. Поэтому сегодня мне хочется уже сто.

— Мало ли, что кому хочется…

— Не забывай, что это я держу пистолет у твоего подбородка, а не наоборот.

— Забудешь тут… — проворчал Винс.

— Так остановимся на сотне? Или ты хочешь дать сто двадцать? Или, может, сто пятьдесят?

— Да, да, остановимся на сотне!

— Отлично. Я знал, что мы поладим, — охранник отцепился от Винса и опустил пистолет. — А ты сегодня не такой решительный, да? — улыбаясь во все тридцать два фарфоровых зуба, спросил верзила.

Сейчас он находился на вершине блаженства. Еще бы — тип, который вчера хорошенько его поколотил, теперь как по струнке ходит. Возможно, будь у охранника фантазия побогаче, он бы заставил Винса отплясывать джигу или петь фальцетом гимн Канады. Однако, на счастье Новала, с воображением у громилы явно были проблемы.

— Вчера прыгал тут… Герой… — продолжал охранник. Он упер руки в бока, отчего стал напоминать строгую мамашу, застукавшую двенадцатилетнего сынка с сигаретой в туалете. — Видел бы ты свою рожу сейчас!..

Винс стоял, низко опустив в голову и спрятав руки в карманы. Он выглядел удрученным, разбитым. Даже жалким.

— Ах, даже представить сложно — скольких таких вот храбрецов я ставил на место за то время, что работаю на мистера Новарро!.. — не унимался верзила. — Все, черт их дери, крутые, прыгают на тебя, угрожают… А стоит разок стукнуть или пушку показать — тут-то все понты и улетучиваются. Смотришь — а у этого «крутого» уже штаны сзади обвисли…

— Не шевелись, — тихо сказал Новал.

— Че-е-его? — не понял верзила.

— Посмотри на мою правую руку.

Охранник посмотрел — и побледнел. В правой руке сыщика был верный «Питон». Дуло пистолета смотрело верзиле в грудь, указательный палец лежал на курке.

— Эй… Ты чего?.. — неуверенно пролепетал он.

— Брось пушку! — крикнул Винс.

Громила колебался.

— Брось, кому сказал!

Охранник повиновался. На мгновение Новалу показалось, что ублюдок попытается возразить… Но так казалось всего мгновение. Пистолет упал на камни.

— Номер.

— Но…

— Я сказал — номер, — перебил его Винс.

Охранник некоторое время сомневался, но страх победил.

— Вот, — верзила протянул сыщику клочок бумаги. — Это ее мобильный.