Влюбленные Браун Сандра
К счастью, спустя несколько минут вернулась Стеф. Она принесла четыре тонких церковных свечи и три толстых, декоративных. Одну из них — с запахом ванили — Стеф тут же зажгла.
— Ну вот, — сказала она, — сейчас у нас тут будет хорошо пахнуть.
Когда свеча разгорелась, Амелия выключила фонарик, но Грант тут же захныкал:
— Включи!.. Включи его скорее обратно!
— Нет, милый, нам нужно беречь батарейки, — мягко возразила она.
Не переставая всхлипывать, Грант прижался головкой к ее груди, а Хантер сказал:
— Бояка, бояка, черная собака!..
— Хантер! — одернула его Амелия.
— А я не боюсь! Я уже большой!
— Вот и хорошо. — Она погладила его по голове. — Раз ты большой, значит, ляжешь спать без разговоров. И ты, Грант, тоже. Нужно только закрыть глазки и постараться поскорее уснуть — тогда вы даже не заметите, что вокруг темно. А когда вы проснетесь, будет уже утро, и…
— Нет, мамочка, нет! — хором завопили оба. — Мы не ляжем спать в темноте!
На мгновение Амелия подняла глаза к небу (точнее — к потолку). Она надеялась на чудо, но, как видно, она в жизни слишком много грешила, а может, богу было сейчас не до нее. Во всяком случае, свет не зажегся, и она поняла, что придется искать выход самой.
— Ладно, я сейчас съезжу в поселок за батарейками, а вы посидите со Стеф.
Но как только она попыталась подняться, Грант вцепился в нее изо всех сил:
— Пожалуйста, мамочка, не уезжай!
И даже «большой» Хантер начал подозрительно шмыгать носом.
— Давай лучше я съезжу, — предложила Стеф. — Это будет логичнее.
— Нет, не будет, — возразила Амелия. — Я знаю остров гораздо лучше тебя — я не раз ездила по нему и ночью, и в грозу, и в шторм. Дорогу, которая идет вдоль берега, иногда подтапливает, а ты не знаешь, как объехать опасное место.
— Уж как-нибудь справлюсь, — отозвалась Стеф. — Все-таки я живу здесь уже три месяца, а остров не так велик, чтобы я могла потеряться. К тому же мне кажется, эти два молодых человека все равно тебя никуда не отпустят, так что…
С этим последним доводом Амелия была вынуждена согласиться. Она еще раз посоветовала Стеф быть осторожнее и не торопиться, чтобы заранее увидеть любое препятствие на дороге.
Стеф разыскала свою сумочку и ключи от машины.
— Да, — спохватилась Амелия, — захвати заодно что-нибудь из еды — что-нибудь не портящееся. Возможно, нам придется еще день-два жить без холодильника и духовки. Если произошла авария на линии, ремонтники появятся на острове не скоро — в первую очередь они всегда восстанавливают электроснабжение на континенте и только потом… В общем, сама сообразишь, что нам может понадобиться.
— Ладно. Если вспомнишь что-нибудь еще, позвони… — Она проверила свой мобильник и добавила: — Если сможешь, конечно. По-моему, сейчас никакого сигнала нет.
Прошло минут тридцать, в течение которых Амелия умудрилась рассказать детям все смешные истории, которые знала и которые Хантер и Грант слышали уже много раз. Потом она в тысячный раз разыграла с ними в лицах сказку про трех поросят и попыталась устроить соревнование, кто из детей сможет сильнее дунуть. Однако сыновья ее не поддержали. Похоже, со сказкой она немного ошиблась — их коттедж и без того потрескивал под напором ветра, словно снаружи ходил Злой и Страшный Серый Волк, и дул, дул изо всех сил.
Еще через полчаса Амелия не выдержала и позвонила Стеф, но ее звонок попал прямиком на «голосовую почту». Связи не было, шторм продолжал бушевать с неослабевающей силой, и Амелия испытала первый приступ беспокойства. Занервничали и дети — не столько из-за того, что она ошиблась с выбором сказки, столько из-за того, что интуитивно почувствовали, угадали ее страх. Она тщетно пыталась придумать, как ей еще развлечь детей, когда услышала, как хлопнула парадная дверь и по кухне пронесся порыв ветра.
— Ну, слава богу! — выдохнула Амелия и добавила громче: — Стеф, это ты?
