Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве Чемберлен Диана

41

Четырнадцатого апреля, на рассвете, умер Джордан Уайли. Эта смерть, хоть и внезапная, была вполне ожидаемой. В больнице Ванессу встретил притихший медперсонал. Многие медсестры не скрывали слез. Ванесса старалась не показывать своего огорчения. Она утешала родителей Джорди и пыталась подбодрить расстроенных врачей. Даже Пит Олдрих пришел на обход с покрасневшими глазами. Ванесса знала, что он навсегда запомнит Джордана Уайли, который преподал ему несколько важных уроков.

Весь день она механически выполняла свои обязанности, почти не позволяя мыслям о Джорди прорываться в свое сознание. Слезы пришли к ней уже поздно вечером, когда она лежала в постели. Маленький телевизор был настроен на канал новостей – на случай, если передадут какую-то информацию о Зеде Паттерсоне. Его дело находилось теперь в руках присяжных. Ванесса лежала с закрытыми глазами, а по щекам текли слезы.

– Подумай о том, сколько хорошего ты делаешь людям, – попытался утешить ее Брайан. Ванесса знала, что огорчает его своими слезами. Брайан не понимал, что ей надо было выплакаться. Она и так весь день старательно сдерживала эмоции.

Ванесса уже засыпала, когда он легонько толкнул ее.

– Вердикт, – сказал Брайан, и Ванесса тут же схватилась за пульт, настраивая громкость.

Комментарий репортера она пропустила, услышав только заключительные слова: «Невиновен». На экране появилась улыбающаяся физиономия Зеда Паттерсона. Сенатор стоял в окружении многочисленных репортеров. Ванесса с трудом заставила себя взглянуть на него. Паттерсон, лощеный и худощавый, отличался той слащавой привлекательностью, при виде которой желудок у Ванессы судорожно сжался. Интересно, узнала бы она его теперь, если бы не представляла, кто именно перед ней? Не факт. Но эти пронзительные голубые глаза все равно привели бы ее в дрожь – так часто они виделись ей в ночных кошмарах.

На лице Паттерсона играла полуулыбка. «Мы должны проявить сострадание к бедняжке, – заявил он. – И вам, ребята, стоило бы это запомнить. Нет ничего хорошего в том, чтобы портить жизнь совсем юной девочке – особенно если учесть, что она и без того загнала себя в тупик. Как видите, справедливость в моем случае восторжествовала, и я хотел бы закрыть эту страницу своей истории в твердой уверенности в том, что девочке будет оказана всяческая помощь».

Репортеры переключились на другие новости, и Ванесса снова опустилась на подушку, плотно прикрыв глаза. Брайан пристроился рядом и крепко обнял ее.

– Этот парень умеет общаться с журналистами, – заметил он.

– Да уж, в этом ему не откажешь. «Мы должны помочь бедняжке, – передразнила она Паттерсона. – Она и так загнала себя в тупик». Мерзавец.

– Мне очень жаль, Вэн, – промолвил Брайан.

– Мне так хотелось, чтобы она выиграла этот процесс. На что, собственно, я надеялась? Разве способна одиннадцатилетняя девочка отстоять свою правоту? Я бы на ее месте точно не смогла. Я и сейчас этого не могу. Я должна была помочь ей, но так ничего и не сделала. Еще немного, и с программой AMC тоже будет кончено – я же ничего не делаю для того, чтобы спасти ее.

– А что бы ты могла сделать?

Ванесса перевела взгляд на потолок. Она чувствовала, как страх у нее в душе мешается с решимостью. Эмоции эти шли рука об руку.

– Я могу выступить перед сенатской комиссией в качестве свидетельницы. Пусть узнают, как насилие, совершенное надо мной в детстве, повлияло на мою подростковую жизнь…

– Вэн! – Брайан сел на постели. – Ради бога, опомнись! Глава этой комиссии – Паттерсон. Они никогда не пропустят тебя.

