Для крутых закон не писан Бадин Андрей
— А чего мы еще ждали, — наконец произнес Николай, тяжело вздохнул и пошел в центр гостиной. — Где пристройка?
Давыдов поспешил следом, догнал его, снова взял под руку и провел в самый дальний уголок дома, к коридору, соединяющему основное здание с пристройкой.
Мужчины вошли в пахнущий смолой и сосновыми вениками, обитый липовыми досками вечно теплый предбанник. На секунду задержались в нем, а оттуда через узенькую дверь перешли в большой, сверкающий голубой глянцевой плиткой бассейн. По центру его размещалась квадратная, пять на пять метров, ванна, а вокруг нее стояли пластиковый стол со стульчиками, лавка для массажа, телевизор и бар. Потолок, пол и стены были облицованы голубым кафелем, а справа располагалось большое, во всю стену, окно.
Бугров остановился, осмотрел помещение и увидел на полу возле окна тело своей жены Люсеньки. Она лежала, накрытая мокрой белой простыней, а рядом стояли полковник Воробьев и двое бойцов спецназа. У них были мокрые рукава и штанины брюк — видимо, они вытаскивали ее из ванны. Неподалеку, подперев плечами стену, тихо разговаривали Алексей Толмачев и судмедэксперт Иванов.
Николай сурово осмотрел всех присутствующих, медленно, нехотя приблизился к телу жены и взглянул на прилипшую к ее лицу мокрую белую простыню.
— Прими мои соболезнования, — тихо произнес полковник Воробьев, дотронулся своей рукой до руки капитана, пожал ее и деликатно отошел в сторону. Бойцы сгрудились возле Толмачева и подошедшего Давыдова.
Бугров присел над телом, приподнял тонкую ткань и взглянул в мертвенно-бледное, с посиневшими губами лицо своей любимой. Его ужаснула эта бледность, потому что такой он ее не видел ни разу в жизни.
Людмила лежала на спине, вытянув руки вдоль туловища, и ее мокрое платье плотно облегало тело. Мокрые волосы комом сплелись на затылке, некогда накрашенные ресницы расплылись и тушь размазалась по щекам.
— Ее утопили? — произнес капитан, но подошедший полковник Давыдов не понял, что тот разговаривает сам с собой и ответил:
— Нашли в бассейне, пристегнутую наручниками к сливной решетке на дне. Видимо, эти гады сначала ее пристегнули, а потом пустили воду.
Николай закрыл глаза и представил себе, какой ужасной смертью погибла Люся. Он представил, как двое парней спускают ее, испуганную и подавленную, в пустой бассейн, просовывают наручники в решетку, а затем сцепляют ими руки Люси. Она сопротивляется, молит о пощаде, но бандиты молча, без лишних слов вылезают из ванны, подходят к пульту и включают насос. Мощные струи воды начинают хлестать из стенок ванны, постепенно заполняя ее.
Вода прибывает, а Люся кричит и стонет, пытается порвать наручники и приподнять вмонтированную в пол сливную решетку. Но все усилия тщетны, и вода уже подступает к груди женщины. Убийцы уходят, чтобы не слышать ее жалобных воплей, а вода подступает все ближе и ближе, и вот она уже у горла.
Предчувствие смерти страшнее самой смерти, и женщина в агонии, из последних сил пытается освободить руки, но сил все меньше, а вода неумолимо прибывает. Наконец, устав бороться, она обессиленно садится на кафель и покорно ждет кончины. Только всхлипывает от бессилия, от жалости к самой себе и от чувства вины перед сыном Павликом. Она не знает, оставят ли в живых его.
Когда первые струйки начинают заливаться в рот, она снова бьется в агонии, пытается освободиться, выплевывает воду, но ее все больше и больше, и дышать уже нечем и вместо воздуха во рту и носу вода.
Людмила задерживает дыхание, из последних сил пытается разорвать цепь наручников, но голова уже под водой и до гибели остаются считаные секунды.
И вот сдерживать дыхание нет больше силы, происходит роковой вдох, вода с шумом заполняет легкие, Люся вздрагивает и теряет сознание. Ее тело конвульсивно дрожит, но через мгновение замирает и плавно опускается на дно бассейна…
Бандиты приходят посмотреть на жертву и, убедившись, что она мертва, выключают воду и уходят.
Николай накрыл лицо жены мокрой простыней и встал.
— Ты прости нас, меня прости, я был инициатором операции, — тихо сказал Давыдов и сокрушенно опустил голову. — Мы не смогли уберечь ее от гибели.
