Соблазненный обольститель Карр Изобел

Роуленд подождал, пока Мартин его побреет, потом рассеянно повязал галстук, пока камердинер собирал бритвенные принадлежности. Погруженный в мрачные мысли, Роуленд прошелся по комнате. На смену гневу пришла опустошенность. Он не хотел уезжать, но вынужден был покинуть Холиншед ради Марго. Он понимал: для нее так будет лучше. Его раздирало желание разыскать Карлоу и скормить его труп воронам.

Достав из кармана кошелек, Роуленд вручил Мартину пригоршню монет и мятых банкнот.

– Раздайте деньги слугам, отвезите в Лондон горничную графини и позаботьтесь о нашем багаже.

Кивнув, камердинер повернулся, чтобы взять шляпу Роуленда. Поправив перья и ленты на шляпе, он передал ее хозяину вместе с перчатками. Когда Роуленд вышел из комнаты, в коридоре не было ни души. Что ж, хорошо. Джентльмены не оставили ему возможности попрощаться, как того требует обычная вежливость. Он постучал в дверь Марго. Ему отворила камеристка с пылающим от гнева лицом.

Роуленд вошел в комнату, Марго встретила его слабой улыбкой.

– Пришло время отряхнуть пыль Норфолка с ног своих? – спросила она.

Роуленд взял сестру под руку. Глаза ее покраснели, веки опухли. Марго не заслужила такого унижения. Как и Роуленд, она стояла у Карлоу на пути, и негодяй ловко избавился от них обоих. Наверняка существовал способ посчитаться с подлецом и одержать победу, но пока Роуленд не видел выхода. Мысли путались, в голове стоял густой сизый туман. Хотелось лишь одного: прикончить мерзавца Карлоу.

В пустом холле навстречу Роуленду с сестрой выступил один лишь дворецкий с бесстрастным, лишенным всякого выражения лицом. Он проводил их к экипажу, дожидавшемуся у входа. Одноглазый пес графа трусил позади, вертя головой по сторонам, будто ему тоже не терпелось вцепиться в горло врагу.

Роуленд оглянулся на дом. Из нескольких окон выглядывали любопытные лица гостей, но в окне спальни Оливии не мелькнула даже тень. Плотно закрытые тяжелые шторы отгораживали ее от всего мира.

Он помог Марго подняться на подножку экипажа. Пес забрался в карету следом за ней. Роуленд не сделал попытки его остановить.

– Если его светлость захочет вернуть собаку, пусть приедет и заберет ее, – сказал он двум изумленным лакеям, прежде чем с шумом захлопнуть за собой дверцу кареты. Борзая уселась на пол экипажа, устроившись поближе к Марго и положив ей на колени огромную голову. Роуленд, притулившись рядом с сестрой, бросил шляпу на сиденье напротив. – Маму хватит удар, когда она увидит твоего нового домашнего любимца.

Марго потрепала пса по лохматой голове, и тот зарылся носом в ее пышные юбки.

– Думаю, в любом случае настало время вернуться домой, – проговорила она.

– В Париж? А как же Арлингтон?

Графиня покачала головой, закусив губу.

– Уверена, я могла бы убедить графа, что Карлоу солгал, но не вижу в этом смысла. Наши отношения не выдержат скандала вокруг расстроенной помолвки его дочери, а тебе теперь откажут от дома. В нынешних обстоятельствах у меня нет желания оставаться в Лондоне. А поскольку у тебя тоже нет особых причин здесь задерживаться, ты мог бы проводить меня домой и провести несколько месяцев во Франции, зализывая раны.

Роуленд обнял сестру, она склонила голову ему на плечо. Марго была права, хотя ему чертовски не хотелось это признавать.

– Мне необходимо отправиться в Париж. На то есть свои резоны. А твое присутствие поможет разрешить главную трудность.

Марго слегка отстранилась, бросив на брата внимательный взгляд.

– Речь идет о твоей воображаемой любовнице?

Роуленд кивнул. Разумеется, Марго сумела сложить два и два, получив верный ответ.

– О мисс Бенс-Джонс. Она помолвлена с Джоном Блейкли, но брат пытается заставить ее выйти замуж за другого. Он совсем распоясался после смерти отца. Несколько недель назад сэр Кристофер попытался принудить сестру силой, и она бежала из дома.

– И с тех пор ты скрываешь ее?

– Не я один, мы с друзьями действуем сообща. Лорд Леонидас сейчас в своем загородном имении, и мы спрятали беглянку в его городском особняке. Должно быть, Карлоу видел меня, когда я доставлял мисс Бенс-Джонс письма Блейкли.

– Ты болван, Ролли. Тебе об этом известно? Конечно, ты действовал с самыми добрыми намерениями, и все же ты болван.