Но в кухню, пригибаясь и роняя на пол капли воды, вошла вовсе не няня.
— Доусон? Что ты тут делаешь?! — удивленно воскликнула она.
В ту же секунду Хантер и Грант, которые секунду назад отчаянно боролись за место у нее на коленях, спрыгнули на пол и бросились навстречу соседу. Дети так крепко обняли его за ноги, что Доусон был вынужден остановиться. Глядя на Амелию, он сказал:
— Я ехал домой и увидел, что у вас темно. А почему парадная дверь не заперта?
Амелия хотела что-то промямлить в оправдание, но ее опередил Хантер. Потянув Доусона за подол рубахи, чтобы привлечь его внимание, он сообщил:
— У нас погасло лектричество, и Грант испугался. А я совсем не испугался, потому что я уже большой. Где ты был? Мне попал в глаз песок, но мама его уже вытащила. А еще я нарисовал тебе картинку.
Грант, не желая оставаться в стороне, трещал без умолку, что ему очень нравится свет свечи, потому что «огонек качается, как будто дом тоже качается». Свои слова он сопроводил соответствующими движениями рук, и Доусон серьезно кивнул.
— Мама сказала, — вновь вступил Хантер, — что, если мы ляжем в постель и закроем глаза, мы и не заметим, что вокруг совсем темно. Но я думаю — мы все равно будем знать, что в доме темно, правда?
— А еще мама сказала, что, если мы не перестанем ныть, она утопится в ванне, — добавил Грант. — Но она просто шутила. Мама в ванне просто не поместится!
— Безусловно. — Доусон улыбнулся и снова посмотрел на Амелию, которая поднялась ему навстречу. Она нахмурилась, но по сияющим глазам было видно, что испытывала огромное облегчение и радость от его прихода — в чем себя и упрекала сейчас.
— Спасибо, что заглянул, — проговорила она несколько скованно. — У нас все в порядке. Мы как раз собирались ложиться спать, но сначала надо дождаться Стеф. Она поехала в поселок за кое-какими припасами.
— Я только что из поселка, — ответил Доусон. — И я сомневаюсь, что ваша Стеф вернется в ближайшее время — разве только к утру. Свет погас на всем острове, а резервные генераторы есть только в баре «У Микки» и в универмаге. Люди ринулись туда за продуктами, за свечами и за батарейками, так что Стеф в любом случае застрянет там надолго. Да и по дороге уже сейчас не очень-то проедешь, а дальше будет только хуже.
— Я пыталась ей дозвониться, но…
— Мобильная связь на острове не работает.
— Ты сказал — по дороге не проехать? Что случилось?
— Приливной бассейн[23] вышел из берегов и затопил шоссе.
— Он обычно переполняется только при сильных дождях.
— Ну вот, как раз сегодня один из таких дождей.
— Как это неудачно… — Амелия покачала головой, потом с подозрением посмотрела на него. — А ты как проехал?
Прежде чем ответить, Доусон немного помешкал.
— Мне потребовались вся моя решимость и мужество, чтобы совершить этот подвиг.
Он делал вид, что шутит, но Амелия поняла, что он и в самом деле сильно рисковал, и почувствовала, как от беспокойства у нее засосало под ложечкой.
— Что ж, — медленно проговорила она, — в таком случае я вдвойне блгодарна тебе за… за заботу. К счастью, у нас все более или менее нормально, вот только батарейки в фонаре сели. У тебя, случайно, нет лишних?
— Батареек у меня нет, — сказал он, — зато у меня есть кое-что получше. Мой дом тоже оборудован электрогенератором. Я обнаружил его в списке «дополнительных удобств», который мне вручили в риелторской конторе вместе с ключами. Если прекращается подача электричества, он включается автоматически и питает холодильник, плиту и пару розеток… — Тут Доусон посмотрел на оплывший свечной огарок на столе, покосился на молчащий холодильник и холодную плиту. — Стеф вернется не раньше утра, — повторил он. — Даже если ей удалось купить все необходимое, ехать ночью просто опасно. Конечно, человек может прожить на хлебе, воде и чипсах куда дольше, чем одну ночь, но я думаю — детям это вряд ли полезно.
Амелия с беспокойством переступила с ноги на ногу.
— К чему ты клонишь?
— Я думаю, ты уже догадалась.
