Правдивая ложь Робертс Нора
– Вы начали работать с Евой примерно в то время, когда она вышла замуж за Рори Уинтропа.
– Правильно. Жаль, что тот брак распался. С дружбой им повезло больше, чем с любовью. И мальчик. Ева сразу же полюбила его. И она была прекрасной матерью. Я сам очень привязался к Полу. С удовольствием наблюдал, как он взрослел.
– Правда? И каким он был… – Джулия осеклась. – Я имела в виду, какие у них были отношения?
Однако Кеннет не пропустил ни ее первый вопрос, ни выражение ее глаз.
– Как я понимаю, вы знакомы с Полом?
– Да. Я встречалась со многими людьми, в разное время близкими к Еве.
Когда человек провел большую часть своей жизни, обслуживая других людей, получение информации из жестов, слов, тона становится его второй натурой.
– Понимаю. Пол добился успеха. У меня есть все его книги. Я помню, как он царапал на листочках свои первые рассказы и читал их Еве. Они ее восхищали. Все в Поле ее восхищало, и в ответ он любил ее безоговорочно. Они заполнили пустоту в жизни друг друга. Даже когда Ева развелась с его отцом и в конце концов снова вышла замуж, они остались близки.
– Дамиан Прист. – Джулия поставила стакан на поднос. – Пол не любил его.
– Никто из тех, кто любил Еву, не мог хорошо относиться к Присту, – просто сказал Кеннет. – Ева думала, что Пол ревновал, но даже в том возрасте Пол видел людей насквозь. Он с первого взгляда возненавидел Дельрико и презирал Приста.
– А вы?
– Я всегда считал себя знатоком человеческой натуры. Не возражаете, если мы поднимемся на палубу? Я приготовил легкий ленч.
Легкий ленч оказался маленьким пиршеством: сочный салат из омаров, молодые овощи, хлеб с хрустящей корочкой и охлажденное «Шардонэ». Перед ними сверкал залив, усеянный лодками. Паруса раздувались на ветру. Джулия снова включила диктофон, лишь когда они перешли к фруктам и сыру.
– Насколько я знаю, брак Евы с Дамианом Пристом закончился внезапно. Меня также просветили насчет деталей ее отношений с Майклом Дельрико.
– Но вы хотите услышать мою точку зрения?
– Да, хотелось бы. Кеннет помолчал с минуту.
– Вы верите во Зло, мисс Саммерс? В ярком солнечном свете вопрос показался странным.
– Да, наверное, верю.
– Дельрико – Зло. – Кеннет перевел взгляд с ярко-красного треугольного паруса на Джулию. – Зло в его крови, в его сердце. Убить, разрушить надежду, сломить волю – для него всего лишь бизнес. Он влюбился в Еву. Даже Зло может влюбиться. Страсть к ней поглотила его, и, не стыжусь признаться, я испугался. Видите ли, Ева думала, что сможет контролировать ситуацию, как со многими другими мужчинами, но никто не может контролировать Зло.
– И что делала Ева?
– Очень долго она просто забавлялась. Вышла замуж за Приста. Это льстило ее самолюбию. Удрала с ним в Лас-Вегас, повинуясь минутному порыву, но отчасти чтобы поставить буфер между собой и Дельрико, который становился слишком требовательным. И опасным. Был один случай. Пол вошел в дом и наткнулся на страшную сцену. Дельрико угрожал Еве физической расправой. Пол попытался вмешаться… необдуманно, должен сказать… телохранители Дельрико схватили его. Один бог знает, что они сделали бы с мальчиком, если бы не Ева.
Джулия изумленно смотрела на Кеннета.
– Вы хотите сказать, что были там? Вы видели это? Вы видели, что Пола могли искалечить, даже хуже… и ничего не делали?
– Ева прекрасно справилась, уверяю вас. – Кеннет промокнул губы льняной салфеткой. – Я был лишним, но на всякий случай стоял на верхней площадке со снятым с предохранителя пистолетом. – Он засмеялся, подливая вино в бокалы. – И поверьте, так было лучше для самолюбия мальчика.
