Госпожа его сердца Деламир Дженнифер

Глава 15

В гостиную вошла Лиззи, и леди Торнборо, сидевшая за бюро, подняла глаза:

– Боже, дитя мое, где ты была? Я уже начала беспокоиться.

– Простите, что я опоздала. – Лиззи поцеловала ее в щеку. На бюро лежали приглашения. Леди Торнборо, вероятно, устраивала званый обед. – Я беседовала с Джеффри. Разве Джеймс ничего вам не сказал?

– Нет. Это так на него похоже! Наверное, опять отправился в свой клуб и даже не подумал мне ничего сказать. – Пожилая дама отложила перо. – Ты была с лордом Сомервиллом?

– Да, – кивнула Лиззи. Увидев в глазах леди Торнборо вопрос, она отвернулась; ей не хотелось сейчас о чем-то рассказывать. Слишком свежо еще было воспоминание о том, что произошло между ней и Джеффри в карете. Удовольствие, которое она с удивлением почувствовала при его прикосновении, когда он помогал ей подняться, до сих пор оставалось с ней.

Лиззи краем глаза увидела свое отражение в зеркале – щеки ее явно порозовели. И леди Торнборо это заметила.

– С тобой все хорошо, моя дорогая? – Дама поднялась с кресла и позвонила, вызывая дворецкого.

– Я немного устала, – признала Лиззи и медленно опустилась в кресло. Колени ее угрожающе подгибались.

– Я распорядилась приготовить на обед замечательный бульон. Он поможет тебе оправиться.

Лиззи всеми силами сдерживалась, чтобы не скривиться. «Хорошего тоже должно быть понемножку, – решила она. – И бульон – лучшее тому доказательство».

Наконец появился Хардинг. Его взгляд лишь на мгновение задержался на Лиззи, но и этого ему определенно хватило, чтобы уяснить ситуацию. Он слышал, как она прощалась с Джеффри на пороге, и видел ее лицо. Лиззи никогда не умела блефовать – у нее не было «покерного лица», как говорил Том (это выражение он перенял у американцев, бывавших в Сиднее).

– Хардинг, передайте кухарке, что пора подавать обед, – распорядилась леди Торнборо.

– Будет исполнено, миледи.

Хардинг вышел и закрыл за собой дверь. Лиззи облегченно вздохнула. В присутствии дворецкого она чувствовала себя провинившейся школьницей – как когда-то Рия.

Леди Торнборо опять обратилась к «внучке».

– Итак, хорошо ли вы с лордом Сомервиллом провели сегодня время?

Лиззи аккуратно разгладила платье.

– Конечно.

– Значит, вы нашли общий язык?

– Можно сказать и так. – Лиззи не хотелось отвечать столь уклончиво, но не могла же она рассказать о том, какое впечатление произвел на нее Джеффри…

– Как чудесно! – обрадовалась леди Торнборо. – Я рада, что ты послушалась моего совета. В конце концов, мы все – одна семья.

Семья… Что ж, пожалуй, она нашла ее в лице леди Торнборо и Джеймса. Но вот Джеффри… В какой-то момент она едва не забыла, что являлась его «невесткой».

– Он обещал приехать завтра, – сказала Лиззи. Джеффри хотел снова увидеться с ней, и она была этому очень рада.

– Замечательно, – удовлетворенно кивнула леди Торнборо. – Думаю, вам обоим не повредит проводить больше времени вместе. – Она дотронулась холодной рукой до горячей щеки Лиззи. – Ты уверена, что готова сопровождать меня сегодня?

Лиззи сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить гулко стучавшее сердце.

– Да, конечно. Бульон нашей кухарки придаст мне сил.

– Просто чудесно! – провозгласила леди Кардингтон; голос ее громко разносился по богато обставленной гостиной. Остальные дамы кивнули в знак согласия.

Дом леди Кардингтон был последним в списке Лиззи и леди Торнборо на сегодня, и Лиззи с нетерпением считала минуты до того, как они наконец его покинут. Весьма утомительно постоянно залезать и вылезать из кареты и заходить в разные гостиные всего лишь ради пятнадцатиминутной беседы.