– Я не собираюсь называть имен. Просто опишу свой опыт.

– Но он же будет там! – Брайан смотрел на нее широко открытыми глазами.

– Что с того? Если он поймет, кто я, значит, так тому и быть. Не поймет – не надо. Мне лично плевать. Главное, убедить их в значимости такой программы, как AMC. Им нужны свидетели, способные достоверно описать свои подростковые травмы. Надежные, внушающие доверие свидетели. Я идеально подхожу для этих целей. Если я выступлю перед комиссией, другая женщина тоже согласится говорить. А за ней, может быть, подтянутся и остальные.

Брайан крепко сжал ее руку.

– Мне всегда хотелось, чтобы ты, выражаясь словами Марианны, сумела «противостоять своему обидчику», – заметил он. – Но это совсем не то, что ты замышляешь. Может, тебе поговорить с терапевтом, который замещает сейчас Марианну?

– Меня уже тошнит от болтовни. И я действительно хочу это сделать, хочу выступить свидетелем, – Ванесса тоже села. – Ты же сам как-то сказал, что я должна использовать Паттерсона. Так я и поступлю.

– Но ты же так тщательно оберегала свое прошлое. Ты занимаешь хорошую должность в хорошей больнице, и…

– Ты так говоришь, будто я собираюсь признаться в чем-то постыдном.

– Вэн, ты прекрасно понимаешь, что я не это имел в виду.

– Мое положение как раз и придаст достоверности моим словам.

Брайан взглянул на нее с нескрываемой тревогой.

– Я боюсь за тебя, – промолвил он. – Ты кажешься очень сильной, но я-то знаю, какая ты хрупкая. Я боюсь, потому что не представляю, как отразится на тебе подобная откровенность. Вдобавок, как ты собираешься описывать свой опыт, когда Паттерсон будет сидеть прямо напротив?

– Не знаю, – ответила Ванесса. – Но я должна это сделать, иначе перестану уважать себя, – она положила руку ему на плечо. – Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Вашингтон. Хорошо?

– Хорошо, – медленно кивнул он.

Завтра она первым делом позвонит Терри Рус, чтобы узнать у той имя адвоката, работающего с потенциальными свидетелями. Вот уж Терри удивится этому звонку!

Брайан предложил не выключать ночники, чтобы Ванессе проще было справляться с неизбежными кошмарами. Однако она выключила свет и с легкостью погрузилась в сон, который оказался на удивление спокойным и безмятежным.

42

Припарковаться Клэр удалось лишь за три дома от Марвин-центра. Оставив машину на парковке, она шагала по тротуару, тщательно обходя грязные лужи. Время от времени она нервно поглядывала на часы, понимая, что к началу симпозиума уже не успевает.

Она напрочь забыла об этом мероприятии, которое должно было пройти в университете имени Джорджа Вашингтона. За день до этого она позвонила Джону, чтобы узнать, не разрешит ли он ей работать в фонде на условиях частичной занятости. Тот с готовностью согласился. Еще он поблагодарил Клэр за предложения, касающиеся выездного семинара, сказав, что намерен использовать большинство из них. Во время беседы он упомянул про симпозиум, и Клэр будто током ударило – еще несколько месяцев назад было решено, что они с Джоном выступят на его открытии. Они всегда работали сообща, и теперь ей казалось, будто она предала его.

– Прости, Джон, я совсем про это забыла, да и ты ничего не сказал…

– Все в порядке, не переживай, – чувствовалось, что его этот вопрос беспокоит куда меньше, чем Клэр.

Поначалу Клэр не собиралась ехать на симпозиум, но после завтрака, сидя на кухне у Рэнди, она почувствовала непреодолимое желание отправиться в Вашингтон. Этим утром она проснулась с мыслями о Джоне, что было вполне естественным, если учесть, что накануне она так долго говорила о нем с Рэнди. Клэр не сомневалась, что Рэнди намеренно затеял этот разговор: он хотел быть уверенным в ее чувствах. Хотел, чтобы она не пряталась от мыслей о Джоне, но при этом все-таки выбрала его, а не мужа. Рэнди не понимал, что для Клэр это никогда не было вопросом выбора.