– И вы бы воспользовались пистолетом?
– Без секундного колебания или сожаления. Вскоре после этого Ева вышла замуж за Приста. Сменила Зло на Честолюбие. Не знаю, что случилось на Уимблдоне, Ева никогда это не обсуждала, но Прист выиграл турнир и потерял жену. Она вычеркнула его из своей жизни.
– Так вас уволили не из-за Приста?
– Гмм. Может, отчасти. Ева не смогла смириться с тем, что я был прав, а она ошиблась. Но был еще один мужчина… который значил для нее гораздо больше и который косвенно стал причиной разрыва наших деловых отношений.
– Виктор Флэнниган.
На этот раз Кеннет не потрудился скрыть свое удивление.
– Ева говорила вам и о нем?
– Да, она хочет честную книгу.
– Я не подозревал, как далеко она собирается зайти, – тихо сказал Кеннет. – Виктор знает?..
– Да.
– Ну, Ева всегда любила фейерверки. Тридцать лет для нее существовал лишь один мужчина. Любила она только Виктора. Его брак, его внутренняя борьба с религиозными убеждениями, чувство вины перед женой сделали невозможными их открытые отношения. Ева в основном мирилась с этим. Но иногда… Как-то я застал ее сидящей в темноте. «Кеннет, – произнесла она, – тот, кто сказал, что полбуханки хлеба лучше, чем ничего, был не очень голоден». В этих словах все ее отношение к Виктору. Иногда этот голод толкал ее на поиски замены.
– Вы с ней не соглашались?
– С ее связями? Я считал, что она растрачивает себя, часто безрассудно. Виктор любит ее так же сильно, как она – его. Может, поэтому они причиняют друг другу столько боли. В последний раз мы говорили о Викторе вскоре после того, как она собралась разводиться с Пристом. Они спорили. Даже в своем кабинете я слышал их крики. Я тогда работал с Ниной Соломен. Ева взяла ее в дом, попросила меня выучить ее. Нина была совсем не той уверенной и элегантной дамой, какую вы знаете сейчас, а просто бездомной несчастной женщиной, боязливой, как щенок, которого слишком часто пинали сапогом. Крики расстроили ее. У нее тряслись руки.
Когда Виктор бросился вон… Ева ворвалась в кабинет. Ее гнев далеко не иссяк. Она выплевывала приказы, пока Нина, бедняжка, не выбежала из комнаты вся в слезах. И тут мы с Евой объяснились начистоту. Боюсь, я настолько забыл о своем положении, что обозвал ее идиоткой за то, что она вообще связалась с Пристом, вместо того чтобы лелеять свою любовь. Я говорил и другие непростительные вещи. О ее образе жизни, о ее характере, о ее недостатке вкуса. Когда мы наорались и успокоились, пути назад уже не было: я сказал слишком много, она позволила мне сказать слишком много. Я выбрал отставку.
– А Нина заняла ваше место.
– Полагаю, Ева смягчилась. Она очень сочувствовала бедняжке, а Нина была благодарна Еве за предоставленный шанс, который мало кому выпадает. В итоге все остались довольны.
– Ева с нежностью говорит о вас.
– Ева не из тех, кто затаивает злобу из-за честных слов или искренних чувств. Я с гордостью могу сказать, что был ее другом почти двадцать пять лет.
– Надеюсь, вы не рассердитесь, но я должна спросить. Оглядываясь назад, вы не сожалеете, что никогда не были ее любовником?
Кеннет улыбнулся, отпил вина.
– Я не говорил, что никогда не был ее любовником, мисс Саммерс. Я говорил, что я не был ее любовником, пока работал на нее.
– О-о… – Джулия засмеялась, заметив веселые искорки в его глазах. – Вряд ли вы станете откровенничать.
– Правильно. Если Ева захочет, это ее дело. Но мои воспоминания останутся со мной.
Джулия чуть не заснула в машине, расслабленная вином, хорошей компанией и удовлетворенная дневными трудами. Во время короткого ожидания в аэропорту она пометила пленку, вставила в диктофон чистую кассету.