Филипп заподозрил неладное, когда дочь не вернулась в Лондон, как было условлено. Однако он успокоил себя мыслью, что Оливия, возможно, задержалась в пути или по каким-то причинам решила остаться в Холиншеде еще на пару дней.

Он понял, что случилось нечто серьезное, когда попытался увидеться с Марго и услышал в ответ от дворецкого Моубреев, что графиня уехала утром в Париж. Тревога Филиппа сменилась гневом. Что, черт возьми, могло произойти за одну-единственную ночь? Как могла Марго оставить его вот так, не сказав ни слова? Это казалось невозможным, немыслимым.

Вернувшись домой, Филипп обнаружил на подносе в холле толстую пачку писем. Перебрав их, он быстро отложил в сторону деловую корреспонденцию и приглашения на приемы. Интерес представляли лишь три письма. Одно было от дочери, второе от Генри. Третье, запечатанное простым голубым воском, несомненно, отослала женщина. Филипп повертел в руках конверт, надписанный изящным незнакомым почерком. Послание Марго.

Ему вдруг захотелось подкрепить себя глотком бренди. Он наполнил бокал. Что бы ни случилось в Холиншеде в его отсутствие, ответ следовало искать в этих трех конвертах.

Ливи писала коротко и сухо. Не давая никаких объяснений, она извещала отца, что ее помолвка разорвана, и выражала желание остаться в Холиншеде до конца сезона. В каждой ее строке, в каждом росчерке пера сквозили обида и гнев.

Послание Генри проливало свет на случившееся. Филипп яростно скомкал в кулаке листок. Он скорее поверил бы тому, что графиня соблазнила лорда Хайнда, чем молодого Карлоу. Генри ей никогда не нравился, а Хайнд, хотя по возрасту и годился Марго в дедушки, обладал несомненным обаянием и живым, острым умом.

Придвинув к себе третье письмо, Филипп медленно повернул его на столе, держа за уголок. На него вдруг напала странная нерешительность. Что в этом письме? Вежливая ложь или неприкрытая правда, которая заставит его пожалеть о том, что Марго не прибегла к обману?

Сломав восковую печать, он развернул сложенный листок. Письмо начиналось со слов: «Дорогой лорд Арлингтон, боюсь, я похитила вашу собаку и увезла ее в Париж. Пожалуйста, простите меня».

Должно быть, она говорила о Молдоне. Филипп невольно улыбнулся, представив себе графиню, гуляющую по улочкам Парижа с огромной одноглазой гончей на поводке. Что это? Приглашение последовать за ней во Францию? Вполне возможно.

Подобно Оливии, Марго обошла молчанием события, заставившие ее внезапно покинуть Лондон. Она упомянула вскользь о досадном недоразумении, заверив Филиппа, что грязные сплетни лишены оснований, и в заключение предложила расстаться друзьями.

Задумавшись, Филипп поддел ногтем печать и медленно соскреб с бумаги остатки воска. Прежде всего следовало заняться Оливией. Он осушил бокал. «Ох уж эти женщины. Похоже, они сведут меня в могилу».

Глава 41

Гроза уже начиналась, когда экипаж Ливи въехал в предместье Лондона. С трудом верилось, что накануне стояла чудесная солнечная погода, какая нередко бывает в конце весны. Небо, еще недавно ярко-синее, стало свинцовым, тяжелые тучи нависли над головой, угрожая вот-вот разразиться дождем.

Ливи не собиралась покидать Холиншед, но чем больше она думала над всем случившимся, тем яснее понимала, что не следовало допускать, чтобы Генри один объяснялся с ее отцом. Разумеется, кузен добрался до Лондона по меньшей мере на день раньше ее, и все же Ливи надеялась, что он отложил встречу с графом.

Покрытый синяками, с разбитым лицом, Генри слишком ретиво выражал ей свое сочувствие. Ливи невольно насторожило его суетливое внимание. Генри старался принять опечаленный вид, изображал возмущение, однако разразившийся скандал явно его обрадовал. Ливи не оставляло тягостное чувство, что она напрасно не выслушала Девира. Похоже, она совершила ошибку. Всему виной ее проклятая вспыльчивость. Потрясение и жгучая обида пересилили голос рассудка. По крайней мере она могла бы расстаться с Девиром тихо, без огласки, как собиралась с самого начала.

Добравшись до отцовского дома в Мейфэре, Ливи обнаружила, что графа нет и к обеду его не ждут. Если слуг и удивило ее появление, они ничем этого не показали. Приведя себя в порядок, сменив пыльное дорожное платье, Ливи поспешно направилась к особняку Моубреев. Нанести визит Девиру она не могла, но ей хотелось увидеться с леди Моубрей или с графиней де Корбевиль.