— Больше всех виноват я, — уставившись взглядом в пустоту, произнес Николай. — Не надо было вообще связываться с этим Ральфом, будь он проклят, не надо было лезть в это дело, тягаться с сильными мира сего… Доказывать свою крутизну и глупость.
— Наверное, ты прав, но кто тогда будет защищать закон? — вдруг произнес полковник.
— Закон сейчас не на нашей стороне. Мы все заранее знали, что операция кончится провалом, но пошли на нее, и у нас не было другого выхода. Я только поверить не мог, что трагедия коснется меня и моей семьи.
Полковник обреченно замолчал и отошел от капитана.
— Вы говорите, Павлика не нашли? — спросил Бугров.
— Да, его они убить не осмелились.
— Осмелятся, еще как осмелятся, ведь это не их ребенок. Им нужен заложник, и они снова будут требовать диск. И что я им дам?
— Да, его у нас нет.
— Нет, и взять его негде, и значит, мой Павлик тоже погибнет? — Бугров пристально посмотрел на полковника. — Я понес тяжелую потерю потому, что действовал по законам государства, а они — по-своему бандитскому закону, но впредь я буду действовать по-иному — я поступлю, как они.
— Как знаешь, — съежился Давыдов, — теперь я тебе не судья.
Наступила пауза.
— Когда наступила смерть? — наконец спросил Николай.
— Примерно час назад, — сказал полковник. — Судмедэксперт тело уже осмотрел и вынес заключение. Точнее можно будет сказать после вскр… — Давыдов осекся.
— Час назад, значит, час назад. Раз Михалыч сказал час назад, значит, час назад. Ведь наш медик никогда не ошибается. — Бугров уставился в окно, положил на него ладонь и отрешенно стал барабанить пальцами по стеклу.
Во дворе на траве сидели и лежали спецназовцы и ждали, когда их повезут в Москву. На сегодня их героическая работа была закончена.
Николай смотрел на них и думал: «Дома их ждут жены, дети, любовь и тепло семейного очага, а для меня все это в прошлом, у меня этого больше никогда не будет. А что будет?»
— С тобой все нормально? — спросил его Давыдов.
— Все нормально, — буркнул капитан, — если не считать того, что произошло час назад.
Шеф помялся с ноги на ногу, постоял с капитаном еще некоторое время, а потом отошел к сотрудникам.
— Час назад, — вновь повторил Николай, а затем задумался. — Который сейчас час? — вдруг спросил он.
— Восемнадцать часов пятьдесят минут, — посмотрев на часы, ответил Алексей.
— Как час назад? — удивился Бугров. — В восемнадцать ноль-ноль я положил диск в почтовый ящик, и значит, в это время моя жена была уже мертва?!
— Михалыч мог ошибиться, — заинтересовался подошедший Давыдов.
— Он мог ошибиться на пять-десять минут, но не на полчаса, — уточнил Бугров. — Значит, они и не собирались отдавать мою жену, они еще до нашего приезда пристегнули ее к решетке и включили воду. Они все рассчитали так, чтобы смерть наступила до того, как я опущу диск в почтовый ящик.
— Ты ведь разговаривал с ней по телефону за пару минут до того, как отдал диск, — вспомнил Толмачев.
— Ее голос могли записать или подделать компьютером, и я мог разговаривать с совсем другим человеком, — вздохнул Бугров. — Сколько времени наполняется бассейн, вы проверяли?
— Нет, сейчас выясним, — Алексей подошел к пульту управления насосом и нажал на кнопку с надписью «Налив». За стеной послышался мощный гул, и десяток сильных струй устремились в ванну из отверстий в стенках. Алексей включил секундомер на своих электронных часах, подошел к бортику, посмотрел на дно ванны и на чертову сливную решетку. Бугров, Давыдов, Воробьев и остальные тоже подошли к краю и уныло наблюдали за происходящим. Эксперт снимал наполнение бассейна на видеокамеру.
Через пять минут бассейн был наполнен до краев, и Толмачев выключил напор.
— Пять-шесть минут, — подытожил Бугров. — Глубина его полтора метра, Людмила было прицеплена к решетке, и голова ее находилась в семидесяти сантиметрах от дна. Значит, достаточно было налить его наполовину, чтобы она погибла.
— На это ушло примерно три минуты, — подтвердил Алексей.
— А они должны были еще посмотреть, мертва ли она, затем выключить воду и только потом уходить, — заключил капитан. — Михал Михалыч, во сколько наступила смерть?
— Как только слили воду из ванны, а на это потребовалось десять минут. Я спустился вниз, проверил пульс, посмотрел веки, губы и определил, что она уже час как утонула. Сердце остановилось примерно час назад.
— Значит, полшестого? — подчеркнул Коля.