Немного стыдясь своей слабости, положила на язык две успокаивающие таблетки и запила водой из питьевого фонтанчика. Выпрямляясь, она заметила в противоположном конце вестибюля мужчину. Сначала ей показалось, что он следит за ней, но тот перевернул страницу журнала, явно поглощенный чтением. И все же что-то мучило Джулию. Ей казалось, что она уже видела эту выгоревшую копну волос, это загорелое лицо. Мужчина был похож на служителя на пляже… или инструктора по плаванию.
Когда ее пригласили на посадку, она забыла о нем.
Устроившись в кресле и пристегнувшись, Джулия собралась с духом, подумала, что, если повезет, это ее последний полет перед возвращением домой.
Она, конечно, хотела оказаться дома в привычном распорядке и уединении. И все же… Как она вернется в свой дом без Пола? Как будет жить без него? Что случится с их любовью, если она будет на одном побережье, а он – на другом? И какие вообще возможны отношения на таком расстоянии?
Закрыв глаза, Джулия попыталась представить себе остаток жизни без Пола и не смогла.
Вздохнув, она прижалась виском к иллюминатору. Что же ей делать? Они говорили о любви, но не о постоянных отношениях.
Джулия задремала. Проснувшись от толчка, она обругала себя за мгновенно вспыхнувшую панику, но не успела расслабиться, как самолет резко накренился влево. Джулия прикусила язык, почувствовала вкус крови и гораздо более страшный вкус страха.
– Не вставайте, мисс Саммерс. Мы теряем давление.
– Теряем… – Джулия с трудом подавила начинающуюся истерику. Напряжение в голосе пилота убедило ее в том, что истерика не поможет. – Что это значит?
– Небольшая проблема. Мы всего в десяти милях от аэропорта. Просто оставайтесь на месте и пристегнитесь.
– Я никуда не собираюсь, – выдавила Джулия и, чтобы успокоить их обоих, опустила голову к коленям. Головокружение прекратилось, почти развеялась паника. Когда Джулия заставила себя открыть глаза, самолет нырнул в пике и из-под кресла выскользнул листок бумаги.
"ДОГОРАЕТ, ДОГОРАЕТ МАЛЕНЬКАЯ СВЕЧКА».
– О боже! – Джулия скомкала в руке листок, попыталась подавить подступившую к горлу тошноту. – Брэндон. О боже, Брэндон!
Я не умру. Я не могу умереть. Я нужна Брэндону.
Багажное отделение над ее головой распахнулось, посыпались подушки, одеяла. Моторы кашляли. Пилот что-то кричал в микрофон.
Мы падаем. Мы падаем очень быстро.
Джулия выпрямилась, выхватила из портфеля блокнот и карандаш. Самолет задрожал, пронзая тонкий слой облаков.
Мое время истекает.
Джулия нацарапала короткую записку Полу. Просила его позаботиться о Брэндоне и благодарила судьбу за то, что встретила его.
Ее руки затряслись так, что невозможно было удержать карандаш, и она выругалась… и вдруг наступила полная тишина.
До Джулии не сразу дошло, что это значит.
– О господи.
– Топливо кончилось, – сквозь зубы процедил пилот. – Двигатели заглохли, но ветер попутный. Я хочу посадить эту малышку, как планер. Нас встречают.
– Хорошо. Как вас зовут?
– Джек.
– Хорошо, Джек. – Джулия сделала глубокий вдох. Она всегда верила, что воля и решимость могут совершить невозможное. – Я – Джулия. Давайте посадим эту малышку.
– А теперь, Джулия, опустите голову к коленям, сцепите руки на шее. И повторяйте любую молитву, какую знаете.
Джулия еще раз вдохнула воздух.
– Уже повторяю.
Глава 22
Пол сделал обманное движение, но Брэндон не поддался и обвел его, сосредоточенно колотя по мячу.
Они оба вспотели, и Пол гораздо больше, чем мальчик. Возраст – коварная штука, подумал Пол, уклоняясь от острого локтя Брэндона.