Единственным облегчением для Лиззи было то, что она не являлась главной темой разговоров – этой чести удостоился Джеффри. Куда бы они ни пришли, везде говорили об одном: дамы высшего света и их дочери обсуждали лорда Сомервилла, неожиданный подарок сезона. Немного чудаковатый, не без этого, но без всякого сомнения – самая выгодная партия.

И каждый раз, когда Джеффри представляли призом, который можно выиграть, Лиззи испытывала раздражение. Ведь он больше чем приз! Сегодня утром она наконец разглядела человека за всеми ярлыками, которые на него вешали. И оказалось, что она была столь же склонна к поверхностным суждениям, как и все остальные. Он не был фанатичным священнослужителем, за которого Лиззи поначалу его приняла; но не был и всего лишь лучшим кандидатом в мужья этого сезона. Лиззи подозревала, что он действительно будет хорошим мужем, но вовсе не по тем причинам, которые так широко обсуждались.

Джеффри еще при первой встрече сказал ей, что не черпает радости в титулах. Теперь она ему поверила.

Он был вынужден полностью поменять свои жизненные планы и исполнять роль, к которой не был подготовлен. Вероятно, ему было тяжело справляться с такой ношей. И возможно, они действительно могли помочь друг другу, как предположил лорд Эшли. Ее положение как невестки позволяло им проводить сколько угодно времени вместе, и Лиззи обнаружила, что рада этому. Но возможно, ей не следовало слишком уж к нему привязываться.

– Мой муж считает, что лорд Сомервилл намеревается жениться как можно скорее, – поведала одна из дам, которую представили Лиззи как миссис Паддингтон, высокая стройная женщина, одетая в пестрое платье в красную и зеленую клетку. Лиззи уже знала, что платья в клетку в моде в этом сезоне, и у нее уже в глазах рябило от многообразия этого рисунка, представшего перед ней за этот день.

– Мой муж на прошлой неделе беседовал с лордом Сомервиллом в клубе, – продолжала миссис Паддингтон со снисходительной улыбкой. – Конечно, он совершенно измучил несчастного барона вопросами – вы же знаете, мой муж неисправимый сплетник! – Несколько женщин хихикнули. – Но даже мой Стэнли не смог ничего из него вытянуть.

– Лорд Сомервилл весьма осторожен и старается не выказывать пристрастия ни к одной из дам, – глубокомысленно заметила леди Кардингтон. – Но я могу сказать вам, куда он смотрит… – Она выразительно взглянула на свою дочь Люсинду.

Леди Кардингтон имела возможность говорить откровенно. Все присутствовавшие дамы, кроме ее двух дочерей, были или в возрасте, или уже замужем. «Или же только что вернулись после долгого отсутствия», – подумала Лиззи о себе самой. Она вспомнила предыдущие визиты. В других гостиных также были дамы, твердо знающие, кому Джеффри окажет предпочтение – и это почему-то была вовсе не старшая мисс Кардингтон.

– Мы ждем предложения со дня на день, – вновь заговорила леди Кардингтон. – Я вся дрожу, как будто сижу на иголках. – И она несколько раз чуть подпрыгнула на стуле для убедительности.

«Леди Кардингтон трудно представить дрожащей», – подумала Лиззи и, отвернувшись от этой дамы, встретилась взглядом с Люсиндой Кардингтон, обладательницей больших карих глаз.

– Может, чаю, миссис Сомервилл? – предложила Люсинда.

Лиззи, никогда не бывшей замужем, каждый раз становилось неудобно, когда ее называли «миссис Сомервилл». Впрочем, она надеялась, что со временем привыкнет – так на истертой коже постепенно образуется мозоль. Она протянула девушке чашку:

– Да, спасибо.

Люсинда тотчас же сосредоточилась на чайнике. Наполнив чашку, она постаралась аккуратно поставить чайник на столик, однако, несмотря на все ее усилия, фарфор звонко ударился о серебряный поднос, и бедняжка вздрогнула от смущения. Похоже, ей сложно было контролировать свои движения.

