Дело гастронома № 1 Латий Евгений

– Они считают, что ты готовил провокацию против работников Мосгорторговли! – Главный не сводил с бывшего завотделом колючих глаз. – А это сам понимаешь! Совсем другая подоплека! Ты хочешь, чтоб тобой занялись соответствующие органы?

Жданов округлил глаза и похолодел.

Вошла Люся, положила перед Беркутовым заявление об уходе. Тот прочитал его.

– Ты что, обиделась?

Она вспыхнула, стараясь не смотреть на директора.

– До Зои я снова не дозвонилась. Администраторы гостиницы ничего не знают! И я не знаю, где она! Телефон не отвечает. А дожидаться, пока вы меня уволите, я не хочу!

Беркутов скомкал ее заявление, выбросил в корзину.

– Звони, может, объявится! – хмуро обронил Беркутов. – Все выходит из-под контроля, механизм рушится, корабль идет ко дну. Капитан один, как перст, на мостике!

Он вдруг сокрушенно вздохнул.

– Зато вы спокойны, как всегда, а я вижу, что и в любовницы не гожусь!

У Люси слезы брызнули из глаз. Беркутов улыбнулся. Но Люся быстро взяла себя в руки, смахнула слезинки.

– Иногда так хочется плюнуть на все и закрутить с тобой бешеный роман! Ты такая красивая, что я от одной мысли о близости с тобой прихожу в волнение! Да, видно, не дано. Лиду обидеть не могу. И не хочу! Надеюсь, ты поймешь меня!..

И он, грустно улыбнувшись, посмотрел на нее.

Не успел Боков засыпать молотый кофе в кофейник, как снова зазвонил телефон. Боков схватил трубку.

– Я слушаю!.. О, привет! – Боков заулыбался. – Хорошо, что позвонил! Кстати, вчера вечером звонила твоя жена, спрашивала, где ты, и была очень взволнована! Я сказал, что ты в командировке до конца недели…

– Полагаю, она была взволнована пропажей своего Париса! – усмехнулся на другом конце провода полковник.

– Я бы на твоем месте все же позвонил ей! – посоветовал Боков. – Интуиция меня никогда не подводила.

– Спасибо за совет, но звонить я ей не собираюсь! Лопнула моя семейная жизнь, и закончим на этом! Меня сейчас интересует ее Парис, назовем его так. Надеюсь, на первом же допросе он обмочил свои голубые штанишки?

– Этого не случилось.

– Вот как? – удивленно промычал Скачко. – Расскажи-ка поподробнее!

– Особо рассказывать нечего. Антон вел себя на первом допросе спокойно. Никого не назвал, никого не выдал, а первой в этом списке, как ты понимаешь, стояла твоя жена. Но я полагаю, что он ее не сдаст! Это была осознанная позиция: молчать.

Скачко хмыкнул.

– Жаль, что не вижу твоего лица, зато слышу уважительные нотки в твоем голосе! Таким товарища Бокова по отношению к преступникам я еще не знал! – Полковник вдруг перешел на насмешливый сталинский акцент.

Но Боков его акцент пропустил мимо ушей.

– Я лишь излагаю те впечатления, которые вынес из короткого общения с Антоном Платоновым. Кстати, то, о чем просил генерал, я сделал, документы подчистил, фотографии изъял. Генерал постоянно спрашивает, когда ты приедешь? Что ему доложить?

– Скажи, скоро! Да, чуть не забыл! Маман этого обольстителя мне тоже очень понравилась! Чего я, так скажем, совсем не ожидал! Ну, будь здоров, дружок!

И он положил трубку. В трубке Бокова послышались короткие гудки. Он положил ее на рычаг, иронически хмыкнул, пожал плечами. Кофейник пыхтел изо всех сил.

Звучало медленное танго, Скачко танцевал с Зоей в ресторане гостиницы. Изредка он наклонялся к ее уху и что-то шептал ей. Она вспыхивала, глаза ее загорались, а еще через секунду она заразительно смеялась, запрокидывая назад голову. Музыка закончилась. Полковник, взяв ее за руку, подвел к столику, усадил, сам сел напротив. На столе стояла бутылка вина и водка в маленьком графинчике. Скачко наполнил вином бокал Зои, налил себе рюмку водки. Официант принес им по салату.

– Я всегда ждал этой минуты! – загадочно улыбаясь, произнес Павел Сергеевич. – Думал: вот заеду куда-нибудь в глушь и встречу там необыкновенную женщину! Все так и случилось!