Брэндон нырнул под его руку и забил мяч. Отдуваясь, Пол уперся кулаками в бедра, прищурился.
– Попал! – вопил Брэндон в победном танце. – Разбит на голову, пижон.
– Не задавайся. – Пол смахнул пот со лба и перехватил мяч. – Если бы я закрепил кольцо на нормальной высоте…
– Слышал, слышал. Хвастун.
– Нахал.
Необыкновенно польщенный, Брэндон покатился со смеху. Он видел веселые искры в глазах Пола и наслаждался, как никогда в жизни. И он до сих пор не мог поверить, что Пол пришел к нему… к, нему, принес кольцо, мяч и вызвал на поединок.
Его счастье ни на каплю не уменьшилось, когда Пол пронесся мимо и послал мяч в сетку.
– Вам просто повезло.
Пол передал мяч Брэндону и тихо выругался.
Может, он привез корзину и привинтил ее над дверью гаража, поддавшись минутному порыву, подумал, что Брэндон с удовольствием побросает иногда мяч. Даже предложение сыграть один на один было экспромтом. Однако самое забавное заключалось в том, что и он веселился от души.
Конечно, корыстные цели тоже присутствовали. Он любит мать, хочет стать частью ее жизни, а самая важная часть ее жизни – ее сын. Пол еще не очень хорошо понимал, как относится к этой готовой семье, сможет ли безоговорочно полюбить ребенка другого мужчины. Однако к тому времени, как счет стал десять – восемь в его пользу, он уже забыл обо всех сомнениях и просто наслаждался жизнью.
"Господи, – подумал Пол, – я влюбляюсь в мальчишку. Эти огромные жаждущие глаза, эта застенчивая улыбка. Если есть на свете мужчина, способный сопротивляться этому взгляду, то его имя не Пол Уинтроп».
Брэндон бросился к мячу. И в эту минуту увидел Джулию.
– Мам! Эй, мам! Посмотри, что принес Пол. И я победил его в первом тайме.
Джулия шла медленно. Просто не могла быстрее переставлять ноги. Шок постепенно проходил, оставался только страх. Но когда она увидела свое дитя, чумазое и потное, с улыбкой во весь рот и сияющими глазами, то бросилась бежать.
Она подхватила его, прижала к себе, уткнувшись лицом в его влажную шею.
Она жива. Жива. И держит свою жизнь в своих руках.
– Эй, мам. – Брэндон не знал, следует ли извиниться перед Полом, а потому только закатил глаза: смотрите, с чем мне приходится мириться. – Что случилось?
– Ничего. – Джулия сглотнула комок в горле, чуть ослабила хватку. Ведь все кончилось. – Ничего, я просто рада тебя видеть.
– Ты видела меня утром. – Озадаченные глаза Брэндона переполнились изумлением, когда Джулия отпустила его и бросилась обнимать Пола.
– Вас обоих, – выдавила она и так прижалась к Полу, что тот почувствовал стук ее сердца. Пол поцеловал ее в губы, положил ее голову на свое плечо, погладил волосы и кротко сказал Брэндону:
– Закрой рот, парень. Привыкай к тому, что я часто буду целовать твою мать.
Взгляд мальчика стал настороженным, подозрительным. Разочарованным. Пол вздохнул, понимая, что придется найти силы и на мать, и на сына.
– Джил, иди-ка в дом. Выпей чего-нибудь холодного, посиди. Я приду через минуту.
– Хорошо. – Ей действительно нужно побыть одной. Чтобы не рассыпаться, чтобы собрать жалкие ошметки самообладания. – Я приготовлю лимонад. Вам обоим не помешает.
Пол подождал, пока Джулия исчезла в доме, затем повернулся к мальчику. Сунув руки в карманы шортов, Брэндон таращился на носки своих ободранных кроссовок, рискуя окосеть навсегда.
– Проблемы?
Мальчик только пожал плечами.