Она действительно догадалась, и сейчас решительно покачала головой:
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что. Во-первых, мне не хочется тебя стеснять…
— Вы меня не потревожите, не стесните и не смутите. Что за бред! Мой дом гораздо больше, чем ваш, и там полно свободных комнат. Белье и все необходимое тоже есть — фирма об этом позаботилась. Они там, вероятно, надеялись, что у меня каждый день будут гостить большие компании, которые в конце месяца сожгут дом, и тогда они смогут слупить с меня солидную компенсацию за ущерб… — Доусон усмехнулся, потом снова стал серьезен. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Амелия решилась.
— Но это не главная причина… — начала она.
— Да. Я знаю, что на самом деле мешает тебе переехать. Вчерашний вечер. То, что случилось перед самым моим уходом.
Амелия кивнула.
— Насчет этого можешь не беспокоиться.
— А мне кажется, что…
— Возможно, тебе кажется правильно, но, на мой взгляд, у тебя сейчас есть проблемы поважнее, чем… чем вчерашнее недоразумение. Думаю, мне не надо их перечислять, не так ли? Или ты действительно настолько безрассудна, что готова остаться в темном доме одна, с двумя маленькими детьми?
— Мам, о чем это говорит дядя Доусон? Он тоже боится грозы?
Амелия вздрогнула и посмотрела на своего старшего сына. Она часто забывала, насколько он чувствителен. Хантер подчас даже не нуждался в словах или каких-то визуальных признаках, чтобы определить ее состояние. Как хороший радиоприемник, он с легкостью улавливал исходящие от нее волны беспокойства, страха или наоборот — радости. Вот и сейчас мальчик сразу почувствовал напряжение, возникшее между матерью и Доусоном, но, не понимая его подлинной природы, приписал действию внешних обстоятельств. Увидев складочки недоумения у него на лбу и тревожный взгляд, Амелия сдалась.
— Дядя Доусон не боится ни грозы, ни Серого Волка, — сказала она, — потому что никакого волка нет. Это просто дождь и ветер, которые испортили нам электричество. Но в доме дяди Доусона есть специальный мотор, который дает электричество. У него не отключили свет, поэтому он и приглашает нас переночевать у него.
— Вот здорово! — завопили в унисон и заплясали вокруг матери оба мальчугана. — Мы пойдем к Доусону в гости! Ура-а!
— А когда, мам? Сейчас? Можно сейчас, а, мам? А можно я возьму свои машинки? — добавил Грант.
— Давай оставим машинки до другого раза, — сказал ему Доусон. — Шторм усиливается, поэтому будет лучше, если мы отправимся ко мне как можно скорее.
— Ура! — снова прокричали дети, но все же пристальнее посмотрели на мать, которая не шелохнулась, как будто все еще колебалась.
— Ну, учитывая все обстоятельства, я думаю… — начала Амелия.
Этого, оказалось достаточно. Дети галопом бросились к выходу.
— Эй, не смейте выходить на улицу без меня! — крикнула им вслед Амелия, а сама придвинула к себе бумажную салфетку, чтобы набросать записку Стеф. Она написала, что они ночуют у Доусона, и, прижав салфетку солонкой, задула свечу. Кухня погрузилась во мрак, в котором — особенно в первые минуты — невозможно было ничего разглядеть.
— Я здесь, — негромко сказал Доусон. — Вот, держись за мою руку, и пойдем.
Несколько мгновений Амелия слепо шарила в темноте, потом ее рука наткнулась на его руку. Кожа у него была сухая и теплая, и ей вдруг стало удивительно спокойно.
— И все-таки, — снова прозвучал в темноте его голос, — почему ваша парадная дверь была не заперта?
Глава 10
Несмотря на то что детям не терпелось поскорее оказаться в гостях у Доусона, Амелия все же потратила еще несколько минут, чтобы захватить для каждого смену белья, благо оно было аккуратно сложено на столе в хозяйственной комнате. Доусон тем временем снова вышел на улицу, чтобы подогнать машину как можно ближе к кухонной двери. Встать к ней вплотную он, однако, не мог — мешала обложенная кирпичом цветочная клумба. Значит, дети все равно промокнут, прежде чем успеют нырнуть в салон. Сам Доусон вымок с головы до ног, но о себе он не беспокоился: вряд ли можно стать еще мокрее, так что для него две лишние минуты под дождем ничего не решали. Жалел он только о том, что не догадался захватить из дома плащи.