Дорога от Мак-Лин до университета занимала около двадцати минут, однако из-за аварии движение на шоссе было медленней обычного. Джон планировал начать свою речь в девять, но было уже девять пятнадцать, когда Клэр ступила на порог Марвин-центра. В коридоре рядом с аудиторией сидели три женщины, блондинка и две брюнетки. Они разместились за длинным столом, на котором лежали рекламные брошюрки и карточки тех участников симпозиума, которые еще не успели приехать.

Клэр остановилась, чтобы отряхнуть зонтик. Женщины выжидательно смотрели на нее. Как же ей попасть внутрь? Она больше не докладчик и даже не простой участник. С подобным затруднением ей еще не приходилось сталкиваться.

Глянув на дверь аудитории, она шагнула к женщинам.

– Я не зарегистрирована, но мне бы хотелось послушать главного докладчика, – сказала она, расстегивая плащ. В помещении было очень тепло.

Блондинка за столом покачала головой.

– Мне очень жаль, но вход только по билетам.

– Всего на полчасика, прошу вас. Я не собираюсь сидеть здесь целый день.

Женщина вновь покачала головой.

– Ничем не могу помочь.

Из аудитории донесся взрыв смеха. Джон, должно быть, успел наладить контакт с публикой.

– Мой муж выступает сейчас с речью, – сказала Клэр. – Я просто послушаю его, а потом уйду, хорошо?

Одна из брюнеток удивленно охнула:

– Вы – Клэр Харт-Матиас!

– Верно, – улыбнулась Клэр.

Блондинка встала и с неожиданной робостью протянула Клэр руку.

– Прошу прощения, – сказала она, – я понятия не имела, что это вы. Проходите.

Клэр признательно кивнула и направилась к двери в аудиторию.

В комнате было не протолкнуться. Вдоль стен стояли инвалидные кресла. На некоторых сидели люди, другие стояли сложенными, поджидая возвращения своих хозяев. Симпозиум был посвящен людям с ограниченными возможностями и их семьям. Оглядевшись, Клэр сразу поняла, что среди собравшихся были не только люди с травмой позвоночника. Белые трости указывали на слабовидящих. Ну, а девушка, чье изображение виднелось на двух больших экранах, переводила слова Джона для глухих и слабослышащих.

В дальнем конце аудитории находилась пара свободных стульев, и Клэр осторожно опустилась на один из них. Уж здесь-то Джон ее точно не заметит.

Сам он сидел в своем кресле посреди пустой сцены. Никакой кафедры – только он и публика. Никаких листков с заметками – Джон никогда не использовал их в своих выступлениях. Единственным подручным средством был микрофон, который он держал в руке.

Для этой встречи Джон выбрал розовую рубашку, серые брюки и серую твидовую куртку. Галстука на нем не было. Даже с такого расстояния Клэр разглядела, что он сильно похудел. Держался он совершенно непринужденно, что всегда отличало его выступления на публике.

Сразу было видно, что Джон находится в своей стихии. Присутствующие неотрывно смотрели на этого красивого мужчину в инвалидном кресле. Время от времени они согласно кивали и улыбались.

Клэр пропустила значительную часть его выступления, но она и так знала, о чем он поведет речь. Перед такой аудиторией Джон наверняка затронет различные моменты жизни тех, кого принято называть физически неполноценными – как, впрочем, и их близких. В прежние годы они с Клэр выступали на публике вдвоем, свободно перемещаясь между его перспективой и ее.

Упомянул он скорее всего и о той авиакатастрофе, которая унесла жизни его родителей, а его самого оставила калекой. После этого он обычно говорил о Клэр. Интересно, скажет ли он о ней и на этот раз, хотя ее нет рядом с ним на сцене? Хотя они уже не живут вместе?