Пол тоже сунул руки в карманы, тоже пожал плечами, затем прошел к своей рубашке, сброшенной в пылу сражения, вынул сигару, зачиркал влажными спичками.
– Думаю, не надо тебе объяснять отношения между мужчинами и женщинами, – сказал Пол, словно размышляя вслух. – Или почему поцелуи – такое популярное занятие.
Брэндон не шелохнулся.
– Значит, не надо. Я так и подумал. – Выигрывая время, Пол закурил, выдохнул дым. – Полагаю, ты должен знать, как я отношусь к твоей матери. – Брэндон молчал. – Я люблю ее. Очень люблю. – Это заявление заставило Брэндона поднять голову и посмотреть в глаза Пола, и это был далеко не дружелюбный взгляд. – Может, ты привыкнешь не сразу. Это нормально, потому что я не передумаю.
– Мама не встречается с парнями и все такое.
– Ну, значит, мне повезло. – Господи, есть ли на свете что-то страшнее немигающего детского взгляда? Пол глубоко вздохнул и понадеялся, что в гостевом доме найдется что-нибудь более крепкое, чем лимонад. – Послушай, ты, вероятно, думаешь, что я могу ее обидеть. Я не обещаю, что не обижу, но обещаю, что постараюсь не обидеть.
Брэндону было очень трудно думать о маме в том смысле, как говорил Пол. Прежде всего она – его мама. И ему никогда не приходило в голову, что ее могут обидеть. У него засосало под ложечкой, и – чтобы скрыть страх и смущение – он гордо выпятил подбородок… почти так, как Джулия..
– Только попробуйте ее ударить, я…
– Нет, что ты. – Пол присел на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Я никогда ее не ударю. Я имел в виду, что постараюсь не оскорбить ее чувства, не сделать ее несчастной.
Брэндон вспомнил маму, когда умерли дедушка с бабушкой… и еще раньше… что-то совсем смутное… он был совсем маленьким и ничего не понимал.
– Как мой папа, – неуверенно проговорил Брэндон. – Наверное, он ее обидел.
Они ступили на очень зыбкую почву.
– Об этом ты поговоришь с мамой, когда придет время.
– Я думаю, мы были ему не нужны. Пол сжал худенькое плечо.
– Мне нужны.
Брэндон отвернулся. Большая птица пронеслась синей молнией на фоне зеленой листвы, и он тоскливо проводил ее взглядом.
– Значит, вы возились со мной из-за мамы.
– Это часть правды. – Пол повернул Брэндона лицом к себе. – Но не вся. Может, я думал, что мне легче будет с Джулией, если мы с тобой поладим. Если бы я тебе не пришелся по душе, у меня не было бы ни шанса. И потом, мне нравится возиться с тобой. Хотя ты короткий, и некрасивый, и обыграл меня в баскетбол.
Брэндон был спокойным и чутким ребенком, он понял простой ответ Пола и, посмотрев ему в глаза, поверил. И улыбнулся.
– Я не всегда буду коротким, но всегда буду вас обыгрывать.
– Я докажу, что ты ошибаешься, но попозже. Сейчас надо выяснить, что расстроило твою маму, а ты сбегай к Треверс, выпроси у нее еще печенья. Дай мне полчаса, хорошо?
– Хорошо. – Брэндон отбежал, обернулся. – Пол! Я рад, что она раньше не встречалась с парнями и все такое.
Пол не смог вспомнить лучший комплимент.
– Я тоже. А теперь беги.
Джулия была в кухне, очень медленно, как автомат, выжимала лимоны. Она сняла жакет, скинула туфли, по контрасту с ярко-синей маечкой ее голые плечи казались очень белыми и очень хрупкими."
– Я почти закончила.
Ее голос прозвучал очень ровно, но Пол чувствовал, что она встревожена. Ничего не говоря, он потянул ее к раковине, сполоснул ее руки холодной водой.
– Что ты делаешь?
Он вытер ее руки посудным полотенцем, выключил радио.
– Я закончу. Присядь, глубоко вздохни пару раз и расскажи мне, что случилось.
