Соблазненный обольститель Карр Изобел
Старуха властно махнула рукой, делая знак Роуленду.
– Пошли одного из лакеев за портвейном для его светлости.
– И только для его светлости, – с нажимом произнес Роуленд.
Вдовствующая графиня, прищурившись, презрительно поджала губы. Она хорошо знала, что лекарь запретил ей пить портвейн, но не в ее правилах было подчиняться чьим-то указаниям.
Она собиралась ответить внуку язвительной колкостью, но его спасло появление отца, за которым следовал лакей с графином хереса на серебряном подносе. Коротко поклонившись, Роуленд поспешил ретироваться. Графиня сердито фыркнула ему вслед, но он уже устремился навстречу потоку гостей, ища глазами золотистую головку Оливии.
За ужином они сидели далеко друг от друга, в разных концах стола. А после бабушка потребовала, чтобы внук проводил ее в бальный зал, предоставив гостью заботам Фростера. Видя, как брат с Оливией оживленно беседуют за столом, Роуленд недоумевал, о чем они могут разговаривать, да еще так увлеченно.
После долгих поисков он наконец обнаружил Ливи. Окруженная плотным кольцом его кузенов, она весело спорила о преимуществах охотничьих лошадей ирландской породы перед их собратьями континентального происхождения.
– Для псовой охоты такого размаха, как «Куорн» [19]в Лестершире, я бы без колебаний выбрал ирландского гунтера, – заявил кузен Роуленда Джерард. – Но если речь идет о равнине, об открытой местности, где нет ни холмов, ни оврагов, возможно, английская чистокровная лошадь – именно то, что нужно.
– Чистокровки легко ломают ноги на грубой земле, – возразила Оливия и рассмеялась, когда в ответ послышались громкие возгласы – как одобрительные, так и протестующие.
– Боюсь, лорд Хейтроп не согласился бы с вами, миледи, а этот человек знает толк в лошадях, – запальчиво заметил Стивен, младший брат Джерарда. Его непререкаемый тон подразумевал, что этим все сказано.
Оливия покачала головой. Роуленд не мог видеть выражение ее лица, но не сомневался, что она смерила Стивена снисходительно-насмешливым взглядом.
– Хейтроп отправил на живодерню больше лошадей, чем кто-либо из тех, кого я знаю. – Она предостерегающе подняла руку, когда несколько мужчин попытались ей возразить. – В последний раз к нам в Холиншед он привез легкого тонкокостного мерина, на котором впору кататься в Гайд-парке, а не охотиться на оленей в лесу.
– Вы говорите в точности, как лорд Леонидас, миледи, – вмешался Роуленд.
Повернув голову, Оливия улыбнулась ему через плечо и жестом предложила занять место в кругу ее поклонников. Оттеснив в сторону разом помрачневшего Джерарда, Роуленд встал рядом с Оливией, будто утверждая свои права на нее. Мужчины невольно отступили, признавая его первенство.
– Я непременно должен показать вам вороного коня, которого недавно купил у Вона, – добавил Роуленд, меняя тему разговора, пока его юный кузен не попытался возобновить спор.
– Это тот могучий мерин, что стоит в конюшне? – оживился Стивен. – Великолепное животное. Я видел его, когда мы прибыли, и еще указал на него Джерри. Правда?
Джерард согласно кивнул и, встретив взгляд Роуленда, выразительно закатил глаза. Стивен был славным пареньком, хотя и лез из кожи вон, добиваясь признания, – бедняга переживал, что никто не принимает его всерьез, ему так хотелось, чтобы его считали настоящим мужчиной. Роуленд хорошо помнил себя в девятнадцать лет, он знал, что значит впервые почувствовать вкус свободы в большом городе, полном соблазнов.
– Да, это тот самый мерин. Хотя Разбойник – обычная верховая лошадь, а не один из знаменитых гунтеров Дарема, об улучшении породы которых так ревностно заботится лорд Леонидас.
Разговор прервало появление лакея с бокалами шампанского на подносе. Роуленд услышал, как в другом конце зала отец призывает гостей уделить ему минуту внимания. Взяв с подноса два бокала, он передал один Оливии и вывел ее из круга воздыхателей. Отойдя на несколько шагов, они встали так, чтобы лучше видеть семью Роуленда, собравшуюся перед высоким мраморным камином, который занимал значительную часть стены, притягивая взгляд всякого, кто входил в этот зал. Площадка перед ним напоминала сцену.
– Прошу всех вас поднять бокалы, – произнес отец Роуленда, подавая пример, – и выпить вместе со мной за здоровье моей матери, вдовствующей графини Моубрей, которой сегодня исполнилось восемьдесят восемь лет. – В ответ послышался оглушительный гул приветствий и поздравлений: гости единодушно поддержали тост. – Однако нынче вечером нам предстоит отпраздновать не только это событие, – продолжал граф. – Я хочу поделиться с вами новостями, касающимися обоих моих сыновей. Уверен, матушка не обидится, если мы похитим у нее толику вашего внимания. – Лицо лорда Моубрея расплылось в улыбке.
Роуленд вдруг почувствовал, что задыхается, все поплыло у него перед глазами. Ему захотелось ослабить узел галстука, рука уже потянулась к горлу, он с трудом совладал с собой. То, чего он боялся, случилось. Оставалось лишь принять неизбежное. Как только отец публично объявит о помолвке, пути назад уже не будет.
Оливия настороженно посмотрела на него. В глазах ее читался вопрос.
– Вы обсуждали…
Он молча покачал головой. Нет, отец не потрудился поставить его в известность, но не в характере лорда Моубрея было спрашивать разрешения. Роуленд ожидал, что отец огласит знаменательную новость, касающуюся Фростера, – днем брат пригласил его в библиотеку, чтобы самому рассказать о радостном событии. Однако ничто не предвещало, что отец собирается объявить о женитьбе младшего сына на богатой наследнице.