Впрочем, его тревоги оказались напрасными. Похоже, дождь детей совсем не пугал: с радостным визгом они промчались по дорожке и запрыгнули в распахнутую заднюю дверцу его старенькой машины. Даже молний и грома они боялись теперь гораздо меньше, и Амелия не могла этого не заметить. Так она и сказала Доусону, когда села рядом с ним на переднее сиденье, и он кивнул в ответ.
— Теперь для них это просто приключение, — согласился он.
— Когда погас свет, я тоже говорила им, что это приключение, но они все равно дрожали, как овечьи хвостики, — с досадой ответила она.
— Одно дело — сидеть в темноте с мамой и ждать неизвестно чего, и совсем другое — бегать с ней под дождем, — заметил Доусон.
— Да, — поддакнула Амелия. — Но я все-таки склонна считать, что все изменило именно твое появление.
Эти слова заставили его задуматься, однако для долгих размышлений у них не было времени. Мотор Доусон не выключал, поэтому, как только Амелия захлопнула дверцу, он нажал на газ. Колеса пару раз провернулись в грязи, но потом машина все же тронулась с места. Когда они уже отъезжали, взгляд Амелии упал на темный коттедж Берни, и она сказала:
— Ты не против, если мы проведаем нашего второго соседа?
— Вовсе нет, — отозвался Доусон. — Вообще-то можно и его взять с собой. Так будет даже лучше.
С этими словами он развернул автомобиль и, подъехав к дому Берни, выбрался наружу. Поднявшись на заднее крыльцо, защищенное от холодных водяных струй небольшим нависающим козырьком, Доусон громко постучал в дверь. Ему пришлось довольно долго ждать, прежде чем щелкнул замок и дверь отворилась. Берни, одетый в белую футболку, «семейные» трусы и тапочки, выглядел так, словно только что поднялся с постели: он тер глаза, а его седые волосы торчали в разные стороны.
До этого двое мужчин встречались только один раз, поэтому появление Доусона Берни явно удивило. Не без труда он все же вспомнил, как зовут нового соседа.
— А-а, мистер… э-э-э… Скотт… Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего не случилось. Извините, если я вас разбудил…
— А-а, пустяки. Я, собственно, еще читал… — Старик неожиданно хихикнул. — С фонариком, как в бойскаутском лагере. — Он показал зажатый в руке фонарь. — Так что вас ко мне привело?
— Я пригласил мисс Амелию с мальчиками переночевать у меня, — сказал Доусон, показывая рукой себе за спину.
— Вот как? — Берни удивленно приподнял брови, потом посмотрел в сторону машины и неуверенно помахал рукой ее пассажирам, хотя сквозь запотевшие стекла он вряд ли мог разглядеть, кто сидит в салоне.
— А Стеф тоже с вами? — спросил он.
— Нет. Стеф, по-видимому, застряла в поселке.
— Угу…
— Когда погас свет, мальчики испугались, — быстро пояснил Доусон, прежде чем старик успел сделать неправильные выводы. — А у меня в доме есть электрогенератор.Там светло, к тому же дети смогут получить горячий завтрак.
— А-а, вот это правильно! — поддержал его Берни.
— Может быть, вы тоже к нам присоединитесь? — предложил Доусон. — Хотя бы на сегодняшнюю ночь?
— Нет, спасибо. Я как-нибудь справлюсь. Мне не впервой.
— Но у меня вам будет удобнее.
— Нет-нет, мистер Скотт, не беспокойтесь. Я действительно неплохо подготовился: есть запас батареек к фонарю и примус, который работает на бензине. Правда, приходится прятать его от ребят из риелторского агентства, которые сдают мне этот дом, но чашкой горячего кофе я себя всегда обеспечу.
В этот момент сверкнула молния, сухо треснул раскат грома, и Доусон инстинктивно пригнулся и втянул голову в плечи. Немного придя в себя, он увидел, что Берни с любопытством за ним наблюдает — по-видимому, подобная реакция старика озадачила.
— Похоже, гроза прямо над нами, — пробормотал Доусон, стараясь скрыть собственное смущение.
— Везите-ка лучше мисс Амелию и детишек поскорее домой, — посоветовал Берни. — А за меня не волнуйтесь.
— Вы точно не хотите поехать с нами? Свободного места у меня достаточно, — повторил Доусон.