– Я не хочу сидеть. – Но она привалилась к рабочему столу и тут же выпрямилась. – Брэндон? Где Брэндон?
– Я отослал его в дом.
Джулия выдавила слабую улыбку и наконец села. Пол снял с крючка деревянную ложку, размешал сахар в кувшине, налил лимонада в стакан поверх кусочков льда, взболтал.
– Тебя так расстроило интервью с Кеннетом?
– Нет. – Джулия сделала первый глоток. – Откуда ты узнал о Кеннете?
– Сесиль сказала, когда я ее сменил. Джулия только сейчас поняла, что Сесиль нет.
– Ты отослал ее домой?
– Я хотел провести некоторое время с Брэндоном. Есть возражения?
Джулия сделала еще один глоток.
– Прости. Я не могу собраться с мыслями. Конечно, все нормально. Брэндон выглядел таким счастливым. Я ему не соперница в баскетболе и…
– Джулия, ты скажешь наконец, что случилось? Она отставила стакан, сцепила на коленях руки.
– Дело не в интервью. Оно прошло очень хорошо. – Джулия потерла глаза. Все казалось таким расплывчатым. Она хотела подняться, подойти к Полу, но ноги не слушались. Странно, ведь все уже в порядке. Все снова в полном порядке.
Она вздрогнула, когда Пол оттолкнул стул и прошел к холодильнику за бутылкой пива.
– Может, я начну сначала?
– Прекрасно. – Пол сорвал пробку, глотнул пива и сел напротив нее, призывая на помощь все свое терпение. – Начинай.
– Мы летели из Сосалито. Я думала о том, что почти закончила сбор материала и что через несколько недель мы будем дома. Потом я думала о тебе и о том, как буду жить там, когда ты будешь жить здесь.
– Проклятье!
Но она его даже не слышала.
– Должно быть, я задремала. Кеннет угостил меня ленчем с вином, а перед вылетом я приняла успокаивающие таблетки. Я проснулась, когда самолет… кажется, я не рассказывала тебе, но я боюсь летать. Ну, даже не летать. Я боюсь замкнутого пространства, из которого нет выхода. И когда самолет стал трястись, я приказала себе не ныть. Но пилот сказал… Он сказал, что у нас проблема. Что мы падаем.
– О боже! – Пол в ужасе вскочил и рывком поднял ее на ноги. Его руки заметались по ее телу, нащупывая возможные повреждения. – Ты ранена? Джулия, ты ранена?
– Нет-нет. Кажется, я прикусила язык. – Она смутно помнила вкус крови и страха во рту. – Джек сказал, что мы выкрутимся. Топливо… что-то случилось с топливопроводом. Потом двигатели заглохли. Я думала только о Брэндоне. Он был лишен отца, и я не могла вынести мысли о том, что он останется совсем один. Я слышала, как Джек ругается… и в радиоприемнике трещали голоса.
Джулия задрожала, и Пол подхватил ее на руки, прижал к груди.
– Мне было так страшно. Я не хотела умирать в этом чертовом самолете. – Она вжалась лицом в его шею, и ее голос зазвучал приглушенно:
– Джек вопил, чтобы я держалась. Потом мы ударились. Мне казалось, будто это я ударилась о бетон, а не самолет. Потом мы запрыгали… не как мячик… как камень… если камень может прыгать. Скрежетал металл, выли сирены. Мы кружились, как потерявший управление автомобиль на льду. И сирены. А потом мы остановились. Мы просто остановились. Наверное, я уже отстегнула ремень, я не помню… но когда Джек подошел, я стояла. Он поцеловал меня. Надеюсь, ты не сердишься.
– Нет, черт побери.
– Хорошо, потому что я тоже его поцеловала.
Продолжая укачивать ее. Пол уткнулся лицом в ее волосы.
– Когда я его увижу, то обязательно сам поцелую.
– Во всей моей жизни никто никогда не заставлял меня чувствовать так, как ты. – Джулия разрыдалась, словно прорвалась плотина. – Прости.
– Ничего. Плачь сколько хочешь.