Клэр недолго мучилась этими вопросами.

«Наверняка вам часто приходилось слышать, – промолвил Джон, – как человек, оказавшийся в положении инвалида, говорил о ком-то или о чем-то, что стало для него своего рода катализатором, вывело его на путь обновления. В моем случае это была моя жена Клэр, которая вытащила меня из ямы бесконечных переживаний и помогла увидеть то, что мне дано, а не то, что я утратил».

Клэр не раз слышала, как Джон произносил эти слова, однако впервые на глаза навернулись слезы.

«Но бывает и так, что мы любим кого-то слишком сильно», – промолвил внезапно Джон. Клэр в удивлении замерла: раньше ей не доводилось слышать подобного.

«Конечно же, это не редкость и в тех случаях, когда наш партнер физически здоров, – продолжил Джон. – Но особенно трудно избежать этой ловушки, когда близкий вам человек в чем-то ограничен. Вы любите его, и вам хочется сделать для него все, что только в ваших силах. В конце концов, он и так много страдал, и вы намерены всячески ограждать его от дальнейших страданий».

Публика в зале одобрительно закивала, а Клэр оставалось только удивляться, с какой целью Джон повел этот разговор.

«Те из вас, у кого нет проблем со здоровьем, знают, о чем я говорю. Вы видите, как близкий вам человек пытается пересечь комнату, чтобы выключить телевизор. Ваше первое побуждение? В конце концов, вам достаточно двух секунд, чтобы оказаться у телевизора, тогда как у вашего партнера может уйти на это не одна минута. Вы легко можете уберечь его от траты сил и времени. Но за это ему тоже придется заплатить. Если вы всегда и все будете делать за своих близких, они никогда не научатся делать это самостоятельно. Более того, они никогда не ощутят гордости за то, что смогли достичь чего-то сами. Если же в один прекрасный день вас не окажется рядом, они не смогут даже позаботиться о себе. А ведь дело не только в физических ощущениях. Вы пытаетесь избавить своих близких и от эмоциональных страданий. Они же так много пережили! Но ведь только боль заставляет нас расти».

Джон наклонился вперед, словно бы пытаясь сблизиться с аудиторией.

«Не избавляйте нас от боли, – с напором произнес он. – Дайте нам испытать ее. Предоставьте нам возможность расти и развиваться, – Джон перевел дыхание. – Еще я хотел бы обратиться к тем из вас, кого принято называть инвалидами, или людьми с ограниченными возможностями. Вы ведь тоже склонны поступать схожим образом, разве нет? Вам тоже хочется уберечь от страданий тех, кого вы любите. Иногда мы с таким усердием заботимся друг о друге, что в итоге причиняем друг другу лишь худшую боль».

Было видно, что Джон задел аудиторию за живое. Люди кивали и перешептывались. Мужчина, сидевший перед Клэр, обнял за плечи свою соседку.

Джон перешел к заключительной части, но Клэр его уже не слушала. Ей вдруг страшно захотелось прикоснуться к нему. Она даже подумывала, не выйти ли ей на сцену, чтобы дополнить его выступление, чтобы просто положить руку ему на плечо. Возможно, ей стоило позвонить Рэнди и отменить совместный обед, а потом остаться здесь и помочь с симпозиумом.

Но она не стала делать ни того, ни другого. Что ни говори, у нее больше не было прав на Джона. Да и он, судя по всему, уже не нуждался в ней.

Клэр хотелось перелистать календарь на несколько месяцев назад, чтобы вернуться в тот снежный январский день. Они бы заночевали в гостинице, так и не встретившись в итоге ни с Марго, ни с ее братом. Клэр хотелось быть рядом с этим умным и чутким мужчиной, который сидел сейчас на сцене. Как жаль, что не он помог ей справиться с мучительным наплывом воспоминаний!

Поднявшись со своего места, она поспешила к выходу. На улице моросил дождь, но Клэр даже не подумала открыть зонтик. Добравшись наконец до машины, она скользнула внутрь и включила обогрев.