— Примерно в это время, — подтвердил эксперт — но точнее скажу после проведения химической экспертизы на свертываемость крови.
— Ее убили за полчаса до того, как мы приехали, — подытожил Бугров, — но почему? Ведь обычно с заложниками так не поступают. Если бы ее убили после просмотра диска, то тут все понятно, но раньше… Может быть, они заранее знали, что диск не тот? — Бугров посмотрел на полковника.
— Я не могу объяснить мотивацию их поведения, — покачал головой хмурый Давыдов.
— Они догадались, что у меня нет диска и что я приеду с группой захвата. Но как?
— Могли проследить нас от управления, — высказал мнение Толмачев, — посадили наблюдателя у ворот и засекли выезд машин. Он передал по рации и… Они ведь знают, что ты сотрудник контрразведки.
— А как они узнали мой домашний адрес? Ведь это секретная информация, ведь я секретный агент! Мы все тут секретные агенты. Кто сообщил киллерам Свисту и Дятлу, что мы с Алексеем наблюдаем за ними у дома? От кого они узнали, что я в управлении и поеду домой на такси? В тот вечер мы с вами хорошо расслабились, и я устал и был не в форме — даже пистолет в сейфе оставил. И наконец, откуда они узнали, кого надо захватить в заложники, ведь в моем досье нет фотографий жены, сына, дочери. Значит, кто-то им показал их, значит, по мне ведется работа, как по убитому Ральфу. — Николай вопросительно посмотрел на сослуживцев.
Ни полковник, ни Алексей, ни сам Николай не знали ответов на эти вопросы и поэтому молчали.
— И последнее: кто предупредил этого Виноплясова о том, что мы собираемся захватить его офис? Поэтому он успел уехать и все важные документы с собой увез. В сейфах ведь одна туфта оказалась.
— И двоих киллеров тоже предупредили, — добавил Толмачев. — У них на квартирах третий день засада, но никто домой не явился — ни жены, ни дети.
— Происходит постоянная глобальная утечка секретной информации, и я думаю — среди нас предатель.
— Ну, это ты лишку хватил, — завелся Давыдов, когда услышал обвинение. — Ты меня или Алексея подозреваешь в предательстве или наших сотрудников?
— Я не вас имею в виду, и вы прекрасно это знаете. — Николай покачал головой. — Кто-то в нашем управлении постоянно сливает информацию преступникам, и этот крот может быть кем угодно — адъютантом, секретаршей, уборщицей в конце концов. Он может доблестно трудиться в архиве и иметь допуск к делам, может сидеть в техническом отделе. Крот может быть где угодно.
— Получается интересная ситуация, — заметил Давыдов. — Тарасова предал его приближенный Ральф и слил нам информацию на него, а нас предал наш агент и слил ему информацию на нас.
— Предатели были во все времена, и от них всегда страдали все — и свои, и чужие. Только удивительно, что свои их называют предателями, кротами, сексотами, а чужие — разведчиками, теневиками и нелегалами, — подвел черту Бугров.
Вдруг раздался сигнал сотового телефона Николая, он вынул его и поднес к уху.
— Примите мои соболезнования, — раздался искаженный компьютером голос. — Мы не хотели до этого доводить, но вы сами виноваты. Не надо было подсовывать нам липу и приезжать с группой спецназа.
Как только Николай услышал этот противный, с металлическим звуком голос, у него в груди начала подниматься мутной волной лютая злоба. Адреналин устремился в кровь, лицо побагровело, руки затряслись, и он чуть не поперхнулся от ярости.
— Вы! — заревел он. — Вы еще соболезнуете! Вы убили мою жену, и я должен продолжать вести с вами переговоры?! — Он был в величайшем эмоциональном возбуждении и не знал, что говорить. У него внутри все кипело, и он не находил слов, а только часто дышал и скрипел зубами.
— Вы не забыли, что у нас ваш сын Павлик? — спокойно напомнил переговорщик. — Прекрасный мальчуган, сидит на стуле и лопает вкусное мороженое. Он пока не знает, что его мамы больше нет.
Услышав это, Николай обмяк и у него внутри все опустилось.
— Если с ним что-нибудь случится, то я буду вас искать всю свою жизнь и обязательно найду. Но сразу стрелять не стану, а буду резать вас медленно, долгие месяцы, резать маленькими кусочками, так, чтобы вам было нестерпимо больно и чтобы вы сами просили меня убить вас. Но я буду отрезать и отрезать ломтик за ломтиком, доставляя вам адскую боль, несравнимую с той, что вы доставили мне. — Глаза Николая налились кровью, и стоящий рядом и слышавший его слова Давыдов грешным делом подумал, что тот свихнулся от ненависти.
