Соблазненный обольститель Карр Изобел

Глава 20

Берег проносился мимо с поразительной быстротой. Лондон давно остался позади, уступив место зеленеющим полям, рощам вековых дубов и огромным ивам, простирающим к воде свои ветви. Ливи отпила вина из бокала, наблюдая, как из камышей взлетает цапля. Ее внимание привлек смех, донесшийся из-под полога. Ливи шумно втянула воздух сквозь сжатые зубы, с необычайной ясностью вспомнив свое последнее путешествие на этой самой лодке.

Теперь под трепещущим на ветру пологом устроился отец Оливии с лордом Моубреем и графиней де Корбевиль. На этот раз для путешественников поставили стулья и маленький столик, за которым лорд Арлингтон играл в карты с сестрой Девира.

Девир наклонился к Ливи, его теплое дыхание коснулось ее щеки. К солоноватому запаху Темзы добавился легкий аромат сандалового дерева.

– Думаете, ваш отец готов расстаться со своим фаэтоном?

– С фаэтоном? – Ливи окинула быстрым взглядом сидевшую под пологом троицу. Лорд Моубрей, должно быть, заснул, склонив голову на грудь; его подбородок утонул в кружевных брыжах. Что же до лорда Арлингтона и графини, то они, увлеченные игрой и друг другом, казалось, не замечали ничего вокруг.

– Он только что поставил на кон фаэтон против обещания Марго погостить в Холиншеде.

Девир стоял близко, слишком близко. Их бедра соприкасались, Ливи чувствовала крепость его мускулов. Огонь желания прокатился по ее телу жаркой волной. Со дня поездки в Ранела ее преследовало воспоминание о тех захватывающих мгновениях, когда руки Девира бесстыдно скользнули ей под юбку. Ливи гнала от себя эти мысли, но избавиться от них ей не удавалось.

– Ваша сестра хочет заполучить фаэтон? – спросила Оливия, неимоверным усилием воли подавляя желание прильнуть к Девиру, ощутить тепло его тела взамен тепла солнечных лучей, ласкавших ее кожу.

Улыбка Девира стала шире, и у Ливи подогнулись колени от слабости.

– Она выиграла в мушку у графа Садбери великолепную пару гнедых лошадей. Зная Марго, я смею вас заверить, что ей хотелось бы запрячь их в щегольской фаэтон, а не в скучную двуколку, на которой она обычно разъезжает.

– Уверена, у кого-то из вашей родни найдется достойный экипаж для подобной пары.

Девир покачал головой.

– Я не могу позволить себе подобную роскошь, мой брат Фростер не интересуется фаэтонами, а отец скорее умрет, чем позволит женщине, пусть даже собственной дочери, а может, дочери в особенности, у всех на виду управлять его экипажем.

– Смотрите, – воскликнула Ливи, показывая в сторону берега. – Выдра. Не помню, когда я видела это животное в последний раз.

– Вам нужно больше времени проводить на воде, – отозвался Девир, понизив голос, как будто он тоже вспомнил их последнее путешествие. Ливи почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, обжигая щеки. Она продолжала разглядывать берег, боясь повернуть голову.

Выдра нырнула в воду, подняв тучу брызг. Ливи тихонько вздохнула. Девир взял ее под руку, и она склонила голову ему на плечо, притворившись на мгновение, что рядом с ней не просто развязный фат и повеса, пославший ей грубое, бесстыдное письмо из тщеславного желания возвыситься в собственных глазах, забравшись к ней в постель.

– Мы почти на месте, – сказал Девир. – За следующей излучиной река сужается, и вы увидите Кроутон во всем его великолепии. Так и задумывалось, когда возводили здание.

При виде замка Ливи изумленно замерла. Вовсе не таким представлялось ей родовое гнездо Моубреев. Она ожидала увидеть дом пастора тюдоровской эпохи, мрачное строение из дерева и кирпича, где мог бы найти пристанище какой-нибудь опальный советник Генриха Восьмого, утративший расположение переменчивого монарха. Однако аббатство оказалось великолепным дворцом в стиле барокко. Сложенное из светло-желтого камня, оно будто светилось изнутри в лучах послеполуденного солнца.

– Кромвель велел снести первоначальное здание на глазах у четвертого графа, а развалины предать огню, – объяснил Девир. – После восстановления монархии вдова нашего предка построила на том же месте новый дом, но с куда большим размахом.