— Спасибо, но я, пожалуй, останусь, — твердо ответил старик. — Уж одну-то ночь я переживу, ничего со мной не случится.
— Тогда хотя бы приходите завтракать.
Берни улыбнулся:
— Ну, если вы настаиваете… С удовольствием.
Потом Доусон пожелал ему спокойной ночи и, втянув голову в плечи, снова вышел под дождь. За руль он постарался усесться как можно осторожнее, чтобы не обрызгать Амелию, но несколько капель все же попали ей на лицо и на одежду. Она, однако, этого, похоже, вовсе не заметила.
— Как там Берни? — спросила она.
— Кажется, я его все-таки разбудил, — сказал Доусон. — Что касается остального, то, я думаю, все в порядке. Крепкий старик. Переезжать он отказался наотрез.
— Ты объяснил ему, почему мы едем к тебе?
Доусон прижал руку к сердцу:
— Поверь, я сделал все, что было в моих силах, чтобы оградить тебя от подозрений и спасти твою репутацию.
— Спасибо, что согласился проведать Берни.
— Не за что. — Доусон снова тронул машину с места. Дорога окончательно раскисла, но короткий участок до его коттеджа они преодолели без приключений.
— Так, ребята, не спешите! — предупредил Доусон. — Ступеньки довольно крутые и к тому же мокрые. Смотрите не поскользнитесь!
Он первым выбрался из машины и открыл заднюю дверцу с водительской стороны. Взяв Хантера и Гранта за руки, он быстро, но осторожно провел их по дорожке и помог подняться на крыльцо, потом отпер дверь и втолкнул в дом. Войдя следом, Доусон щелкнул выключателем. Под потолком тут же зажегся свет, и он с трудом сдержал вздох облегчения. Всю дорогу Доусон про себя молился, чтобы генератор сработал как положено. Если бы он по какой-то причине не включился, когда погас свет, Амелия могла решить, будто он заманил ее к себе хитростью, и тогда… О том, что могло бы случиться тогда, Доусон старался не думать.
— Ух ты! Какой красивый кораблик! — воскликнул Хантер, показывая на модель парусника, стоявшую на длинном и высоком столе, отделявшем кухню от гостиной.
— Сначала снимите кроссовки и оставьте их возле двери, чтобы не наследить на полу, — попросил Доусон. — Потом можете подойти и посмотреть корабль. Только чур руками не трогать. Это не мой, я, можно сказать, арендую его вместе с прочей обстановкой.
Сам он вернулся к машине, чтобы помочь Амелии, но она уже вылезла из салона и, прижимая к груди сумку с детской одеждой, чтобы защитить от дождя, бежала к дому, тщательно обходя самые глубокие лужи.
Спустившись с крыльца, Доусон поддержал ее под локоть.
— Зря ты меня не дождалась, — сказал он. — Я хотел тебе помочь.
— Ничего, справилась.
Едва перешагнув порог дома, Амелия сразу же отняла у него руку.
— В последний раз я была в этом доме еще до того, как его отремонтировали, — заметила она. — Теперь здесь все иначе…
Она пыталась осмотреться, но Доусон встал прямо перед ней.
— Ты так и будешь морщиться каждый раз, когда я подхожу к тебе достаточно близко? — спросил он.
— Я не морщусь!
— Как бы не так.
Амелия слегка вздернула подбородок, но решила не накалять обстановку. Уставившись на его рубашку в районе второй пуговицы, она сказала:
— Мне казалось, ты достаточно умен, чтобы понимать, в каком неловком положении я оказалась…
— И все из-за того, что мы чуть было не поцеловались.
Это был не вопрос, а констатация факта, поэтому Амелия не стала отвечать. Вместо этого она продолжала смотреть прямо перед собой и, только когда тишина стала понемногу становиться напряженной, подняла голову и взглянула ему в лицо.
— Твоей добродетели ничто не угрожает, — сказал Доусон. — Веришь?
Амелия кивнула.
— Я серьезно. Ты мне веришь? — повторил он.
И хотя она снова кивнула, Доусон подумал, что на самом деле Амелия так и не успокоилась до конца.
Да что там, он и сам был далеко не спокоен.