Услышав ответ, похититель замолк, не зная, что сказать. Видимо, ему стало не по себе.
— Вы поняли меня? — рявкнул Николай.
— Да, я вас понял, — произнес после паузы электронный голос, — но поймите меня правильно, мне нужен диск. Он мне нужен любой ценой, и я точно знаю, что он у вас.
— Да нет у меня вашего долбаного диска, — выдавил Николай. — Если бы он у меня был, стал бы я вам подсовывать липу? Вы ошиблись, решив, что он у меня.
— Мы обыскали все те места, куда Гурвич мог его спрятать, и не нашли.
— У меня его тоже нет.
— Вы плохо искали. Подумайте хорошенько, где он может быть, и через три часа я вам перезвоню. Подумайте и найдите диск, иначе вы больше никогда не увидите живым вашего славного малыша. — После этих слов похититель передал трубку Павлику.
Как только Бугров услышал его голосочек, у него на глазах выступили слезы.
— Папа, папа, — залепетал малыш, — я хочу домой, к маме хочу.
Горький ком встал у Николая в горле, и он не смог вымолвить ни одного слова.
— Папочка, ты меня слышишь, я к маме хочу, я домой хочу, — проговорил по слогам Павлик.
— Я тебя слышу, сынок, слышу, — наконец ответил капитан, — через час ты будешь дома, со мной и мамой, я тебе обещаю.
Трубку вновь взял похититель и с холодной надменностью произнес:
— Так, значит, через час?
— Я вас предупреждаю, через час мой сын будет со мной, — зло ответил Бугров, размахнулся и с силой метнул трубку сотового телефона в кафельную стену бассейна. Она с грохотом разлетелась на мелкие кусочки, став символом прекращения мирных переговоров между Николаем и захватчиками. Взбешенный Бугров быстро подошел к Толмачеву и рявкнул ему в лицо:
— Дай оружие! — Он не взял, а вырвал у него из рук укороченный «калашников», вынул из-за пояса два сдвоенных рожка и быстро пошел к выходу.
— Стой, Николай! Вернись! — крикнул ему вслед Давыдов, но тот его не хотел слушать. — Капитан Бугров, я вам приказываю вернуться! — закричал полковник и побежал следом.
Николай подошел к Воробьеву и сказал:
— Дайте мне маску.
Тот беспрекословно отдал черную вязаную маску с прорезями для рта и глаз, а капитан засунул ее за пояс и направился к машине.
— Коля, не дури, — схватил его за руку полковник. — Не делай глупостей, потом всю жизнь будешь раскаиваться!
— Я уже раскаиваюсь, — жестко ответил капитан, выдернул руку, сел в служебную «Волгу», завел двигатель, нажал на газ и с песочными фонтанчиками из-под задних колес рванул с места. Машина пронеслась по участку, выехала в ворота и через мгновение оказалась на улице. Там выровнялась и, увеличивая скорость, понеслась по Пионерской в сторону Ново-Рязанского шоссе.
— Куда это он? — спросил подошедший к шефу Воробьев.
— А ты не догадываешься? — зло посмотрел на него полковник. Он отвел спецназовца в сторону, приблизился к его уху, прошептал:
— Он поехал брать в заложники семью Тарасова.
Воробьев ахнул и с ужасом уставился на шефа.
— Он в таком состоянии, что способен на все, поэтому я тебя прошу, Володя, езжай за ним и попробуй вернуть. Понял? Вы служили вместе много лет, ты его боевой командир, учитель, попробуй его отговорить, ведь подставится парень, потом его с твоим спецназом брать придется.
— Попробую, но если он не согласится, не стрелять же, — обескураженно ответил Воробьев.
— Стрелять, конечно, не надо, попробуй уговорить, ну а если не получится — тогда этому Тарасову хана…
— Это точно, — кивнул спец.
Воробьев взял у водителя микроавтобуса ключи, сел за руль, завел двигатель и помчался следом за капитаном.
Глава 15
Николай выехал на Ново-Рязанское шоссе и направился к Москве. Он несся на большой скорости, что называется, не жалея колес, и лихо обгонял многочисленные автомашины. Все равно продвижение было не таким быстрым, как он хотел. Тогда капитан прилепил на крышу синий спецмаяк, включил его, занял крайнюю левую полосу и вдавил педаль газа в пол. Ему сразу стали уступать дорогу, и он смог разогнаться до предельно возможной скорости.