На площади под строгим присмотром нянек резвились дети – разыгравшаяся непогода еще не разогнала их по домам. Лакей с мопсом на длинном кожаном поводке стоял, прислонившись к ограде, и любезничал с молодой горничной в красном полосатом платье. Накрахмаленный фартук плотно облегал ее пышные бедра. С неба упали первые тяжелые капли дождя, и горничная поспешно подхватила ребенка на руки.

Ливи ускорила шаг. Девир как-то спросил, чего она хотела бы. Должно быть, именно этого. Простой тихой жизни. Ребенка, возможно, двоих детей. Она не просила о многом, но теперь ее мечта казалась несбыточной. Впрочем, так было всегда.

Оливия постучала в дверь, ей открыл дворецкий Моубреев. Он выглядел смущенным и растерянным.

– Добрый день, Эмерсон. Графиня де Корбевиль принимает?

– Графини нет дома.

– А леди Моубрей? – с надеждой спросила Ливи.

Эмерсон кивнул, болезненно поморщившись, словно признание далось ему нелегко.

– Ее светлость в гостиной. – Он пересек мраморный холл и, отворив дверь, объявил о прибытии леди Оливии. Разговоры в гостиной разом смолкли. Резко звякнула чашка о блюдце, словно задребезжал маленький колокольчик.

Ливи робко обвела глазами комнату. Рядом с хозяйкой в гостиной сидели две дамы – леди Джерси и миссис Верни. Графиня растерянно заморгала, когда дворецкий затворил за Ливи дверь.

– Я надеялась поговорить с вашей дочерью, – сказала Ливи в наступившей гнетущей тишине. – Но как я поняла, ее нет.

– Маргарет вернулась в Париж, – смущенно нахмурившись, произнесла леди Моубрей. В ее голосе слышалась тревога. – Роуленд уехал вместе с ней. Разве лорд Арлингтон не говорил вам?

Ливи покачала головой, чувствуя, как во рту разливается горечь.

– Я только что вернулась в Лондон и еще не видела графа. Я… надеялась, что графиня де Корбевиль, возможно, кое-что мне объяснит.

– Меня это не удивляет, – отозвалась миссис Верни, не сводя с Ливи пристального взгляда. Должно быть, слухи уже разнеслись по городу, и, разумеется, сплетники не пощадили Оливию.

– Простите, что побеспокоила вас, миледи. – Ливи повернулась, чтобы уйти. Леди Моубрей догнала ее в холле и остановила, тронув за плечо.

– Они так и не сказали мне, что произошло на самом деле, – растерянно пробормотала графиня.

Ливи почувствовала, как к горлу подступает ком. Слезы обожгли ей глаза, она сердито сморгнула их.

– Тут замешан мой кузен. Злость мешала мне рассуждать здраво, пока не стало слишком поздно.

Графиня кивнула, так что задрожали напудренные букли, обрамлявшие ее голову.

– Вы думаете… – Она нерешительно помолчала, словно боясь спросить. – Вы думаете, граф отправится за Маргарет в Париж?

– Не знаю, – честно призналась Ливи. – А по-вашему, ему следует ехать?

Леди Моубрей снова кивнула.

– Скажите ему, чтобы поспешил. Я знаю свою дочь. Она непременно выкинет что-нибудь дикое, несуразное, лишь бы доказать свету, что ей все нипочем. О, похоже, дождь припустил не на шутку, дорогая. Вам лучше поторопиться. – Графиня оглядела холл. – Вы пришли без лакея?

– Да. – Она слишком спешила, вдобавок особняк Моубреев располагался всего в двух кварталах от Арлингтон-Хауса.

Графиня в ужасе всплеснула руками.

– Эмерсон, – приказала она, – распорядитесь, чтобы леди Оливию проводили до дома. И принесите ей зонт. Кажется, она забыла и его тоже.

Эмерсон мгновенно исчез и вскоре вернулся с большим черным зонтом в руке. Позади следовал одетый в ливрею лакей. Ливи набросила на голову капюшон плаща, прежде чем переступить порог. Услужливый лакей раскрыл для нее зонт. Она вышла под дождь, сжимая ручку зонта обеими руками.

В конце улицы Ливи выглянула из-под зонта. На пустынном перекрестке топтался несчастного вида мальчишка-оборванец, ожидая, когда проедет карета. Рядом стоял джентльмен в кожаном плаще. Низко надвинутая на глаза шляпа защищала его от дождя. Ливи наклонила зонт, укрываясь от косых потоков, и шагнула на мостовую.

Когда мужчина в плаще поравнялся с ней, она почувствовала, как бок обожгло болью. Потом что-то ударило ей в ребра. В следующий миг лакей Моубреев с криком набросился на незнакомца. Ливи взмахнула зонтом. Спицы смялись, распоротая ткань повисла клочьями – в ней запутался нож.