К счастью, Хантер и Грант не заметили, что между Доусоном и их матерью что-то происходит — слишком они были возбуждены, попав в новую незнакомую обстановку. Она им, впрочем, нравилась — все, что имело отношение к «дяде Доусону», вызывало восторг. Дом, который он снимал, не был похож на их коттедж. Мебель была подобрана с большим вкусом, в кухне имелись многочисленные удобства, делавшие жизнь более комфортной, однако в целом обстановка была достаточно обезличенной и сугубо утилитарной. Коттедж Амелии был не съемным, а принадлежал лично ей. Он был куплен для нужд семьи Нулан, поэтому не было ничего удивительного в том, что он отличался индивидуальностью и отражал характер и привычки хозяйки. За многие годы в нем скопилось немало личных вещей, когда-то принадлежавших отцу Амелии; на стенах висели семейные фотографии, а на полу виднелись царапины и другие приметы, благодаря которым сразу можно было отличить настоящее семейное гнездо от «недвижимости».
Ее дети, однако, нисколько не скучали по дому, во всяком случае — сейчас. Новизна ощущений пересилила все: усталость, страх, растерянность. Они совали свои носики повсюду, вертели головами, разглядывая окружающее. Их ликованию не было конца; особенно они обрадовались, когда Доусон отвел их в одну из спален на втором этаже и, показав две двухэтажные кровати, сказал, что они оба могут спать на верхних полках.
— Будьте осторожны, не свалитесь с лестниц, — предупредила Амелия, когда мальчики как заправские матросы полезли наверх.
— Я бы хотел, чтобы эта комната была нашей всегда-всегда, — сказал Грант.
Хантер тоже заявил, что не прочь оставаться здесь как можно дольше.
Улыбнувшись, Амелия сказала:
— Ладно, давайте-ка вниз, пока не намочили покрывала. Вам нужно переодеться в сухое.
Дети послушно слезли и отправились обследовать смежную со спальней ванную комнату.
— Ты можешь занять спальню прямо напротив детской, — подсказал Доусон.
— Спасибо, но я, пожалуй, посплю на одной из нижних коек, — ответила она.
— Ты уверена? — Доусон с сомнением поглядел на двухэтажную кровать. — Но мне кажется, в отдельной комнате…
— Нет никакого смысла занимать две спальни, когда можно обойтись одной, — отрезала Амелия.
У Доусона сделалось такое лицо, что она подумала — он будет уговаривать ее и дальше, но он больше ничего не сказал. Вместо этого он произнес:
— Что ж, хорошо… Устраивайтесь, а я пойду переоденусь.
Примерно через полчаса Амелия, чувствуя себя намного спокойнее и увереннее, спустилась в гостиную по лестнице, которая была освещена крошечными светильниками, вмонтированными в каждую третью ступеньку. Волосы она высушила полотенцем, а сама переоделась в сухую одежду, которую захватила с собой. Правда, действуя в темноте и в спешке, Амелия схватила первое, что попалось под руку, и теперь щеголяла в светлых байковых брюках совершенно пижамного вида и темно-синей флисовой толстовке с капюшоном. Разумеется, верх и низ совершенно не подходили друг к другу, но она решила не придавать этому большого значения, тем более что выбора у нее все равно не было.
Когда она добралась до нижней ступеньки, то услышала голос Доусона, который спрашивал, все ли в порядке и не нужно ли ей чего-нибудь.
Все еще держась рукой за перила, Амелия обежала глазами полутемную просторную гостиную и заметила его. Доусон сидел в мягком кресле в самом дальнем углу. На журнальном столике возле его локтя стояла похожая на ночник лампа, которая почти не давала света.
— Извини, если я тебя напугал, — продолжал он. — В этой комнате работает только одна розетка. Верхний свет не горит.
Свет в кухне он, по-видимому, выключил. В противном случае светильник под потолком освещал бы и часть гостиной, но Амелия решила не поднимать этот вопрос. Ни слова о пустых бутылках из-под виски и флакончиках с лекарствами, которые стояли на буфете, когда они приехали, а теперь исчезли.
— Я пришла за стаканом, — сказала она. — В ванной комнате я ничего подходящего не нашла, а если дети проснутся ночью и захотят пить…
— Садись. Прежде чем спрятать следы своих преступлений, я налил тебе виски.
Его правая рука свободно лежала на поручне кресла, так что кисть свисала. Теперь Амелия разглядела, что в пальцах он держит бокал. Второй бокал стоял на столике рядом с лампой, ее свет отражался в янтарной поверхности напитка.