Промокнув глаза, она поправила расплывшийся макияж. Пора возвращаться. Сейчас она поедет в ресторан, чтобы провести этот день с Рэнди – с человеком, который не любил ее так сильно, чтобы уберечь от боли.

43

Старла Гарви, так звали адвоката, в чью задачу входило отбирать свидетелей для слушаний на Капитолийском холме. Это она определяла круг женщин и мужчин, чьи истории о перенесенном в детстве насилии выглядели достаточно убедительными. Им-то и предстояло выступить перед комиссией, во главе которой стоял сенатор Уолтер Паттерсон.

Старла. Не слишком располагающее имя, думала Ванесса, набирая номер вашингтонского адвоката. Дозвонилась она достаточно быстро, однако женщина на том конце трубки явно куда-то торопилась. Поняв это, Ванесса сразу перешла к делу. Она желает дать показания насчет того, какое воздействие оказало на ее подростковую жизнь насилие, перенесенное еще в детстве. Она могла бы проиллюстрировать это и как профессионал, дополнив свой рассказ историями подростков, охваченных ее программой AMC, предложила Ванесса. Мисс Гарви, впрочем, быстро прервала ее.

– Слишком поздно, – промолвила она. – Мы уже набрали необходимое количество свидетелей.

– Но у вас есть лишь одна женщина, которая собирается сделать акцент на проблемах подросткового возраста.

– Верно, но это и не входит в сферу их главных интересов.

– А должно входить. Я не сомневаюсь, что они изменили бы свое мнение, если бы услышали соответствующую историю. Прошу вас, позвольте мне встретиться с вами.

Было слышно, как Старла со вздохом переложила бумаги.

– Ничего не могу обещать заранее, – сказала она. – Я встречусь с вами, но вам нужно быть готовой к тому, что вас, в итоге, так и не пропустят на комиссию. Можете подъехать во вторник к десяти часам? Слушания назначены на среду, так что у нас с вами не слишком много времени.

– Я приеду, – сказала Ванесса, вешая трубку.

Тем же вечером они с Брайаном договорились поужинать в ресторане. Когда Ванесса приехала туда, он уже сидел за столиком, потягивая свое пиво. Она рассказала ему о звонке Старле Гарви, и он выслушал ее со всем вниманием.

– Все это уже так скоро, – заметил он наконец, вкладывая в свои слова то, о чем Ванесса думала целый день.

– Да. Ты сможешь отпроситься?

– Постараюсь, – ободряюще улыбнувшись, он сжал под столом ее колено.

Ванесса заказала себе рыбу, однако почти сразу обнаружила, что у нее совсем нет аппетита. Стоило ей подумать, что придется рассказывать о своей жизни посторонним людям, как желудок судорожно сжимался. Но дело было не только в этом. Постепенно она дозревала до нового решения.

– Я не готова пока открыто противостоять Зеду Паттерсону, – сказала она мужу. – Но я готова объясниться с сестрой.

Брайан глянул на нее с нескрываемым удивлением.

– Конечно, ты могла бы это сделать, – кивнул он. – Я думаю, это будет правильным решением.

Ванесса откинула со лба волосы.

– Полагаю, нам нужно наконец поговорить, если я и в самом деле хочу оставить все позади, – сказала она. – Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю уже никогда.

– Конечно. К тому же мы едем в Вашингтон, а она, если не ошибаюсь, живет где-то поблизости. Если хочешь, я пойду с тобой…

– Нет, – покачала головой Ванесса. – Я не хочу встречаться с ней лично. Лучше я ей позвоню. Может, даже сегодня, – она крепко сжала ладони. – Просто не знаю, как мне на это решиться. А еще эти свидетельские показания…

– Подумай о детях, с которыми ты работаешь, – предложил Брайан. – Подумай о тех, кто нуждается в программе AMC. По крайней мере, ты будешь знать, что сделала все, что было в твоих силах.