Оливия дернула зонт, нож отлетел в сторону. Мужчина в плаще вырвался из рук лакея и бросился бежать под хлещущими струями дождя. Беспризорник уставился на Ливи изумленными круглыми глазами.

– У вас платье в крови, мисс.

Ливи оглядела себя. На юбке и корсаже проступали темные пятна крови. Лакей Моубреев был потрясен не меньше мальчишки.

– Я лучше отведу вас назад к ее светлости, миледи.

– Мой дом ближе, – возразила Ливи. Руки вдруг начали дрожать, ноги сделались ватными. – Он здесь, за углом.

Слуга, бормоча извинения, обхватил ее за талию и потащил к дверям дома. Дверь отворил Парсонс. Ливи с лакеем, спотыкаясь, ввалились в холл. Вода лилась с них потоками, собираясь в лужи на мраморном полу.

Глава 42

Вернувшись домой после долгого беспокойного дня, проведенного в палате лордов, Филипп застал страшный переполох. Слуги метались по комнатам.

– Как такое возможно? Леди Оливию ранили ножом? Но кто?

Дворецкий побледнел.

– Мы не знаем, милорд. Доктор еще у нее. А от лакея Моубреев, сопровождавшего миледи, мы почти ничего не добились. Он лишь сказал, что какой-то мужчина в плаще кинулся к леди Оливии на улице и пырнул ее ножом.

Филипп не стал спрашивать, почему его дочь сопровождал посторонний слуга. Он легко мог догадаться, как это вышло. Едва ли стоило отчитывать сейчас Оливию или Парсонса. Ливи всегда считала бессмысленным таскать за собой повсюду лакея, даже когда была ребенком.

С тяжелым сердцем он вошел в спальню дочери. Бледная Ливи, обернутая в простыню, лежала в постели. Доктор Кингстон осторожно промывал длинную рану у нее на боку. Рядом стояла горничная со свечой. Заметив Филиппа, доктор поднял голову.

– Я дал вашей дочери настойку опия, – сказал он, возвращаясь к работе. – Порезы неглубокие. К счастью, нож скользнул по планкам корсета, оставив лишь пару царапин. Но если не удалить попавшую в раны ткань, может быть нагноение.

Обойдя кровать, Филипп склонился над дочерью. Оливия стиснула зубы, лицо ее страдальчески исказилось, пока доктор обрабатывал раны. Взгляд Ливи был затуманен лекарством, но она еще сознавала, что происходит вокруг.

– Я случайно встретила на улице безумца, – пробормотала она. – Кажется, на эту тему был детский стишок.

Филипп ласково погладил дочь по волосам, затем придвинул стул к ее кровати, сел и взял Ливи за руку. Она крепко сжала его ладонь и вздрогнула, когда доктор принялся смазывать раны каким-то снадобьем. Наложив повязку, Кингстон направился к умывальнику, чтобы вымыть руки, затем жестом подозвал к себе Филиппа.

– Как я уже говорил, раны оказались несерьезными. Через день-другой порезы затянутся и, если не произошло заражения, быстро заживут. Судя по тому, что рассказал лакей, вашей дочери невероятно повезло.

Филипп угрюмо кивнул. Доктор Кингстон собрал инструменты и покинул дом. Горничная вслед за ним выскользнула из комнаты, собрав окровавленные простыни и остатки одежды госпожи.

– Мне нужно увидеться с мадам де Корбевиль, – настойчиво проговорила Ливи.

Повернувшись, Филипп встретил лихорадочно блестящий, беспокойный взгляд дочери.

– Для этого тебе нужно отправиться в Париж, – вздохнул Филипп, опускаясь на стул возле ее кровати.

– Думаю, вам следует встретиться с графиней, папа.

– Броситься за ней в погоню, умоляя вернуться ко мне?

– Оставьте этот шутливый тон, – сонно пробормотала Оливия, повторив излюбленное замечание своей бабушки. – Вы не были официально помолвлены, так что графиня не может вернуться к вам.

– Пожалуй, – с притворной серьезностью согласился Филипп, подтыкая одеяло Ливи под плечо. Поднявшись, он задул свечу и направился к дверям.

Когда дверь за ним закрылась, Ливи добавила:

– К тому же у нее ваша собака.

Глава 43

Утром Ливи, к ужасу своей камеристки, встала с постели. После того как Фрит переменила ей повязку, смазав рану отвратительной пахучей мазью, оставленной доктором, Ливи надела поверх рубашки легкий корсет на шнуровке и в пеньюаре спустилась к завтраку.

Увидев, как дочь расхаживает по дому, граф всполошился не на шутку.

– Горничная принесла бы тебе завтрак в постель, – сказал он с укором.