– Выходит, и женщины способны прославить себя в веках.

– Лучшие из них – бесспорно.

Оливия улыбнулась в ответ на комплимент. Щеки ее слегка порозовели, и Роуленд вдруг почувствовал непривычное стеснение в груди. Тело обдало жаром. Леди Оливия улыбалась часто, но ее улыбки редко предназначались ему, вернее, почти никогда в них не было этой очаровательной искренности, непринужденности.

Если бы не граф Арлингтон с лордом Моубреем, сидевшие в нескольких футах поодаль, Роуленд попытался бы сорвать с ее губ поцелуй. Однако пришлось удовольствоваться легкими соприкосновениями плеч и бедер, пока он показывал Оливии открывающееся взгляду живописное зрелище.

– Берег сохранили в первозданном виде из-за лебедей, но за той низкой каменной изгородью начинается парк, который тянется до самого дома.

– А что это там? – Ливи указала на огромный зеленый купол в отдалении.

– Тисовая беседка. Превосходное убежище для любителей приключений…

– Там так хорошо прятаться от гувернера, – послышался голос Марго из-под полога.

– Или от гувернантки, насколько мне помнится. – Роуленд мечтательно улыбнулся, вспомнив счастливые дни детства, игры в лесу вместе с братом и сестрой.

– Я показала тебе самые лучшие укрытия, – напомнила графиня.

– Это верно, – признался Роуленд, доверительно склоняясь к Оливии. – Тисовая беседка, голубятня, сеновал.

– И еще чердак, – рассмеялась Марго. – А также сыроварня и ледник.

– Похоже, вы были сущим дьяволом? – лукаво улыбаясь, спросила Оливия, словно знала обо всех детских шалостях и проказах Роуленда.

– Я сказал бы «нет», но боюсь, меня поразит удар молнии.

Оливия отбросила на плечо волосы, обнажив шею, и тихонько вздохнула, чувствуя, как ветерок холодит пылающую влажную кожу.

– Ребенком я обожала прятаться в Башне воронов.

– В самом названии «Холиншед» чувствуется нечто средневековое.

Ливи запрокинула голову, искоса глядя на Роуленда.

– О да. Вы угадали. Там есть даже подземелье.

– Впрочем, последние сто лет или больше оно служит винным погребом, – добавил лорд Арлингтон, задумчиво изучая свои карты.

– А еще тайным убежищем. В детстве я скрывалась там от няни, она верила, что в погребе водятся привидения, – проговорила Оливия, понизив голос, чтобы ее не услышали сидящие под пологом.

– Нечего шептаться! – воскликнула Марго, с досадой швырнув карты на стол. Лорд Моубрей всхрапнул и проснулся, хлопая глазами. Роуленд скрыл усмешку, глядя на отца. – Ролли? – Марго повернула голову к брату. – Похоже, фаэтон лорда Арлингтона пока останется у него, – хмуро заметила она. – Но тебе скоро придется сопровождать меня в Холиншед.

Роуленд закатил глаза к небу.

– Ты сущее наказание, сестрица.

Марго состроила ему рожицу, и Роуленд повернулся к ней спиной.

– Фростер ждет нас, – сказал он, когда лодка миновала огромную развесистую иву и впереди показалась каменная пристань с широкой лестницей.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал лорд Моубрей, окончательно проснувшись. – Ваша мать с ним?

– Я ее не вижу, отец. – Роуленд поднял руку, приветствуя брата, и Фростер вскинул голову в ответ. Он всегда предпочитал удобную одежду свободного покроя, и на этот раз на нем были бриджи из оленьей кожи, а также просторный нанковый охотничий сюртук. Роуленд заметил сердитый взгляд отца, устремленный на старшего сына. В нем чувствовалось явное осуждение.

Лодка подошла к маленькому причалу, и рулевой спрыгнул на берег, чтобы пришвартовать ее. Роуленд соскочил на пристань следом за ним. Фростер с широкой улыбкой шагнул ему навстречу, приволакивая покалеченную ногу.

– А матушки нет? – спросил Роуленд, озираясь, пытаясь разглядеть, не ждет ли леди Моубрей в парке.

Фростер покачал головой.