Лиззи так и не поняла, была ли Люсинда такой всегда, или неловкость проявлялась только в присутствии гостей. Возможно, сама Лиззи пугала Люсинду. Ведь, в конце концов, она невестка самого видного жениха в Лондоне. Возможно, Люсинда пыталась произвести на нее благоприятное впечатление в надежде на то, что она замолвит за нее словечко перед Джеффри. Но Лиззи предпочла об этом не думать.

Однако Люсинда казалась хорошей девушкой – честной, доброй и довольно образованной. Она даже поддерживала интересную беседу – несмотря на церемонии с чайником. Лиззи могла ее понять: как и Люсинда, она чувствовала себя неуютно, сталкиваясь с бесчисленными условностями высшего света. К сожалению, она никак не могла признаться в этом Люсинде. Да, они обе чувствовали себя не в своей тарелке, но причины на то были совершенно разные.

С другой стороны от Лиззи сидела Эмили, юная сестра Люсинды. Эмили было не больше шестнадцати лет, но она так много говорила о брачных перспективах, будто уже покинула школьный класс и вышла в свет. Возможно, так оно и было. Лиззи слышала о девушках, которых родители представляли обществу в столь раннем возрасте.

Эмили с пристальным любопытством изучала Лиззи – как будто та была каким-то загадочным и непонятным существом. Не самое вежливое поведение.

– Эмили, где твои манеры? – резко произнесла леди Кардингтон. – Я уверена, миссис Сомервилл не нравится, когда ее так пристально разглядывают.

Эмили улыбнулась Лиззи – улыбка вышла слишком уж слащавой – и притворно извинилась:

– Простите меня, миссис Сомервилл.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметила мать девушки.

– Я хочу узнать как можно больше о лорде Сомервилле, – бойко продолжала Эмили, ничуть не смутившись. – Люсинда считает, было бы божественно заполучить такого мужчину в семью. – Она лукаво улыбнулась. – Но возможно, «божественно» – не самое подходящее слово… Ведь теперь у него уже нет прихода. – Эмили рассмеялась собственной шутке.

От легкомысленных слов девушки у Лиззи холодок пробежал по спине. Дамы обсуждали свадьбу Люсинды и Джеффри как уже решенное дело. Но что думает сам Джеффри? Лиззи не сомневалась, он исполнит долг перед своим родом и женится. Но как скоро? Случится ли это столь быстро, как предполагала леди Кардингтон?

В отличие от окружающих ее дам Лиззи больше беспокоила судьба самого Джеффри, его счастье, а не просто свадьба, развлечение для высшего света.

Лиззи сделала глоток чаю и украдкой глянула на часы. Еще несколько минут, и они смогут уйти. Она будет очень рада снова оказаться дома. «А завтра, – улыбнулась про себя Лиззи, – я снова увижу Джеффри».

Глава 16

Лондон купался в ярких лучах летнего солнца. Джеффри предпочел бы дойти до особняка леди Торнборо пешком, но поехал в открытом экипаже, рассчитывая пригласить Рию покататься по городу. Наверное, ей будет приятно заново познакомиться с Лондоном после долгого отсутствия.

Мысли барона постоянно возвращались к Рие, но у него по-прежнему было больше вопросов, чем ответов. Он отдавал должное ее искреннему стремлению наладить с ним добрые отношения. Однако его глубоко разочаровало ее поведение во время и после происшествия с бедным стариком.

А что творилось с ним самим, когда в экипаже он помогал ей подняться на ноги? Сколько раз он обнимал женщин за талию – например, танцуя на балах, и не только, – но никогда не испытывал таких острых ощущений. Впрочем, об этом лучше было не думать. Бог знает куда могли завести подобные размышления.

Сегодня он собирался расспросить ее об Эдварде. То немногое, что она рассказала при первой встрече, запало ему в душу, и теперь он хотел знать все подробности. Эдвард выбрал свой путь и шел по нему до конца. Оставалось надеяться, что его короткая жизнь была достойной и счастливой. Кажется, Рия в этом нисколько не сомневалась.