Амелия заколебалась, и Доусон сказал:
— Кроме бурбона, у меня ничего нет. Или ты не пьешь крепкие напитки?
— А ты как думаешь? Я — дочь своего отца, а он был настоящий южанин и джентльмен.
Доусон улыбнулся.
— Да ладно! Сознайся, мистер Нулан наливал виски в твою бутылочку вместо молока. — Он кивком указал ей на кресло рядом со своим. — Сядь, посиди, — повторил Доусон. — Когда я к тебе приехал, ты была какой-то… взвинченной. Виски поможет тебе успокоиться и заснуть.
«Сказал паук мухе», — подумала Амелия и все же не стала спорить, села и взяла в руки бокал. Кресло было мягким, удобным и очень уютным, и она рискнула подобрать ноги под себя, чтобы устроиться комфортнее. Заметив ее полосатые носки, Доусон усмехнулся:
— Какая прелесть!
— Боюсь, весь мой костюм оставляет желать лучшего, — отозвалась она, — но тут уж ничего не поделаешь. Я схватила первое, что попалось под руку.
Доусон окинул ее внимательным взглядом и, казалось, готов был что-то сказать, но в последний момент передумал. Некоторое время оба молчали, потом он проговорил, движением головы показывая на бокал в ее руке:
— Выпей!
Амелия сделала глоток и даже зажмурилась от удовольствия, почувствовав, как по телу стало разливаться приятное тепло. До этого момента она даже не сознавала, насколько озябла и продрогла. Откинув голову на мягкий подголовник, Амелия вздохнула:
— Господи, ну и денек!
— У меня был не лучше, — эхом отозвался Доусон.
— Что-нибудь случилось?
— Да… Можно сказать — неприятности на работе. — Он небрежно взмахнул рукой и тоже глотнул виски. — Достали уже!..
— Ты ездил в поселок?
— Ну да. Мне не хотелось остаться без самого необходимого.
— Ты покупал батарейки?
— Нет, виски. — Он шутливо отсалютовал ей бокалом. — У меня почти ничего не осталось, вот и пришлось пополнить запасы.
— Редко приходится встречать столь предусмотрительного человека.
— Стараюсь.
Они еще немного помолчали. От Доусона пахло мылом и шампунем; волосы он высушил и зачесал назад, так что выгоревшие верхние пряди четко выделялись на более темном фоне нижних. Вместо промокшей рубашки и джинсов Доусон надел спортивные шорты и футболку — такую же ветхую, как и та, в которой Амелия видела его на пляже, только эта была с рукавами, прикрывавшими широкие плечи, в которые Стеф так хотелось впиться зубами. В свете лампы черты его лица казались резкими, угловатыми и суровыми, а ресницы — более длинными. Ноги были покрыты мягкими рыжевато-коричневыми волосками, которые сейчас казались почти золотистыми.
Она так поспешно поднесла к губам бокал, что ее зубы звякнули о стекло.
— Можно я задам тебе один вопрос? — проговорил Доусон. — Совершенно безвредный.
— Хочешь узнать, какое мороженое я больше люблю, шоколадное или ванильное? Не угадал. Я люблю персиковое.
Он усмехнулся:
— Ну, не настолько безвредный…
Амелия мысленно взвесила все «за» и «против». Ей не хотелось, чтобы он и дальше расспрашивал о ее жизни, в особенности о ее совместной жизни с Джереми, но она чувствовала себя обязанной Доусону (пусть немного, но все-таки), поэтому подумала, что может, по крайней мере, его выслушать.
— Ладно, спрашивай, — разрешила она. — А уж потом я решу, отвечать тебе или нет.
— Справедливо. — Он немного подумал, потом поинтересовался, есть ли у нее фотография родителей Джереми.
— Его родителей? — Амелия даже слегка удивилась. — Нет.
— А ты показала бы ее мне, если бы она у тебя была?
— Мне кажется, это бессмысленный вопрос, потому что у меня все равно нет никаких фотографий его родных.
— А у Джереми была такая фотография? Он тебе ее показывал?
— Нет, не показывал. У него вообще не было фото родителей. Помнишь, я рассказывала тебе про пожар? В огне сгорело все, что у него было.
— И он никогда не возил тебя в Огайо, не показывал свой родной город и то место, где стоял его дом? Или, может быть, он ездил туда один, скажем, чтобы посетить могилы отца и матери?