– Мы как раз выходили из дома, когда появились миссис Верни с женой священника. Бедной матушке пришлось задержаться. Боюсь, дамы вконец ее заболтали, не так-то легко вырваться из их когтей.

– Что ж, значит, нам нужно поспешить, чтобы поскорее ее вызволить, – усмехнулся Роуленд, помогая Оливии выбраться из лодки. – Фростер, ты, кажется, не знаком с леди Оливией Карлоу? Оливия, это мой брат, лорд Фростер.

– Милорд, – проговорила Оливия, протягивая руку.

Фростер замер, выпучив глаза, ошеломленно глядя на гостью. Казалось, от изумления он лишился дара речи. Потом с видимым усилием он поборол застенчивость и склонился над ее рукой.

– Добро пожаловать в Кроутон, леди Оливия. Я… надеюсь, путешествие доставило вам удовольствие?

– О да, огромное, – произнесла она с улыбкой, совершенно ослепившей несчастного лорда Фростера.

Посмеиваясь про себя, Роуленд помог Марго сойти на пристань. Фростер всегда чувствовал себя неуютно в женском обществе, вдобавок он терялся и робел перед незнакомыми людьми. Женившись на девушке, которую знал с детства, он вел в аббатстве Кроутон тихую, уединенную жизнь, далекую от безумств и романтических приключений. Фростер мало походил на Роуленда и Марго, чьи любовные похождения постоянно вызывали толки и пересуды. Казалось, он принадлежит к иной породе людей.

– Маргарет. – Фростер крепко сжал сестру в объятиях. – Рад видеть тебя дома. – Он отстранился, задержав руку на плече Марго, и сестра потянула его к лорду Арлингтону.

Лорд Моубрей следом за гостем спрыгнул на причал, обнаружив неожиданное для своих шестидесяти трех лет проворство, и тотчас предложил руку Оливии.

– Пойдемте, моя дорогая, – сказал он, беря ее под локоть. – В такой день, как сегодня, прогуляться до дома – одно удовольствие.

Они направились к воротам парка, как вдруг навстречу им из высокой травы выпорхнул с шипением большой лебедь. Встопорщив перья, он сердито захлопал крыльями, надвигаясь на чужаков, вторгшихся в его владения. Оливия, смеясь, тряхнула юбками, отпугивая птицу. Лебедь попятился, грозно шипя и кося недобрым глазом.

– Птенцы появятся на свет со дня на день, – объяснил лорд Моубрей. – Неудивительно, что бедняга сходит с ума от тревоги и бросается на каждого, кто приблизится к гнезду.

Оливия, обернувшись, посмотрела на Роуленда смеющимися глазами. Он весело улыбнулся в ответ. Девир никак не ожидал, что отец поддастся чарам леди Оливии, однако ей, несомненно, удалось покорить сердце лорда Моубрея.

Граф Арлингтон, идущий рука об руку с Марго, последовал за дочерью. Они благоразумно обошли стороной обозленного лебедя, оставив позади Роуленда с братом, замыкавших процессию. Фростер шел медленно, братья все больше отставали от остальных.

– Ты в самом деле собираешься жениться на этой леди, Роуленд? – Фростер вопросительно посмотрел на брата. Лоб его прорезала озабоченная морщина, в глазах читалось недоверие, а быть может, и тревога.

Роуленд невольно рассмеялся. Определенно Фростер, подобно Марго, даже мысли не допускал, что брат способен остепениться. Подойдя к высокой, увитой зеленью арке, ведущей в сад, Оливия снова обернулась. Роуленд помахал ей рукой. Отец наверняка начнет рассказывать гостье о саде во всех подробностях, подумалось ему. Граф Моубрей знал здесь каждое дерево, каждый куст, каждый камень. Сад всегда был его любимой игрушкой, он дорожил им даже больше, чем домом.

– Я связан обещанием, – уклончиво отозвался Роуленд. Узнай брат правду, он пришел бы в ужас.

Фростер недоуменно нахмурился.

– Матушка потрясена, – многозначительно произнес он, словно раскрыл тщательно оберегаемую тайну. Роуленд тяжело вздохнул. Разумеется, матушка испугана. Леди Моубрей обладала счастливым даром не замечать слабостей и изъянов своих близких, но всех прочих подвергала самому строгому и беспощадному суду.

Остановившись, лорд Моубрей срезал ножом несколько лилий и с галантным поклоном преподнес их Оливии. Девушка жестом завзятой кокетки поднесла цветы к лицу. Роуленд облегченно перевел дыхание. Он не сомневался: в конце концов очевидная благосклонность лорда Моубрея к леди Оливии разрушит предубеждение его супруги, а граф, судя по всему, не прочь был породниться с дочерью Арлингтона и ее пятьюдесятью тысячами фунтов. Поддержка семьи помогла бы Роуленду продержаться до конца сезона, изображая влюбленного жениха, пусть его помолвка всего лишь затейливая игра, не более. Ведя Оливию к дому, лорд Моубрей то и дело останавливался, чтобы добавить новый цветок к ее букету.

– Что ж, – пробормотал Фростер, с хрустом топча сапогами битые ракушки, покрывавшие дорожку. – Похоже, твоя невеста совершенно очаровала нашего отца. Представляешь, что бы он сказал, увидев, как ты или я разгуливаем по его саду, срывая цветы?

Глава 21

Войдя в малую гостиную, Марго почувствовала слабый запах пчелиного воска и китайского чая. Солнечный свет, широким потоком вливавшийся в окна, отражался от золоченой мебели и стен, затянутых золотистым дамастом, наполняя комнату мягким сиянием и почти осязаемым теплом. Однако от дам, сидевших в этой очаровательной гостиной, веяло унынием и холодом.

Марго заставила себя улыбнуться, когда три женщины, занятые чаепитием, разом повернулись и посмотрели на нее, словно увидели перед собой предводительницу полчища варваров.

– Здравствуйте, матушка. Миссис Верни, леди Джордж. – Марго приветливо кивнула престарелой вдове сквайра и жене священника. Обе дамы с молчаливым неодобрением смерили ее взглядом.

Губы Марго скривились в презрительной усмешке. Эти матроны недолюбливали ее, когда она была всего лишь ребенком, своевольным сорванцом. Теперь Маргарет стала вдовой со скандальной репутацией, и их неприязнь (откровенно говоря, взаимная) усилилась стократ.

Филипп настороженно застыл рядом с ней. Марго почувствовала, как он готовится выступить в роли благородного рыцаря, взять ее под свою защиту. Благодарно пожав его локоть, она наклонилась, чтобы поцеловать мать в щеку. Остальные путники, увлеченные веселой, оживленной беседой, вошли в гостиную. Граф Моубрей над чем-то громко смеялся, держа под руку леди Оливию. Ее скромный букетик превратился в огромную охапку цветов. Заметив колючие, ледяные взгляды дам, обращенные на нее, она едва заметно вздрогнула.

В следующее мгновение леди Оливия вздернула подбородок, в точности как ее отец. Этот невольный жест выдавал волнение и тревогу. Филипп, выступив вперед, склонился к руке леди Моубрей. Хозяйка дома представила гостей друг другу, нарушив тягостную паузу. Две чопорные дамы основательнее устроились в своих креслах, словно клещи, впившиеся в собачью шкуру. Миссис Верни, поджав губы, взяла с блюда миндальное печенье, а леди Джордж потянулась за новой чашкой чая.

– Я, пожалуй, провожу гостей в их комнаты, матушка, – проговорила Марго, стянув со стола печенье. – А вы тем временем сможете продолжить беседу.

Графиня Моубрей метнула на дочь яростный взгляд, выразительно округлив глаза, но не решилась выразить вслух свое возмущение.

– Спасибо, дорогая, – только и сказала она, следуя правилам хорошего тона. Бедняжка напрасно надеялась, что появление новых гостей заставит назойливых дам ретироваться.

– Лорд Арлингтон, леди Оливия, пойдемте со мной, – предложила Марго, направляясь к двери. Ее отец, опустившись на диван рядом с женой, взял в руки чашку. Ролли с Фростером, извинившись перед дамами, вышли из гостиной следом за сестрой.

– Увидимся за ужином, – произнес старший из братьев и, повернувшись, удалился в сторону библиотеки.

– Счастье, что нам удалось сбежать, – рассмеялась Марго.

– «Сбежать» – верное слово, – ошеломленно отозвалась леди Оливия. – Я почувствовала, как кровь стынет в жилах, словно увидела перед собой двух василисков.

– Вы тут ни при чем, уверяю вас, – вмешался Ролли.

– Нет, дело именно в вас, дорогая, – возразила Марго. – Миссис Верни все еще надеется выдать свою внучку замуж за Ролли. Уверена, слухи о вашей помолвке уже поползли по графству. Вы для нее захватчица, узурпаторша. А что до леди Джордж, как жена священника она убеждена, будто имеет право осуждать всякого, чья жизнь не подчинена строгим правилам морали, которые проповедует эта особа…

– Морализаторство она считает своей обязанностью, – перебил сестру Роуленд.

– Ее излюбленное оружие – зловещее молчание и презрительное фырканье, – добавила Марго. – Не обращайте внимания на этих двух гарпий, дорогая. Позвольте проводить вас в вашу комнату, где вы сможете отдохнуть и переодеться к ужину. Полагаю, леди Оливии подойдет Китайская спальня, а лорду Арлингтону – Покои аргонавтов. Как по-твоему, Ролли?

Роуленд лукаво улыбнулся, он явно задумал что-то другое.

– Тебе не кажется, что леди Оливии будет удобнее в Пальмовой спальне? – спросил он, назвав ближайшую к его покоям комнату.

Марго смерила брата испытующим взглядом, жестом приглашая гостей подняться по лестнице.

– Боюсь, Пальмовую спальню уже заняла я. Дом достаточно велик, но, как ни странно, спален вечно не хватает, – добавила она, покосившись на Филиппа. – Жена Фростера, переехав сюда, заняла мои бывшие покои.

– В Холиншеде тоже бывает ужасно тесно, – живо откликнулась леди Оливия, следуя за Марго по коридору. – В прошлом году во время охоты на оленей джентльменам пришлось ночевать у нас в библиотеке и в нескольких гардеробных.

– Я люблю, когда в доме полно гостей, – со смехом признался Филипп. – Пустой дом вселяет в меня уныние.

Марго улыбнулась графу, глаза его весело сверкнули в ответ.

– А вот и Китайская спальня, – объявила Маргарет, распахивая первую дверь. Леди Оливия вошла в комнату и медленно повернулась, разглядывая великолепное убранство – обтянутые узорчатым китайским шелком стены, богато расшитые занавески в тон, со вкусом подобранную мебель. Подойдя к окну, она отвела рукой штору.

– Окна выходят в сад, – проговорил Ролли.

– Отсюда открывается вид и на реку, – заметила леди Оливия. – Какое чудесное зрелище.

– Ролли, ты не мог бы отыскать миссис Паттерсон и распорядиться, чтобы нашим гостям прислали слуг и доставили вещи? И еще пусть принесут вазу, – попросила Марго.

Роуленд окинул сестру насмешливым взглядом и, поклонившись леди Оливии с графом, отправился выполнять поручение.

– Не стесняйтесь, смело открывайте окна, дорогая, – сказала Марго. – Лорд Арлингтон, вы идете?

– В Покои аргонавтов? – поинтересовался граф, шагая по коридору.

– Изначально комната задумывалась как кабинет, – объяснила Марго, ведя Арлингтона за собой мимо главной лестницы через парадную гостиную. – Это в другом крыле дома. – Дальняя дверь салона выходила в коридор с узкой лестницей посередине. – Нам сюда, правая дверь.

В комнате царил приятный, уютный полумрак. Вдоль стен тянулись книжные полки, а над ними, чуть выше, комнату опоясывал белый с голубым фриз, изображавший странствия Ясона и аргонавтов.

– За кроватью тоже стоят книги? – спросил Арлингтон, наклоняясь к изголовью ложа и разглядывая ряды книг, заменявшие спинку.

– Да, – кивнула Марго. – Это личное собрание книг шестого графа. Когда его внук, седьмой граф, решил обзавестись большой библиотекой, он оставил комнату в ее первозданном виде.

– Вот только заменил письменный стол кроватью, – обманчиво небрежным тоном заметил Филипп, потянувшись к Марго.

– Да, это верно, – подтвердила она и, поспешно отведя руку графа, оглянулась на дверь. – Ваш слуга вот-вот войдет.

– Так идите скорее ко мне, не стоит терять драгоценное время. – Арлингтон шагнул к ней.

Закусив губу, Марго покачала головой. Ее пальцы сжали дверную ручку.

– Я с радостью бросилась бы к вам в постель, милорд, но здесь не Версаль, где слуги привыкли закрывать глаза на шалости господ.

Филипп от души рассмеялся.

– О, это мне хорошо известно. Признаюсь, я не помышлял ни о чем рискованном. Мечтал лишь о поцелуе.

Дверная ручка лязгнула, и Марго отступила в сторону, пропуская камердинера графа, за которым следовали двое лакеев с багажом. Филипп прислонился к столбику кровати. В глазах его горели голодные огоньки неутоленного желания.

– Ах, как жаль, – проговорила Марго. – Мне, право, неловко, но я в своих мыслях зашла намного дальше.

Ужин казался бесконечным. Марго беспокойно ерзала за столом весь вечер. До сих пор она не слишком тяготилась своим положением в родительском доме, где с ней обращались едва ли не как с ребенком. Но в этот день она особенно остро ощутила, что ей необходимо собственное обиталище.

Марго располагала достаточными средствами, чтобы позволить себе небольшой городской дом, но ее мать категорически возражала. Овдовевшая графиня могла бы вернуться в Париж, где ее ждал красивый особняк и друзья. Теперь, по прошествии полугода со дня смерти Этьена, жизнь во Франции казалась ей более привлекательной.

Закончив трапезу, джентльмены остались в салоне наслаждаться портвейном, а Марго с другими дамами перешла в малую гостиную. После первого же бокала хереса она извинилась и, сославшись на головную боль, удалилась к себе.

Несколько часов спустя она услышала приглушенные шаги в спальне наверху. Марго поселила Филиппа в Покоях аргонавтов, поскольку не сомневалась, что спальня ему понравится, но не только поэтому.

Свернувшись в кресле у окна, она внимательно прислушалась. Вскоре Марго различила твердую поступь расхаживавшего по комнате графа и более легкие шаги камердинера – тот ненадолго зашел в гардеробную и вернулся в спальню. Скрипнула дверца книжного шкафа, скрывавшего вход в чулан, затем послышалось отдаленное жужжание голосов, и тихо хлопнула дверь.

Вдохнув полной грудью, Марго выскользнула из комнаты. В окутанном темнотой доме царила тишина. Даже с кухни, где обычно хлопотала прислуга, не доносилось ни звука. Прямо за дверью спальни Марго располагалась маленькая винтовая лестница, соединявшая два этажа в этом крыле дома.

Комнатные туфли бесшумно ступали по каменным ступеням. Оказавшись в коридоре, Марго осторожно огляделась по сторонам и неслышно прокралась к Покоям аргонавтов. Граф лежал в постели, читая при свете канделябра. Увидев ночную гостью, он захлопнул и отшвырнул книгу. Взгляд Марго скользнул по его обнаженной груди и плечам с упругими рельефными мышцами.

– Я не был уверен, что вы придете.

– В самом деле? – спросила Марго. Сорвав с себя пеньюар, она бросила его на стул возле кровати.

– Излишняя уверенность обычно не доводит до добра, – осторожно заметил граф.

– Думаю, вы правы, – отозвалась Марго, стягивая рубашку через голову. Филипп шумно перевел дыхание, увидев, как рубашка полетела на стул вслед за пеньюаром.

Он улыбнулся, жадно пожирая глазами изгибы тела Марго. Графиня с вызовом изогнула бровь, и улыбка Филиппа превратилась в широкую ухмылку. С внезапной решимостью он откинул одеяло и, стремительным движением схватив Марго в объятия, затащил в постель.

Накрыв ее своим телом, он впился в ее губы. В его поцелуе не было ни нежности, ни изощренности, одна лишь голодная страсть, то же нетерпеливое желание, что сжигало и саму Марго. Их языки сплелись; соприкоснувшись, клацнули зубы.

Рука Филиппа скользнула меж ее бедер, и Марго глухо застонала, выгибая спину навстречу движениям его пальцев. Губы графа нашли ее грудь, зубы сдавили сосок. Из горла Марго вырвался хрип.

Она сжала бедра, чувствуя, как по телу пробегают волны дрожи – предвестие наслаждения. Сладкая тянущая боль пронзила ее, подавляя волю, туманя разум. Пальцы Марго пробежали по плоскому животу Филиппа вниз и завладели его жезлом.

– Ну же, Филипп, – хрипло взмолилась она, сгорая от нетерпения. – Пожалуйста.

Оторвавшись от груди Марго, граф приподнял голову и дунул на влажную кожу, заставив темно-розовый бутон соска сжаться. Его пальцы, играя, ласкали ее лоно. Бедра Марго затрепетали.

– Думаю, нам не стоит торопиться. – Филипп отвел руку графини и приник губами к ее шее, там, где билась голубоватая жилка. – Не лучше ли продлить удовольствие?

Закинув ногу на бедро Филиппа, Марго прильнула к нему, наслаждаясь прикосновением обнаженной кожи.

– Потом, милорд.

Граф рассмеялся в ответ, его низкий бархатный смех отозвался дрожью в груди Марго.

– Однажды мы, как вам того и хотелось, поддались страстному порыву, уступили безумию, отбросив всякую утонченность. Мне показалось, результат не вполне удовлетворил нас обоих.

Пойманная в ловушку, Марго прерывисто дышала. Стиснув запястья, Филипп завел ей руки за голову и прижал к подушке. Он знал: стоит ей снова обхватить рукой его жезл, и игра закончится, а ему не хотелось уступать главенство Марго. Во всяком случае, пока. Пальцы Филиппа скользнули во влажную глубину лона, тело ее отозвалось дрожью.

Марго смерила его гневным взглядом, темные глаза полыхали огнем: она явно вынашивала план мести. Филипп нашел губами ее губы, пощекотал языком уголок рта, потом нежно куснул и наконец впился в него поцелуем.

– Клянусь Богом, Филипп, – прошептала Марго, когда, прервав поцелуй, он приник губами к ее горлу. Ее голос дрогнул и пресекся – зубы Филиппа слегка царапнули нежную кожу возле ее ключицы.

– Можете клясться любыми богами, какими пожелаете, – отозвался граф, лаская ее лоно, раскрывая еще не познанные тайны ее плоти. – Только делайте это тихо.

У Марго перехватило дыхание, огненный вихрь закружил ее и увлек, вознося к вершине блаженства. Филипп закрыл ей рот поцелуем, приглушив исступленный крик наслаждения. Прежде чем затихла последняя волна дрожи, сотрясавшей ее тело, он сделал выпад и пронзил ее влажную, горячую плоть.

Марго раскрылась навстречу ему, обвив ногами его бедра. Она выгнула спину, задыхаясь и шепча что-то невнятное. Филипп выпустил ее запястья, и пальцы Марго вцепились в книжную полку, заменявшую изголовье кровати.

Ее бедра вздымались, вторя яростным, мощным движениям его тела; согнутые в коленях ноги сжимали ребра Филиппа. Сдавленные хриплые стоны Марго воспламеняли его все сильнее, обостряя мучительный голод. Вселенная стремительно сужалась; казалось, во всем мире для него существует лишь эта комната, ложе и женщина в его объятиях. Ее влажная кожа и прерывистое дыхание, больше ничего.

Именно этого ему так остро не хватало все годы его вдовства. Подлинной физической близости. Истинного наслаждения разделенной страсти, которое невозможно обрести в мимолетных связях, в дорогих лондонских борделях или в самоудовлетворении.

Доставлять удовольствие необычайно приятно, бурное краткое соитие в Ранела лишило Филиппа этой радости. Теперь же, сжимая в объятиях трепещущую Марго, он испытал чувство куда более острое и глубокое. Вздрогнув всем телом, он уступил бурлящему потоку, который подхватил его и понес в неведомую даль. На мгновение комната погрузилась в темноту, казавшуюся чернее самой ночи. Филипп лежал, раскинув руки, накрыв собой Марго. Ее ладони мягко гладили его по спине. Он чувствовал, как жарко пульсирует ее плоть, вторя биению его сердца.

– Милорд, это было великолепно, – лениво промурлыкала Марго.

Откатившись в сторону, Филипп вытянулся рядом с ней на кровати. Потом привлек к себе и обнял, ему не хотелось отпускать ее даже на краткий миг. Зарывшись лицом в волосы Марго, он вдохнул головокружительный аромат ее духов.

– Будьте моей женой, – произнес он.

Марго свернулась в его объятиях, устраиваясь поудобнее. Пальцы Филиппа нашли бутон ее соска. Мягкая, восхитительно нежная женская кожа всегда казалась ему чудом, которому он не уставал удивляться.

