Туз в трудном положении Мартин Джордж
Горячие слезы стекали в волосы у его висков и повисали на бакенбардах.
Вирус хранил самодовольное молчание.
16.00
Когда Джек вошел к Тахиону в палату, то увидел, что медноволосый такисианец корчится на кровати, сжимая свою культю.
– Господи! – пробормотал Джек, быстро проходя в кровати. – Что случилось?
– Я все время пытаюсь взять что-то правой рукой, – устало прошептал Тах.
– Позови сестру. Пусть тебе руку закрепят на перевязи – так будет легче помнить.
– Ага, ага, ага.
Он продолжал баюкать культю.
Джек достал сигареты и закурил.
– Хочешь, я вызову сестру, чтобы тебе сделали укол?
– Нет.
Тахион плотно сжал губы.
Джек выдохнул на него дым.
– И это меня считают идиотом-мачо. Они просто не сталкивались с такисианскими принцами. – Он обвел взглядом палату. – Блез к тебе сегодня не заходил? Я вроде как его искал, хотел убедиться, что у него все нормально.
– Я его не видел.
На лице Тахиона отразилась тревога.
– Кто-то видел его с Джеем Экройдом. Тем детективом, который унес того урода, не дав мне его прикончить.
– И спас мне жизнь, насколько я понял, – напомнил ему Тахион. Он прикоснулся левой рукой к своей культе. – Без присмотра Блез может встрять в неприятности.
– Вот и я так подумал.
К Тахиону вернулась его привычка повелевать:
– Найди моего внука, Джек.
– Постараюсь.
Тах сел и здоровой рукой указал на шкаф.
– Принеси мою одежду, ладно?
Джек воззрился на инопланетянина с изумлением.
– Тах, не беспокойся. Я его найду.
– Мне надо на съезд.
Джек нервно рассмеялся.
– Все закончилось. Тебе никуда ходить не надо.
Тахион замер, широко распахнув свои лиловые глаза.
– О чем ты?
Джек вздохнул.
– Тебе ничего не сказали, да?
– Что случилось?
Джек колебался. Ему не хотелось в это встревать. Он глубоко затянулся и постарался быстро закруглиться.
– Грег и Джесси договорились. Джексон снимет свою кандидатуру и поддержит Грега. Грега выдвинули. Джексон станет вице-президентом.
– Нет! – У Тахиона от ужаса округлились глаза. – Нет-нет-нет!
Джек разозлился.
– Может, хватит беспокоиться о рассудке Грега? Он сам обо всем договорился. Он владеет ситуацией, ясно? Даже несмотря на то, что на него охотятся все эти тузы.
– Нет! Нет! Нет!
Джек ужаснулся: Тахион вскинул правую руку и с силой опустил культю на перекладину кровати. Культя била по ней снова и снова.
Джек уронил сигарету и схватил Таха за локти. Он повалил бьющегося такисианца на кровать и удерживал, пока тот не утих.
– Что с тобой?
Тахион молча жег его взглядом.
Мысль ударила Джека с силой урагана. Ему вдруг показалось, что его сшибло с ног, закрутило и утащило в воронку, где не было света, защиты и надежды.
– Грег, да? – прохрипел он. – Это Грег – тайный туз.
Тахион молча отвел взгляд.
– Отвечай, черт побери!
– Не могу.
У Джека подогнулись ноги. Он проковылял назад, нащупал за спиной стул и плюхнулся на него. Его сигарета тлела на полу, и, подняв ее, он сделал длинную затяжку. На него снизошло неуверенное, хрупкое спокойствие.
– Скажи мне, Тах, – попросил он. – Мне надо знать, действительно ли я снова облажался.
Тахион закрыл глаза.
– Теперь это не имеет значения, Джек.
– Единственное, что я сделал как следует. Единственное, что я сделал как следует за долгие годы, и…
Джек недоуменно воззрился на сигарету, которую смял в кулаке, и стал искать, куда ее бросить. Не найдя подходящего места, он пожал плечами и отправил ее на пол.