Экипаж остановился у дома леди Торнборо.

«Господи, будь милостив, – молился Джеффри, поднимаясь по ступеням. – Помоги мне понять Рию. Помоги нам обоим понять, как жить дальше».

Дворецкий провел его в гостиную. Рия стояла у окна – в ореоле солнечного света. Темно-вишневое платье выгодно оттеняло нежную белизну изящной шеи и сияние пшеничных локонов, аккуратно уложенных на затылке.

Джеффри замер, не в силах отвести от нее глаз. Всего несколько дней назад он видел в ней только источник бед и страданий. Конечно, у него были на то основания. Но прошлое уже не изменишь, и лучше сосредоточиться на том, чтобы избежать ошибок в настоящем и будущем.

Рия подошла к нему, протянула руку и сердечно улыбнулась.

– Я очень рада вас видеть.

Джеффри не думал, что застанет ее одну, но отсутствие леди Торнборо и Джеймса вовсе не расстроило его.

– Ваши близкие здоровы?

– Да, благодарю вас. Бабушка отправилась по неотложным делам. Она надеется, что вы примете ее извинения.

– Разумеется, – кивнул барон.

Они оба замолчали, и возникла неловкая пауза.

Заставив себя преодолеть смущение, Джеффри сказал:

– Позвольте пригласить вас на прогулку. Сегодня прекрасная погода, и я приехал в открытом экипаже.

Рия улыбнулась.

– Не могу отказаться от столь заманчивого предложения.

Через несколько минут они вышли из дома. Помогая Рие подняться в экипаж, Джеффри прислушался к своим внутренним ощущениям и с облегчением отметил, что на сей раз все прошло более или менее гладко. Похоже, он начал привыкать к Рие, и ее присутствие уже не так сильно будоражило его. Впрочем, усевшись рядом с ней, он понял, что до привычки еще очень и очень далеко.

– Куда прикажете, милорд? – спросил кучер.

Джеффри повернулся к своей спутнице:

– Что вы желаете увидеть в первую очередь? Отправимся на север, к Риджентс-парку, или вниз, к реке? А может быть – к собору Святого Павла?

Рия явно оживилась при упоминании собора, расположенного в историческом центре Лондона.

– Я мечтаю вновь увидеть Сити! – воскликнула она.

– Превосходно, – кивнул Джеффри. И, обращаясь к кучеру, распорядился: – Поезжайте мимо Букингемского дворца.

По улицам, как всегда, двигался нескончаемый поток разнообразных экипажей – от карет до самых примитивных повозок. Пешеходов было даже больше, чем обычно, – их ряды пополнились желающими посетить Всемирную выставку.

Рия с любопытством смотрела по сторонам.

– Поразительное столпотворение, – сказала она. – Что за город! Он напоминает гудящий улей.

– Должно быть, по части шума и суеты австралийское ранчо не идет ни в какое сравнение с Лондоном, – заметил Джеффри.

Она кивнула:

– Да, конечно. Наверное, то же самое можно сказать о вашем бывшем приходе.

Джеффри необыкновенно тронуло, что она вспомнила о его недавнем прошлом.

– Да, верно, – согласился он. – Не знаю, смогу ли когда-нибудь по-настоящему освоиться здесь.

– Я вас понимаю, – со вздохом отозвалась Рия.

При всех различиях, в одном они были похожи – им обоим пришлось приспосабливаться к совершенно новым жизненным обстоятельствам.

– Очевидно, с тех пор как вы в последний раз были в Лондоне, многое изменилось.

– Да, очень многое. – Она усмехнулась и лукаво прищурилась. – По-моему, к вам это тоже относится. Признаться, вы вовсе не такой, как я думала.

Ничего удивительного. В конце концов, он тоже представлял Рию совсем другой. Тем не менее ее слова слегка уязвили его.

– Судя по всему, Эдвард отзывался обо мне не особенно лестно, – заметил барон.

– Эдди не рассказывал о вас ничего дурного, – возразила она. – Он просто говорил, что у вас троих очень разные характеры. Он считал себя слишком беззаботным и легкомысленным, Уильяма – слишком упрямым и самоуверенным, а вас – слишком серьезным и нетерпимым к ним обоим.

– Пожалуй, так и было, – кивнул Джеффри.

И все-таки он мог бы посоветоваться со мной, прежде чем покидать Англию.

– Наверное, Эдвард опасался, что вы станете отговаривать его.

– Разумеется. Он знал, что я напомню ему о чести и долге и потребую поступить правильно.

– Но разве остаться в Англии было бы правильно? Ведь это значило бы отказаться от любимой женщины. И он не хотел обрекать ее на несчастливый брак.

– Почему вы говорите о себе в третьем лице? – поинтересовался Джеффри.

– Я… – Лиззи замялась. – Я всего лишь стараюсь рассуждать логически.

Слово «логика» менее всего подходило для описания поступков Эдварда и Рии, но Джеффри счел за лучшее умолчать об этом. Упреки и язвительные замечания сейчас пришлись бы не ко времени.

Экипаж остановился – какой-то человек перегонял через дорогу домашний скот. Джеффри попытался представить Эдварда в роли погонщика. Неужели такое могло быть?

– Рия, вы сказали, что Эдвард пользовался особым доверием хозяина фермы. В чем именно заключались его обязанности? Он правда получал удовольствие от своей работы?

И тут словно прорвало плотину – Рия заговорила о том, как они с Эдвардом жили в Австралии. Ее рассказ был необыкновенно искренним, красочным и эмоциональным. Джеффри невольно залюбовался ею, когда она с воодушевлением описывала ферму, горячую пору летней стрижки овец и ответственную роль Эдварда, перевозившего шерсть, деньги и припасы через Голубые горы. Во-первых, ему не было равных в искусстве верховой езды (отличительная черта всех Сомервиллов), а во-вторых, в нем обнаружились незаурядные лидерские качества.

– Признаться, я не узнаю Эдварда в портрете, который вы нарисовали, – сказал Джеффри.

– Ничего удивительного. В Англии он не мог проявить свои способности. Здесь он был всего-навсего вторым сыном, а в Австралии как будто распрямился и стал самим собой. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Вы бы гордились им…

Он порывисто взял ее за руки.

– Если бы я увидел его таким и если бы… – Джеффри умолк, не в силах выразить словами боль утраты и горькие сожаления о том, что ему не довелось разделить с братом лучшие годы его жизни.

Рия крепко сжала его руки.

– Ему этого очень хотелось.

– А вы тоже были счастливы в Австралии? И поэтому так долго оставались там после его смерти?

Рия отвела взгляд и немного помедлила с ответом.

– У меня был Эдвард… и наши близкие друзья. А когда он умер… – Она поднесла к глазам носовой платок. – Сначала я не могла себе представить, что уеду от него, от его могилы. Я хотела быть рядом с ним.

– Но потом что-то подтолкнуло вас к отъезду?

– Просто я… – Она виновато потупилась. – Я поняла, что должна вернуться в Англию. Вы осуждаете меня?

– Напротив, я благодарю вас, – ответил Джеффри. – Я понимаю, как тяжело вам было решиться на такой шаг.

– Мне пришлось снова ехать через эти проклятые горы! – с чувством произнесла она. – Проводник нашего каравана знал, где напали на Эдварда, но я специально попросила не показывать мне это ужасное место.

Рия снова поднесла платок к глазам, и Джеффри захотелось отвлечь ее от горестных воспоминаний.

– Попробуем сегодня не думать о смерти Эдварда, – предложил он. – Будем радоваться тому, что он жил и был счастлив.

– Да, конечно, вы правы, – согласилась Рия.

С минуту оба молчали, потом Джеффри указал на Букингемский дворец:

– Смотрите, королевский штандарт. Его поднимают, когда ее величество находится в резиденции.

Лиззи не ожидала, что Джеффри настолько благожелательно воспримет ее рассказ об Эдварде. Ей удалось изменить его отношение к брату, и у нее стало немного легче на сердце. Она смогла хотя бы отчасти выполнить обещание, данное Рие.

– Спасибо, что пригласили меня на прогулку.

– Спасибо вам, – с улыбкой ответил барон.

Джеффри улыбался куда реже, чем Эдвард, но его улыбка была ничуть не менее привлекательной. Знал ли он, какое впечатление производила его улыбка на представительниц слабого пола? Вряд ли. Лиззи подставила лицо солнцу. Чудесное утро, теплое во всех отношениях.

Они миновали Букингемский дворец и проехали через Сент-Джеймсский парк. Лиззи радовалась возможности как следует осмотреть город. После возвращения она успела побывать только в Гайд-парке и – вместе с леди Торнборо – в нескольких роскошных особняках Мейфэра и Белгрейвии. Да и раньше, до Австралии, она передвигалась не в удобном экипаже, а пешком, поэтому редко выбиралась так далеко на запад.

И вот наконец сердце города – Сити. Они остановились у собора Святого Павла. Десятки людей стояли задрав головы и с восхищением разглядывали величественный храм с огромным куполом, двумя башнями-звонницами и двухъярусным портиком со сдвоенными колоннами. Лиззи была здесь много лет назад и теперь словно встретила старого друга.

– Войдем? – предложил Джеффри.

Она тотчас согласилась.

Оставив позади шумную суету жаркого летнего дня, они ступили в прохладную тишину собора и медленно пошли по центральному нефу.

Дойдя до середины, Лиззи остановилась и взглянула вверх. Оттуда на нее смотрели несколько человек. Это были энтузиасты, которые решились взобраться по крутой лестнице на Галерею шепота, опоясывавшую основание купола.

Лиззи повернулась к барону и с надеждой спросила:

– Может быть, мы тоже поднимемся?

– Вы желаете подняться на галерею? – удивился Джеффри. – Вас не смущают двести с лишним ступеней?

– Двести пятьдесят семь – и ни одной штукой меньше, – уточнил проходивший мимо человек средних лет, судя по выговору – американец. – Мы только что спустились, я и моя хозяйка. – Он указал на свою спутницу. Они оба раскраснелись и запыхались – как после тяжелой работы. – То еще предприятие, доложу я вам, – сообщил американец. – Я весь вымотался и думал, совсем выйду из строя, но работа того стоила – вид первоклассный.

Лиззи с трудом сдерживала улыбку, наблюдая за лицом Джеффри. Интересно, от чего он пришел в такое изумление – от яркой речи незнакомца или от того, что к нему так фамильярно обращались?

Ее любопытство было удовлетворено, когда они расстались с четой американцев и начали подниматься на галерею.

– Вы поняли, о чем говорил этот джентльмен? – с озадаченным видом спросил барон.

– О да, – ответила Лиззи. – В Сиднее мне случалось общаться с американцами. Они иногда употребляют весьма сочные выражения. – И она перевела с английского на английский.

Подъем по узкой крутой лестнице и впрямь оказался делом нелегким. Наверху было уже не так прохладно, а Лиззи еще не привыкла к «многослойной» одежде, которую ей теперь приходилось носить. В Австралии одевались куда проще и свободнее.

Немного передохнув на маленькой площадке, они преодолели вторую половину пути и наконец открыли дверь, ведущую на Галерею шепота.

Лиззи подошла к железным перилам. Много лет назад, в детстве, она была здесь вместе с Томом. Он тогда обогнул галерею и стал очень далеко от нее. Тихо переговариваясь друг с другом, они слышали каждое слово, несмотря на разделявшее их расстояние. Именно за этот поразительный эффект галерея получила свое название.

– Джеффри, вы бывали здесь раньше?

– Да, конечно, – кивнул он. – В первый раз – в детстве, с братьями. И мы были чрезвычайно заинтригованы тем, как причудливо распространяется здесь звук.

В детстве. С братьями. Как она – с Томом. Лиззи вздохнула и посмотрела на росписи, украшавшие купол.

– Что на них изображено?

– Сцены из жизни апостола Павла. Как видите, тут их восемь. На первой, – барон указал на фреску, расположенную прямо над ними, – обращение Павла на пути в Дамаск. Павел стоит на коленях в сиянии божественного озарения, снизошедшего на него.

Джеффри продолжил описывать фрески и, дойдя до последней, сказал:

– А это – кораблекрушение. Павел и его спутники попали в жестокий шторм.

– Кораблекрушение? – переспросила Лиззи, едва сдерживая дрожь в голосе.

– Как написано в Книге Деяний: «Корабль схватило так, что он не мог противиться ветру, и мы носились, отдавшись волнам. Наконец исчезла всякая надежда к нашему спасению».

Лиззи взглянула на противоположную сторону галереи и похолодела. Тогда, много лет назад, Том стоял прямо под изображением кораблекрушения.

– Исчезла всякая надежда… – тихо повторила она.

– Не печальтесь. В Библии говорится, что все двести семьдесят шесть человек, которые были на корабле, благополучно добрались до острова. Господь уберег их от гибели.

«Интересно, где был Господь, когда погибал Том?» – подумала Лиззи и с притворной радостью воскликнула:

– Какая чудесная история!

Она отвернулась, опасаясь, что выражение лица выдаст ее греховные мысли. Потом посмотрела вниз, на центральный неф, и улыбнулась. После чего, обмахиваясь веером, произнесла в точности так, как недавно американский джентльмен:

– Я вся вымоталась, но работа того стоила – вид первоклассный.

Глава 17

Джеффри в задумчивости стоял перед большим портретом. С холста на него смотрели три подростка – надменный Уильям, улыбчивый Эдвард в обнимку со своим любимым псом Баком и он сам, Джеффри, серьезный и сосредоточенный. Долгое время этот портрет причинял ему почти физическую боль, однако сейчас вызывал светлые воспоминания.

– Вы прекрасно выглядите, сэр.

Он обернулся и увидел в дверях библиотеки миссис Кларидж.

– Вы находите?

Она кивнула.

– Должно быть, утренняя прогулка с миссис Сомервилл пошла вам на пользу.

Вопреки собственным опасениям, Джеффри обнаружил, что ему вовсе не режет слух такое именование Рии.

– Да, – подтвердил он. – Утро и в самом деле было добрым.

– Сэр, сдается мне, у вас немного отлегло от сердца, – заметила экономка.

Джеффри не переставал удивляться ее проницательности.

– Вам не кажется странным, что у меня, как вы выразились, отлегло от сердца после того, как я узнал о произошедшем?

– Вовсе нет, – ответила миссис Кларидж. – По-моему, даже самая ужасная правда лучше неизвестности.

– В определенном смысле правда оказалась одновременно и ужасной, и прекрасной. Многое из того, о чем сегодня говорила миссис Сомервилл, обрадовало меня. Я увидел Эдварда в совершенно новом свете.

«Рию тоже», – добавил про себя Джеффри.

– Наверное, поэтому ее возвращение так хорошо повлияло на вас.

Совсем недавно Джеффри и мысли не допускал, что Рия способна хорошо повлиять на кого бы то ни было. Однако теперь он не исключал такой возможности.

– Я намерен в ближайшее время пригласить миссис Сомервилл сюда. Мне хочется, чтобы вы с ней познакомились.

– Вы очень добры, сэр. Это было бы замечательно.

– Вы будете поражены, когда услышите ее рассказы об Эдварде. – Джеффри вновь повернулся к портрету. – В Австралии он многого достиг. Мы все явно недооценивали его.

– Только не я, – улыбнулась миссис Кларидж. – Я всегда считала мистера Эдварда очень способным и толковым молодым человеком.

– Неужели? – удивился Джеффри. – А мы, члены его семьи, не замечали за ним ничего подобного.

– Порой со стороны виднее, сэр.