– Не сомневаюсь. А потом вы бы отправились на сегодняшнее заседание в палату лордов, и мы с вами не увиделись бы до самого вечера. – Намазав имбирным вареньем кусочек поджаренного хлеба, Ливи с жадностью его съела. Накануне днем она наскоро пообедала в «Звездном плуге», но с тех пор у нее не было во рту ни крошки. Странно, что пустой желудок не разбудил ее громким урчанием.

– Вы уже обратились в полицию? – спросила она.

– Да, хотя не думаю, что из этого выйдет какой-то прок. – По резкому сухому шороху газеты Ливи поняла, что отец расстроен.

– Я говорила серьезно насчет Парижа, – сменила она тему разговора, потянувшись за вторым ломтиком хлеба.

Отец отложил газету и, наполнив чашку кофе, передал дочери. Ей показалось, что граф выглядит старше, словно тот внутренний свет, что придавал живость его чертам, вдруг погас. Ливи понимала, что виной тому не только вчерашнее нападение на нее, но и разочарование в любви: она чувствовала на сердце ту же мертвящую свинцовую тяжесть.

– Я в этом не сомневался.

Ливи недовольно поморщилась, взглянув на кофе, но послушно выпила его. Ей не хотелось беспокоить слуг просьбой приготовить шоколад.

– Если я отказалась от брака с Девиром, это вовсе не значит, что вам не следует жениться на его сестре. В самом деле, папа, поезжайте за ней.

– А почему ты так уверена, что графиня захочет принять мое предложение? – Он повертел в руках пустую кофейную чашку, избегая взгляда дочери.

– Я не слепая, – отозвалась Ливи. – Не хочу, чтобы вы оба были несчастны из-за какой-то нелепой лживой сплетни. Я не настолько эгоистична.

Отец налил себе еще кофе, неловко расплескав его. По блюдцу расплылась темная лужица.

– Не можешь его простить?

Ливи угрюмо покачала головой.

– Думаю, Генри солгал насчет графини, но о женщине, которую содержит Девир, он сказал правду.

Граф изумленно поднял брови:

– Девир признался, что у него есть любовница?

Ливи вновь качнула головой, не желая ничего объяснять даже отцу. Лицо графа посуровело.

– Не думаю, что мне следует ехать в Париж. – Ливи открыла было рот, чтобы возразить, но отец остановил ее жестом. Он допустил ошибку, и самое неприятное, позволил Генри остаться безнаказанным. – Я хотел сказать, мы поедем в Париж вместе. Возможно, ты не хочешь говорить с Девиром, но нужно дать ему возможность оправдаться. Это было бы справедливо. Он этого заслуживает. Ты должна выслушать его ради себя самой, Ливи.

Филипп остановился перед высокими воротами, ведущими во двор парижского особняка Марго. Он медленно оглядел двухэтажное здание с несколькими дверями разных размеров. Леди Моубрей в ответ на его просьбу подробно объяснила, как найти графиню. Оставалось лишь войти в дом и встретиться с Марго.

До Парижа Филипп с дочерью добрались без происшествий. Правда, пришлось ненадолго задержаться в Кале, пока проверяли их паспорта. Однако карета так сильно тряслась на изрезанных колеями дорогах, что граф боялся, как бы раны Оливии не открылись вновь. И все же теперь, прибыв наконец в Париж, он ничуть не жалел о перенесенных тревогах.

Филипп оставил Ливи в гостинице. После утомительного путешествия ее сморил сон. Она все еще сомневалась, что хочет увидеться с Девиром, и Филипп решил не настаивать, дать ей время прийти в себя.

По узкой, мощенной булыжником улочке неслись экипажи, а по тротуарам торопливо сновали люди. Набрав в грудь побольше воздуха, Филипп постучал в низкую дверцу ворот. Мгновение спустя послышался звук отодвигаемого засова, и дверь отворилась.

Филипп протянул визитку.

– Мадам де Корбевиль дома? – спросил он по-французски.

Одетый в ливрею лакей пригласил его войти.

– Я пойду посмотрю, месье. Остерегайтесь собаки.

Филипп невольно рассмеялся. Возможно, ему, единственному из всех, можно было не опасаться нового любимца Марго. Стоя в ожидании, он заметил Девира, пересекавшего внутренний двор. Увидев его, брат Марго остановился и подошел ближе, чтобы поздороваться.

– Мы не ждали вас, милорд.

– И все же я здесь, – усмехнулся Филипп.

Девир смерил его настороженным взглядом.

– Входите в дом. Не желаете ли чего-нибудь выпить? Марго принимает ванну, но я уверен, она охотно вас примет.

– Я буду очень вам признателен, если вы расскажете, где найти вашу сестру, а затем покинете дом.

– Не уверен, что Марго это понравится.