Марго схватила его руку и сжала. Одна из свечей в канделябре истаяла и, зашипев, погасла.

– Я говорю серьезно, Марго. – Филипп прижался губами к затылку графини, обнимая ее за талию. – Станьте моей женой.

Марго прерывисто вздохнула и приподнялась, опираясь на руку. С трудом оторвав взгляд от ее груди, Филипп посмотрел ей в лицо.

Она улыбнулась, качая головой:

– Нет.

Филипп резко перевернулся на спину, стараясь сдержать злость. Его охватила досада на себя и на Марго. Он допустил тактическую ошибку, поспешил. Следовало подождать, прежде чем заводить этот разговор.

Марго наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы. Филипп притянул ее к себе, сдавив плечи так сильно, что она невольно вздрогнула. Он немедленно разжал руки. Прильнув к нему всем телом, Марго очертила тонким пальцем линию его бровей, потом подперла кулаком подбородок, глядя на него затуманенными темными глазами.

– Нет? – переспросил Филипп, не в силах остановиться, удержаться от разговора. – И больше ничего? Просто «нет»?

Марго со вздохом откатилась на край кровати и потянулась за пеньюаром. Филипп удержал ее, схватив за плечи.

– Я овдовела чуть больше полугода назад.

– Что, конечно, не остановило бы вас, если б вы пожелали…

Марго заставила Филиппа замолчать, прижав палец к его губам. Ее огромные глаза блестели, отражая пламя свечей.

– На самом деле вы вовсе не хотите жениться на мне, – произнесла она. – Я была ужасной женой.

Поцеловав кончики пальцев Марго, Филипп мягко отвел ее руку.

– Я вам не верю. – Он теснее прижал ее к себе.

– Разумеется, не верите. – Марго печально покачала головой. – Поэтому я и не могу стать вашей женой.

– Боитесь разочаровать меня? – прямо спросил Филипп. – Или думаете, я вам наскучу? И мы оба пожалеем о столь поспешном решении?

– И это, и многое другое. Вы очаровательны, Филипп, но вы жестоко ошиблись во мне. Я переменчива, непостоянна…

– Вы меня любите?

У Марго вырвался возглас досады. Брови ее нахмурились.

– В эту минуту? Да. – Она нетерпеливо хлопнула ладонью по постели. – Но кто знает, что я буду чувствовать месяц спустя?

Филипп недоверчиво прищурился, вглядываясь в ее лицо. Доводы Марго казались ему нелепыми, несуразными. Повисшую тягостную тишину прервал отдаленный жалобный крик павлина. Широко открытые глаза Марго смотрели неподвижно, умоляя понять и отступиться.

– В таком случае я предлагаю вам сделку, – проговорил Филипп. Марго судорожно сглотнула, страдальческая гримаса исказила ее лицо. Филиппа охватило чувство вины. Он вовсе не хотел огорчать ее. Просто ему казалось совершенно естественным сделать Марго предложение. Он лишь поддался порыву, только и всего. – Я больше не стану просить вас выйти за меня замуж, – продолжал он. – По крайней мере пока не окончится ваш траур, но… – Он твердо встретил взгляд Марго. – Если вдруг обнаружится, что вы ждете ребенка, мы поженимся. Без всяких проволочек и отговорок. Я не потерплю отказа.

Глава 22

– Пойдемте прогуляемся, – предложил Девир, глядя, как Оливия намазывает ломтик поджаренного хлеба имбирным вареньем. – Или прокатимся верхом, если хотите. Вы можете выбрать одну из лошадей Марго.

Оливия положила в рот кусочек гренки и принялась медленно жевать, пристально разглядывая Девира, словно тот предложил ей обдумать вопрос огромной важности. Впрочем, так оно и было.

Все остальные уже позавтракали и разошлись. Сестра Девира с лордом Арлингтоном, усевшись в двуколку графини, отправились с визитом к герцогу Нортумберленду и полюбоваться великолепным Сайон-парком, творением Умелого Брауна [17]. Леди Моубрей с невесткой хлопотали над приготовлениями к балу по случаю дня рождения вдовствующей графини, а отец Роуленда с Фростером закрылись в кабинете, обложившись бухгалтерскими книгами. Прибытия остальных гостей ожидали только к вечеру, к началу бала.

– Прежде мне нужно переодеть туфли, – сказала Оливия, вытирая руки салфеткой.