Он поклонился ей. Зоя мгновенно вспыхнула, ей было приятно услышать такие слова.

– Как это ни странно, я подумала о том же самом! – глаза ее горели любовным огнем.

Бокал и рюмка встретились, издав мелодичный звон. Полковник залпом выпил водки, Зоя пригубила вино. Ее глаза и без вина блестели, а щеки горели огнем. Она то и дело поглядывала на своего спутника.

– А знаете, вы чем-то похожи на моего бывшего мужа?! – рассмеявшись, вдруг сказала она.

– Неужели?! Еще пара часов – и вы скажете, что мы знакомы тысячу лет! – улыбнулся он.

– Я и сейчас готова это сказать, – смеялась она. – А вы?!

– Я представил, что мы знакомы тысячу лет, и мне стало даже не по себе. Выходит, что я дряхлый-предряхлый тысячелетний старичок, из которого песок сыплется! Ужас!

Зоя опять рассмеялась.

– Сама не понимаю, что со мной происходит?! Смеюсь и не могу остановиться! Мне так весело с вами! Я тысячу лет не смеялась! Кстати, а чем вы занимаетесь?

Зоя с любопытством взглянула на Скачко.

– Угадайте! – оживился он.

Зоя задумалась, напряглась, не переставая есть салат. Вдруг отложила вилку, взглянула на него.

– Даже не представляю! Хотя… вы похожи на военного. Только где же форма?!

– Вот именно: где форма?! И кстати, почему я похож на военного?! Потому что не горблюсь? – весело предположил он.

– Не знаю, почему. Просто похожи. И сейчас многие ходят без формы! Но вокруг военных начальников всегда роится свита адъютантов, а их у вас почему-то нет.

– И мне жаль, что нет! – Он грустно покачал головой.

Зоя веселилась от души.

– А может быть, это частная поездка? – выдвинула новую версию Платонова.

Она вопросительно взглянула на него. Он молчал с таинственным видом.

– Помогите даме! Одно слово!

– Ну, если одно слово, то могу сказать: уже горячее!

– Ох уж эти мужики, любят наводить тень на плетень!

– Я обыкновенный чиновник, Зоенька! – расслабленно улыбаясь, проговорил Скачко. – Можно даже сказать: маленький начальник, который гуляет сам по себе!

– Женат? – в упор спросила она.

Полковник ответил не сразу. В сознании промелькнули фотографии целующейся жены. Ее записка и утреннее возвращение домой.

– А вот тут уже можно сказать, что был! Перед отъездом узнал, что у жены завелся молодой любовник, – он вздохнул. – Такая вот житейская банальность.

– Я вам сочувствую!

Он погрустнел, кивнул, налил Зое вина, а себе водки. Взглянул с улыбкой на Зою.

– Ну, что ж, за нашу необычную поездку, Зоя Сергеевна! Таких у меня еще не бывало!

Она сделала удивленные глаза.

– А я вам своего отчества еще не говорила, – вдруг вспомнила она, насторожилась.

Скачко перехватил ее взгляд, мило ей улыбнулся.

– А мы все в России Иванычи, Палычи, Сергеичи, я сказал наугад, и то, что угадал ваше отчество, совсем не удивительно, – ничуть не сконфузившись, ответил Скачко. – Выпьем за нас! Я Сергеев, ты Сергеевна! Как это говорят: встретились два одиночества?

Он усмехнулся. Они выпили. Оркестр в азарте заиграл «Черного кота», у Зои загорелись глаза, зажегся и Скачко, он схватил Зою за руку и потащил танцевать.

Беркутов сидел в своем кабинете, на столе горела старая лампа под зеленым абажуром. Георгий Константинович негромко говорил по телефону, когда к нему заглянул Костя. Директор увидел его, тотчас поманил рукой. Костя зашел, присел справа от стола Беркутова. Тот жестом попросил сына подождать несколько секунд. Костя кивнул. Беркутов продолжал говорить по телефону:

– Мы же старые друзья, Никита Иваныч? Ты попросил с дочкой помочь, я сказал: «Есть!» – и вопрос был решен! Мне всего-то тонн десять!.. Ну, давай-давай, не мычи!.. Ну вот! – вздохнув с облегчением, обрадовался он. – А я в долгу не останусь, сам знаешь. Просто ситуация горящая, вот я тебя и попросил о дополнительной инъекции!.. Ну?.. – Беркутов рассмеялся. – Ну, вот и чудненько! Сам знаешь, я в долгу не останусь! Обнимаю тебя, Никита Иваныч! Пока!

Беркутов положил трубку, потер ладони. Весело взглянул на поникшего Костю.

– Я тут слышал, рассосалась твоя ситуация?!

– Мало что рассосалась! – возбудился Костя. – Мне предлагают место заведующего отделом вместо Жданова! У меня голова идет кругом, не знаю, что делать!

Беркутов кивнул, словно знал об этом.

– Советую согласиться. Хотя бы попробовать. Уйти всегда сможешь! А будучи завотделом, напишешь книжку. Только впредь надо действовать не так глупо, как повел себя этот Жданов!

Костя кивнул.

– Спасибо за заботу, я понял!.. Можно я Люсю заберу на одно культурное мероприятие?

Беркутов в упор посмотрел на него и преувеличенно бодро ответил:

– Ну, конечно! О чем речь! Я подумал, что она уже ушла!

Костя поднялся. Встал и Беркутов. Костя подошел к отцу, и они обнялись. Беркутов похлопал сына по спине.

– Береги себя, сынок! А если со мной что-нибудь произойдет, моей семье помоги, ладно?

– А что с тобой может случиться? – не понял Костя. – Горком бросился на твою защиту яко лев! Жданов это сразу понял и даже попросил меня, дабы ты простил его, тебя задобрить.

– Мы все не вечны, Костик! А в этой опасной для проживания стране каждый день ходишь по минному полю! Такие вот пироги. И маму свою береги!

Он вдруг с такой болью посмотрел на него, что Костя всерьез забеспокоился:

– Пап, что-то случилось?

– Ничего! Иди отдыхай!

Беркутов заулыбался, похлопал Костю по плечу. Тот кивнул и вышел из кабинета.

Горел гостиничный торшер. Скачко и Зоя лежали в постели. Неожиданно Скачко поднялся, сел на кровати, стал одеваться. Зоя недоуменно посмотрела на него. Снизу, из ресторана, доносились приглушенные звуки оркестра. На полу валялась обертка от посылочки, а на столе были расставлены привезенные Зоей московские деликатесы: черная икра, балык осетрины горячего копчения, красная рыбка, открытые банки печени трески, консервированных крабов. Бутылка сладкого красного вина «Киндзмараули» была наполовину пуста.

– Ты куда?! – прикрываясь простыней, встревожилась Зоя и приподнялась на постели.

– Извини, с детства валяться не привык! Бывало, чуть приляжешь в детстве, а мать уже кричит: «Опять валяешься?!» До сих пор ее окрик в ушах стоит.

– Экий вы впечатлительный, Пал Сергеич! А мне вот хорошо с тобой. Так бы прислонилась и весь век с тобой пролежала. Я долгое время любила одного человека, ни на кого даже взглянуть не могла, а теперь вдруг освободилась!

Скачко отошел к окну, закурил, раздумывая о своем.

– О чем ты думаешь? – грустно улыбаясь, спросила она. – Мне даже страшно становится оттого, что меня нет в твоих раздумьях!

– Почему ты решила, что там тебя нет?

– Я чувствую!

Павел Сергеевич усмехнулся:

– Я приехал из Москвы на машине, мы могли бы вместе вернуться обратно! Как считаешь?

Он взглянул на нее. Она просияла.

– С радостью! – Она тут же выскочила из постели. – С огромным даже удовольствием!

Она не выдержала, бросилась к нему, повисла на его шее. Он обнял ее, поцеловал в нос.

7

Беркутов со Старшиновым в плащах-дождевиках и в сапогах собирали грибы. Беркутов, как хорошая гончая, нырял в густой ельник, проверяя все потайные места, и судьба вознаграждала его то крепким белым грибком, то целым выводком ярких лисичек, то подберезовиком, которым он, уже держа добычу в руке, еще какое-то время любовался, нюхал грибной срез. Старшинов же не спешил. Присев, зорко оглядывал полянку и находил такой гриб – большой, круглобокий, просто королевский, – который приводил в восхищение даже Беркутова.

– Ну надо же! Я трижды прошел мимо него и не заметил! – искренне огорчался Беркутов и горестно покачивал головой. – Вот ведь, всю зоркость растерял. Я предлагаю из наших белых грибов грибовницу сварганить! Жалко на жареху такое богатство тратить. На жареху и опята с маслятами сгодятся, и синявки обыкновенные, а вот грибовница получится царская! Один запах сведет с ума!

Старшинов с улыбкой смотрел на него.

– Н-да! А ты, оказывается, азартный у нас, Георгий Константиныч! Но это мне и нравится в тебе. Мне тут Костиков передал твое предложение. Сколько там в энзэ?

– Немного. Двадцать четыре.

Старшинов задумался:

– Они надежно укрыты?

– Надежно.

– Так чего дергаться?

– Да я не из-за себя! Из-за Лиды, Верочки. Они обе нежные, чувствительные… – Беркутов не стал дальше продолжать, смотрел в одну точку. – Да и Вера вот-вот разродится!

Старшинов удивленно хмыкнул. Он даже остановился и взглянул на Беркутова.

– Так ты что, ее замуж выдал? – не понял Старшинов. – Чего же на свадьбу не позвал?!

Беркутов помрачнел.

– Да не было никакой свадьбы! – Беркутов махнул рукой. – И мужа у нее нет!

Старшинов серьезно и внимательно посмотрел на него, присел на пенек. Вытащил сигареты, закурил, не торопя Беркутова с рассказом.

– Представляешь, пошла к подруге встречать Новый год. Выпила шампанского, голова закружилась, ну и согрешила с однокурсником, а нам ничего не сказала. Когда Лида все это обнаружила, делать аборт было уже поздно. А парень-то неплохой! Когда узнал, что Веруня забеременела, пришел к нам с цветами, стал просить ее руки, умолял Веру выйти за него!

Беркутов вздохнул.

– И чего? – не понял Старшинов.

– А она ни в какую! Вот тебе новое поколение! – Беркутов помолчал. – Хотя я большой трагедии в этом не вижу. Выходить замуж надо по любви. Мы с Лидой даже подумываем сами, так сказать, удочерить будущего ребенка. Но Веруня пока об этом не догадывается. Пусть сначала родит, а там видно будет!

Беркутов срезал подберезовик.

– Н-да! Что ж, надо новый тайник готовить! – он задумался. – Я не против! О-о-о!

Старшинов присел, вытащил нож и, не торопясь, срезал крепкий боровичок. Стал гриб рассматривать.

– А этот куда? – залюбовался боровиком и Беркутов.

– Этот тоже для грибовницы! Еще парочку таких красавцев – и можно сворачивать культпоход.

Старшинов хмыкнул, но возражать не стал.

– А стряпать-то кто будет?! – не понял он. – То есть грибовницу варить?!

– Как кто? – Беркутов улыбнулся. – Да я тебе такую грибовницу заварганю, век не забудешь!

Старшинов удивленно хмыкнул.

– Ты, я вижу, на все руки мастер! – усмехнулся он. – А в лесу все же неплохо. Обо всем забываешь! Экий ты молодец, что такой культпоход придумал.

Он вздохнул полной грудью, раскинул руки в стороны, глядя на молоденькие деревья на опушке.

Красный диск заходящего солнца медленно заваливался за горизонт. Теща отмыла от грязи под садовым краном ноги и руки, присела на крыльце. На грядках трудился один Ширшов. Он как остервенелый продолжал выкапывать картошку. В наступавших сумерках его фигура уже еле угадывалась. Приплелась пузатая Тоня, присела рядом с матерью, привалилась к ней.

– Где мужик-то? – спросила Тоня.

– Вон! С ума сошел! – Мать кивнула головой в сторону огорода.

Тоня поглядела, куда указала мать, и увидела, как муж остервенело продолжает копать картошку. Недовольно покачала головой.

– Чего это он?

– Вот и я ему о том же говорю: ночь на дворе, пошли, зятек, по сотке тяпнем и на боковую! – в недоумении рассуждала теща. – А он как глухой: не слышит ничего! Тормоза у муженька твоего сорвало! Что делать теперь, я даже не знаю.

Тоня обернулась, с тоскливым лицом посмотрела на то, как ее муж продолжает яростно копать картошку. На ее глаза навернулись слезы. Мать широко, с подвывом зевнула.

– Иди, вытаскивай с поля своего стахановца! Скажи: ужинать пора, а теще выпить хочется. Зять должен теще за столом наливать, стародавний обычай такой.

Тоня кивнула, подошла к мужу, о чем-то стала с ним разговаривать, как вдруг присела и стала помогать ему. У тещи округлились глаза от такой картины.

– Теперь и девка рехнулась! – пробормотала она. – Никак на поле и родит еще! – рассердилась она и резво двинулась к ним.

Подошла, замахала руками, доказывая, что давно пора сворачиваться, но оба не поднимались с места. Она устала убеждать, присела и тоже стала помогать им.

Они сидели на даче у Беркутова. Хозяин принес грибовницу в белой супнице из баварского фарфора, поставил посредине стола в гостиной, за которым уже восседал Старшинов. Георгий Константинович торжественно открыл крышку. От грибовницы потянул нежный парок.

– Нюхни-ка, Иваныч!

Старшинов поднялся, потянул носом, потом закрыл глаза и, сотворив блаженную улыбку, промычал:

– Хороша! И ты прав оказался! От опят и синявок такого запаха не получишь!

Беркутов разлил густой суп по тарелкам. Старшинов сам наполнил рюмки водкой. И первым поднял свою.

– По-моему, мы в первый раз вот так, вдвоем, сидим, да еще у тебя на даче? – вдруг спросил Старшинов, и Беркутов кивнул. Николай Иванович поднялся. – Ну что, Жора, за твою грибовницу?! Как говорят, еще не пробовал, а уже вкусно!

Беркутов кивнул. Они чокнулись. Старшинов махнул рюмку до конца, Беркутов сделал небольшой глоток. Оба попробовали грибовницу. Старшинов, проглотив ложку, одобрительно крякнул, качнул головой, уважительно взглянул на Беркутова.

– Да, ты прав! Будто лесной дух в себя впитываешь, – возбужденно проговорил Николай Иванович. – Аромат голову кружит! Скажу честно и без затей: такой грибовницы я еще не едал!

– Сельдерея нет! Всегда был, а тут куда-то подевался, – посетовал Беркутов.

– Меня и без сельдерея твоего за уши не оторвать!

Старшинов снова наполнил свою рюмку. Беркутов взглянул на свою, полную, развел руками.

– Ты по мне не равняйся! – буркнул Николай Иванович. – Я люблю сразу три подряд махнуть, а потом уж не торопиться!

Они снова чокнулись, и Старшинов опять махнул свою до конца, крякнул. Беркутов чуть пригубил. Старшинов съел несколько ложек грибовницы и остановился.

– Я хоть и бодрюсь с виду, но на душе тоже кошки скребут! Понимаю, что верхи нас бросили, а справедливого правосудия для нас не ожидается, – подавляя желчь в душе, поморщился Старшинов. – Мне тут рассказывали, как Рыбинец бушевал, узнав, что Аримин покончил с собой! Видно, зело ему хотелось расстрелять его.

Он снова разлил водку. Они чокнулись, Старшинов выпил до дна. Снова принялись за суп.

– А вы, Николай Иванович, музыку любите? – помолчав, вдруг спросил Беркутов.

– Музыку? – удивился он, наморщив лоб гармошкой.

– Ну да, музыку.

– Ну как же?! Кто же музыку не любит? Только я ведь народную люблю! Зыкина там, Воронец! А ты, мне говорили, в консерваторию часто бегаешь?

Беркутов кивнул.

– А меня в детстве этому не обучали, о чем я иногда даже жалею, – вздохнул Старшинов. – Такая уж участь!

– Меня тоже не обучали, оно само как-то образовалось, влечение это!

Беркутов вдруг загорелся:

– Наливай, Николай Иваныч!

Он вдруг поднялся и поставил пластинку на проигрыватель, бережно опустил иглу. Первые аккорды, и заговорила тягучая виолончель, ударила по душе, и Беркутов подался вперед, потянулся вслед за мелодией. Старшинов наполнил рюмки, однако первые звуки оркестра захватили и его, он заслушался, затем вдруг в его глазах сверкнули слезы, он открыл рот, захватал воздух, замахал руками.

– Выключи! – потребовал Старшинов.

Беркутов поднялся, остановил пластинку. Старшинов, тяжело дыша, понемногу приходил в себя.

– Что-то не то? – не понимая причин столь резкого возбуждения, спросил Беркутов.

– Душу мне рвет твоя музыка! Сам не пойму отчего! Первый раз такое! Вдруг сердце сжало, дыхание перехватило и сил никаких, – стал объяснять Николай Иванович. – А что, отчего, не пойму. Как по нервам играть начали. Когда песни слушаю, такого не бывает. Нет, за душу берет, даже слезу вышибает, но чтоб такое – никогда!.. Давай!

Они чокнулись. Старшинов выпил полную, Беркутов чуть пригубил. Помолчали.

– А там музыки не будет, – неожиданно проговорил Беркутов.

Старшинов услышал, кивнул. И оба вдруг на какое-то время застыли, замолчали.

«Волга» легко катила по асфальтовому шоссе. Стрелка спидометра колебалась между 80 и 90. Из приемника лилась музыка из советских фильмов. Зоя в нарядном темно-зеленом платье сидела рядом с Скачко, с нежностью поглядывая на него. На ее коленях лежал «Автомобильный атлас», в который она изредка заглядывала.

– Люблю мужиков, умеющих железные машины водить. Да еще столь уверенно!

– Эх, Зоя-Зоя! Это еще не самое редкое качество мужчины. А таких женщин, как ты, я бы на руках носил!

– Готова хоть завтра предоставить вам такую возможность! – рассмеялась она.

– Интересное предложение!

Скачко хмыкнул, задумался, а Зоя разволновалась, наблюдая, как он это предложение обдумывает.

– Я вижу, ты не из робких!

– Это правда.

Зоя улыбнулась.

– Но сначала – желудок! Посмотрите по карте, есть ли впереди крупный населенный пункт, для устройства обеденного привала? – попросил полковник.

– Зачем нам дешевые столовые и рестораны? – возмутилась она. – У нас с собой икра, осетрина, крабы! Расстелем скатерть-самобранку где-нибудь на бережку и перекусим. Или вам, мсье, общепит подавай и грудастых официанток?! Так я их получше. И грудь тоже вроде ничего!

Скачко улыбнулся.

– «Бережок» звучит заманчиво! – пробормотал он. – Что ж, ищем бережок! – воскликнул он и, прибавив газу, помчался вперед.

Беркутов разговаривал с Лидой. Они пили чай с тортиком в кабинете Зои. Лида, переговорив с Зоей, докладывала мужу о первых результатах ее поездки в Кострому. Зоя была обескуражена тем, как ее там принимали. Договоры хоть и подписали, но всего на год и в объемах, установленных для областных гастрономов. Намекнули, что позже можно будет вернуться к прежним объемам, они сами заинтересованы. Подарки не взяли. Часть она съела с горя, часть везет обратно. Беркутов выслушал короткий доклад жены, огорчился, но тут же улыбка вспыхнула на его лице.

– А какой был чудный город Кострома, – вдруг вспомнил Беркутов, взглянув на жену.

– Но голосок у Зои веселый! Я поняла, что она не одна поглощает наши деликатесы, – интригующе сообщила Лида, следя за выражением лица мужа.

– Я рад за нее! – кивнул Беркутов.

– Давай я сегодня приду пораньше, пожарю судачка, сделаю польский соус, у нас есть пара бутылочек «Твиши», и мы… – Лида намеренно оборвала течение фразы.

– Закатим пир во время чумы, – продолжил ее мысль Беркутов.

– Я хоть и не то имела в виду, но и это мы тоже закатим! – повеселев, кивнула Лида.

– Все, пошел работать!

Беркутов поднялся и вышел из кабинета.

Они лежали на берегу речушки, Зоя расстелила широкую и яркую скатерть-клеенку. Вытащила икру, севрюжий балык, финский сервелат, вино. Рядом стояла «Волга». Скачко съел бутерброд с икрой, крякнул от удовольствия. Зоя выпила пару глотков вина и вдруг снова заговорила о своем женском одиночестве.

– Неужели ты никого не любила? – засомневался полковник. – Что-то слабо в это верится!

– Почему не любила? Любила! И сильно любила! А тебя увидела, и все остальные любови сломались…

Она нежно улыбнулась ему.

– А если бы я попросил тебя о чем-то важном для меня, ты бы сделала?!

– Все бы сделала!

– Прямо все-все?!

– Прямо все-все! – потянувшись к нему губами, прошептала она. – Что ты хочешь, сладенький мой?!

Они поцеловались. Скачко выдержал паузу. Потом усмехнулся, махнул рукой.

Страницы: «« ... 1516171819202122 »»

Читать бесплатно другие книги:

Многие люди в мире любят творить добрые дела, чтобы испытывать приятное чувство самодовольства, а не...
Святитель Феофан (в миру Георгий Васильевич Говоров), Затворник Вышенский (1815–1894) – епископ Русс...
«Исповедь – это не беседа о своих недостатках, сомнениях, это не простое осведомление духовника о се...
«Я больше года не был в Париже и не стремился возвращаться в этот город, который изменил всю мою суд...
Дебютный роман Алисы Бяльской «Легкая корона» высоко оценила Людмила Улицкая, написавшая к нему пред...
Почти 300 миллионов пользователей Интернета сегодня защищают свои компьютеры с помощью антивирусных ...