– А я не сомневаюсь, что она будет рада моему появлению, как Оливия вашему, если вы придете к ней в гостиницу «Мобур», в десятый номер. – Поискав в кармане ключ от гостиничного номера, он протянул его Девиру. Гостиница была небольшой, но, приезжая в Париж, граф предпочитал останавливаться именно в ней. Хозяин, желая услужить знатному гостю, приехавшему вместе с дочерью, принес извинения другим постояльцам, сославшись на досадную путаницу с датами, и освободил для графа лучшие комнаты.

Девир потянулся за ключом, но Филипп отвел руку, выжидающе глядя на молодого человека. Он еще не получил ответа на свой вопрос.

– Поднимитесь по главной лестнице на второй этаж, третья дверь слева, – усмехнулся Девир с видом заговорщика. – И не вините меня, милорд, если моя сестра спустит на вас пса.

Широко улыбнувшись в ответ, Филипп бросил Девиру ключ.

Роуленд ненадолго задержался, чтобы дать распоряжения слугам пропустить графа и не препятствовать ему, а затем надел плащ и шляпу. Едва ли он мог сделать что-то еще для Арлингтона. По крайней мере он убедился, что никто не помешает графу встретиться с Марго. Остальное было не в его власти.

Приказав Пакстон удалиться, Роуленд ожидал, что та заартачится и не захочет оставлять госпожу, но служанка лишь кивнула и направилась в сторону кухни с охапкой полотенец в руках. Лакеи Марго стояли, сбившись в кучку, во внутреннем дворе. Все трое проводили взглядами проходившего мимо Роуленда. Он кинул им серебряную монету, предложив отправиться в трактир и выпить.

Гостиница, в которой остановился граф с дочерью, находилась неподалеку, туда легко можно было добраться пешком. Роуленд прокладывал путь сквозь плотную толпу прохожих, не обращая внимания на сердитые взгляды, резкие окрики и грубые жесты. В гостинице никто не попытался его остановить или спросить, куда он направляется. Хозяин даже не взглянул на молодого человека, быстро прошедшего мимо него и скрывшегося за поворотом лестницы.

Роуленд вошел в третью дверь слева, следуя указаниям графа. Фрит изумленно посмотрела на него, громко щелкнула крышкой дорожного сундука Ливи и, кивком указав на дверь в смежную комнату, выскользнула в коридор.

Роуленд усмехнулся про себя. Он вступил в тайный сговор с графом, стараясь устроить счастье сестры, а об интересах Оливии позаботились ее отец и камеристка. Должно быть, лорд Арлингтон надеялся, что отвергнутый жених сумеет вернуть доверие Ливи, иначе он не привез бы дочь в Париж и уж точно не пустил бы Роуленда по ее следу, словно гончего пса, яростно рвущегося с поводка.

Дверь со скрипом отворилась, однако спальня выглядела пустой. Войдя в комнату, Роуленд заметил, что на постели кто-то лежит. Стараясь не шуметь, он осторожно прокрался к кровати. Ему следовало разбудить Оливию, но он отказался от этой мысли. Роуленд опасался, что, проснувшись, Ливи прогонит его. Подождав, он по крайней мере выиграл бы немного времени.

Оливия была полностью одета, не хватало лишь туфель. Узкие ступни в одних тонких чулках казались до странности маленькими, придавая ее облику беззащитность. Стрелки на чулках тянулись вверх по стройным голеням, скрываясь под подолом юбки, будто приглашая последовать за ними.

Сбросив плащ и сюртук, Роуленд бесшумно забрался в кровать и вытянулся рядом с Ливи. Она что-то пробормотала во сне, прижавшись к нему, словно только и ждала его появления.

Обняв Ливи за талию, Роуленд зарылся лицом в ее волосы, с наслаждением вдыхая пьянящий запах теплой кожи и легкий аромат лимона.

Глава 44

Ливи, вздрогнув, проснулась. Сильная мужская рука обвилась вокруг ее талии, ладонь властно обхватила грудь, будто имея на это право. Боже милостивый! Оливия вовсе не собиралась спать и, уж конечно, не рассчитывала проснуться в объятиях Девира.

Где же отец? Где Фрит?

Девир поцеловал ее в шею, и Ливи поспешно откатилась на край кровати. Потом, тяжело дыша, осторожно села. После сна она всегда чувствовала, что бок онемел.

– Полагаю, вас прислал мой отец. Так он попытался вынудить меня поговорить с вами. – Соскользнув с кровати, Ливи распахнула дверь, ведущую на маленький балкончик с видом на улицу. Ей нужен был свежий воздух. Вдобавок близость Девира мешала ей думать.

Послышалось шуршание покрывала, затем скрип половиц – Девир, поднявшись с кровати, направился к балкону. Ливи повернулась к нему, подставляя лицо легкому ветерку. Теплые солнечные лучи ласково щекотали ее плечи. Снизу доносился шум города, похожий на лондонский, но более тихий.

– Та женщина… никогда не была моей любовницей. – Роуленд встал напротив Ливи, прислонившись плечом к дверному косяку. – Если вы хотите, чтобы она это подтвердила, я могу отвести вас прямо сейчас в дом посла.

– Вы привезли ее с собой в Париж? – У Ливи больно сжалось сердце. Девир выбрал не лучший способ объясниться и принести извинения.

Он замолчал, обдумывая ответ, потом тяжело вздохнул.

– Да, в сопровождении сестры. Женщина, которую видел Карлоу, – мисс Бенс-Джонс, с недавнего времени – миссис Джон Блейкли. Два дня назад она достигла совершеннолетия и в то же утро вышла замуж в часовне его светлости.

Ливи почувствовала, как тиски, сжимавшие ее грудь, вдруг разжались. Подступила слабость, колени задрожали. Девир говорил правду. Едва ли он смог бы выдумать столь фантастическую историю, взяв в свидетели сестру и посла с супругой.

Оливия ухватилась за низкие перила балкона, чтобы не упасть. Девир не двинулся с места.

– Вам следовало все мне рассказать.

Он сокрушенно покачал головой:

– Я не мог открыть чужую тайну, но если нечто подобное случится вновь, обещаю предупредить вас.

– Это большее, что вы можете сделать?

– Боюсь, что да.

Оттолкнувшись от перил, Ливи шагнула к Роуленду и положила руку ему на грудь. Ее пальцы взялись за отворот его камзола.

– Думаю, вам лучше пообещать, что ничего подобного больше не произойдет. Женатые джентльмены не ввязываются в подозрительные авантюры. Пусть на поиски приключений отправляется Тейн или Ривз, или любой другой из ваших друзей, у кого нет жены, которую расстроила бы и смутила такая эскапада.

– Может, нам стоит включить это условие в брачный обет? – предложил Девир, обняв Ливи за талию. – Клянешься ли ты оставить в прошлом все сомнительные затеи и рискованные предприятия? – Ливи недоверчиво прищурилась, и Девир улыбнулся, не испытывая и тени раскаяния. – Так я прощен?

Рука Ливи замерла, вцепившись в шелковую ткань камзола.

– Да, если и вы меня прощаете.

Наклонившись, Девир прильнул губами к ее губам. Позади стукнула дверь, но он успел ласково поцеловать Ливи в нос, прежде чем отступил на шаг. Она заглянула Девиру через плечо, ожидая увидеть отца, но слова приветствия замерли у нее на губах: в комнату вошел Генри. Должно быть, он только что соскочил с лошади, проделав долгий путь, – его платье и сапоги припорошила дорожная пыль.

При виде кузена Ливи вспыхнула от гнева. Горло сдавило спазмом, острая боль иглой пронзила грудь. Ливи открыла было рот, чтобы прогнать Генри, но ее остановил резкий окрик:

– Какого дьявола он тут делает?

Девир медленно повернулся, заслонив собой Ливи. Возмущенный вопль Карлоу, несомненно, относился к нему.

– Я мог бы спросить вас о том же, Карлоу. Лорд Арлингтон знает, что вы в Париже?

– Еще нет. Я приехал его образумить.

– Образумить? – Ливи чуть не задохнулась от негодования. – Думаю, мы не нуждаемся в ваших советах.

Пошарив в кармане, Генри достал письмо.

– Это мне известно! – Он помахал смятым листком. – Вы это видели? Меня лишили наследства. Не оставили ничего, кроме титула, который отойдет ко мне после смерти графа. Но и этого я не получу, если новая жена подарит Арлингтону наследника мужского пола. – Слово «жена» Генри произнес с гримасой отвращения, словно грязную брань. – Девир угрожающе выступил вперед, Ливи шагнула следом, цепляясь за его камзол. – Генри продолжил свою тираду, его визгливый голос сорвался на крик. – Арлингтон даже не потрудился мне написать. Я не какая-нибудь потаскушка, которую можно вытолкать взашей, когда надоест. Я его наследник! – Генри шумно перевел дыхание. Письмо хрустнуло у него в руке. – У меня и в мыслях не было ранить вас, – вкрадчиво добавил он. – Льюис обознался. Я лишь пытался защитить то, что принадлежит мне по праву. Вы ведь понимаете, Оливия?

Внезапно Ливи с пугающей ясностью поняла, о чем говорил Генри. Ее охватила слабость, к горлу подступила тошнота, желудок свело в тугой узел. Она с трудом сглотнула, грудь словно сдавило тугим обручем.

– Что он несет, черт побери? – воскликнул Девир. Его брови сошлись в одну темную линию, придав лицу сходство с грозной маской Гефеста.

– Ох, Генри. – Ливи покачала головой, сурово глядя на кузена. – Вам лучше уйти, пока отец не вернулся.

– Нет, – упрямо возразил Карлоу. – Я заставлю графа понять. Он не может так обойтись со мной…

– Ливи, – оборвал его Девир, и Генри невольно отпрянул, испуганно втянув голову в плечи. – Что значит, вас не должны были ранить? О чем говорит ваш кузен?

Роуленд почувствовал, как пальцы Ливи разжались, выпустив ворот его камзола. Легкие ладони скользнули вниз по его спине и замерли на талии. Ливи прильнула к нему, уткнувшись головой в плечо. Карлоу отступил на шаг, будто обороняясь. Скованная поза выдавала его страх.

– Он хотел сказать, – произнесла наконец Ливи так тихо, что Роуленд едва разобрал слова, – что мужчина, напавший на меня на прошлой неделе в Лондоне, охотился за вашей сестрой. Графиня уже уехала в Париж, только Генри об этом не знал. Как и его наемник.

Роуленд угрюмо пробормотал проклятие. Карлоу замер, пригнув голову, словно ожидая удара. Бросив последний взгляд на Ливи, он повернулся и кинулся к двери. Роуленд догнал его в два прыжка и, ухватив за фалды сюртука, дернул к себе. Послышался треск рвущейся ткани: сюртук не выдержал. Мощным рывком Роуленд сбил Карлоу с ног, тот, яростно брыкаясь, повалился на пол. Его шпора поранила Девиру голень. Острая боль заставила Роуленда стиснуть зубы, багровая пелена гнева застлала ему глаза.

Неловко поднявшись на ноги, Карлоу попятился.

– Я не виноват.

– Не виноват? А кто подослал к моей сестре убийцу? – Роуленд шагнул к двери, отрезав Карлоу путь к отступлению. Ливи с побелевшим лицом вцепилась в резной столбик кровати. Роуленд втянул в себя воздух, сдерживаясь изо всех сил. Убив Карлоу, он едва ли улучшил бы положение. Ярость клокотала в нем, он готов был размозжить мерзавцу голову. – Так чья же здесь вина? Моя?

– Да, если хотите знать, – заявил Карлоу, ухватившись за кариатиду, поддерживавшую каминную полку. Его пальцы нащупали увесистую кочергу, губы изогнулись в подобии ухмылки. – В конце концов, это вы познакомили графиню с Арлингтоном, так что вы не меньше других повинны в моем затруднительном положении.

– Лучше положите кочергу на место, – пригрозил Роуленд, надеясь в душе, что Карлоу не последует его совету.

Ливи прерывисто вздохнула, ее кузен невольно вздрогнул. Взгляд его переметнулся на нее. Лицо Карлоу исказилось от ненависти. Взвесив в руке кочергу, он внезапно сделал резкий выпад, словно фехтовальщик. Кочерга взмыла в воздух, готовая обрушиться Ливи на голову.

Роуленд бросился вперед, вскинув руку, чтобы парировать удар. Тяжелый железный прут ударил его выше локтя, руку пронзило болью. Ухватив кочергу другой рукой, Роуленд вырвал ее у Карлоу.

Ливи метнулась к двери, промелькнув бело-золотой вспышкой перед глазами Роуленда. Выглянув в коридор, она громко закричала по-французски:

– Помогите! Сюда! На помощь!

Бледное лицо Карлоу вытянулось от страха. В отчаянной попытке завладеть кочергой он набросился на Роуленда, громко выкрикивая ругательства и брызгая слюной. Мужчины сцепились, оскальзываясь на гладком паркете. Выронив кочергу, Роуленд увернулся от удара, но успел основательно заехать Карлоу кулаком в лицо.

Кузен Ливи отшатнулся, вытирая тыльной стороной ладони кровь с разбитых губ.

Со стороны смежной комнаты послышался шум, в дверях появилась Ливи с растрепанными волосами. В руках она воинственно сжимала отцовскую трость, словно крикетную биту. Роуленд жестом велел ей отступить. Он не хотел, чтобы Оливия приближалась к кузену. Даже в образе гневного ангела мщения.

Оглядевшись в поисках хоть какого-нибудь оружия, он заметил маленький золоченый стул. Эта изящная вещица годилась разве что для дамского будуара. Схватив стул за ножку здоровой рукой, Роуленд изо всех сил обрушил его на Карлоу. Стул с громовым треском разлетелся на части, а оглушенный кузен Ливи рухнул на пол.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетнем мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Ско...
Роман Анатолия Безуглова «Черная вдова» насыщен множеством событий. Сначала действие развивается нес...
«Я снова влипла в историю. Пишу эти строки, а рука у меня трясется. Меня всегда пугает порка. Не зна...
Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетнем мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Ско...
В 1922 году, когда из России были изгнаны лучшие ее умы, выдающийся русский философ Густав Шпет отка...
Психические расстройства – как они возникают, что лежит в их основе, как можно эффективно с ними бор...