Пол сам дрожал, когда нес ее в гостиную, когда посадил ее на диван и прижал к себе. Ее рыдания уже затихали, но его обуревали страх и ярость.
Он мог потерять ее. Ее могли отнять у него.
– Я в порядке. – Джулия выпрямилась, насколько позволяли его объятия, вытерла слезы – Но когда я увидела тебя и Брэндона, то совсем расклеилась.
– Я сам еще не пришел в себя. – Пол поцеловал ее не так нежно, как хотел бы, запустил пальцы в ее волосы. – Как пусто было без тебя, как бессмысленно. Я не могу без тебя, Джулия.
– Я знаю. Я тоже не могу без тебя, и это совсем не так страшно, как я думала раньше. – Она погладила его щеку. Как чудесно знать, что можно вот так касаться его, когда захочется. Как чудесно доверять. – Это не все. Пол. И тебе это не понравится.
– Понравится, если только ты не хочешь сообщить, что решила сбежать с Джеком. Джулия не улыбнулась.
– Я нашла это под креслом в самолете. – Она вскочила и, доставая листок из кармана юбки и протягивая ему, уже знала, что он будет чувствовать.
Ярость, бессильную ярость и страх. И гнев, менее взрывоопасный, чем ярость, но всепоглощающий.
– Те, другие были предупреждениями. Это… думаю, мы можем назвать это утверждением.
– Я назвал бы это убийством. Джулия облизнула губы.
– Я жива.
– Прекрасно. – Пол вскочил, и на нее словно обрушились волны его гнева. – Попытка убийства. Тот, кто написал это, повредил самолет. Они хотели, чтобы ты умерла.
– Возможно. Но более вероятно, что меня хотели просто напугать. Если меня хотели убить, зачем записка?
– Я не желаю стоять здесь и разбираться в мыслях преступника.
– Но разве не этим ты занимаешься, когда пишешь об убийствах?
– Это не роман.
– Но правила те же самые. Твои сюжеты логичны, потому что в поведении преступника всегда есть логика. Им движет страсть, или жадность, или жажда мщения. Всегда есть мотив, каким бы извращенным он ни казался. Мы должны мыслить логично.
– К черту логику, Джил. – Пол схватил ее за руку. – Ты полетишь в Коннектикут первым же рейсом.
Джулия помолчала, напоминая себе, что он просто боится за нее.
– Я думала об этом. По крайней мере, пыталась думать. Я могла бы вернуться…
– Ты вернешься, черт побери. Она покачала головой.
– И что это изменит? Все уже закрутилось, Пол. Я не могу стереть из памяти то, что Ева рассказала мне… Более того, я не могу отказаться от своих обязательств.
Пол потряс листком в воздухе.
– С твоими обязательствами покончено. Джулия не посмотрела на записку, может, из трусости, но она пока была не готова.
– Даже если и так… а это совсем не так… мое возвращение в Коннектикут ничего не изменит. Я уже знаю слишком много о слишком многих людях, об их тайнах, их некрасивых поступках. Может быть, если я буду сидеть тихо, все успокоится, но я не хочу прожить остаток жизни с этим «может быть».
Она права, но Пол ненавидел эту чертову логику и хотел одного: чтобы Джулия была в безопасности.
– Ты можешь объявить публично, что отказываешься от этого проекта.
– Нет. И не только потому, что это противоречит моим убеждениям, но и потому, что это вряд ли поможет. Я дам объявление во всех газетах, улечу, займусь чем-то другим и через несколько недель или месяцев начну расслабляться. А потом произойдет несчастный случай, и мой сын останется сиротой. Нет. Я должна все продумать как следует, только сейчас я не могу думать.
Пол хотел спорить, требовать, оттащить ее и Брэндона к самолету, отправить их как можно дальше. Но в ее словах определенно был смысл.
– Пойдем в полицию с этими записками и с нашими подозрениями.
Джулия согласно кивнула.
– Но нам скорее поверят, если Ева заявит о поломке самолета и полиция найдет следы диверсии.
Читать бесплатно другие книги:
