Соблазненный обольститель Карр Изобел

Подойдя к Серпентайну [27], Оливия со своим спутником обогнули узкую оконечность озера, больше напоминающую канал. Какой-то джентльмен с ньюфаундлендом на поводке торопливо повернул в сторону, чтобы избежать встречи с ними. Ливи не придала этому значения. Гастингс редко обращал внимание на других собак, она больше опасалась встречи с детьми. Пес имел несносную привычку приветствовать малышей, тыкаясь огромным носом им в живот, и шумно, старательно обнюхивать. Большинству детишек это нравилось, но некоторые визжали, будто их пытаются съесть заживо.

– Ожидается много гостей? – спросил Девир.

Ливи кивнула:

– Думаю, да. Отец обычно приглашает друзей, которые часто охотятся с нами, а их у него немало.

– Сквайры и деревенские священники? – насмешливо протянул Девир.

Ливи состроила ему рожицу.

– Кажется, вы боитесь, что в Холиншеде будет скучно. Уверяю, вы ошибаетесь. Вдобавок вы будете со мной, – подняв брови, прибавила она, ожидая, что Девир возразит.

Он задумчиво посмотрел на нее, будто взвешивая все «за» и «против».

– Пожалуй, вам удалось меня убедить, – многозначительно произнес он, чуть растягивая слова, отчего по спине Ливи пробежала дрожь предвкушения.

– Думаю, да.

Они приехали в Лондон из Банкрофта несколько дней назад. Вернувшись к привычной жизни после этого короткого путешествия, Ливи испытала облегчение, и все же ее терзало беспокойство. Она не знала, как себя вести. Какая-то часть ее существа ужасалась тому, что произошло, тем вольностям, которые она позволила Девиру, и главное, тем необузданным желаниям, которые овладели ею в летнем домике. Но другая ее половинка страстно мечтала пережить вновь это захватывающее приключение и искала случая осуществить свою мечту.

– Сезон скоро закончится, – проговорила Ливи, стараясь не замечать охватившего ее смятения при мысли об этом. Окончание сезона не бывает внезапным, сказала она себе. С каждой неделей поток развлечений будет становиться слабее, превратится в небольшой ручеек, а с завершением парламентской сессии и вовсе иссякнет. Тогда в Лондоне останутся лишь те, кому некуда уехать.

– Да, моя матушка уже предвкушает лето в аббатстве Кроутон. – У Ливи перехватило дыхание. Все происходило слишком быстро. Гастингс уткнулся мордой ей в ладонь, она рассеянно потрепала его по голове. – Что вы собираетесь делать, когда все закончится? – спросил Девир.

Ливи замерла, глядя на него:

– Что вы хотите сказать?

– Неприятное пугает вас, и вы всеми силами стараетесь его избежать. Этим заняты ваши мысли. – В голосе Девира слышалась злость. Ливи вскинула голову, не отводя взгляда. Гастингс тихонько заворчал, пришлось на него шикнуть. – Но чего вы хотите, помимо этого, Оливия? Должны же вы чего-то хотеть.

Замешательство Ливи сменилось ужасом, вытеснив все прочие чувства. Девир на мгновение испугался и, взяв у Ливи поводок, подхватил ее под руку, чтобы продолжить прогулку.

– Не придавайте значения моим словам, – сказал он, когда они вышли на Роттен-Роу. При виде лошадей Гастингс оживился, и Девир молча натянул поводок. – Мне не следовало спрашивать.

– Нет. – Ливи глубоко вздохнула, паника понемногу отступила. – Вы правы. – Внезапно Оливия почувствовала себя потерянной, совсем как в тот день, когда ей стало известно, что ее брак фальшивка. А может, даже хуже. Тогда по крайней мере у нее была ясная цель: бежать из дома бывшего мужа, подальше от его семьи. – Я не заглядывала так далеко в будущее. Мне хотелось лишь пережить этот сезон и убедиться, что он будет последним.

Девир криво усмехнулся:

– Мне показалось, что минувшие два месяца доставили вам удовольствие.

Ливи прищурилась и, смерив взглядом своего спутника, взяла у него поводок Гастингса.

– Я старалась не терять времени зря.

Девир громко расхохотался, отчего пес тихонько заворчал.

– Этот зверь способен мирно лежать у ваших ног, если мы зайдем куда-нибудь выпить чашку чая?

– Только если задобрить его парой бисквитов.

– В таком случае давайте отправимся на Беркли-сквер и посмотрим, удастся ли нам испугать до полусмерти дам в кондитерской Негри.

Друзья откупорили четвертую бутылку кларета, когда в дверях «Красного льва» появилась девушка в измятом шерстяном пеньюаре и съехавшем набок чепце. Узнав одну из горничных лорда Леонидаса, Роуленд передал бутылку сидевшему слева приятелю и тряхнул головой, пытаясь отогнать туман, застилавший глаза. После недолгих препирательств со швейцаром горничная устремилась к их столику.

– Прошу прощения, сэр, – взволнованно заговорила она, – но миссис Дрейпер прислала меня за вами. Явился брат леди и забрал ее. Он привел с собой констебля, был ужасный скандал. – У девушки дрожали руки. Она зябко обхватила себя за плечи, словно ее мучил холод, хотя Роуленду вечер показался теплым.

– Проклятие! – Ривз вскочил, опрокинув стул. Выпрямившись, он неловко покачнулся, но Тейн успел его поддержать.

– Вы знаете, куда брат увез леди? – спросил Роуленд. – С ним были и другие джентльмены или один только констебль? – Вернул ли сэр Кристофер сестру домой или потащил в какой-нибудь трактир, чтобы передать там своему приятелю?

– Только… только констебль, сэр, – пролепетала горничная, зубы ее выбивали дробь. – Леди кричала что есть мочи. Переполошила всю улицу. Констебль громко ругался, стоя на лестнице, когда я уходила. На улице собралась целая толпа, чтобы поглядеть, что происходит.

Девир успокаивающе похлопал горничную по плечу, та испуганно вздрогнула.

– Остальное расскажете нам по пути, – сказал он, поворачивая ее в сторону двери и подталкивая вперед.

Тейн с Роулендом хмуро переглянулись, следуя за горничной.

– Может разразиться нешуточный скандал, – проговорил Тейн.

– Только если сэра Кристофера с сестрой узнали, – отозвался Роуленд, натягивая на ходу сюртук. – Едва ли это возможно на темной улице глубокой ночью. Вдобавок никто из соседей не подозревал, кто скрывается в доме. Если мы поспешим, нам удастся все исправить. Через неделю шум уляжется, а для случайных свидетелей ночное происшествие так и останется загадкой.

Когда трое друзей подошли к дому лорда Леонидаса, улица уже опустела, хотя во многих окнах горел свет. Несколько любопытных голов высунулись, чтобы проводить взглядом незнакомцев. Миссис Дрейпер смерила мужчин сердитым взглядом, прежде чем впустить в дом.

– Вы знаете, куда они уехали? – приступил к расспросам Роуленд еще до того, как успела затвориться дверь.

– Думаю, брат отвез леди домой, сэр, – отозвалась миссис Дрейпер сиплым от гнева голосом. – Стаскивая сестру с лестницы, он сказал, что ей повезло, потому как мать все еще хочет ее вернуть.

– Спасибо, мадам, – кивнул Роуленд. – Нам следует поторопиться, – добавил он, повернувшись к Ривзу и Тейну. Ривз тотчас шагнул к дверям, а Тейн остался стоять, угрюмо нахмурившись.

– Я принесла пистолеты его светлости, – сказала миссис Дрейпер, указывая на деревянный ящичек на маленьком столике в углу, где друзья обычно оставляли шляпы и перчатки.

Тейн откинул крышку и начал заряжать один из изящно отделанных дуэльных пистолетов Вона. Ривз зарядил второй с тщательностью пьяного, собравшего в кулак всю свою волю. Закончив, он передал оружие Роуленду.

– Я достаточно трезв, чтобы зарядить пистолет, но едва ли смогу прицелиться. Лучше тебе его взять.

Роуленд крепко сжал тяжелую рукоять пистолета и коротко поклонился миссис Дрейпер:

– Не ждите нас, мадам. Мы не привезем леди сюда, это слишком рискованно.

– Но вы кого-то пришлете и дадите мне знать, что она в безопасности?

Роуленд кивнул, увлекая друзей к дверям. Они вышли на безлюдную улицу. Подойдя к дому Бенс-Джонсов, Ривз даже не потрудился постучать. Он мощным ударом вышиб дверь, усыпав холл обломками дерева и напугав лакея едва ли не до истерики. Роуленд наставил на слугу пистолет, и тот обратился в бегство.

Возмущенный вторжением сэр Кристофер, громко бранясь, бросился вниз по лестнице. Роуленд покачал головой. Бенс-Джонс явно не сознавал всей серьезности положения и грозившей ему опасности. Негодяю чертовски повезло, что Ривзу не досталось оружия.

Роуленд поднял пистолет, и баронет застыл на месте.

– Ваша сестра наверху?

Бенс-Джонс не ответил, и Ривз угрожающе двинулся к нему. Сэр Кристофер попятился, потом попытался преградить Ривзу дорогу, но тот схватил его за шиворот и столкнул с лестницы, а сам бросился наверх, громко окликая мисс Бенс-Джонс.

Когда сэр Кристофер попробовал подняться, Тейн пинком повалил его, а затем придавил ногой к полу.

– Я добьюсь, чтобы вас всех арестовали, – прошипел сэр Кристофер. – Не воображайте, будто вы можете делать все, что вам вздумается, с чужими сестрами.

Вскинув пистолет, Тейн направил его баронету в голову.

– Я не собираюсь долго здесь околачиваться, – проговорил он обезоруживающе легкомысленным тоном. – Поэтому не вынуждайте меня застрелить вас.

Сверху послышался град тяжелых ударов в дверь, потом крик и взрыв истерического смеха.

– Я ее нашел, – объявил Ривз, появляясь на верху лестницы с неподвижной бесчувственной мисс Бенс-Джонс на плече.

Тейн удерживал баронета на полу, пока Ривз выносил ее из дома.

– Делать все, что нам вздумается, мы, конечно, не можем, – заметил Тейн. – Но исполнить желание мисс Бенс-Джонс, полагаю, мы вправе. Так мы и поступим. – Убрав сапог с груди сэра Кристофера, он медленно опустил пистолет, повернулся и шагнул в проем вывороченной двери.

Роуленд опустил оружие.

– Не обольщайтесь, ваша сестра все нам рассказала. – Баронет побледнел и сник. – Если хотите, чтобы ваше намерение обесчестить сестру, отдав ее приятелю, получило огласку, попытайтесь нас арестовать. Уверен, мой отец сумеет уладить скандал, отведя обвинения от сына, чье преступление состоит лишь в том, что он спас девушку от такого брата, как вы.

Глава 34

Ливи сидела рядом с графиней де Корбевиль в экипаже, мчащемся в Холиншед. Гастингс развалился напротив, занимая все сиденье. Лорд Арлингтон предпочел путешествовать верхом, держась рядом с каретой. Ливи охотно поменялась бы местами с отцом или задержалась бы в Лондоне, предоставив Девиру сопровождать ее. Присутствие камеристки позволило бы им соблюсти необходимые условности.

Ливи удивилась, когда графиня принесла извинения за брата, вынужденного отложить поездку. К ее удивлению примешивалась немалая доля досады. Конечно, ей не следовало давать волю собственническим чувствам, но Ливи ничего не могла с собой поделать.

Пес вытянулся на подушках, свесив лапы. Сестра Девира не стала возражать против общества собаки, что обрадовало Ливи, поскольку в Холиншеде их поджидали еще двадцать гончих, а лорд Арлингтон никогда не считал нужным ограничивать свободу собак пределами псарни.

Ливи захлопнула книгу, и графиня подняла глаза от письма, которое читала.

– Вам не терпится вернуться домой? – спросила она.

Ливи кивнула, вытягивая ноги, насколько позволяло тесное пространство кареты.

– Прошло немало времени с тех пор, как я была здесь в последний раз. Почти два года. Даже не знаю, почувствую ли себя вновь в Холиншеде как дома.

– Так давно? – Сестра Девира повернулась к Ливи. – Граф говорит, что почти все время проводит здесь.

– Это правда. Он приезжает в Лондон лишь на время заседаний в парламенте. Но я не была дома с тех пор, как вышла замуж.

Графиня задумчиво кивнула, будто складывая мысленно разрозненные кусочки мозаики в общую картину.

– Куда же вы поехали после… – Ее голос пресекся, словно она вдруг поняла, что невежливо задавать подобный вопрос.

– После того как узнала, что мой брак – всего лишь фикция? Я уехала к бабушке по материнской линии, к леди Хеддингтон. Там я и оставалась, пока бабушка с отцом не решили, что настало время заставить меня вернуться в свет.

– Уверена, они заботились о вашем благе, – мягко проговорила графиня.

Ливи с трудом удержалась, чтобы не огрызнуться.

– Не сомневаюсь, но я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое.

– И надолго? Еще на год? На пять лет? Какого срока достаточно? – Сложив письмо, графиня спрятала его в складках юбки. – Когда бы вы ни вернулись в Лондон, скандал неминуемо разразился бы. И лучше пережить его и оставить позади, прежде чем злосчастная история вашего замужества станет единственным, что помнят о вас в свете. – Ливи неохотно кивнула. Следовало признать: графиня рассуждала разумно. – Взгляните на это с иной точки зрения, – добавила сестра Девира, чувствуя, что Ливи не вполне с ней согласна. – Только представьте, что вам до конца своих дней пришлось бы вести ту же жизнь, что и в минувшем году. Украшать цветами церковь, прогуливать мопса вашей бабушки, выслушивать покровительственные, самоуверенно-снисходительные речи жены священника. Добавьте к этому бесконечные занятия рукоделием: расшитые туфли для вашего отца, одежда для бедных и тому подобная утомительная тягомотина. А может, у вас талант к рисованию акварелью или вы увлекаетесь ботаникой? Вам не кажется, что это звучит довольно уныло?

– Ужасно, – согласилась Ливи, смущенная тем, как точно обрисовала графиня ее жизнь в доме бабушки.

– Но вам удалось избежать этой незавидной участи, и во многом благодаря вашему отцу, настоявшему, чтобы вы вернулись в Лондон.

Ливи почувствовала, что ее снова сковывает ледяной страх, который она гнала от себя все последние месяцы. Волнение связало узлом желудок. Признание готово было сорваться у нее с языка, ей стоило усилия сдержаться и промолчать. Она сделала все, чтобы обречь себя на ту тоскливую, серую жизнь, которую только что описала графиня. Но потом появился Девир, и теперь Ливи была почти уверена: стоит ей пожелать, и все изменится.

Глава 35

– Боже праведный, сэр, неужто это и есть Холиншед? Не может быть.

Роуленд выглянул из окна экипажа. Сквозь легкую пелену дождя он различил в отдалении развалины замка. В одной из стен зияла огромная брешь, а из четырех угловых башен сохранилось лишь три.

Роуленд зевнул. Дорога из Лондона заняла большую часть дня, а предыдущую ночь ему пришлось провести в пути, чтобы доставить мисс Бенс-Джонс к вдовствующей графине Моубрей. Выслушав рассказ внука, бабушка сделала вид, будто пришла в ужас, но в темных глазах ее поблескивали озорные искры. Роуленд не сомневался, что в ожидании ответа Блейкли на письмо, отосланное накануне, графиня окружит леди нежнейшей заботой и вниманием.

– А вы, Мартин, ожидали увидеть Виндзор?

Камердинер снова выглянул из окна, словно надеялся, что вторая попытка будет удачнее и развалины вдруг исчезнут, как по волшебству.

– Да, сэр. Нечто похожее.

– Леди Оливия упоминала, что в усадьбе сохранились руины старого замка.

Мартин, содрогнувшись, плотнее запахнул полы плаща. Губы его брезгливо скривились, а глаза округлились от ужаса. Роуленд едва удержался от смеха при виде этой гримасы. Развалины приближались, нависая над путешественниками мрачной громадой. Роуленд задумчиво оглядел зловещего вида фасад. Его отец наверняка снес бы руины и отстроил замок заново. Миновав высохший крепостной ров и грозно ощеренную темную пасть ворот с поднятой решеткой, карета выехала на широкий внутренний двор, по другую сторону которого высился великолепный кирпичный особняк.

Как только экипаж остановился перед домом, Роуленд спрыгнул с подножки и огляделся, не обращая внимания на моросящий дождь. От древнего замка сохранились лишь стены да часть башен. Особняк окружал торжественно-строгий парк, за которым до самой крепостной стены простирался широкий газон с двумя огромными ветвистыми дубами посередине.

Где-то за домом послышался громкий заливистый лай, затем парадная дверь отворилась, и показалась Оливия, а в следующий миг из-за угла выскочила стая косматых гончих.

– Нет! – взвизгнула Оливия, когда псы бросились к ней, играя и резвясь. – Вы мокрые и грязные. – Улыбнувшись Роуленду, она тряхнула юбками, отгоняя собак. – Ну вас! Бегите отсюда. – Вместо того чтобы скрыться в глубине парка, псы мгновенно метнулись к двери и прошмыгнули в дом. – Добро пожаловать в Холиншед, – проговорила Оливия, повернувшись к Роуленду. – Идемте в дом, пока не подоспела остальная свора.

– Остальная свора? – удивился Роуленд, следуя за Ливи. – Так это не все собаки?

Оливия кивнула, глядя, как лакей принимает у гостя шляпу и плащ.

– Это щенки, – отозвалась она и рассмеялась, когда один из вертевшихся под ногами псов ласково потерся головой о ее юбки. – Они тоже ужасно проказливые, так и норовят сбежать и вываляться в грязи. Думаю, остальные разбрелись по дому и заняли лучшие места возле зажженных каминов.

Уже подросший щенок, подобравшись ближе к Оливии, радостно завилял хвостом, словно в подтверждение ее слов. Роуленд, сняв перчатку, протянул руку, чтобы погладить песика. Щенок фыркнул, обнюхал руку влажным черным носом и, ловко выхватив перчатку, унесся стремглав в глубину холла, остальные собаки живо устремились за ним.

Оливия закусила губу, сдерживая смех.

– Боюсь, эту перчатку вы больше не увидите. А если и увидите, то не узнаете.

Роуленд спрятал в карман уцелевшую перчатку.

– Что ж, тогда я приберегу вторую, чтобы потом принести ее в жертву.

– Прекрасная мысль, – усмехнулась Оливия и, взяв гостя под руку, повела его за собой. – Идемте, выпьем по бокалу. Обещаю возместить вам потерю перчаток. Подобной опасности неизбежно подвергаются все наши гости. Мне следовало вас предупредить. Ваша сестра точно таким же образом лишилась туфли вчера за ужином. Босворт стащил ее у графини с ноги.

– Полагаю, Марго пришла в восторг.

– Не уверена, что вы выбрали верное слово, но она отвела душу, швырнув вторую туфлю в самую гущу своры.

– Так вы предупреждаете меня, чтобы я берег свои сапоги? – спросил Роуленд, входя в гостиную.

– Глаз с них не спускайте, – отозвался лорд Арлингтон, вставая навстречу гостю. – Уверен, наш дворецкий уже предупредил вашего камердинера, чтобы тот плотнее закрывал дверь спальни, и я дам вам тот же совет. У нас сейчас полон дом пятимесячных щенков, и стоит им увидеть что-то кожаное, как они с остервенением набрасываются на эту вещь, будь то туфля, перчатка, уздечка или книжный переплет. – Последние слова граф произнес с особой досадой.

Роуленд обвел глазами отделанную дубовыми панелями гостиную.

– Думаю, вам еще повезло, что дерево им не по вкусу.

Оливия смущенно поморщилась:

– К сожалению, дерево они тоже не щадят. Не присматривайтесь слишком внимательно к мебели и стенам.

Взяв из рук графа бокал бренди, Роуленд подошел к камину. Он с трудом сдерживал смех. Разумеется, Арлингтон с легкостью мог позволить себе заменить испорченную мебель. Если он этого не сделал, значит, нанесенный дому урон не слишком его беспокоил.

Два длинных серых собачьих тела вытянулись возле камина: Гастингс и вторая борзая, чуть светлее. Заметив гостя, Гастингс тихонько заворчал, постукивая хвостом по полу. Не в силах удержаться, Роуленд поставил бокал на каминную полку и, опустившись на колени, потрепал пса по косматой голове.

Подошла Оливия, перед глазами Роуленда заколыхались ее юбки, исчерченные грязными разводами.

– Рядом с Гастингсом лежит Руан, мать той щенячьей своры, что встретила вас у ворот.

Собака подняла голову, и Роуленд с удовольствием почесал теплый бок, покрытый густой жесткой шерстью.

– Похоже, вам тут скучать не приходится? – Он посмотрел на девушку.

Она улыбнулась, совершенно счастливая, несмотря на царивший в доме хаос.

– Да, щенки не дают скучать. – Она потерла пальцем грязное пятно на платье. – И грязи от них масса. Я как-то умудрилась об этом забыть.

Роуленд, поднявшись, взял с каминной полки свой бокал.

– Марго прячется от собак?

Оливия покачала головой:

– Нет, думаю, графиню приняли в стаю. Один из старших псов просто очарован ею. Молдон не отходит от вашей сестры со дня ее приезда. Думаю сейчас она ушла к себе, чтобы переодеться к ужину. Нам стоит последовать ее примеру. Я покажу мистеру Девиру его спальню, отец? Кажется, миссис Хибберт собиралась отвести ему Покои крестоносцев?

Граф посмотрел на дочь так, словно у той вдруг выросла вторая голова.

– Я понятия не имею, где кого собиралась поселить миссис Хибберт.

Ливи сделала Роуленду знак следовать за ней, и тот подчинился, отсалютовав лорду Арлингтону бокалом. Поднявшись по главной лестнице, они оказались в длинном коридоре, тянувшемся в обе стороны.

– Ваша сестра там. – Оливия показала на первую дверь слева. – А ваша спальня расположена в самом конце. – Она открыла последнюю дверь справа, и Роуленд понял, что от древней крепости сохранился не только остов – уцелевшие останки замка стали частью особняка. Дальняя стена комнаты была каменной, ее закрывал огромный гобелен с изображением средневековой битвы – множества вооруженных рыцарей на конях.

Напротив единственного высокого окна, выходившего на крепостные ворота с решеткой, стояла широкая кровать. На замковой стене выделялись узкие щели бойниц. Приглядевшись внимательнее, Роуленд заметил, что они остеклены, а из них открывается вид на дорогу и лес.

Мартин куда-то исчез, но на туалетном столике Роуленд обнаружил свой дорожный несессер, а значит, спальня действительно предназначалась ему. Он повернулся, желая задать вопрос Оливии, но та успела выскользнуть из комнаты, пока он осматривался. Минуту спустя из примыкавшей к спальне гардеробной появился Мартин. Бросив взгляд на приоткрытую дверь, он бросился ее закрывать.

– Собаки – сущее наказание, сэр, это настоящие хищники, – пожаловался он, направляясь к гардеробной. – Какой сюртук вы наденете, сэр? Терракотовый шелковый или коричневый камлотовый с золотой тесьмой?

Филипп взволнованно расхаживал по гостиной под укоризненным взглядом Гастингса. Печально, когда собака оказывается права. Ему и впрямь следовало взять себя в руки. Филипп понимал: для тревоги нет повода, вдобавок беспокойство не поможет убедить Марго, что она может быть счастлива в Холиншеде, счастлива с ним. А ведь именно для этого в конечном счете он и пригласил ее на подсчет оленей.

Переодевшись к ужину, Марго спустилась в гостиную. Старый одноглазый пес следовал за ней по пятам. Графиня подошла к стоявшему у окна Филиппу, и Молдон улегся у ее ног, вместо того чтобы присоединиться к своим собратьям, устроившимся возле камина.

– Молдона не так-то легко покорить, – заметил Филипп.

– Он просто надеется поживиться второй туфлей, – ворчливо возразила Марго, хотя глаза ее поблескивали веселым лукавством.

Филипп рассмеялся, наливая ей хереса.

– Вы ведь не против собак, правда? – спросил он, протягивая графине рюмку. Он не стал бы винить Марго, если бы та пожелала выдворить собак на псарню. Какая женщина в здравом рассудке согласится жить в окружении собачьей своры? Но он сознавал с необычайной ясностью: или Марго полюбит старый дом вместе с собаками так же сильно, как любит его он, или не будет счастлива в Холиншеде.

Марго, протянув руку, разгладила пальцем морщину у него на лбу. Филипп не заметил, что озабоченно нахмурился.

– Нет, – сказала она. Ее большие темные глаза не лгали. – Я не против собак.

Филипп порывисто взял ее за руку и поцеловал ладонь. Марго плутовато улыбнулась, граф потянулся губами к ее губам. Скрип открывающейся двери застал его врасплох. Марго рассмеялась, когда Филипп резко выпрямился и отскочил на почтительное расстояние.

В комнату вошла Ливи в сопровождении Генри и Девира. Молодой Карлоу направился к буфету, чтобы налить себе бренди. Молдон, подняв голову, сердито зарычал. Марго строго шикнула на него, и тот послушно замолчал, настороженно поглядывая на Генри единственным глазом. Филипп усмехнулся про себя, отпив глоток бренди. Марго, возможно, даже не сознавая того, держалась так, будто Холиншед ее собственный дом, а цыкать на громадных собак – самая обычная вещь на свете.

Молдон и ухом не повел, когда брат Марго подошел, чтобы ее обнять. Казалось, пес вовсе не удостоил Девира вниманием.

– Здравствуй, сестрица, – сказал Роуленд и, наклонившись, поцеловал сестру в щеку.

Марго скорчила насмешливую гримаску, прежде чем поцеловать брата.

– Здравствуй, дорогой Ролли. Ты давно приехал? Уже успел осмотреть замок? Нет? Что ж, тогда леди Оливия покажет тебе его завтра. Это и впрямь впечатляющее зрелище.

Дворецкий объявил, что ужин подан, и Филипп повел Марго к столу. Девир, как и ожидалось, подал руку Ливи, а Генри поплелся позади, сопровождаемый собачьей сворой.

Следуя распоряжению хозяина, слуги разложили столовые приборы на одном конце длинного стола, чтобы гостям не пришлось весь вечер перекрикиваться друг с другом через зал. Филипп усадил Марго справа от себя, его дочь заняла место слева. Девир уселся рядом с Ливи, а Генри безропотно опустился на стул возле графини.

– Леди Оливия говорила мне, что история этого дома чем-то напоминает историю аббатства Кроутон, – произнес Девир, когда подали первое блюдо.

Филипп улыбнулся. В самом деле.

– Третий граф, подобно вашему предку, отказался покориться армии Кромвеля. Когда «круглоголовые» [28]после длительной осады разрушили наконец стены замка, они разорили и разграбили крепость дочиста, а руины предали огню. Впрочем, должен признать, досталось им не много, поскольку граф предусмотрительно отослал семью во Францию, как только мятежники пленили короля.

– Наш мудрый предок спас не только семью, но и собак, а также все свое движимое имущество, – добавила Ливи.

– Да, гончие уцелели. Первую свору граф получил в дар от Якова Первого, наша семья не расставалась с этими псами. После восстановления монархии граф вернулся в Холиншед, но от замка остались одни развалины. Однако вместо того чтобы снести руины или перенести их на другое место, как поступали многие, он построил новую усадьбу внутри древних крепостных стен, провозгласив этим нежелание признать себя побежденным.

– Холиншед действительно весьма необычный дом, – заметил Девир.

– Он похож на тайный мир, скрытый ото всех, – проговорила Марго с мечтательной ноткой в голосе. Брат бросил на нее вопросительный взгляд, и Филипп невольно усмехнулся. Да, пригласить ее сюда было ловким ходом. Удачная мысль уже принесла свои плоды. Филипп вовсе не подозревал Марго в корысти, однако допускал, что теперь, когда жизнь, которую он ей предлагал, обрела реальность и Марго увидела своими глазами, от чего отказывается, ее, возможно, начнут одолевать сомнения.

– Уцелевшая часть древнего замка и сегодня пригодна для жилья, – вступил в разговор Генри. – Особняк включает в себя старую постройку, хотя в это трудно поверить, находясь на новой половине дома. Сохранился и старинный коридор, ведущий в ближайшую башню, где располагается контора управляющего и его покои.

– Конюшни тоже занимают древнюю постройку в дальнем конце дома, – добавила леди Оливия. – Там же находится псарня. И Башня воронов почти не пострадала от пожара.

– Башня воронов? – усмехнулся Девир. – Название напоминает о временах Средневековья.

– Вороны поселились в замке, когда он опустел, – рассказал Филипп после перемены блюд. – Третий граф заявил, что если этим птицам дозволено жить в лондонском Тауэре, то почему бы не дать им прибежище и в Холиншеде. Вы можете увидеть воронов на лужайке, они любят подразнить собак.

– Да, – с улыбкой подтвердила Оливия. – Несколько из них довольно ловко подражают свисту, а один научился окликать псов. Уморительно наблюдать, как он выкаркивает их клички, а потом весело похохатывает, пока собаки носятся по лужайке, пытаясь его поймать.

Когда на стол подали орехи и засахаренные фрукты, Генри с графиней завели разговор об Италии. Филипп сделал знак лакею наполнить бокал. Он не был за границей с тех пор, как, окончив университет, совершил путешествие по Европе, но увиденное навсегда запечатлелось в его памяти. Древние развалины Афин и Рима, чистые воды Средиземного моря, восхитительные скачки в Сиене. Филипп провел почти три года, странствуя по европейским городам, побывав даже в странах Леванта. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Появился дворецкий с портвейном, и Филипп пригласил гостей перейти в гостиную. Генри почти сразу пожелал всем доброй ночи и отправился к себе, задержавшись лишь для того, чтобы выпить бокал вина и переброситься с Марго парой слов о ее жизни во Франции. Молодой Карлоу старался держаться любезно, хотя не мог не понимать, что его будущее висит на волоске. Его молчаливая покорность приятно удивила Филиппа.

Скинув пеньюар, Марго небрежно бросила его на скамью перед туалетным столиком. Спать ей не хотелось, но свеча догорела и погасла, оставив ее в темноте. Можно было вызвать звонком горничную, потребовать новую свечу и продолжить чтение, но будить слуг и отдавать распоряжения в чужом доме Марго не хотелось. Быть может, если лечь в постель и попытаться заснуть, сон придет, рассудила она. Марго надеялась, что Арлингтон незаметно проберется к ней в спальню под покровом темноты, но вот уже вторую ночь подряд ей предстояло провести в одиночестве.

Ее одноглазый защитник, облюбовавший себе место под шезлонгом, тихонько тявкнул: должно быть, во сне он гонялся за кроликами. Камеристка Марго пыталась выдворить его из комнаты, улучив минуту, когда госпожа вышла, но пес невозмутимо растянулся под шезлонгом и замер в неподвижности, не обращая на служанку ни малейшего внимания.

В конце концов Пакстон сдалась, хотя и предложила найти кого-нибудь из прислуги Арлингтона, чтобы прогнать прочь Жеводанского зверя [29](так она называла пса). Бедняга Молдон вызывал у нее явное отвращение. Пакстон скрылась за дверью гардеробной, на прощание смерив собаку ненавидящим взглядом.

Скользнув в постель, Марго устроилась поудобнее на мягких подушках и принялась разглядывать темные складки полога над головой. Если она решится выйти замуж за Арлингтона, возмущенная Пакстон наверняка сбежит в Париж. Одно дело жить в Лондоне, и совсем другое – в Холиншеде. Марго чувствовала, как древний замок понемногу завладевает ею, оплетает невидимыми нитями, проникает в кровь и плоть, словно дурман.

Пропитанный истинно английским духом, Холиншед таил в себе неизъяснимое очарование. Как и его владелец, он пробуждал в ней чувства, о которых Марго прежде не подозревала. И похоже, Арлингтон знал, что так и будет, черт бы его побрал.

Глава 36

Спустившись к завтраку, Роуленд заметил в комнате множество новых лиц, мужских. Оливия, с удовольствием исполнявшая роль хозяйки, терялась в толпе гостей. Встретив Роуленда радостной улыбкой, она жестом указала ему на буфет, уставленный блюдами с холодным ростбифом, тонко нарезанной ветчиной и языком, яйцами, пирогами с мясом и с почками, а также ломтиками поджаренного хлеба и булочками. Некоторые из мужчин, в их числе и почтенный барон Хайнд, пили эль, другие предпочли кофе, который разливала Оливия из большого серебряного кофейника. «Должно быть, в отцовском доме ей нередко приходилось подавать кофе гостям, – подумал Роуленд, – подобная ловкость движений достигается лишь долгими годами практики».

Наполнив тарелку едой, он уселся за стол рядом с одним из вновь прибывших. Сливочное масло оказалось слишком твердым и не желало намазываться тонким слоем на остывшую булочку. Оставив попытки, Роуленд накрыл широкий пласт масла джемом и отправил булочку в рот. Оливия насмешливо подняла брови, заметив, с какой жадностью он поглощает завтрак. В ответ Роуленд невозмутимо прикончил булочку.

Дождавшись, когда он проглотит последний кусок, Оливия подала ему чашку с кофе и представила его двум новым гостям. Роуленд приветливо кивнул Хайнду, давнему приятелю лорда Моубрея, а барон поздравил его с помолвкой.

– На прошлой неделе ваша матушка обсуждала с моей женой предстоящую свадьбу, – сочувственно заметил лорд Хайнд. – Кажется, торжество состоится в августе в аббатстве Кроутон. А я-то думал, леди Оливия предпочтет отпраздновать свадьбу в родительском доме.

Оливия поспешила предложить чашку кофе Карлоу, который только что вышел к завтраку.

– Едва ли, милорд, – вмешался Карлоу, усаживаясь рядом с пожилым джентльменом. – Дурные воспоминания, – добавил он, понизив голос.

Роуленд подавил желание вышвырнуть негодяя из комнаты. Барон заметно смутился.

– Да, верно, – пробормотал он, прежде чем подняться из-за стола и торопливо откланяться.

– Генри, – вскипела Оливия, когда барон ушел. – Вам не следовало ничего говорить.

Карлоу пожал плечами, отправляя в рот кусок ветчины.

– Не думал, что кто-то нуждается в напоминании о прошлом.

– Уж точно не я, но если остальные о нем забыли, я этому только рада. – Оливия повернулась к Роуленду: – Мистер Девир, не хотите ли прогуляться? Я обещала показать вам замок.

Роуленд согласно кивнул, вставая из-за стола. Оливия поднялась вместе с ним.

– Увидимся за обедом, – обратилась она к гостям, торопливо увлекая Роуленда за собой к дверям, и добавила вполголоса: – Уведите меня отсюда, пока я не придушила своего кузена.

– С радостью, – отозвался Роуленд. – Хотя я охотно оказал бы вам услугу, придушив вашего кузена своими руками.

Оливия покачала головой, улыбаясь уголком рта.

– Вы напрасно меня поощряете.

Роуленд недоуменно выгнул брови, Оливия не выдержала и рассмеялась. Они стремительно удалялись от малой столовой. Роуленд все утро ломал себе голову, как хотя бы ненадолго остаться с Оливией наедине. Он не надеялся, что это окажется так легко.

– Ну, с чего мы начнем?

– Думаю, с крепостной стены. Удобнее всего подняться наверх через разрушенную башню. Так мы не побеспокоим ни моего отца, ни управляющего, да и вороны не попытаются выклевать нам глаза.

– Неужели птицы вправду набрасываются на всякого, кто вторгается в их владения? – Роуленд однажды видел, как излишне настырный посетитель в лондонском Тауэре едва не потерял палец, тыкая в полуприрученных воронов.

– Сомневаюсь. Обычно птиц кормит Кинз, он готов дневать и ночевать в Башне воронов и никогда не жаловался на своих любимцев, но все же лучше обходить их стороной.

Стоило Оливии с Роулендом выйти из дома, как за ними тотчас увязалось несколько щенков, крутившихся неподалеку. Один из них сжимал в зубах длинный лоскуток кожи, в котором Роуленд узнал свою перчатку, вернее, то, что от нее осталось.

Оливия взяла его за руку и потянула к старой каменной лестнице. Выщербленные, стертые за долгие века ступени формой напоминали провислую спину старой клячи. На середине лестницы собаки шумной игривой стайкой прорвались наверх, чуть не повалив Оливию. Роуленд вовремя подхватил ее и, воспользовавшись представившимся случаем, поцеловал, прижимая к стене.

Она доверчиво прильнула к нему, губы ее приоткрылись, язык скользнул навстречу его языку, завлекая и дразня. А если задрать ей юбки? Оттолкнет ли она его? Роуленд взялся за край платья Оливии, желая как можно скорее получить ответ на свой вопрос, но в этот миг щенки кубарем скатились с лестницы, едва не сбив его с ног.

– Напомните мне показать вам, куда ведет скрытая за гобеленом дверца в вашей комнате, – сказала Оливия, затем повернулась, взметнув пышными юбками, и бросилась вверх по лестнице.

Взобравшись на вершину разрушенной башни, Роуленд обнаружил, что исшарканные ступени ведут в подобие комнаты. Там, где когда-то было окно, сохранилась каменная плита подоконника, а рядом темнел провал дверного проема, ведущий на крепостную стену.

Оливия стояла, разглядывая лес, который Роуленд видел из окна своей спальни. Возле нее притулился щенок, жующий перчатку, словно корова жвачку.

– Это олений лес, – произнесла Оливия, махнув рукой в сторону деревьев. – Сегодня днем мы пройдем по тропинкам маленькими группами, ведя подсчет молодых оленей. Разглядеть их среди деревьев бывает нелегко, у наших оленей окрас в основном черный или темно-коричневый.

– А я и не знал, что лани бывают черными. – Роуленд, прищурившись, внимательно оглядел лес, пытаясь различить среди деревьев оленей. Казалось, лес замер в неподвижности, лишь верхушки деревьев слабо покачивались на ветру.

– О, встречаются олени самых разных мастей. – Оливия повернулась к нему, опираясь бедром об ограждение. – Светлых легче заметить в лесу, как вы вскоре убедитесь сами. Поэтому они ценятся выше, чем их темные собратья.

Оливия медленно побрела вдоль стены к соседней башне. Ветер, волновавший кроны деревьев, играл ее волосами. Сделав несколько шагов, она бросила искоса взгляд через плечо. Роуленд с тяжелым вздохом последовал за ней.

– Неужели так считается повсюду, а не только в здешних местах?

Ему хотелось догнать Оливию, затащить в какой-нибудь темный уголок и попытаться убедить, что в будущем, каким бы оно ни представлялось ей, они должны быть вместе. Необычайно важно было заставить ее поверить. Однако Роуленд еще не решил, как лучше поступить: поговорить с Оливией или предоставить ей самой прийти к этой мысли.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетнем мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Ско...
Роман Анатолия Безуглова «Черная вдова» насыщен множеством событий. Сначала действие развивается нес...
«Я снова влипла в историю. Пишу эти строки, а рука у меня трясется. Меня всегда пугает порка. Не зна...
Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетнем мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Ско...
В 1922 году, когда из России были изгнаны лучшие ее умы, выдающийся русский философ Густав Шпет отка...
Психические расстройства – как они возникают, что лежит в их основе, как можно эффективно с ними бор...