Тахион все еще не открывал глаз. Джек смотрел на него с нарастающим гневом.
– Мы так и будем играть в «Угадайку», Тах?
Тах промолчал.
– Грег – тайный туз?
Ответа не было.
– Сара Моргенштерн обвиняла Грега в том, что он убийца. Это правда?
Молчание.
– Тот маленький уродец, который пытался убить Сару. Он работает на Грега?
Последний вопрос был задан на крике. Тахион продолжал лежать с закрытыми глазами. Наконец он сказал:
– Уходи. Все кончено. Мы ничего не можем сделать.
Джека охватила ярость. Он вскочил, навис над кроватью и крикнул в лицо такисианцу:
– Ах ты, заносчивая тварь! Ты у нас такой принц! Ты говоришь, что все кончено – значит, все кончено. Ты говоришь, чтобы люди перестали поддерживать Хартманна, и не называешь причины: им положено согласиться с тобой, потому что ты такисианский принц и все знаешь лучше всех. А тебе никогда не приходило в голову, что если бы ты соизволил сказать кому-нибудь из нас, низких земных созданий, правду про Грега, нам удалось бы притормозить его кампанию так, чтобы и Барнет не оказался избран? И вместо этого ты просто велел мне отдать Калифорнию Джексону и ждал, что я скажу: «Ага, ваша милость, как прикажете!» – Джек потряс кулаком прямо перед закрытыми глазами Тахиона. – Тебе не приходило в голову, что, может быть, время от времени ты можешь доверять какому-нибудь человеку? Не приходило?
Ответа не было.
– Будь ты проклят!
Тахион ничего не сказал. Джек повернулся и вылетел из палаты, словно локомотив без тормозов. Ярость заставляла его стремительно шагать прочь от больницы. Длинный коридор вывел его в пылающий, влажный день, который словно высосал из него весь гнев. Он направился к «Омни». Ему некуда было идти. Он не знал, что предпринять относительно Хартманна, а Блез может с тем же успехом оказаться именно на этой улице, а не на любой другой.
«Если бы только этот чертов инопланетянин нам доверял!» – думал Джек. А потом ему пришло в голову, что, возможно, это именно он, Джек, много лет назад научил Тахиона никому не доверять – по крайней мере ни в чем важном.
И эта мысль терзала его всю дорогу домой.
Речь была назначена, повестка дня на вечер была обговорена с Девоном и помощниками Джексона. Грег лично зашел ко всем остальным кандидатам и попросил каждого присоединиться к нему во время его агитационной поездки по их родным штатам. Дукакис и Гор выразили вежливую готовность, поздравив его с победой и пообещав помощь в объединении партии. Только Барнет держался холодно – как Грег и ожидал.
«К черту его! Сделаем его марионеткой и поиграем с ним при следующей встрече».
Эллен спала. Последний вариант благодарственной речи уже ждал его в ноутбуке. Ему было слышно, как Колин, джокер из Секретной службы, заменивший Алекса, шаркает ногами за дверью.
Грег поцеловал Эллен – и она открыла глаза.
– Я возвращаюсь в отель: у меня встреча с Логаном и еще кое с кем, – прошептал он.
Эллен сонно кивнула.
Грег уложил ноутбук в футляр и забрал от двери Колина.
– Возвращаемся в «Мариотт», – сообщил Колин в переговорное устройство. – Подайте машину ко входу. Пусть следят за лифтами.
На первом этаже Грег услышал у справочной знакомый голос.
– Мистер, ну, пожалуйста. Послушайте, они для жены сенатора…
Арахис. Кукольник проснулся.
– Минутку. Колин.
Грег направился в вестибюль в сопровождении Колина, сообщавшего остальным об изменении планов.
Арахис держал довольно потрепанный, но огромный букет, пытаясь вручить его дежурному. Тот качал головой и морщился.
– В чем проблема, Марвин?
Он познакомился с Марвином, пока утром бродил по больнице. Марвин был медлительным и ленивым охранником, героем десятка шуток, которые Грег услышал за последние несколько дней от врачей, медсестер и санитаров. Они на ходу обменялись рукопожатиями: Кукольник моментально ощутил отвращение, которое Марвин питал к своей работе. Вообще, Марвину, похоже, почти ничего не нравилось, а пуще всего – джокеры.
– Он хочет, чтобы я отнес цветы в палату вашей супруги, – проворчал Марвин, одергивая ремень, затянутый под толстым животом. Политики Марвину тоже не нравились, особенно демократы. Он презрительным взглядом окинул спортивную фигуру Колина, облаченную в синий костюм. – Вытащил их из какой-нибудь помойки, если хотите знать мое мнение.
Арахис безнадежно посмотрел на Грега – влажные глаза, заключенные в складки жесткой кожи. Из его единственной руки свисали цветы. Кукольник уловил чистое восхищение, исходившее от туповатого джокера. К этому примешивалось неожиданно глубокое сожаление по поводу произошедшего с Эллен.
– Мне очень неприятно создавать проблемы, сенатор, – сказал Арахис, переводя взгляд с Грега на Марвина, а затем – на бесстрастное лицо Колина… Казалось, он вот-вот расплачется. – Я подумал, может, они ей понравятся… Я понимаю, что они не очень-то, но…
– Они очень милые, – сказал ему Грег. – Ты ведь Арахис, да?
Узнавание вызывало у Арахиса прилив гордости. Он попытался улыбнуться – и кожа вокруг его рта растрескалась. Он смущенно кивнул. Грег протянул руку за цветами.
– Марвин перегибает палку, – заявил он, не глядя на дежурного. – Никто не нуждается в защите от сострадания и внимания. – Кукольник почувствовал холодную ярость, охватившую Марвина при этих словах, и жадно лизнул это чувство, делая более насыщенным. – Эллен будет горда получить твой букет, Арахис, – добавил Грег. – Я прослежу, чтобы они к ней попали. Если уж на то пошло, в ногах у ее кровати есть свободное место, так что она увидит их, когда проснется. Я попрошу медсестру поставить их именно там.
Арахис вручил букет Грегу. Он быстро обнял Арахиса, а потом улыбнулся Марвину.
– Марвин с удовольствием вызовет тебе такси, чтобы тебя отвезли, куда тебе надо. Правда, Марвин?
О! Ненависть во взгляде Марвина была острее ножа.
– Конечно, – ответил он. – Нет проблем. – Он резко обрубал каждое слово. – Я хорошо о нем позабочусь.
– Отлично. Еще раз спасибо, Арахис. И от Эллен тоже спасибо. Она будет в восторге. – Он взглянул на часы. – А мне надо бежать. Арахис, рад был снова встретиться. Колин…
Они ушли, но Кукольник задержался с Марвином.
По дороге в «Мариотт» Грег закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, смакуя ярость Марвина и боль Арахиса: у мусорных баков на заднем дворе больницы охранник зверски избил джокера.
Славный получился перекус.
18.00
Уйдя из отеля, Спектор отправился в Пидмонт-парк. Там он просто побродил незамеченным среди джокеров. Он первый раз видел столько радостных уродцев.
Они пели, обнимались, целовали друг друга. По крайней мере те, кто мог целоваться. Наверное, они праздновали всю ночь, потому что не меньше половины собравшихся улеглись в тени подремать. Если бы они знали, что он собирается сделать – или попытаться сделать, чуть позднее, то разорвали бы его на кусочки.
В конце концов ему там надоело, и он прошел к Оклендскому кладбищу. Он прогулялся среди мраморных памятников и изъеденных непогодой надгробных плит, читая надписи и надеясь на озарение. Оно не пришло. Он просто убивал время – и сам это понимал.
Он поймал такси и проехал в мотель, где привел себя в порядок, а потом на другом такси добрался до больницы. Он допил бутылку виски и купил еще одну. Из нее он уже успел отпить несколько глотков, надеясь успокоить нервы.
Подойдя к справочной, он поманил к себе дежурившую там женщину. Она кивнула и подошла. Она была немолодая, чуть полноватая, с тускло-коричневыми волосами, стянутыми в тугой узел.
– В какой палате лежит доктор Тахион? – спросил он, демонстрируя ей свое фальшивое корреспондентское удостоверение.
– Неужели нельзя оставить беднягу в покое? – сказала она, укоризненно качая головой.
– Извините, леди: ваша работа – это сострадание, а мое – новости. – Спектор спрятал удостоверение. – Скажите мне номер его палаты, и я не стану мешать вам его жалеть. Договорились?
– Четыреста тридцать пять, – ответила она, опуская глаза.
– Спасибо, – сказал он, отворачиваясь. – Поверьте мне: это в интересах публики.
Эта больница настолько сильно отличалась от той, куда попал Тони, что с тем же успехом они могли находиться на разных планетах. Стены и полы были безупречно чистые. Почти не ощущалось того запаха дезинфицирующих средств, который так характерен для больниц, – и совершенно не воняло джокерами. Тут на стенах висели картины, а голос женщины, делавшей объявления по больнице, был словно из самого сладкого сна.
Он остановился у дверей палаты, убедился, что его никто не видит, и быстро глотнул еще виски. Встряхнувшись, словно разминающийся спортсмен, он глубоко вздохнул и вошел внутрь.
Увиденное чуть не заставило его расхохотаться. Тахион лежал к нему спиной. На нем была голубая больничная рубашка с разрезом сзади, из которого торчала его белая попа. В здоровой руке он держал утку, над которой висел его член. Ничего не происходило. Конец его второй руки был замотанной бинтами культей. Спектор не сумел почувствовать страх по отношению к столь жалкому малышу. Он закрыл дверь.
Изувеченный такисианец даже не повернулся, чтобы на него посмотреть.
– Еще несколько минут, пожалуйста. Я уверен, что что-то получится. Может, если бы вы пустили воду…
– Попробуй нассать на себя, док.
Тахион вздрогнул и поспешно прикрылся.
– Ради идеала, неужели у вас нет ни капли… – Он повернулся, увидел Спектора, закрыл рот и уставился на него, выпучив глаза. – Ты!
Спектор быстро подошел к кровати и забрал оттуда коробочку, с помощью которой можно было вызвать сестру.
– Это тебе не понадобится.
Тахион отвернулся от Спектора и попытался забиться в угол кровати.
– Осторожнее, а то капельница выскочит. – Спектор указал на трубку, которая вела к руке такисианца. – Мне нужна твоя помощь.
Тахион в ужасе затряс головой.
– Нет, Джеймс, нельзя. Я не могу этого позволить!
– Не можешь, блин, позволить? – Спектор не повышал голоса, но его презрение было ясно слышно. – Если кто и заслуживает смерти, так это Хартманн. Мне нужно, чтобы ты влез в голову нескольким людям и дал мне к нему подобраться. Остальное я сделаю сам.
– Джеймс, не надо! – Тахион по-прежнему не желал встречаться с ним взглядом. – Умоляю… не делай этого. Вскрытие… скандал… – Тахион овладел собой и добавил. – Все взбесятся. Начнут охоту на все дикие карты. Изолируют их.
Спектор не собирался тратить время на споры. Он протянул руку, схватил культю Тахиона и стиснул ее. Второй рукой он зажал такисианцу рот, заглушая вопль. Тахион укусил его за ладонь – до крови. Спектор отнял руку.
– Смотри, док. – Он продемонстрировал Тахиону свою руку, на которой быстро затягивалась рана.
– Предки! – ахнул Тахион.
– Оказывается, ты не все про меня знаешь, да? А теперь ради разнообразия покажи характер. Проведи вскрытие сам. Или возьми под контроль тех, кто его проведет. Используй свою чертову способность не на то, чтобы заставлять восторженных бабенок сосать твой инопланетный член.
Спектор отпустил Тахиона и отступил на шаг.
Тахион покачал головой.
– Ты не понимаешь. Нужен отдых. Покой. – Похоже, щуплый инопланетянин был на грани истерики. – Покой тот будет сном могильным…
Тахион выбрал неудачные слова, и Спектор сорвался. Он отвесил такисианцу оплеуху. Тяжелую, но не настолько тяжелую, как ему хотелось бы.
– Почувствовал? А это ничто по сравнению с тем, с чем мне приходится жить каждую минуту каждого дня. До конца дней моих. – Спектор наклонился над ним. – Один раз я убил маленькую девочку. Просто чтобы увидеть, какое лицо будет у ее матери, когда она ее найдет. А думал я о тебе. – Это была ложь, но Спектору хотелось нанести как можно более глубокую рану. – Если ты мне не поможешь, таких станет намного больше. Ты мой должник, док. Господи, что ты со мной сделал! Ты мой вечный должник.
– Извини, – сказал Тахион, здоровой рукой нахлобучивая себе на голову подушку. – Но я не могу.
– Этого мне и следовало ожидать.
Спектор встал и направился к двери, но по дороге бросил взгляд на экран телевизора и остановился. Кто-то брал интервью у джокера, того агента Секретной службы, который был у Тони в номере.
– Значит, все, кто будет на сцене во время речи сенатора Хартманна, наденут маски?
Задавший этого вопрос репортер старался держаться как можно дальше от Колина.
Джокер откашлялся.
– Да. Таково желание сенатора. Он решил, что это будет некой декларацией для американского народа.
– И вы тоже? – уточнил репортер.
– Да. В прошлом мне уже случалось носить маску. – Казалось, Колин рад был бы открутить репортеру голову. – От давних привычек избавиться трудно. Как и большинство людей, я – человек привычек.
За спиной застонал Тахион, но Спектор едва это заметил. Значит, Тони продал своему боссу эту идею с масками. Группа людей в масках на сцене – это нечто новенькое. Возможно, этот маленький ублюдок ему не понадобится.
Спектор прошел к кровати и вручил такисианцу утку.
– Когда я покончу с сенатором, то явлюсь за тобой.
Выходя из палаты, он услышал, как в утку ударила струя мочи. Спектор расхохотался:
– И не говори, что я ничего для тебя не сделал.
Тах лежал на боку, пристроив искалеченную руку на горке подушек. Сильно пахло мочой, простыня у него под боком намокла. Его так трясло, что большая часть его заряда пришлась на постель. Он пытался привести в порядок разбегающиеся мысли.
«Ох, Идеал! Джеймс Спектор, человек, буквально способный убивать взглядом. Мне следовало захватить его разум… взять в плен. Но я испугался».
Он представил себе, как на такое признание отреагировал бы его отец. Он не был бы снисходителен. Принцы Дома Ильказам не признавались в том, что боятся.
«Джеймс убьет Хартманна, будет вскрытие – и наступит конец света». Жаль Тролля, отца Кальмара, Арахну, Клецку, Щелкунчика, Видео и Элмо… Нет, Элмо ненависть к диким картам не коснется. Он сядет в тюрьму за убийство, которого не совершал, а Тах прекрасно знал, что делают с джокерами в тюрьмах. Их всех жаль.
И его самого тоже. Блез исчез. Его ожидает тюрьма: расследование, начатое Хартманном, продолжился и без него. Сейчас за шпионаж по-прежнему приговаривают к смерти? И зачем ему понадобилось американское гражданство! Хотя в тюрьму он не попадет: Спектор успеет его убить.
Конечно, можно позвонить в Секретную службу. Предупредить насчет Спектора. Вот только тогда Хартманн станет президентом. Это действительно настолько плохо? За ним можно следить. Возможно, даже управлять им.
«Идиот! Он просто меня убьет. Он уже попытался. И теперь не успокоится, пока своего не добьется».
Однако тогда дикие карты будут в безопасности.
Впрочем, нет: слишком много людей в курсе. Джей, Джек, Хирам, Проныра, Сара, Джордж, Спектор… Хартманн захочет убить их всех – и, спасая свою жизнь, они заговорят.
И если сейчас мысль о негативной реакции общества настолько ужасает, то даже представить себе невозможно, что будет, если этот человек успеет стать президентом.
«Я не знаю, что делать! Идеал, что мне делать? Ничего».
Он слишком устал. Слишком измучен. Слишком болен.
Он закрыл глаза и мрачно стал искать забвения сна. Обезболивающее туманом лежало на его разуме, но боль проедала его действие, словно концентрированная кислота.
– Все не настолько плохо. Боль не так уж сильна. Все будет хорошо.
И, как это ни странно, Тах согласился с этим мягким голосом. Он разлепил тяжелые веки и уставился в склонившееся над ним лицо Джоша Дэвидсона.
– Привет! Как себя чувствуете?
– Уже лучше. Мне показалось, что меня все бросили.
– Иногда люди получают напоминание об обязанностях и долге дружбы.
Острый запах мочи заставил Дэвидсона сморщить нос.
– Я описал кровать, – признался Тахион, до боли смущенный.
– Тогда надо перестелить постель. Давайте я вам помогу.
Дэвидсон опустил поручень, обхватил Тахиона за талию, взял стойку с капельницей и помог пересесть на стул.
– Подождите, я сейчас вернусь.
Он вернулся через несколько секунд в сопровождении медсестры, которая умело сменила постельное белье. Казалось, Дэвидсону хочется, чтобы она поскорее ушла. Как только за ней закрылась дверь, актер уселся за столик и, запустив руку в карман пиджака, извлек оттуда дорожные шахматы.
– Я подумал, что мы могли бы сыграть партию.
Он зажал в каждой руке по пешке – черную и белую, – спрятал руки за спину, а потом протянул Тахиону два кулака.
Тах потянулся было правой рукой. Оба мужчины застыли, глядя на обмотанную бинтами культю.
– Левая, – сказал Тахион.
Дэвидсон распрямил пальцы, демонстрируя черную пешку.
– Так, подождите. Я их вам расставлю.
Звучный голос актера дрогнул.
Дэвидсон сделал ход Е-2 – Е-4. Несколько ходов они сделали молча, а потом Тахион поднял голову.
– Гамбит Эванса. Очень старомодное начало, – сказал он, чуть сдвигаясь: виниловая обивка стула прилипла к его голым ягодицам. – Один мой друг всегда использовал этот гамбит.
– Да?
– Вы с ним не знакомы.
– А что с ним стало?
– Не знаю. Уже умер. Как все остальные.
– Может, и нет, – отозвался Дэвидсон. Тах приложил левый указательный палец к коню. – Не стоило бы. Слон лучше, – пробормотал актер.
Тах переменил фигуры, и…
– Дэвид! Дэвид! Дэвид – Дэвид – Дэвид – Дэвид!
Вырвав из руки капельницу, он бросился к сидевшему напротив него мужчине. И слабое тело его предало. Он не смог удержаться на ногах. Дэвид Герштейн подхватил его под мышки – и они оба скорчились на полу.
Твидовый пиджак царапал кожу. Цеплялся за щетину, которой обросли его щеки. Он плакал, словно трехлетка, и никак не мог перестать.
– Тише. Все уже в порядке.
И, конечно, стало так, ибо такова была способность Парламентера.
– Ох, Дэвид, ты ко мне вернулся!
– Только ненадолго, Тах. – Такисианец напрягся. – Я старый, Тахи. Я когда-нибудь умру. – Несколько мгновений они сидели молча, а потом Дэвид стряхнул уныние и сказал: – Давай вернем тебя в постель.
– Нет-нет, так нормально. Говори со мной. Расскажи мне все. Эти прелестные девушки – твои?