«Волга» с форсированным двигателем, усиленной подвеской и пятиступенчатой коробкой передач понеслась со скоростью сто восемьдесят километров в час. Николай перестал вилять между машинами и ехал по прямой. Ему надо было как можно быстрее добраться до Московской кольцевой дороги, проехать по ней на северо-восток, а там свернуть на Рублевское шоссе, где располагался загородный особняк Тарасова. Его самого Николай дома застать не надеялся, а вот жену или ребенка очень хотел повстречать.
Бугров спешил, так как был уверен, что затаившийся в недрах управления предатель сумеет сообщить своему покровителю о надвигающейся угрозе в лице капитана. Николай не ждал теплого приема, но надеялся, что сумеет прибыть на дачу Тарасова до того момента, как оттуда улизнет его семья.
Несколькими часами ранее, еще до выезда на захват, Бугров вошел в компьютерный архив контрразведки и на всякий случай узнал домашний адрес и телефон квартиры и виллы Тарасова. Он позвонил по обоим номерам и выяснил, что супруга банкира Марина и сын Андрейка сейчас находятся в загородном особняке. После гибели Люси Николай решил захватить в заложники семью предпринимателя, чтобы обменять их на своего сынишку.
Бугров знал адрес: Рублевское шоссе, дом двадцать пять, но расположение дома на участке, число комнат в нем, наличие охраны и охранной сигнализации было ему неизвестно. Он гнал «Волгу» на предельной скорости, но вдруг заметил позади летящий под синим маяком синий микроавтобус спецназа.
— Неужто Давыдов выслал группу захвата и попытается взять меня силой? — прошептал Бугров и хотел прибавить скорости, но не смог. Машина быстрее ста девяноста не шла. А иноземный «Фольксваген» несся под двести двадцать и неумолимо догонял капитана.
Потом Николай увидел, что в кабине только полковник Воробьев. Тот махнул рукой, призывая Николая остановиться, и капитан, несмотря на то что очень спешил, решил подчиниться. Он стал понемногу сбрасывать скорость и наконец встал на обочине недалеко он поста ГАИ.
Микроавтобус затормозил впереди, полковник вышел, бравой походкой подошел к «Волге» и встал напротив ее водительской двери. Оперся о крышу руками и перевел дух:
— Ну ты и шел, — усмехнулся он.
Настроение у него было бодрое, он был благодушен и, как понял Николай, имел мирные намерения. Хотел поговорить с капитаном и решить вопрос без ругани и применения силы. Но Бугров от своего отступать не собирался и имел намерение идти до конца. Если полковник задумал применить силу, то Николай решил ответить ему тем же.
Но Воробьев был добродушен как никогда и по-дружески сказал:
— Ну, чего ты горячишься, дрова ломаешь, как новичок, ты же офицер, боец, я тебя давно знаю.
— А что мою жену убили и четырехлетнего сына грозятся убить, вы тоже знаете, — зло ответил Бугров.
— Все я знаю и полностью разделяю твою решимость. Я сам, попади в такую ситуацию, не дай бог, может, и не таких дров наломал бы, но шеф просил попробовать тебя отговорить. Вот я догнал и пробую, — полковник виновато посмотрел на капитана.
— Вы меня отговорить не сумеете, так что напрасно гнали, — буркнул Николай.
— Ну, тогда езжай и поступай, как подсказывает тебе совесть. — Полковник отошел от машины. — Но, Коля, я тебя прошу, как бы там дальше ни произошло, не опускайся до убийства — месть плохая штука. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Езжай.
Воробьев махнул рукой и опустил голову, а Николай посмотрел на своего бывшего учителя и руководителя, тяжело вздохнул и добавил:
— Спасибо за пожелание, но как оно там будет… — Он переключил скорость, дал газ, выехал на трассу и через несколько секунд затерялся в потоке машин. Воробьев постоял на обочине, потом прошел к иномарке, сел за руль, взял сотовый и позвонил полковнику Давыдову. Сообщил, что капитана Бугрова он не сумел догнать из-за огромной пробки.
После разговора с полковником Николай воспрянул духом, снова разогнался до предела возможностей машины, пытаясь нагнать потерянное время. Хотя потерянными он минуты этого разговора не считал, так как Воробьев, сам того не ведая, фактически благословил его на захват семьи Тарасова. И окрыленный капитан быстро доехал до поворота на Рублевку, не снижая скорости свернул на нее и помчался к особняку олигарха. Теперь до цели оставались считаные километры.
Когда капитан увидел на заборе цифру двадцать, то притормозил и стал считать дома, чтобы не пропустить двадцать пятый. Заметив его, он медленно проехал мимо, остановился у двадцать седьмого, заглушил мотор и осмотрелся.
Взглянул на часы и отметил, что из Малаховки на Рублевку он домчал за двадцать пять минут. С такой скоростью он не ездил никогда в жизни, да и никто наверное, не ездил.