Ванесса кивнула, хотя ей было ясно, что Брайан беспокоится вовсе не о детях. Он думал прежде всего о ней – о них обоих. Он чувствовал, что этот кусок прошлого накрепко засел в ее сознании, не позволяя ей двигаться дальше. И надеялся, что Ванесса сможет расчистить прошлое ради их совместного будущего. Ей тоже хотелось надеяться на это чудо.

Еще из гаража Джон услышал телефонные звонки. Сам он только вернулся домой после занятий в спортзале и теперь чувствовал, как постанывают от напряжения мышцы. Проехав на кухню, он взял телефонную трубку.

– Алло?

– Могу я поговорить с Клэр Харт-Матиас? – прозвучало это сухо и по-деловому, и Джон решил, что женщина на другом конце трубки собирается им что-то продать.

– К сожалению, ее здесь нет, – ответил он. – А кто ее спрашивает?

В трубке воцарилась долгая тишина, и Джон озадаченно нахмурился.

– Алло? – поторопил он.

– Меня зовут Ванесса Грей, – сказала женщина.

– Ванесса? – переспросил Джон. – Сестра Клэр?

И вновь молчание.

– Да, – промолвила та наконец.

– Рад познакомиться. Я – Джон Матиас, ваш зять.

– Не могли бы вы сказать мне, когда Клэр будет дома?

На мгновение он растерялся, не зная, как ответить.

– Мы разошлись, – сказал он в итоге. – Давайте я запишу ваш номер и передам его при случае Клэр.

– Нет! – все тот же холодный голос. – Не могли бы вы дать мне ее новый телефон?

– Там, где она живет, нет телефона, – пояснил Джон. – Впрочем, вы можете позвонить ей на следующей неделе в фонд. На работу.

Он вновь испытал странное чувство при мысли о том, что Клэр вновь вернется в офис. Сам он сказал ей, что будет рад этому возвращению, однако ему по-прежнему не давала покоя мысль о том, что каждый вечер она будет уезжать к Рэнди.

– Дать вам ее рабочий номер?

– Да, – это было сказано после очередной заминки.

Джон продиктовал Ванессе номер телефона, а затем дал еще адрес квартиры, которую снимала Клэр.

– Спасибо, – промолвила Ванесса. – До…

– Ванесса?

– Что?

– Клэр очень нужно поговорить с вами. Вы даже не представляете, насколько это важно для нее. Очень кстати, что вы позвонили именно сейчас.

44

Клэр уже не сомневалась, что этот день ее работы в фонде – первый за прошедший месяц – начнется с опоздания. Рэнди задержал ее у себя вафлями и разговорами: ему совсем не нравилось, что Клэр возвращается в фонд. Та поспешила домой, чтобы переодеться в подходящий для офиса наряд, но не нашла ничего лучше серой юбки и красного кардигана.

В душе постепенно нарастало беспокойство. Она переживала из-за того, как пройдет воссоединение с бывшими коллегами, которые догадывались о ее роли в разладе с Джоном. Тревожила Клэр и встреча с мужем, ведь им предстояло заново налаживать рабочие отношения.

Схватив со столика ключи, она выскочила за дверь и едва не столкнулась с какой-то женщиной.

– Вы ко мне? – вырвалось у Клэр после секундного замешательства.

Белокурые волосы незнакомки ровными прядями спускались ей на плечи; ясные голубые глаза неотрывно смотрели на Клэр.

Она вдруг похолодела, глядя на это полузабытое лицо.

– Ванесса?

– Она самая.

Клэр расплылась в улыбке:

– Ванесса! – она потянулась, чтобы обнять сестру, но та быстро отстранилась. Клэр глянула на часы. Джон и работа подождут. – Проходи, – сказала она, кивая на дверь.

Стараясь сдержать дрожь в руках, Клэр повернула в замке ключ. Она уже не сомневалась, что Ванесса пришла сюда не ради того, чтобы восстановить семейные узы.

– Хочешь чаю? – спросила она. – Чего-нибудь погорячее? Весна в этом году здорово подзадержалась.

– Все, что мне нужно, – несколько минут твоего времени, – покачала головой Ванесса.

– Как хочешь, – неуверенно промолвила Клэр. – Но я опаздываю на работу. Давай я сбегаю к хозяйке и позвоню? А то у меня тут нет телефона.

Она вновь распахнула дверь, но Ванесса ее остановила.

– Брось, Клэр. Я всего на минутку.

Клэр с неохотой прикрыла дверь. В глубине души она чувствовала, что ей нестерпимо хочется сбежать от этой незнакомки с ледяным голосом и пронзительным взглядом.

Клэр кивнула, предлагая сестре присесть. Ванесса сняла с плеча сумку и опустилась на краешек дивана. Нежно-розовое платье выгодно подчеркивало ее изящную фигурку, и Клэр ощутила укол давно позабытой зависти.

Выдвинув один из стульев, она тоже села.

– Знаешь, я так рада нашей встрече, – промолвила Клэр. – Правда, я с трудом признала тебя без кудряшек. Впрочем, с прямыми волосами тебе тоже хорошо…

– Ради бога! – Ванесса с нетерпением махнула рукой. – У меня нет времени на пустые разговоры. Я здесь только потому, что мне необходимо избавиться от того хлама, который я таскала с собой всю жизнь.

У Клэр вдруг похолодело внутри от дурного предчувствия.

– Боюсь, я не совсем понимаю, о чем ты, – выдавила она.

– Тогда я сразу перейду к делу, – Ванесса наклонилась вперед. – Я знаю, что ты сделала давным-давно, когда мы были еще детьми. Ты предала меня, да так, что хуже не придумаешь.

– Понятия не имею, о чем ты, – повторила Клэр. Она и правда не знала, о чем толкует Ванесса, разве нет? Тогда почему ей страшно захотелось вскочить и выбежать из комнаты?

– Зед Паттерсон, – сказала Ванесса. – Теперь понимаешь?

– Зед Паттерсон? – нахмурилась Клэр. – Это не тот парень, что был шерифом в Джереми?

Ванесса с любопытством изучала ее, склонив голову набок.

– Ты и правда все позабыла? – поинтересовалась она.

– Прости, но я никак не пойму…

– Зато я помню все очень хорошо, ведь меня до сих пор мучают кошмары. Как насчет того, чтобы я освежила твою память?

Перед глазами Клэр всплыла серебряная ложка, плавно опускающаяся в кувшин с медом. Как наяву, ощутила она на языке вкус меда. Ее нестерпимо затошнило. Нервная дрожь сотрясла все тело. « Прошу тебя, Ванесса, не торопи меня. Будь со мной помягче». Клэр судорожно запахнула на груди кардиган.

– Ванесса, я даже не знаю…

– Все случилось в тот самый день, когда меня увезли из дома. На ферме у нас с тобой была общая комната – большая спальня с желтыми обоями. В тот день ты разбудила меня с утра пораньше и сказала, что Зед просит меня прийти в амбар. Ты здорово нервничала. Я сразу заметила это, хотя мне было лишь восемь.

Ее воспоминания не отличались отчетливостью, и все же Клэр не сомневалась в их реальности. Она припомнила свою тревогу – тот же сорт беспокойства, который испытывала сейчас. Вот только источник этой тревоги был для нее неуловим.

– Шериф сказал, что ему нужна твоя помощь, – неуверенно произнесла она. Прозвучало это не как утверждение, а как вопрос. Так ли оно было на самом деле?

– Нет, – покачала головой Ванесса. – Он сказал, что ему нужна твояпомощь. Я пришла туда, а он заявил мне: «Где твоя сестра? Мне больше нравятся темноволосые девочки. Я просил прийти сюда Клэр, но вижу, что она – та еще трусишка. Прислала вместо себя младшую сестренку. Что ж, и на том спасибо».

Клэр нервно сжала край стола.

– На что ты намекаешь? Хочешь сказать, что он… домогался тебя? Но этого не может быть. Он был таким приятным человеком и…

– Не делай вид, будто тебе и впрямь непонятно, о чем я! – Ванесса быстро встала. – Он меня не домогался. Он меня изнасиловал.

Клэр в ужасе отпрянула.

– Бог мой, Ванесса! – она и помыслить не могла ничего подобного. – Может, ты что-то не так запомнила? Ты же была тогда совсем еще ребенком.

Ванесса скептически взглянула на сестру.

– Я думала, нечто подобное могло произойти и с тобой. Поэтому ты и не пошла туда сама.

– Нет, – покачала головой Клэр. – Ничего такого в моей жизни не было. И когда я сказала тебе, что ему нужна твоя помощь, я понятия не имела, для чего он тебя зовет.

Сказав это, она тут же опустила взгляд. В таком ли уж неведении она была? Почему же ей так хочется бросить тень сомнения на слова Ванессы?

– Видишь ли, – промолвила Клэр, – я недавно обнаружила, что исказила кое-что из своих воспоминаний. Возможно, то же самое произошло и с тобой.

Ванесса нервно расхаживала по комнате.

– К несчастью, я помню все до малейшей детали, – промолвила она. – Все случилось на этой проклятой карусели. На колеснице.

– На колеснице? – переспросила Клэр. Ванесса явно что-то путала: там не было никакой колесницы.

– Мне было всего восемь, – продолжила Ванесса. – Ты хоть понимаешь, что значит для восьмилетнего ребенка пережить подобное?

Клэр не хотелось даже думать об этом. Она с трудом сглотнула.

– Ванесса, – нервно промолвила она, – нам нужно вместе разобраться в наших воспоминаниях. Я думаю, ты тоже кое-что запомнила неверно. У нас на карусели не было колесниц – только лошадки. Возможно, ты все эти годы злилась на меня за то, чего в действительности не было, и…

– Как же ты похожа на Мелли! – по губам Ванессы скользнула циничная усмешка. – Я почти забыла, какой она была, а теперь смотрю, ты и правда – вылитая Мелли.

– Я не похожа на Мелли! – с негодованием заявила Клэр. Внезапно она, как наяву, увидела свою мать. Та сидела на фермерской кухне и загадочно улыбалась. И вновь перед глазами Клэр мелькнула ложка с медом. К горлу опять подступила тошнота.

– Все так и было, – сказала Ванесса. – По твоей милости я отправилась в амбар, а этот ублюдок Паттерсон изнасиловал меня, – она прижалась спиной к стене. – Подростком я искала хоть кого-то, кто избавил бы меня от этих воспоминаний. Спала со всеми подряд, лишь бы забыть об этой боли.

– Я больше не знаю, что правда, а что вымысел, – промолвила Клэр, пытаясь справиться с приступом тошноты. – Если тебе и правда пришлось пережить это, мне безумно жаль, – она потянулась к сестре, но та отшвырнула ее руку.

Ванесса изо всех сил пыталась справиться с дрожью в голосе.

– Ты хоть знаешь, как я любила тебя, когда мы были маленькими? – спросила она. – Как мне хотелось во всем быть похожей на тебя?

– Я мало что помню из детства, – промолвила Клэр. Она и правда помнила лишь то, как завидовала младшей сестре.

– Что ж, тебе повезло, – схватив сумку, Ванесса повесила ее на плечо.

Клэр осторожно встала, стараясь не поддаваться головокружению.

– У меня сейчас не самый удачный период в жизни, – сказала она, подивившись тому, как слабо прозвучал ее голос. – Я рассталась с мужем и живу здесь только из-за того…

– Давным-давно ты написала мне, что у тебя есть ребенок, – прервала ее Ванесса. – Девочка, если не ошибаюсь?