– Во-первых, – заговорил граф, лишая Роуленда возможности вмешаться, – лорд и леди Фростер собираются к концу лета подарить нам наследника.
Невестка Роуленда застенчиво улыбнулась, вцепившись в локоть мужа, когда головы всех в зале повернулись к ней. Даже излишне громогласная реплика вдовствующей графини «Давно пора!» не согнала улыбку с лица Кэролайн. Поймав взгляд будущей матери, Роуленд улыбнулся в ответ. Глаза леди Фростер сияли законной гордостью. Новость о ребенке принесла Роуленду облегчение. Ему вовсе не улыбалось провести долгие годы, играя роль «запасного наследника».
– За леди Фростер, – громко воскликнул он, прежде чем осушить бокал. Зал наполнился веселым шумом, оживленными возгласами родственников и друзей. Несколько кузенов направились к Фростеру, чтобы лично поздравить. Роуленд знал, что брат счастлив. В библиотеке будущий отец чуть не плакал от радости. Отсутствие наследника у Фростера после нескольких лет брака стало горьким разочарованием для лорда Моубрея. Граф не скрывал досады, обращаясь с сыном и невесткой холодно, будто те не желают подарить ему внуков из чистого упрямства.
Когда шум голосов затих, граф торжественно откашлялся, призывая всех к вниманию.
– Вслед за радостным известием о моем старшем сыне спешу сообщить вам хорошую новость о младшем. Роуленд заключил помолвку с леди Оливией Карлоу, и мы с его матерью от души поздравляем его с этим счастливым событием.
Роуленд бросил взгляд на мать. На лице ее застыло любезное выражение – привычная маска почтенной великосветской матроны, но фальшивая, вымученная улыбка графини составляла разительный контраст с оживленным, ликующим тоном графа. Роуленд почувствовал, как желудок стягивается тугим узлом. Его охватило отчаянное желание защитить Оливию и отстоять помолвку, пусть речь шла всего лишь о сделке, не более.
Его отца заботили только размеры приданого Оливии. Громкий скандал вокруг ее первого замужества ничего не значил в глазах графа, коль скоро состояние невесты оценивалось в пятьдесят тысяч фунтов. К несчастью, склонить на свою сторону графиню Моубрей оказалось куда труднее. «Что ж, по крайней мере она испытает облегчение, когда Оливия расторгнет помолвку», – подумал Роуленд.
Марго, стоя рядом с матерью, насмешливо стрельнула глазами в сторону брата, затем приветственно подняла бокал и отпила глоток. Если объявление о помолвке и стало неожиданностью для лорда Арлингтона, тот ничем этого не показал: отец Оливии невозмутимо кивал обступившим его гостям, отвечая на поздравления.
Роуленд несказанно удивился бы, если б отец условился с Арлингтоном о дне оглашения помолвки. Лорд Моубрей не привык обсуждать свои решения с кем бы то ни было. Это значило бы признать, что кто-то заслуживает подобной чести. Впрочем, граф поступил весьма умно, объявив новость на семейном торжестве, в кругу родственников и друзей. Он верно рассчитал: известие, представленное в самом благожелательном свете, быстро облетит Лондон.
Подошедший Джерард дружески хлопнул кузена по спине, заставив его отвести взгляд от родителей.
– Поздравляю, Роуленд. Леди Оливия, примите мои наилучшие пожелания. Добро пожаловать в наше семейство. Надеюсь, вам удастся приручить моего беспутного кузена. От всего сердца желаю вам удачи.
– Благодарю вас, сэр. – Допив шампанское, Оливия повертела в руках пустой бокал. – Но я вовсе не собираюсь совершать подобную глупость. Вдобавок Роуленд нравится мне таким, каков он есть. Мне не хотелось бы ничего менять.
Глава 26
– Пойдемте в сад, миледи.
Заметив тайное обещание в глазах лорда Арлингтона, Марго с трудом сдержала улыбку. Ей нравилась его грубоватая властность в любви, страстность взамен утонченности. Она боялась, что граф оскорбится, получив отказ в ответ на предложение руки и сердца, или, что еще хуже, станет настойчиво добиваться своего. Но Арлингтон не сделал ни того, ни другого. Он вел себя так, будто никакого разговора о браке вовсе не было.
Граф наклонился ближе к своей спутнице.
– Вы из женщин той породы, к чьим ногам склонился бы Карл Второй, да и вся Англия.
Марго рассмеялась, бредя вместе с графом в сторону пустынной террасы.
– Вы хотите сказать, если бы у меня достало храбрости и коварства бросить вызов леди Каслмейн и оттеснить Нелл Гуин? [20]
Губы Арлингтона изогнулись в улыбке.
– А вы сомневаетесь, что способны на такое? – спросил он, сводя графиню вниз по лестнице.
Она покачала головой:
– На самом деле нет.
Схватив Марго в объятия, граф увлек ее в тень большого, искусно подстриженного дерева и прижался губами к ее губам с той же исступленной страстью, что бушевала и в ее крови. Вцепившись в лацканы его сюртука, Марго приоткрыла губы. Язык Филиппа скользнул во влажную глубину ее рта, играя и дразня. Дурманящий прилив желания захлестнул ее, наполняя тело тяжестью, ослабевшие колени подогнулись.
Приглушенный шум голосов, донесшийся со стороны дома, вернул Марго к реальности.
– Идите за мной.
Арлингтон сорвал с ее губ еще один короткий страстный поцелуй, прежде чем неохотно разомкнуть объятия и последовать за ней к нижней террасе.
– Куда мы идем?
– Ш-ш. – Марго сжала его локоть. – Увидите. Я собиралась показать вам свое излюбленное тайное убежище, а сейчас, похоже, самое подходящее время.
Они вышли на лужайку, Арлингтон озадаченно покосился на графиню. Она ускорила шаг; густая трава мешала идти, цепляясь за туфли. Марго потянула графа за собой в тень огромного тиса, за которым начиналась узкая аллея. Сделав несколько шагов, Арлингтон остановился. Выпустив его руку, Марго скрылась за высокой тисовой стеной.
Парк возле аббатства она знала так же хорошо, как коридоры родительского дома. Сколько раз бегала Марго в детстве по этой извилистой тропинке. Тихонько выругавшись, Арлингтон побрел через кустарник, с треском ломая ветви.
– Что вы задумали? – проговорил он чуть слышным шепотом.
– Сюда, – позвала Марго. – Идите по дорожке. Догоняйте.
Послышалось еще одно приглушенное проклятие, а затем шум торопливых шагов. Превосходно. Легко следовать по тропинке, если знаешь, куда она ведет. Аккуратно подстриженные тисы по обеим сторонам аллеи скрывали даже высокую фигуру графа. Марго бросилась бежать, подобрав юбки и прижимая их к груди, чтобы ткань не цеплялась за сучья. Еще один поворот, и в конце тропинки открылась большая прогалина, окруженная со всех сторон деревьями.
Раскидистые длинные ветви смыкались над головой, образуя шатер. Днем это место напоминало тенистую пещеру, лишь редкие лучи солнца проникали сюда. Ночью здесь царила кромешная тьма. Лунный свет, куда менее яркий, чем солнечный, не пробивался сквозь густую хвою. Марго слышала звук шагов Арлингтона, поскрипывание туфель, шум его прерывистого дыхания. Тисовые ветви зашелестели, словно под порывом ветра, когда она, внезапно остановившись, ухватилась за сук, чтобы не упасть.
– Марго? – Граф удержал ее за талию и стремительным движением повернул к себе.
– Да, милорд? – Обвив руками шею Арлингтона, Марго уткнулась лицом ему в грудь, с наслаждением вдыхая головокружительный запах его кожи.
– Черт побери, ну и темень, я ничего не вижу. – Он неуверенно переступил с ноги на ногу, слыша, как шуршит под подошвами хвоя и потрескивают сухие веточки, устилавшие землю.
– Подождите минутку, – шепнула Марго, увлекая графа к качелям, свисавшим с верхних ветвей старого дерева. Наткнувшись в темноте на качели, она замерла. Пальцы Арлингтона вцепились в юбки Марго, яростно комкая ткань. Рука ее скользнула по его груди и, ловко расстегнув пуговицы сюртука, проникла за пояс бриджей. Справившись с застежкой, Марго улыбнулась в темноте, чувствуя, как восставшая плоть Арлингтона наливается силой в ее ладони.
Проворно расстегнув кальсоны, она высвободила его жезл. Пальцы графа безвольно разжались. Марго опустилась на низкую доску качелей. Хрипло дыша, Арлингтон вцепился в веревки обеими руками.
Стянув зубами перчатку, Марго обхватила ладонью его копье и, наклонившись, лизнула его, будто ужалила. Потом, прильнув к нему губами, медленно обвела языком набухшую плоть. У графа вырвался невнятный гортанный возглас. Голова Марго склонилась еще ниже, рот сомкнулся, принимая жезл в жаркую глубину.
Арлингтон глухо застонал, вздрогнув всем телом. Губы Марго скользнули вверх, вторя ласкающим движениям пальцев.
– Проклятие, я чувствую, как вы улыбаетесь, – выдохнул Арлингтон, едва владея собой. Его голос звучал почти обиженно, будто Марго совершила что-то дурное.
Она рассмеялась, запрокинув голову, но не выпуская из рук его голодного зверя.
– Я наслаждаюсь каждым мгновением, – произнесла она и, слизнув с его копья каплю солоноватой влаги, вновь обхватила его губами.
Марго знала, что некоторые женщины не любят целовать мужчин подобным образом, но никогда не понимала почему. Этот поцелуй, один из приемов соблазнения, наделял женщину всесилием. Подобную власть над любовником невозможно получить, просто подняв юбку и раздвинув ноги – этот нехитрый фокус с незапамятных времен проделывают все женщины. Другое дело – поцелуй, близость иного рода, искусство, которым владеют лишь немногие, так уверяли Марго мужчины, искушенные в любви.
Дыхание Арлингтона участилось, Марго уперлась ладонью ему в живот, чтобы удержать равновесие. Движения ее губ и языка дарили наслаждение. По телу графа пробежала дрожь. Прошептав ее имя, он издал невнятный возглас, прежде чем отдаться во власть нахлынувшего блаженства.
Марго замерла, впивая его влагу, лаская языком еще не потерявший упругости жезл. Наконец губы ее сомкнулись, и в следующий миг ветви тиса над головой жалобно затрещали, а веревки качелей резко натянулись под тяжестью безвольно обмякшего тела Арлингтона. Марго показалось, что граф вот-вот упадет, но тот выпрямился, с шумом втянул воздух и глухо произнес срывающимся голосом, таким же хриплым, как его дыхание:
– Вы не оставили бы Каслмейн ни единого шанса.
Длинные серьги, подаренные вдовствующей графиней Моубрей Оливии по случаю помолвки, сверкали и переливались в сиянии свечей. Ливи задумчиво задержала их на ладони. Грозди рубинов в форме цветочных кистей стоили целое состояние. Ливи заставила себя надеть их и не снимала до конца бала, хотя весь вечер ее сжигал стыд.
Вынув шпильки из прически госпожи, Фрит принялась расчесывать ей волосы. Ливи потерла мочки ушей и подавила зевок. За окном начал накрапывать дождь. Мерный стук дождевых капель в стекло убаюкивал, Ливи задремала бы, если б не горничная, временами дергавшая спутавшиеся во время танцев пряди.
Теплый прием, оказанный Оливии родственниками Девира, разительно отличался от холодной сдержанности его матери и настороженного, хотя и приветливого обращения сестры. Искреннее дружелюбие кузенов Роуленда и грубоватое одобрение его бабушки вызвали у Ливи сложное, болезненное чувство. Она внезапно ощутила себя виновной в обмане.
Оливия с усилием сглотнула подступивший к горлу ком. Желудок будто скрутило тугим узлом, накатила тошнота. Фрит, отложив щетку, проворно заплела волосы госпожи в косу и перевязала лентой.
– Будут другие распоряжения, миледи?
Ливи покачала головой:
– Нет. Доброй ночи, Фрит.
Сделав быстрый реверанс, горничная собрала в охапку платье, белье и туфли, в которых Оливия танцевала на балу. Прижимая к груди пышный ворох шелка, она проскользнула в гардеробную и закрыла за собой дверь. В маленькой комнатке, примыкавшей к спальне, стояла узкая кровать камеристки, а Фрит, судя по ее утомленному, сонному виду, хотела спать не меньше госпожи.
Внезапная вспышка молнии озарила комнату. За ней последовал раскат грома, такой громкий, что канделябры на каминной полке тихонько задребезжали. Дождь за окном превратился в ливень, Ливи недовольно поморщилась: теперь об утренней прогулке верхом можно забыть. Если гроза не утихнет до утра, возможно, весь завтрашний день придется провести дома.
Ливи погасила свечи, сбросила пеньюар, оставив его на скамье перед туалетным столиком, и забралась в постель. Приглушенный скрип выдвигаемых ящиков комода говорил о том, что занятая хлопотами Фрит еще не легла. В доме царила тишина, хотя гостей в нем хватало с избытком. Многих родственников разместили по двое в комнате. Остальные ютились там, где нашлось свободное место, занимая библиотеку или гостиную графини. Даже Девиру и его сестре пришлось потесниться, разделив свои покои с гостями.
Ливи беспокойно заворочалась под одеялом. Весь вечер Девир вел себя безукоризненно, как истинный джентльмен. Не пытался добиться от нее даже невинного поцелуя. Казалось бы, с наступлением ночи ей следовало уснуть безмятежным сном. Но вместо этого она металась на постели, теребя одеяло, прижимая к подушке то одну, то другую пылающую щеку.
Наконец, задрав подол ночной рубашки, Ливи просунула руку меж бедер. Весь вечер она думала о Девире. Вспоминала прикосновение его пальцев, губ, легкое покусывание его зубов, влажное скольжение языка.
Трогая себя, она пыталась представить, что ее ласкает Девир. Воображала, будто он незаметно выскользнул из своей комнаты, оставив мирно спящего кузена Джерарда храпеть дальше, и, прокравшись в другое крыло, проник в ее спальню.
Закусив губу, Ливи выгнула спину, пытаясь утолить терзавшую ее жажду. Но рука, тем более собственная, не могла заменить ей Девира. В душе Ливи знала: отныне, лаская себя, она лишь еще острее будет ощущать жгучее разочарование. Проклятый Девир, черт бы его побрал!
Глава 27
– Едва ли мы сможем ссудить вам подобную сумму, мистер Карлоу.
Генри почувствовал, как горячая кровь ударила ему в голову. Вспыхнув от гнева, он ошеломленно уставился на ростовщика. Надменный мерзавец! Лорд Фредерик, приятель Генри, заверил его, что мистер Гидеон с радостью предоставит кредит молодому джентльмену с хорошими видами на будущее, оказавшемуся в затруднительном положении. Сам Фредди задолжал ростовщику более пяти тысяч фунтов. Тот ссужал деньгами под грабительский процент на самых безжалостных условиях, как, впрочем, и остальные представители его профессии. Однако в отличие от них мистер Гидеон слыл человеком прозорливым, рассудительным и, что еще важнее, терпеливым.
Вернувшись в Англию, Генри довольно быстро потратил все свои средства на квартиру, обстановку и всевозможные мелочи. Поразительно, как стремительно тают деньги в Лондоне. Пара фунтов нюхательного табаку, кое-что из мебели, несколько гиней, спущенных за игорным столом, и вот он уже оказался на мели, по уши в долгах. Генри пользовался кредитом у многих торговцев и поставщиков, однако это не решало всех его проблем, вдобавок никакой кредит не мог длиться вечно. Генри понимал, что рано или поздно кредиторы потеряют терпение, тогда ему придется искать убежища в домах знакомых и жить за чужой счет, пока он не рассчитается с долгами.
– Я вас не понимаю, мистер Гидеон, – визгливым, срывающимся голосом заговорил он. Генри знал, что, придя просить о помощи, неразумно давать волю гневу, и все же не мог совладать с душившей его яростью. Он шумно перевел дыхание и начал снова: – Возможно, вы не осведомлены о моем положении. Я наследник лорда Арлингтона.
Ростовщик насмешливо поднял брови – ни дать ни взять оксфордский профессор, готовый задать головомойку нерадивому студенту.
– Возможный наследник, – пренебрежительно бросил он. – Здесь, на Бивис-Маркс, мы внимательно следим за новостями большого света, улавливая малейший шепоток, доносящийся из лондонских гостиных. На этом зиждется наше благополучие.
Генри злобно скрипнул зубами, подавляя желание поставить на место наглого процентщика. По городу уже поползли слухи о связи Арлингтона с графиней де Корбевиль. В «Уайтс» заключались пари, завершится ли роман женитьбой. Генри самому довелось стать свидетелем подобного спора и подвергнуться мучительному унижению, когда его осыпали градом язвительных насмешек. Поначалу его не слишком обеспокоила интрижка графа, однако довольно скоро он не на шутку встревожился. Слухи о вероятной женитьбе Арлингтона в придачу к печальному известию о помолвке Оливии нависли над ним дамокловым мечом. Под угрозой оказалось слишком многое: положение Генри в обществе, его состояние, имущество, титул – словом, все его будущее.
– Не знаю, что вы слышали, но уверяю вас…
– Вы хотите уверить меня, что лорд Арлингтон не женится вновь? – язвительно оборвал его мистер Гидеон. – Или что, женившись, он не произведет на свет сына и не оставит нас с вами при пиковом интересе? Нет, сэр. – Ростовщик покачал головой, впившись цепким взглядом в лицо Генри. – Уверяю вас, я не стану ссужать деньгами бедного родственника, питающего призрачную надежду на возможное наследство, когда его дядюшка, обладатель титула – крепкий мужчина немногим старше сорока лет. Тем более что речь идет о весьма солидном займе.
Генри внезапно почувствовал, как бушевавший в нем гнев сменяется паникой. Он крепко, до боли стиснул руки, так что костяшки пальцев побелели.
– У меня есть собственное поместье, – глухо произнес он, стараясь не выдать охватившего его отчаяния. – В Глостершире.
Выражение лица мистера Гидеона изменилось. Он потянулся за конторской книгой. Тяжелый фолиант, переплетенный в грубую кожу, со скрипом скользнул по столу.
– Владение, подлежащее отчуждению? – раскрыв книгу, ростовщик принялся деловито перелистывать страницы.
Генри покачал головой, чувствуя себя утопающим, над макушкой которого смыкаются темные воды Темзы. К горлу подступила тошнота. В нынешнем положении он не мог позволить себе даже вернуться в Италию, не то что остаться в Лондоне, с бессильным ужасом наблюдая, как стремительно тают его последние надежды выбраться из трясины, в которой он увяз по самые ноздри.
– Что ж, в таком случае, мистер Карлоу, – Гидеон захлопнул гроссбух, и Генри невольно содрогнулся: короткий, отрывистый звук походил на удар молотка судьи, вынесшего смертный приговор, – полагаю, наш разговор окончен.
Глава 28
Филипп легкой, стремительной походкой шел по Хилл-стрит. Не так давно пробило одиннадцать часов. Клуб «Олмакс» уже закрылся на ночь, и джентльмены, на чьем попечении в этом сезоне не было дочери-дебютантки, предпочитали вместо посещения театра наведаться в музыкальный салон Смайт-Хенли или, подобно Филиппу, провести остаток вечера в компании более фривольной, на маскараде у Доррингтонов. Их особняк и Арлингтон-Хаус стояли один против другого, разделенные площадью.
Покинув дом, Филипп всего за несколько минут миновал длинную вереницу застывших в ожидании карет и двуколок, везущих пышно разодетых дам и кавалеров, повернул за угол и подошел к городскому особняку Моубреев. Стоило ему приблизиться, как из темноты выступила закутанная в плащ фигура. Филипп ускорил шаг, различив в маслянистом желтом свете уличного фонаря даму, облаченную в красное.
Марго улыбнулась ему. Лицо ее скрывала простая белая полумаска. Из-под капюшона домино виднелись густо напудренные локоны. Широкая алая накидка с длинными рукавами приоткрывала легкие туфельки из лайки и край пестрой нижней юбки в красную и белую полоску. От почтенной вдовы в глубоком трауре не осталось и следа. Марго казалась ожившей статуэткой из майсенского фарфора, сошедшей с каминной полки. Ей не хватало лишь изящного посоха и грациозной овечки с бантом на шее, чтобы превратиться в очаровательную пастушку, героиню нежной пасторали.
Она протянула Филиппу переброшенное через руку черное домино и маску с огромным хищным клювом. Он надел плащ, закутавшись в тяжелые шелковые складки, и нацепил маску. Пьянящее воодушевление охватило его. Филипп почувствовал себя проказливым мальчишкой, замышляющим новую каверзу.
Моргнув, он задел ресницами прорези маски и поправил ее, чтобы ловчее сидела. Потом надел шляпу и предложил руку своей спутнице. Марго улыбнулась в ответ, и Филиппа словно опалило огнем. Сердце его бешено заколотилось, как в тот далекий день, когда он впервые заметил женскую грудь. Он ощутил тогда странное чувство – смесь неловкости, возбуждения, благоговейного восторга и страха неминуемого наказания. В точности как нынче вечером.
Он никогда прежде не заводил любовниц. Никогда не пытался проникнуть в чей-то дом без приглашения. Никогда не крался по темным улицам, словно кот в охоте за кошкой. Марго изменила его жизнь до неузнаваемости. Она изменила его самого.
Они быстро проскользнули мимо длинной череды пустых карет и двуколок. Опираясь на его руку, Марго придерживала капюшон плаща, скрывавший лицо. Ее звонкий смех, дробный торопливый стук каблучков наполняли сердце Филиппа ликующей радостью, волнующим предвкушением чудесной, незабываемой ночи.
Перед дверями дома Доррингтонов вытянулась цепью шумная, веселая толпа гостей. Всем не терпелось войти. Многие, как Арлингтон и Марго, нарядились лишь в маски и домино. Другие облачились в затейливые маскарадные костюмы. Впереди Нептун пытался высвободить свой трезубец, запутавшийся в шевелюре стоявшего рядом мужчины, одетого пиратом. У пирата съехал с головы парик, и мужчины подняли крик. Толпа расступилась, стоявшие возле дверей лакеи, сбежав вниз по лестнице, бросились в драку.
Марго потянула графа за собой к дому мимо кучки восторженных зевак, обступивших дерущихся.
– Думаю, нам это не понадобится, и все же предосторожность не помешает, – проговорила она, показывая Филиппу маленькую визитную карточку с изящным оттиском. Внизу, где стояла подпись, отчетливо выделялась большая буква «Д».
– Где вы это достали?
Графиня с Филиппом вошли в холл, куда почти не доносился шум драки, и, подхваченные потоком гостей, не интересующихся кулачным боем, направились в бальный зал. Марго небрежно дернула плечом в ответ на вопрос своего спутника.
– У Доброй королевы Бесс [21]. Ей следовало быть осмотрительнее.
– Так вы не только обольстительница сирена, но и карманница?
Марго, закусив губу, бросила на Филиппа лукавый взгляд.
– Не слишком искусная, – отозвалась она, оглядывая бальный зал, где уже толпились гости. – Королева-девственница держала карточку в руке, но потасовка поглотила все ее внимание.
– А вы отважная женщина.
Марго наклонила голову в ответ на комплимент.
– Предусмотрительность никогда не бывает излишней. – Положив карточку в карман его сюртука, она похлопала по нему, будто желая убедиться, что трофей в безопасности, и скользнула взглядом по толпе. – Какие имена мы себе выберем?
– Орел и Голубка?
Марго покосилась на графа. Подведенные глаза в прорезях маски казались огромными.
– Мне следовало приберечь маску ястреба для себя и одеться гарпией.
Филипп не удержался от смеха.
– Хотите поменяться масками?
Марго с усмешкой опустила капюшон домино, открыв изящно уложенные, завитые локонами волосы, посыпанные розовой пудрой и щедро украшенные пунцовыми маками и лентами.
– Нет, – улыбнулась она. – Вы будете нелепо смотреться в образе голубки, милорд.
– Пожалуй, – весело согласился Филипп. – Идемте, пары уже выстраиваются для контрданса, а вам, я знаю, давно хотелось потанцевать.
Они вышли на середину зала и заняли место между двумя парами, одна из которых была одета в домино, а другая – в более причудливые наряды. Кавалер изображал единорога, а дама, по всей вероятности, – Персефону. В руке она неловко сжимала гранат, а мятая ткань, обернутая вокруг ее фигуры, не слишком успешно имитировала греческий хитон.
Выполняя фигуры танца, Филипп поймал себя на том, что с жадностью следит за выражением лица Марго, наполовину скрытого маской, в надежде уловить малейшую перемену в настроении. Он прежде не замечал, как прелестны ее полные губы, как играет ямочка на ее правой щеке, когда Марго улыбается, – словно вечерняя звезда озаряет небосклон.
Графиня облизнула губы острым язычком, и Филипп почувствовал, как тело вспыхнуло страстным желанием. Он с усилием отвел взгляд от ее соблазнительного рта и облегченно перевел дыхание, когда танец ненадолго увлек Марго к другому кавалеру, а перед ним присела в реверансе очаровательная шахиня с вуалью, скрывавшей нижнюю половину лица.
– Лорд Глисон? – спросила она, хлопая ресницами.
Филипп покачал головой.
– Что ж, – прекрасная магометанка изящно повернулась, занимая место своего визави. – Вы определенно не мистер Крейг. Он ниже вас ростом. И не лорд Стил – у вас слишком светлые волосы.
Арлингтон рассмеялся, но не ответил.
– Вы даже не намекнете? – разочарованно протянула шахиня, ускользая прочь.
Перед Филиппом, лукаво сверкая глазами, встала Марго.
– Вам придется дождаться полуночи, как и всем остальным, – произнесла она, обращаясь к шахине. Та сердито нахмурилась и, высоко вздернув подбородок, повернулась к своему кавалеру. Звонкий смех Марго только усилил досаду восточной красавицы. – Здесь жарко, как в аду, – сказала графиня, приподнимая локоны, закрывавшие шею, и обмахиваясь ладонью в тонкой перчатке. – Мне хочется чего-нибудь выпить.
Арлингтон, не сказав ни слова, увлек графиню в сторону от танцующих и, прокладывая путь сквозь толпу гостей, повел к выходу из бального зала. Его ладонь лежала на ее талии, и Марго, чувствуя, как по телу пробегают волны горячей дрожи, наслаждалась этим волнующим ощущением. Даже не зная, кто перед ними, ряженые невольно расступались, давая дорогу графу. Грозная маска и развевающийся черный плащ, складки которого походили на крылья хищной птицы, придавали его облику нечто зловещее, вовсе не свойственное золотоволосому лорду Арлингтону.
На террасе обходил гостей лакей с вином на подносе. Взяв по бокалу, Марго с графом отошли к балюстраде, подальше от людского потока, перетекавшего из душного зала в сад и обратно. Марго запрокинула голову, подставляя разгоряченное лицо свежему ночному ветерку. Щека слегка зудела под слоем рисовой пудры.
– Ну, – произнес граф, прислонившись к каменному ограждению на краю террасы. – В Версале маскарады похожи на этот?
Марго обвела глазами разноцветную толпу в причудливых нарядах. Кругом кипело веселье, шумная суматоха охватила весь дом.
– Нет. – Она отпила глоток вина. Какое облегчение вырваться из душного зала. Марго обожала танцевать, но когда в комнату, рассчитанную на полсотни людей, набивается вдвое больше, духота становится невыносимой. – В Версале, устраивая большой маскарад, обычно задают какую-то тему или цвет. Когда я в последний раз посещала подобное увеселение, меня предупредили, что все будут одеты животными.
Граф улыбнулся, глаза его в прорезях маски задорно сверкнули.
– И какой же костюм выбрали вы?
Марго невольно вздохнула, вспомнив свой наряд.
– Я оделась жирафом, взгромоздив на голову башню чуть ли не в четыре фута высотой. – Она жестом изобразила, как выглядела шляпа, дополнявшая костюм. – В тот вечер я едва не сломала себе шею, пытаясь танцевать гавот.
– Вы скучаете по Версалю? – произнес граф, понизив голос, будто боялся задать вопрос или, быть может, услышать ответ.
Марго сжала губы. Арлингтон напрасно тревожился.
– Нет. – Она покачала головой. – Но я немного тоскую по Парижу. Там пекут изумительный хлеб. – При мысли о французском хлебе рот ее наполнился слюной. – Однако Версаль не Париж. Жизнь при дворе диктует свои правила, и нам приходится им следовать, заботясь о репутации, а это подчас бывает нелегко.
– Так вы и вправду создали себе дурную репутацию?
Марго испытующе посмотрела на графа. Неужели он не знает? И хочет ли он знать в действительности?
– Я назвала бы себя сумасбродной, взбалмошной, но, уверена, мои недоброжелатели с неприкрытым злорадством употребили бы слово «mauvaise» [22]. La Folle Anglaise – безумная англичанка, вот кто я такая для них. Выйдя замуж за Этьена, я очертя голову бросилась в водоворот своей новой жизни, его жизни, полной придворных интриг и козней в борьбе за власть. А в Версале политические связи и любовные тесно переплетены, более того, неразделимы. Вы соблазняете мужчину, потому что ваш муж нуждается в его покровительстве, потому что его жена смотрит на вас с презрением, и наконец, потому что это возвысит вас в глазах света.
Губы Арлингтона сжались в прямую линию. Что выражала эта гримаса? Осуждение? Или страдание, горечь? Марго не могла бы сказать с уверенностью: маска скрывала большую часть лица графа.
– Вам пришлось тяжело.
Его слова прозвучали не вопросом, а утверждением. В них слышалось сочувствие. Марго невольно кольнуло чувство вины: граф ошибался, и ей предстояло развеять его заблуждение. Однако она ощущала бы себя еще более виноватой, позволив Арлингтону питать иллюзии, принимать ее за ту, кем она вовсе не была. Их с графом связь не допускала лжи и притворства, а других отношений Марго не желала.
– Нет. – Она покачала головой, стараясь пересилить мелкую дрожь в животе. Благоразумие приказывало ей молчать, но Марго продолжала: – Это было несложно. В том-то и дело. Я с легкостью могла бы остаться в Версале и вести прежнюю жизнь…
– И все же?
Арлингтон еще надеялся. Он не верил, что Марго пожелала сойти с пьедестала, на который он ее вознес. Милый, славный Филипп.
– Но, овдовев, я оказалась в стороне от бурлящего котла придворных интриг и внезапно почувствовала себя иностранкой. Я могла бы вновь утвердиться при дворе, найти влиятельного мужа и, заручившись покровительством сильных мира сего, обладая еще большей властью, вновь ввязаться в битву. Но я вдруг поняла, что мне это не нужно. И тогда… – Марго замолчала, надеясь, что высказалась достаточно ясно. – И потому я вернулась домой.
Арлингтон сжал ее руку и поднес к губам. Сквозь тонкую кожу перчатки Марго почувствовала жар его губ.
– И потому вы вернулись домой.
Его слова прозвучали торжественно, будто были исполнены глубокого смысла. Казалось, он сам в это верил. И какая-то часть существа Марго желала, чтобы он оказался прав.
Глава 29
Генри довольно потер руки, наблюдая, как на противоположной стороне улицы Девир постучал набалдашником трости в дверь небольшого дома на Чапел-стрит. Интересно, что ему здесь понадобилось? Похоже, Генри наконец-то улыбнулась удача. Он уже отчаялся уличить Девира в чем-то неблаговидном. Тот вел самую обычную жизнь молодого светского джентльмена. Однако на текущей неделе жених Оливии дважды приходил в этот дом и трижды – неделей раньше. Иногда он забегал сюда всего на пару минут, а порой оставался дольше.
Поначалу Генри решил, что Девир пользуется этим домом для тайных свиданий с Оливией, хотя ему и не верилось, что кузина способна на подобное опасное безрассудство. Однако потом он заметил в верхнем окне девушку, тоненькую изящную блондинку с огромными глазами.
Хотя отсутствие молотка на входной двери указывало на то, что хозяев нет дома, Девир, похоже, не сомневался, что его впустят. Вскоре тяжелая створка со скрипом приоткрылась, и он проскользнул внутрь. Генри не стал дожидаться, когда выйдет его соперник. Он уже выяснил все, что хотел.
Девир содержал любовницу.
Глава 30
Роуленд с трудом сдержал готовую выплеснуться злость, когда дворецкий Арлингтона в третий раз на этой неделе сказал ему, что леди Оливии нет дома. В отличие от дворецкого Бенс-Джонсов Хаули говорил правду. Со дня официального объявления о помолвке Оливия понемногу начала вновь выезжать в свет. Чем не повод для радости и торжества? Однако Роуленд уже привык к мысли, что леди Оливия принадлежит ему безраздельно. Ему нестерпимо было делить ее даже с немногими добросердечными дамами, не пожелавшими окружить Ливи стеной равнодушия и ледяного презрения.