Капитан еще раз осмотрел пустую улицу, завернул автомат в целлофановый пакет, заткнул за пояс маску и перчатки, поправил на груди бронежилет и вышел из машины. Захлопнул дверцу, включил сигнализацию и пошел к возвышающемуся рядом забору дома номер двадцать семь.
Он еще раз воровато осмотрелся и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, проник в густой куст сирени и залез на высокий каменный забор. Спрыгнул на участок и пошел по заросшему кустами двору в направлении смежного с виллой Тарасова забора.
Бугров не хотел атаковать особняк банкира в лоб, а решил проникнуть в него с соседнего участка, чтобы внезапно разоружить наверняка имеющуюся там охрану. Николай шел вдоль ограды и искал место, где бы ее успешно преодолеть, как вдруг услышал за спиной гневный оклик:
— Э, хлопэц, ты кудыть?
Он с опаской обернулся и увидел недалеко от себя щуплого мужичка в запыленной, испачканной цементом и краской строительной робе и с козьей ножкой в зубах. Строитель боязливо осмотрел капитана с ног до головы и, не заметив за поясом пистолет, а в пакете автомат, подошел ближе.
— Ты чаго тута шукаешь, — с украинским акцентом проговорил он. — Здеся не положано топтать, тута стройка идеть.
— Чего строите-то? — добродушно спросил Бугров и спрятал пакет с автоматом за спину.
— Баню для хозяына робим, руску баню.
— А, ну и иди строй свою баню, а ко мне не лезь, — махнул рукой чекист и пошел дальше.
— О, как ты загутарил, — взвился заносчивый хохол, — ща я тоби проучу! Гриня, а Гринь, подь сюды, скорехонько подь! — закричал кому-то мужичок.
Бугров не стал обращать внимание на назойливого работягу, подошел к высокому каменному забору и стал искать, где бы через него перелезть, но вдруг услышал за спиной треск веток и тяжкое сопение. Так ломает растительность бедолага медведь, когда продирается за малиной.
Когда Николай обернулся, то увидел огромного парня, с тяжелым сапом вылезающего из кустов. Это и был тот самый здоровенный чудо-богатырь Гриня, которого кликал хохол. Ростом за два метра, он был настолько массивен, что походил на трехстворчатый шкаф. Строительная роба на нем трещала по швам, сапоги на ногах были пятидесятого размера, а гигантские ладони не помещались в рабочих рукавицах.
Его красное, хоть прикуривай, сытое лицо походило на пятилитровую банку томатного сока, а широченные плечища загораживали полнеба.
— Чо, Вась? — с таким же акцентом спросил помощник и уставился на незнакомца.
— Этому кацапу надо в морду дать, — смело выпалил Вася, указал на Николая и бодро отошел в сторону. Принялся наблюдать, как его дружок будет разделываться с незваным гостем.
— Это мы ща. — Гриня утер потное, красное, как кирпич, с на редкость тупым выражением лицо и, подняв огромные, как ведра, кулаки, двинулся на капитана. От неожиданности Бугров оторопел, потому что драться со здоровенным шабашником не входило в его планы. Но конфликта было не избежать, и он приготовился к отражению атаки. Оружие решил применить только в крайнем случае и кинул пакет с автоматом в куст.
А Гриня шел вперед, как бульдозер, и останавливаться не собирался. Когда расстояние между ними стало небольшим, он протянул свою огромную лапу и попытался схватить Николая за голову. Пошарил пальцами в воздухе, ища обидчика, но тот отстранился, размахнулся и резко врезал гиганту правым кулаком в челюсть. Голова Грини дернулась, подошвы истоптанных сапог скользнули по мокрой траве, и он, как спелый колос дородной украинской пшеницы, скошенный острым российским серпом, плавно рухнул в куст. Недолго думая, Николай стремительно шагнул вперед и ломанул Васе ногой в нижнюю челюсть. Шабашник кубарем улетел в кусты и даже вскрикнуть не успел. Бугров осмотрелся, и убедившись, что его победного раунда никто не видел, поднял автомат и залез на забор.
Спрыгнув на землю на другой стороне, капитан спрятался за невысоким, ровно подстриженным кустиком крыжовника и оглядел участок. В глубине сада, в тридцати метрах от него, возвышался большой красивый особняк банкира Тарасова. Своими остроконечными крышами он напоминал средневековый замок, только не хватало флагов на башнях и бойниц в толстых каменных стенах.
Широкая мраморная лестница, украшавшая фасад здания, вела в высокие, обрамленные полуколоннами двери красного дерева. Над ними красовался барельеф из белого мрамора, прославляющий изобилие виноградных гроздей, купидонов и обнаженных женщин.
Перед домом был разбит сквер с фонтаном, клумбами и стрижеными газонами, а рассекали его пешеходные дорожки, покрытые красивой мраморной плиткой. От широких въездных ворот к подъезду вела асфальтированная дорога, а на ней у самого дома стоял большой черный лимузин.
Контрразведчик достал из кармана куртки небольшой бинокль и стал осматривать участок. Искал видеокамеры на воротах и у дома и нашел их.
— Всего четыре, — процедил сквозь зубы Бугров, вынул из другого кармана глушитель и навернул на ствол укороченного автомата Калашникова. Потом достал черную маску, натянул на голову и поправил так, чтобы сквозь ее дыры было лучше видно. Далее надел тонкие черные лайковые перчатки и взял автомат в руки.
Наконец он встал, стремительно перебежал к дому, прижался спиной к его шершавой гранитной стене и осмотрелся. Неожиданно дверцы стоящего перед домом «Мерседеса» отворились, и из машины вышли двое крепких охранников в темных костюмах. Николай спрятался за угол и поднял автомат, но парни быстро прошли к крыльцу и вошли в дом.
Николай сидел за кустом у стены и поглядывал на видеокамеру, установленную на углу особняка. Она мерно поворачивалась то влево, то вправо и смотрела то на дорогу, то на сквер. Крыльцо, машина, фонтан и вся площадь перед домом были у нее как на ладони.
Бугров решил пока ничего не предпринимать и узнать, что будут делать дальше вошедшие в дом громилы. И вот через минуту из подъезда вышел один из них, внимательно осмотрел двор, поднес рацию к губам и что-то в нее сказал. Николай находился в десяти метрах от него и не расслышал сказанного, но понял, что сейчас из особняка кого-то выведут и посадят в машину. Он передернул затвор автомата, смерил расстояние от себя до машины, поправил маску на голове и перчатки на руках и приготовился к атаке.
Через несколько секунд из дома вышла красивая, богато одетая молодая женщина в сопровождении двоих охранников и направилась к авто. За руку она вела десятилетнего мальчика в джинсовом костюме, бейсболке и кроссовках. Как понял Бугров, это и были жена банкира Марина и его сын Андрей. Они прошли к лимузину, высокий охранник незамедлительно открыл перед ними заднюю дверцу, и они сели в салон.
— Ага, экстренная эвакуация, — прошептал Николай. — Уже донесли о моем визите.
Он не стал ждать, пока телохранители влезут в салон, а встал во весь рост, прицелился в ближнего парня и выстрелил короткой очередью по ногам. Пули попали в бедро, телохранитель вскрикнул, упал как подкошенный, в одно мгновение потерял сознание и затих.
Увидев падение товарища, парни кинулись к автомобилю и хотели укрыться внутри, но Николай незамедлительно дал по их ногам две короткие очереди. Один рухнул на бегу, пролетел два метра, ударился головой об открытую дверцу «мерина» и потерял сознание. Его подстреленный в голень товарищ сумел проковылять до салона, открыл водительскую дверцу и залез внутрь, но захлопнуть ее не успел. Николай кинулся к нему, направил автомат в лицо и скомандовал:
— Выходи!
Секьюрити замялся на долю секунды, а капитан сильно врезал ему в лицо рукояткой автомата, схватил за рукав пиджака и что было сил рванул на себя. Парень вылетел из кабины на асфальт, а Бугров добавил ему кулаком в челюсть и послал в глубокий нокаут.
Капитан влез в салон, захлопнул дверцу и обернулся назад, чтобы посмотреть, там ли женщина и ребенок. Увидев черную страшную маску на голове нападавшего, Тарасова взвизгнула, обхватила испуганного Андрюшку и повалилась на сиденье. Николай завел двигатель, нажал на газ и рванул с места. Но тяжелый бронированный представительский «Мерседес» начал ускоряться не спеша и поехал к воротам слишком плавно. Тогда капитан переключил скорость, дал полный газ и заставил машину прилично разогнаться.
Только Бугров устроился за рулем поудобнее и освоился с управлением, как вдруг получил сильный удар по голове. Это Марина Тарасова в аффекте схватила из бара первую попавшуюся бутылку и огрела ею нападавшего. Тара разлетелась в пыль, окатив капитана прохладным вонючим виски. Алкогольные струи вперемешку с мелкими осколками попали ему за шиворот.
— Тварь! — закричал он, обернулся и схватил девушку за руку. Марина решила не останавливаться на достигнутом и стала тыкать в голову «террориста» острым бутылочным горлышком. Если бы Бугров не остановил ее, она рассекла бы ему шею и затылок.
Но капитан выдернул острое стекло из цепких пальцев, размахнулся и врезал девице кулаком в челюсть. Бил не сильно, но точно и попал куда надо. Марина откинулась на сиденье, потеряла сознание и затихла. Щуплый пацан от испуга прижался к ней и заплакал.
Когда Бугров вновь взглянул на дорогу, то увидел, что «Мерседес» на полной скорости несется в закрытые ворота. Капитан нажал на тормоз, но тормозной путь броневика был гораздо длиннее, чем у обычного лимузина, и поэтому останавливаться он и не думал. «Мерс» на полной скорости врезался в витую металлическую ограду, одним махом снес ее и продолжил свой победный путь уже на улице. Пересек ее, доехал до соседнего забора и врубился в его кирпичный столб. Тот пошатнулся, обрушился на лобовое стекло градом красных кирпичей, вмиг расколотив его.
— Вот это да, — удивился Николай, — пули оно выдерживает, а кирпичи нет.
Причем пострадало не только стекло, но и двигатель — от удара деформировался радиатор и мотор начал парить. «Мерседес» вышел из строя, и ехать на нем дальше было нельзя. А капитан собирался увезти семью Тарасова подальше от дома.
Николай поправил чулок на голове, открыл дверцу и выскочил на улицу, обежал лимузин, распахнул заднюю дверь и выволок нокаутированную дамочку на асфальт. Вытянул за руку сопротивляющегося сынка и, подхватив мамашу за талию, понес к служебной «Волге».
Он поместил паренька на заднем сиденье, а Марину на переднем, сел за руль, завел мотор, развернулся и помчался вон из поселка «новых русских». Мигом домчал до Рублевки, свернул на нее, проехал несколько километров в сторону окраины и повернул на ведущую в лес проселочную дорогу.
Машина тряслась на ухабах и рытвинах более десяти минут, пока не выехала на асфальт. Это была неширокая, заброшенная объездная дорога, ведущая к небольшой деревеньке, расположенной вдалеке от Рублево-Успенского шоссе. Николай знал эти места и ориентировался в окрестных дорогах и дорожках. Он проехал по направлению к Московскому каналу еще километр и остановился.
— Подождем здесь, — сказал Бугров и заглушил двигатель.
— Чего подождем? — настороженно спросила пришедшая в себя Марина.
Она вжалась в кресло, держалась рукой за ноющую челюсть и испуганно смотрела на захватчика в черной маске.
— У тебя есть сотовый?
— Да, — ответила она, незамедлительно вынула из сумочки аппарат и показала ему.
— Звони мужу.
— Не убивайте нас, пожалуйста, — взмолилась девушка, — мой муж богатый человек, он даст вам денег сколько вы захотите, только не убивайте! — Марина всхлипнула. — Возьмите мои серьги и кольцо, они дорогие, с бриллиантами. — Девушка стала спешно стягивать с пальца перстень, но руки ее не слушались, и кольцо не снималось. — Сейчас отдам, оно дорогое, — причитала красавица.
— Перестань скулить, — начал злиться Бугров, — мне не деньги твои нужны.
— А что, если не деньги? — удивилась Марина и еще больше испугалась.
— Звони! — рявкнул капитан.
Марина покорно набрала номер и стала ждать. Через несколько секунд в трубке послышался бодренький голос секретарши.
— Алло, — промурлыкала она.
— Попросите, пожалуйста, к телефону Виктора Александровича.
— Это Марина Николаевна?
— Да. Быстрее, пожалуйста.
— Соединяю.
В трубке заиграла приятная музыка, но через мгновение раздался взволнованный голос господина Тарасова:
— Дорогая, это ты?
— Да, я, — ответила жена. — Ты знаешь…
— Я знаю, — перебил ее муж. — Доложили. Чего он хочет?
— Он хочет связаться с тобой и… — Марина вопросительно посмотрела на человека в черной зловещей маске.
— Скажите ему, что вы и сын заложники, — сурово произнес капитан.
Женщина в точности передала слова Бугрова, и в трубке послышался трехэтажный мат, нервные выкрики и ругань.
— Ну, что он там? — поторопил Николай.
— Дорогой, ты меня слышишь? — вновь спросила Марина.
— Слышу, — наконец ответил Тарасов. — Где вы?
— Не знаю, где-то в лесу, сидим в его машине. «Мерседес» остался на дороге.
— А эти долбаные телки, которых я к тебе послал, они где?
— Он их убил, — выдавила женщина и замолчала.
— Только ранил, — поправил Николай, и Марина передала его слова мужу.
— Он один? — спросил тот после паузы.
— Да.
— Дай ему трубку.