Достав из кармана украшенные изящной гравировкой часы, он смерил свирепым взглядом легкомысленную красотку, изображенную на внутренней стороне крышки, вымещая на ней досаду, которую не излил на дворецкого. Время близилось к трем. Щелкнув золотой крышкой, Роуленд спрятал часы обратно в карман. Отыскать Оливию не составляло труда. Ее охотно принимали лишь в нескольких домах, принадлежавших гранд-дамам, близким к партии вигов.
Роуленд направился вниз по улице, постукивая тростью по камням тротуара. Первая попытка найти Оливию закончилась неудачей. Герцогини Девонширской не оказалось дома. Леди Спенсер, мать герцогини, принимала у себя в салоне гостей, в числе которых были и леди Моубрей с Марго. Нарядно одетые дамы и джентльмены вели оживленную беседу, но Роуленд быстро убедился, что Оливии среди них нет.
Проклиная все на свете и мысленно ругаясь последними словами, Роуленд поприветствовал леди Спенсер. Пересилив себя, подавив желание взорваться, он выждал предписанные правилами хорошего тона четверть часа, прежде чем откланяться. Когда он прощался с хозяйкой, Марго вызвалась его сопровождать и покинула дом вместе с ним.
– Матушка с леди Спенсер только и говорили что о каком-то благотворительном заведении с непроизносимо длинным названием, – пожаловалась она. – У них грандиозные планы. Кажется, речь шла о приюте для сирот-найденышей. Я умираю от голода и, похоже, уже пьяна. Представляешь, у леди Спенсер не подавали сегодня ничего, кроме хереса. Ты можешь в это поверить? Отведи меня к Негри, я хочу выпить чашку чая с парой бисквитов.
– Полагаю, парой ты не обойдешься, – заметил Роуленд, качая головой. – Арлингтон не станет ухаживать за тобой с таким пылом, если растолстеешь, словно рождественская гусыня. Вдобавок мне некогда, я пытаюсь разыскать леди Оливию.
Презрительно сморщив нос, сестра больно толкнула Роуленда локтем в бок.
– Ты разминулся с ней у леди Спенсер всего на четверть часа. Она отправилась к модистке. Угости меня чаем, тогда я скажу, куда она пойдет потом.
Роуленд бросил на сестру свирепый взгляд, но Марго рассмеялась, ничуть не испугавшись.
– Тебе пока не удается испепелять взглядом, как это делает наш отец. Придется еще поработать над выражением лица, – заявила она и, оставив без внимания попытку Роуленда повернуть в сторону дома, весело потянула его в направлении Беркли-сквер.
Вскоре впереди показалось заведение Негри. Над ним красовалась вывеска с нарисованным чайником и ананасом – пустое излишество, ибо посетителей в кондитерской и без того хватало с избытком. На улице теснились экипажи, между которыми отважно сновали слуги с подносами, разнося чай, пирожные и мороженое сидящим в каретах дамам и стоящим рядом джентльменам. Поток прохожих обтекал запруженную площадь, пробегая мимо людей, повозок и лошадей.
Брат с сестрой вошли в кондитерскую и, протиснувшись в глубину зала, заняли крошечный столик в дальнем углу. Усадив Марго, Роуленд уселся напротив. После нескольких тщетных попыток убрать колени под стол, он изогнулся и вытянул ноги, от души надеясь, что никто о них не споткнется.
Тотчас перед столиком появился расторопный слуга. Неодобрительно покосившись на застывшего в нелепой позе Роуленда, он деловито кивнул, когда тот заказал чай и кексы с глазурью.
– Вы предпочитаете кексы с маком или имбирные, сэр? У нас есть и те и другие, с глазурью и с сахарной пудрой. Можем также предложить бисквитный торт.
– Имбирные, – ответили одновременно брат с сестрой.
Слуга коротко поклонился и осторожно попятился, стараясь не наступить на обутые в сапоги ноги Роуленда. Марго сжала губы, с трудом удерживаясь от смеха.
– Кажется, ты ему не понравился.
– Какого черта они поставили здесь такие крошечные столики, проклятие… – Роуленд оборвал себя, заметив возмущенные взгляды сидевших за соседним столиком дам.
– Ну вот, теперь и они прониклись к тебе отвращением. – Марго насмешливо стрельнула глазами в сторону оскорбленных леди.
– Не будь я джентльменом…
– Ты бы перекинул меня через колено и отшлепал? – усмехнулась Марго, когда слуга подал чай. – Вот было бы зрелище! А если продать билеты? Ты заработал бы на этом целое состояние.
Подоспел второй слуга с блюдом, на котором лежали четыре маленьких птифура, покрытых глазурью. Крохотные, они казались кукольным угощением. Роуленд вздохнул про себя, глядя на них. Они пахли имбирем и патокой, глазурь аппетитно поблескивала, обещая изысканное удовольствие, но всех четырех кексов не хватило бы, чтобы утолить голод даже одной Марго. Стянув перчатки, Роуленд взял с блюда один кексик и отправил его в рот.
– Вот обжора, – проворчала Марго, снимая перчатки чуть медленнее брата. – Впрочем, чтобы сдвинуть с места такую тушу, нужно основательно подкрепиться.
Усмехнувшись, Роуленд взял второй птифур. Сестра в ответ, угрожающе сдвинув брови, притянула к себе блюдо.
– Мы можем заказать еще, – заметил Роуленд. – По правде говоря, думаю, так нам и придется поступить. Похоже, эти кексы пекли для детей.
– Но возможно, имбирные уже кончились, – возразила Марго, схватив птифур.
– И тебе придется удовольствоваться бисквитным тортом? Или маковым? Или, упаси Господь, печеньем?
– Совершенно верно, – с улыбкой кивнула Марго, прежде чем откусить половинку кекса. Она медленно, смакуя, прожевала кусочек.
Читать бесплатно другие книги:
